Текст книги "Солдаты удачи поневоле…"

Применялся и вахтовый метод: неделю-другую, – на базе в оазисе, и столько же, – на заставах в пустыне. Американские и французские винтовки, стоявшие на вооружении легионеров, были ненадежными. Они легко засорялись песком и отказывали. Поэтому всегда нужна была замена. Уважением пользовались немецкие «шмайсеры», которые захватывали у арабов. Использовали и немецкие пулеметы времен прошедшей войны.

Но когда все же случались рукопашные схватки, легионеры использовали для этого более одного метра штыки от бельгийской винтовки «Пежо», и всегда выходили победителями. Но, какой-бы ни была рукопашная схватка – потери в ней для обеих сторон были неизбежны. Так что, как и легионеры, так и моджахеды, несли в этих рукопашных схватках потери, и немалые. Но при этом арабы в большинстве случаев всегда забирали с поля боя своих погибших товарищей. Это лишний раз доказывает то, что схватки для легионеров даже в пустыне не были легкими. И если бы они всегда одерживали сокрушительные победы над моджахедами, то у тех не было бы даже не только возможности уносить собственных убитых, но и уходить самим. И как уже показали боевые действия, – ни одна из сторон пленных не брала. Если легионеры попадали в плен к моджахедам, – те уж вымещали свою злобу и ненависть за их кровавую работу по «полной». Алжирцы вспарывали легионерам животы и вешали их на пальмы на их собственные же кишки, намотанные вокруг шеи…

Понятно, что такие сцены никак не способствовали особому желанию продолжать войну даже и у поднаторевших в уголовных деяниях легионеров. Все эти проявления офицеры легиона жестоко карались. Все делалось для того, чтобы сохранить «славный боевой дух Легиона». Если такие проявления продолжались, из этих легионеров делали «трусов», прибивали гвоздями за уши к доске и ставили в пустыне на солнцепеке.

И ничего удивительного в этом не было, – все «человеколюбивые конвенции» во Французском иностранном легионе практически не действовали и не действуют. Все решения, пусть даже самые кровожадные, перечеркивающие все международные соглашения «о правах человека», принимают его офицеры и сержанты. И эти действия заставляли даже трусов подтягиваться до уровня нормальных легионеров.

О каких международных конвенциях могла идти речь, если легионеры в плен не брали даже легкораненых алжирцев. Таких алжирцев, они после допроса, просто пристреливали. Не щадили легионеры и своих собственных раненых, также их пристреливая. Так в большинстве случаев, не делали даже немцы во время второй мировой войны, за исключением зондеркоманд, состоявших из уголовников. «Советские» легионеры использовались и в крайне опасных рейдах в Нигер для уничтожения тыловых баз повстанцев, которые были удалены до ста пятидесяти километров от алжирской границы. Рейды происходили приблизительно так: Легионеров сажали в десантные планеры, которые несли за собой самолеты, и опускающие в определенном месте. Высадившись вблизи повстанческих баз, легионеры делали свое дело, уничтожая там все живое, и быстро убирались обратно, хотя бывали и довольно неприятные неожиданности. Нет-нет, да и случались нештатные ситуации, когда самолеты и планеры с легионерами сбивались или терпели катастрофы.

Жизнь в легионе специфическая и сугубо своя. Разборки между легионерами не водились, не было краж, а драки, конечно, случались, но редко. Мародерства почти не было.

Тела погибших французов вывозились во Францию, прочие легионеры хоронились на месте. Крест часто делался на основе пулеметного ствола.

Был и обратный случай: легионерами в плен был захвачен советский военный советник. Он бойко лопотал по-арабски и был для достоверности даже обрезан. Допрашивал его тогда лейтенант Рене Бардан, прекрасно владевший арабским. Сидели они под парусиновым пологом, натянутым на жердях. Осоловелые после боя и жары легионеры отдыхали тут же, рядом. Допрос шел в обычном порядке, так для проформы. Судьба этого араба никого не волновала. Все знали, что он будет расстрелян. На этот раз расстрельный жребий выпал на бывшего ефрейтора Советской Армии Ивана Чижова, которого легионеры между собой называли просто Жан.

