Текст книги "Московское Юридическое Общество (1865-1899 гг.). Из истории развития права и правовой науки в России второй половины XIX века"

3.3 Участие в разработке Уголовного уложения

До принятия Уголовного уложения 1903 г. основным источником материального уголовного права являлось Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. Оно представляло собой собрание накопившихся в течение двух столетий отдельных постановлений, число которых после доработки в 1857 г. составило 2304.

Уложение о наказаниях обладало, помимо многостатейности, и рядом других недостатков: полным несоответствием принципов между некоторыми его разделами, формальной противоречивостью отдельных постановлений, сложностью и, что самое главное, невозможностью применения на практике содержавшейся в нем системы наказаний. Разнообразие карательных мер, «не оправдываемое ни теоретическими соображениями, ни данными опыта западноевропейских государств, оказалось также несоображенным и с финансовыми средствами страны» и в результате осталось без практического применения[226]226
  Записка о составлении проекта уголовного уложения Редакционною Комиссиею под председательством Статс-секретаря Фриша //Журнал Министерства юстиции. – 1895. – № 7.-С. 49.


[Закрыть].

Согласно Уложению 1845 г. лестница наказаний включала в себя наказания общие и особенные. Общие подразделялись на главные (включавшие, в свою очередь, уголовные и исправительные), дополнительные и заменяющие, а особенные разбивались на две группы: особенные в тесном смысле и исключительные. Затем каждый разряд делился на роды, а роды на степени. Всего насчитывалось 12 родов и 38 степеней наказаний (а с параллельными – 47 степеней).

Применять такую систему на практике было весьма затруднительно, особенно если учесть, что в Уложении были указаны только названия для каждого из наказаний, но не определено их содержание. Поэтому предусмотренное законом разнообразие карательных мер фактически свелось к однообразию: из наказаний уголовных первыми потеряли практическое значение различные виды каторжных работ, а в наказаниях исправительных один и тот же острог исполнял обязанности и смирительного дома, и тюрьмы, и арестантских рот, и арестного дома, что привело к последующему упразднению многих из этих видов лишения свободы.

Данный недостаток Уложения особенно выделялся при сравнении с системами наказаний в более новых уголовных кодексах европейских государств.

Так, Германское уложение 1872 г. предусматривало 7 видов наказаний, Венгерское уложение 1879 г. – 8 видов, Голландское уложение 1881 г. – 3, Итальянское уложение 1889 г. – 10[227]227
  Таганцев Н.С. Русское уголовное право. С. 128–129.


[Закрыть].

Впервые мысль о желательности изменения Уложения 1845 г. была высказана еще в 1860 г. управляющим Вторым отделением Собственной его императорского величества канцелярии Д. Н. Блудовым. В сентябре 1862 г. сменивший его на этом посту М. А. Корф в своем докладе Александру II подробно обосновал предложение о пересмотре Уложения 1845 г. в полном объеме.

Необходимость полной переработки Уложения отчетливо ощущалась и прямо формулировалась также в процессе обсуждения «Основных положений преобразования судебной части в России». Уже тогда было предложено вслед за подготовкой Судебных уставов, в частности Устава уголовного судопроизводства, пересмотреть и материальное уголовное право.

К мысли о пересмотре Уложения 1845 г. неоднократно возвращались в правительственных кругах и в последующие годы.

Однако на практике все изменения в системе российского уголовного законодательства в 60-70-е гг. свелись, во-первых, к разработке и утверждению 20 ноября 1864 г. Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, и, во-вторых, к последовавшему в 1865–1866 гг. (в целях согласования двух уголовных законов) частичному, поверхностному пересмотру отдельных статей Уложения 1845 г.

Параллельное существование двух уголовных кодексов в условиях действия нового уголовно-процессуального кодекса (Устава уголовного судопроизводства) создавало, безусловно, значительную проблему для судов.

Таким образом, необходимость реформирования российского уголовного законодательства была очевидна.

Как значилось в Журнале Государственного совета от 9 октября 1866 г., «достигнуть полного и безусловного соглашения между уложением… и законодательством 1864 г. можно лишь посредством… коренного пересмотра всего уложения»[228]228
  Записка о составлении проекта уголовного уложения. С. 47.


