Текст книги "Водопад жизни"

ГЛАВА II

Поменяв три электрички, поздно вечером я приехала в Ровно. На вокзале ко мне пристала грязная и пьяная тетка, клянчившая деньги, от которой все отмахивались. С некоторых пор я полюбила давать милостыню и была рада помочь ей в память Германа. В тот момент я получила смс от самой себя. Что это за явление или просто телефон неправильно сработал? Но я склонна была думать, что это Герман подает мне весточку. Так повторилось дважды.

Мне не хотелось сидеть всю ночь на холодном неуютном вокзале и пришлось заночевать у Люси, двоюродной сестры Жени по отцу, которую я видела всего два раза в жизни, в 10-летнем возрасте и на свадьбе у Игоря. Она и тогда была очень, как говорят сейчас, продвинутой, а за годы перестройки сумела организовать свой бизнес, держала сеть бутиков женской одежды, имела несколько квартир и жила с мужем в уютном коттедже на тихой улочке для богатых. Там она меня и встретила.

Как свалившаяся на голову ночная гостья, я постаралась максимально не беспокоить хозяев. Не отказалась только от чая.

– Почему вы едете не летом, а в такое неудобное время? – спросила Люся, кутаясь в уютный домашний халат.

– В дороге быстрее забывается несчастье, – и я вкратце рассказала ей о своих обстоятельствах. Люся выслушала мою историю и сказала:

– Главное, что это было.

Спала я наверху, в уютной комнате, как будто сошедшей с картинки журнала «Интерьер». Я представила свою жизнь с Германом в коттедже, он ведь хотел построить такой же когда-то. Но ничто не шевельнулось во мне от этой мысли. Комната была прекрасна, но призрачна, всего лишь картинка меняющегося и преходящего мира.

Я подарила Люсе набор открыток, экзотика Приморья произвела на нее впечатление. Она была заядлой путешественницей.

В 10 часов утра я сидела в старом, грязноватом составе, а ночью уже была в Днепропетровске. Я вспомнила своё первое впечатление о городе, но сейчас он был припорошен снежком и выглядел вполне прилично.

– А я думаю, что это за деревенская баба в платке? Зачем ты надела эту юбку к такому хорошему полушубку, брюки подошли бы лучше, – встретила меня восклицанием Женя. Мы обнялись. Её сын отвез нас домой.

Была пятница, Женя уехала в школу на уроки, она преподавала математику и продолжала тянуть лямку, хотя была уже на пенсии. На жизнь едва хватало, все съедали коммунальные расходы. Кроме того, она была любительницей хорошо поесть и одеться. Она не смогла бы жить в глуши, как я, и удивлялась мне.

– Зато такой образ жизни не требует много расходов, – говорила я ей.

Вечером пришла ее подруга из соседнего подъезда, мы пили чай. Я была уже не той, которую они помнили в лето 2008 года, с меня давно слетел Петербургский лоск. Кроме того, я ничего не ела, и Женя выговаривала мне:

– И зачем ты приехала, ничего не жрешь, не знаю, чем тебя кормить.

Она каждый день уходила на работу, и я была рада, что предоставленная самой себе, могу спокойно молиться и читать книжки религиозного содержания, которых у Жени оказалось, к моему удивлению, много. Их никто не читал, вероятно, они ждали меня.

Ее жилище напоминало квартиру тети Киры в Барановичах, это мне импонировало. Я была бы рада совсем не выходить на улицу, но не могла обидеть свою сестру и сопровождала ее в походах по магазинам. Она страстно любила шопинг, как говорят сейчас, а я изнывала от скуки. Предновогодняя суета нагоняла тоску. Я ощущала чуждый мне дух и хотела спрятаться куда-нибудь подальше от всего этого.

19 декабря был день святителя Николая Чудотворца, и я решила съездить в ближайшую церковь. После службы купила небольшую книжечку «Готовиться к жизни вечной» и прочла ее с жадностью. Я никак не могла насытиться книгами. Когда все они были прочитаны, я принялась за огромную библию в толстом переплете с гравюрами Доре. Днем я читала, а ночью ложилась спать с фотографией Германа, прижимая ее к сердцу, и долго не могла уснуть, проливая слезы.

