Текст книги "Женщина-мышь"

Впрочем, дурдом я всегда рассматривала пристально, примеривалась, что ли. Мне было ужасно интересно, а оставляют ли там в покое? То есть, если уж всем огромным общественным мнением решено, что некто невменяем, социально не в формате и вообще – один вред и смута от него, то может ли общество поселить такого бедолагу в дурку и оставить его там в полном покое от себя, тем самым обеспечив массам комфорт и бездураковость?

Я видела дурдом лишь однажды, придя проведать попавшую в беду знакомую. И ужасно забоялась, потому что никакого покоя там не было и в помине, и даже напротив – сплошное беспокойство для постояльцев и персонала. В общем, дурка – такая же модель государства, как армия или тюрьма, как и любое сообщество, любой кружок по интересам, иными словами – больше трёх не собираться, а если уж угораздило, делайте что положено на троих – пейте.

Почему я вспоминала все это именно теперь? Этим вечером мне было явно неуютно одной, мне было мало просто тишины, мне мучительно не хотелось надвигающейся, ну пусть не завтра, но зимы, мне ужасно не хватало беседы с кем-то не менее сумасшедшим, с кем-то живым, теплым. Я бродила по дому и думала, что когда-нибудь обязательно сойду с ума от себя самой. Хорошо, что есть с чего сойти. Примерно на этой моей внутренней репризе зазвонил телефон.

– Маруся! У меня предложение! – радостно верещал Марик, с которым мы после кино разъехались по домам пару часов назад.

– Если ты про замуж, то сходи за себя сам, – автоматически ответила я.

– Блин, опять не прокатило! Ну ладно, на этот раз не про замуж, хотя могла бы быть повежливее! Много ты знаешь старушек, которым через день предлагают руки такие видные мужчины, как я?! – щебетал Марк.

– Послушай, юноша с кожаным мячом вместо головы, давай уже по делу, что ты там удумал?

– В общем, я предлагаю устроить тебе грандиозную прощальную гастроль. Соберем всех, кого захочешь, включая твоих педов, дизайнеров, художничков и что там еще ненормально ориентированного бывает?

– Творческая интеллигенция, одним словом? – помогла я Марику.

– Именно! Педерсия, эйфория, декаданс, коньяк! Ну как идея? – вопросил Маркуша.

– «Марка рулит, кокс ацтой», – процитировала саму себя «из старенького» довольная я.

– Я предлагаю на даче, думай и назначай время. Все! Целую нос! – деловито попрощался мой добрый друг.

Я мгновенно повеселела и всерьез озаботилась Маркиной идеей. Хотелось всем-всем сообщить, как сильно я буду по ним скучать! И еще, мне думалось, что Марик – самый лучший друг на планете Земля и смежных планетах, потому что прощальная гастроль – это ровно то, чего мне и вправду не хватало. Надо же деть куда-то эту неуемную энергию, незаметно вплетя в нее очевидный мой детский страх перед отъездом.

Всю неделю я посвятила приятным хлопотам – списки самых-самых, меню, проблемы трансфера гостей, комфортного их размещения, выбора напитков. Дел было «за гланды». Я ссорилась со всеми, кто рассказывал мне в телефон про уже существующие планы на выходные, угрожала импичментом, заставляла все смещать, отодвигать, и вообще, «а вдруг мы больше не увидимся, я бы на вашем месте в Пермь не поехала меня навещать». За сутки мне удалось уговорить всех, кого я хотела видеть на даче. Я полностью отдалась идее этого special event, сведя к необходимому минимуму свое появление в офисе.

А в офисе в то время происходили невеселые события. Департамент распадался. Климов и Европа вовсю обсуждали совместный проект ресторана, в который их любезно утащил климовский папа. Я не стала лезть в эту идею с сомнениями по поводу неудачного времени. Потому что понимала, что заражать отчаянием – такой же сволочной путь, как отчаиваться самому. Бубла и Пашульку Сергеич пристроил в дружественное нам PR-агентство, а Варвару по звонку отправили в частное архитектурное бюро, где кто-то, несмотря на кризис, продолжал заказывать выпендрежи с интерьером. Все мы уже были не здесь. Всем было немного грустно.

