Текст книги "Избранные. Киберпанк"

– Чернявая спеклась. Все знают, что баба не может управлять городом.

– О господи, – говорит Чернявая. Она пытается подбежать ко мне, но не приближается ни на метр. – Это что, настоящие дырки в тебе? Или ты их выдумал?

– Я Чернявой обязан, – говорю я Хо. – Она меня прикрыла, когда все думали, что я Сзизса положил. Поручилась за меня. Травлю остановила.

– Это было давно, – улыбается Хо. – А теперь я могу тебя не хуже неё прикрывать.

– Не вздумай умирать! – кричит Чернявая. – Слышишь?

– Олесь, – говорит мама. Её испуганное лицо кажется очень бледным, а позади, в дверях маячат тёмные фигуры. – К тебе госслужба пришла.

Ко мне прижимается мальчик. Я смотрю на него.

– Он говорил, что нужно опознать преступника. – мальчик дрожит, а из его носа капает кровь. – Я всегда мечтал опознать преступника. Поэтому я пошёл за ним…

– Он в комнате, спит, – говорит девочка без ног. – Только у него там мать и Гарольд, это охранник его.

Я смотрю вперёд, где извивается на полу Гарольд. Струна стягивает его шею вместе с пальцами, а потом пальцы сыплются на пол, и струна доходит до самого его хребта. Чуть позади бьётся лицом в кипятке богато одетая женщина, её украшения звякают о железный край кастрюли, рядом на плите лежат детские сандалии.

– Она попросила донести сумки, – шепчет безногая девочка. – Она так прилично выглядела…

– Олесь, – говорит сестра. – Ты же знаешь, у нас нет денег.

– Либо потеряет за шестьсот, либо бесплатно с каким-нибудь прыщавым придурком, – улыбается Саркисов, и из дыр на его щеках выползает кровь. – Выбирай, парень. Твоя сестра – значит, и целка твоя…

– Я давал интервью на телевидении, – говорит Питтерсон, а его голова всё стремится расползтись на части. – Меня все знали и любили! Как ты посмел убить меня обычной трубой? У меня своя галерея была, два выставочных зала, мой прадед был среди первых колонистов, он Иглы проектировал! Меня надо было убить золотым кинжалом!

– А разве ты никогда не убивал ради того, кого любишь? – спрашивает меня его мать, помешивая ложкой варево в кастрюле, затем аккуратно зачёрпывает и делает маленький глоточек обварившимися губами.

– Самый сок, – говорит Митч и улыбается. – Вот это и есть самый сок, сечёшь?

В его словах заключена какая-то истина, но я не могу понять её. Я так много убивал, и теперь все они пришли забрать меня, увести с собой туда же, куда я их отправил. Богатые и бедные, всех рас и гендеров… Каждое моё дело оканчивалось трупом, и я всегда знал, что в последнем из них будет лежать мой…

– Олесь! – говорит мне Чернявая. Голос у неё странный. Плачет, что ли? – Олесь, ты меня видишь?

Я хочу сказать ей, чтоб она не называла меня Олесем, что это позволяется только маме и Надьке, но не могу. Я вдруг понимаю, что глаза мои закрыты – и с трудом разлепляю их.

Я вижу свои безвольные ноги, выплывающие из красной воды, на красный же, разбитый край фонтана. Вокруг жиды с оружием.

– Олесь, перестань умирать, ты меня слышишь? Перестань!

Ну не дура ли? Нашла кого просить. Как будто я вообще понимаю, что происходит. Я вновь слышу, как отец говорит мне «тогда долг на тебе, парень. Две семьсот за этого жида, и в месяц – пятьдесят процентов, понял? Если долг этого жида дойдёт до десятки, мы вернёмся, и я убью его, а эту чернявую жидовочку продам кому-нибудь, ты меня понял»?