Новый 2013 год мы, к счастью, провели дома, никакая сила не заставила бы меня ехать на пирушку, а вскоре после Рождества я уехала в Питер.

Сны снились мне со странной периодичностью – примерно раз в неделю. Даже в поезде, не успев закрыть глаза, я видела, будто мы с Германом на зеленом пригорке среди освещенных солнцем гор, рядом бегает белая в коричневых пятнах собачка. Часто во сне он меня целовал. В такие минуты я просыпалась и не верила, что он умер.

В январе я очень сильно заболела и в бреду лихорадки близко-близко видела лицо Германа. Он хотел облегчить мою головную боль, хотел, чтобы я жила.

Во время болезни для меня большой отрадой стало слушать лекции Осипова. Целыми днями и даже ночами без устали. Узнала я о нем в очередной из купленных мной брошюр. Мне открылся новый мир, о котором я не подозревала, хотя считала себя православной. Лекции меня духовно питали, каждое слово отзывалось в сердце и уме, я чувствовала их истинность. Слушать его стало для меня воздухом. А потом мы встретились с Олечкой. Она с упоением выслушала мой рассказ о Германе. Говорить о нем значило для меня жить. Она сказала:

– Что бы ты сейчас делала без него?

– Да, он опять спасает меня, только теперь от бессмыслицы.

Лидочка уже была на сносях, и 10 февраля у меня появился второй внук Виктор – Витюжок, мой румяный пирожок, как стала я его называть. От избытка умиления я всегда придумывала своим внукам смешные и ласковые прозвища.

С наступлением весны я снова уехала в свою деревню. Как мой милый домик без меня? Там на стене висит портрет Германа, а под ним слова:

 
«О, если там, за облаками
Душа хранит свою любовь,
И если с милыми сердцами
За гробом встретимся мы вновь,
То как манит тот мир безвестный,
Как сладко смерти сном заснуть,
Оставить горе в поднебесной
И в вечном свете потонуть».
 

Если раньше я думала устроить здесь рай, как когда-то в Яблоневом Овраге, то теперь поняла, что у этого дома другое назначение. Это теперь мое убежище, святилище или монастырь. Здесь я должна молиться за Германа, детей, за всех родных и близких, друзей, соседей и Родину. Плохо, несовершенно, но молиться.

Был март, но мороз не прекращался, я истратила немало дров, хоть и старалась их экономить. Сам собой установился у меня распорядок дня – утром я настраивала себя молитвой на то, чтобы прожить еще один день, преодолевая его безотрадность. Потом топила печку – центр всего, без печки дом не дом, потом готовила еду и слушала очередную лекцию Осипова. Это хорошо прочищало мозги. Как раз был Великий пост, который тоже способствовал очищению души и тела, и я соблюдала его неукоснительно. Мне это было легко, поскольку еда не вызывала у меня никаких эмоций. Я очень похудела, но не стала от этого бессильной. После обеда я читала книги святых отцов, которые находила в интернете. Вечером опять молилась. Много слез лилось, но теперь все больше о своих грехах. Все реже раздавались горестные вскрики.

Боль не проходила, но теперь у нее появился смысл. Я усердно посещала все поминальные службы. В любую погоду шла пешком, по субботам автобус не ходил, но меня всегда подвозили. Огромным удовольствием стало подавать милостыню.

В апреле вдруг позвонила дочь и сказала, что летом я поеду с ней в Европу, поскольку Алексу не дают в это время отпуск, а одну он ее не отпускает. Она хочет, чтобы я составила ей компанию. Я засмеялась:

– Вот чудеса, не думала я в 60 лет кататься по Европе. Денег у меня на это нет, да и желания особого тоже. – Я была равнодушна к Западу и смотрела все больше на Восток.

– Я все организую и финансирую, а ты повторяй языки. Мы поедем своим ходом, без всяких турпутевок, это выйдет дешевле. Будем брать латвийскую визу, она проще финской. Тебе придется приехать в Питер как можно скорее.

Я заколебалась.

– Опять в Питер?