Подступала заветная пятница, вечером которой все мои приглашенные должны были оказаться у Марика на даче. Я закончила рабочий день в обед и поехала втаривать то, что еще не было втарено накануне. Марик позвонил и сообщил, что закуплено количество алкоголя, несовместимое с жизнью, а также медикаменты, позволяющие наутро все-таки совместить это все.

В борьбе с пятничными пробками победила дружба. Около одиннадцати всем приглашенным удалось наконец-то до нас доехать, чего-то себе налить, урвать по пледу и куда-то сесть. Марик устроил «стойбище и лежбище для бомонда», расставив лежаки и стулья так, чтобы каждому был виден костерок и «водопой» – длинный стол с согревающими напитками. Со стороны мы, вероятно, напоминали бы сектантов, если бы не периодическое громогласное ржание.

У меня, наверное в связи с предыдущими днями напряженной подготовки, случилась милая тихая меланхолия. Я укуталась в шерстяное и вязаное, сидя в одноместном гамаке, и с блуждающей улыбкой просто рассматривала всех вокруг. Марк возник откуда-то сзади из берез:

– Клава, ты как? – поинтересовался он, протягивая мне коньячок.

– Не знаю, кажется, мне хорошо, только непонятно почему. Маря, ты за мной следи, ок? Ну, то есть, сценарий такой: стишки – это не страшно, а вот песен не надо. Да! И рыдать тоже не надо. А то, чувствую, может пробить.

– Договорились, девочка! – заулыбался Марик, знающий меня настолько хорошо, что уже понимающий – все перечисленное будет оптом.

Мне было невыразимо спокойно и клево. С Пермью я уже примирилась, начала ждать нового (а вдруг, интересного!). Люди, сидящие вокруг, обещали мне чудесных бесед и красивых раздумий. А присутствие Марика гарантировало соблюдение всех правил обращения с пьяными женщинами: он не будет со мной спорить, будет следить, чтобы я не замерзла, уложит меня спать и заботливо приготовит на завтра магические шипучки от головной боли и воду.

Я пребывала в одном из любимейших своих состояний. Знаете, иногда такое возможно. Вы сидите в большой шумной компании, но наблюдаете за всеми как бы со стороны, будто бы вы не участник, а зритель. Эдакое цветное кино. Появляется замечательная возможность пускать в уши отдельные фразы, не вникая в контекст. Получается ужасно смешно:

– Катенька, понимаете, моей сестре двадцать один год, а ее никто не ебет. Это же трагедия! – слышен справа приглушенный голос Гоги.

– Никто пока не может говорить, что будет с нефтью, а ты же понимаешь: что с ней будет, то и с нами! – подперев березу, вещает своему визави один из друзей Марика.

– Он прекрасный актер, актер от Бога, и потом, он чудесный человек, без звезданутостей всяких там и прочего! А, как ты знаешь, сквозь «медные трубы» могут пройти только единицы! – Лерка снова, будучи просто доброй, заступается за очередную знаменитость.

Лерка говорила правду. Я тут же вспомнила, как однажды в Сочи, во время «Кинотавра», где наша компания устраивала мероприятие для киношников, зайдя утром в кафе, я не обнаружила ни одного свободного столика. Без кофе мне проснуться не суждено, сидеть или стоять при этом – вторично, поэтому я взяла кофе, поставила чашку на парапет и стала доставать сигареты, когда услышала:

– Девушка, вам же неудобно там, а у меня целых два свободных стула и стол! Пожалуйста, присаживайтесь! – сказал Олег Иванович Янковский.

– А я вам не помешаю? – поинтересовалась я, прекрасно представляя, что любая минута покоя для такого известного человека бесценна. Мне по работе очень часто приходилось сталкиваться с celebrities, и всякий раз я старалась быть максимально краткой и ненавязчивой, понимая, что они, прежде всего, люди, а спам – это плохо.

– Нисколько не помешаете! – ответил Янковский.

