Текст книги "Избранные. Киберпанк"

– Его. Взамен я хочу его. Не само кольцо, а историю, секрет твоего фокуса.

Она не могла придумать ничего менее равноценного. Выдать свою тайну, стоимостью в миллиарды долларов, за тайну Джейка, наведённую на ровном месте. Но он заврался уже слишком глубоко, чтобы теперь устраивать исповедь. К тому же обещал себе, что чувства не помешают делу.

– Звучит честно, – улыбнулся Джейк. – Кто первый?

– Ты, конечно!

– Ладно. Тебе, правда, история вряд ли понравится, и уж точно не сможешь повторить этот фокус сама. Вот… – Джейк протянул к ней мизинец, и ногтем большого пальца надавил на едва заметное углубление в кольце. – Потяни.

Мишель послушно взялась за верхнюю фалангу мизинца, и палец остался у неё в руке. Вернее не палец, а протез.

– С ума сойти, что это?! А что с твоим… Что случилось с настоящим?

– Я же говорил, не понравится. Если кратко: его, так сказать, конфисковали, чтобы я побыстрее сделал то, что от меня хотели.

– А что от тебя хотели?

– Чтобы долги вернул. Карточные. Ну и, заодно, чтобы больше не мухлевал. В общем, тогда я был не очень умным парнем.

– А сейчас-то ты умный?

– О, ещё какой.

Ещё какой, да. Как ни странно, Мишель впечатлилась, и теперь с восторгом разглядывала доставшийся ей сувенир.

– Ладно, хитрец, теперь мой черёд, да?

Она запустила руки в перепутанные шнуры, висящие вдоль спины фиолетовой гривой и вытащила один из них – точно такой, как остальные. Но не совсем – кончик его был не острым, а плоским и там, в небольшом углублении, виднелся сокровенный разъём нейро-интерфейса. Сам Джейк никогда бы его не нашёл.

– Хочешь? – беззаботно спросила Мишель, протягивая ему заветный шнур.

Вот так просто взяла и избавила от дополнительной порции вранья. Будто обо всём догадалась. Но нет, точно нет. Невозможно. Не потому, что Джейк такой залихватский актер, а потому, что, предложив соединиться нейро-интерфейсами, она обнажала перед ним свой разум. Столь интимную и доверительную связь даже женатые пары нечасто практиковали. Осторожничая в нейронете, Мишель просто не могла быть настолько беспечной, чтобы вручить мошеннику ключ от святая святых.

– Ого, – присвистнул Джейк, – а ты знаешь, что делать этого строго не рекомендуется?

– Как и спать с малознакомыми людьми, ага. Говорят, прикольные ощущения…

Он не стал дальше возражать. Это было, как минимум, глупо. Как максимум – подозрительно.

Сначала ничего не произошло, Джейк просто ткнулся в запрос пароля.

– Скажи, – улыбнулась ему Мишель, заговорщицки поднимая брови. – Скажи, Джейк.

Эту просьбу с той самой интонацией он слишком хорошо знал.

– Рапунцель, спусти свои волосы.

И лицо Мишель стало перемешавшимися на палитре красками. Только две оранжевые точки горели, горели, горели в пустоте…

А потом они стали огнями факелов, тускло освещавших каменный зал. Ещё до того, как Джейк увидел крутую винтовую лестницу, он понял, что находится в башне, в шлюзе Мишель. Наверное, будь эта башня настоящей, она не простояла бы и минуты. Стены клонились под немыслимыми углами, а если долго смотреть, то казалось, что камни в них непрестанно движутся.

Джейк добрался до лестницы, не сомневаясь, что должен взобраться на самый верх. Если где и искать лазейку в мозг принцессы, то только там. И Мишель должна ждать его именно там…

Зал, из которого Джейк вышел, похоже, был чем-то вроде холла, сама же башня скорее походила на трубу со спиралью лестницы, такую узкую, что он едва мог расставить в стороны локти. Ступени, как и стены, были каменными, Джейк чувствовал их холод через тонкую кожаную подошву туфель. Когда на очередном витке он, споткнувшись, чуть не полетел кубарем вниз, рука, которой он пытался удержаться за стену, вляпалась во что-то тягучее. Это что-то текло сверху вниз, и Джейк почему-то знал – так медленно течёт многоголосый шёпот… Но кроме самого себя в свалившемся на голову знании он бы не признался никому. Будто здесь, так близко к разуму Мишель, её сумасшествие обретает форму и с лёгкостью прорастает во всё и всех.