[Закрыть].

Работы по реформированию Уложения начались в министерствах Юстиции и Внутренних дел. В Министерстве внутренних дел в 1869 г. был образован Комитет по вопросу о преобразовании системы каторжных работ; там же составлялся проект общего преобразования тюремной системы, подвергнутый дальнейшей разработке в Особом комитете под председательством члена Государственного совета П. А. Зубова. В это же время при Министерстве юстиции была образована Комиссия под председательством товарища министра Э. В. Фриша для пересмотра первой главы первого раздела Уложения, и выработанный ею проект еще в 1872 г. был внесен на рассмотрение в Государственный совет.

Затем проекты как Министерства внутренних дел, так и Министерства юстиции были рассмотрены в Особой комиссии при Государственном совете под председательством К. К. Грота, причем она полностью поддержала проект, выработанный Комиссией Фриша и внесла свои предложения в Государственный совет.

11 декабря 1879 г. было получено Высочайшее одобрение, и тогда же Государственный совет установил основные положения, которыми следовало руководствоваться при преобразовании тюремной части и существовавшей системы наказаний, а также указал на необходимость в кратчайшие сроки приступить к пересмотру Уложения о наказаниях.

Составление плана работ над Уголовным уложением было возложено Императором на Второе отделение и Министерство юстиции.

Главноуправляющий Вторым отделением князь С. Н. Урусов и министр юстиции Д. Н. Набоков 22 апреля 1881 г. представили Александру III доклад по проекту нового Уголовного уложения.

Основываясь на предложениях докладчиков, царь повелел создать для составления проекта Особый комитет «из лиц, близко знакомых с теориею уголовного права и судебной практикой»[229]229
  Всеподданнейший доклад по проекту Уложения о наказаниях // Журнал Министерства юстиции. – 1895. – № 7. – С. 43.


[Закрыть].

Комитет для создания проекта нового Уголовного уложения, состоявший из 14 лиц, был образован Высочайшим повелением 30 апреля 1881 г. под руководством главноуправляющего Вторым отделением и министра юстиции.

Комитет должен был, основываясь на общих началах, утвержденных 11 декабря 1879 г., соотносить свои труды с потребностями современного состояния государства, судебной практикой по применению действовавшего законодательства, а также с положениями науки уголовного права и нормами уголовных законов других государств. Задача Комитета состояла в том, чтобы составить проект Уголовного уложения, заменяющего как Уложение о наказаниях 1845 г., так и Устав о наказаниях 1864 г.

В мае 1881 г. из состава Комитета была образована Редакционная комиссия, на которую и была возложена задача по созданию первоначального проекта Уложения и объяснительной записки к нему.

Редакционная комиссия, распределив между своими членами подготовку проектов отдельных частей Уложения и комментариев к ним, приступила к работе в октябре 1881 г., начав с рассмотрения составленного одним из членов Комиссии, сенатором Уголовного кассационного департамента, доктором уголовного права Н. С. Таганцевым проекта Общей части Уложения.

В ноябре 1882 г. проект первого раздела проектируемого Уложения («О преступных деяниях и наказаниях вообще») с объяснительной запиской к нему был напечатан и с Высочайшего соизволения разослан сенаторам, судебным палатам, окружным судам, прокуратуре, университетам, юридическим обществам и отдельным специалистам (в том числе и наиболее известным иностранным ученым), дабы они могли ознакомиться с текстом проекта и внести в него свои замечания и предложения.

С этого момента в работу над составлением нового Уголовного уложения включаются российские юридические общества, в том числе и Московское Юридическое Общество.

На заседании Общества 13 декабря 1882 г. председатель доложил собравшимся письмо министра юстиции Д. Н. Набокова, в котором тот просил Общество принять участие в обсуждении проекта Общей части Уложения.

