Текст книги "Водопад жизни"

– Исполняешь любой каприз?

– Ну, да, – отвечала я.

– А тебе не надоест? – он смешно щурил глаза.

– Нет.

Днем мы, как и было условлено, встретились в городе с Айей и ее сыном Мишей. Айя – располневшая, но еще привлекательная блондинка, была в полуплаще бежевого цвета, в черной юбке ниже колен и ярко накрашенными губами. Она радушно меня обняла, словно мы с ней только вчера расстались.

– Здравствуй, Таечка, лапка моя.

У нее была мягкая и ласковая манера обращения, поэтому с ней было легко.

Герман с Айей ненадолго уехали по делам, а я осталась с Мишей, который пересел ко мне в кабину. В отличие от матери сын был скуп на слова, и мне пришлось самой начать беседу, чтобы не затянулась неловкая пауза. Невысокий, плотный, озабоченный чем-то своим, он сказал только, что у него жена на 12 лет моложе, двое маленьких детей, и поэтому он должен зарабатывать много денег. Детей он очень любил и все свободное от работы время был им за няньку.

Вернулись Герман с Айей, мы еще раз обнялись с ней, обменялись телефонами и договорились, что приедем к ним в гости на следующей неделе.

Геша купил выгодную сим-карту, чтобы я могла говорить с родными без ограничений, и я позвонила Рите.

– Доча, я влюбилась в Находку. Она чем-то напоминает Крым, но в своем роде. Здесь тепло, особый микроклимат. Мы сейчас обсуждаем планы, чтобы для всех было хорошо, ведь я собираюсь здесь зимовать. Привет тебе от Германа.

– А какие они, твои дети сейчас? Какая дочь?

– Ну как тебе сказать? Чем-то напоминает Анастасию Вертинскую по разрезу глаз и овалу лица.

– А сын? Какой он?

– Ты имеешь в виду внешность?

– Ну, нет, я знаю, что он симпатичный парень. Какой он, как человек?

– Практичный, расчетливый, учитывая примесь немецкой крови от отца, но хороший друг, не подведет. Если возьмется за дело, то доведет его до конца.

– Прямо как я. Надо бы сына и дочь перетащить в Находку. Илья может сходить в море.

Я от души посмеялась.

– Ну, насчет Ильи не знаю, а Рита будет там, где ее муж. Он уроженец Крыма, из Ялты, и вряд ли поедет сюда.

– Я хочу открыть два магазина, в Находке – пивной, а во Врангеле – хозяйственный. А потом бизнес мы отдадим детям, нам ведь с тобой много не нужно.

Ох, как опять далеко залетел он в своих мыслях, голова кружится.

Мы поехали на рынок. Геша ждал меня в машине, а я бегала по рядам и покупала всякую всячину. Купила набор инструментов на всякий случай. Он взглянул скептически на чисто женскую покупку.

– Отнеси и сдай обратно, это не годится. И впредь не покупай такие вещи, ты в них не разбираешься.

Потом он катал меня по городу, объяснял, показывал. Стемнело. В кафе при торговом центре пока он уплетал солянку типа бигос, я ходила по магазину и съела порцию мороженого.

Домой мы возвращались не спеша, я смотрела на ночную Находку. В сиянии огней город был великолепен, и словно жемчужное ожерелье на черном бархате были рассыпаны в бухте корабли.

– Здесь прямо Гриновский дух! Так и тянет в дальние странствия. Помнишь такого писателя, Александра Грина?

– Да, мы когда-то читали книжки, – вздохнул Герман. Он был доволен, когда я открывала Находку с новой стороны. Каждый день он экзаменовал меня на географию города, спрашивал названия улиц, но я плохо запоминала, потому что была очарована, передо мной стояли картины одна лучше другой, и они больше занимали мои чувства, чем ум.

– Завтра мы с тобой съездим в церковь, – сказал вдруг Герман, когда мы сидели дома за ужином.

Это было что-то для меня новое.

– Обязательно.

– В городе есть большая церковь, куда ходят богатые, а есть маленькая подальше. Выбирай любую.

– Наверно, лучше маленькую.

– Я давно хотел сходить, но боялся. Скажешь, что надо делать, назначим число и сходим.