– Знаешь, только идиот не поедет, если ему все оплачивают, – заключила дочь, и этот аргумент на меня подействовал, вместе с перспективой повидать внуков. Лиде моя помощь никогда не помешает.

Перед поездкой я решила исповедоваться в грехах за всю свою жизнь и причаститься. Перед этим я исписала тонкую тетрадь и пролила немало слез. Облегчив, таким образом, свою совесть, я уехала в Полоцк на дневной электричке и в пять часов вечера была на вокзале. До Питерского поезда оставалось почти шесть часов, на душе у меня было светлее обычного.

И тут произошло событие, которое я посчитала для себя Божьим подарком. Я зашла в туалет и услышала разговор между кассиршей и уборщицей.

– Она уже четвертый день по вокзалу ходит, у нее нет денег на дорогу, и голодная, – говорила уборщица.

– Пусть идет в церковь, там должны помогать таким, – недовольно отозвалась толстушка в кассе. – Она хоть верующая?

– Говорит, верующая, но в церковь идти не хочет. Я бы помогла, но у меня самой не хватает.

Я заволновалась, удивляясь, что за 4 дня не нашлось никого, кто мог бы помочь девушке.

– Скажите, как она выглядит и где ее можно найти? – спросила я у женщин.

– Да ходит здесь, ей лет 27 на вид. Худенькая очень, с длинными светлыми волосами, – говорила более сердобольная уборщица.

– А как ее зовут?

– Кажется, Наташа.

Я двинулась на поиски. Мне повезло, я сразу же увидела, как по ступенькам на второй этаж поднимается девушка, точно соответствующая описанию, в странной одежде, видимо, с чужого плеча, с длинными распущенными волосами и огромными страдальческими глазами серо-голубого цвета. Она поднималась в сопровождении неприятного типа, низенького и толстого, с черными курчавыми волосами и лоснящейся физиономией. От него за версту несло похотью. Они прошли в зал ожидания, но сели поодаль друг от друга. Я подошла к девушке.

– Вы Наташа?

– Да, – она приветливо улыбнулась. Меня удивило глубокое спокойствие ее лица по контрасту с тем положением, в котором она находилась.

– Я хотела бы вам помочь. – Она не стала возражать, и мы спустились к кассам.

– Куда вам ехать?

– В Гомель. Поезд, к сожалению, час тому назад ушел, а следующий будет в восемь утра.

– Как же вы переждете ночь?

– Мне уже не привыкать.

Я купила ей билет.

– А сейчас мы пойдем в кафе, отметим наше знакомство. Мне еще пять часов до поезда.

В кафе мы выпили по фужеру сухого красного вина и хорошо поели. Я молчала, пока Наташа не насытилась.

– Как вы себя чувствуете?

– Мне хорошо, впервые за много дней, – умиротворенно произнесла она. Наташа не вызывала жалости, ей просто хотелось помочь.

– А теперь давайте прогуляемся и вы, если не возражаете, расскажете мне, как вы попали в такую ситуацию.

– Для этого нужно рассказать все с самого начала.

Мы шли по скверу, и Наташа поведала мне кошмарную историю, в которой было столько горя, что хватило бы на несколько жизней. Сволочь мать, чудовищный отчим, который избивал и насиловал девушку. В довершение всего они забрали у нее сына, которому сейчас 13 лет, а саму выгнали из дома. Первый ее ребенок умер. На последние деньги она приехала в Полоцк на встречу с другом, который обещал ей помочь, но не появился. Наташа была учительницей с двумя высшими образованиями.

Я была в шоке. Какую же степень зла можно встретить в людских недрах. Осипов говорит, что это в природе человека, поэтому удивляться тут нечему.

– Можно вас попросить купить мне сигарет?

– Конечно.

– А что хотел от вас тот мужчина?

– Это грузин, он хотел мне помочь, но сами понимаете, за какую плату.

– Понятно. Но судя по всему, вы не пошли на это? – У этой молодой женщины, которую хотелось называть девушкой, был чистый нравственный облик.

– Нет, не пошла. Знаете, как говорят, если г… нет, так оно и не вылезет. Я знала, что Бог мне поможет, и Он помог в вашем лице.

