Текст книги "Чай из белой розы. История моего выздоровления"

Глава 3
Зона отчуждения

И снова ночь, свет фар, дорога…

До нужного нам города семьсот пятьдесят километров в одну сторону. Мы мчимся. Сна нет. Мне нужно быть у врача в девять утра. Я думаю о том, как все пройдет. Надеюсь на успех. Почему-то немного тревожно. Дрожь по телу, но вовсе не от холода.

Я ждала этого дня с того самого момента, когда мне сообщили, что по результатам исследований на генетические мутации мне подойдет таргетная терапия. Ее был готов предоставить онкоцентр Подмосковья.

Онколог ММОЦ подобрал мне препарат, назначил схему лечения и заранее созвонился с заведующим этого центра. Врачи согласовали дату и выдали мне направление.

Так получилось, что по каким-то причинам прием перенесли, и вместо двадцать восьмого июля я попала в подмосковный онкоцентр шестого августа. «Главное, что меня примут, – думала я. – Наконец-то начнется лечение. Ничего, что пришлось ждать чуть дольше – дело, как говорится, житейское».

Мы не сразу отыскали нужное здание из-за развернувшейся перед нами стройки. Намотав не один круг по территории, наконец зашли внутрь. На ресепшн сидели две девушки. Они мило переговаривались между собой, абсолютно не обращая внимания на вошедших пациентов. Пришлось прождать не один десяток минут, прежде чем меня пригласили к стойке администратора.

Я сообщила свои данные и подала документы.

– Ха-ха-ха! – засмеялась одна из девушек, обратившись к своей соседке. – Смотри, какое направление.

Та окинула бумагу взглядом и ухмыльнулась.

– Что-то не так? – спросила я, подумав, что, возможно, их удивил бланк.

– Все не так. Ожидайте. Доктор сам решит, что с вами делать, – насмешливо ответила сотрудница и продолжила разговор со своей напарницей.

«Н-да… видимо, там что-то веселенькое», – вздохнув, я присела рядом с мамой. Мамуля была напряжена. Атмосфера места давила. Почему-то пахло формальдегидом и могильной землей.

Я сразу подметила кучу несоответствий между тем, что мне говорили об этом центре в Москве, и тем, что я увидела своими глазами. Где они, прекрасные и дружелюбные специалисты, о которых мне рассказывал онколог из ММОЦ? Почему администраторы настолько нетактичны, и кто дал им право выставлять напоказ надменность и безразличие? Отчего они позволяют себе громко обсуждать «бомбическую» встречу с бывшим и ссору с настоящим в присутствии пациентов?

«Какой неприветливый онкоцентр!» – мне стало неуютно.

– Может, не туда зашли? – пошутила я, обратившись к маме.

Больше часа мы сидели и ждали приглашения к врачу. Администраторы периодически поглядывали в мою сторону и хихикали, продолжая обсуждать направление, с которым я приехала. Они успели куда-то с ним сходить и вернуться, показывали его другим работникам, которые подходили к стойке. Кивали в мою сторону и о чем-то шептались. Я не понимала, отчего бумажка, пусть даже и неправильно оформленная, может вызывать столь бурное обсуждение и смех. «Молодые и неопытные. Как будто первый день на рабочем месте», – именно такое впечатление сложилось у меня о сотрудниках. Было некомфортно, но я старалась сохранять спокойствие.

К счастью, в скором времени меня пригласили к врачу. Мы с мамой зашли в душный кабинет с тусклым освещением и угнетающей атмосферой. Почти сразу я поймала взгляд доктора – похоже, он собирался обороняться. Начал издалека, рассказывая о недавних и очень внезапных изменениях в структуре учреждения, о согласовании с другой заведующей, о новых правилах, направлениях и лекарствах. Доктор говорил так, словно чувствовал неловкость и искал моего понимания. В итоге он заключил:

– Мы вынуждены отказать вам в лечении.

Мир вдруг рухнул.