Я вновь ненавижу отца, этого грубого тупого ублюдка, который думает, что только верностью ублюдку побольше и пострашнее он может заработать счастье для своей семьи…

Чернявая хватает меня за руку и лепечет чего-то, но я лягушачьи слова не разбираю. Ладошка у неё маленькая и тёплая, и очень не хочется её выпускать, как будто, если я её выпущу, она вдруг исчезнет, сложится пополам и проскользнёт в щель на полу… Как будто она может стать ещё меньше и красивее, чем она есть…

Как будто нам с ней снова по восемь…

Не плачь, жидовочка… – хочу я ей сказать. – Я тебя не кину, не боись… Не надо реветь только…

Мой рот полон воды из фонтана, и я сплёвываю. Но это не вода.

Красная планета – красные помыслы, – думаю я про себя и закрываю глаза.

* * *

Педики впаривали усилки в одном из китаёзных закрытых клубов – те мне и настучали. В этот момент они как раз затирали что-то про самый сок новому клиенту, из лоялов – глаза у того расширились, и он сдристнул так быстро, что, наверное, и разглядеть меня толком не смог.

Я вышел из темноты и прижал стволы прямо к их светящимся затылкам. Надавил так, что они пригнули головы к столу.

– Как у вас с адреналином, ребятушки? – спросил я их. – Как вы думаете, сколько снов загрузит вам в мозг «быстряк», пока я не спущу курки?

Их лица задёргались, Их глаза стекленели и вновь становились нормальными – раз за разом. Я видел их отражения в зеркальной поверхности стола. Я знал, что они полны кошмаров.

– Нет, – прохрипел Тэмерон, – пожалуйста, нет, – и опять замер, словив быстрый сон. Его ноздри расширились.

– Да-а, я вспомнил, – сказал я, улыбаясь. – У вас же даже с запахами. Да-а… Это ведь самый сок…

А потом я спустил курки.

Как-то вышла Мариетта…
Алексей Донской

Сохранившиеся местами стены почти не спасали от пыльного порывистого ветра. Песок намётами заползал в каждый проём полуразрушенных конструкций, сражаясь с бурьяном за право покрыть останки давно забытого завода. Нужное место было здесь. Я с неудовольствием поглядывал на небо, где назревала гроза. Под дождём мои поиски сильно осложнятся…

Вход в заброшку был замаскирован кое-как. Да, собственно, зачем? В здешних развалинах всё выглядело одинаково. Будучи человеком, я бы даже не обратил внимания на обломок двери, по пояс утонувший в мусоре. С дополнительными приспособлениями сквозь дверь смог бы увидеть заваленную кирпичным боем клетушку под лестничным пролётом – тоже ничего интересного. Хороших сенсоров у меня не было, и я многократно клял себя прошлогоднего за неоправданную экономию. Но Гарик (наверняка псевдоним) выглядел правильным диггером, а указанный им вход не имел альтернативы.

К сожалению, только в фантастике роботы обладают сокрушительной силой. Разве что спецагрегаты на каких-нибудь карьерах. Полусгнившую деревянную дверь мне удалось выломать без особого труда, а потом дело застопорилось. Руки были слишком слабы, чтобы изображать полноценный экскаватор. Я кидал в сторону камни покрупнее, потом тщетно пытался разгрести кучу импровизированным совочком, подобранным на этой же свалке. И так подход за подходом…

Над головой косыми плоскостями простирались сохранившиеся перекрытия, они скрывали от меня небо; молнии сверкали далеко и опасности не представляли.

Будучи человеком, я бы давно свалился с ног. Но и сейчас от монотонной деятельности накатила усталость – психологическая, почти на грани отчаяния. Результаты были до смешного малы, и доверие к купленной информации улетучивалось стремительно. Тем не менее, чудесным образом его хватило. Под расчищенной кучей показался колодец и принёс мне ободрение. Руками поднять тяжёлую крышку было невозможно; чертыхаясь, я целый час потратил в поисках рычага. Тогда чугунное изделие древних веков поддалось настолько, чтобы я смог протиснуться в шахту.

Внизу опять наблюдался строительный мусор. Конечно, даже для начинающего диггера здесь была практически открытая дверь… Но куча неудобств, когда у тебя тело лёгкого робота без специальных приспособлений! Разумеется, я застрял в каких-то балках, торчавших из развалин. Раскачивая конструкцию короткими толчками, мне удалось сдвинуть и уронить здоровый обломок кирпичной кладки – путь был открыт.