Я была удивлена и обрадована.

– Сначала нужно…, – но он остановил меня жестом.

– Не надо, расскажешь, когда соберемся.

– А почему ты боялся? Из-за грехов?

– Н-е-е-ет, – усмехнулся он.

– Мы все грешные. Бог пришел на землю не для праведников, а для грешников.

В начале второй недели мы поехали к Айе. Они с мужем жили недалеко от Находки. По дороге мы остановились у церкви Успения Пресвятой Богородицы. Герман остался в машине, а я зашла внутрь храма. Служба подходила к концу, и я успела только на проповедь. Речь шла о подвижниках веры в этих краях во времена гонений. В церковной лавке я купила свечей и заказала молебен о здравии болящего Германа. Мне сказали, что желательно и самой присутствовать на нем.

В пять вечера мы были у Айи. Дом они купили с мужем три года назад и постепенно отделывали его по высшему классу. Поскольку работал один муж, дело продвигалось медленно, но верно. В этом процессе, как мог, участвовал Герман, привозил различные стройматериалы, обивал потолок в прихожей, вставлял окна-стеклопакеты. Айя вышла нам навстречу.

– Вася на работе, придет попозже. Вот наши хоромы. Пока у нас не все сделано, это растянется на годы, но мы делаем капитально.

Ближе к входной двери располагалась смежная комната – гостиная, где стояли диван, два кресла и телевизор, а дальше спальня с гладко оштукатуренными стенами. Во всем была видна крепкая мужская рука хозяина, а руководство Айи проявлялось в тщательности отделки. На кухне прозрачные тюлевые занавески, уютный палас, красивые чашечки, салфеточки – все говорило об изысканном вкусе и, как сказала бы Клара, чистоплюйстве.

Герман предупредил меня по дороге, что супы у Айи не очень. Я была удивлена его привередливостью, но от супа отказалась. Айя готовила салат и щебетала,

– Мы с Васей 16 лет прожили душа в душу и только три года назад расписались. – Это был ее второй муж. По ее словам, первый муж обеспечивал деньгами, но она не видела от него заботы и внимания.

– Чудесная у тебя сестричка, – сказала я.

– Что ты, Таечка, это ты у нас чудо какое-то, – заулыбалась во весь рот Айя.

Потом она показала мне стопку прочитанных книг, и я была удивлена ее выбором, по большей части это была фантастика вперемежку с мистикой.

Пришел с работы Вася. У него было простое крупное лицо с мужественными морщинами. Вероятно, в молодости он был привлекателен. Он был значительно старше Айи, и вся его жизнь заключалась в том, чтобы жить и работать для любимой женщины.

Вскоре подъехал Миша, и мы уселись за стол ужинать. Вина на столе не было, здесь, похоже, был сухой закон, а если и пили по поводу, то не увлекались.

– Едим мы мало, – говорила Айя, незаметно убирая любую появившуюся на столе бумажку или соринку, она была чистюлей, каких мало, от нее не ускользала любая мелочь.

После ужина все вышли во двор подышать свежим воздухом, Геша с Васей курили.

– Ты все-таки решил ехать к Илзе? – загадочно спросила Айя у брата.

– А что такое? – поинтересовалась я у нее.

– Она у нас такая, что всегда может сказать что-нибудь обидное. Интересно, Артур сказал ей о приезде Таи, как ты думаешь?

– Не знаю, может быть. Надо ему позвонить. Если она уже знает, а ей не сказали, то будет неприятность.

Артур, однако, Илзе пока не известил. И что за феномен такой Илзе?

К ней мы отправились на следующий же день, чтобы, по словам Германа, поставить галочку и забыть.

– Не хватало еще, чтобы она имела на тебя зуб, – процедил он.

Илзе – умница и красавица, училась в двух институтах, медицины и журналистики, правда, не закончила ни один. Жила в разных местах необъятной нашей родины к востоку от Сибири. Много читала всякой всячины, была в курсе последних новостей, погоды, инопланетных пришельцев и прочего. Она была строга. Все перед ней трепетали, лишь бы с ней не ссориться. Напрасные надежды.

Мы с трудом проехали по щебню под мостом, здесь строилась железнодорожная станция и дорога, и въехали в ничем не примечательное и неуютное село.