– Но вы же сами лично обещали! – дрогнувшим голосом вымолвила я. – С вами несколько раз созванивались, вы подтвердили, назначили дату, которую дважды переносили.

– Да, но тогда действовали другие условия, а позавчера произошли изменения.

Я не на шутку разволновалась:

– Изначально меня записали на конец июля, а тогда никаких изменений еще не было. Что мне теперь делать? Третий месяц пошел с момента постановки диагноза…

Ответ онколога прозвучал сухо и безразлично: «Мы не можем предоставить вам лечение». Я продолжала сражаться с ветряными мельницами:

– Но вы же понимаете, любые изменения внедряются постепенно. Наверняка есть период, пока они не вступили в силу! Когда происходит переход на новую программу, старые правила некоторое время действуют. Разве не так? У меня есть направление, оно было выдано ранее. Почему вы не хотите по нему принять? А потом я привезу вам другое.

Увы, мои аргументы не сработали. Онколог все так же бубнил про изменения в системе.

– Простите, но тогда почему вы не сообщили об этом по телефону? Вы же звонили и вчера, и позавчера, уточняли, приеду ли я, но даже словом не обмолвились о том, что старая форма направления больше недействительна. Вы ведь не час назад об этом узнали?!

И представляете, что он мне сказал? «Наши администраторы недостаточно компетентны».

Вот так. Аплодисменты! «Администраторы некомпетентны» – хорошо, когда есть на кого свалить.

– Понимаете, я проехала почти тысячу километров, чтобы получить таблетки, – я говорила очень медленно, едва сдерживая волнение. – Вы обнадежили меня и прекрасно знаете, что лечение важно начать как можно скорее. Я рассчитывала на вас.

И тут он вдруг выдал:

– Вы вообще в курсе, что таблетки стоят больше пятисот тысяч?

– Почему вы говорите о стоимости препарата? – удивилась я. – У меня есть медицинский полис и право на бесплатное лечение.

– Я сожалею, что вы зря проехали столько километров. Привезите другое направление, и тогда мы возьмем вас на лечение. Я вам гарантирую.

– От одной своей гарантии вы только что отказались, – не сдержав горечи, произнесла я.

Доктор встал из-за стола. Я больше не находила слов. Меня возмутил не столько отказ, сколько то, что они не сочли нужным сообщить о нововведениях, когда звонили накануне. Естественно, мы бы не поехали впустую, заранее зная об изменениях.

Доктор, он же заведующий отделением, проводил нас до дверей, заверив, что примет сразу, как только я приеду с необходимым направлением. Он даже выдал мне требуемый бланк, который нужно было заполнить в диспансере покрупнее. Дал номер телефона, чтобы я сразу могла позвонить и сообщить о своем приезде.

Но к чему мне высокопарные бравады и поясные поклоны, если пять минут назад этот же доктор обратил мое внимание на стоимость препарата и отказал в лечении, сославшись на внутренние изменения?!

Я нашла в себе силы поблагодарить врача и поспешно удалилась из неприветливого онкоцентра. Мамуля семенила за мной, беспрестанно вздыхая – похоже, она пребывала в шоковом состоянии.

Небеса разгневались и прохудились. На улице резко потемнело. Как только мы вышли, хлынул дождь. Молнии сверкали, освещая хмурые тучи. Слышались грохочущие раскаты грома. «Символично, – подумала я. – Природа будто выражает протест, обнажая то состояние, в котором я пребываю».

Мы покидали этот город, словно он был заражен. Излучал волны отчуждения, безразличия и холодности. Я рассчитывала на него, а он не оправдал моих ожиданий. Мы уезжали ни с чем. Каждый из нас погрузился в свои мысли. По моему лицу катились соленые слезы. Внутри – пустота. «А может, такая ситуация сложилась неспроста? Вдруг судьба хочет что-то мне показать? Но что?»