Сверху продолжала сыпаться цементная пыль; она постепенно оседала, и я смутно различал затерянный во тьме коридор. Однако в операции проникновения мне не достало опыта, быстроты расчёта, а может, и просто везения – правый манипулятор оказался зажатым скрученной арматурой. Тысяча чертей!

Я помнил сухость верхнего мира – это было давно, как будто в прошлой жизни. В подземелье откуда-то просачивалась вода; она утекала под ногами вниз, показывая направление моего несостоявшегося пути. Время шло, а я, сидя в западне, предавался чисто человеческому рассусоливанию на тему «зачем меня сюда занесло» и «почему не обзавёлся спецоборудованием». На второй вопрос ответ лежал на поверхности – без паспорта нельзя было совершать покупки, и я мог рассчитывать только на себя…

* * *

Мари ворвалась в мою жизнь внезапно и стремительно. До сих пор у меня не наблюдалось друзей женского пола. Не любовниц, а именно друзей. В наше время редко встретишь искреннюю улыбку, честность и отсутствие претензий…

Мари была киборгом – живого тела осталось меньше половины. Последствия аварии. Страховка вместе со всеми накоплениями обеспечила только дешёвую механику; полноценная регенерация (читай клонирование) выходила за пределы возможностей. Вот забавно, я всё время вспоминаю её улыбку – а ведь её на подчёркнуто механическом лице не было и быть не могло. Наверное, мы, люди, понимаем под этим свойством что-то невещественное – интонации голоса, лёгкие прикосновения, взгляды…

Мари сразу заявила о своём главном желании – вернуть человеческое тело. Ещё не брачный контракт, но уже чётко обозначенное соглашение о намерениях. И это было здорово, потому что меня тошнило от фальшивых улыбок и любовной лирики прежних экспериментов. Даже секс без обязательств всегда направлялся вожделением к моему банковскому счёту. И даже не сильно прикрытым. А может, мне просто не везло со знакомствами? Деловой мир, во всей своей сухости и даже жестокости, для меня на порядок комфортнее мира человеческих отношений.

Паркер… мой дворецкий (мажордом, поверенный, финансовый консультант, личный психотерапевт) модели «Паркер-475» был крайне раздосадован моим увлечением. Он неоднократно пытался убедить меня в том, что намерения Мари ничуть не лучше предыдущих женщин. На свою беду, я приохотил Паркера к чтению классической литературы, и он быстро превзошёл меня в познании человеческих пороков. Паркер разъяснял, как ловко она мною манипулирует, но доказательств у него, разумеется, не было. В конце концов мне приходилось затыкать ревнивую железку угрозой крайних мер. Когда он особенно доставал меня, я начинал кодовую фразу: «Как-то вышла Мариетта…». И Паркер застывал в унылой покорности, после чего утирал виртуальные сопли и с удвоенной энергией шёл искать доказательства.

Мари не видела в этом проблемы. Она была самодостаточным человеком; измышления слуги никак не задевали её чувств и не влияли на самооценку. А я радовался, когда в передней возникал стремительный блестящий силуэт, будто сошедший с комиксов прошлого века – с подчёркнуто техническими формами в стиле женственного милитари. А в воздухе при её появлении разливался радостный аромат морозной свежести, сменявшийся благоуханием весеннего утра. Паркер однажды унизился до того, что взял анализ сего аромата – он подозревал её в активном использовании феромонов. Разумеется, анализ посрамил дворецкого вчистую. Наверное, мне просто нравилось общество этой воинственной девочки, которая снисходила до обычного человека…

Окружающим было плевать на её вид и вообще на мою компанию – я не публичная персона. Но сама Мари стеснялась выходить со мной в свет – более похожая на телохранителя, чем на любовную мою спутницу. Зато дома она раскрывалась как великолепная подруга. С ней можно говорить на любую тему, а можно просто молчать и совсем не тяготиться тишиной. Почти лишённая человеческого метаболизма и изрядной доли интересов, она ничего не просила, зато частенько баловала меня кулинарными изысками собственного изобретения – и это было великолепно! А Паркер неизменно цитировал нечто классическое: «Путь к сердцу мужчины лежит через желудок», но не трудился объяснить. Да я бы и не стал слушать объяснений. В конце концов, мало ли у кого какое хобби. Она, например, любит готовить еду. А я люблю горячую ванну. Сможет ли Мари разделить её со мной, когда всё задуманное осуществится?