Джейк упрямо поднимался выше. Камни начали наливаться цветами. Сначала они проступали едва заметными пигментными пятнами, а потом заиграли во всей своей болезненной яркости. А ещё Джейк заметил стрельчатое окно – первое за всю дорогу. Свесившись из него по пояс, он не увидел ничего, то есть что-то там, конечно, было, но такое расплывчатое и мутное, будто зрение резко упало на десяток диоптрий. Разглядеть можно было только внешнюю стену, она уходила далеко-далеко вниз, а на ней…

Джейк шатнулся назад, в лихорадочно пестрящее нутро башни. На стене были здоровенные пауки, методично взбирающиеся вверх. Не хотелось думать, что к нему. Что он там говорил про любопытство? Так вот, ерунда это всё. Полная ерунда!

Шаг как-то сам собой резко ускорился, и спустя несколько минут Джейк добрался до конца лестницы. Мишель его наверху не ждала, хоть он и ощущал каким-то там по счёту чувством её присутствие.

– Мишель?

– Джейк, – неправильным эхом прозвучало его имя.

Он увидел две двери: направо и налево. Из-под правой двери лились бесконечно длинные золотые волосы, а на левой была неприметная надпись: «Hattori». Джейк не ожидал ничего подобного, их с Мишель фантазии и мысли будто каким-то странным образом переплелись здесь, предлагая ему выбор. И он, не раздумывая, шагнул влево. «Выбери, выбери меня», – шептали за спиной золотые волосы.

– Извини, – его мысль гулко прогремела по разноцветным камням, будто была брошенной в них пустой железной кастрюлей.

К тебе – потом. Джейк открыл дверь с надписью «Hattori».

Башни позади больше не было. Он стоял на обрывающемся в никуда пороге, а перед ним – серая и будничная переговорная. Если можно считать будничным украшение из вездесущей густой бахромы паутины. Она залепила стены и окна, она затянула пол, так, что под ним едва угадывался древесный узор паркета. За длинным отполированным столом сидели люди – полный состав топ-менеджеров Hattori Inc., включая отца Мишель. Они не прервали беседы с появлением Джейка, будто вовсе не заметили. Тогда он шагнул к ним, вернее попытался шагнуть – что-то было сильно не так с его ногами. Со всем телом. Оно стало чёрным и мохнатым, сидящим на тонких пружинящих лапах. Джейк даже без зеркала понял, что стал отражением тех, кого видел на стенах башни. Почему? Теперь Мишель видела его таким? Ещё одним пауком, охочим до секретов Хаттори. Да и шут с ним, какая разница, как выглядеть в фантазии сумасшедшей? И Джейк, шатаясь на восьми новых ногах, двинулся к столу.

Совет директоров обсуждал стратегию развития корпорации. Слишком правдоподобно для простого вымысла, да и Джейк никогда бы не подумал, что Мишель знает такие слова, как «аннуитет» или «маржа». Будто оказался на настоящей встрече, только… Только он всё ещё пребывал в голове принцессы Хаттори.

Вдруг тема за столом сменилась. Джейк, и без того внимательно слушавший, подался вперёд.

– Он может быть для нас опасен? – спросила маленькая непоседливая женщина в очках.

– Я бы сказал, что может. Ещё как, – теперь говорил отец Мишель, это его японские корни проступали в дочери. – Примешиваются чувства, а это всегда плохо. Я считаю, что его нельзя ассимилировать, эмоции помешают им управлять.

– И он разбил сердце нашей девочки! – болезненно тонкий голос ворвался откуда-то сбоку, не из-за стола руководителей. В углу переговорной сидела мать Мишель.

Джейк увидел вдоль стен и других людей, но ни один из них в беседу не вступал, будто та их не касалась. Среди незнакомых лиц даже мелькнула физиономия губернатора Адамса.

– Но он может оказаться полезным, – веско заметила маленькая женщина в очках. – Нам пригодятся его навыки.

