Текст книги "Дорогой незнакомец"

Глава 29

Если бы у него так зверски не болела голова, будто раскалываясь пополам, смех его необычайно бесстрашной супруги доставил бы ему куда больше удовольствия.

Оливер расположился на диване, закрыл глаза и притворился спящим. В конце концов Маклюда попросили установить дверь на место, и Фрибл с профессором, чей встревоженный визит был неизбежен, наконец-то удалились.

– Ты не спишь, – сказала Лили, старательно притворяясь веселой. – А ты, оказывается, обидчив, мой дорогой. Ну а теперь скажи честно: я тебе надоела?

– Ну конечно же, нет.

– Ага, – с торжеством произнесла она. – Ты все же не спишь. Но выглядишь ты ужасно. Интересно, будешь ли ты когда-нибудь снова хотя бы чуть менее безобразным, чем сейчас.

Он взглянул на нее сквозь щелочки заплывших век.

– Я прихожу в себя после удара по голове, мадам.

– Ну тогда я дам тебе одно верное лекарство. – Она покрыла его лоб множеством нежных поцелуев и потом откинулась на диване. – Меня, разумеется, ничуть не смущает эта твоя внезапная утрата былой красоты. Все равно я буду любить тебя так же, а может быть, и еще сильнее. В конце концов, поскольку я сама неказиста, я себя уютно чувствую в обществе такого же, нет, почти такого же неказистого мужчины.

Тут Оливер возмутился:

– Мадам, чтобы это был последний раз, когда я слышу от вас такие замечания в свой адрес. Во всей Англии – нет, во всем мире – не найдется женщины красивей, чем моя жена. У нее отвратительный язык, но внешность – замечательная. Единственный ее изъян – это то, что она росла среди слепых олухов, которые навязывали ей свое превратное представление о ней. Ну а теперь, если она помолчит и даст покой раненому человеку, цены ей не будет.

Лили накрутила на палец одну из выбившихся прядей своих волос.

– Хм, хм, хм. Мы оба пострадали, муженек.

– И оба остались в живых благодаря тому очевидному факту, что я женился на тигрице в женском обличье.

Улыбка на ее лице растаяла.

– Нам предстоят нелегкие времена. Ты будешь оплакивать утрату друга.

– Он никогда не был моим другом, – сказал Оливер. Он потянулся рукой к волосам, чтобы пригладить их, но, вспомнив о повязках, которые наложила ему Фрибл, передумал.

Лили присела на подлокотник дивана.

– Ведь ты считал Ника своим лучшим другом. И ты будешь сожалеть об этой утрате. Но ты не будешь одиноким, Оливер.

Он улыбнулся и придвинулся поближе к ней.

– Я уже никогда не буду одиноким. Мы уладим все дела здесь. Потом я собираюсь увезти тебя в Бостон на одном из моих кораблей. Как тебе это нравится?

Она наклонилась над ним с задумчивым выражением на лице.

– Морское путешествие с любимым человеком? В другую страну на одном из самых знаменитых и быстрых кораблей? В Америку, в Бостон? Ох, Оливер, мне кажется, нельзя требовать от женщины, чтобы она всерьез рассматривала столь малопривлекательные перспективы.

Он хотел схватить ее, но она оказалась проворнее и вовремя отскочила.

– Я собираюсь идти в постель, – сказала она.

Оливер послал ей свою самую сладострастную улыбку.

– Ты ненасытна.

– А ты больной человек, – сурово сказала она. – С головной болью, как ты сам мне сказал. Ты нуждаешься в отдыхе.

– Моей голове стало намного легче. – Он встал на ноги. – У меня всего несколько царапин и синяков. И у тебя, женушка, тоже. Неужели мы позволим им помешать нашему удовольствию?

Лили поспешила в его объятия. У них обоих были синяки, не все из которых были на виду. Но профессор, которого спешно вызвали и чье присутствие заставило смолкнуть все другие голоса, мудро посоветовал им исцелить друг друга и исцеляться наедине столько времени, сколько на это потребуется. После этого он ушел и увел всех вместе с собой. Теперь, когда Ник сидел взаперти, законные разбирательства и другие неприятные дела могли подождать.