– Вы правы. На будущее имейте в виду, что добираться можно автостопом, как часто делает мой сын. Он таким способом объездил пол-Европы.

– Как же я об этом сразу не подумала? Спасибо за совет. Может быть, смысл нашей встречи заключается именно в том, чтобы услышать этот совет.

Мы долго еще бродили по улицам и вокруг вокзала, зашли в укромный угол. Наташа закурила, а я сожгла в урне тетрадь с грехами всей своей жизни, в которых недавно каялась перед причастием. Потом мы сидели в нижнем зале вокзала. Мимо нас прошел грузин и поднял большой палец, что означало одобрение. Я посмотрела на него с отвращением. Потом я рассказала немного о себе и Германе, о своих снах. Наташа тоже видела сны, в которых ей являлись ангелы. Наверное, в своих горестях она была ближе к Богу.

Напоследок мы обменялись номерами телефонов, я дала ей денег и посоветовала еще раз поесть. Наташа проводила меня до вагона, и мы расстались. Я никогда не забуду эту встречу, которую Бог послал как милость именно тогда, когда мне особенно хотелось послужить ближнему. Я позвонила ей только один раз после возвращения из Питера, чтобы узнать, как она. Некоторое время она жила при монастыре в Полоцке, а потом в Витебске ей нашлась работа с жильем. Дай бог ей всего хорошего, а мне поскорей забыть об этом, как сказано «Пусть твоя левая рука не знает, что делает правая…».

Прошла Пасха. Через неделю 14 мая должна была быть Радуница. В божественных книгах я читала, что в это время незримо открываются двери между миром мертвых и живых. Как обычно, я собиралась в церковь, но накануне передумала и решила помолиться дома. Устала от постоянных разъездов.

Ночью вижу сон: в каком-то большом здании я сижу и жду чего-то вместе с другими людьми. Приходит Герман в темной одежде, мы стоим. Он целует меня, а я думаю, – после поцелуя скажу ему, что нет ничего важнее любви. За окнами темнота, и я говорю ему, – Уже темно, можно мне у тебя перекантоваться? – Он указывает пальцем вниз, мы спускаемся на первый этаж, там я вижу какие-то комнаты, люди сидят за столами или лежат на кроватях, некоторые из них кажутся мне знакомыми. Я проснулась и была в полной уверенности, что мне обязательно нужно ехать в церковь.

ГЛАВА III

Наша поездка за границу планировалась с 10 июня. Рита успешно мониторила цены и купила самые недорогие билеты на самолеты. Мы собирались побывать в Хорватии, Германии и Италии. Все виллы и отели были забронированы и оплачены. Она проявила способности туроператора.

Клара была в курсе и давала советы по одежде.

– Этот вопрос курирует моя дочь, – смеялась я, – каждую вещь мы будем обсуждать в скайпе, чтобы не взять лишнего в наши рюкзаки. Мы ведь будем много ходить и должны быть налегке.

– О, я представляю, как Рита строго говорит, – мама, вот это бери, а это не бери. – Клара не раз еще звонила со своими идеями, будто сама собиралась в путешествие.

В Ригу я решила ехать на 2 дня раньше, 8 июня. Там жила моя подруга студенческих лет Агнесса, которую я очень любила, и мы не виделись 36 лет. На первом курсе я жила в одной комнате с ее сестрой, но сдружилась не с ней, а с Агнессой. Она училась тогда на заочном отделении библиотечного факультета в пединституте в Минске. Я видела в ней необыкновенную поэтичность и богатство натуры.

Последний раз мы виделись с ней в 1974 году, когда я была в гостях у Игоря. После окончания Вильнюсского военного училища он служил в ракетных войсках и жил с семьей под Ригой. Агнесса работала тогда в архиве и жила у друзей на даче в Юрмале. В её комнате на стенах висели тщательно наглаженные платья, а между ними плакаты с крылатыми фразами. При входе – вырезанный из газеты портрет, а под ним подпись «Алесь Гаврон – молодая надежда белорусской литературы». Алесь Гаврон – несостоявшаяся любовь Агнессы в студенческие годы. Он учился тогда на журфаке, а потом стал известным в своих кругах литератором и поэтом, но умер довольно рано, в 2004 году.