Кое-кто согласно закивал. И всё же большинство отрицательно качало головами.

Совет директоров обсуждал его, Джейка. Он точно оказался в зале суда, но не имел права выступить в свою защиту.

– А ведь Мишель, похоже, ему по-настоящему нравилась, – вдруг подал голос губернатор.

Все оглянулись на него и на долгую минуту замолчали. Потом снова говорили и говорили, их голоса начали звучать одинаково, будто на самом деле высказывался всего один человек.

И тогда Джейк заметил. Странно, что только сейчас, наверное, раньше оно было скрыто, а теперь ему позволили увидеть. Опутавшая всё вокруг паутина свисала с потолка длинными липкими нитями до самых кожаных чёрных кресел, цеплялась за рукава пиджаков, оплетала лица и пальцы. Нити паутины то и дело дёргались, заставляя людей марионеточно кивать или открывать рты. Чья-то единая воля направляла Hattori Inc., оставаясь невидимой из-за чёрных костюмов подчинённых ей директоров.

Джейк задрал голову, чтобы увидеть кукольника-паука. Того, кто правит самой крупной корпорацией Нью-Вашингтона, того, чьи секреты мечтали украсть они с Ральфом. И Джейк уже понял, кого сейчас увидит. Наверху, точно многорукая Шива, сидела, держа концы нитей-паутин, его сумасшедшая девочка, его Мишель. Нет, уже не его, он сам выбрал не ту дверь.

С потолка упали новые нити паутины, они лениво потянулись к Джейку. А куда им было спешить? Бежать отсюда некуда, глупо даже пытаться. Джейк в её голове, в её власти. Хочет – поглотит, хочет – потопит в своём безумии.

Нити уже обвивали его паучьи ноги, оглаживали тело. А потом сотнями ядовитых зубов впились в кожу. Им мало было просто ужалить, они врастали, проникая всюду и узнавая каждую тайну, каждую слабинку, каждый рычажок…

– Нет, Джейк… – голос Мишель звучал во всём его теле. – Ты и сейчас не очень-то умный.

Перед глазами проплыла уютная комнатка с ёлкой и подарками. Она тоже стала липко-белой. Чувствуя, как собственная воля становится тождественной воле Мишель, Джейк понадеялся только, что Ральф – что отец! – заметит. Что отец…

– Я так хотела, чтобы ты выбрал меня. Так хотела…

И он каждым нервом ощутил её разочарование, её боль, своё предательство. Но больше никогда! Больше никогда Джейк её не огорчит, никогда не ослушается. Каждое его слово, каждая мысль, каждый шаг и каждый фокус – вся жизнь теперь принадлежит Мишель. Одной Мишель. Его мудрой, его величественной… Не принцессе, нет. Его королеве.

Высокий замок из слоновой кости
Андрей Миллер

Кафе было совсем крошечным, даже по нынешним меркам – когда квартира, где от одной стены не дотянешься до другой, считалась недурным вариантом. Пространство напоминало коридор купейного вагона поезда: сидеть предлагалось на высоких стульях, возле длинной и узкой стойки. А перед глазами оказывалась стеклянная стена, отделявшая помещение от шумной улицы.

На улице было темно, и шёл дождь. Яше Фурману казалось, что в последние годы вечно стоит ночь, и хлещет ливень: не в прямом смысле слова, конечно, но жизнь оставляла именно такое впечатление.

Рассекая тугие струи дождя, окатывая узкий тротуар грязными волнами из-под колёс, мимо проносились автомобили. Холодный свет ксеноновых фар и красные габаритные огни вытягивались в сплошные цветные полосы. До промокших пешеходов, спешащих куда-то, можно было бы легко дотянуться рукой – не отделяй Фурмана от них стекло. Противоположная сторона улицы сияла бесчисленными вывесками – холодный свет жидкокристаллических экранов и неона. Надписей на русском или английском с каждым годом становилось меньше. Всё больше иероглифов.

«Неоновый мир победил. Смотреть на звёзды стало бессмысленным. Звёзды нового мира висят так низко, что их можно коснуться рукой. Единственное хорошее, что когда-либо было в звёздах – их недосягаемость. Даже это у нас отобрали. Даже это мы умудрились просрать.»