Я присела за его столик и вся сосредоточилась на том, чтобы ни за что не разглядывать в упор лицо, которое знает наизусть вся страна. Боковым зрением я уловила жирную тетку с ребенком, которая через ящик с цветами пыталась сфотографировать Янковского с приговорками «ну шож он не поворачивается, Костик, а мы ща с другого боку зайдем, там виднее будет». «Пипец как он есть», – подумала я.

– Вы красиво курите, – сказал Олег Иванович, указывая на мой мундштук своей трубкой.

– Вы тоже, трубка вам идет, если так можно сказать, – ответила я и заулыбалась. У Янковского были чудесные морщины и очень спокойные глаза. Через пару минут к нему подбежали внучата, наперебой рассказывая про гадалку на набережной. Обняв обоих, Олег Иванович сообщил им, что «все это от лукавого» и вовсе не правда. Они смешно называли его «деда». Янковский, держа внуков обеими руками, сказал мне:

– Видите, как я богат?!

– Вижу, вы самый богатый из богачей, столько любви! – заулыбалась я.

Когда дети убежали, Олег Иванович расспросил меня о мероприятии, сказал, что цифровые кинокамеры (а именно они послужили причиной моего визита в Сочи) – это любопытно. Я ответила ему, что для моей компании было бы большой честью, если бы он нашел вечером время заглянуть в ротонду, где мы планировали event. Он вежливо поблагодарил. Я допила кофе и попыталась завладеть вниманием официанта, чтобы получить счет.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, я все оплачу. Большое спасибо вам за компанию, – сказал Янковский.

Почему-то потом мне не доводилось испытывать ничего похожего от встреч с известными людьми разных профессий. После того завтрака в Сочи я никогда не упоминала имя Янковского без отчества, тем самым отдавая дань уважения блестящему актеру и по-настоящему интеллигентному человеку. Это были мои личные ему аплодисменты. В день его похорон, проходя мимо летней веранды ближайшего к дому ресторана, я увидела стоящие на столиках поминальные рюмки с водкой и черным хлебом. У столика стоял официант, я подошла, и мы с ним молча, не чокаясь, выпили.

Меня отвлек от воспоминаний нарастающий градус собрания.

– Понимаешь, странная закономерность! Когда приглашаешь на кастинг действительно «звезду», почему-то проблем гораздо меньше, чем с этими, ептвоюмать, звездюками молодыми. Он в сериале засветился пятым слева от стены в девятом ряду в цирке, а уже, сука, знает слово «гонорар»! – продолжала Лерка.

– Магога, а почему ты со мной не чокаешься, меня что, уже здесь нету?! – обиженно наезжал Гога.

Я услышала хохот и повернула голову к его источнику. Ржала моя Ольга, всплескивая руками в сторону своего Петрова со словами:

– Петров, ну почему ты опять Водкин?! Двух часов не прошло, а у тебя уже «Купание красного меня»! – билась в истерике Оля, показывая на залитого красным вином Петрова, который, пытаясь быть галантным, дал слона в посудной лавке и вылил на себя все, что нес дамам.

Я, хохоча вслед за Ольгой, встала из гамака и пошла искать Петрову штаны и свитер, коих в изобилии водилось у Марика в гараже. Вернувшись, я обнаружила начало концертной программы в лице солирующего Юрика. Речь шла о детских психотравмах в виде ролей на утренниках. Юрик рассказывал о том, как дебютировал в роли мухомора. Собравшихся колотило от смеха. Круговой опрос присутствующих выявил наличие среди нас представителей почти всех овощных культур, одного грузовика, двух драконов, зайчики и снежинки не считались. Вспомнили баян:

– Я абрикос, на юге рос!

– А я слива лиловая, спелая, садовая!

– А я – маракуйя… Даже не знаю, что и сказать.

Магога сделал мне пару дополнительных морщин, гордо сообщив, что был хвостом лошади. Марк всегда был медведем, потому что был самым толстым мальчиком в группе. Я уже почти рыдала от смеха.

Было ужасно весело, хорошо и уютно. Ольга потеряла Петрова, и мы с ней пошли по его следам. Пепельницы, огрызки огурцов и петровская кепка вели в сторону дома.