Мысли начали хоровод. Но, как часто со мной бывает, плохие быстро растворились в хороших. Я успокоилась и поблагодарила жизнь за очередной опыт. Неприятный осадок потихоньку растворялся, но мысль о том, что нужно будет возвращаться в неприветливый онкоцентр, не вдохновляла.

«Просто нужно чуть-чуть подождать, – думала я по дороге обратно. – Дело всего лишь в другом бланке. Значит, я поеду в диспансер покрупнее и… А вдруг мне предоставят лечение там?!» – эта мысль придала решимости.

Все к лучшему. В любом случае.

Не всегда обстоятельства складываются так, как мы хотим, но не стоит сетовать на судьбу. Мы не знаем наверняка, что она для нас приготовила: хорошее или не очень. Путь к исцелению неисповедим.

Но главное – не сдаваться! Продолжайте идти к намеченной цели. Даже если столкнетесь с отказом, не останавливайтесь. Подумаешь, всего лишь отказ!

Кстати, хлеб в том городке оказался очень вкусным! Формовой. Из муки первого сорта. Не хлеб, а какая-то чудесная сдоба, напоминающая кекс. Я нашла для себя хорошее вопреки всему. В тот день мое счастье приобрело новый пшеничный аромат, а еще оно было мягким и воздушным.

Иногда просто необходимо расслабиться и позволить событиям идти своим чередом, ведь мы не можем держать под контролем все – некоторые ситуации нам неподвластны. Их нужно просто принять, быстрее с ними смириться. Иначе мы будем попусту нервничать, в конечном счете не изменив ничего.

Стоит лишь отпустить ту или иную проблему, как все приходит в равновесие, принося нам спелые плоды.

Глава 4
Таргетная терапия

Несколькими месяцами ранее:

– Химия вас просто убьет… – заключила онколог, глядя в бумаги.

В них был написан окончательный диагноз: «Рак верхней доли правого легкого 4 ст., множественные метастазы в легких. Множественные метастазы в головной мозг, хориоидею левого глазного яблока, теменную кость, кости скелета: ребра, подвздошные кости, позвоночник, 4 кл. гр.»

Я отказывалась верить. Недавно сказали, что меня нельзя оперировать, а теперь… В голове крутилась только одна мысль: «Должен быть какой-то выход, я хочу жить».

– Лучевая вам тоже противопоказана из-за большого количества метастазов. Слишком обширная зона облучения и велик риск для жизни, – вздыхала врач. – Будем надеяться, что анализы на мутации что-нибудь выявят. В этом случае мы назначим вам таргетную терапию[14]14
  Таргетная терапия (с англ. target – цель) – лекарственная противоопухолевая терапия. Направлена и на саму опухоль, и на отдаленные метастазы. Суть – точечно атаковать новообразование, сделав его клетки уязвимыми. От химиотерапии отличается тем, что действует только на раковые клетки, практически не затрагивая здоровые. Назначается при строго определенных видах опухолей, если в их клетках произошла мутация в одном из генов (из интернета).


[Закрыть]. Она появилась в России всего несколько лет назад. Специальные таблетки, действующие на молекулярном уровне. Из-за того, что они не такие токсичные, их применяют даже в тех случаях, когда невозможны другие виды лечения. Как в вашем, например, – доктор взглянула на меня и улыбнулась. – Но нужно дождаться результатов.

– А если во мне не окажется никаких мутаций, то я останусь без таблеток?

Онколог отвлеклась. В кабинет вошел другой врач, и они начали обсуждать изображение моей опухоли в легком, изъясняясь какими-то непонятными терминами. И хорошо, что доктор отвлеклась, я бы не хотела услышать плохой ответ.

По дороге домой я набрала в поисковике фразу «таргетная терапия», и вот что выдал мне интернет:

«Таргетные препараты появились благодаря развитию молекулярной биологии и генетики. Ученые обнаружили определенные молекулы, которые синтезируются в раковых клетках в результате мутаций и помогают опухоли расти, защищаться от иммунитета, распространяться в организме.