Яша накарябал это на желтоватой странице блокнота, но тут же поморщился, и зачеркнул. Накрыла волна странного испуга, и легко объяснимого отвращения: Фурман поборол её, отхлебнув немного кофе.

Шустрый бариста с азиатской внешностью, что работал здесь каждый день, готовил отличный кофе. Именно поэтому Яша так часто приходил сюда: одно из редких заведений, не являющихся частью единой сети, принадлежащей объединяющей сети корпорации. Потому и вкус у местного напитка был особенным: может, не самым изысканным – но самобытным. В сетевых кофейнях всё не так. Под одинаковыми вывесками – одинаковый кофе: в Харбине, Шанхае, Москве, Сан-Франциско, Сеуле, Токио… и здесь, во Владивостоке.

«Я читал старые книги о мрачном недалёком будущем: их авторы, люди ХХ века, боялись японцев. Корпорации. Дзайбацу. Забавно, что японцы не используют этого слова: белые придумали себе врага, и сами выбрали для него имя. Кто мог тогда предположить, что китайцы сожрут все дзайбацу, и даже не поперхнутся? Старые писатели, последние белые хозяева упадочного мира, боялись стать гайдзинами. Их внуки безропотно сделались лаоваями.»

В кафе был ещё один посетитель – некрасивая, но обаятельная девушка. Она то и дело поглядывала на Яшу с нескрываемым интересом: сорее всего, её удивляли блокнот с шариковой ручкой. Кто же ими теперь пользуется? Девушке было невдомёк, зачем Яше писать от руки на бумаге. Наверное, со стороны это выглядело милой старомодной причудой, и не более того. Если бы всё было так…

Чашка (подумать только, настоящая керамическая чашка, увесистая, кремового цвета – а не брендированный пластиковый стаканчик) опустела. Чтобы заказать новую, не требовалось слезать со стула: достаточно просто повернуться на нём, здесь ведь было очень тесно. А чтобы заплатить, ни к чему рыться в бумажнике.

Фурман выудил из глубокого кармана пальто тонкий пластиково-металлический предмет. Экран смартфона вспыхнул при прикосновении. Достаточно посмотреть в объектив фронтальной камеры, и на той стороне невидимой связующей нити программа узнает тебя.

ЯКОВ МАРКОВИЧ, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В WEINET! КАК ПРОШЁЛ ВАШ ДЕНЬ?

Система так же бессмысленно и лицемерно вежлива, как создавшие её люди. Ещё одно проявление всепобеждающей азиатской культуры – более древней, чем западная, и более сильной на поверку. Авторизация состоялась – одно и то же действие позволяло владельцу устройства что написать пост в микроблог, что пересечь государственную границу. И заплатить в кафе, разумеется.

Иконка нужного приложения почему-то оказалась не на главном экране. Пытаясь найти её, Яша получил массу бесполезной информации, услужливо предлагаемой виджетами.

ПОГОДА ВО ВЛАДИВОСТОКЕ, НЕЗАВИСИМАЯ ТИХООКЕАНСКАЯ РЕСПУБЛИКА, 2 НОЯБРЯ 2031 ГОДА. ТЕМПЕРАТУРА ВОЗДУХА…

Смахивающее движение пальцем в сторону: и так известно, какая нынче погода. Новый день, прежнее дерьмо. Независимая Тихоокеанская Республика – это название само по себе было насмешкой. Понятие государства уже не так много значило, впрочем. Не важно, где ты живёшь, не имеет значение, какой герб на твоём паспорте. Паспорт почти не нужен. Важно, к чему ты подключён.

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ WEI INC., ГОСПОДИН ЧЖАНЬ ЛУН, ОТМЕНИЛ СВОЙ ВИЗИТ ВО ВЛАДИВОСТОКСКОЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО КОРПОРАЦИИ, В СВЯЗИ С…

В связи с тем, что скоро никому в здравом уме не захочется находиться в этом городе. Пока все ещё делали вид, что ничего особенного не происходит. Но каждый понимал, сколь быстро накаляется ситуация – следуя к неизбежному взрыву. А может, не каждый? Яша-то точно знал больше остальных.

