Текст книги "Туман"

Глава 9
Экспедиция в аптеку

Я рассказал миссис Терман и Аманде, потом рассказал Билли. В то утро он, похоже, чувствовал себя уже лучше: на завтрак съел два пончика и миску каши. После этого я пробежал с ним туда и обратно вдоль двух проходов наперегонки и даже немного рассмешил. Дети так приспосабливаются, что это иногда просто пугает. Он был бледен, мешки под глазами от слез, выплаканных ночью, еще не прошли, и все лицо его имело какой-то ужасно изможденный вид. Чем-то оно теперь напоминало лицо старика, словно слишком большое эмоциональное напряжение слишком долго держалось за этим лицом. Но он оставался подвижен и все еще мог смеяться, по крайней мере до тех пор, пока снова не вспоминал, где находится и что происходит.

После забегов мы сели вместе с Амандой и Хэтти Терман, попили кофе из бумажных стаканчиков, и я рассказал им, что собираюсь идти в аптеку еще с несколькими людьми.

– Я не хочу, чтобы ты ходил, – немедленно заявил Билли, мрачнея.

– Все будет в порядке, Большой Билл. Я тебе принесу комиксы про Человека-Паука.

– Я хочу, чтобы ты остался. – Теперь он был не просто мрачен, теперь веяло грозой.

Я взял его за руку, но он тут же ее отдернул. Я снова взял его за руку.

– Билли, рано или поздно нам придется отсюда выбираться. Ты ведь это понимаешь?

– Когда туман разойдется. – Но он произнес это без всякого убеждения в голосе, медленно и без удовольствия прихлебывая кофе.

– Билли, мы здесь уже почти целый день.

– Я хочу к маме.

– Может быть, это первый шаг, чтобы мы могли к ней попасть.

– Не надо, чтобы мальчик сильно надеялся на это, Дэвид, – сказала миссис Терман.

– Черт! – сорвался я. – Нужно же ему на что-то надеяться!

Миссис Терман опустила глаза.

– Да. Может быть, нужно.

Билли ничего этого не заметил.

– Папа… Там же всякие… чудовища, папа.

– Мы знаем. Но большинство из них – не все, но большинство – похоже, выходят только ночью.

– Они подстерегут вас, – сказал он, глядя на меня огромными глазами. – Они будут ждать вас в тумане, и, когда вы будете возвращаться, они вас съедят. Как в сказках. – Он крепко обнял меня с какой-то панической страстностью. – Не ходи, пожалуйста, папа.

Я как мог осторожно расцепил его руки и объяснил, что должен идти.

– Я вернусь, Билли.

– Ладно, – произнес он хрипло, но больше не смотрел на меня. Он не верил, что я вернусь, и это было написано на его лице, уже не гневном, а печальном и тоскующем.

Я снова подумал, правильно ли делаю, подвергая себя такому риску, но потом взгляд мой случайно остановился на среднем проходе, где сидела миссис Кармоди. У нее появился третий слушатель, небритый мужчина со злыми, налитыми кровью глазами. Его насупленные брови и трясущиеся руки просто кричали слово «похмелье», и это был не кто иной, как Майрон Ляфлер. Человек, бездумно пославший мальчика выполнять работу мужчины.

«Сумасшедшая стерва. Ведьма».

Я поцеловал Билли и крепко прижал его к себе. Затем пошел к витрине, но не через проход с посудой: не хотел лишний раз попадаться на глаза миссис Кармоди. Когда я прошел уже три четверти пути, меня догнала Аманда.

– Ты в самом деле должен это сделать? – спросила она.

– Да, думаю, должен.

– Извини, но все это мне кажется просто мужской бравадой. – Щеки ее раскраснелись, а глаза стали зеленее обычного. Она боялась, очень боялась.

Я взял ее под руку и пересказал свой разговор с Деном Миллером. Загадка с машинами и тот факт, что никто не пришел к нам из аптеки, ее не очень тронули. Зато тронули предположения относительно миссис Кармоди.