Эти препараты специфичны: они эффективны в отношении только таких раковых клеток, в которых есть соответствующие молекулы-мишени. Поэтому предварительно проводят молекулярно-генетическое исследование опухолевых клеток на мутации».

После посещения онколога я не думала ни о чем дурном. Просто молила Бога провести меня самой благостной дорогой к тому, чего желала всем сердцем. На какое-то время я превратилась в шмеля, который по всем законам гравитации или чего-то там еще не может летать, но он не знает этого и потому летает. Я притворилась, что ничего не ведаю, и просто уверенно шла к намеченному: я продолжаю жить, я исцеляюсь от рака.

Знакомые удивлялись, как я могу так спокойно реагировать на слова врачей о том, что у меня минимальные шансы. В ответ я смеялась и радовалась жизни вопреки всему. А что еще мне оставалось делать? Только отчаянно верить. Не плакать же и не прятаться в домике, подобно улитке.

Кто-то мог подумать, что я ветрена или немного дурочка, ну и пусть. Я твердо знала, что все получится.

Рисовала в голове картинки своего светлого здорового будущего. Верю, что и у вас сложится так, как захотите! Однажды меня спросили: «Свет, а если бы таргетная не подошла?» Я ответила: «Значит, нашла бы что-то другое. Нет ничего невозможного, когда человек стремится к жизни. Хочу, чтобы дети про меня говорили: моя мама исцелилась от рака».

Если вы настроены решительно, жизнь обязательно приведет вас к намеченному результату. Гарантированно и безусловно! Даже если этот результат окажется не в том месте и не в то время.

* * *

В конце августа 2021 года я получила первую упаковку таблеток. Бесплатно, по полису ОМС. Спустя почти три месяца с момента постановки диагноза, после всех обследований. Из десяти анализов на мутации лишь один оказался позитивным, и мне назначили таргетную терапию.

Врачи из диспансера покрупнее поменяли свое мнение после заключений московских онкологов. Вместе со мной поверили, что меня все-таки можно и у них вылечить. Ура! С того же дня я практически постоянно пребываю на дневном стационаре.

Основная моя терапия заключалась в этих двояковыпуклых продолговатых таблетках пудрового цвета, которые необходимо принимать ежедневно и желательно в одно и то же время. Я пью их по сей день…

Дополнительно к таблеткам в течение года мне ставили капельницы раз в двадцать восемь дней. Также бесплатно. А еще – первые несколько месяцев мне кололи глюкокортикостероиды (гормоны).

Признаюсь, что регулярный прием лекарств для меня – мука. Я человек забывательный, если речь идет о каких-то таблетках или витаминках. До того, как я встретилась с каракатицей Васей, меня хватало максимум на неделю. Не срабатывали ни напоминания в телефоне, ни записки на холодильнике. У меня прекрасная память на лица, номера, имена и многое другое, но таблетки – не мое.

Поначалу я просыпалась посреди ночи в холодном поту и с ужасом начинала вспоминать, выпила ли таблетку от рака. Вскакивала с кровати, включала светильник, нервно хваталась за блистер и пересчитывала пустые ячейки, сопоставляя их количество с датой начала терапии. Убедившись, что не пропустила прием, возвращалась обратно в постель. Нервотрепка длилась около месяца, пока в один прекрасный день я с легкостью не отпустила и эту боязнь. Но мама все-таки подстраховывала.

Я также не загружала себя мыслями о последствиях терапии, хотя знала, что они могут быть какими угодно. Просто сохраняла внутреннее спокойствие и уверенность в том, что лекарства пойдут во благо. Постепенно прием таблетки стал безусловным, как утренняя молитва и выпитые один-два стакана чая из белой розы – чистой горячей воды – натощак.

Кстати, вода для меня является самым лучшим лекарством. Болит голова – поможет вода с лимоном, прихватило живот – теплая вода и тут приходит на помощь. Даже детям я привила эту любовь.