По телефону мы договорились с Агнессой о встрече на автовокзале. Узнаю ли я ее, а она меня спустя столько лет, это был вопрос.

Итак, 8 июня автобус выехал со станции Поставы по направлению к Риге, правда, с опозданием на 40 минут. В салоне было всего пять пассажиров. В ушах у меня были наушники от плеера с моей избранной музыкой, которой я отгораживалась от окружающей жизни. Везет мне в этом году на дороги. Ну и хорошо, так быстрее пройдет время жизни. После первого пограничного пункта автобус сломался. Полчаса ушло на починку, и вскоре мы уже ехали по Латвии.

Проезжали Огре, где родился Герман. В те времена это была деревня, а сейчас – симпатичный городок районного масштаба. – Герушка, мы проезжаем твою родину, – мысленно обратилась я к нему. Через 5 минут после Огре автобус снова сломался, теперь уже совсем. Что за напасть такая? Водители только развели руками.

На остановке никого не было, и я не знала, что предпринять. Вдруг появилась молодая приятная женщина с короткой темной стрижкой. Я обратилась к ней:

– Скажите, пожалуйста, до Риги можно чем-нибудь отсюда добраться?

– Через 3 минуты будет автобус. Решайте. Если едете, то несите свои вещи. – Я бросилась к автобусу, но вдруг остановилась.

– Но у меня нет латышских денег.

– Не беспокойтесь, я заплачу, ничего страшного.

– Возьмите у меня хотя бы евро.

– Не надо, поставьте лучше свечу в церкви за мое здравие.

Когда мы добрались до Риги, уже темнело. Дежурный по вокзалу подсказал, как мне доехать по нужному адресу, и я прикинула, что трамвай придет на другой конец города только через час. Это было немыслимо, придётся взять такси. Пожилого таксиста я предпочла молодому и не ошиблась, он был из наших.

В районе, где жила Агнесса, ремонтировали трамвайные пути, и проехать к ее дому было совершенно невозможно. О том, чтобы идти в темноту и окончательно заблудиться, не могло быть и речи. На счетчике показывало уже 8 лат. Таксист немного подумал и выключил счетчик.

– Я вас не брошу, пока не довезу до места.

Я поблагодарила Бога за свой выбор, вряд ли молодой таксист стал бы со мной возиться. Мы ехали круговыми дорогами, проезжали какой-то мост, гаражи у железнодорожного полотна и, наконец, остановились у подъезда.

– Не уезжайте, пока я ее не найду, – взмолилась я, – не исключено, что придется возвращаться на вокзал. – Я позвонила в домофон, но никто не отвечал. Тогда я позвонила в соседние квартиры, там тоже молчали. – Как же быть? Тут к подъезду подошла пара.

– Я войду с ними и все выясню, только вы не уезжайте.

Я взбежала на второй этаж, трезвонила во все двери на площадке, но было глухо, как в танке. Отчаявшись, я стала спускаться вниз и выглянула в открытое окно, таксист уже заводил машину.

– Стойте, – крикнула я, никого нет, мы уезжаем. – И тут вдруг, как глас с небес:

– Тая, поднимайся наверх, – я не верила своим ушам.

– Агнесса, это ты? Ты где, в этом подъезде?

– Да.

– Поезжайте, все в порядке, – махнула я рукой таксисту и быстро побежала наверх.

Агнесса открыла дверь, и в первую минуту я едва узнала ее. Она была в белой косынке, повязанной назад. Слегка увядшие, но выразительные черты лица, огромный рот, крупный испанский нос и большие круглые глаза с зеленью. В молодости она была очень яркой и красивой, это было заметно и теперь.

– Я уже думала, что мы никогда не встретимся, какой кошмар! – Я не двигалась с места и все смотрела на нее.

– Заходи, не стой в дверях, – сказала она, как будто мы только вчера виделись.

– Ну, здравствуй! – Мы обнялись. Был почти час ночи.

