Текст книги "Женщина-мышь"

– Угу, – с сарказмом промычала я, держась из последних сил.

– Марусь, я тебя люблю… В моей жизни никогда не было ничего подобного, я понятия не имел, что так бывает, но мне кажется, ради этого и живут, – глухим басом сообщил Борис и замолчал.

Я сидела, прибитая его словами, его голосом и забывшая все до единого составляющие своего недюжего вокабуляра. Я, как дура, смотрела в окно и улыбалась, а потом взяла Борькину руку и от смущения уткнулась в нее лицом. Самый верный штамп из известных звучал как «время остановилось». Больше вообще ничего не вспоминалось, нужно было нажать Ctrl+Alt+Delete. Через какое-то время я раздвинула Борины пальцы на своем лице, чтобы подглядеть, что он делает. Боб улыбнулся, притянул мою голову к себе и стал гладить по волосам.

– Я хочу Люськину котлету, – сообщила я, глядя на Борю снизу вверх.

– Естественно, когда Марусе признаются в любви, она становится страшно голодной, а какие еще варианты, Маруся ведь не может признаться себе ни в чем другом, кроме любви к котлетам?! – хохоча, ответил Борис, возвращаясь за руль.

– Бобик, а прикинь, мы приезжаем на дачу, и ты от ревности начинаешь шмалять по Люськиным котлетам из ружья со словами: «Это моя женщина!» – ответила я, очевидно вернувшись в себя.

– Да что ж ты за гадина?! – ответил повеселевший Боб.

На даче к нашему приезду стало еще веселее, было слышно, что градус собрания всерьез поднялся за время нашего отсутствия. Люська по-прежнему суетилась у каждого, кто казался ей обойденным вниманием. Скалич сидел в компании отца и еще нескольких мужиков. Шесть или семь человек устроили междусобойчик неподалеку от веранды. В гамаке сидела Варвара – дочь Федора и сестра эмо-боя Сэма. Я направилась к ней, а Борис пошел за выпивкой.

– Здравствуйте, нас с вами, кажется, знакомили, но было очень шумно, меня зовут Марина, а вы Варвара, не так ли? – спросила я.

– Так ли, – высокомерно ответила юная особа. У нее были длинные ноги, эпатажно выкрашенные волосы и белый спортивный костюм Bosco. Варвара была довольно миловидной девушкой, со свойственным возрасту максимализмом и злоупотреблением косметикой.

Подошел Борис, накинул на меня плед, дал мне в руки бокал с вином и обратился к Варваре:

– Ну что, пельмешек, скучаешь или не скучаешь?

– Борь, а мне вина ты принести не догадался? – спросила Варвара довольно наглым тоном.

– Пельмешек, а отец с матерью разрешат? – спросил Борис.

Я понимала, что Боря провоцирует подростка. Учитывая уже известный мне факт, что Варвара была по-детски влюблена в Борю, ничем хорошим это закончиться не могло.

– Борь, принеси, пожалуйста, еще бокал. Варвара, вы любите итальянские вина? – решила я уладить надвигающийся конфликт.

– Люблю, – буркнула Варвара.

– Пельмешек, ты что-то не в настроении, тебя никто не обижал? – спросил Боря, внимательно посмотрев на племянницу.

– Да просто тухловато тут, скучно, – ответил ребенок.

– Ну, это не страшно, это мы тебе исправим, – ответил Борис и, потрепав Варвару по голове, отправился за вином.

– Боренька, и котлету Люсину, плиз, нет, две! – ерным тоном сообщила я ему вслед.

– Да-да, обрез я уже зарядил, – ответил Боб.

– Варя, а какая обычно у таких веселий программа, вы ведь, наверное, в курсе? – спросила я в повисшей тишине.

– Да какая программа! Скоро петь начнут, завтра отец с дедом и дядь-Пашиными на рыбалку попрутся с утра, в общем, фигня одна, – ответила Варвара.

– У меня есть план, но мне нужна ваша помощь! Давайте завладеем алкогольными припасами, наберем себе самого глумливого народу и поиграем в «корову» – это когда без слов нужно объяснить загаданное, знаете? – спросила я.

– А прикольно? – недоверчиво спросила Варя.