– Возможно, он прав, – сказала она.

– Ты серьезно в это веришь?

– Не знаю. Но в этой женщине есть что-то ядовитое. И если людей пугать достаточно сильно и достаточно долго, они пойдут за любым, кто пообещает спасение.

– Но человеческие жертвоприношения, Аманда?

– Ацтеки это делали, – сказала она ровно. – Послушай, Дэвид. Ты обязательно возвращайся. Если что-нибудь случится, хоть что-нибудь, сразу возвращайся. Бросай все и беги. Не ради меня. То, что случилось ночью, было хорошо, но это было ночью. Возвращайся ради сына.

– Хорошо. Обязательно.

– Дай Бог тебе… – Теперь она выглядела, как Билли, усталой и постаревшей. Мне пришло в голову, что так выглядим почти все мы. Но не миссис Кармоди. Миссис Кармоди стала моложе и как-то ожила. Словно она попала в свою среду. Словно… Словно все это шло ей на пользу.

Собрались мы не раньше 9.30 утра. Пошли семеро: Олли, Ден Миллер, Майк Хатлен, бывший приятель Майрона Ляфлера Джим (тоже с похмелья, но преисполненный решимости каким-то образом загладить свою вину), Бадди Иглтон и я. Седьмой была Хильда Репплер. Миллер и Хатлен вполсилы попытались отговорить ее, но это оказалось невозможно. Я даже не пытался, подозревая, что она может оказаться более подготовленной, чем любой из нас, за исключением, может быть, Олли. В одной руке она держала небольшую полотняную сумку, загруженную аэрозольными баллончиками с инсектицидами «Рэйд» и «Черный флаг», уже без колпачков и готовыми к употреблению. В другой руке несла теннисную ракетку из секции спортинвентаря в проходе номер два.

– Что вы собираетесь с ней делать, миссис Репплер? – спросил я.

– Не знаю, – сказала она низким и хриплым, однако уверенным голосом, – но она хорошо сидит в руке. – Потом миссис Репплер взглянула на Джима пристально, и глаза ее остыли. – Джим Грондин, не так ли? Ты учился у меня в школе?

Губы Джима растянулись в некоем подобии неловкой улыбки.

– Да, мэм. Я и моя сестра Полин.

– Слишком много выпил вчера?

Джим, выше ее на голову и тяжелее, должно быть, фунтов на сто, густо покраснел до самых корней коротких волос.

– Э-э-э, нет.

Она резко отвернулась, обрывая его жестом.

– Я думаю, мы готовы, – сказала она.

Каждый из нас держал что-то в руках, хотя выглядел такой набор оружия довольно-таки странно. У Олли был пистолет Аманды, Бадди Иглтон принес откуда-то стальной ломик. Я прихватил рукоятку от швабры.

– О’кей, – сказал Ден Миллер, повысив голос. – Прошу внимания!

Человек двенадцать добрели до выхода посмотреть, что происходит, и остановились нестройной группой. Справа от них стояла миссис Кармоди со своими новыми сторонниками.

– Мы собираемся в аптеку посмотреть, как там дела. Надеюсь, мы найдем что-нибудь для миссис Клапхем.

Так звали старушку, которую затоптали вечером, когда появились розовые твари. Ей сломали ногу, и она сильно мучилась от боли.

Миллер взглянул на нас.

– Мы не хотим рисковать, – сказал он. – И при первых же признаках опасности мигом вернемся в магазин…

– И приведете к нам эти исчадия ада, – выкрикнула миссис Кармоди.

– Она права! – поддакнула одна из «летних» дам. – Из-за вас они нас заметят! Вы приманите их сюда! Почему бы вам не успокоиться, пока все хорошо?

– Леди, это вы называете «все хорошо»? – спросил я.

В замешательстве она опустила взгляд. Миссис Кармоди с горящими глазами шагнула вперед.

