Текст книги "Пучок полыни"

– Договор у меня с твоим дядей, князем Борисом. Мирный договор. Пока я скрываю княжну Веселину Игоревну у себя, он не идёт войной на мои земли. А ему выгода: родня ее не догадывается, что она жива и у меня в рабстве. Понял? Так, что ещё раз тебе говорю, подумай хорошенько, коли против меня пойдёшь. Я ведь твоему дяде о тебе ни словечка не вымолвил. Ищет он тебя, а ты здесь, у меня стоишь. Так, что, не резон тебе против меня идти. Ну, а теперь уходи, завтра с раннего утра в Степь отправляетесь.

– Зачем девушку в полон Хану отдаёшь? – Не уходил Ладомир.– Знаешь, что ее в Степи ждёт.

– Ее пленение – моя сила, – усмехнулся князь Сигизмунд, – Ты не князь, чтоб мыслить масштабно. Мне армия Хана нужна. А он поддержит меня только за ее голову. Ясно? Твоя задача передать панну в руки Хана Тугоя в целости и сохранности, а что он с ней делать будет, не наша забота.

Князь Сигизмунд махнул рукой, показывая, то больше говорить им не о чем.

Глава 7

Рано утром все было готово к отъезду. Пара коней, запряженные в карету с нетерпением ждали, когда им прикажут выдвинуться в путь. Это была скорее не карета, а маленькая тюрьма, у которой вместо открытого оконца была вставлена кованая решетка.

Трое кочевников, сидя верхом на невысоких конях, с нетерпением ждали отправления в родную Степь. Самый старший, подъехал верхом на своём жеребце к Ладомиру и, смеясь, обнажая кривые зубы, проговорил:

– Нравится кобыла, русин?

Ладомир посмотрел на свою лошадь. Это была старая, видавшая многое лошадь. Глаза в пелене времени жалобно смотрели на нового хозяина и будто молили о снисхождении. Ладомир прекрасно понимал, что кобыла – это не только насмешка над ним, но и стратегическое решение. Князь Сигизмунд не доверял ему, поэтому решил подстраховаться и выдал еле живую лошадь, на которой будет невозможно скрыться от преследователей.

Другого варианта не было, как взять свою лошадь за уздцы и подвести к карете, которая пустовала, ожидая свою пленницу.

В это самое мгновение из замка вышел князь Сигизмунд, в сопровождении личной охраны. Князь подошёл к Ладомиру и похлопал его по плечу.

– Надеюсь, что в этот раз ничего не случится с моим подарком? Помни, на кону жизнь твоей матери, князь, – последнее слово Сигизмунд произнёс, выделяя его и явно с неприязнью.

Ладомир, понимая, что ему нечего противопоставить князю, спокойно и твёрдо ответил:

– Не волнуйся.

– Эти три лучника, – князь показал на кочевников, кони под которыми в нетерпении били копытами о брусчатке, – будут сопровождать тебя и панну.

Ладомир кивнул головой. В этот момент, во дворе появилась мать юноши, она издалека украдкой наблюдала за происходящим. Встретившись взглядом с сыном, княжна чуть заметно улыбнулась и прошептала губами слово брат. Ладомир сразу понял, что имеет ввиду матушка.

И тут во двор ввели пленницу. Пани Марысю под конвоем двух ратников, подвели к карете. Девушка посмотрела на Ладомира, и этот взгляд ужаснул юношу. Он был полон боли и печали, ненависти и разочарования.

– Пани, – князь Сигизмунд подошёл к девушке и, помогая ей сесть в карету, говорил, – надеюсь, что ваша поездка окажется спокойной, и вы благополучно доберётесь до Хана. Он с нетерпением ждёт вашего приезда.

Пани, молча села в карету и с шумом хлопнула дверью.

– Норовистая кобылка, – скалясь и щуря и без того узкие глаза, смеясь проговорил старший кочевник.

– Ничего, – вторил ему молодой, – наш Хан умеет непокорных кобылиц объезжать.

Ладомир, оглянулся на кочевников. Внутри юноши кипела злость. Он готов был броситься на каждого и заткнуть ему рот. Сумев побороть свои эмоции, Ладомир сел верхом на коня и пришпорил так, что бедная кобылица, почувствовав боль в боках, заковыляла к огромным воротам, что отделяли крепостную стену замка от внешнего мира.