– По опыту – турбо-мега – шизодолбанически прикольно! Главное, зануд не брать в команду. Человек шесть нам хватит за глаза, трое уже есть – я, вы и Борис. Если вы знаете, на кого еще тут можно положиться, – обещаю, больше скучно не будет! – сообщила я.

– Так, надо подумать, давайте дядю Пашу Когана возьмем – он ржачный, ну и Королевых – это наши соседи по даче, – оживилась Варя.

Было решено назначить местом для буйства теплую бильярдную на первом этаже. Королевы оказались очень симпатичной парой возраста Скаличей, а Павел Коган победил всех в изворотливости и мастерстве пантомимы. Борис оказался вполне раскованным актером, Варвара хохотала, и через час от ее угрюмости не осталось и следа.

– Марин, а сигаретку дашь, только маме не пали? – попросила она меня шепотом и на «ты».

– Ну, не нудеть же мне тебе о вреде курения?! Только давай договоримся – первый и последний раз! Я ненавижу, когда стреляют сигареты. Если куришь – имей свои, – сообщила я Варе, незаметно протягивая ей пачку.

– Да я так, иногда. Еще не решила, курить или нет, – стушевалась Варя.

– Иди решай, – усмехнулась я.

Варя на секунду задумалась и ответила:

– Ладно, что-то расхотелось, потом, может, покурю.

Я согласно кивнула, понимая, как хотелось Варе быть чуть взрослее.

Нахохотавшись, мы снова вышли на улицу, где уже слышалось нестройное хоровое пение и горел высокий костер. К нам подошел Федор:

– А где вы все были? – спросил он у Когана.

– А нас Мариша обучила новой игре, так мы так наржались, что животы болят, ты бы видел, как Борис тарантулом был, – хохоча, ответил Павел.

Я уселась поближе к костру, рядом со мной тут же плюхнулась Варвара. Борис присел у наших ног, чтобы спросить:

– Девочки, принимаю заказы на вкусненькое или тепленькое!

– Мне соку! – выпалила Варя.

– Боб, а мне абсентику и пледик потолще, клиент созрел, – сказала я.

– Хорошо, любимая, я бесстрашный, будет тебе абсентик, – ответил улыбающийся Борис и пошел в сторону дома.

– Борька тебя любит, – сказала Варвара каким-то очень двояким тоном.

– Да, – просто ответила я.

– А ты его? – по-детски спросила Варя.

– И я его, – ответила я чуть тише, чем хотела бы.

– Я бы тоже так хотела, только вот одни идиоты вокруг, мне вообще никто не нравится, – деланно сообщила Варя.

– Это временно! Вон, какая ты красотка, еще устанешь выбирать, – ответила я занудным голосом.

Боря вернулся, неся кресло и пакет, и сообщил, что собирается обустроить нам уютный уголок алкоголика. На пеньке были расставлены бутылки и рюмки, мне был выдан плед, а Варе – апельсины, конфеты и сок, Борис расположился в кресле между нами.

Мы болтали о всякой ерунде, я рассказывала Варваре о театре DOC, о фильмах, которые снимал мой друг Юрик, о путешествующих сейчас где-то в Кении Гоге и Магоге, по которым ужасно скучала. Варвара слушала с отрытым ртом и, улучив перерыв в рассказе, заметила:

– Борька, тебе с ней нереально повезло!

– Я в курсе, мой юный пельмень! – весело ответил Боря и покосился на меня.

– Борис, твои родственники целый день пытаются заставить меня краснеть, – улыбаясь и подмигивая Варваре, ответила я.

– Марусенька, тебе не о чем беспокоиться, их жалкие попытки не способны вызвать на твоем личике даже легкого румянца, тебя просто нереально смутить! – заметил Боря.

– Ну, в общем да! Русая коса, красная морда, глазки в пол – это не ко мне, – деланно вздыхая, ответила я.

– Видишь ли, Варь, эта женщина когда-нибудь разлучит меня с моим собственным мозгом, – улыбаясь, сообщил Боб Варваре.

– Марин, а как ты это сделаешь? – заинтересованно вопросила Варя.

– Рецепт проверенный, Варь. Я «проделаю ему в голове дырочку, выем мозг чайной ложечкой, а отверстие заткну любовной запиской», – сообщила я.

– А-а-а-а, я не могу, – захохотала Варвара.

– Ай, молодца! И всего-то рюмочка абсента, – глядя на меня, сообщил Борис.

К нам подошла немного усталая Люська.