Он обращался к Московскому Юридическому Обществу с просьбой рассмотреть проект первого раздела Уголовного уложения, «принимая во внимание, что занятия юридических обществ преимущественно направлены к разрешению наиболее важных и спорных вопросов науки права и отечественного законодательства»[230]230
  Протоколы заседаний Московского юридического общества за 1882 – 1883 гг. Заседание 13 декабря 1882 г. // Юридический Вестник. – 1883. – № 4. – С. 64.


[Закрыть].

Подробные сведения о докладах и сообщениях по данному вопросу, которые могли иметь место на заседаниях Общества, а также о содержании вызванных ими прений, он просил сообщить в Министерство юстиции.

На том же заседании Юридическое Общество постановило немедленно приступить к составлению замечаний на представленный проект и передало его на рассмотрение созданной в составе Общества в марте 1879 г. Комиссии для систематических занятий по гражданскому и уголовному законодательству.

Председатель этой Комиссии – А. К. Вульферт, поясняя характер ее работы, указывал, в частности, что Комиссия «сочла нужным не довольствоваться одними замечаниями практического свойства, а разобрать проект нового уложения с точки зрения современной доктрины уголовного права»[231]231
  Там же. С. 27.


[Закрыть].

Один из членов Комиссии, В. М. Пржевальский, отмечал «по преимуществу критический, а не творческий» характер ее работы, хотя, по его словам, Комиссия старалась по возможности сохранить положения проекта и только в крайнем случае принимать статьи или дополнения к ним в совершенно иной редакции[232]232
  Там же.


[Закрыть].

Однако, как мы увидим впоследствии, Комиссия Московского Юридического Общества внесла ряд весьма существенных изменений в тексты статей проекта.

Доклад Комиссии Московского Юридического Общества о проекте Общей части Уголовного уложения был опубликован в № 4 «Юридического Вестника» за 1883 г.

В проекте Редакционной комиссии содержалось 64 статьи, в которых нашли отражение, помимо общих положений, нормы о пространстве действия уголовного закона, существе предполагаемых проектом уголовных наказаний, условиях привлечения к уголовной ответственности, видах виновности; положения о замене и смягчении наказаний, об обстоятельствах, устраняющих наказуемость деяний. Таким образом, в проекте Редакционной комиссии получили принципиальное, хотя и неокончательное еще разрешение основные вопросы Общей части нового Уложения, и потому проект представлял собой с этой точки зрения самостоятельную и наиболее важную его часть.

Рассмотрение данного проекта вызвало в среде Московского Юридического Общества оживленные дискуссии.

Несмотря на значительные расхождения по многим существенным вопросам, работа Общества по обсуждению проекта Общей части нового Уголовного уложения была высоко оценена Редакционной комиссией, которая, по словам Н. С. Таганцева, «много раз пользовалась с величайшею пользою указаниями и замечаниями Московского Общества»[233]233
  Московское юридическое общество в 1885-86 г. (Из протоколов заседаний). Заседание 25 февраля 1885 г. (годовое собрание) // Юридический Вестник. -1887. – № 6–7. – С. 398.


[Закрыть].

Так, в более поздней редакции проекта, опубликованной в 1897 г., авторы неоднократно ссылаются в том числе и на мнение Комиссии Московского Юридического Общества и отдельных его членов по тем или иным спорным вопросам.

Рассмотрим некоторые из них.

Наибольшей критике со стороны Московского Юридического Общества подверглись положения проекта, касавшиеся наказаний.

Сама система наказаний, впрочем, не вызвала особых нареканий.

Редакционная комиссия, по мнению Д. Тальберга, устанавливала в проекте систему наказаний, которая, «при отсутствии сложности, при определенности в характеристике каждого отдельного вида наказаний, вполне отвечает самым строгим требованиям науки и современной законодательной практики»[234]234
  Тальберг Д. К проекту Уложения о наказаниях // Юридический Вестник. – 1883. – № 3.-С. 413.


[Закрыть].

Авторы проекта отказались, в частности, от разделения наказаний на уголовные и исправительные, не найдя для этого достаточных оснований.

Кроме того, они не сочли нужным сохранить в новом Уложении различия между наказаниями для привилегированных и непривилегированных лиц (в действовавшем уголовном праве такое различие было связано с существованием телесных наказаний, которые не применялись к представителям отдельных сословий, например – дворянам).