ВЫ ЧАСТО ПОСЕЩАЕТЕ КОФЕЙНЮ «УРАДЗИО». ВОЗМОЖНО, ВАМ ПОНРАВИТСЯ…

Нет, не понравится. WeiNet едва ли могла порекомендовать нечто, способное понравиться Яше. В сети ему давно всё опостылело.

ДРУЗЬЯ ПОБЛИЗОСТИ: 7 ВАШИХ КОНТАКТОВ СОБРАЛИСЬ В…

От WeiNet, уж если ты подключён к ней – скрыться невозможно. Альтернатива только одна, но она ещё хуже – так что люди или отказались от идеи какой-либо приватности, либо просто приняли всё, как есть. Уже довольно давно. В мире, все частички которого объединены непрерывными потоками информации, нет места частной жизни: она ведь любит молчание.

Наконец, сеть соединился с банком (также принадлежащим Wei Inc.) и подтвердила платёж, окатив Фурмана новой волной рекламы, как автомобили обливали холодной дождевой водой пешеходов. Стихия своего рода.

«Мы сами стремились к тому, чтобы социальные сети окончательно срослись с социумом. Так жизнь казалась проще. Неограниченное общение под рукой. Знакомства на расстоянии свайпа. Но это сработало в обе стороны: когда-то, в древности, неугодного человека изгоняли из поселения. Теперь достаточно его просто отключить. Тебя не в социальной сети? Тебя просто нет.»

Вторую чашку кофе он выпил почти залпом – нахлынуло слишком много мыслей, которые уже не вместил бы блокнот. Их необходимо сохранить в голове, и донести до дома как можно быстрее. Уже очень скоро Яша прошмыгнул под струями дождя, и запрыгнул в тесный салон автомобиля – внешне почти неотличимого от любого другого. Вслед за личным, из мира неизбежно уходит индивидуальное.

ЯКОВ МАРКОВИЧ, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В WEICAR! ВЫБЕРИТЕ ТОЧКУ МАРШРУТА…

Руль и педали – фактически, атавизм. Что-то вроде копчика с аппендиксом. Никто не брался за них без крайней нужды, и Фурман тоже привык просто откидываться на сиденье, расслабленно глядя вперёд. Переливы огней сенсорного экрана отразились в круглых очках, электрический двигатель – жалкий костыль изнасилованной экологии, плавно толкнул машину вперёд. WeiCar мягко направила её в поток.

* * *

Рабочий ноутбук лежал на полу – закрытым, сонно мигающим красной лампочкой; от него сейчас не было никакого толку. То, чему Яша собирался посвятить ближайшее время, не имело никакого отношения к его работе журналиста – и уж точно, не было связано с вездесущей WeiNet. Яков Маркович Фурман за долгий рабочий день уже сказал гражданам Независимой Тихоокеанской Республики, лояльным пользователям сети, всё, что должен был – ради пополнения банковского счёта дважды в месяц.

Сейчас он собирался говорить от другого лица, и для совсем иной аудитории. Само по себе соединение с «тёмным интернетом» уже было риском – пусть информационных потоков в этом дивном мире стало слишком много для того, чтобы кто-то их по-настоящему надёжно контролировал. Не важно, из изображающих свою важность государственных учреждений, или же оттуда, где действительно сходились все паутинки. Невозможно уследить абсолютно за всем.

По сути, соединение в обход сети, выдавшей официальную регистрацию на основе документов —правонарушение. Но Фурман давно зашёл слишком далеко, чтобы испытывать какие-то чувства от того момента, когда в очередной раз шагал за черту закона. Большая его часть из-за этой черты давно не возвращалась.

Вот потому и был необходим блокнот: для мыслей, приходящих внезапно, которые тяжело удержать в памяти – и слишком рискованно доверить гаджету. Они оседали на желтоватые страницы в течение дня, и уже поздно вечером отправлялись в «тёмный интернет», чтобы жить там самостоятельной жизнью. Небольшая инъекция смысловых единиц, направленная прямо в злокачественную опухоль, поработившего носителя паразита.

На тёмной стороне сети хватало таких же, как он: заглядывавших туда украдкой, ведущих двойную жизнь. Но куда больше там было людей, иной жизни попросту лишённых. Тех, кто сознательно отказался от WeiNet. Или был отключён от неё, автоматически оказавшись на обочине жизни. А некоторых просто так никогда и не подключили. По различным причинам.