– Ну как вы тут?

– Люсек, садись, попей с нами, – велел Борис, уступая Люсе кресло.

– Некогда мне рассиживаться, надо спальные места подготовить, подумать, как всех разместить? – спросила Люся.

– Мы с Федькой все обсудили! Мелких положим у Сэма, мы с Марусей у меня, Королевы пойдут к себе и Когана захватят, Василь Степаныч в гостевой – в общем, не парься, все продумано.

– Вот вы умные с Федькой, а кто будет постели готовить?! Все, пошла все устрою, сидите уже, – Люська ни на минуту не выпускала штурвала из рук.

– Ма, я помогу, – откликнулась Варя и пошла вслед за Люськой.

– Бо, какие же они все у тебя хорошие! – совершенно искренне сказала я.

– Да, это правда, – ответил Боря.

Через пару минуток к нам вернулась Варвара и с подозрительно хитрым видом произнесла:

– Ну что, поищем таланты?

– Пельмень, ты лучшее изделие из теста с фаршем! – отозвался Боря, а я подозрительно вопросила:

– Вазап, товарищи?

– Маруся, мужайся! Все идут петь в караоке! – ответил веселый Борин басок.

– О нет! Боб, ты мог бы больше курить! Пить! Ну играть в казино, на худой конец! Но только не это! – заверещала я, понимая, что идеальных мужчин все же не бывает, и судорожно соображая, где у меня находится тонкая грань между любовью и глухотой. Дело в том, что я панически ненавидела полупьяные нестройные орева с усилением голоса и отсутствием слуха. Вспомнились посиделки с Ольгой и Петровым у него дома, когда Петруша, сильно наевшись, подключил караоке и завыл что-то военное, а я завыла в ответ: «А-а-а! Петров! Сука, пой в огурец! Ну зачем тебе микрофон!»

На этот раз все оказалось значительно хуже. Борька и Варвара были знатоками всех мыслимых песен, очень резво находили их в каталогах, и оба выли так, что меня размазывало по креслу от ужаса. Этот запланированный террористический акт продолжался около часа, на звуки голосов раненых маралов подтягивались сочувствующие. Я сбежала на улицу к Люське и тут же призналась ей, что в противном случае совершу убийство. Люська понимающе фыркнула, и мы уселись у костра, мирно болтая. Сюда почти не долетали ужасные звуки происходящего наверху.

Боб вернулся страшно довольный и протянул ко мне руки со словами:

– Маруся, куда ты убежала, я хотел спеть с тобой одну песенку?!

– Боба, выучи наизусть! Столько мне не выпить никогда! – сведя глаза в кучу, ответила я.

– Ты не любишь караоке? Какой ужас! – расстроился Боря.

– Что значит «не люблю»? Я ненавижу караоке, Бобик! С другой стороны, теперь мне намного спокойней, у тебя есть недостаток, а значит, ты существуешь на самом деле! Еще час назад ты казался мне выдумкой, ты был слишком идеален, и я очень боялась, что через пару дней ты растворишься в воздухе или превратишься в тампакс, или снова станешь летучей мышью. А теперь мне хорошо, теперь я знаю, что ты настоящий!

– Маруся, ты – мелкое, но очень злобное существо! – ответил Боб, делая вид, что хочет меня задушить.

– Да, Боб! Но если ты научишься петь без звука, я снова превращусь в принцессу! – пообещала я.

Мы втроем прохохотали еще какое-то время. Люська рассказывала, что страдает от их караоке давно и в большинстве случаев молча. Было решено открыть клуб страдальцев от маралов и начать плановые операции по перерезанию шнуров у микрофонов. Немного похолодало, и Люська пошла в дом к гостям.

Мы с Бобом молча уставились на огонь, хотелось кутаться в вязаное шерстяное и просто смотреть, как горят дрова. Начинало клонить в сон, и я поняла, что с удовольствием постояла бы под горячим душем и залезла бы под одеяло.

– Боб, я, кажется, спать хочу, – сообщила я.

– Я тебе штуку одну хочу поставить послушать перед сном, ты как, есть настроение? – спросил Боб.

– Что за штука, интриган? – ответила я.

– Хорошая штука, тебе понравится, – улыбнулся Борис в ответ.

– Ну так бежим ее слушать? – предложила я.

– Бежим!