Карету с пленной девушкой сопровождали три кочевника и Ладомир. Кучер, сидевший на козлах кареты, хлестнул плетью лошадей и они, стуча копытами по мостовой, покатили карету по узкому каменному мосту.

Вся вереница уже через несколько минут покинула не только замок, но и въехала на проселочную дорогу, что вела на юг, в Степь Хана Тугоя.

Марыся сидела и злилась на себя.

Какая я глупая дурочка! Убежала черт знает куда! Надеялась, что Ладомир оценит мой поступок, и мы будем вместе. А он? Он плевал на меня. Я ему не нужна, да и никогда не была нужна. И, что теперь делать? Меня, как какую– то вещь, в подарок везут! Нет! Никто не сможет мной понукать. Убегу и все!

Именно так решила Марыся.

Сквозь железные прутья виднелась скучная картина. Лес начал редеть и перед взором девушки предстала Степь. Марыся смотрела в окно кареты, и ей виделся унылый и скучный пейзаж. Посмотрев в другое окно, картина ничем не изменилась. Скучно и однообразно. Степь, степь, степь. Вдали, на горизонте иногда показывались силуэты диких коней, которые собирались в табуны и носились, вздымая пыль, словно облака.

Марыся, привыкшая к ярким и сочным цветам своего края, природа степи казалось сухой и скучной, и даже удручала. Она тосковала по зелёным, раскидистым елям, чьи мохнатые ветки спускались до самой земли; по иве над речкой, опустившей свои длинные серьги– листья, почти в самую воду; по лугам, по которым можно бежать и вдыхать запах цветов. Она скучала по радуге цветов и запахе дома. А здесь она видела серую, увядшую траву, заполнившую все вокруг. Лишь сухой ветер играл с перекати– поле, катившимся по степи, словно шарик.

Ладомир ехал позади кареты. Иногда, поравнявшись с окном, он видел печальный взгляд Марыси, и от него сердце щемило так, будто кузнец Иван сжимал его своими тисками.

А вот для кочевников, это была родная стихия. Как только они миновали лесную полосу и оказались в родной обстановке, кочевники стеганули своих низкорослых коней и под общее улюлюканье понеслись по степи. Марыся, увидев дикую радость чужеземцев, скачущих по степи, сравнила их с перекати– поле, катающимся по треснувшей без влаги земле.

Ночь в степи наступала быстро. Солнце, не цепляясь за ветки деревьев, словно мячик закатывалось за горизонт, унося с собой свет и тепло. Кругом наступала темнота. Кочевники, расположившись на ночлег, заранее насобирали перекати– поле и соорудили небольшой костёр. Завязав коням ноги, чтоб они не смогли разбрестись, сидели вокруг костра. Самый молодой кочевник, достав из-за пазухи варган, приложил ко рту и начал играть. Странная для слуха Ладомира и Марыси мелодия, заполнила пространство.

Ладомир, осторожно ступая по сухой траве, подошёл к карете.

– Марыся, – шепнул юноша, – слышишь меня?

Сердце девушки забилось так сильно, что заглушала музыку. Радость и злость все смешалось. Она была готова броситься к Ладомиру, расцеловать, но тут же вспомнила, что именно он везёт ее к Хану. И она молчала, сжимая до боли пальцы.

– Марыся, – не дождавшись ответа, вновь шепнул Ладомир.

И опять тишина.

– Я знаю, что ты меня слышишь, – начал говорить Ладомир, – выслушай меня, прошу.

И тут Марыся, больше не смогла молчать. Ненависть и досада взяло вверх. Она прильнула к решетке, за которой стоял Ладомир.

– И ты смеешь со мной говорить?! – Зло молвила Марыся. – Я бросила все ради тебя, а ты меня предал. Уходи! Нам не о чем разговаривать.

Ладомир стоял и слушал обвинения, которые сыпались из уст девушки.

– Выслушай, – умолял Ладомир.

– Хорошо, – решила Марыся, – я послушаю, как ты будешь оправдываться. Интересно, – добавила Марыся, – сколько тебе заплатил за меня князь? Дорого я стою?

– Прошу, – не обращая на колкие слова, продолжал говорить Ладомир, – не говори то, о чем потом пожалеешь.

– Я пожалею, – если б кто видел лицо Марыси, то сразу заметил алые щёки, так гневалась девушка, – это ты пожалеешь за своё предательство. Мой муж освободит меня, а тебя казнит. Так и знай. Не будет тебе пощады. Если б ты только видел моего жениха, то сразу понял, что он богатырь и отважный мужчина. Самый лучший на свете.