Редакционная комиссия, «предположив полную отмену телесного наказания и стремясь к проведению в проекте уголовного уложения начала равной ответственности всех перед законом., признала правильным совершенно устранить в проекте различие наказуемости по сословиям»[235]235
  Уголовное уложение. Проект Редакционной комиссии и объяснения к нему. – Спб., 1897. -Т. 1, гл. 1. – С. 10.


[Закрыть].

Наказания в проекте разделялись на главные и дополнительные. К первой группе относились смертная казнь, заточение, поселение, каторга, исправительный дом, тюрьма, арест и денежная пеня, ко второй-лишение прав, отдача под надзор полиции, опубликование приговора и отобрание вещей.

Как видим, за исключением смертной казни и денежной пени вся система основных наказаний выражалась в различных видах лишения свободы. Разнообразие видов лишения свободы здесь значительно большее, чем в действовавших уголовных кодексах на Западе.

В то время как в Общегерманском уложении 1871 г. и в проекте Австрийского уложения 1881 г. было установлено всего четыре вида лишения свободы, в проекте Редакционной комиссии их число доходило до шести.[236]236
  Тальберг Д. К проекту Уложения о наказаниях. С. 413


[Закрыть]

Это обстоятельство объяснялось в немалой степени территориальными условиями России. Отсутствие в отечественном законодательстве смертной казни за так называемые общие преступления вызывало необходимость введения особого вида наказания с более суровыми формами, чем в европейских странах. Отсюда и разнообразие мест заключения с различными условиями содержания осужденных: каторжные тюрьмы, крепости, исправительные дома, тюрьмы, арестные дома. Что касается поселения, то при наличии значительных пространств малонаселенных земель появлялась возможность установить для незначительной группы правонарушителей наказание, которое не могло быть использовано в европейских странах в силу их географических условий.

Единственным наказанием, которое Комиссия Московского Юридического Общества сочла лишним, была смертная казнь. Как говорится в докладе Комиссии, она «единогласно высказывается за желательность полного исключения смертной казни из нового Уложения о наказаниях»[237]237
  Комиссия Московского юридического общества о проекте нового Уголовного уложения // Юридический вестник. – 1883. – № 3. – С. 446.


[Закрыть].

Впрочем, и сами создатели проекта высказывали ряд весьма веских соображений против ее применения.

В Объяснительной записке к проекту Общей части Уложения Редакционная комиссия приводит подробные сведения о применении данного вида наказаний в странах Центральной и Западной Европы, на основании которых делает вывод о том, что «смертная казнь как уголовная кара находится в периоде вымирания»[238]238
  Уголовное уложение. Проект Редакционной комиссии и объяснения к нему. – Спб., 1897. -Т. 1, гл. 1. -С. 21.


[Закрыть].

Место смертной казни в ряду наказаний, по мнению авторов проекта, значительно изменилось по сравнению с началом века. Будучи еще в начале столетия центром карательной системы всех европейских государств, она постепенно приняла характер исключительной меры, применяемой к наиболее тяжким преступлениям, посягающим на жизнь или основы государственного строя. Кроме того, все чаще стали повторяться требования полной отмены смертной казни в странах, где она применялась, и борцы против этого наказания оказались в подавляющем большинстве.

Редакционная комиссия полемизирует со сторонниками смертной казни, высказывая серьезные аргументы против оснований, приводимых в защиту данного вида наказаний.

Одним их таких оснований является так называемый закон физического талиона («око за око и зуб за зуб»), лежавший в основе уголовного правосудия у всех народов, подкрепленный примерами народного суда над преступниками, посягавшими на интересы личности и общества.

Однако эту ссылку на «народную совесть», требование справедливости Комиссия опровергает невозможностью «ставить прототипом юстиции народную расправу, ниспровергающую… все основы правосудия и проявляющую… примитивную сторону человеческой природы…»[239]239
  Уголовное уложение. Проект Редакционной комиссии и объяснения к нему. – Спб., 1897. -Т. 1, гл. 1. -С. 12.


[Закрыть].