В доме было жарко и уютно, на первом этаже еще слышались голоса, в гостиной пили чай. Я пошла в душ и только там поняла, что все-таки замерзла. Вернувшись в комнату, я прямо в толстом халате юркнула под одеяло. Борис присел рядом и сказал:

– Слушай!

Красивый мужской голос сообщил на всю комнату: «Юрий Коваль. Суер Выер. Темный крепдешин ночи окутал жидкое тело океана. Наш старый фрегат «Лавр Георгиевич» тихо покачивался на волнах, нарушая тишину тропической ночи только скрипом своей ватерлинии…» Я лежала на Бориной руке, глядя в потолок, улыбаясь и чуть не плача. Когда, кажется, четвертым треком начался «Остров теплых щенков», Боб нажал паузу.

– Поворачивайся на бок и засыпай, моя Маруся, – велел Боб.

– Только не выключай, там сейчас будет про то, как они щенков трепали! – сказала я.

– Хорошо-хорошо! Все-то ты знаешь! Спи.

* * *

Первую половину следующего дня мы проболтались на даче, а после обеда поехали в город. У меня было Второе января – это такое странное ощущение, когда немного грустно, что «Дед Мороз уже приходил», но одновременно здорово, что «каникулы еще не закончились». Завтра нужно будет идти на работу, но сегодня есть еще целый вечер.

– Слушай, совершенно забыл тебя похвалить за вчерашнее, Федор велел! – сказал Боб.

– О каком из моих подвигов ты говоришь, Бо? И что, если не Федор, ты сам не хвалил бы?!

– Об игре в «корову», – ответил Борис, игнорируя второй вопрос.

– Ну, если тебе так сильно понравилось играть, мой мальчик, мы можем практиковать это время от времени, я знаю еще пару развлечений, правда, менее подвижных, например «морской бой», «крестики-нолики» и т.д., – веселилась я.

– Так! Ротик на замочек и слушай старших! Дело в том, что жена Паши Когана, которого ты очаровала вчера, будет в вашем тендерном комитете, – сообщил Боря.

– Опа! Ну так зачем же я с Пашей играла, где была его жена?

– Она в Италии отдыхает, вернется в конце недели. И вообще, сами разбирайтесь! Федя – мастер, никому житья не дает, всех опутал паутиной, спайдермен хренов! – сказал Боб.

– Не смей наезжать на моего босса! Мы в России, Боб. Тут с кем пьешь, с тем и работаешь. И я бы очень хотела когда-нибудь суметь жить по принципу «о работе – на работе», но здесь так не получится – ментальность, прости господи! – выдала я.

– Good luck go with your, Mowgli! – усмехнулся Боб.

– Ну-ну, – отреагировала я, невольно гоняя в голове работу.

– Меня другое больше заботит, я завтра утром лечу в Москву, вернусь в пятницу, – сообщил Борис.

– А что тебя заботит? – не поняла я.

– В основном ты. Не хотелось бы выпускать тебя из поля зрения.

– Не волнуйся, я обещаю не играть со спичками и не брать конфеты у незнакомых дяденек. Но и в кружок вышивания крестиком меня тоже пристраивать не надо, у меня тут, некоторым образом, работа, так что есть чем заняться. Буду «трудиться трудным трудом», – ответила я.

Боря усмехался, мы подъехали к моему дому.

– Иди корми птицу, я поеду домой, уложу чемодан, когда будешь готова – позвони.

– Борис, я очень ветреная женщина! Видишь ли, я не удосужилась спросить у тебя телефон, хорошо, хоть имя спросила, – ерничала я.

– Маня, ты – это пипец какой-то! Пиши! – захохотал Борис и продиктовал мне набор своих цифр.

Я поднялась к себе и сообщила Рюре с порога:

– Рюря, Маня дома!

– Рюр-ря! Бор-р-ря! – был мне ответ.

– Разберись в себе, наглая птица! – парировала я.

У меня было странное настроение, хотелось на минутку остановиться, хотелось посидеть одной и все обдумать. Так бывает: от переполнивших дни событий, от влюбленности и такого быстрого сюжетного развития мой роман меня немного придавил. Хотелось поваляться в диване и все это разложить по полочкам в голове. Телефон зазвонил:

– Эй, с тобой там все в порядке, я не люблю, когда ты надолго вырубаешься, – сообщила Ольга.