– Оля, не переживай! Если тамагочи оставляет кучи, значит, тамагочи жив! – резюмировала я.

Тамагочи действительно был жив, но мертвецки пьян. Петров обнаружился в гараже на суровой мужской постели из кучи пуховиков, храпящий и беспробудный. Мы с Ольгой укрыли его пледом, поставили рядом воду, нарисовали углем усы и вернулись к гостям.

– Марик, в гараже труп Петрушки, иными словами, минус один, – сообщила я.

– Все там будем, – улыбаясь, ответил Марик.

– Марк, вот лично я хотела бы все же проснуться в кровати. Ну, не то, чтобы я настаивала! Понимаю, как получится, но все-таки! – жалобно попросила Ольга.

– Буду стараться, Лелик! Но никаких гарантий, ты в курсе! У меня Маруся на руках, а это дело непростое, – сообщил Марк.

– Марка, что ты гонишь?! Да я трезвее вас всех, какие со мной проблемы? – возмутилась я.

– Вот видишь, Лелик, понеслось! – констатировал Марик.

И он не ошибся. Утром, открыв глаза, я обнаружила собственное пьяное туловище лежащим в кровати в окружении огромного количества скомканных бумажных листков с партиями «морского боя». По полу валялись книги, в основном Маяковский, хотя два тома на заднем плане выделялись форматом и цветом, но опознать их с кровати я не смогла. Марик был своеобразным натюрмортом, лежащим в кресле. Лицо у него было неестественно белым. Я заорала:

– Маря, ты жив?

– Клава, не ори, жив я, – промямлило белое лицо.

– А что это у тебя с лицом, Марь? Ты себя видел? – все еще пугаясь, спросила я.

– Клавонька, девочка, это ж ты мне морду и белила. Мы ж, блядь, танки с хокками читали. Так ты всех и изукрасила для убедительности, и еще гольфы на голову всем натягивала, чтоб японистей было. Не помнишь, гадина? – язвительно вопросил Марк.

– Хм… Н-да, «вот такой забавный я зверек», – произнесла я мысль вслух.

Вечер явно удался.

* * *

Я стояла в кабинете Сергеича, получив все отеческие наставления и уже нетерпеливо стуча копытом. Хотелось поскорее свалить, чтобы дособирать вещи.

– Ну, Марин, ни пуха! Скалич будет встречать лично. Долетишь, сразу набери меня, договорились? И не выходи там на тропу войны сразу, как в офис попадешь, а то я тебя знаю. В общем, делай работу, а я тут разберусь, как нам всем дальше жить.

– Поняла, босс. До встречи! – почти на бегу, держась за ручку двери, сообщила я.

– До скорой, Мариш! – сказал Сергеич, глядя на меня глазами бассет-хаунда.

«Жди, Ассоль!» – мысленно пожелала я боссу и понеслась к машине.

Через три часа нужно было быть в аэропорту. Отвезти меня туда настоял Марик, пообещав выключить рыдающую об стену Ярославну, не доставать носовые платки и анализы из глаз. Я быстро долетела до дома, схватила Рюрю с клеткой, кипу бумаг для него и для себя, выкатила в коридор огромный чемоданище и уселась курить в ожидании Марика. Думалось почему-то про незнакомого пока Федора Скалича. Воображался шарообразный Масаракш в сером костюме с дурацким галстуком. Да и имя Федор располагало к издевкам. «Началось, а ведь Сергеич просил по-хорошему», – внутренне пожурила себя я.

Марк сдержал слово, глупостей не говорил, попрощался коротко и велел позвонить, когда прилечу. Я пошла на идиотскую домодедовкую трансклюкацию – с тех пор как в этом аэропорту ввели меры повышенной безопасности, у меня не осталось сомнений, что весь конфискат они скуривают и вмазывают сами. Ну не может обычный индивид выполнить все их операции по прохождению контроля и не запутаться! Я была особенно лакомым кусочком, поскольку помимо обычного багажа держала в руке клетку с попугаем. Но не тут-то было! Я же не из Перми! Я – в Пермь, я подготовилась. Главным оружием был телефон и список нужных фамилий, а также три тонны всяких паспортов прививок и других ништяков, в которых дотошные служители сканеров могли выбрать нужное по интересам. Но никто даже не начал залупаться, какая жалость! Мы с Рюрей и сумкой, сдав чемодан, присели за столик кафешки. Рюря, судя по выражению морды, был готов написать завещание, я же, напротив, была переполнена нерастраченной энергией от слишком быстрой и простой процедуры прохода таможки. Полчаса до посадки, двойной эспрессо и несколько sms, два часа полета и – «здравствуй, жопа, Новый год, приходи на елку».