@HIGH_CASTLE. ДОБАВИТЬ НОВУЮ ЗАПИСЬ.

И вот теперь мысли, записанные на тонкие странички, наконец-то потекли туда, где их прочитают. Когда-то, несколько лет назад, Яше это приносило искренне удовлетворение. Он чувствовал, что делает нечто важное, что он обличён своеобразной миссией, и обязан делиться приглушённым шумом в собственной голове.

Может быть, он сам придумал такие высокие побуждения. А в действительности, просто нуждался в небольшом личном пространстве, где мысль не проходит через редактора, и WeiNet его не читает. Разговор с самим собой, но всё-таки на публике. Потому, что ремесло пишущего человека предполагает наличие читателей.

Теперь, наверное, продолжал по инерции. Фурман прекрасно осознавал, что не был рождён для подобной роли. И едва ли, суммою всех своих качеств, мог ей соответствовать. Диссидент? Допустим, но уж точно не пастырь. Он смело взял на себя слишком многое, и вот в чём горькая шутка – люди, отчаянно желавшие услышать Слово, сами растянули пользователя @HIGH_CASTLE меж неосязаемых древков своих виртуальных транспарантов.

– Послушай, ты ведь не обязан это делать.

Миниатюрная девушка, устало свернувшаяся калачиком на узкой для двоих кровати, внимательно следила за Яшей. Им едва хватило сил коротко поздороваться: сил скорее моральных, чем физических. Обоим было плохо: в основном, от острого осознания окружающего и грядущего.

– Ну, ты ведь знаешь, я пытался отказаться. Они восприняли это шуткой. Они не принимают отказа.

Да, Яша пытался убедить жителей «тёмного интернета» в том, что не годится в их кумиры и не хочет становиться таковым, и что зреющие в их среде настроения не принесут никому добра. Бессмысленно: толпа сама избирает себе пророка, и его мнения уже никто не спрашивает. Достаточно неосторожно ляпнуть нечто, что толпе покажется мудростью.

Другой вопрос, что писать в сеть – это ведь не стоять на площади. Можно просто не включать купленный на чёрном рынке компьютер, не проходить череду нелегальных авторизаций, не показываться на тёмной стороне. Почему он так не поступил? Струсил, должно быть. Иногда для шага назад требуется куда больше смелости, чем для продолжения пути.

В конце концов, если твои мысли кто-то читает, ты перестаёшь в полной мере принадлежать сам себе.

– Мы уедем, да?

Яша не совсем знал, что именно тут стоит ответить. Уезжать было необходимо – это факт, ведь он прекрасно понимал, к чему катится ситуация в городе. Понемногу начинались беспорядки, не задавленные в зародыше, обречённые превратиться в мощную волну. Фурман знал это, лично приложив к событиям руку, с которой на бумагу блокнота ложились строчки.

Бежать надо. Но он никак не был уверен, что всё получится. А даже если и получится – слабо представлял, что делать дальше.

– Конечно, уедем.

– А куда?..

Идей на эту тему было немного, так что хоть в этом Яша мог не кривить душой перед ней.

– В Таиланд. Я часто бывал там… и тебе, я думаю, понравится. Одно из немногих мест, где до сих пор сохранилось что-то настоящее.

Действительно. Яша часто вспоминал Самуи, Патонг, а чаще прочего – Чианг-Май. Городок на севере страны, который не так уж сильно прельщал туристов. Место, которое почти не затронуло всё, случившееся с миром за последние пару десятилетий. Убежище, где аккаунт в социальной сети до сих пор оставался совершенно необязательным. Где счастливые люди могли вовсе не иметь смартфона.

А вот во Владивостоке – был ли тут хоть кто-то счастлив?

Василису отчасти он любил уже за само имя: нечто, связывающее холодный неоново-сенсорный мир с тем живым теплом, что наполняло его прежде. Яша никогда не обманывался относительно собственной национальности, хотя верующим не был – но какой из него русский, право слово? Да и к чему вообще быть в русским с тех пор, когда некогда великая страна довольно мучительно и неприглядно прекратила своё существование? Но всё равно, в имени Василисы он чувствовал что-то особенное.