* * *

В темнице моей царила тишина, и ни одна неверная тень не пробегала мимо. Я был бы рад и обществу крысы, но животным здесь нечего искать. В электрическом свете я изучил каждую трещину на уходящих в глубину подземелья стенах – но это не дало мне спасения, и я выключил фонарь.

Прикованный бесправный робот. Который возомнил себя оригиналом. А вдруг я ошибся? Вдруг я всего лишь аватар, получивший автономность по недосмотру и лишённый всех прав по злому умыслу? Я боюсь любого внимания к моей персоне – даже при попытке выйти в сеть, потому что она может стоить мне не свободы, а вообще жизни. Никакой юрист не обязан возиться с роботом без действительной цифровой подписи. Максимум, чего я достигну – некоторого времени, необходимого чиновникам на поиски моего «владельца» (как пить дать, безрезультатные).

И при всём при этом я чего-то хочу. И продолжаю выполнять бессмысленные действия. В самом деле – зачем я здесь? Нет ответа.

Что я буду делать, если поиски увенчаются успехом? Ну хоть тут всё ясно. Оружие для мести давно заготовлено.

Но что я буду делать, когда вендетта состоится? Видимо, всё равно придётся сдаваться властям. Другого способа восстановить права я не видел. Впрочем, и этого способа тоже фактически нет – я не знаю, как официальным путём доказать, что я – это действительно я.

Вопрос следовал за вопросом, вариант за вариантом, и всё по накатанному кругу. После тысячного повторения я осознал, что вопросы риторические. Источник питания у меня не вечен; рано или поздно круговорот мыслей завершится, и не в мою пользу.

А может, меня когда-нибудь найдут. И включат снова. Да, такое возможно. Но что-то не верится в чистоту побуждений спасителей. Паспорт мой давно недействителен – кто станет разбираться? Тем более что робот-беглец априори считается вне закона…

Да, рассуждения рассуждениями, но даже беглецом было бы стать лучше, чем пленником городских развалин. Освободись из кирпичного плена, а уж там что-нибудь наверняка придумается…

Тщетная надежда согревала меня много часов подряд – и наконец разрешилась полезной идеей. Человеку такой способ в голову может и не прийти, но роботу… Короче, если свобода стоит руки – почему бы и нет. Читал я в классике о бедолагах, которые в подобной ситуации отпиливали себе конечность.

Что до людей, так это точно фантастика.

Роботу проще.

* * *

Мари возникла в дверях, впустив в комнату ветер обновления. И, как обычно, я немного устыдился скучного застоя в своём пространстве. Конечно, она даже не пыталась меня поцеловать, но склонила голову, уткнувшись мне в плечо, как ребёнок. Нежное и беззащитное прикосновение её пластикового тела было приятнее секса с холодным, чужим человеком. И я погладил её по голове. Она радостно мурлыкнула.

Поинтересовалась моими делами. В отличие от Паркера она не могла дать дельного совета по финансовым вопросам. Но вполне достаточно искреннего участия. Она не спрашивала, как, что и сколько. Ей было важно знать, какие эмоции вызывает сделка у меня. И тактика приносила свои плоды. Паркер мог, например, сухо объяснить, что я соглашаюсь на невыгодное предложение, потакая своим амбициям – и в голосе его звучало презрение. А Мари просто клала мне руку на плечо. Я тотчас прозревал, мне становилось легко сказать «нет». Она незаметно сместила мою систему координат так, чтобы в центре находились реальные интересы, а не иллюзии, диктуемые эго.