Дом Илзе с торца казался небольшим, но был достаточно длинным. Хозяйка не выбежала навстречу брату, а не спеша вышла на крыльцо, поджидая нас. Я еле сдержала возглас, издали мы были с ней точная копия. Правда, в отличие от меня у нее были голубые глаза, а волосы светлее и подстрижены по-иному – «львиная голова» до плеч. Мы поздоровались и вошли в дом. В воздухе повисла напряженная тишина. Илзе только что хлопотала во дворе, поэтому на ней были теплые гамаши и рубашка, какие я сама любитель носить дома.

– У нас тут беспорядок, гостей не ждали, – объяснила она свой внешний вид. Тем не менее она была хороша. Я жадно вглядывалась в ее лицо, да, мы очень похожи, тот же овал лица, разрез глаз, только чуть крупнее.

– Кофе хотите?

– Не откажусь.

Герман не стал пить кофе. Он сидел на стуле с тяжелым взглядом, видимо, отсчитывая про себя минуты нашего пребывания. Я же играла роль дипломата.

Герман встал,

– Нам пора. – Я тоже поднялась.

– Спасибо за кофе, очень вкусный.

– Обычный кофе, – не приняла она похвалу. – А вы в отпуске? На ее лице было написано нестерпимое любопытство, но Герман не давал ей времени, он торопил.

– Вы надолго? – Я заколебалась. Он ответил за меня,

– Она будет здесь зимовать.

– Как? А что ей здесь делать?

– Я пока сама ничего не знаю. До свидания, – я ускорила шаг.

Облегченно вздохнули мы только в машине.

– Ты не жалеешь, что приехала?

– Нет. – Геша положил свою руку поверх моей в знак признательности.

– Ничего страшного я в Илзе не увидела. Воспринимайте ее такой, какая она есть. А про себя подумала, что видимо она – человек, который всегда говорит правду в глаза, а это часто не нравится. – Герман улыбнулся, его плохое настроение постепенно улетучивалось.

Назавтра Германа вызвали на работу, и мы решили, что будет хорошо, если я в это время познакомлюсь с маленькой городской церквушкой.

Служба заканчивалась, а мне хотелось еще постоять в слезах благодарности и умиления.

Было солнечно, но дул холодный ветер. На остановке я укуталась в шарф и набрала номер Германа.

– Таюшка, я поставил машину на ремонт до завтра, поменять фильтры, так что доезжай на 5-м автобусе. Целую.

Я тащилась на автобусе через весь город и продрогла до костей.

Отопление еще не дали, и я решила купить бутылку красного вина, чтобы немного согреться после холодного автобуса. К моему удивлению, Герман сидел за столом и «грелся» водочкой.

– Ты что, мои мысли об алкоголе прочитал?

– Нет, ко мне тут ребята знакомые забегали, они и принесли, но не долго были, когда я им сказал, что ко мне издалека человек приехал.

На столе стоял салат из помидоров с майонезом. Я пила вино, а он – водку. У него была единственная стограммовая рюмка, и он наливал ее полную.

– А когда-то ты наливал только половину, и ни-ни больше.

Герман поморщился, но ничего не ответил.

– Попробуй, как вкусно! – предложил он мне, насаживая на вилку кусочек помидора. – Как тебе наша церковь?

– Ничего. Там есть даже частицы святых мощей.

– Я знаю, – подтвердил Герман. Меня это удивило.

– Надо бы почитать библию. – Я удивилась еще больше.

– А я читала.

Мне было хорошо, я согрелась и положила голову на подушку. Герман прислонился ко мне.

– Ты меня никогда не оставишь? – в его вопросе было столько безысходности. Я покачала головой.

– Меня спросил один твой сосед, темный такой, – а кем вы Герману приходитесь? – Я говорю, – спросите у него самого. – Разумно, – отвечает и опять тот же вопрос задает.

– Кем? Женой, – утвердил Герман.

– А я ему по-другому сказала, – я знаю Гешу 20 лет, 14 из них мы не виделись, и вот встретились. Он посмотрел на меня изумленно, а потом говорит, – Герман, между прочим, хороший. – Смешно, правда? Словно он меня сватал за тебя.