А особенного кругом осталось так мало. Окружало глобальное, унифицированное, приведённое к общему знаменателю. Подбирай любые синонимы.

– Таиланд? Это здорово. Почему бы и нет? Куда скажешь.

Василиса внешне не очень-то напоминало славянку – ещё менее, чем сам Фурман, с его совершенно семитскими чертами. В ней было много от новых хозяев мира. Яша никогда не спрашивал – по материнской, или отцовской линии. Всё одно: продукт смешения разных рас и культур получился прекрасным: как изящная фарфоровая статуэтка под яркой витриной с фальшивыми китайскими фонарями.

– Таиланд удивителен. Ты знаешь: эта страна всегда сохраняла себя, в любой век. Когда-то давно, никто не сумел её колонизировать. Ни англичане, ни французы, ни испанцы. Я думаю, что у них тоже не получится.

Яша не подразумевал именно китайцев. Или японцев, или американцев. Он говорил, конечно, о новой категории, стремительно смещающей устаревшее представление о нации.

Василиса была из отключённых.

Когда-то бан в интернете не значил практически ничего. Выбери себе другой ресурс. Создай новый профиль – новую жизнь, параллельную реальной. Но параллельные линии, минуя законы евклидовой геометрии, давно уже пересеклись. Теперь, не имея аккаунта, в «нормальном» обществе ты не мог совершить буквально ничего. Начиная от устройства на работу, заканчивая банальной покупкой чашки кофе, или управлением автомобилем. Отключённый человек – всё равно, что прокажённый. Выброшенный за черту жизни, способной дать хоть что-то хорошее.

Хотя, некоторые обманывали себя иллюзорной свободой. Бытием вне системы, которое когда-то казалось романтичным бунтарством. Теперь романтики в подобной жизни осталось немного: только тяжкое существование вне правового поля. В трущобах – ещё более отвратительных, чем дивная реальность для социально приемлемых элементов.

Такая формулировка и значилась в базах данных для Василисы. «Социально неприемлема». Яша никогда не спрашивал, из-за чего так вышло: сам знал, что достаточно любой ерунды. Шаг в сторону равняется побегу, приговор – цифровой расстрел. Неофициальные власти получили силу большую, чем та, которой обладал когда-либо любой диктатор.

Старая шутка из детства Яши: «Чем отличается бородатая женщина от Великого Вождя? Бородатую женщину всегда можно выключить. Великий Вождь всегда может выключить тебя».

Теперь это сделалось совершенно несмешным.

– Иди ко мне.

Яша вспомнил их первую встречу. Мрачная окраина Владивостока, редакционное задание, отвратительное злачное место – великолепный источник для гонзо-материала, ведь Фурман тогда ещё мнил себя кем-то вроде Хантера Стоктона Томпсона. Если точнее – тем его воплощением, что звалось Полом Кэмпом. «И мой чернильный голос будет полон гнева».

Он тогда перепил поганой настойки, бутылка которой стала последним пристанищем некогда смертельно опасной змеи. Едва не выворачивало. Он вышел из бара, в одно мгновение промокнув до нитки, и почти уже сел в машину – к счастью, WeiCar возит людей в любом состоянии – когда увидел её. Бам! Пиу! Иногда мир меняется со скоростью одной вспышки света на рекламном биллборде. Стены его Высокого Замка, прежде едва заложенные, поднялись выше небоскрёбов: также же быстро, как сердцебиение ощутилось где-то под кадыком.

– Одну минутку, солнышко.

Ха-ха, тоже мне: Пол Кэмп. Не вышло из Фурмана никакого Кэмпа – как, впрочем, недолго пробыл таковым и его давно мёртвый кумир. Остался Рауль Дюк – полный отвращения и ненависти. И один из последних, кто ещё принимал эти разноцветные таблетки ради удовольствия, а не только потому, что иначе невозможно выдержать рабочий ритм. Иначе они просто заменят тебя какой-нибудь новой нейросетью, или промышленным роботом. Если ты не можешь быть эффективнее машины – ты экономически нерентабелен. А нерентабельные сети не нужны. Именно так многих и отключали.