– Рюря, не ссы, Капустин! – подбодрила я свою скотинку.

Попугай проигнорировал мой жест доброй воли и еще больше нахохлился. Я стала разглядывать свои начавшие ныть ножки. Почему у меня такая дурная башка, зачем было надевать одиннадцатисантиметровые шпильки в полет? Я же даже в офис хожу в костюме Тимати, если нет явных угроз приезда клиентов! Наверное, я подсознательно пытаюсь продемонстрировать окружающим, что я серьезней, чем на самом деле. «Ну, ничего, прилечу, переоденусь в мирское, а ножки задеру на стенку, чтобы они от моей головы отдохнули», – пообещала самой себе я, допила кофе и пошла на объявленную посадку.

Я очень люблю летать. Нет, конечно, я чуточку побаиваюсь всяких страшных историй, но ощущение предстоящих открытий перебарывает мои страхи. Когда куда-то летишь, всегда что-то новое и неизведанное ожидает там, куда ты стремишься. Новые страны, другие люди, неизвестные красоты. Главное, не разучиться удивляться. Вот и сейчас, заработали турбины, а у меня внутри загорелся маячок приключений. Полетели!

Настроение было каким-то беспричинно хорошим. Я воображала, как быстро обустроюсь на новом месте, поставив клетку с Рюрей на стол, включив ноут и налив себе из припасенной бутылочки православного Hennessey. Собственно, у меня никогда не было проблем с новым пространством. Я его заполняла, как газ – полностью. На новом месте достаточно раскидать в разные стороны, не целясь, одежду – и сразу будет ощущение дома. Мама называет этот метод «молниеносный бардак», я предпочитаю его прочим за безотказность.

Самолет мягко сел. Я выждала момент, когда граждане рассосутся, набрала Марику слово «долетела» и сообщила своей окончательно охреневшей пичуге:

– Рюря, приехали!

Попугай молчал, бешено вращал глазами и больше напоминал шерстяного варана.

Пройдя контроль и свободной рукой схватив чемод, я двинулась к выходу. В сумке уже некоторое время орал телефон, но вытащить его мне было решительно нечем. Встречающих было не много, предстояло вычислить из них Скалича. Видимое поле особей мужского пола в возрасте 45+ не предполагало скорой помощи. В наличии имелся подозрительный кекс в костюме шиномонтажника с бегающими глазами, через пару метров от него стоял дяденька с букетом синих роз, все остальные были как-то моложе и никакими опознавательными знаками помогать мне не хотели.

– Марина? – раздалось сзади.

– Господин Скалич? – в тон вопросила я, поворачиваясь.

«Хуясе», – удивленно констатировал мой внутренний голос при взгляде на открывшуюся картинку. Новый босс был одет в рубашку Paul Smith, джинсы и мокасы. В руках держал небольшую кучку свежих на вид тюльпанов и улыбался, сука, как Бред Питт.

– Как долетели? Позвольте, я помогу с чемоданом? Это – вам, – на хорошей скорости сообщил Скалич, выменивая у меня чемодан на тюльпаны.

– О’кей, босс. Простите, я не знаю вашего отчества… – без интонации произнесла я.

– Федор. Просто Федор, – спокойно ответил Скалич.

– Будем знакомы, Федор, – ответила я тоном достаточно прохладным, чтобы исключить любые мысли о кокетстве.

Мы прошли совковый на вид, но просторный зал аэропорта «Большое Савино» и оказались на улице. Было немного зябко и уже темно. Воздух пах рекой и асфальтом. Чемодан улетел в багажник «Лексуса», за рулем которого обнаружился водитель. Мой новый босс старался быть вежливым и беспрестанно болтал:

– Марина, вы будете жить практически в центре, совсем рядом с Компросом…

– Простите, с кем рядом? – спросила я.