– Оля, я в ахуе! Если дайджест – то я по уши влюбилась, у меня были волшебные выходные на даче у босса, который, по совместительству, двоюродный брат Бориса. Оля, так не бывает, я в курсе! Но так бывает! – выпалила я.

– «Кирпич упал на голову черной кошке, переходящей дорогу. Господи, помоги мне остаться атеистом»? – спросила подруга.

– Абсолютная правда, Олич.

– Слава богу, а то я хрен знает чего думать начала! Ты пошла встречаться с каким-то упырьком из «сетки» и все! Хотя бы sms!

– Оля, прости, пожалуйста, мне буквально «крышу снесло»! И как-то слишком всерьез! Даже думать не хочу, что все закончится как всегда! – сообщила я.

– А ты про это не думай! В начале о конце думать не логично, – сообщила моя здравая Оля.

– Дык, привычка, ты же в курсе, – ответила я.

– Кто он? Что он? – задавала вопросы Оля.

– Его зовут Борис.

– Марин, это я уже поняла, а дальше? – спросила Оля.

– Не знаю, он работает между нами и Пермью. Где и кем – не знаю. Я даже фамилии его не знаю, они с Федором, моим боссом, по матери братья. У него нет родителей. Вот, собственно, все досье! – ответила я.

– Маринка, да ты и вправду влюбилась! – констатировала Ольга.

– Я же говорю! Тебе-то мне врать не надо, слава богу.

– Марк звонил? – спросила Оля.

– Пока нет, он знает, что меня дергать понапрасну не надо. Но лимит времени уже подходит к концу, а у меня пока хреново с домашними заготовками для него, – грустно сообщила я.

– Значит так, ждем до последнего! Дай время всем! Если у тебя серьезно, сообщать Марку будем лично – он это заслужил! А если несерьезно – будем решать проблемы по мере поступления! – выдала моя умная Ольга.

– Оля, ты the best! Целую, буду звонить! – попрощалась я.

– Давай! И береги себя, мы с тобой уже не новенькие для таких игр!

– Ок! И ты! – я нажала на «отбой».

Я уставилась в балконное окно. Мне казалось совершенно невозможным все, что со мной происходило. Я вспоминала, как последний раз договорилась с собой и доверилась мужчине, в которого влюбилась. Нет, я не сравнивала мужчин. Я сравнивала себя тогда с собой сейчас. Мои ощущения были похожими, наверное потому, что «мастерства не пропьешь», а умение любить я полагала самым ценным своим даром. Вспомнила вечер, когда Семен сообщил мне, что к серьезным отношениям не готов. Мы с Ольгой долго гадали потом, что он имел в виду под «серьезностью» – никаких традиционных дамских ошейников ему никто не сулил, замуж я не просилась, совместное проживание не одобряла, беременностями не угрожала. А больно было гораздо больше, чем если бы имела от него все перечисленное оптом и плюс – недвижка на Лазурке, драгметаллы с грифом «Graff» и совпавший анализ ДНК у двойни. За те мои переживания я сейчас отрабатывала по полной. Был бы выбор, не глядя поменяла бы ту свою легкость и доверие на сегодняшнее недоверие и подозрительность. Нужно заставить себя расслабиться! Но как?!

Телефон снова затренькал.

– Маруся, ты покормила попугая? – спросил Боря.

– Да.

– А что не звонишь?

– Боб, прости, я чего-то задумалась, – все еще продолжая процесс внутреннего анализа и воспоминаний, сказала я.

– Я так и думал! Тебя нельзя оставлять одну, ты молниеносно включаешь «узбека» и перестаешь адекватно реагировать на мир! Дверь открой! – сообщил Борис.

С трубкой в руке я пошла к двери и открыла ее. За ней стоял улыбающийся Боря с букетом зеленых тюльпанов, похожих на капусту.

– Держи, узбек! – входя, сказал Борис, протягивая мне цветы.

– Спасибо, – расплылась я в улыбке.

Надо сказать, что у меня какие-то сложные отношения с цветами. Да, я их, конечно же, очень по-женски люблю. Но очень выборочно! К примеру, я терпеть не могу сложносочиненных бизнес-букетов, а больше всего на свете я ненавижу цветы, выкрашенные косожопыми флористами в неестественные цвета. Для меня нет ничего ужасней синих роз!