– Вроде как ты с улицы пришла, – хмыкнул Герман.

На следующий день позвонила Айя, она теперь часто мне звонила, обычно часов в 11 утра.

– Что делаешь, Таечка?

– Обед готовлю.

– Как у вас дела?

– Ничего. Вчера в церкви были.

– Что-то вы зачастили, – засмеялась Айя, она была нерелигиозна. – А к нам когда собираетесь? Я уже ковер вам приготовила и шторы, такие как ты просила, голубые. Айя любила поговорить на женские темы.

– У тебя хорошие волосы и стрижка, но тебе надо ярче краситься. Да и Герману будет больше нравиться. И держи его, тогда будет толк. Делай не только то, что он хочет.

Потом она говорила о его болезни, о том, что он давно должен выхлопотать себе пенсию по инвалидности и жаловалась:

– Он меня совсем не слушает, когда я заставляю его пить таблетки, лечиться, идти к врачам. Говорит, – я знаю, сколько мне отпущено.

Стояла прекрасная теплая осень, как будто она желала подарить нам как можно больше солнечных дней. Только по утрам и вечерам иногда дул холодный ветер, напоминая о приближении зимы.

Все было хорошо, но моя будущая поездка отравляла нам полноту счастья. Стоит нам расстаться ненадолго, как получается навсегда. И не ехать тоже нельзя.

– А ты не хочешь съездить со мной?

– Не знаю, порешаем. Надо сначала дождаться комиссию, чтобы назначили пенсию. Можно будет поработать таксистом, а можно на зиму уехать, а к лету вернуться, здесь хорошо на море.

– Да, нам ничего пока не надо планировать, а как Бог даст, так и будет.

Я переживала за свой оставленный дом, за собранный урожай, за кошку Бусю и включенный холодильник. Рита смеялась по телефону:

– Мама, ты еще скажи, что у тебя лук пропадает.

Я делилась своими тревогами с Германом.

– Там ведь и траву нужно косить, иначе штраф возьмут, рядом европейская дорога. – Но он и слышать об этом не хотел.

– Пусть Илья съездит и покосит.

– Никуда он не поедет, ему некогда и далеко, на поезде ехать почти 700 километров.

– Разве это далеко? Я за один день в командировке проезжаю 1000 километров.

Я позвонила Бронику и наказала ему отключить холодильник, забрать себе все продукты и припасы, а меня пока не ждать. В моей деревне пошел слух, что я вышла замуж.

– В понедельник мы едем во Владивосток, – объявил мне Герман. – Я хочу показать тебе остров Русский, там самый большой мост в России.

– Прекрасно!

Ездить с Гешей – одно удовольствие.

Острова как такового я не могла увидеть, поскольку все острова в мире можно видеть либо на карте, либо с самолета. Но то, что я увидела, было более чем грандиозно. Мы ехали по уникальному трехцветному мосту, а слева дышал океан, так мне казалось, хотя это было всего лишь Японское море. Стояли огромные корабли, они казались живыми существами на отдыхе. Это был в полном смысле край света, каким я могла его себе только представить. Впопыхах я набирала смски то Жене, то дочке, но от волнения пальцы нажимали невпопад. Я бросила это занятие, когда Герман крикнул:

– Смотри, смотри, тебе неинтересно?! – и прильнула к окну. Что-то огромное, масштабное распирало грудь, это была гордость за великую страну и любовь к ней. И это подарил мне Герман.

На обратном пути я всю дорогу смотрела на него, как он сосредоточен. Смотрела на его руки, которые едва касаясь руля, вели машину. Я любила его и изнемогала от любви. Он все чувствовал, потому что иногда взглядывал на меня своими невозможными глазами.

В больнице ожидался утренний обход врача, и Герман должен был там ночевать, чтобы не приклеили нарушение режима и не лишили пенсии. Он часто сетовал:

– На самом деле там никому ничего не нужно, а как деньги, то сразу могут взыскать, им невыгодны инвалиды.

Ночь без Геши показалась невыносимой, мы и часа не могли пробыть врозь и жаловались друг другу по телефону.

– Герушка, первая разлука после нашей встречи и такая мучительная.

– Да не говори.