– Надеюсь, что когда-нибудь меня перестанет интересовать, за какое преступление был изгнан мой отец, – сказал Оливер. – Несправедливость угнетает меня, но если должно случиться так, что я останусь в неведении, – что ж, значит, так тому и быть.

Лили погладила ему спину поверх белой полотняной рубашки, надетой на нем. От теплого прикосновения ее руки по его телу пробежала дрожь.

– Я не смогу спать, – сказал он ей. – И нужно честно признать, что другие попытки заснуть могут оказаться более болезненными, чем хотелось бы.

– Ох. – Она повернула к нему голову и улыбнулась. – Вполне возможно, что другие ощущения отвлекут нас от боли.

– Может, и так. – Он прижал ее к груди и уперся подбородком ей в голову. – Буря прошла. Самое большее через два часа станет светать.

– Мне что-то захотелось прогуляться, – сказала Лили. – Если ты, конечно, можешь. Например, в северное крыло. Мы могли бы еще раз там оглядеться…

– Там нечего искать, любовь моя. Нам нужно с этим смириться. Мне нужно с этим смириться.

– Да. – Ее глаза затуманились.

Оливер поспешно сказал:

– Но мне будет приятно прогуляться с тобой. Все равно ясно, что нам нелегко будет уснуть.

Рука об руку они направились к мосту, ведущему в северное крыло.

На середине моста они задержались. Бледнеющее ночное небо начало покрываться легчайшей серебристой поволокой.

– Буря так мимолетна, – сказала Лили, прижавшись к Оливеру. – Немного погремит и умчится.

– И умоет все вокруг, – подхватил он. – И подарит мне несколько звезд.

– Только тебе?

– Да, только мне. Они предназначены специально для меня, потому что, когда я вижу под ними тебя, это производит на меня ошеломляющее впечатление.

– Глупости, – улыбнулась она. – Здесь холодно.

Оливер провел ее в северное крыло, заметив по пути, что портрет его отца водворен на место.

– Папа позировал в музыкальном зале, – сказал он. – Возле тех самых клавикордов, на которых ты играешь.

Лили внимательнее присмотрелась к полотну.

– В самом деле. Как странно видеть его пальцы на тех же самых клавишах. – Без дальнейших обсуждений Лили направилась прямиком к лестнице, и они спустились на нижний этаж.

– Лили…

– Мне здесь нравится, Оливер, – сказала она, настойчиво перебив его. – И тебе тут должно нравиться. Забудь о Витлэсе. Здесь обитали твои предки. И твой отец, несомненно, испытал в этих комнатах много счастливых моментов.

Он ничего не ответил. Их путь неуклонно лежал в экзотическую комнату, послужившую последним земным пристанищем его дяде.

– Замечательно! – Лили уперлась руками в бока и сделала полный оборот, оглядывая комнату. – Можешь себе представить? Этот твой проклятый братец умудрился еще раз здесь побывать.

Оливер поставил на место покрытое шкурой кресло и сел, оглядывая последствия торопливого неряшливого обыска. На этот раз не было сделано даже попытки скрыть чье-то бесцеремонное вторжение.

– Он даже поднял паркет, – сказала Лили, указывая на несколько зияющих отверстий в полу. – И разломал мебель. Ох, Оливер, как тут все разрушено! Как он посмел?

– Не надо забывать, что это все мог сделать и Лэйкок. Хотя не думаю, что он такой отважный, чтобы пойти на риск вывести меня из себя.

Лили подняла с пола покрывало и положила его на кровать.

– Он сюда больше не придет.

– Нет, – сказал Оливер в ярости. – Никогда. Мы позаботимся о том, чтобы твой папа увидел то, что здесь произошло. Это решит дело.

– Посмотри, что он сделал с комодом. – Лили принялась подбирать крошечные ящички, вытащенные из своих гнезд и брошенные на пол. – Это просто безумие. Столько лет этот ужасный человек пользовался добротой моего отца! Что заставило его совершить такое бесчинство?