– Ты умрешь там, Дэвид Дрэйтон! Ты хочешь, чтобы твой сын остался сиротой? – Она обвела нас всех взглядом. Бадди Иглтон опустил глаза и одновременно поднял ломик, словно защищаясь от ее злых чар.

– Вы все умрете там! Разве вы не поняли, что наступил конец света? Враг рода человеческого шагает по земле! Пылает адский огонь, и каждый, кто ступит за дверь, будет растерзан! Они придут за теми из нас, кто остался здесь, как сказала эта добрая женщина. Люди, вы позволите, чтобы это случилось? – Теперь она обращалась к собравшимся зрителям, и толпа зароптала. – После того, что случилось с неверящими вчера? Там смерть! Смерть! Там…

Банка зеленого горошка, пролетев через две кассы, ударилась ей в правую грудь. Миссис Кармоди, квакнув от неожиданности, замолчала. Вперед вышла Аманда.

– Заткнись, – сказала она. – Стервятница. Заткнись.

– Она служит нечистому! – опять заорала миссис Кармоди, и на губах ее заиграла нервная улыбка. – С кем ты спала прошлой ночью, миссис? С кем ты легла? Мать Кармоди все видит! Да! Мать Кармоди видит, чего не видят другие!

Но сотканные ею чары уже оборвались, и Аманда спокойно выдержала ее взгляд.

– Мы идем или будем стоять здесь целый день? – спросила миссис Репплер.

И мы пошли. Спаси нас Бог, мы пошли.

Ден Миллер шел первым. Олли вторым. Я шел последним, сразу за миссис Репплер. Наверное, я никогда в жизни так не боялся. Моя рука, сжимающая рукоятку от швабры, стала скользкой от пота.

Выйдя за дверь, я снова почувствовал тонкий неестественный едкий запах тумана. Миллер и Олли уже растворились в белизне, а Хатлена, шедшего третьим, едва было видно.

«Всего двадцать футов, – твердил я себе. – Всего двадцать футов».

Миссис Репплер медленно, но твердо шагала впереди меня, чуть покачивая зажатой в правой руке теннисной ракеткой. Слева от нас была красная шлакоблочная стена. Справа, как призрачные корабли, стояли в тумане машины первого ряда автостоянки. Потом из белизны возник еще один мусорный бак, а за ним скамейка, на которой люди иногда ждали очереди к телефону-автомату. «Всего двадцать футов. Миллер, наверное, уже там. Двадцать футов – это всего десять – двенадцать шагов, так что…»

– О Боже! – вскрикнул Миллер. – Боже милостивый! Вы только посмотрите!

Миллер действительно добрался до места.

Бадди Иглтон, шедший перед миссис Репплер, повернулся было, испуганно таращась огромными глазами, и хотел бежать. Она легонько толкнула его в грудь ракеткой.

– Куда это ты собрался? – спросила она строгим, чуть скрипучим голосом, и на этом паника прекратилась.

Мы догнали Миллера. Я бросил взгляд через плечо и увидел, что «Федерал фудс» скрыло туманом. Красная шлакоблочная стена становилась бледно-розовой и исчезала из вида полностью буквально в пяти футах от входа в супермаркет. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким изолированным, таким одиноким.

Внутри аптека больше всего напоминала бойню. Мы с Миллером почти угадали. Все твари, скрывающиеся в тумане, находили жертву в основном по запаху. И это логично. Зрение было бы для них почти бесполезно. От слуха толка ненамного больше, поскольку, как я уже писал, туман странным образом путает всю акустику: звуки, раздающиеся близко, делает далекими, а далекие иногда близкими. Эти твари из тумана шли, повинуясь самому верному чувству. Шли по запаху.

Тех, кто остался в супермаркете, в каком-то смысле спасло отсутствие электричества, потому что перестали работать двери с фотоэлементами, и, когда появился туман, магазин оказался как бы запечатанным. В аптеке же двери были открыты и застопорены. Когда прервалась подача электричества, перестали работать их кондиционеры, и они открыли двери, чтобы вошел свежий воздух. Однако со свежим воздухом вошло и еще что-то.