Судя по уже двум Бориным букетам, он дружил с мозгом и не поощрял экспериментов с природой.

– Боря, очень красивые капусты, спасибо! – еще раз сообщила довольная я и отправилась искать капустам вазу.

– Маруся, я придумал тихонько посидеть у меня на балконе с глинтвейном, что скажешь? – спросил Борис.

– Знаешь, по-моему, отличная идея, я немного устала, да и ты, думаю, а учитывая завтрашний утренний подъем – буйство нам не нужно. А вкусно ли ты варишь глинтвейн? Вдруг ты его кипятишь или яблоки не кладешь?

– Собирайся уже, пошли, – сказал Борис.

* * *

Рабочий вторник начался с совещания у Скалича. Я была ему крайне благодарна за сокрытие некоей дружественности, образовавшейся между нами ввиду совместных выходных. Федор вел себя ровно и, таким образом, сохранял нужную нам с ним рабочую атмосферу. Мы с Горенко знакомили коллег с наработками материала. Совещание было расширенным, нужно было озвучить концепцию, за которую предстояла «битва». Общий затык находился в области предмета, стимулирующего покупку нашего «хозтовара». Меня осенило ровно в момент, когда Курбатов говорил о том, что женщины, покупающие продукт, не принцессы.

– Понимаете, наша покупательница, она либо сама сует вещи в стиральную машину, либо, что еще понятней, стирает без машины. У нас нет гламурья, они вообще не знают, что такое порошок. А вот под нашими женщинами, т.е. ниже по лестнице – те, кто тоже пользуется продуктом, но дешевым. По большому счету – и наш, и тот, дешевый, стирают.

– Нам надо, чтобы наш не только стирал, а радовал, – сказала маркетолог, девочка Лена, которую я уже с трудом выносила за дебилизм.

– Радовал? Это как, Лена? Радостный порошок – это сильно! Надо приложить к нему фальшивую стодолларовую купюру со слоганом: «Сегодня в Вашем клубе будут танцы», – встряла я.

Половина собрания прыснула, Скалич старался сдержать улыбку.

– Коллеги, вернемся к мотивации. Если я не ошибаюсь, клиенту до жути полюбились резиновые перчатки, не так ли? – спросила я Женю, который знал о клиенте все, включая кличку клиентской собаки.

– Да, они не хотят с ними расставаться, говорят, что от перчаток продажи дернулись, – вяло отозвался Женя.

– Женя, не дипрессуй. Перчатки будут! Я предлагаю сделать их чуть длиннее и перфорировать под кружева. Нашим теткам в основном 45, остальные – около, так что все въедут.

Повисла пауза. Все, включая Горенко, уставились на меня. Сидящая справа Кепкина быстро рисовала резиновую перчатку, пробитую дырочками.

– Слушайте, это круто! Я под эти дырочки с китайцев еще и цену собью – это же минус резины сколько-то, – сообщил главный по сувенирке.

– Это очень круто, потому что целевая переводится в принцессы, причем беззатратно! – сообщил Женя.

– Женя, дай пять! Ты все понял! «Золушку» юзать не будем, но бал устроим. Без затрат не обойтись – думаю, стоит сшить мешочков для стирки – тоже в халяву, но продукт продавать прямо в них. То есть, без ребрендинга, просто спрячем привычный продукт в сам подарок. Пожалуйста, помогите оценить, насколько это прокатит. Лена, что скажете? – обратилась я к маркетологу.

– Ой, я прямо так не могу, но кажется, хорошо, – отозвалась нудная Лена.

– Тогда по местам? – спросила я, глядя на Скалича.

– По местам! И, Марина, с перчатками, думаю, это в «яблочко», – отозвался Скалич.

В этот день моим досталось больше обычного, нужно было хотя бы определиться по картинкам. К нам забегали встревоженные сувенирщики с риторическими вопросами типа:

– А сколько дырочек нужно пробивать? А в какой последовательности? А плотность резины сохраняем?

– Послушайте, рисунок Кепкина вам сделает, а в остальном мы – креатив, продакшн – это не к нам, – парировала Горенко.

– Вам хорошо, напридумываете, а мы – корячься, – ворчали менеджеры.

* * *

Вечером, включив ноут, я обнаружила четыре письма, среди которых одно – от Марка. Письмо было коротким.

«Клава, привет! Полагаю, адаптационный период прошел, пора бы выйти из норы. Марк».