Точно так же авторы проекта ставят под сомнение второй аргумент сторонников смертной казни, а именно, что она необходима в отношении неисправимых, закоренелых преступников, которые неисправимы настолько, что смертная казнь оказывается единственным средством охраны от них общества. На основании данных тюремной практики и статистики рецидивов Редакционная комиссия делает вывод о том, что превращение преступления в ремесло свойственно не тем преступникам, которые совершили тяжкие деяния, караемые смертной казнью, но мелким ворам, укрывателям краденого, бродягам и т. п.

Если исходи т. п. указанного выше аргумента в пользу смертной казни, «пришлось бы допустить применение смертной казни к таким деяниям, для которых ни один кодекс не назначает даже высших видов лишения свободы», – заключает Комиссия[240]240
  Там же. С. 23.


[Закрыть].

Наконец, последнее доказательство необходимости смертной казни как средства устрашения Комиссия опровергает тем, что даже страх смерти не может удержать человека от совершения преступного деяния: идя на преступление, он меньше всего думает о его юридических последствиях, а если у него и возникает мысль об ответственности, то только вместе с надеждой ее избежать, которая основана на трудности раскрытия преступления, вероятности помилования, снисхождении судей и т. п.

Ко всем эти соображениям Редакционная комиссия добавляет аргумент о непоправимости судебных ошибок при применении смертной казни, на который указывали многие противники смертной казни из числа тех, кто прислал замечания на проект. При этом авторы проекта отмечают, что особенно подробные статистические указания таких ошибок приведены в докладе Комиссии Московского Юридического Общества[241]241
  Там же. С. 24.


[Закрыть].

Все это позволяет Редакционной комиссии сделать вывод о необходимости исключения смертной казни из списка наказаний в большинстве случаев: «о ней может быть речь только в законах чрезвычайных… при совершенно особенных условиях общественной жизни… таковы, например, законы, действующие в военное время, при внутренних восстаниях, в виду неприятеля и т. п.»[242]242
  Уголовное уложение. Проект Редакционной комиссии и объяснения к нему. – Спб., 1897. -Т. 1, гл. 1. -С. 24.


[Закрыть].

Однако ввиду того что кроме чисто юридической стороны вопрос об отмене смертной казни имеет и политическую сторону, Редакционная комиссия признала целесообразным предоставить окончательное решение этого вопроса Государственному совету, а в лестницу наказаний внести и смертную казнь, ограничив область ее применения наиболее тяжкими из государственных преступлений.

В результате смертная казнь была внесена в Уголовное уложение как одно из наказаний, назначаемых за тяжкие преступления, наряду с каторгой и ссылкой на поселение[243]243
  Уголовное уложение. Приложение к № 5 «Журнала Министерства Юстиции». – Спб., 1903. – С. 5.


[Закрыть].

Что касается второго вида наказаний – заточения, то касающиеся его положения составляли, по мнению Д. Тальберга, «наиболее слабое место в проекте»[244]244
  Тальберг Д. К проекту Уложения о наказаниях // Юридический Вестник. – 1883. – № 3.-С.417.


[Закрыть].

Первоначально Редакционная комиссия предполагала различать два вида заточения: на срок от двух недель до шести лет и на срок от шести до десяти лет.

Основные различия между этими видами заточения заключались не столько в сроках и даже не в порядке содержания заключенных, но в юридических последствиях наказания, а именно – в сопутствующих этому наказанию так называемых «правопоражениях».

Так, согласно проекту осужденные к заточению на срок от одного года до шести лет, подобно приговоренным к тюрьме по общему правилу, лишались на время наказания (а также в особо указанных случаях – на срок от одного года до пяти лет после его отбытия) общих гражданских прав, таких как: быть избирателем или избираемым в земских, городских или сословных собраниях; поступать на государственную службу, в армию и флот; быть опекуном или попечителем и других.

За исключением этих дополнительных наказаний осуждение к данному виду заточения не предусматривало никаких иных юридических последствий: ни полицейского надзора, ни поселения[245]245
  Там же. С. 422.


[Закрыть].