Я развернула и поставила на столик свою бумажную иконку, которую приложила когда-то к чудотворному образу Николая – угодника, привезенного с острова Бари, и всегда брала ее с собой в дорогу. Самое время помолиться, а то счастье совсем меня ослепило. Где мое былое рвение, когда я плакала и рыдала, прося Господа соединить нас с Германом?

На следующий день я поджидала его с обедом. – Приготовь что-нибудь вкусненькое, – снова просил он как ребенок. Это было так трогательно, что я старалась вовсю. По-видимому, моя стряпня ему нравилась. Он не спеша насыщался, потом с удовлетворением откидывался на диван, а я быстро мыла посуду. Потом мы смотрели телевизор, лежа на диване, я у него под бочком, и обменивались мыслями. Нехитрые часы нашей жизни, но сколько в них счастья.

– В больнице я думал о тебе, мне кажется, что не надо тебя отпускать.

– Я и сама уже не знаю, как пережить февраль. Нам с тобой опасно разлучаться.

– Да, – задумался Герман. – А почему, как только рожать, так мать нужна? Поживи хоть немного для себя.

– Не научилась.

К концу второй недели Герман пришел домой после очередного процедурного дня с хорошим настроением. Стал проходить отек, и он воспрянул духом. Кардиограмма тоже оказалась вполне приличной.

– Сердце стучит, и неплохо стучит. У меня даже лицо изменилось, я себя в зеркале не узнаю, – радовался он. – Знаешь, когда тебя ждут, то лучше работается и лучше зарабатывается. Деньги не проблема, нам с тобой хватит.

Я включила песню Любови Успенской «К единственному нежному», эта певица ему нравилась. Наверное, все, кто побывал в тюрьме, не могут ее не любить.

– Помнишь нашу первую встречу, когда мы решили отметить начало удачного обмена. Ты тогда пошел за шампанским, а принес зубровку, и я напилась.

– И мы с тобой чикнулись. – Он улыбнулся. – Мы мало жили вместе, и сейчас раскрываются наши характеры. Молодец Геша! Приехал человек и живет со мной душа в душу, и хочется делать для этого человека все. А раньше я все на себя тянул. Я когда молодой был, хотел быть хитрее нашего президента, – он прищурился.

Я слушала, не пропуская ни слова, это было как откровение.

– С тех пор я изменился.

Я прилегла на диван. Он приласкался ко мне как котенок, пощекотал подбородок, провел по носу, словно исследуя мои черты.

– Я ведь тоже не ангел, и не идеал, – вздохнула я.

– Вот именно для меня, именно для меня ты и ангел и идеал, – произнес он, рубя пальцем воздух. Потом встал, подошел лицом к стене и сказал, словно удивляясь:

– Ты непорочна.

Потом снова сел, обнял меня за плечи и ласково поддразнил:

– Губки накрасила.

– Айя посоветовала. А то вдруг тебе не понравлюсь.

– И она права, – Герман поднял палец и вытащил ниоткуда маленькую бутылочку.

– Жаль мы не попадем в Триозерье, сезон уже заканчивается. Там красота неописуемая! И ты бы поела такой икры, которой в жизни никогда не пробовала, у нас там родственник живет, рыбой занимается.

– А далеко туда ехать?

– Прилично. Ладно, доживем до лета и тогда, Таюшка, я еще организую тебе погружение с аквалангом на 2 метра глубины, ты увидишь красивых рыбок. У меня есть для этого мальчики, они помогут тебе. – Он мечтал подарить мне и море, и землю, и был счастлив в своих мечтах.

– Не хочу я никаких мальчиков, я хочу с тобой.

– К сожалению, я уже не смогу, – он помрачнел, об этом он мог только мечтать. – Я перевела разговор,

– Камбалу и горбушу мы уже ели, значит, завтра купим корюшку. – Я кое-чему научилась у Германа – добавляла соль в муку, пробовала ее на вкус и только потом обваливала в ней рыбу перед жаркой, готовила сочную горбушу на медленном огне.

Когда он уснул мертвецким сном до утра и без хлюпаний, я взмолилась, – Господи, неужели он пошел на поправку. Потом я вышла прогуляться во двор, бродила среди деревьев и от избытка чувств позвонила в Питер своей бывшей коллеге, с которой мы были дружны.