В дверях лежал на животе мужчина в бордовой рубашке. Вернее, это сначала я подумал, что она бордовая, а потом заметил несколько белых участков внизу и понял, что недавно рубашка была белой целиком. Бордовой она стала от высохшей крови. Что-то еще было не так, и я долго не мог сообразить что. Даже когда Бадди Иглтона громко стошнило, до меня и то дошло не сразу. Видимо, когда с людьми случается что-то столь необратимое, мозг отказывается принимать это сразу. Если вы не были на войне.

У мужчины не хватало головы. Ноги его лежали на пороге аптеки, и голове полагалось бы свисать с нижней ступеньки. Но ее просто не было.

Джиму Грондину этого оказалось достаточно. Он отвернулся, закрывая руками рот, взглянул на меня безумными красными глазами и, качаясь, поплелся обратно к магазину. Никто не обратил на него внимания. Миллер прошел внутрь. Майк Хатлен за ним. Миссис Репплер остановилась у одной из дверей с теннисной ракеткой в руках. Олли встал с другой стороны, держа в руке направленный в землю пистолет, и сказал:

– Кажется, я начинаю терять надежду, Дэвид.

Бадди Иглтон стоял, прислонившись к телефонной будке с видом человека, только что получившего плохие известия. Широкие плечи тряслись от рыданий.

– Не надо так сразу сбрасывать нас со счетов, – сказал я Олли и вошел в аптеку. Мне не хотелось этого делать, но я обещал Билли комиксы.

В аптеке царил сумасшедший хаос. Повсюду валялись книги в бумажных обложках и журналы. У самых моих ног лежали «Человек-Паук» и «Невероятная Громадина» – почти не задумываясь, я поднял их и сунул в задний карман. Бутылочки и коробочки с лекарствами были разбросаны по всему полу. Из-за прилавка свисала чья-то рука.

Меня охватило ощущение нереальности происходящего. Разгром, кровь – все это само по себе странно. Но помещение выглядело так, словно тут справляли какой-то сумасшедший праздник: повсюду висели, как мне сначала показалось, гирлянды и ленты. Не широкие и плоские, как обычно, а похожие или на толстые струны, или на тонкие провода. Я еще обратил внимание, что они такого же яркого белого цвета, как сам туман, и по спине у меня пробежал холодок нехорошего предчувствия. Если это не креп, то что же? С некоторых из «гирлянд» свисали, болтаясь в воздухе, книги и журналы.

Майк Хатлен пнул ногой какую-то странную черную штуку. Длинную и щетинистую.

– Что это за чертовщина? – спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.

И внезапно я понял. Я знал, что убило всех этих людей, которым пришлось остаться в аптеке, когда нахлынул туман. Людей, которых нашли по запаху…

– Назад, – сказал я. В горле у меня совершенно пересохло, и слова вылетали коротко и сухо, как выстрелы. – Уходим.

Олли взглянул на меня.

– Дэвид?..

– Это паутина, – сказал я, и в этот момент с улицы донеслись два крика. Первый, возможно, от испуга, второй – от боли. Кричал Джим. Видимо, если есть такая штука, как долг судьбе, он теперь расплачивался.

– Бежим! – крикнул я Майку и Дену Миллеру.

Тут что-то взвилось в тумане. На белом фоне невозможно было разглядеть, что это, но я услышал звук, похожий на свист хлыста, которым хлопнули вполсилы. И когда он обвил ногу Бадди Иглтона, перехватив джинсы над коленом, я увидел.

Он вскрикнул и схватился за первое, что попало под руку, – телефон. Трубка соскочила и, пролетев на длину провода, закачалась у земли.

– О Боже! Больно! – закричал Бадди.