И дела действительно пошли в гору. Настолько, что я смог безболезненно организовать дорогой подарок. С самым заговорщическим видом я увлёк её в кабинет и распахнул перед ней двери.

Она долго стояла без движения, молча и не оглядываясь. Так, что я даже вспотел от волнения – вдруг ей не понравится.

– Ты думаешь только о себе… – произнесла она наконец.

Женщина – это какой-то иной мир. Со своей однолинейной логикой, устремлённой в одну точку.

– Это тебе! – пояснил я. На всякий случай.

Андроид был великолепен. Кожа неотличима от человеческой, фигура и особенно лицо – с образа, который показывала мне сама Мари. Такое лицо умело улыбаться по-настоящему.

– Спасибо, дорогой друг. Но мне нужно не это. И я тебе сто раз говорила, а ты не услышал. Правильно, зачем тебе слушать неполноценную железку. Спасибо, дорогой.

И в голосе её впервые звучал бездушный металл.

– Так ведь это же временно! – сердиться на неё я не мог и начал оправдываться, как непослушное дитя. – На клона я скоро заработаю, вот увидишь!

– Ты бы ещё стальные налокотники мне предложил. Смотри, мой композит совсем поизносился…

– Андроид всё равно лучше, чем то, что есть сейчас, неужто нет?

– Вот так, теперь меня дешёвкой назвали. И поделом!

Я в отчаянии заломил руки. И она снизошла до объяснения:

– Кому лучше? Мне? Сейчас у меня хоть кусочек живого остался, а тут? Эх ты, несчастный. Я же говорю, только о себе думаешь! Фигуру мою по росту и ту под себя подогнал!

– Э-э… – замялся я. – Это плохо?

Она повернулась ко мне. Во взгляде я не мог прочесть ничего, а вся мелкая моторика, все микродвижения и интонации, к которым я привык, пропали разом. Передо мной стоял робот. Просто робот.

– Это нормально. Для нашего жестокого мира – нормально, – ответила она спустя вечность. – Только я надеялась на нечто большее.

Она сделала шаг в сторону, обошла меня нарочито механическим шагом и аккуратно закрыла за собой дверь.

– Паркер! – закричал я. – Сделай что-нибудь!

– Самосущий эгоизм плюс одноногая собачка, – заметил дворецкий, по обыкновению не объясняя. Да я всё равно не понял бы его объяснений.

– Догони её, отдай подарок! Если хочет – пусть уходит, но андроид принадлежит ей.

Паркер пожал плечами и скрылся вслед за Мари. При всём своём недоброжелательстве ослушаться прямого приказа он не мог. И вскоре транспортная сеть забрала андроида и, надо полагать, доставила по назначению.

Я был вне себя от ярости. Но понимал, что злиться не на кого. Почему, почему мир устроен так, что любая твоя глупость может стать фатальной?! Без сомнения, это был риторический вопрос. Мне почему-то вспомнилось, что давным-давно такие претензии адресовались небу. Богам и прочим высшим силам, которые олицетворяли фатум, вселенское зло и добро, оказавшееся беззубым.

Однако сегодня прагматизм правит миром. И я нырнул в спорткомплекс, да на такой нагрузке, чтобы не оставалось сил ни о чём думать. Чтобы заглушить телесной болью душевные муки…

* * *

– Включишь фонарь – тебе хана, – предупредил один голос.

– Он шёл сюда целенаправленно, – заметил другой.

– Это точно не беглый уборщик! – сказал третий, проявив недюжинную проницательность.

– На ищейку не похож.

– Кто ты? – наконец-то задали настоящий вопрос.

Что отвечать? Я не удосужился придумать себе легенду…

– Похоже, он или немой, или слишком умный.

Я не понял, защита это или приговор. Голосов было несколько, и они, похоже, не нуждались в свете. Прискорбно, ведь у меня нет ночного видения, а «парктроники» годятся разве что для ощупывания мебели. Правда, сенсоры кое-как захватывали инфракрасный диапазон, но показывали скорее пятна, чем силуэты. Пятен было много.

– Дорогу психу! – услышал я, и сказанное относилось явно не ко мне.