– Я только 20 минут, как дома, искала тебя на вокзале. Все время молилась, буквально на секунду выглянула в окно и увидела, как ты кричишь таксисту.

– Невероятно! А что у тебя с дверным звонком?

– Он не работает, да и телефон у меня не всегда срабатывает.

– Я бы тебя все равно не узнала, прошла бы мимо.

– Я тоже, – Агнесса посмотрела на мои светлые волосы, – ты ведь была в молодости темнее. Нас с тобой даже сестрами однажды назвали, помнишь? Чем-то мы похожи, хотя и разные. Ладно, все хорошо. Об одном я только жалею, что мы с тобой потеряли столько времени и не выпьем шампанского.

– Можно сходить и купить прямо сейчас.

– Нет, уже поздно. Завтра мы наверстаем упущенное, и я покажу тебе город.

– Послезавтра утром приедет моя дочь из Питера на автобусе, а в пять вечера нам улетать.

Мы поужинали и говорили до утра, не зная чему отдать предпочтение, ведь прошло так много времени. Агнесса стала очень религиозной, и нам было о чем поговорить. Ее жизнь складывалась нелегко, наверное, как у всех романтиков. Пять лет она жила на съемной квартире с двумя дочками – близнецами. Олеф, так звали отца девочек, был чисто западным человеком и на фотографии, которую мне показала Агнесса, напоминал викинга. Сейчас он жил в Америке, иногда приезжал к дочерям, помогал Агнессе. Но все это было не то, о чем когда-то мечталось.

Поспав всего ничего, мы на следующий день отправились на прогулку по Риге. Агнесса рассказывала мне о каждом здании, памятнике, улице, но все пролетало мимо моих ушей. Я пыталась узнать ту давнишнюю Ригу, в которой бывала не один раз, но это был какой-то другой город. Я предложила:

– Давай, когда приедет моя дочь, ты проведешь с нами экскурсию, чтобы не повторяться, а сейчас можно просто погулять.

Мы зашли в церковь, послушали минут двадцать проповедь священника, было интересно посмотреть на православие за рубежом. Потом мы долго ехали на трамвае домой, купили шампанского и закусок, а вечером устроили праздничный ужин за встречу.

– Спасибо тебе за Гаврона, – сказала Агнесса, поднимая бокал. – Я буду теперь за него молиться.

Несколько месяцев назад я нашла в интернете по её просьбе сведения о том, как он жил и умер. У нас появилась общая тема, я рассказала ей о Германе и о снах.

– Это означает, что он ждет тебя, – сказала она.

Я подарила Агнессе большую иллюстрированную книгу «Санкт– Петербург», и она прижала ее к груди. Она никогда не была в этом прекрасном городе и мечтала там побывать. Ее интересовали знаменитые города, и одной из ее очередных задумок было стать самым лучшим гидом в Риге. На следующий день она доказала, что недалека от своей мечты, а я написала ей великолепный отзыв об экскурсии.

Потом она проводила нас на автобус, а через два часа мы уже сидели в самолете, который набирал скорость перед взлетом. Рита тряслась от страха – это был ее первый полет в жизни. Я передала ей наушники.

– Погибать, так с музыкой.

– Ну и шуточки у тебя, мама! – возмутилась она.

Франкфурт далеко от аэропорта, и мы не смогли его осмотреть, поскольку нас должны были сразу встретить и отвезти в отель «Венеция», который находился неподалеку в небольшом городке Сорин. Там мы только переночевали, а утром в ожидании машины прогулялись по городку вблизи отеля. Домики вокруг были такими аккуратными, словно их нарисовали. Я в первый раз видела кусочек Германии, и этого мне было вполне достаточно для знакомства.

Перелет до Риеки занял 4 часа. Рита боялась уже меньше и с восторгом смотрела в иллюминатор на горы и море, которые были хорошо видны из-за отсутствия облаков. Хорватия встречала нас солнечной погодой. В аэропорту мы прошли паспортный контроль, и большой автобус отвез нас в город. Мы неслись по высоким мостам, а потом сквозь сияющие внутри огнями туннели. Юг – это вам не север, здесь совсем другой пейзаж, архитектура, люди. Здесь жизнь бьёт ключом и царит веселый дух.