Лежа под тентом рядом с Яном Сперскисом, он внимательно наблюдал за арабом, которого ему предстояло расстрелять. Неожиданно толкнув сержанта в бок, вполголоса пробормотал, – слушай Франжье, (такое прозвище дали легионеры Яну за его неимоверную храбрость, что на русском значит – бешеный), – никакой он не араб… Я узнал его, – это Колька Соловьев. С ним я учился в одном классе в Тамбове. После седьмого класса я пошел в ремесленное, а он, после десятого в военное училище…

– Да, ты что, Жан?! Ты не ошибся?! Это надо же. Здесь у «черта на куличках», и такая встреча… А, в общем-то, ты прав. Точно, ничего арабского в его морде нету. Надо подойти и сказать об этом лейтенанту. А то пропадет парень ни за что. Давай подымайся, – пнул он по ноге Ивана, – пошли к лейтенанту.

– Что тебе, сержант, – лейтенант, прервав допрос, повернул голову в сторону подошедших Франжье и Жана. (Разговор шел на французском, который русские солдаты за два года пребывания в Легионе знали уже неплохо).

– А то, лейтенант, – Франжье выплюнул изо рта потухшую сигарету, – вот Жан утверждает, что пленный не араб, а русский. Вы же знаете, что на стороне арабов много советских военных советников. Так вот, он один из них. Расскажи Жан, все, что сообщил мне, – лейтенанту…

Вникая во французскую речь между лейтенантом и легионерами, пленный менялся в лице. Он бросил несколько пристальных взглядов на Жана, и вдруг, спустив с себя шаровары, закричал по арабски, – смотрите, какой я русский? Я мусульманин! Смотрите, я обрезанный…

– Дурак ты, Колька! – Ну, какой-ты на хрен араб? – Жан произнес эти слова по-русски, и, сопровождая их набором отборнейшего русского мата, добавил, – тебя же дурака расстреляют. Ты же знаешь, – мы пленных не берем. Вот так-то. Кончай валять «ваньку», и говори так, как оно есть…

…В итоге пленного советского советника хорошо накормили, угостили красным вином, посадили на дромадера, и, под выстрелы винтовок, и крики, – давай скачи отсюда! – Отправили восвояси. Ненависти ни у кого из легионеров к нему не было.

Тогда, в разгар войны 1961 года советские солдаты, уже, будучи легионерами, впервые услышали бессмертный призыв арабов «Аллах Акбар!» и познакомились с федаинами (так легионеры называли арабских партизан). Главным кошмаром для легионеров тогда была верблюжья кавалерия. С нею воевать в советской армии не учили. Впрочем, не только об этом советские парни вспоминали недобрым словом боевую отечественную подготовку. В те времена солдату советской армии было положено три боевых патрона в год. На учениях стреляли только холостыми…

Стреляли по «пыльному облаку» несущемуся по пустыне – плутонгами. Это когда солдаты выстраиваются в шеренги, и стоящие впереди ведут огонь с колена, остальные поверх их плечей.

Вот как вспоминал эти атаки моджахедов Ян Сперскис. – Страшное это зрелище, когда на тебя в клубах пыли несутся двести дромадеров (одногорбых верблюдов), на которых визжащие и орущие дурными голосами бешенные моджахеды. При этом седоки стреляют по легионерам из привязанных к верблюжьим бокам минометов…

Денег на руки легионеры не получали. Они шли на счет в банке Креди Лионнэ. Казначей выделял наличные только когда в батальон приезжал военно-полевой бордель. Это бывало не часто. Поэтому солдаты не раз насиловали арабских женщин, что, естественно, не прибавляло арабам любви ни к Франции, ни к Легиону.

Легионеры ничего не платили за питание, и, кстати, оно было высококачественным, для различных групп легионеров повара даже готовили их национальные блюда.