– У нас так называют Комсомольский проспект – одна из главных магистралей города.

– Понятно. А далеко ли от этого места офис? – я решила скоротать время поездки путем получения информации.

– Нет! Соседний квартал! В общем-то, пешочком минут семь, если честно. Но Виктор Сергеич предупредил, вы водите машину, так что, если скажете, обеспечим, – сказал Скалич.

– Спасибо, я оценю обстановку и сообщу, – пообещала я.

– Марина, у меня к вам предложение. Сейчас около девяти, если вы голодны, я предлагаю завезти вещи к вам на квартиру и поужинать. Совсем недалеко от вашего нового жилья есть очень неплохой ресторан, что скажете?

– Ну что ж, сочту это за позднее совещание. Я готова! – сказала я, сделав акцент на первой части, пытаясь понять, как быстро из Скалича можно достать чувство неловкости. Оказалось, очень быстро.

– Ну что вы, Марин, какое совещание! Я не стал бы вас мучить работой! Вы ведь с дороги и, наверное, устали. Я просто подумал, что было бы хорошо поесть, а уж потом вы стали бы вещи разбирать, – завиноватился Скалич.

– Я пошутила, Федор, с удовольствием приму ваше предложение, заодно узнаю про вкусный ресторан, – улыбнулась я.

Дом, где мне предстояло жить, выглядел гораздо лучше всех картинок, которые рисовал мне мозг. Вполне себе уютная улочка, параллельная шумному проспекту, вся утопала в деревьях. Шестиэтажка была чистенькой на вид, в подъезде пахло какими-то булочками, стояли цветы в горшках. Водитель помог мне с чемоданом и вежливо отчалил вниз, прикрыв за собой дверь. Войдя в квартиру, я удивилась какой-то странной планировке – все было направо. Но общий простор вселял оптимизм. Я подумала, что мне здесь даже понравится. У меня была большая кухня, огромная комната и балкон. Рюря был водружен на стол, напоен и почесан по затылку, что предполагало для него конец стрессам. Возле попугая я поставила в вазу тюльпаны, считая, что это должно как-то порадовать моего охреневшего от перипетий зверька. Выворотив чемодан, я облачилась в джинсы и хлопковый белый свитер. Решила, что поразмышляю надо всем после ужина, поставила ноут на зарядку и вышла из квартиры.

– Марина, как вам квартира? Мы искали с хорошим ремонтом и побольше, все, как Виктор Сергеич просил, – отчитался новый босс.

– Спасибо, Федор! На первый взгляд, вполне удобная, – без лишнего энтузиазма сообщила я.

– Главное, чтобы вам было комфортно, – резюмировал Скалич.

– Это правда, – резюмировала я, внутренне ухмыляясь тому, сколько ужаса я успеваю напустить на людей, не будучи даже знакомой с ними.

Ресторан оказался и вправду вкусным. Скалич внимательно следил за мной в процессе изучения меню. Было понятно, что он несколько нервничает на тему «у нас тут, между прочим, все как в Москве, только Пермь». Я решила снять с него эту порчу:

– Федор, я хотела бы сделать несколько программных заявлений, которые, по-моему, помогут нам с вами. Не возражаете? – не требуя ответа, вопросила я, и тут же продолжила: – Я не хотела бы противопоставлять себя обстоятельствам и включать мАсквичку. Моя задача – эффективная работа под вашим руководством. Я очень постараюсь максимально быстро и комфортно для всех влиться в коллектив и очень рассчитываю на вашу помощь. Уверяю вас, мне не потребуется ничего из того, чего бы у вас не было. Поэтому, пожалуйста, не переживайте за родной город, все с ним в порядке!

– Это здорово! Значит, вы вовсе не закинутая, а живой, нормальный человек! – радостно среагировал Скалич.

– Насчет «нормальной» – это вряд ли, профессия не та, а в остальном – да, все так и есть! – хитро сообщила я.