Я набила ответ: «Марик, через пару недель приеду на выходные, поговорим. Я».

Второе письмо довело меня до хохота со слезами, оно начиналось словами: «Мариш, ну ты не представляешь, какой Магога пидорас!» Дальше шло многословное описание того, сколько денег Магога угробил на какие-то шорты, как его укусил какой-то опасный комар и как бедный Гога мотался с ним по кенийским больницам. Я от души поржала, оставив письмо без ответа, потому что по времени, уже на днях, эта сладкая парочка должна была вернуться в Москву.

Третьим шел вопрос Европы: «Ма, ты пропала. У меня все ништяк, меня ссылают в Англию на полгода, папа считает, что я еще могу чему-то научиться. Пиши чего-нибудь. Е».

Ответила: «Е, хай! Я практически жива, город страшный, есть памятник Бублику – дырка с ушами, они называют это «Пермяк, соленые уши». Люди – «наши», чуточку позади информационно, но с ч/ю, есть даже рестик с абсентом. Скучаю по вам. Езжай, учись и тоже пиши. Ма».

Четвертое послание еще несколько дней назад уложило бы меня на лопатки одним авторством. Сема настойчиво интересовался причиной моего молчания и писал, что, вероятно, приедет в Пермь в командировку. С особым цинизмом сообщалось, что у меня все время отключен телефон – «я раз двадцать звонил тебе, дорогая». Самое смешное заключалось в том, что sms о звонивших за выходные сдавало только один звонок с неопределенного номера! «Ну вот на хрен человеку врать?! Зачем ему это все вообще?» – думала я так спокойно, как никогда еще не думала о Семе.

Зазвонил телефон. Номер не определялся и на долю секунды я испугалась, но, услышав Борино «Маруся, привет!», заулыбалась.

– Привет, Бо! А скажи, чего это твой номер не определяется? – спросила я.

– А зачем? Расскажи лучше, что ты делала? – ерничал Боря теплым своим басом.

– Работала, а сразу после, как полагается, тусила на берегу моря в ожидании «казанки» с алыми парусами. Нам, ассолям, чем еще развлекаться?! – ответила я.

– На «я соскучилась», видимо, пока не тяну? Жалко, что даже шлепнуть тебя по телефону не выйдет, гадина моя, – сообщил Борис.

– Боб, я, честно говоря, тоже в Москву хочу, только вот мне нельзя. Гога с Магогой приезжают на днях, письмо прислали – я рыдала от хохота.

– Марусь, тебе скучно там совсем?

– Да не то, чтобы. Просто пока никак не поверю, что я в Перми. Ладно, привыкну, наверное, со временем! – отозвалась я, и вправду погрустнев.

– Не печалься, я вернусь чуть раньше, в четверг, мне удалось тут все уладить. Мы с тобой придумаем что-нибудь веселое, обещаю.

– Хорошо, Боб, возвращайся! До встречи! – прощаясь, сказала я.

– До встречи, девочка!

Дурацкие телефонные разговоры! Все переворачивается с ног на голову и обратно! Никогда не понятно, что и кто говорит, если не видны глаза! «Я засну и даже думать об этом не буду, чтобы башка не лопнула», – пообещала я себе самой, кутаясь в одеяло.

Среда прошла в работе с головой, мы всем отделом досидели в офисе почти до 23-х – перло, и было жаль откладывать мысли до завтра. Добрейшей души Нелли Борисовна Констандогло, жившая недалеко от работы, притащила нам пирожков с капустой, и энтузиазм наш возгорелся с новой силой. Идя домой, я поймала себя на мысли, что, собственно, Перми я не видела толком. Из дома – на работу и там допоздна, если не считать волшебные выходные с Борей.

В этот день Борис мне не звонил, но утром в четверг пришла sms-ка: «Маня, я невозможно соскучился! Нереально! Прилечу в 20.00, как же еще долго!» Я улыбнулась телефону и пошла в офис в очень хорошем настроении. Около пяти у меня зазвонил мобильник.

– Ну, наконец-то ты взяла трубку, – сообщил мне Семин голос.

– Сема? Привет, – сообщила я, чуть не подпрыгнув от неожиданности.

– Мари! Я очень беспокоился и решил лично убедиться, что с тобой все в порядке, – сказал мне голос в трубке.