Вот так и шли день за днем, месяц за месяцем, у советских солдат ставших по неволе профессиональными легионерами…

За все время боев батальон потерял около семидесяти убитых. Раненых было примерно вчетверо больше – преобладали осколочные ранения от гранат и камней. Страдали также от дизентерии и малярии.

Легионеры в пустыне были поставлены в исключительно тяжелые условия, – их засовывали туда, где настоящие французы воевать не хотели, – в жгучие пески пустыни Сахары… Там невозможно было дотронуться даже до собственного оружия, раскалившегося от невыносимых солнечных лучей. К сожалению, случались и перебои с поставками воды и вина, которые, смешав их вместе, хотя ненадолго, но все же снимали жажду.

Ян Сперскис, участник тех боев, вспоминает о продолжении легионерами родившейся почти одновременно с Французским легионом традиции, – отрубать пленным или просто местным жителям руки с браслетами. Среди легионеров тогда процветали грабежи мирного алжирского населения, причем они сопровождались нередко и убийствами.

На этот случай легионные маркитанты, были тут как тут: они по дешевке скупали у легионеров награбленное… Удивляться этому не приходилось – сами легионные порядки способствовали этому, так как денег на руки легионеры не получали, поскольку они шли в банк «Кредит Легион». Почему происходило именно так, да все очень просто, – убьют легионера в бою, или его прикончат собственные сослуживцы, а заработанные им деньги останутся Франции. И сразу, в этой связи, вспоминается старый армейский анекдот о том, как командир объявляет своим «орлам», что денег они не получат: «А зачем птицам деньги?» А, правда, для чего? Все равно убьют…

Нервные стрессы после боев легионеры снимали или традиционным пьянством, или грабежами мирных жителей, да насилиями над алжирскими женщинами. Само собой, это не добавляло уважения к Легиону среди местного населения, где честь женщины всегда свято чтилась… Но каждое воскресенье, если не было боев, легионеры напивались. Особенно заводились немцы, некоторые из них напивались до бесчувствия. А еще говорят, что пьяницы русские. Да, пить русские умеют, но умеют, и сдерживать себя. По крайней мере, за все пребывание в легионе русские напивались только дважды. На празднике Дня Камерона. В календаре Иностранного легиона этот день считается годовщиной героической битвы 30 апреля 1863 года, в которой участвовал и Французский иностранный легион. И второй раз, когда их командир Роже Люнгвиц, ставший к тому времени их командиром полка, зачитал приказ об увольнении всех оставшихся в живых русских легионеров, со службы на гражданку. Вот тогда-то, после посещения форта Сен-Николя, а именно располагавшегося там Второго отдела, и получения свидетельств о безупречной службе, которое подтверждало, что все парни прослужили в легионе три года с честью и преданностью, и была грандиозная пьянка.

В августе 1961 года, 1-й Иностранный полк, где находились все бывшие советские солдаты, перебросили с крайнего юга в центральные оазисы Алжира. Потрепанные карательные части нуждались в пополнении и отдыхе от кровавой работы. Однако и там им не было спокойствия, – уже весь алжирский народ, от мала до велика, поднялся на борьбу против ненавистных оккупантов. В октябре 1961 года легионеров 1-го Иностранного полка перевели в оазис Таманрассет.

Ехали на грузовиках мимо арабских кишлаков. Легионеры уже привыкли видеть убогость их хижин, но этот кишлак производил действительно удручающее впечатление. Хижины построены из соломы и прутьев, а кое-где, из подобия слепленных из грязи и соломы кирпичей. Сточные канавы протекают прямо посреди кишлака, и в них пурхаются одетые в лохмотья детишки. Руки и босые ноги их покрыты струпьями и коростами. Над ними роятся полчища мух. Вот тут-то и вспомнил Сперскис свое первое впечатление, когда увидел хорошие дороги и прекрасные дома в Конго…

Легионеры уже привыкли к тому факту, когда мужчины сидят возле хижин жуют шик и о чем-то беседуют. А их жены, дочки, сестры, таскают связки хвороста на согнутых спинах. Лица их изборожденные морщинами не выражают ни радости, ни печали. Тут же в загонах изнемогают от жары полуживые овцы, коровы, рядом стоят невозмутимые ишаки.