– Если он такой хороший и лучший на свете, то зачем от него сбежала? Или он не так хорош?

– Ты, ты, – задыхаясь от злости повторяла, не найдя других слов, Марыся.

– Видел я твоего мужа. Рыжий и щуплый щегол. Уверен, что его любимое занятие наряжаться, как павлин и проводить время в кругу доступных барышень.

– Что? – Марыся прильнула к окну. И в отблеске лунного света, Ладомир увидел красные от слез глаза.

– Тише, – испугался, что их могут услышать, скомандовал Ладомир.

– Я слушаю.– Волна злости сменила волна отчаяния.

– Слушай меня внимательно, – начал говорить Ладомир, – завтра ночью я освобожу тебя. Будь готова, поняла.

– Да, – дрожащим голосом, ответила Марыся.

– Вечером, как только мы остановимся на ночлег, попросишься выйти из кареты, – оглянувшись в сторону и, удостоверившись, что их никто не слышит, Ладомир продолжал говорить, – твоя задача отвлечь кочевников. Я в это время сломаю замок в двери. Поняла?

– Да, – все ещё дрожащим голосом молвила девушка.

– Я верну тебя. Обещаю. А теперь спи. Ничего не бойся. Я с тобой.

– Хорошо, Ладомир, – отвечала Марыся, назвав его имя. Именно в ее устах его имя обрело чудесное звучание, которое он никогда не слышал. Будто мягкий и приятный ветерок пробежал по его телу.

Ладомир отошёл от кареты. Марыся откинулась на спинку сидения, и думала о словах Ладомира.

А может мне всего – лишь показалось, что я ему безразлична. Зачем Ладомиру рисковать? А как он назвал Артура?! После этой мысли, Марыся улыбнулась в кромешной тьме. Он видел его. Только где? Ах, точно, на свадьбе! Так значит, он был там и наблюдал! Рыжий и щуплый щегол! Ха-ха, а ведь именно щегол. Он ревнует меня. Я ему нравлюсь! Нет, не нравлюсь! Он любит меня! Рискует жизнью и ревнует! Ах, какая же я счастливая!

Марыся легла на мягкие подушки, закрыла глаза и с улыбкой на лице уснула.

Ладомир вернулся к костру и, сев чуть поодаль от кочевников и кучера, думал о матушке, дяде и Марысе.

Солнце в степи встаёт рано. Чуть покажется из– за горизонта и вся степь оживает. Воздух, остывший ночью, прогревается и становится душным и горячим.

Мужчины затоптали остывающие угли, чтоб ветер не разнёс искры и не наделал беды. Оседлали коней и отправились в путь.

Марысю выпустили из кареты, чтоб она смогла размять ноги, которые затекли от сидения. Рано утром, тёплый, ещё не успев нагреться ветерок, ласково потрепал волосы, выбившиеся из кос. Девушка, расплела косы и светло– русые волосы спустились до лопаток, а ветер, словно играючи, подхватил их. Кочевники, смотрели на панну, которая боролась с проказником ветром, пытаясь прибрать волосы. Смеясь, они своим оценивающим взглядом, разглядывали будущую наложницу Хана. В мужских узких глазах появился огонёк похоти. Ладомир, заметив их вожделенные взгляды на Марысю, подошёл к девушке, и с силой затолкал в карету.

Кочевники, недовольные поступком Ладомира, стегнули коней, которые встав на дыбы, покорно заржали. Ладомир оседлал свою старенькую лошадку, сел и дёрнул за уздцы. Кобылка послушно пошла тихим, размеренным шагом вперёд.

Чем дальше они удалялись от княжества Сигизмунда, тем больше они углублялись в Степь.

В карете было темно. Спертый воздух не позволял надышаться полной грудью. Отпив из бурдюка воды, Марыся сбрызнула лицо.

Когда же это все закончится? Сил нет терпеть. И как в этой жаре и духоте люди живут?

Марыся выглянула в оконный проем и увидела, что рядом едет молодой кочевник, и не сводит с неё взгляда. Круглое и толстое лицо, на котором словно щели блестели глаза, цвета скошенной травы, плоский нос и тонкие губы, широкие скулы и чёрные с жирным блеском волосы, убранные в хвостик. Встретившись с ним взглядом, кочевник улыбнулся, обнажив маленькие желтые зубы.

Какой он противный! Неужели и Хан Тугой такой же?