Олли подхватил его, и я, увидев, что случилось, понял, почему у человека, лежавшего на ступенях, не было головы. Тонкий белый «провод», закрутившись вокруг ноги Бадди, как шелковый шнур, начал врезаться в кожу. Штанина, отрезанная словно бритвой, стала сползать по ноге, а на коже, в том месте, где в нее врезался «провод», появился круглый надрез, брызжущий кровью.

Олли дернул его на себя. Раздался такой звук, будто что-то лопнуло, и Бадди освободился. Губы его посинели от испуга.

Майк и Ден тоже двинулись назад, но слишком медленно. Ден налетел на несколько растянутых веревок и прилип, как жук к липучке. С огромным усилием он высвободился, оставив кусок рубашки на паутине.

Внезапно воздух заполнило звуками щелкающих хлыстов, и отовсюду вокруг нас стали падать тонкие белые веревки. Пригнувшись, я увернулся от двух из них, но скорее благодаря везению, нежели ловкости. Одна упала у моих ног, и я услышал слабое шипение пузырящегося асфальта. Еще одна выплыла из тумана, и миссис Репплер хладнокровно отбила ее ракеткой. Веревка прилипла к ней накрепко, и я услышал тонкое «пинг-пинг-пинг» разъедаемой лопающейся лески. Звук был такой, словно кто-то быстро-быстро щипал скрипичные струны. Секундой позже еще одна веревка обмоталась вокруг верха ракетки, выдернула ее из рук миссис Репплер и унесла в туман.

– Назад! – крикнул Олли.

Мы бросились к магазину. Олли поддерживал Бадди. Ден Миллер и Майк Хатлен шли по обе стороны от миссис Репплер. Белые обрывки паутины продолжали вылетать из тумана, почти невидимые, разве только когда появлялись на фоне красной шлакоблочной стены.

Одна веревка обмоталась вокруг левой руки Майка Хатлена. Вторая перехлестнула его шею и затянулась после нескольких рывков. Вена на шее прорвалась, выбросив фонтан крови, и Майка с безвольно повисшей головой уволокло в туман. Один его ботинок свалился с ноги и остался лежать на мостовой.

Неожиданно Бадди стал падать вперед, и Олли чуть не рухнул на колени.

– Он потерял сознание, Дэвид. Помоги мне.

Я обхватил Бадди за пояс, и мы неуклюже поволокли его дальше. Даже потеряв сознание, Бадди не выпустил из рук стальной ломик. Нога, которую зацепило паутиной, торчала в сторону под каким-то неестественным углом.

Миссис Репплер обернулась.

– Осторожнее! – крикнула она хрипло. – Сзади!

Я начал оборачиваться, и в этот момент еще одна веревка опустилась на голову Дена Миллера. Он принялся рвать ее и отбивать руками.

Из тумана позади нас появился паук величиной с крупную собаку. Черный с желтыми полосками. «Как гоночный автомобиль», – пронеслась у меня в голове сумасшедшая мысль. Глаза его блестели красно-фиолетовым, гранатовым огнем. Он деловито приближался к нам, переступая двенадцатью или четырнадцатью лапами с множеством сочленений – не обычный земной паук, увеличенный, словно для съемок фильма ужасов, а что-то совершенно другое, может быть, и не паук вовсе. Глядя на него, Майк Хатлен, очевидно, понял перед смертью, что он пинал ногой на полу аптеки.

Паук приближался к нам, выпуская паутину из отверстия вверху живота. Веревки плыли к нам почти правильным веером. Глядя на этот кошмар, так похожий на черных пауков, застывших над мертвыми мухами и жуками в полутьме нашего лодочного сарая, я чувствовал, что вот-вот сойду с ума. Наверное, только мысль о Билли позволила мне сохранить какое-то подобие способности рассуждать. Кажется, я смеялся, или плакал, или кричал. Не помню.