Только теперь русские легионеры стали понимать, что нельзя отождествлять жизнь бельгийских и французских колонистов в их прекрасных особняках, которые они увидели в первые дни пребывания в Конго, а потом здесь, в Алжире, с жизнью тех людей, мимо которых они сейчас проезжают.

Сильный сухой и жаркий ветер не приносит никакой прохлады. Он забирается даже под тенты прокаленных грузовиков. Этот ветер, который легионеры прозвали сирокко, проникает, кажется, во все складки не только одежды, но и тела. А что говорить, о тех людях, мимо которых они проезжают.

И вот все в палатках батальона. Рядом батальон майора Кайу. Этот батальон, недавно прибыл с севера, и уже побывал в передряге. Батальону майора Люнгвица пришлось выручать этих ребят попавших в засаду федаинов…

Началась рутинная служба. Утром, днем и вечером все одно и тоже. После завтрака патрулирование по горам. Но самое страшное, – солдатам не хватает воды. Кто-то, чтобы не умереть от жажды, даже ухитрялся пить свою мочу. Но кофе по утрам всегда было. Легионеры привыкают ко всему. Спины их больше не болят от тяжести вещмешков, ноги уже не чувствуют мозолей…

И вот, наконец, рота легионеров, в которой русские парни, вперемежку с немцами, проводили патрулирование в горах, наткнулась на арабов. Завязалась перестрелка. На счастье легионеров, арабы были вооружены только дробовиками. Поэтому разбить их с пулеметами и скорострельными винтовками, не составило трудности.

Где-то в октябре, в соседнем батальоне майора Кайу произошло «ЧП». Был уже вечер. Легионеры отдыхали в палатках, И вдруг, со стороны палаток соседнего батальона донесся мощный взрыв. Легионеры выскочили из палаток и стали вглядываться в темноту. В сторону соседнего батальона, поехала санитарная машина батальона майора Люнгвица, и джип, на котором он был с офицерами.

Как выяснило проведенное расследование. Из десяти человек находившихся в палатке не уцелел никто… Это происшествие было, как и многие другие, списано на действия партизан.

Вот как характеризовал действия алжирских партизан Ян Сперскис: – Федаины действовали в основном в крупных городах – Оране, Аннабу, Хасси-Мессуде и в столице страны – Алжире. В узких улочках они внезапно открывали стрельбу по патрулям, убивали всех находившихся там легионеров и даже своих сограждан, тех, кто поддерживал Францию. Это делалось с расчетом запугать всех, и в первую очередь выходцев из Европы. Они стреляли из-за угла, тут же бросали оружие и скрывались на поджидавшем их автомобиле. При блокировке квартала, обыски, как правило, ничего не давали. Легионеры просто забирали молодых парней и сдавали их в полицию. Во время этих городских стычек, наша рота потеряла пятнадцать человек.

День ото дня легионерам становилось в Алжире все тяжелее. Карателей для выполнения экзекуций отчаянно не хватало, хотя, помимо легионеров, в Алжир перебросили все имеющиеся подразделения полиции и жандармерии. Тысячи гробов продолжали идти во Францию, а ее казна пустела. В ряды партизан вступали молодые патриоты, продолжая начатое дело их отцами, дедами, братьями. Борьба не утихала. И поэтому, генерал де Голль, еще недавно выражавший готовность «сломить» алжирцев, в марте 1962 вынужден был подписать Эвианские соглашения, по которым Алжир обрел выстраданную, годами кровавой борьбы, независимость.