– Брось это, – сказал Оливер. – Иди сюда. Я хочу тебя обнять.

Она подошла к нему, держа в каждой руке по ящику, но не дала ему усадить себя на колени.

– Он даже сорвал полог с кровати, Оливер. Ох, нужно будет обсудить это с Розмари и Миртой.

Любопытство оказалось сильнее утомления, и Оливер встрепенулся:

– Да? А зачем тебе это делать?

Избегая его взгляда, она обошла вокруг кровати, которая была отодвинута от стены.

– Лили! Ответь мне.

– У нас вошло в привычку обсуждать… человеческие особенности. Такое вот маниакальное поведение. – Она взглянула на него, будто оценивая его реакцию на ее заявление.

Он только пожал плечами.

Лили задвинула ящики на место. Она развязала несколько последних шнуров, на которых держался обвисший полог, и прикрыла голову руками, когда над ней закачался навес.

Один из столбиков кровати треснул и просел под матрасом.

– Лили! – Оливер вскочил на ноги, подхватил ее и перенес на безопасное расстояние. – Этот дурак Витмор все здесь поломал. Знаешь что, давай вернемся в более приятную обстановку. Позже я предложу твоему отцу очистить эту комнату. Так будет лучше.

Его жена замерла, ее серые глаза застыли, губы приоткрылись. На щеках вспыхнул яркий румянец.

– Дорогая! – Оливер обеспокоенно потрогал ей лоб. – Тебе нужно отдохнуть. У тебя сегодня было слишком много переживаний.

– Нет, – прошептала она. – Ох, не может быть.

– Все будет хорошо, – сказал он ей. – Нам обоим просто нужно поспать.

– Оливер! – Ее пальцы вонзились в него. – Ох, Оливер, посмотри.

Он посмотрел, но не увидел ничего, кроме комнаты в ужасном беспорядке.

Лили отстранилась от него и подошла к кровати. Она указала на верхнюю часть золоченого балдахина, изрядно помятого и впервые целиком открытого взору.

– Я… – Он подошел к ней. – Это не…

Она громко сглотнула и хриплым голосом сказала:

– Это оно.

– Нет. Не могу в это поверить. – Но он убрал несколько резных украшений, увенчивающих кровать. Под ними сияла… Он даже не мог найти слов тому, что они обнаружили.

С осторожной почтительностью Лили взяла находку, держа ее обеими руками.

– Это оно, да? – спросила она, слегка задыхаясь. – А украшения на балдахине были сделаны так, что полностью ее закрывали. Кому могло прийти в голову заглянуть под деревянную корону в поисках другой… Ох, Оливер, это в самом деле она!

– Да. Невероятно. Она была там все это время.

Лили погладила ее.

– Отличное потайное место. Почти на виду. На него смотрели миллион раз.

– Как они могли… Сестра Лэйкока отвлекала стражу, так он, кажется, сказал?

– Да, – кивнула Лили. – Ну а после того, как Джордж с друзьями заполучили то, что хотели, приключение перестало быть забавным. Оно стало опасным. Они, должно быть, до смерти боялись, что их обвинят. В измене, как мне представляется. Они, вероятно, были в таком ужасе, что даже не попытались вернуть ее.

– Оскорбление, – пробормотал Оливер.

– Королевы?

Оливер кивнул и сказал:

– Королевы, конечно. Но как же прошла коронация?

– Что они надели ей на голову? Может быть, это копия?

Оливер присмотрелся повнимательнее и покачал головой.

– Я достаточно хорошо разбираюсь в алмазах, чтобы распознать настоящие камни. Вот две большие жемчужины. Подарены королеве Елизавете Первой Екатериной Медичи. Обрати внимание, как они расположены. Это точно соответствует описанию. – Он почувствовал себя дурно. – А сапфир Стюартов? А сапфир, снятый с пальца проповедника Эдварда, когда Генрих Второй перемещал его останки в Вестминстер?