– Это же любовь, от нее люди выздоравливают, – говорила она сквозь слезы, у нее недавно умер муж. – А Находку я знаю, когда-то всю ее пешком прошла.

ГЛАВА II

На следующий день, утром, когда мы уже сидели в машине, Геша завел мотор и весело сказал:

– Таинька, а я тебя люблю, и вчера любил, – и тронулся с места. Юмора ему было не занимать, он у него был искрометный, как и его глаза.

– Интересно, а что же будет завтра? – в тон ему ответила я.

Мы объехали почти все крупные магазины и торговые центры, в качестве экскурсии. Потом заезжали в администрацию, в какую-то контору по пенсионным делам. Ожидая Германа в машине, я включала радио ретро, потому что он слушал исключительно его, и здесь наши вкусы тоже совпадали. Итальянцы «Рики Повери» пели песню Cosa Sei и будили воспоминания молодости.

В конце концов, мы посетили богатейший рыбный склад и возвращались домой с большим пакетом корюшки. Здесь была своя, особая ее разновидность.

– Нам нужно еще раз съездить во Владивосток, там есть огромный аквариум. Рядом с тобой будут плавать акулы, где ты такое еще увидишь. – Он хотел показать мне все, и был неутомим в своих затеях.

Мы ехали в объезд и приближались к тому месту, где дорога спускалась к берегу. Прекрасное вечернее море лежало меж двух сопок, увенчанных короной из деревьев. Деревья набирали всю силу осенних красок – желтые, красные, все их оттенки, кое-где еще зеленые. Мы ехали тихо. Я вспомнила любимые строчки:

– Есть в осени первоначальной короткая, но дивная пора.

Весь день стоит как бы хрустальный, и лучезарны вечера…

Герман покачал головой, он был отзывчив не только на красоту природы, музыки, человеческих чувств, но и стихов.

– Чудесный город, и его название символично для нас с тобой, ведь ты – моя находка.

– Находка затягивает.

Вопреки всем рекомендациям врача Герман ел и пил то, что всегда любил – масло, молоко, творог, рыбу, мясо, супы. Курил, спал со мной, не пил таблеток. Он хотел жить полной жизнью, и раз ему выпал такой шанс, не хотел терять драгоценного времени.

– Со своими болячками я разберусь сам, – говорил он резко и не позволял к себе даже притрагиваться, если ему было нехорошо.

Уже дома, поднимаясь по лестнице, мы вспомнили, что забыли в багажнике пакет с продуктами. Я быстро спустилась к машине, но долго не могла найти этот несчастный пакет, чем вывела из себя Германа. Дома он мне выговаривал.

– Таинька, как я не люблю повторять несколько раз одно и то же.

– Такая вот я тупая, ничего не поделаешь. – Мне было смешно, что мы начинаем жить как настоящие муж и жена.

– А что ты еще не любишь? Ты ведь ни одного моего слова не пропускаешь без внимания.

– Ты верно заметила. Для меня либо да, либо нет. Зона научила меня фильтровать слова. Там неправильное слово может закончиться большой неприятностью.

– Как же я раньше не догадалась? Значит, для тебя нет полутонов. А я часто говорю, что вздумается.

– А мне даже нравится, когда ты что-нибудь ляпнешь.

– Я как-то сказала одному типу, который распространялся о плохом характере, что в Библии насчет характера ничего не сказано. – Герман затрясся от смеха.

В эту ночь он «улетел». А рано утром, уже одетый, тихо наклонился ко мне с поцелуем. Еще в полусне я улыбалась ему.

– Почему ты опять чуть не ушел не разбудив меня, жаворонок ты мой?

– Что ты хочешь, моя повелительница, чтобы я для тебя сделал?

– Вопрос опасный, надо подумать, – пошутила я.

– Все, что в моих силах, я сделаю.

– Будь всегда со мной.

– Н-у-у… Это самое легкое. – Герман явно жаждал подвигов.

Он уже стоял у двери, когда я вскочила и обняла его.

– Ты же знаешь такие слова «С любимыми не расставайтесь…».

Когда он ушел, я легла досыпать.

Когда я готовила обед, позвонила Айя.