В целом все шло хорошо и гладко – я регулярно ездила в диспансер покрупнее на капельницы и за таблетками. Пока не наступили холода…

Ноябрь 2021 года. Промозгло, сыро, ветрено. Одежда, настроение и самочувствие – по погоде. В автобусе хуже, чем на улице. Полтора часа в одну сторону. Приехала за порцией таблеток. Выстояла очередь: час за направлением, час за получением. Выдали горсть и произнесли: «Всего пять, больше нет». И смотрят – виновато так.

– Как пять? – удивилась я. – Мне семь положено.

– Вот все, что есть, – пожав плечами, ответила медсестра и скрылась за дверью процедурного кабинета.

Я стояла и хлопала глазами, прикидывая в уме, как из пяти таблеток сделать семь. Зажала ладонь, мысленно произнося заклинание. Разжала, пересчитала – те же пять. Снова пошла к врачу. Заглянула в кабинет, извинилась.

– Марья Ивановна, мне почему-то выдали всего пять таблеток, – в доказательство раскрыла ладонь.

– Ну да, больше нет, – подтвердила химиотерапевт. – Что я могу сделать?

– Как, что вы можете сделать? Вы же врач, вы можете мне их выдать. У вас должны быть таблетки. Рабочая группа оформлена на полгода[15]15
  На каждого онкобольного по решению врачебной комиссии создается рабочая группа на несколько месяцев (чаще 3 или 6 месяцев), на основании которой заказываются и доставляются лекарства в течение установленного срока (прим. автора).


[Закрыть], – пока еще твердым голосом говорила я.

– Послушайте, – нетерпеливым тоном поясняла врач, – таблеток нет. Когда привезут – неизвестно!

Сказала как отрезала.

– И что мне делать? Как это скажется на мне и на результате лечения? – я продолжала допытываться.

– Я не знаю, как отреагирует ваш организм! – доктор развела руками.

– Марья Ивановна, извините, но меня не устраивает такой ответ. Я жить хочу, у меня дети, планы на жизнь, – я произносила слова, а слезы сами текли из глаз. – Должен же быть какой-то выход…

– Я вам еще раз говорю, – перебила химиотерапевт, – таблетки где-то в пути, когда приедут – неизвестно. Где их сейчас взять?

– Пожалуйста, дайте мне направление в Подмосковье, – я вспомнила про топор Веру.

– С какой стати?! – разложив локти на столе, почти выкрикнула доктор.

– Вы сказали, – продолжала я, – что у вас нет для меня лекарств. А там были готовы предоставить все с самого начала, без затруднений. Дайте направление, и я поеду туда через пару дней, пока не закончились таблетки, прошу вас.

И снова меня перебили.

– Анастасия Всеволодовна, – говорила разгневанная химиотерапевт кому-то в трубку, – у меня тут пациентка скандалит. Таблетки требует.

«Ничего себе, – подумала я, – теперь это называется «скандалит и требует», хотя я всего лишь прошу о том, на что имею право!»

– Да, хорошо, – вдруг сказала врач, отложив мобильный в сторону. – Таблетки будут завтра или послезавтра во второй половине дня. Можете приезжать.

– Спасибо, приеду послезавтра, – немного успокоившись, ответила я. И добавила: – Марья Ивановна, я прошу вас не путать, когда человек скандалит, а когда старается отстоять свои права на лечение. Это… – я не договорила.

– Конечно, скандалите, – в очередной раз перебив меня, заявила доктор, – стоите тут и требуете!

– Благодарю за понимание, – с улыбкой произнесла я и направилась к двери.

У меня не осталось ни слов, ни сил, чтобы противостоять. Я просто вышла из кабинета, оберегая себя от дальнейших волнений. Понимая, что с таким человеком бесполезно говорить о чувстве такта и уважении.