Чтобы дополнить подробности кровавой службы Иностранного легиона Франции, следует сказать пару слов о потерях. По данным того же Сперскиса, за период менее года войны в Алжире, батальон, в котором были и бывшие советские солдаты, потерял убитыми 70 человек, не считая раненых и больных. А общая цифра по Легиону получается довольно внушительная – по самым скромным подсчетам, потери легионеров убитыми составляют не менее восьми тысяч человек. Недаром Ян Сперскис, ветеран этой Алжирской войны, вспоминал «страшные», по его выражению места: Ани-Сафра, Дуаргала, оазисы Эль – Раса, Таннаул Аззал, где, по его собственному признанию, легионеров встречали арабы с ненавистью в глазах и постоянным ожиданием, что в тебя выстрелят из-за угла…

Конец 1961 год характеризовался для иностранного легиона годом потрясений. Был расформирован 1-й иностранный парашютно-десантный полк созданный еще вовремя войны в Индокитае. Причиной такого решения стал бунт в полку, солдаты которого встали на сторону французских переселенцев, выступивших против Французского правительства в ответ на его решение предоставить Алжиру независимость. Но только одно подразделение Легиона участвовало в путче, а некоторые легионеры в знак протеста покинули его ряды и вступили в подпольную организацию ОАС. И хотя в ее деятельность были вовлечены всего несколько десятков легионеров, а вскоре путчисты были раздавлены, репутация легиона в глаза французов была сильно подмочена.

Полк, в котором были русские легионеры, почти всю осень находился в горной местности пустыни Сахара. И то, какая борьба развернулась между президентом де Голлем и противниками его решения предоставить Алжиру независимость, мало кого волновало, но на дисциплину и желание вести боевые действия, оказало отрицательное влияние. В октябре 1961 года полк вернулся в Фолипвиль, как говорится, на зимние квартиры. Соседний, 2 иностранный полк, был уже здесь.

Яну вспомнилось, как ехали на грузовиках, как неожиданно попали в засаду федаинов. С трудом отбили атаку и продолжили путь дальше. Темнело очень быстро, и командир колонны майор Роже Люнгвиц, потратил на виллисе целый час, чтобы найти место для стоянки колонны и отдыха. Быстро организовали из грузовиков каре, в середине которого поставили палатки. Ночи были уже холодными, и приходилось греться у костров. Вокруг каре были усиленные патрули. Агрессивные действия арабов против легионеров в последнее время усилились.

Готовившие на кострах свой ужин легионеры, неожиданно побросав все, подбежали к патрулю стоявшему на освещенной фарами джипа площадке. Эту омерзительную картину Ян Михайлович уже не забудет никогда. На освещенной фарами площадке фотографировались легионеры. В руках их были отрезанные у федаинов окровавленные головы. Подошел командир батальона майор Люгвиц, и спокойным жестким голосом, таким, к которому не прислушаться нельзя, посоветовал «трофеи» немедленно зарыть в песках пустыни за ограждениями каре.

Утром завтрак был прерван перестрелкой патрулей с федаинами. Казалось, со всех сторон окружающей каре пустыни с торчащим хилым кустарником, раздается пулеметная стрельба, и взрывы ручных гранат. Не дожидаясь приказа, легионеры бросились к оружию. Бой завязался нешуточный. Пулеметные очереди были похожи на предсмертный хохот каких-то духов. Слышен голос ротного, капитана Бардана, – «En avant!», – «Вперед!». На бархане легионеры обнаружили пять трупов молодых арабов. Все они были изрешечены пулями крупнокалиберных пулеметов. Рядом валялись английские винтовки, английский пулемет, пулемет «стен», два бинокля, и одеты были тоже прилично. Чистая камуфлированная под пустыню форма, и хорошие американские армейские ботинки. В вещмешках, или, как их называли легионеры «мюзет», лежали сухие армейские пайки, бритвенные принадлежности. У легионеров сразу появилась мысль, что против них воюют тоже наемники. Но на русских советников, как было предположено отдельными легионерами, погибшие не походили. Кто тогда напал на лагерь 1-го иностранного полка, так и осталось тайной. Правда позднее пошли разговоры, что это были наемники противников генерала де Голля, осасовцев. Все, что было ценное у этих погибших арабов, в том числе их новые ботинки, легионеры взяли себе.