– Как дела? Не собираетесь к нам?

– Может быть, через несколько дней. Сегодня много дел.

Приехал на обед Геша.

– Звонила Айя, советовала нам с тобой в Китай съездить, потому что там все дешевле, ха-ха.

– Зачем нам Китай? Мы поедем лучше в землю обетованную, что между Питером и Ригой, и построим там рай на земле, не хуже чем в Яблоневом Овраге. Ты согласна?

Я налила суп ему и себе, хотя была не голодна, Герман не любил обедать в одиночестве. Он с аппетитом доел всю тарелку и стал говорить, строя в мечтах наше светлое будущее.

– Таюшка, мы все поменяем, и место жительства поменяем. Когда я открою магазины, то буду платить тебе зарплату.

– Мы еще книжку собирались написать, не забыл? Ты будешь диктовать, а я набирать текст.

– А кино нельзя сразу снять?

– Для кино нужен сценарий, а он составляется на основе книги.

– У меня есть такие сюжеты! А ты тоже напишешь о своей жизни до нашей встречи.

Самое интересное, что мы говорили об этом всерьез, как о деле уже решенном. Неуемная фантазия была частью его личности. Мы друг другу импонировали, так как и в нем и во мне практичность сочеталась с романтикой, и жили в том поэтическом мире, который создали сами для себя.

Мы выпили кофе. Герман взял сигарету и позвал меня на площадку. Я устроилась в кресле напротив него. Он закурил и продолжил свою мысль.

– Поедем мы по-любому. Зачем-то Бог оставил меня жить. Врач говорит, что с такими болячками уже не живут. – Я содрогнулась всем телом, но как завороженная слушала его. – Поедем на машине, где-то в мае. Поедем медленно, чтобы не уставать, по пути будем останавливаться у родных и друзей. У Артура в Новосибирске, в Ангарске. Будем жарить шашлычки на природе. И в Питер заедем к твоим родственникам. Но потом поедем туда, где твой дом.

Мы вернулись в комнату и стали смотреть фильм про славного королевского стрелка Шарпа.

Пошла третья неделя моего пребывания в Находке. Герман собирался на последние уколы в больницу. Выглядел он достаточно бодро, в нем чувствовался энтузиазм. Сегодня мы должны были посетить могилы его родителей. Они были похоронены на разных кладбищах. Сначала мы поехали к отцу. Герман еле отдышался, когда мы взобрались по склону к могиле. Металлическая ограда, памятник с фотографией. Я смотрела на серьезного мужчину и пыталась уловить его сходство с сыном, оно было больше в верхней части лица. Мы присели на корточки. Потом я сделала веник из веток и начисто вымела внутри ограды. Мы поставили на могилку стаканчик с водкой, положили печенье и конфеты. Истошно каркали вороны, их было здесь предостаточно, и каркали они по-другому.

– Расскажи что-нибудь об отце, – попросила я.

– Он много работал. Мы уехали из Латвии в 54 году, жили на Урале. У отца болели суставы, и там ему больше подходил климат. Потом перебрались в Сибирь.

Мне хотелось услышать какие-нибудь воспоминания детства, но Герман ничего больше не добавил. Он был грустен и задумчив. Отдав долг памяти, мы стали спускаться к машине, которую оставили внизу.

– Мы придем сюда снова весной, да, Таюшка? – голос Германа дрогнул.

– Да.

Затем мы поехали на кладбище, где была похоронена мать. Оно находилось недалеко от деревни, в которой жила Илзе, но мы не стали к ней заходить. Так же ужасно каркали вороны.

– Здесь каждый год бывает вода, объяснил он.

К счастью могила матери не пострадала, но поскольку она была без ограды, возле нее кое-что нанесло. Здесь мне пришлось поработать больше, чтобы расчистить землю. На сером памятнике не было фотографии. Потом присели у чистой могилки и тоже положили на нее свое нехитрое приношение.

– А о маме что расскажешь?

– Она тоже много работала. – Вот и все воспоминания, неужели нечего больше добавить. Может быть, осталась у него обида за беспризорное отрочество.

На следующий день мы поехали по объездной дороге в тубдиспансер за справкой о заключении комиссии. Стояло чудесное, свежее утро, как всегда, солнечное, и мы любовались великолепными видами.