Скалич не был простачком, старался отслеживать ветер, но природного встроенного чутья в идентификации человеческих конструкций, кажется, не имел. Такими были многие старые офисные самураи. Я начала понемногу расслабляться.

– Федор, расскажите, пожалуйста, как тут у вас. О работе, о городе, о людях. Мне очень любопытно, – заискрила глазами я, прекрасно понимая, что Скалич минут сорок будет солировать о себе.

– Марин, пермяки люди хорошие! Вот я, к примеру… – увлеченно начал новый босс.

Я внимательно кивала и мысленно вновь благодарила Сергеича, мой новый начальник был безопасен, добр и велся, куда вели. Его нынешняя полосатая рубашка, скорее всего, была лучшей, надетой специально для «московской штучки Марины» – это было трогательно.

– Федор! Простите, пожалуйста, я совсем забыла Сергеичу позвонить! – перебила я суровый пермский монолог.

– А давайте с моего номера, я тоже отчитаться забыл, – по-детски сообщил Скалич.

– Давайте, – ответила я, улыбаясь.

Скалич прижал трубку к уху и, изменившись в лице, начал:

– Виктор Сергеич, Скалич беспокоит, извините, что поздно! Да, все в порядке, ужинаем в лучшем ресторане! Да, передаю трубочку, – выпалил Федор и отдал мне телефон.

– Виктор Сергеич, здрасте, простите меня, я заболтала Федора и вот… – сообщила я практически родному голосу.

– Ну как тебе там? Совсем плохо? – очень серьезно спросила трубка.

– Да нет, не знаю пока. Вроде бы нет. Федор очень любезно пригласил меня ужинать, да и квартира вполне приличная. Все в порядке.

– Будешь звонить через день. Поняла? – строго спросил бывший босс.

– Да не волнуйтесь, я уже большая, Виктор Сергеич!

– Марина? – настойчиво вопросил Сергеич.

– Буду звонить через день, вас понял, прием, – ответила я.

– Вот и хорошо. Ну, давай, до связи, Марин, – попрощался Сергеич.

Мы со Скаличем вздохнули, как два пионера, которые пытались профукать отрядное знамя, и рассмеялись.

– Марин, а вы, как я понимаю, ценный кадр, раз о вас так в Москве пекутся? – улыбаясь, спросил Федор.

– Ну, это покажет время, вот выиграем пару тендерочков пошоколадней – буду ценный, – скромничала я. «Была бы ценным кадром, пеклись бы обо мне по месту прописки» – вот это было честной мыслью.

– С вами должны выиграть! У нас с такими клиентами и не работал никто, откуда знать, что там понравится, я уже всю разведку подключил, – сообщил Скалич.

– Это хорошо, что разведка есть, – согласно закивала я.

– Ну так, мы тут тоже не лыком шиты, – довольно сказал Скалич.

– Ну так, мы-то там об этом знаем, – парировала я.

– А вы с юмором, – провинциально признался Федор.

– А я без него, Федор, даже из дома не выхожу, боюсь, – ответила я, внутренне подозревая себя в петросянщине, но не имея права отказывать начальству в пополнении цитатника.

Вернувшись в квартиру, я уже не чувствовала московской озлобленности, мне стало казаться, что ситуация вокруг меня обретает четкие формы, отличные от военного плана передислокации. И может быть, круг моих друзей, состоящих из попугая Рюри и скрепочки из Word, расширится какими-нибудь пермяками.

Я распределила по жилью значимую часть своего чемодана, заставила полочки в ванной банками и флакончиками и, довольная сооруженным уютом, уселась за ноут. Интернет был, и даже скоростной, что вообще превращало жизнь в малину. Все письменные известия о себе я решила перенести на потом, хотелось просто побродить по интересным местам, да и зависать надолго было непозволительно, завтра предстоял рабочий день. «Кстати! А в чем я там завтра появлюсь?!» – спохватилась я, выключила комп и стала потрошить шмотки. Если выбор производился заранее, чаще всего я бесилась и ничего не выбирала. Этот раз не стал исключением, через полчаса, совершенно обессилев от примерок, я просто рухнула спать, а утром напялила то, в чем прилетела, прикрыв это выпендрежным сюртуком Escada.