Тому, что это были возможные наемники противников генерала де Голля, подтверждает и тот факт, что французские войска и раньше набирали в свои ряды лояльных местных жителей. Но после того, как началась война за независимость эта практика прекратилась. Примером этому был мятеж арабских солдат французского батальона, закончившийся трагедией для французских офицеров. Месяц тому назад взбунтовался батальон таких арабских добровольцев, составляющих гарнизон одного из фортов. Солдаты перебили французских офицеров, и тех арабов, которые отказались участвовать с ними в мятеже и ушли к феллахам. Французское командование вело розыск мятежников силами Второго отдела. Вот и после этого случая, в полк, на который совершено нападение, приехал офицер Второго отдела.

Зимняя пора в пустыне Сахара всегда славится дождями. Непрерывные дожди идут с декабря по март следующего года. Дожди шли и в горной местности пустыни. Сотрудник Второго отдела сообщил, что противник большими силами идет к полку со стороны центральной части пустыни. И вот, не смотря на то, что полк был предупрежден, все же нападение феллахов оказалось неожиданным. Бой был тяжелым. Пленных в тот день не брали. У арабов были убиты более полусотни человек. Было захвачено около двадцати автоматов «шмайссер» и полдюжины пулеметов MG-42.

На помощь пришла 13 бригада легиона. Она перекрыла все подступы к склонам гор. Склоны эти были крутыми и заросшие густым кустарником. Роте легионеров, где преобладали русские, и предстояло их прочесать.

Не переставая, льет дождь. Плащ-палатки, которые были на легионерах, не спасали. Они были чем-то похожие на советские, но почему-то короче, и поэтому ноги даже выше колен были мокрыми. Настроения у легионеров никакого. А тут снова приказ выковыривать алжирских партизан из их укреплений. Рота двигалась расчлененным строем. У многих в руках были трофейные «шмайсеры». Двигались медленно. Нужно было соблюдать предосторожность, да и валуны, попадавшие под ноги, сдерживали наступавших легионеров. Видимость была метра четыре – пять, и было неизвестно, что ждет легионеров впереди. Взвод, в котором был Ян Сперскис, неожиданно наткнулся на пещеру. Что там было, и кто там был, никому не известно. Да и убедиться в этом ни у кого желания не было. Каждый знал, что там легионеров могут ожидать «сюрпризы». Решение пришло мгновенно. Лу, достал из сумки пару гранат и толкнул в бок находившегося рядом Франжье. Показал ему гранаты и вопросительно посмотрел в глаза. Получив разрешение взглядом, Лу сорвал чеки у гранат и забросил их в пещеру. Легионеры спрятались за выступ. Выждав после спаренного взрыва несколько минут, легионеры ворвались в пещеру. В пещере никого и ничего не обнаружили…

Пошли на бомбежку бомбардировщики, начала обстрел артиллерия, и только потом пошла пехота. Бой был тяжелым. Арабы сопротивлялись упорно. Пулеметная очередь прошила сразу троих легионеров. Ранения у всех троих были смертельными. Но приказ был выполнен. Арабы отступили. Промокшие и грязные легионеры, устало поплелись в расположение батальона, так и не понимая, какой был смысл этой атаки. И так почти каждый день. Какая-бы погода ни была.

И вот, наконец, война закончена. Семь лет войны, два из которых пришлись на русских легионеров, позади. Мир начал понимать, что освободиться из-под власти могущественных держав, таких как Франция, можно только силой. 1 мая 1962 года все французские войска были выведены из Алжира. Но Франция оставила себе аренду военно-морской базы в Мерс-эль-Кебире и права на добычу нефти в Сахаре сроком на пять лет.

Советский Союз воспринял независимость Алжира со свойственной ему торжественностью. За победу Фронта национального освобождения (ФНО) Алжира его руководителю Ахмеду Бен Белла, Советским правительством было присвоено звание Героя Советского Союза.