Ещё один образ из детства: торговый центр во Владивостоке, который тогда ещё не был столицей Независимой Тихоокеанской Республики. Грузный мужчина, неуклюже поводящий пивным животом, что был плотно облеплен оранжевой тканью футболки. Живот болтался прямо перед глазами маленького кудрявого мальчика в круглых очках, и он видел надпись: «Меня нет в социальных сетях».

Теперь такая фраза обрела совершенно иной смысл. Теперь этот лозунг несли на себе люди, не кичащиеся псевдобунтом, а требующие себя хотя бы подобия нормальной жизни. Те, для кого Яша писал в @HIGH_CASTLE. Для кого он внезапно стал лидером – хотя, чёрт возьми, куда и кого он поведёт? Служащий ненавистной им системы. Человек, вросший разными корнями личности в по разные стороны баррикады. Он сам потерян, он сам после тридцати лет утратил какой-то ясный ориентир. Чего от него можно требовать? Обыкновенный плохой писатель – даром, что цепкий и острословный журналист.

Проклятый талант нести слово, родившийся в хитросплетении генов, сам пробивал себе дорогу. Он тоже не спрашивал мнения носителя: если для читатель Яша был бестелесным голосом на тёмной стороне сети, то для его внутреннего собеседника – только пальцами, набирающими строки. Фурман слишком долго не воспринимал своего творчества всерьёз.

Ему казалось, что это – просто уютный мирок, физически огороженный стенами маленькой квартиры, наполненной наивным теплом любимого человека, и лишь информационно – не знающий границ. Чертог для настоящего самовыражения, не имеющего ничего общего с обычной работой. Способ сохранить личность в мире аккаунтов.

Всё, что мы делаем – прежде всего, делаем для самих себя: в этом Яша всегда был уверен. Он считал себя индивидуалистом, и уже потому странно было оказаться кумиром виртуальной толпы. Однако, на первый взгляд ироничная отсылка в названии блога, оказалась до горькой усмешки пророческой.

– Ну всё, хватит… – Василиса мягкими шажками подступил к нему, обняв за плечи.

Яша закрыл ноутбук.

* * *

Проблемы отключённых легко (и дорого, конечно же) решали там, где когда-то располагался Фрунзенский район – точнее, его часть. Эгершельд был некогда довольно престижен, но за прошедшие годы очень многое изменилось. Теперь воды Золотого Рога служили зримым барьером полувиртуального разделения.

Для подделки документов давно не требовались краденные бланки и переклеенные фотографии. Хоть в чём-то фантасты прошлого не обманулись: хакеры всё-таки обрели примерно ту роль, что полагалась им в давно прочитанный Яшей книгах. Правда, одним лишь программным кодом обходиться не удавалось: вместо бланков паспортов, требовались потерянные системой гаджеты.

Сам Фурман, конечно, мог просто выбить себе в редакции заграничную командировку – и не вернуться оттуда. Проще всегда было сбежать таким образом в Америку: когда-то диссиденты просили там политического убежища, едва вырвавшись за границу Советского Союза. Теперь изменилась форма, но суть-то осталась всё той же. Только принять решение – и здравствуй, Сан-Франциско. Это совсем нетрудно для него.

Но у Яши был активный аккаунт, и вполне безупречный с точки зрения Wei Inc. – а вот у Василисы его не было. Такая милая обуза на шее птицы, желающей улететь куда подальше. Хотя, не будь её – задумал бы Фурман вообще побег? Не факт. Вполне вероятно, что он остался бы здесь, наблюдать за плодами своего наполовину осознанного творчества – смотреть, как чиркают спички, возжигающие большой костёр.

Ко всему прочему, уже подступала настойчивая паранойя. Ситуация на улицах ухудшалась не слишком быстро, однако совершенно неуклонно. Всё началось с каких-то мелких пикетов, никому особенно не интересных: однако градус возрастал. Обычные патрули – люди с безликими зеркальными масками, сменились мощными блокпостами. После – настоящими оцеплениями вокруг целых кварталов. Перед рядами служащих Службы Безопасности корпорации, мокли под бесконечным дождём уже не отдельные активисты «тёмного интернета», а целые толпы отключённых. Яша, проскальзывая мимо, вглядывался в эти лица из-за высоко поднятого ворота пальто: пытался узнать среди них аватары подписчиков @HIGH_CASTLE.