– Лично, это значит что? Ты в Перми? – спросила я, судорожно ища по столу сигареты.

– Да, Мари, на улице героев какого-то Хасана, это в центре.

– Да-да, я знаю, где это, – ответила я, судорожно соображая, что делать.

– Мари, ты ведь не откажешь мне в ужине? – вопросил Семен.

– Сема, мне сейчас не очень удобно это обсуждать, могу я перезвонить тебе позже? – попросила я, понимая, что собственной головой с этими новостями не совладаю.

– Да-да, конечно, номер ты видела, я буду ждать твоего звонка.

Я пулей выскочила на улицу и стала трясущимися руками набирать Ольгу. Та ответила не сразу, мне удалось почти докурить, когда я услышала:

– Ну?

– Оля, пипец! Сема в Перми! Говорит, в командировке! Только что звонил. Зовет ужинать. Оля, сегодня вечером прилетает Борис. Какие слова я должна сказать Семе, чтоб его отрезало от меня к черту? – выпалила я скороговоркой.

– Мара, слова такие есть, но факер в том, что говорить их нужно «холодной» головой при «холодном» сердце. У тебя есть такие органы, ты уверена? – спросила Ольга.

– Все в кассу, Оля. Три дня назад – не было, Сема меня цепляет на раз, ты знаешь. Но вот теперь, знаешь, я бы хотела попробовать. Но я не уверена до конца, понимаешь? – сказала я.

– Марин, для начала покури как следует. Если хочешь знать мое мнение – пока рановато. А это значит, что встречаться тебе с Семой нельзя нипокакос! Позвони и сочини что хочешь, только не встречайся. Отложи это на потом.

– Да, ты права, мудрый Каа! – отозвалась я.

– Набери меня вечерком. Когда разберешься со всеми мужиками своими, ок? – попросила Ольга.

– Заметано! Спасибо, дружище! – сказала я, постепенно успокаиваясь.

Отключив Ольгу, я набрала Семена.

– Сема, приветик. Мне очень жаль, но я не смогу составить тебе компанию с ужином. Видишь ли, у меня уже есть планы на сегодняшний вечер и менять их я не готова. Извини.

– И что же это за планы, Мари? Ты говоришь таким тоном, что я могу подумать что угодно, – сказал Сема.

– Ну, примерно, это я тебе и рекомендовала бы, – сообщила я, борзея.

– Мари, ты меняешь ужин с «кем угодно» на ужин со мной? Разве оно того стоит?

– Оно стоит гораздо дороже, Сема! Давай оценки оставим мне, поскольку я у нас тут дама. Или не только я? – схамила я.

– Ой, все кажется таким серьезным! Если бы я не знал тебя, я бы предположил, что ты влюбилась. – Сема явно дразнил меня, и я велась.

– Семочка, мы не станем обсуждать мою личную жизнь, чтобы не услышать неприятного, не так ли? – спросила я.

– Мари, я понял, ты в плохом настроении. Решим так. Я в этой жопе еще два дня, за это время ты приходишь в себя и, как хорошая девочка, сразу мне про это звонишь, договорились? – сказал Семен довольно раздраженно.

– Да, Сем, я позвоню. Пока!

Хотелось сбежать. Да так, чтобы вокруг не было вообще никого.

Борис был слишком новеньким в моем сердце, и мысли о нем сейчас вообще плохо помещались в голову. Наша с ним история была еще очень короткой, а я уже защищала ее от прошлого. Мне представился ресторан, ужин с Семеном и внезапно зашедший туда Борис – думаю, все его слова о ревности были бы проиллюстрированы одной такой картинкой.

Я как-то резко и сильно устала. Вернувшись в офис, я зашла к Скаличу и отпросилась домой, сославшись на плохое самочувствие.

– Мариш, давайте водитель отвезет? – предложил обеспокоенный Федор.

– Нет, спасибо, Федор, тут же пять минут до дома, не волнуйтесь, я просто немного простыла, наверное, – ответила я.

– Марина, идите и немедленно лечитесь, нам без вас – никуда! – сказал Скалич.

По дороге домой я зашла в аптеку, потому что почувствовала надвигающуюся температуру. Войдя в дом и покормив Рюрьку, я отключила телефон и рухнула в кровать. Когда я проснулась, за окном было уже темно, в дверь оглушительно звонили. Я, мало что понимая, пошла открывать.