Арабы, празднуя новообретенную независимость, казалось бы, на части ее рвут. Про противников независимости Алжира оасовцев, ничего не слышно. Даже разговоров среди легионеров никаких нет. Моральный дух и дисциплина потихоньку снижаются.

Командованием принято решение, всех русских легионеров, у которых заканчивается контракт, отправить на свою базу в Лион. И вот, легионеры уже около пяти месяцев на отдыхе в Лионе – слушают концерты, ходят в рестораны. Их обследуют социологи, психологи и другие специалисты.

И вот, наконец, наступил самый главный день для русских легионеров. В семь утра, те, у кого закончился контракт, и не пожелал его продления, прошли парадом перед новым командиром полка Роже Люнгвицем. Затем, он выдал каждому довольно красивое свидетельство о том, что легионер прослужил в легионе три года, и был при этом, честен и предан. Потом строй был распущен, всех переодели в дембельские костюмы, и все. Так они были отпущены на «вольные хлеба». Вечером была грандиозная пьянка.

На следующее утро, выходя за ворота форта, легионеры, прощаясь с ним и со всем иностранным легионом, отдавали честь часовому, и только потом, поспешили на вокзал, чтобы купить билеты на поезд до Парижа.

Неделю спустя, в отель, где расположились Франжье и Лу, прибыл посыльной легиона и принес им уведомление, что с ними пожелал увидеться Второй отдел. Оба знали, что Второй отдел это контрразведка, и одновременно занимающаяся кадровыми вопросами, без разговоров поспешили по указанному им адресу…

И вот они инструктора пулеметного дела на Мадагаскаре. По возвращению во Францию, Франжье 3.5 года жил в Париже на доходы, полученные им в легионе и на Мадагаскаре… И много пил. А, напившись, часто вспоминал прожитое в Легионе. В памяти постоянно мелькали страшные места – Ани-Сафра, Дуаргала, оазисы Эль-Раса, оазис Таннаул Аззал и ряд других маленьких грязных глинобитных и сделанных из камня хижин арабов с их ненавистью в глазах и постоянным ожиданием, что в тебя выстрелят из-за угла…

Перед глазами Франжье стояли командиры подразделений бельгийского, а потом французского иностранного легионов, – майоры Майкл Хор и Боб Денар, которые вошли в историю колониальных войн, когда в Бельгийском Конго под руководством Патриса Лумумбы вспыхнуло восстание за свободу. Знаменитая Катанга во главе с Моизом Чомбе, капитан Роже Люгвиц, лейтенанты Виктор Голанд и Ренэ Бардан, сержанты (капралы) Леон Сегю, Жан Пьер, Фриц Баум, Сергей Лемешко, Виктор Кудрявцев. В сослуживцах, бывшим советским солдатам пришлось видеть разных людей со всего мира: авантюристов, грабителей и убийц, но легион сделал всех равными, и в бою они все были только «камрадами»…

Ян Михайлович постоянно мучился, вспоминая свою родину, родителей, и старался как-то оправдать себя, за то, что подбил солдат на побег из бельгийского лагеря, который повлек за собой впоследствии гибель многих из них.

И уже, будучи на родине, по истечении 25 лет, когда закончился срок действия подписки данной КГБ о не разглашении его пребывания во Французском иностранном легионе, Сперскис, в кругу своих близких, часто говорил, как бы оправдывая себя: «Только настоящие мужчины, имеющие смелость и отвагу, решатся пойти в наемники, и каждый по-своему прав, когда решает, по какую сторону конфликта ему находиться. Я горжусь тем, что был наемником, и никто не вправе упрекать меня… Каждый делает свой выбор сам»…

Но снова вернемся в те далекие, шестидесятые годы. Москва, почти сразу же после подписания соглашения между Францией и Алжиром, направила Временному правительству Алжирской республики телеграмму с признанием этой страны де-юре. И заявило о готовности установить с ней дипломатические отношения. 17–25 сентября 1962 года Алжир был провозглашен Народно-Демократической республикой и между Советским Союзом и Алжирской Народно-Демократической Республикой были установлены дипломатические отношения. А в октябре в Алжир прибыл первый советский посол…

Уходя из Алжира, легионеры создали вдоль границ «полосы смерти» – сплошные минные поля, заграждения и фортификационные сооружения протяженностью более 1200 км вдоль алжиро-тунисской границы и 800–900 км – вдоль алжиро-марокканской.