В этот момент между каретой и кочевником на старой кобыле, проехал Ладомир. Он загородил окно от хитрых и явно, не добродушных глаз кочевника. Марыся была благодарна Ладомиру, что он прервал этот поток вожделенных взоров.

Вот он! Мой Ладомир! Как же сильно я его люблю! Я все ему должна рассказать и открыться. Я чувствую, что я ему не равнодушна.

Марыся откинулась на подушки и принялась мечтать.

Карета с пленницей катилась очень медленно, то и дело колеса натыкались на маленькие камни и, тогда девушка подпрыгивала вместе с каретой. Устав от бесконечной и мучительной езды и от духоты, Марыся чувствовала себя отвратительно.

Днём остановка была недолгой. Только к вечеру, когда наступила прохлада, всадники остановились на ночлег. Ладомир внимательно наблюдал за кочевниками и за кучером, который выпряг лошадей из упряжки и сел возле костра. Панну выпустили из своеобразной темницы. Ноги, словно закованные в тяжелые оковы, не слушались хозяйку. Все тело ныло от сидения в карете. Голова кружилась от нехватки кислорода. Жадно дыша свежим воздухом, Марыся облокотилась о карету. Она прекрасно помнила, что должна по знаку Ладомира, привлечь к себе внимание. Ладомир стоял возле своей кобылицы и гладил гриву.

Кочевники достали из-под седла сухие куски мяса, а из мешочков из кожи ягненка вынули маленькие шарики соленого сыра. Чужестранцы сидели вокруг костра и о чем– то беспокойно вели беседу.

Ладомир подошёл к карете с той стороны, которая скрывалась от взоров кочевников. Марыся внимательно смотрела на юношу. И тут она услышала шёпот:

– Пора.

Поняв, что Ладомир даёт ей сигнал, она собралась с силами и подошла к костру, тем самым привлекая все внимание на себя.

– А можно мне с вами посидеть? – Спросила Марыся, присаживаясь к костру.

Самый старший из кочевников, соскочил на ноги и замахал руками.

– Женщина! – Грубо говорил кочевник.– Тебе не место здесь! Уходи! Видишь, тут только батыры сидят.

Марыся, испугавшись грубости мужчины, съёжилась, но осталась неподвижно сидеть.

Двое молодых кочевников переглянулись и недовольно начали показывать руками, чтоб она немедленно ушла. Марыся все поняла, но не могла и сдвинуться с места.

– Тебя, что, плетью стегануть, чтоб место своё знала? – Негодовал пожилой кочевник.

– Вот шайтан в юбке, – поддержал своего товарища молодой кочевник, – сказано, уходи!

Старый и самый главный вытащил нагайку и хотел ударить девушку, но его руку, уже занесённую для удара, схватила другая, сильная мужская рука. Ладомир с силой опустил руку кочевника и оттолкнул его от Марыси.

– Пойдём, – помог подняться с земли Марысе Ладомир.

Девушка смирно поднялась и пошла за Ладомиром.

– Приедем, доложу Хану об этом русине, – с отвращением о Ладомире, говорил кочевник, – все скажу. Ненавижу их, – кочевник сплюнул на траву.

Ладомир шёл, держа за руку Марысю. Девушка дрожала от страха, но от Ладомира шло такое спокойствие и тепло, что в итоге она успокоилась.

– Садись в карету и жди, – чуть слышно прошептал Ладомир.

Марыся повиновалась. Теперь, когда она видела отношение кочевников к женщинам, да к тому же не их крови, она ещё сильнее испугалась за свою жизнь.

Кочевники ещё долго сидели возле костра и бурно обсуждали русина и панну, временами называя их грубыми словами. Наконец, они успокоились и заснули крепким сном. Ладомир, подождав, когда сон окончательно завладеет охранниками, осторожно подошел к карете и постучал пальцем. В ответ он услышал такой же стук, но только изнутри. Ладомир обошёл карету и тихо открыл дверцу. Марыся была на свободе. Взяв девушку за руку, они тихими шагами, стараясь не шуметь, пошли в сторону коней.

Ладомир не стал брать лошадей кочевников, потому что прекрасно знал, что почуяв не хозяина, лошадь может забеспокоиться и привлечь внимание. Поэтому он решил совершить побег на своей старой кобыле.

Накинув седло на спину лошади, он подтянул подпруги и подошёл к морде кобылицы.

– Агата, я понимаю, что тебе тяжело, но выручай, – гладя кобылу, шептал Ладомир, – без тебя не видать нам свободы. Помоги.