– А хорваты симпатичные, – отметила Рита.

– Смотри, у тебя свадьба 17 июля. Ты не боишься, что я скажу Алексу?

Из оживленной Риеки мы доехали до Опатии. У Риты был планшет с навигатором, и нам не пришлось спрашивать дорогу. Иногда я порывалась остановить кого-нибудь из прохожих, но она запрещала.

– Как это так, побывать в стране и ни с кем не сказать пару слов, – возмутилась я, – зачем тогда было повторять языки?

Опатия – курортный город, который опоясывает берег и взбегает вверх по горам. Наша вилла находилась достаточно высоко, и каждый день после пляжа мы поднимались туда, тренируя наши сердца. Рита, как и обещала, задала работу моим ногам. Мы обошли всю набережную Лонго Море с удобными ступенчатыми спусками к морю и площадками для загорания, побывали в старой части города, забрались на самую ее верхнюю точку и, в завершение, посетили знаменитые Плитвицкие озера.

Через 5 дней мы отправились в следующий пункт нашего маршрута – Порич.

Порич не произвел на меня эффекта. В отличие от Опатии он имел равнинный ландшафт и чем-то напоминал Украину. Кто-то правильно подметил, что впечатления уменьшаются по мере насыщения ими. Здесь была та же система деления на новый и старый город. В старом городе была духота от узких, мощеных камнем улиц. В глазах рябило от толп гуляющих, от обилия мужчин – официантов, похожих на вышколенных страусов, которые наперебой зазывают прохожих в свои рестораны. Множество красивых тряпок, бус и всяких ненужных нормальному человеку вещей. Вот оно общество потребления в чистом виде. Мне стало тошно. Правда, Рита так не думала, она была от всего в восторге, вероятно, как и любой в ее возрасте.

Если в Опатии я с удовольствием купалась в море, то здесь у меня пропало всякое желание. Я почувствовала это внезапно, когда поплыла, а потом вдруг чего-то испугалась и резко повернула к берегу. Мне казалось, что я задыхаюсь. Как ни уговаривала меня дочь, в воду я больше не полезла. Зато она плескалась вволю.

Хорошо, что мы меняли места, иначе я бы умерла от скуки. На пятый день мы взяли морскую прогулку через Ровинь и, таким образом оказались в третьем пункте нашего отдыха.

Ровинь значительно отличался от предыдущих мест, что неудивительно, ведь на другом берегу в 150 километрах по морю лежала Венеция. В архитектуре городка чувствовалось ее влияние – домики, уходящие в воду, которые я видела на картинках.

Здесь мы почти не купались, а гуляли с утра до вечера, открывая новые места и сравнивая наши впечатления. Рите больше всего понравилась Опатия, а мне – Ровинь. Видимо, на ней действовал принцип затухания впечатлений, а у меня наоборот, так как изначально я была ко всему равнодушна. Опатия напоминала мне черноморское побережье Кавказа, Порич – Юго-Восток Украины, а здесь я увидела для себя что-то новое.

В Венецию мы должны были выехать в 5 часов утра на автобусе. В ночь перед этим мне вдруг приснился очень ясный сон: я опаздываю на автобус, уже закрыли двери, а я бегу и кричу, что есть сил. Двери открываются, я заскакиваю внутрь, там священник, который смотрит на меня с укоризной и качает головой. В автобусе люди, мы едем, а одна женщина рядом со мной, похожая на монашку, говорит, – Ты думаешь о той, другой жизни, но ее можно узнать только здесь.

Мы проехали маленькую Словению, похожую на Хорватию, те же домики под красными крышами, по пути ненадолго остановились в Триесте – крупный промышленный город, ничем не напоминающий Италию, а скорее Самару или областной центр на Урале. Просто эта страна очень разная, и север значительно отличается от юга. Я судила о ней по фильмам и, возможно, Сицилия была бы для меня настоящей Италией.

В 10 утра мы приехали на какой-то остров, окруженный мутной водой. А где же Венеция?

– Пошли, – решительно двинулась Рита.