– Надо же, мы и на кладбище съездили, – удивлялся Герман, потом вздохнул:

– И почему ты меня раньше не нашла? – Он высказал вслух то, что мучило меня давно.

– Ну, у меня еще не было тогда ноутбука. И потом… ты ведь тоже молчал.

– Ты, наверное, считала, что меня уже и в живых нет.

– Да, всякое думалось. Но жила спокойно.

– Спокойно…, – укоризненно покачал он головой.

– Относительно спокойно. Давай лучше поблагодарим Бога и будем радоваться тому, что есть. Могло и этого не быть.

Герман включил радио ретро, там пели песни нашей молодости.

Мы подъехали к тубдиспансеру, Геша вошел в ворота здания, а я осталась в машине слушать старых добрых итальянцев. Место было довольно живописным – крутой спуск к озеру, а вокруг деревья, сияющие всеми красками осени на фоне сопок. Я осторожно спустилась к берегу. Через час Геша появился с удовлетворенным выражением лица.

– Я поражаюсь тому, что все зависело только от того, насколько убедительно я мог говорить. Итак, смотаться пару раз в контору, и в ноябре будет первая пенсия.

На радостях мы подвезли бомжа ужасающего вида. Я давно подметила у Германа сострадание к отверженным, если можно так выразиться.

– Поедем к Стеле, ты еще не видела этого места, туда всегда водят туристов. Сверху весь город как на ладони.

Мы взобрались по ступенькам и оказались на большой площадке, где толпились люди. Мое внимание было приковано к бухте, и Герман стал показывать мне доки, объясняя, где какие суда.

– Не будь болезни, я бы уже давно был в море.

Потом мы снова катались по Находке, заезжая в самые немыслимые места и закоулки.

– Мне кажется, что я прилетела сюда с другой планеты.

– Так оно и есть.

Дома я нашла ролик с песней «Мой родны кут», где показывали мой сказочный городок с игрушечными домиками. Герман смотрел с возрастающим интересом.

– А вот это узнаешь? – я показала ему наш бывший дом в Овраге, только теперь обнесенный высоким синим забором.

– Тогда, в 2008 году забора не было, – сказал он отрывисто, – А у тебя есть забор дома?

– Нет. Да он там и не требуется. В тех местах, ближе к Литве, это не совсем принято.

– Ну, как же без забора? Ладно, разберемся. А дом утеплен?

– Ну, да, – не слишком уверенно ответила я.

30 октября был очень насыщенный день. Надо было успеть сделать много дел и после этого ехать к Айе. После завтрака и чашечки кофе Герман пошел выкурить свои полсигареточки. Я мыла посуду, он подошел сзади, и мы посмотрели друг на друга в большое зеркало, висящее над раковиной. Его лицо действительно изменилось, оно просветлело, а может быть, было освещено светом, появившимся в глазах.

Садясь в машину, я старалась не хлопать дверцей слишком сильно. Но на этот раз я прихлопнула ее от души.

– Лучше бы ты так дверцей холодильника хлопала, – сострил Геша.

– Поверь, но холодильник это непосильная для меня задача. – Он улыбнулся, и мы поехали. Нам непременно нужна была порция шуток, особенно в начале дня. Да и к слову сказать, улыбка почти не сходила с его лица все эти дни.

Мы должны были забрать Мишу и вместе с ним ехать к Айе. Но Миша был еще на работе, а у нас была уйма времени. Герман молча вел машину. Я не спрашивала, куда мы едем, мне было все равно, лишь бы вот так бездумно ехать и ехать рядом с ним. Вскоре я поняла, что он едет целенаправленно туда, где мы еще ни разу не были. Машина делала невообразимые выкрутасы, пробираясь к морю почти по бездорожью. Вдали виднелись две сопки, а между ними одна небольшая.

– Это Брат и Сестра, – сказал он

– А между ними, наверное, маленький братец, – засмеялась я. Герман улыбнулся, на щеках появились характерные впадинки, которые придавали ему мужественно-аскетический вид.

– Нет, это Племянник.

– Куда мы едем? – наконец, не выдержала я.

– Сейчас увидишь.