В совершенно ином положении оказывались осужденные к заточению на срок свыше шести лет: по своему статусу они практически приравнивались к каторжникам, от которых отличались только более мягким режимом содержания.

Наравне с приговоренными к каторге, преступники этой категории помимо лишения указанных выше прав лишались сословных прав и титулов почетного достоинства, государственной или общественной должности; по отбытии заточения поселялись в отведенных для этого местностях и приписывались к городскому или сельскому обществу; ограничивались в правах супружеских и родительских; подлежали полицейскому надзору на срок не свыше шести лет[246]246
  К проекту Уложения о наказаниях // Юридический Вестник. – 1883. – № 3. – С. 423.


[Закрыть].

В данном положении Д. Тальберг небезосновательно отмечает нарушение авторами проекта одного из основных принципов уголовной ответственности – соответствия наказания тяжести преступления и характеристикам личности преступника.

По своему месту в системе наказаний заточение должно было заменить наказание заключением в крепость, назначаемое за преступления, мотивом которых являлись «заблуждения, увлечения и предрассудки», то есть заточение должно было иметь место в тех случаях, когда преступное деяние «не обнаруживает особой нравственной испорченности в виновном»[247]247
  Там же. С. 419.


[Закрыть].

Поэтому уравнивание приговоренных ко второму виду заточения с приговоренными к каторге Д. Тальберг считает «мерой крайне несправедливою»[248]248
  Там же. С. 424.


[Закрыть]. Лишение или ограничение прав есть выражение общественного недоверия к лицу, совершившему преступление, но есть ли основание лишать этого доверия человека, ставшего жертвой заблуждения, увлечения, предрассудков?

Данные замечания были в числе прочих учтены Редакционной комиссией в работе над проектом Уложения. Так, Комиссия отмечает, что первоначальная формулировка статьи о заточении вызвала против себя весьма серьезные возражения отечественных и иностранных ученых (в том числе Д. Тальберга), периодических изданий (в том числе «Юридического Вестника»), юридических обществ (в том числе Московского Юридического Общества), а также представителей судебной практики и прокуратуры.[249]249
  Уголовное уложение. Проект Редакционной комиссии и объяснения к нему. – Спб., 1897. -Т. 1, гл. 1. – С. 171.


[Закрыть]

Поэтому более поздняя редакция этой статьи не предусматривает отягченной формы заточения (на срок от шести до десяти лет) и связанных с ней последствий[250]250
  Там же. С. 128–129.


[Закрыть].

В самом Уголовном уложении наказание в виде заточения заменено заключением в крепость[251]251
  Уголовное уложение. Приложение к № 5 «Журнала Министерства Юстиции». -Спб., 1903. – С. 9.


[Закрыть]. При этом данное наказание не сопряжено ни с какими «правопоражениями».

Значительным изменениям со стороны Комиссии Московского Юридического Общества подверглась и статья 14 Проекта, касавшаяся такого наказания, как каторга.

Первым вызвавшим возражения вопросом было положение проекта о бессрочности каторги как верхнего предела данного вида наказания.

Бессрочное лишение свободы, является, по словам Д. Тальберга, «суррогатом смертной казни»[252]252
  Тальберг Д. К проекту Уложения о наказаниях. С. 416.


[Закрыть]. По мнению сторонников отмены смертной казни, к которому он присоединяется, пожизненное лишение свободы разрушает всю систему наказаний, так как, подобно смертной казни, не имеет степеней и представляет собой абсолютное наказание. В этом состоит его иррациональность: занимая в системе наказаний второе место после смертной казни, оно во многих случаях оказывается гораздо сильнее первой.

Бессрочность наказания, несовместимая с идеей исправления преступника, противоречит, кроме того, «тому направлению в духе гуманности и смягчения уголовных законов, которое столь резко обозначилось в европейских законодательствах с конца прошлого столетия…»[253]253
  Там же. С. 415.


[Закрыть]. Те же соображения, которые были приведены авторами проекта против целесообразности смертной казни, в равной степени, по мнению Д. Тальберга, применимы и к бессрочности лишения свободы.