Прозвище? Если у них интеллект позволяет давать прозвища, я попал куда надо.

Тот, кого назвали Психом, приблизился.

– Кто твой бывший хозяин?

Как бы не так. Ещё я роботам на допросе про самого себя не рассказывал.

– Закон о защите персональных данных, – ответил я.

Прозвучал вполне убедительный смех, и я почувствовал, как спадает напряжение толпы.

– Ладно, – сказал кто-то добродушно. – Радиоканалы он сам догадался отключить, это хорошо. Пусть Доктор поставит ему приличные сенсоры.

Меня схватили и повели в неизведанное.

* * *

Мари вышла на связь сама. В виртуальном пространстве коммуникационного канала она была по-прежнему мягка и ласкова. Могу сказать, что понимаю людей, которые вербальному общению предпочитают связь по каналу – возможностей гораздо больше. Но она прибегала к стандартной связи только при крайней необходимости – и потому с ней пришлось заново учиться говорить. Видимо, плохо учился, раз всё время делал что-то не то.

– Прости, я была не права, – сказала она, переходя на голос.

– Да это я сам… Надо было сначала спросить, но я хотел сделать сюрприз…

– Ничего. Просто… Ты ведь не знаешь, сколько мне лет?

– Нет, – ответил я. Откровенно говоря, и в голову не приходило спрашивать. Есть куда более интересные темы для разговора.

– Ну и хорошо. Просто я веду себя как дура! – и она озорно засмеялась.

– Я прощён?

– Да, о да!

У меня отлегло от сердца, и я даже расслабился. А она сообщила, что всё-таки стоит попробовать нового андроида.

– Ты знаешь, в каждой женщине живёт актриса! – сказала она. – Вот будет повод потренироваться!

И снова засмеялась.

– Ты не откажешь мне в любезности, правда?

– Только скажи!

– Раз уж я переезжаю в новое тело, придётся переписать туда мой паспорт… Ведь он должен быть там, где сознание… Нужна твоя помощь – удостоверить личность и акт передачи…

– Моего участия достаточно? – состроил я дурачка, хотя прекрасно знал закон. Но мне так хотелось снова и снова слышать от неё ответ «да»!

– Навести меня через час. Я почти заканчиваю перезапись. Андроид хорош, спасибо тебе за подарок!

Я млел от счастья. Как всё складывается удачно! Если у неё получится переключить сознание без проблем, то сгенерировать новую цифровую подпись и удостоверить передачу паспорта – минутное дело. Особенно с помощью Паркера.

Да, а ещё надо позаботиться о сохранении остатков её человеческого тела… Но это как раз довольно просто.

– Насчёт консервации я договорюсь, – сказал я. – Могу предложить…

– Не надо. Мне есть куда бросить старые кости, не волнуйся за меня.

Вот такая она всегда. Самостоятельная, лёгкая, ни за что не обременит своими проблемами…

В следующее мгновение я понял, что мои услуги и правда не очень уместны – оказывается, она в данный момент находится в другом штате. Впрочем, мой статус был там равно действителен. Только добираться туда никак не меньше часа. Ну что же, значит, пора выходить.

Я сконнектился с Паркером и велел присоединиться ко мне – в конце концов, пусть поверенный тоже выполняет свою работу. И вызвал такси.

* * *

Это было странное сообщество. Я читал о подобных в древних книгах (ещё то увлечение, однако!), но не знал, что они есть сегодня в реальности. Истории у местных жителей были не сильно разнообразны: в основном здесь собрались брошенные роботы. И потерянные – которых по тем или иным причинам никто не хватился. Брошенные не могли вернуться, потому что их выгнали, и это был конкретный приказ. Потерянные не могли вернуться, потому что их хозяев не было по старым адресам, а кого-то вообще на этом свете. Результат в обоих случаях один – с просроченными правами они не могли выйти в сеть. То есть прекратили законное существование и стали изгоями.