– Куда ты?

– В город.

– Ты с ума сошла? По воде пойдешь? Это тебе не Опатия. Мы были на грани ссоры. Тогда я обратилась к одной прохожей на английском языке:

– Извините, вы не подскажете, как можно попасть в центр города?

– Только на вотобас.

– Вот видишь? Только по воде.

И тут я вдруг услышала – как музыку! – русскую речь. Я кинулась к женщине с радостным возгласом:

– Наши! Вы не знаете, где тут вотобасы останавливаются? Нам нужно в центр.

– Хотите с нами? Наша группа сейчас отплывает на площадь Святого Марка.

После бессонной ночи и изнуряющей дороги меня покачивало, и не только на волнах. Я устроилась у окна с блаженным видом, и меня освежал морской ветерок. Издали виднелся знакомый мне по картинам знаменитый дворец Дожей.

На площади Святого Марка негде было яблоку упасть. Такое впечатление, что здесь собрались люди со всего света, настолько многочисленна и разношерстна была толпа. Мы сфотографировались на фоне ажурных зданий и двинулись по навигатору к железнодорожному вокзалу. Я с жалостью смотрела на людей, которые разворачивали бумажные карты и вглядывались в них. С таким подспорьем не мудрено запутаться в нескончаемых узких каналах вместо улиц. А через каналы перекинуты похожие друг на друга изящные мостики. В запасе у нас было шесть часов. Я начала уставать.

– Венеция хороша на один день, – словно прочитала мои мысли Рита.

– Я бы не согласилась здесь жить, – ответила я.

Мы съели по порции мороженого в маленьком кафе и пошли дальше.

На вокзале была такая же толчея. Я была по горло сыта всеми красотами, вспомнилась Находка, и захотелось плакать. На удивление нам попалось хорошее и недорогое кафе по типу столовой, где мы, оголодавшие за весь день, хорошо подкрепились перед дорогой, ведь в Бергамо мы приезжали довольно поздно.

Город предстал перед нами только утром. Где же тут Италия? Италия открылась нам в верхнем старом городе, куда всех желающих поднимал специальный поезд для туристов. Там мы попали в настоящее средневековье и долго бродили среди причудливых зданий и скульптур мадонн. Потом погуляли в верхнем парке – музее 2-й мировой войны. Там я увидела гортензию, такую же, что растет у моего дома, только разнообразных оттенков. Мы посмотрели сверху на крыши домов, перед нами лежал весь Бергамо. Это, вероятно, последнее впечатление нашего путешествия, и завтра утром мы разлетаемся по домам. Я – через Вильнюс, Рита – через Лаппеэнранту.

Я устала от необходимости говорить не на родном языке, что когда мы приземлились в Вильнюсе, решила не произносить больше ни слова по-английски. В бюро «Информация для туристов» я обратилась к молодому служащему с вопросом, и он ответил мне по-русски. Ура, я почти дома!

Через четыре часа старый автобус довез меня до нужного поворота дороги. До дома оставалось всего три километра, и я с удовольствием шла пешком, чтобы размять затекшие ноги. Интересно, почему все так изменилось для меня? Вся заграница промелькнула передо мной как картинка, не оставив в душе следа. А ведь я помню, с каким удовольствием четыре года назад была в Финляндии, как страстно рвалась из собственной скорлупы повидать мир в молодые годы. А сейчас, странное дело, я рада этой скорлупе, потому что огромный мир со всеми его красотами был внутри меня. И теперь начинается мой путь внутрь себя, путь в неизвестное, в мое сердце, где только вечность и Любовь. И я не маленькая песчинка этого внешнего мира, а он лишь часть меня, продолжение меня.

Я отсутствовала дома 18 дней. Возвращаясь, я всегда чувствовала, что дом, сад и вся окружающая его земля скучают по мне, и чувствовала вину за вынужденные отлучки.

Не успела я прийти в себя и переодеться, раздался звонок. Это была Клара.

– Ну что, приехала лягушка-путешественница?

– Только что вошла.

– Ну и как?

– Ничего особенного. Как говорится, радует глаз, но не влечет сердце.