Однако в докладе Комиссии Московского Юридического Общества это положение оставлено без изменений, также как и в более поздней редакции проекта Общей части, и в самом Уложении, предусматривавших бессрочность отбывания каторги.

Установление нижнего предела данного вида наказания также вызвало некоторые возражения со стороны Комиссии Юридического Общества.

Комиссия предлагала понизить минимальный срок отбывания этого наказания с пяти до трех лет.

При этом она ссылалась на положения действовавших уголовных законов европейских государств, устанавливавших более низкие минимальные сроки отбывания каторги: Германское уложение – 4 года, Венгерское – 2, Голландское – 1 день[254]254
  Комиссия Московского юридического общества о проекте нового Уголовного уложения // Юридический вестник. – 1883. – № 4. – С. 681.


[Закрыть].

Кроме того, и действовавшее российское Уложение о наказаниях предусматривало более низкий, чем указанный в проекте, срок (4 года).

Признавая минимальный пятилетний срок слишком высоким, Комиссия считала, что его снижение позволит достичь большей индивидуализации при назначении наказания.

В более поздней редакции проекта положение о пятилетием минимуме срока каторги было оставлено без изменений, однако Уголовное уложение 1903 г. предусматривает более низкий срок – 4 года[255]255
  Уголовное уложение. Приложение к № 5 «Журнала Министерства Юстиции». -Спб., 1903. -С. 8.


[Закрыть].

Еще одним спорным вопросом оказался вопрос об отбывании каторги женщинами.

Проект Редакционной комиссии предусматривал положение, согласно которому лица мужского пола должны были отбывать каторгу в каторжных тюрьмах, а лица женского пола – в особых отделениях при исправительных домах[256]256
  Комиссия Московского юридического общества о проекте нового Уголовного уложения // Юридический вестник. С. 679.


[Закрыть].

Не отвергая в принципе целесообразности данного положения, Д. Тальберг, например, высказывает сомнения относительно порядка содержания, установленного для женщин, отбывающих это наказание в исправительных домах.

Указывая на значительную разницу между каторжной тюрьмой и исправительным домом в порядке содержания осужденных, он задается вопросом, возможно ли, при сохранении в особых отделениях режима исправительного дома, «чтобы из уважения к полу устанавливать за одни и те же преступления замену каторги наказанием, несравненно более легким?»[257]257
  Тальберг Д. К проекту Уложения о наказаниях. С. 417.


[Закрыть].

Комиссия Московского Юридического Общества посчитала желательным исключить это положение из проекта, признавая достаточным предусмотреть в законе раздельное отбывание данного наказания лицами мужского и женского пола.[258]258
  Комиссия Московского юридического общества о проекте нового Уголовного уложения // Юридический вестник. С. 682.


[Закрыть]

В последующей редакции проекта Уголовного уложения указывается, что приговоренные к данному виду наказания отбывают его «в каторжных тюрьмах, в общем заключении, но с разобщением на ночь», притом, что лица женского пола «могут отбывать каторгу и в особых помещениях при исправительных домах»[259]259
  Уголовное уложение. Проект Редакционной комиссии и объяснения к нему. – Спб., 1897. -Т. 1, гл. 1. -С. 128.


[Закрыть]. Последнее положение, впрочем, представляется несколько неопределенным.

Эта неопределенность ликвидируется статьей 16 Уголовного уложения 1903 г., где уже не предусмотрено каких-либо различий в условиях отбывания каторги для лиц мужского и женского пола[260]260
  Уголовное уложение. Приложение к № 5 «Журнала Министерства Юстиции». -Спб., 1903. -С. 8.


[Закрыть].

Наконец, Комиссия Московского Юридического Общества сочла целесообразным включить в статью о каторге положение, согласно которому осужденным к данному виду наказания предоставлялась возможность получать 1/4 часть чистого дохода от сверхурочных работ, причем «не в виде льготы, а как известный, законом определенный размер вознаграждения»[261]261
  Комиссия Московского юридического общества о проекте нового Уголовного уложения // Юридический вестник. С. 682.


[Закрыть].

В более поздней редакции проекта Уложения доля причитавшегося осужденным «чистого дохода от работ» составила 1/10, однако само Уголовное уложение не предусматривает обращения в пользу осужденных какой-либо части их дохода.