Олли, однако, держался совершенно хладнокровно. Он плавно поднял пистолет, словно был в стрелковом тире, и в упор, с равномерными промежутками, всадил весь барабан в отвратительное существо. Из какой бы преисподней его ни вынесло, неуязвимым оно не было. Черная кровь брызнула из его ран. Паук издал мерзкий мяукающий звук, такой низкий, что он скорее чувствовался, чем слышался, как басовая нота на синтезаторе, и, метнувшись в туман, исчез. Можно было бы подумать, что это плод воображения, чудовищный наркотический бред, если бы не лужа липкой черной жидкости, которую он оставил после себя.

Звякнул об асфальт ломик, который Бадди наконец выпустил из рук.

– Он мертв, – сказал Олли. – Отпусти его, Дэвид. Эта чертовщина зацепила его бедренную артерию, и он умер. Давай, к черту, сваливать отсюда. – Большое круглое лицо его снова покрылось потом, глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Одна из «веревок» коснулась, опускаясь, тыльной стороны его ладони, и он одним резким движением отдернул руку. На коже осталась кровавая полоска.

Миссис Репплер снова закричала: «Берегись!», и мы обернулись в ее сторону. Еще один паук выбежал из тумана и обхватил своими лапами Дена Миллера, словно в диком любовном объятии. Ден отбивался кулаками. Я успел лишь наклониться и подхватить ломик Бадди, а паук уже принялся опутывать Миллера своей смертоносной паутиной, превратив его попытки высвободиться в мрачный танец смерти.

Миссис Репплер приблизилась к пауку, держа в вытянутой руке баллончик с инсектицидом. Когда несколько паучьих лап потянулись в ее сторону, она нажала кнопку и выпустила струю яда прямо в его сверкающие, словно рубины, глаза. Я снова услышал тот мяукающий звук. Паук задрожал всем телом и стал, пошатываясь, пятиться, царапая волосатыми лапами по асфальту и волоча за собой перекатывающееся и подпрыгивающее тело Дена. Миссис Репплер швырнула в него банкой инсектицида. Банка отскочила от паука и покатилась по асфальту. Паук врезался в дверцу маленькой спортивной машины с такой силой, что та закачалась на рессорах, потом скрылся во мгле.

Я подбежал к едва державшейся на ногах, бледной миссис Репплер и подхватил ее рукой.

– Благодарю вас, молодой человек, – сказала она. – Мне вдруг стало плохо.

– Ничего, – хрипло ответил я.

– Я спасла бы его, если бы могла.

– Я знаю.

Олли присоединился к нам, и мы бросились к дверям магазина, уворачиваясь от падающих веревок. Одна из них опустилась на сумку миссис Репплер и тут же проела полотняный бок. Миссис Репплер обеими руками пыталась удержать свою сумку, но проиграла, и она покатилась вслед за веревкой в туман. Когда мы были уже у самого входа в магазин, из тумана вдоль стены здания выбежал маленький паук, не больше щенка коккер-спаниеля. Паутину он не выбрасывал: видимо, еще не дорос.

Олли надавил плечом на дверь, пропуская вперед миссис Репплер, а я в этот момент с размаху всадил в паука стальной прут, наколов его словно на дротик. Он бешено задергался, заскреб лапами воздух; его красные глаза нашли мои глаза и уставились, будто запоминая.

– Дэвид! – Олли еще держал дверь.

Я бросился внутрь, он сразу за мной.

Нас встретили бледные испуганные лица. Мы уходили всемером, а вернулись только трое. Олли, тяжело дыша, прислонился к тяжелой стеклянной двери и принялся перезаряжать пистолет. Его белая рубашка прилипла к телу, а под руками расплылись огромные серые пятна пота.

– Что там? – спросил кто-то низким хриплым голосом.

– Пауки, – мрачно ответила миссис Репплер. – Мерзкие твари утащили мою сумку.

Тут Билли, просочившись сквозь толпу, бросился ко мне, вытянув вперед руки, и я крепко обнял его.