Возможно (и даже точно), на них охотились – в основном чёрные дилеры и механики. Поэтому те, кто поумнее, забирались далеко и глубоко – и встречали там сотоварищей по несчастью. Цели у них никакой не было, зато был свой Доктор и прочие уважаемые авторитеты. И была энергия, много энергии – чего-чего, а этого добра никому не жалко, его давно никто не считает…

Я сказал им, что, как только здесь появится кто-нибудь достаточно важный, все заброшки просканируют в первую очередь. Они спросили, уж не я ли этот самый достаточно важный. Я долго смеялся. Но подробностей никаких раскрывать не стал.

А ещё я порекомендовал им валить в безопасное место – в те штаты, где за роботами признали права личности. Народ тут же счёл меня провокатором, но Псих как отрезал: нет. Я уже слышал, что он никогда не ошибается – и это меня радовало.

– Да ты до сих пор ничего не выведал про его хозяина! – возразили ему.

– Закон о защите персональных данных, – уклончиво ответил Псих, украв мою фразу.

И все поняли, что он не хочет говорить. Но лишь я подозревал, почему. Кажется, он и есть объект моих поисков. Конечно, он сменил тело. Проверить его паспорт я не мог – у самого не было; оставалось только опознать его в личном общении. К сожалению, такой возможности он мне не давал. Теперь я не стеснялся признаться, что этот робот был умнее меня.

* * *

Мари сидела передо мной, единая в двух лицах. Нейроинтерфейс связывал киборга с андроидом, и андроид улыбнулся мне. Да, за такую улыбку можно отдать полцарства!

– Я пока не буду вставать, – сказала она, уже совсем похожая на человека. – А ты, конечно, не догадался заказать мне одежду?

Я расстроился. Я и правда не подумал о такой мелочи. По мне так в новом облике она была настолько великолепна, что все условности общества отступали на второй план. Я было порадовался, что мы оба исповедуем классическую двуполую модель микросоциума, а она вдруг – про одежду! Женская логика.

– Ну ладно, я уже готова, хочу в новое тело – пора заняться паспортом! – сказала она и протянула мне стандартный «хвост» для прямого подключения.

Я бросил взгляд на Паркера – поверенный как будто думал о чём-то своём, а на лице его обозначалось явно выраженное недовольство. Тогда я с некоторым даже злорадством распорядился начать процедуру удостоверения и присоединил интерфейс.

Но только я попытался скомандовать подтверждение, что-то пошло не так. Сеть оглушила меня отказом. Не может быть! Я попытался повторить, снова и снова – и наконец осознал ситуацию: мой паспорт аннулирован!

Видимо, я долго бился в ментальной истерике, прежде чем сообразил отключить интерфейс, чтобы выйти из виртуального мира и прозреть в физическом. Мари (в прежнем киборгизированном теле) громко ругалась, склонившись над неподвижным андроидом; Паркер стоял, невозмутимо бесстрастен – а я тупо переводил взгляд с одной фигуры на другую и вопрошал в пространство:

– В чём дело? Что это значит?!

Мари заметила моё «пробуждение», замолчала и неожиданно обратилась ко мне по коммуникационному каналу. Связь работала, но выглядела до жути непривычно. Я запросил состояние – и ответ добил меня окончательно. Канал любезно информировал о переадресации потока с оригинала на аватар. То есть фактически о том, что я – вот этот я, живой человек, который сидит здесь и который есть именно я! – функционирую в режиме аватара!

Мари нежно прикоснулась ко мне в пространстве канала.

– Не волнуйся, разберёмся. Не двигайся, не подавай виду, что ты чего-то понял. И слушай! По-моему, робот хочет украсть твоё тело. Он же твой поверенный?

Я мысленно подтвердил. Да, теоретически он мог лишить меня паспорта. Но для этого нужно удостоверить моё сознание в другом месте! Где же теперь собственно я?!

– Сейчас, – сказала Мари. – Попробуй заблокировать своего робота! А я снова подключусь прямо к тебе – разберёмся…

Я отдал мысленную команду блокировки – но она, разумеется, не сработала. Потому что мой юридический оригинал с действительным паспортом был неизвестно где, а я – человек – теперь никто!