– И камень Черный Принц, – сказала Лили. – Нет, этого не может быть. Ведь коронация состоялась, Оливер.

Он обхватил Лили рукой за плечи и повел ее к стулу. Там он сел и усадил ее себе на колени, а уже у нее на коленях покоилось то, из-за чего его отца несправедливо лишили наследства.

– Ни королевская семья, ни другие люди, которые могли знать об этом, не обмолвились ни единым словом. – Лили провела пальцами по поверхности, плотно усыпанной сотнями алмазов. – А твой дед и дядя держали эту кражу под таким строжайшим секретом, что о ней не узнали даже твой отец и Витлэс. Витлэс был уверен, что есть что-то очень ценное, но не знал, что это. Все решили, что Витлэс ищет какое-то сокровище. Обычно слугам известно обо всем, но не на этот раз. Святые небеса, Оливер, эта тайна умерла вместе с Джорджем.

Помолчав, она продолжала:

– Власти, должно быть, опасались общественной реакции на такую идиотскую беспечность. А может быть, даже восстания. Но коронация состоялась. Что же тогда было на королеве?

– Подделка, – сказал ей Оливер.

– А теперь? На всевозможных государственных церемониях…

– Та же самая подделка. Нам нужно придумать, как вернуть подлинник на место. Тайно. По крайней мере они не будут настороже, как тогда, когда Джордж только взял ее. Может быть, они даже подозревали его, и поэтому он никогда сам не пытался вернуть ее.

Порывисто вздохнув, Лили высвободилась и подошла к кровати. Она хотела было попробовать, как чувствует себя человек, носящий королевскую корону, хотя бы только мгновение, но вместо этого положила на место сверкающую виновницу всех несчастий и накрыла ее резным футляром.

– Нам нужно придумать простейший способ избавиться от этого, дорогая, – заметил Оливер.

Лили подняла глаза к потолку и сказала:

– Я знаю. – Она вернулась к нему на колени и начала расстегивать ему рубашку. – Что я могу сказать… Глупость. Какое несчастье.

И с этими словами она поцеловала своего мужа, и еще раз, и еще.

Послесловие

Несколько лет назад в моем распоряжении оказались кое-какие бумаги. Среди них я обнаружила некоторые из ряда вон выходящие сведения о семье Бэмонт, известной еще и как лорды Блэкмор в Ком-Пиддл, Хэмпшир, Англия.

Они касались обнаружения предмета, который я не смею здесь упомянуть. Достаточно, если я скажу, что этот предмет явился причиной больших потрясений в семье, пока Оливер, маркиз Блэкмор с 1848 года, и его жена Лили не решили возвратить предмет на его законное место. Ясно, что о его утере не было последующих упоминаний, по крайней мере для широкой публики.

Еще в одной бумаге упоминается, что граф Витмор, двоюродный брат Оливера, женился на некоей Фрибл и что их считали очень подходящей парой.

Некий мистер Николас Вестморлэнд заболел лихорадкой в тюрьме и умер прежде, чем смог предстать перед судом за преступления, которые, впрочем, не описаны в подробностях, хотя читатель может догадаться, что они были тяжкими, а может быть, и самыми тяжкими.

Я должна пояснить, что бумаги попали в мое распоряжение благодаря моему родству с семьей Ворсов из Бостона по женской линии. По сути, я являюсь дальней родственницей этих Ворсов, и именно в журнале, принадлежавшем моей прапрабабушке, я обнаружила ссылку на изыскания Общества выявления и исследования таинственных мужских черт.

В перечне членов общества значились Лили Эдлер, Розмари Гудвин и Мирта Бамвэллоп. И, принимая во внимание особенности их эпохи, я не перестаю удивляться их незаурядным аналитическим способностям. Мне представляется, что добросовестное изучение того, что они называли «мужскими тайнами», привело к некоторым неоспоримым выводам: женский разум настолько отличается от мужского, что последний всегда будет являться тайной для первого, а первый – для последнего.

Стелла Камерон.

Местечко Фрог,

Найзер-Пиддл