Ладомир разговаривал с лошадью так, словно перед ним стоит не животное, а человек. Марыся смотрела на Ладомира.

– Держись крепче за поводья, – прошептал Ладомир и как пушинку поднял и посадил Марысю на лошадь.

Оглядевшись и внимательно посмотрев на спящих кочевников, Ладомир взял поводья и повёл Агату в сторону. Отойдя на небольшое расстояние от костра, Ладомир перекинул поводья через голову кобылы, одним прыжком сел и натянул поводья.

Глава 9

Они скакали всю ночь. Холодный степной воздух хлестал по лицу. Лишь к утру, Ладомир и Марыся остановились возле одиноко растущего дерева. Расседлав усталую кобылицу, Ладомир присел возле Марыси.

– Устала? – Спросил Ладомир.

– Да, – смахивая сухую траву с волос, ответила Марыся.

На горизонте забрезжился рассвет. Солнце поднималось, и вместе с ним наступал зной. Уставшая с растрескавшимися губами, Марыся закрыла глаза. Юноша отстегнул от седла бурдюк с водой и подал его девушке.

– Попей и умойся, легче станет.

Марыся послушно взяла бурдюк и, отпив из него, попросила Ладомира полить ей на руки.

Умывшись и напившись воды, Марысе стало легче. Ладомир, отстегнув другой кожаный мешок, поднёс его к кобыле. Она жадно прильнула к бурдюку и начала пить.

Глаза со свинцовыми веками, медленно закрывались. Марыся уснула.

Ладомир присел рядом с девушкой, бережно убрал со лба выбившийся локон и любовался спящей красавицей.

– Просыпайся, пани, – нежно будил Ладомир Марысю, – уже три часа как рассвело, уходить пора. Уверен, что кочевники уже поняли, что мы сбежали и бросились в погоню.

Марыся покорно послушалась Ладомира. Оседлав старую Агату, юноша и девушка, вновь поскакали по степи.

– Лошадь устала, – снимая с седла Марысю, проговорил Ладомир, – ей нужно отдохнуть.

Марыся шла рядом с Ладомиром и иногда, как бы случайно, касалась его руки.

– А куда мы идём? Я не хочу к отцу и в княжество Анджея Бочинского. Мне нельзя туда.

Ладомир посмотрел на Марысю. Много вопросов скопилось в голове у юноши, но ни один из них он не решался задать.

– Вначале мы должны добраться до леса.

– А потом?

– Потом? Потом видно будет. А пока нужно торопиться. Вон видишь холм вдалеке, – указал рукой на линию горизонта Ладомир, – мы должны дойти до него, как можно быстро.

– Хорошо. А как ты думаешь, они нас не догонят? – Беспокоилась Марыся.

– Не бойся, панна, я не дам тебя в обиду, – Ладомир взял за руку девушку.

– Я не панна для тебя, Ладомир, – счастливая от того, что любимый взял за руку, помолвила Марыся.

Ладомир внезапно остановился. Тревожный взгляд он направил в степь и через секунду торопливо молвил:

– Быстро на коня, – он подхватил Марысю и как пёрышко посадил на лошадь. – Агата донесёт тебя до леса. Видишь холм, за ним начнётся лесополоса. Там я вас найду, – Ладомир со всей силой хлопнул ладошкой по крупу лошади. Агата помчалась, везя на своей спине Марысю.

Девушка не успела ничего сказать, как лошадь умчала ее далеко от Ладомира.

За холмом, как и обещал Ладомир, все чаще и чаще попадались кустарники, одинокие тонкие деревца. Чем дальше Марыся скакала на лошади, тем все больше появлялось деревьев. Уже встречались не тонкие и одинокие деревца, а самые настоящие дубы и тополя, чья корона, словно свеча, стремилась ввысь к небу. Начинался лес. Остановив Агату, девушка перекинула одну ногу через спину лошади и спрыгнула на землю. Оглядевшись, Марыся взяла за поводья лошадь и подошла к дубу. Привязав кобылу, она начала взглядом искать сквозь деревья знакомый силуэт мужчины. Ладомира не было. Марыся в отчаянии села под дерево и прохлада и свежий запах травы и листьев убаюкал ее. Так проспала девушка до позднего вечера. Проснувшись от непонятных звуков, Марыся поняла, что Ладомир так и не возвратился. Страх и испуг сковали ее. Она беспокоилась не за себя. Она не боялась ни леса, ни зверей, которые обитали в лесной чаще. Она испугалась за Ладомира. Страх, что его схватили кочевники, а может и убили, подобрался к самому сердцу, которое лихорадочно стучало в груди.