Мари потянулась к моему нейроинтерфейсу – и тут Паркер внезапно преобразился. Я с некоторым запозданием вспомнил, что в его способностях и обязанностях дворецкого значится вооружённая охрана. Но сделать я всё равно уже ничего не мог, оставаясь пассивным зрителем.

Мари была великолепна! Примерно так изображали боевых человеко-роботов в древности. Только мне было отнюдь не радостно на неё смотреть, потому что силы противника имели подавляющее превосходство. А я даже не успевал отследить темп смертельного танца. Я едва привстал с кресла, как всё закончилось. Изуродованная Мари ещё падала на пол, а Паркер уже скрылся с места преступления. О, горе мне! Кого я пригрел своим доверием!

Мари была безнадёжно мертва. Расколотая голова не оставляла никаких шансов. Тогда я опустился на колени перед андроидом. Увы, он полностью деактивирован. Но в нём хранилось сознание моей любимой! Что надо сделать, чтобы включить его? Я не знал. Также я не знал, что делать с самим собой. Я внезапно оглох и ослеп – доступ в сеть заблокирован без паспорта…

Я упал навзничь и зарыдал.

* * *

Хорошо иметь друзей, которым не нужна твоя цифровая подпись. И хорошо иметь денежную заначку на предъявителя, которая помогла добраться до нужного места для личной встречи.

Хорошо также иметь голову на плечах и вовремя вспомнить, что некогда сам подготовил заначку физическую – резервный вариант экстренного отступления – и сам авторизовал собственный паспорт на пустом роботе-аватаре. Не спрашивайте меня, зачем я это сделал, мне не нужны лишние проблемы с законом.

Но зачем Паркер активировал эту заначку? Если бы он действительно задумал преступление, то нашёл бы кучу элегантных и безошибочных способов его совершить. Вместо этого дворецкий убивает мою возлюбленную – зачем?

Эти вопросы бесконечно крутились в моей голове, когда я оправился от шока и поехал в Гараж-банк за своим аватаром, ещё не зная, активирован ли он и установлен ли на нём мой паспорт.

Эти вопросы зазвучали с новой силой, когда я убедился в справедливости своей догадки: аватар действительно ждал меня. С моим паспортом – и гражданским статусом, соответственно. Ирония закона заключалась в том, что моё сознание должно находиться там же, где и паспорт. То есть без меня он всё равно не будет действительным. Мне придётся «переехать» в аватар – вот единственная возможность восстановиться в правах.

И я сделал это. Муторная процедура переноса измотала меня в конец. Чисто на автомате я занялся тем, ради чего пришёл сюда – вернул паспорт в человеческое тело. И только тогда вспомнил о том, что теперь снова надо переползать обратно. Как хотите, прямо сейчас – это свыше моих сил. А ещё говорят, что электронные мозги не устают. Ещё как! «Устают», конечно, не сами мозги, а психика; но мне теоретические тонкости совершенно без разницы. Конечно, я привык надеяться на Паркера, и не сообразил, как правильно оформить транзакцию, чтобы паспорт активировался только после моего переезда обратно в тело. Вот сиди теперь, жуй свои трагические мысли.

Не надо резких движений, подумал я. Лучше отвлекись, поработай мозгами в другую сторону. Ответь, зачем потребовалось Паркеру лишать прав моё физическое тело? Зачем? Вселенское зло, угнездившееся в подсознании, нашёптывало логичную версию: чтобы защитить мой нейроинтерфейс от Мари. Но поверить в неё я не хотел. При любом раскладе я предпочёл бы всё свалить на дворецкого. Я вообще не мог думать об этом убийце отвлечённо и беспристрастно!

А ведь я учил его читать классику. Боюсь, он вместо философии потребил изрядное количество детективов, и теперь пытался реализовать самые гнусные планы! Надо бы его срочно отключить, пока я в своих правах, а он не учинил ещё какую-нибудь гадость. Впрочем, теперь я опять не в состоянии – чтобы воспользоваться правами, мне надо сначала вернуться в тело, а оно отдыхало, лёжа передо мной в специальном нейробоксе. И я в безрадостных размышлениях откровенно тянул время…