Стало страшно. Не за себя. За других! Что же получается: иногда и вправду умирают от рака не потому, что человек не хочет бороться с неизбежным, а потому, что в какой-то момент для него не находится нужных лекарств? Но именно в такие непростые, почти роковые минуты важно найти силы и пробудить в себе неутомимую жажду жизни, заявляя о своем намерении продолжать путь.

Я брела по улице в смятении, чувствуя горечь во рту после неприятного разговора. На глаза попался баннер «Избавим от алкоголизма». В мыслях тут же закрутилось: «А может, позвонить? Спросить, избавят ли они от онкоголизма?» Не стала.

Однако новое слово, так спонтанно возникшее у меня в сознании, зацепило. Онкоголик. Кто он такой? Я шла и пробовала его на вкус. Мм… каково оно? Отвращения вроде не вызывает, слух и глаз не режет. Наоборот, есть в нем капля милого и улыбательного. Не алкоголик, не шопоголик и вовсе не трудоголик. Но что-то голикозависимое все-таки присутствует. Примерила на себя. Я онкоголик? Надо же, понятие родилось само.

Онкоголик – это человек, который, несмотря на болезнь, радуется и любит жизнь: получает удовольствие от происходящего, развивается и удивляется. Любит себя и окружающих его людей и, уж простите мне словесные повторы, любит любить и не любит страдать. Он строит планы и мечтает, как обычные люди.

Онкоголик. Здоровый такой. Правда, чуточку смертельно больной, но и это поправимо. Да, побуду-ка я онкоголиком. Человеком, который нашел в себе силы полюбить не только жизнь, но и болезнь. Я уверенно иду по пути своего исцеления. Насколько он будет легким и долгим? Зависит только от меня.

Интересно, много ли по миру таких онкоголиков? Надеюсь, да. Давайте создадим Клуб Неанонимных или, допустим, Независимых Онкоголиков – КНО. Хорошо звучит? Или ОКНО – Оригинальный Клуб Независимых Онкоголиков. И выход – сами понимаете куда – почти в Европу, то есть, к исцелению.

На следующий день нам позвонили и, обращаясь к маме по моему имени-отчеству, – в начале я писала, что она стала переговорщиком – очень мило сообщили, что таблетки прибыли.

Когда я приехала за лекарством, химиотерапевт была благосклонна и в дальнейшем всегда сохраняла благожелательный настрой.

Неприятные ситуации, подобные той, что произошла у меня с таблетками, могут случиться с кем угодно. Прошу вас, не расстраивайтесь. Наберитесь решимости и смело заявите о своем праве на получение лекарств или другой положенной помощи.

Любая трудность, с которой я сталкивалась в жизни, несла в себе одно: открывала передо мной возможности посмотреть на ситуацию иначе и попробовать разные варианты решения, помогала проявить себя лучшим образом и в итоге победить. Тяжелые испытания даны не для того, чтобы сломить нас. Мы сами позволяем себе сдаться.

В феврале 2022 года случилась похожая история – я осталась без таблеток на две недели. Или даже на три… Я не паниковала, сохраняла спокойствие, усиленно верила в то, что даже перерыв в лечении пойдет мне во благо. Молилась и принимала прочие лекарства, о которых расскажу чуть позже.

За свою жизнь я много раз произносила слово «нет», да и сама часто слышала его в ответ: нет времени на вас, нет тех или иных лекарств, нет возможности поехать отдыхать, нет никаких шансов, нет чего-то еще… Такие привычные «нет», часто сказанные почти по инерции, на мой взгляд, ограничивают человека и не дают двигаться к намеченному. Наверное, можно даже попасть под их влияние и стать зависимым от обстоятельств.

Поэтому теперь я выбираю слышать только «да». Да, мы вам поможем. Да, у нас есть лекарства. Да, я еду в путешествие. И да – я исцелена.

– Да! – отвечает мне жизнь. – Бери что хочешь! Здесь все твое по праву, главное – во благо.