Марыся! Возьми себя в руки! Ладомир смелый и сильный. С ним не может ничего плохого случится. Нужно подождать ещё не много.

Внушала сама себе девушка.

Леса Марыся не боялась. Отец всегда говорил: «Не бойся лесной темноты, не бойся лесных зверей и птиц. Бойся, прятавшихся в лесу людей».

Прислушавшись, до Марыси долетели звуки, совы, которая хлопала крыльями, взлетая с ветки дерева. Неподалёку раздалось чуть слышное пыхтение. Это ёжик, поняла Марыся, пробирается сквозь траву. И вдруг, шум от сломанной ветки, донёсся неподалёку. Марыся повернула голову в ту сторону, откуда донёсся шум.

– Марыся, – услышала шёпот девушка, – это я, Ладомир, отзовись.

– Я тут, – незамедлительно отозвалась Марыся, рванувшись навстречу юноше.

Марыся, услышав любимый голос, бросилась и наткнулась в широкую грудь мужчины. Ладомир обнял Марысю.

– Не волнуйся, – кочевники остались в степи, – теперь мы в безопасности. Голодная?

Ладомир внимательно, но ласково посмотрел на девушку. Ничего не сказав, Маруся, лишь помахала головой в знак согласия.

– Сиди здесь и ничего не бойся, я скоро приду, – с этими словами юноша скрылся среди темных деревьев.

Сев на траву, Марыся прижалась спиной к стволу дерева. Тяжелые веки опустились и девушка заснула. Сколько спала по времени, Марыся не знала. Проснулась от того, что чья– то рука аккуратно и нежно гладит по плечу. Испугавшись, Марыся отпрянула, но тут же спокойствие вернулось. Ладомир сидел рядом. Она не слышала, когда вернулся юноша. Ладомир разжег костёр и жарил на нем пойманного и убитого зайца.

– Просыпайся, – молвил Ладомир, подавая Марысе кусок мяса, – поешь. Тебе силы нужны. Далеко ещё ехать.

Марыся взяла кусок зайчатины и откусила.

– Так вкусно, – с набитым ртом, проговорила Марыся.

– Ты голодная, вот и, кажется, что вкусно, – Ладомир отломил от тушки большой кусок мяса, – в замке такого не ела, поди. Там если и давали зайчатину, то не жаренную на костре, а с яблоками, да разными заморскими яствами.

– В замке много чего было, – уплетая с аппетитом, говорила девушка, – помню, на мой день рождения батюшка фазана велел запечь. Говорил, что лучше и вкуснее птицы нет. А я попробовала, и мне он показался таким ужасным, что я даже проглотить не смогла.

– Я никогда не ел фазана. Они в нашем лесу не водятся. Я глухарей, тетеревов бил. Но самое вкусное, это нянькины пироги.

– А мне профитроли нравятся. Сейчас бы съела целую дюжину их.

– Я такое не ел. Даже не знаю, как они выглядят, – усмехнулся Ладомир.

Марыся посмотрела на Ладомира, и они засмеялись. Сытно поужинав, Марыся смотрела на играющие искорки, которые, словно стремясь отделиться от костра, взлетали вверх и тут же гасли.

– Замёрзла? – Нарушив тишину, спросил Ладомир.

– Ага.

Ладомир подсел к Марысе поближе и обнял ее.

– Так теплее. А теперь попробуй уснуть. Завтра тяжелый день будет.

Марыся была счастлива, что мужчина, ради которого она пожертвовала спокойной жизнью в замке, сейчас сидит рядом и обнимает ее.

– Я хотела помочь тебе, – вдруг, полушепотом молвила Марыся, – ты говорил, что князь Сигизмунд освободит твою мать, если ты приведёшь меня. Вот я и подумала, что если я сама к нему явлюсь, то он точно помилует ее.

– А о себе ты подумала, – грозно произнёс Ладомир.

– Нет, – робко ответила Марыся.

И снова тишина. Он молча и она молчала. Но столько недосказанного было между ними. Они чувствовали, как огромная глыба молчания и недомолвок лежит на их плечах.

Марыся, осторожно, чтобы не оттолкнуть от себя Ладомира, достала из кармана платья маленькую деревянную фигурку и показала ее юноше.