Водитель Скалича должен был заехать за мной и отвезти в офис – «чтобы в первый день не заблудиться», как было сказано Федором.

Я совершила традиционный утренний ритуал, без которого моя нормальная социальная жизнь в это время суток была бы немыслима – выкурила четыре сигареты и выпила турку кофе. Рюря чистил оперение и выглядел лучше вчерашнего. Часы показывали «пора», и я не стала спорить.

Ехать до офиса было «дольше парковаться». Я решила вопрос машины с повестки снять. Офис оказался первым этажом какого-то модного жилого дома. Внутри было уныло-зеленовато, а за reception сидело нечто среднее между климактерической амазонкой и индейцем виниту. Женщине было около полтоса, она была раскрашена всем, что красило, на ней была фиолетовая трикотажная кофта с воротником, отороченным перьями. Я ущипнула себя за руку, чтоб проснуться. Ни хрена не произошло! Перья сидели там, где сидели, да еще и улыбались, потому что ко мне шел Скалич с приветствием:

– Марина, доброе утро! Я готов представить вам коллектив. Познакомьтесь, – сказал он, указывая на виниту, – это Нелли Борисовна Констандогло – наш незаменимый секретарь.

– Очень приятно, – сказала женщина, использующая вместо фамилии программное заявление о завоевании Марса.

– Будем знакомы, – ответила я, пытаясь прийти в себя и не пустить на лицо даже тень улыбки. До встречи с этой женщиной у меня была твердая уверенность, что так не бывает, чтобы перья, тени до ушей, Нелли да еще и Констандогло – «в одном флаконе». Если бы это сочинили, я первая орала бы про too much! Имея такое, мечтать об охраннике афроамериканце с глазами цвета логотипа компании просто попсово!

– Предлагаю познакомиться с топами, а потом пройти по отделам, – весело сообщил Скалич.

– С удовольствием, – еще веселее ответила я, про себя решив, что больше им меня ничем не удивить, круче Констандогло им не придумать, а мне нужно срочно поменять себе nik.

Мы со Скаличем проследовали куда-то в глубь офиса, за дверью одного из кабинетов меня ожидали топы. Кабинет был тесноват и освещен, как операционная. Два кресла оставались свободными, в остальных расположились три мужских и четыре женских топа. Мужские модели выглядели примерно одинаково, с точки зрения возраста и дохода, все были в костюмах, а один, видимо, самый смелый, даже без галстука. Женщины были несколько разнообразней. Самой необычной мне показалась рыжая кудрявая Анастасия Горенко, арт-директор, которая, произнося свое имя с беспощадным мягким выговором, постаралась вложить в звуки всю скорбь хохляцкого народа в отношении понаехавших москалей. Остальных дам я внесла в органайзер поименно с пометками должностей. Повисла пауза, которую я внутренне потянула, как смогла. Когда Скалич заерзал в кресле, я решила прекратить пытку:

– Коллеги, полагаю, информация «из первых рук» вам нравится больше любой другой, посему предлагаю задавать вопросы, на которые с готовностью отвечу. Итак?

– А вы к нам надолго? – максимально ехидно спросила Горенко, уничтожив букву «г» как класс.

– Это зависит от того, как быстро мне удастся научить вас работать с крупными клиентами, Анастасия, надеюсь, вы способный ученик? – съеврейничила я. Горенко заткнулась.

– Марина, а презентоваться с нами вы будете ездить? – немного волнуясь, вопросил главный сэйлак Евгений.

– Конечно, это входит в мои обязанности. И я очень рассчитываю на вашу, Евгений, помощь в отношении информации по клиенту. Предупреждаю, буду стараться с вами подружиться изо всех сил, – заулыбалась я.

– Я готов, – расслабил рожицу Евгений.

– Если не возражаете, через пару часов я буду готова «встать» в план совещания по тендеру, хотелось бы понять, что мы имеем, чтобы определить, чего не хватает. Господин Скалич, когда мы могли бы провести такое совещание? – обратилась я к боссу.

– Так, Марин, а когда надо? – задумался Скалич.