За помощью о разминировании Алжир обратился к Западной Германии, Италии, Швейцарии, но получили либо прямой отказ, либо с них запрашивали баснословные деньги. Так, одна из частных итальянских фирм за проведение саперных работ потребовало от Алжира 2 млрд. франков.

В сентябре 1962 года алжирское руководство обратилось с просьбой оказать содействие в уничтожении минных полей к Советскому правительству, которое согласилось удовлетворить ее безвозмездно…

11 октября 1962 года в Алжир была направлена первая группа из десяти офицеров – минеров. А 27 июля 1963 года советские военнослужащие обезвредили и уничтожили уже более 20.000 мин.

Но на 1 километр французской зоны заграждений приходилось от 10 до 20 тысяч мин, и стало ясно, что заграждения на глубинно 3–5 км, из 5–6 полос, вручную обезвреживать не реально.

Из Советского Союза стали поступать танковые тягачи, бульдозеры, специальные тралы. К середине 1963 года в Алжир прибыло более ста советских специалистов…

Казалось, после завершения Алжирской войны и развала французской колониальной империи судьба иностранного легиона предрешена, и он будет распущен за ненадобностью. Но французы решили тогда мудро, – это подразделение им еще пригодится. И в этом они не ошиблись. Они лишь сильно сократили его. Со 120 тысяч до 12, а потом до 8 тысяч. В первую очередь на службе оставили тех, кто не поддерживал мятежников против де Голля, и профессионалов своего дела, имеющих боевой опыт. Легионерам пришлось убраться из своей «штаб-квартиры» Сиди – Бель – Абесса и устраиваться во Франции. «Штаб-квартира» была перенесена в городок Обань под Марселем, а тренировочные базы парашютистов – на Корсику, подальше от остальной части Франции. Это делалось также с целью подавления возможных выступлений корсиканских сепаратистов.

А тем временем недовольная, решением Президента Франции де Голля, «Секретная вооруженная организация – ОАС» организованная в основном из легионеров – бывших эсэсовцев, начала в метрополии и Алжире необъявленную войну.

В Оране и Париже, Алжире и Лионе взрывались пластические бомбы. Автоматные очереди впивались в известковые стены арабских хижин в Константине и Сиди-бель-Аббесе. Средь бела дня от рук убийц падали, истекая кровью, алжирцы и французские патриоты. Ворвавшись в одну из больниц Алжира, убийцы устроили в ней кровавую бойню, хотя больные находились под защитой Красного Креста. Пылали подожженные в Алжире бандитами библиотеки, а в парижских рабочих кварталах рвались бомбы. Чтобы лишить французский рабочий класс его газеты, террористы подложили бомбы под ротационные машины газеты «Юманите». Нападения совершались и на редакции буржуазно-либеральных газет. Бандиты настолько обнаглели, что заранее оповещали о предстоящих убийствах, угрожая расправой, как с алжирскими, так и с французскими политическими деятелями.

В Алжире и Франции бушевал террор, который по своей жестокости мог сравниться только со зверствами эсэсовских карательных команд. Тысячи разорванных бомбами и убитых выстрелом в спину, взорванные электростанции, больницы, школы – таковы зловещие дела тайной террористической организации ОАС. ОАС, так же как и гитлеровские черные когорты убийц и террористов, зверствовавших под эмблемой черепа, отличается своей разбойничьей хищностью и бесчеловечностью. У оасовцев и эсэсовцев одни и те хозяева и следы вели в Мадрид, где небезызвестный эсесовец Отто Скорцени держал в своих руках нити разветвленной сети международной подпольной организации диверсантов и убийц.