– Я получила твой подарок, – сказала Марыся и добавила, – ты был на свадьбе.

– Да, – коротко отвечал Ладомир, все, также крепко обнимая Марысю, – я был там. Видел, какая красивая была невеста. Своей красотой она затмила всех.

– Я думала, что не нужна тебе. Ты тогда сказал такие обидные слова.

– Мне ничего не оставалось делать, как оттолкнуть тебя от себя. Если б я знал, что эта игрушка станет роковой, то не совершил такой ошибки.

– Ты жалеешь, что подарил ее? – Марыся отпрянула от Ладомира и взглянула в его темные от ночи глаза.

– Я жалею, что нарушил твой покой. Ты замужем, у тебя есть муж и сейчас ты должна быть с ним, а не здесь со мной.

– Муж? – Гневалась Марыся. – Я была вынуждена выйти замуж. Мои просьбы и уговоры матушки и отца не увенчались успехами. Я все рассказала матушке.

– Что рассказала?

– Все. Моя мать знает, что я полюбила бедного юношу, который похитил меня, чтобы освободить из рабства свою мать. Я умоляла принять тебя. Но она была непреклонна. Им нужен был союз с князем Анджеем Бочинским. Я никогда не любила князя Артура.

– Но ты его жена.

– Нет, – возмутилась Марыся, – не жена я ему. Не было у нас брачной ночи.

Ладомир посмотрел на Марысю.

– В брачную ночь я бежала. Пока все праздновали, я сбежала, – с гордость, что смогла всех провести вокруг пальца, молвила Марыся.

– Ты сумасшедшая, – поражённый рассказом девушки, промолвил Ладомир, – нет, ты смелая и безрассудная.

Ладомир привлёк к себе Марысю. Обняв, он еле заметно прикоснулся губами волос девушки.

– Я хочу быть с тобой, Ладомир, – не вытерпела Марыся, – если я тебе не нравлюсь, ты мне так и скажи. Я пойму.

– Какая же ты глупенькая, – Ладомир поднял подбородок Марыси и заглянул в васильковые с алым проблеском от костра глаза. – В моем сердце ты поселилась с первых минут, лишь только я тебя увидел. Каждую минуту я думал о тебе. А когда увидел в свадебном платье на ступенях храма, мое сердце сжалось так, что воздуха не хватало. Ты самое дорогое, что есть у меня. Я люблю тебя, Марыся.

Ладомир наклонился над лицом девушки и их губы встретились в сладостном поцелуе. Сладкий поцелуй длился долго. Осторожно, боясь причинить вред хрупкой девушке своими грубыми мужскими руками, Ладомир ласково прижал к себе Марысю. Время, словно замерло. Кто– то свыше остановил маятник часов для того, чтоб два бьющихся в унисон сердца, могли насладиться друг другом.

Ладомир покрывал счастливое лицо девушки поцелуями. От сладостных и влажных губ мужчины, Марыся была на седьмом небе блаженства.

Вдруг, Ладомир остановился, понимая, что если он и дальше будет целовать Марысю, то может произойти неизбежное. Он испугался.

– Нельзя, – тихо произнёс Ладомир, всматриваясь сквозь ночную темноту в глаза девушки, – я не имею права.

Марыся смотрела и ничего не понимала. Она готова отдаться любимому здесь и сейчас. Ее не пугал лес, темнота, холод.

– Почему? – Чуть слышно, разочарованно произнесла Марыся.– Мы же любим друг друга.

– Это не правильно, Марыся, – мягко притронулся своими ладонями Ладомир к горячим щекам девушки.

– Я не понимаю, – положив поверх его ладоней свои, – шепнула Марыся.

– Я люблю тебя, но то, что может произойти, это …, – Ладомир в отрицании замотал головой, – ты жена другого, пусть даже ты его не любишь, но перед богом ты принадлежишь ему.

– Что? – Изумленно спросила девушка.

– Я хочу, что б все было правильно. Я не желаю, чтобы ты жалела об этом.

Марыся закрыла ладошкой его рот, чтоб он не смог произнести и слова.

– Жалеть? О чем? О том, что моим первым мужчиной станет любящий человек, а не навязанный родителями муж? – Сделав паузу, Марыся продолжила. – Если б я хотела быть с мужем, то сейчас спала в тёплой и мягкой постели. Я пожертвовала всем ради тебя, потому что люблю. А ты говоришь, жалеть. Мне больно слышать эти слова от тебя.

Марыся опустила руки и, встав, отошла в сторону. Она не хотела, чтобы Ладомир видел жемчужные капли, которые ручьём стекали по щекам.

Ладомир поднялся следом за Марысей, подошёл сзади и обнял.

Какой я неотесанный болван! Дурак!

Ладомир корил себя за слова и обиду, причинённые любимой. Нежно, он прикоснулся губами к маленькому ушку. Затем, покрыл поцелуями шейку. Марыся повернулась к нему и вновь время замерло.

Влюблённые не заметили, как наступил рассвет. Нежась в объятиях друг друга, они мечтали о будущем. Ладомир рассказал о дяде матушки, который должен помочь им. Марыся слушала Ладомира и на душе, и на сердце царило спокойствие. Она знала, что теперь принадлежит этому могучему и такому ранимому русину. И никто на свете не сможет вырвать ее любовь к нему из ее сердца.

– Тихо, – неожиданно прошептал Ладомир, – здесь кто– то есть.

Невдалеке послышался хруст ветки.

– Одевайся, – вскакивая с помятой травы, скомандовал мужчина, – скорее.

Марыся испуганно схватила платье, небрежно снятое и брошенное ночью. Ладомир кинулся к лошади, быстро накинул седло на спину животного, снял поводья с ветки дерева и одним махом посадил в седло, подбежавшую к нему Марысю.

Взяв под уздцы, Ладомир, как только мог, бесшумно повёл по утренней росе лошадь. Марыся оглянулась, и ее взору предстало лицо, которое она разглядело между ветками. Круглое, плоское лицо с таким же плоским носом, узкими, словно щель глазами, пухлыми губами выглядывало из-за куста. Их взгляды встретились, и страшное лицо оскалилось в злорадной улыбке, обнажив гнилые коричневые зубы.

– А, – в ужасе воскликнула Марыся.

Ладомир оглянулся и увидел несколько невысоких, коренастых мужчин. Без промедления, Ладомир вскочил на кобылу, и с силой ударил ногами в бока животного. Лошадь помчалась со всей своей силой по лесу, неся на себе двух людей.

Кочевники, не тратя время даром, вскочили в седла и начали преследовать мужчину и девушку.

Ветки деревьев хлестали по лицу Марыси. Зажмурившись, она крепко вцепилась в гриву лошади. Ладомир, как мог, подгонял кобылу, однако, старая Агата, не могла мериться с силами с жеребцами, на которых сидели кочевники.

Ладомир оглянулся. Всадники, преследовали по пятам. Оторваться никак не удавалось. Мужчина поцеловал девушку в затылок и прошептал в ушко:

– Держи крепко поводья, Агата выведет тебя. Я задержу их.

– Нет, – испуганно прокричала Марыся, крепко хватая поводья, – нет. Не оставляй меня. Я боюсь.

– Агате тяжело, она не выдержит нас двоих. За меня не беспокойся. Я найду тебя. Постарайся как можно крепче держаться в седле, – с этими словами Ладомир спрыгнул с лошади и упал на траву.

Марыся вцепилась в поводья так сильно, что пальцы онемели. Обернувшись, последнее, что она увидела то, как Ладомир набросился на скачущих кочевников. Страх за любимого, за себя сжигал ее изнутри. Она не помнила, как оказалась на небольшом лугу. Кобыла от усталости рухнула прямо на цветущие полевые цветы. Марыся чудом уцелела от ушибов и ран. Сидя перед старой лошадкой и, гладя ее по морде, из глаз Марыси текли слезы.

– Агата, вставай, нужно бежать, – потянув за уздечку, молила Марыся. Но Агата лежала и смотрела своими огромными лошадиными глазами, полными боли и печали. Часы жизни бедной кобылы были сочтены.

Марыся поднялась с колен, посмотрела в ту сторону, откуда была опасность и, подобрав юбку, бросилась бежать в противоположную сторону. Трава и полевые цветы на лугу доставали до пояса, поэтому бежать было тяжело. Марыся видела, что где заканчивался луг, начинался ельник. Она из всех сил пыталась достигнуть убежища. И ей это почти удалось. Оставалось несколько метров до пушистых и колючих ёлок. Но вдруг, топот копыт и улюлюканье страшным гортанным голосом донестись до неё. Чья– то сильная рука схватила Марысю и перекинула, словно соломинку, через спину жеребца. Теперь она видела лишь передние и задние ноги коня, траву.