Следующим дискуссионным вопросом стал вопрос об одиночном заключении для приговоренных к исправительному дому, тюрьме и аресту, как это было предусмотрено в проекте.

Признавая одиночное заключение одним из «самых лучших и наиболее целесообразных приобретений современного тюрьмоведения», Комиссия Московского Юридического Общества считает, тем не менее, преждевременным установление этой системы ввиду полного отсутствия необходимых условий в российских тюрьмах[262]262
  Там же. С. 685.


[Закрыть].

Не видя возможности в даже обозримом будущем «приспособить хотя бы главные места заключения к правильной одиночной системе» на всей территории России, Комиссия предлагает оставить решение этого вопроса до принятия особого закона о тюремном устройстве[263]263
  Там же. С. 686.


[Закрыть].

Помимо указанного выше имелся и ряд иных замечаний касательно одиночного заключения. Указывалось, например, что одиночное заключение «не соответствует условиям русской жизни и русскому народному характеру», при этом «крайне вредно сказывается на здоровье заключенных»[264]264
  Уголовное уложение. Проект Редакционной комиссии и объяснения к нему. -
  Спб., 1897. -Т. 1, гл. 1. -С. 134.


[Закрыть].

Редакционная комиссия, однако, не сочла эти доводы убедительными и оставила положения об одиночном заключении для приговоренных к исправительному дому, тюрьме и аресту без изменений, указав лишь на несвоевременность расширения области его применения «как по новизне дела и отсутствию… достаточного числа подготовленных для того деятелей, так и в виду излишнего обременения государственного бюджета постройкою обширных пенетенциариев по одиночной системе»[265]265
  Там же. С. 137.


[Закрыть].

Уголовное уложение, так же как и проект Редакционной комиссии, предусматривает возможность отбывания преступниками наказания в одиночном заключении (статьи 18, 20 и 21).

Глава 4 проекта – «Условия вменения и преступности» – также подверглась критике со стороны Московского Юридического Общества.

Серьезные замечания вызвали, например, те ее статьи, которые относились к уголовной ответственности несовершеннолетних.

Согласно проекту она устанавливалась с десятилетнего возраста[266]266
  Комиссия Московского юридического общества о проекте нового Уголовного уложения // Юридический вестник. – 1883. – № 5. – С. 166.


[Закрыть].

Комиссия Юридического Общества сочла данный возраст недостаточным, обосновывая это суровыми климатическими условиями страны (в которых человеческий организм развивается медленнее как в физическом, так и в умственном плане), а также малограмотностью и низким культурным уровнем огромной части населения России. Указывая на то, что в европейских странах (таких как Австрия, Германия, Венгрия), находящихся в гораздо более выгодных культурных и климатических условиях, устанавливается двенадцатилетний возраст привлечения к уголовной ответственности, Комиссия предлагает закрепление такого же возраста и в российском законе[267]267
  Там же. С. 167.


[Закрыть].

В комментариях к более поздней редакции проекта имеется ответ Редакционной комиссии на это замечание.

Она предлагает оставить десятилетний предел привлечения к уголовной ответственности, обосновывая это тем, что, во-первых, устранение уголовного преследования малолетних влечет невозможность обнаружения участия в совершенных ими деяниях совершеннолетних преступников, и, во-вторых, по мнению Комиссии, «дети 11, 12, не говоря уже о юношах 14 и 15 лет, совершают иногда столь ужасные злодеяния, что оставление без исследования дела… будет возмущать общественную совесть»[268]268
  Уголовное уложение. Проект Редакционной комиссии и объяснения к нему. – Спб., 1897. -Т. 1, гл. 1. – С. 337–338.


[Закрыть].

Поэтому как в проекте Редакционной комиссии, так и в самом Уголовном уложении закреплено положение, по которому не подлежали уголовной ответственности: а)лица, не достигшие десятилетнего возраста; б) лица в возрасте от 10 до 17 лет, которые не могли понимать характера и значения совершаемого ими деяния или руководить своими поступками[269]269
  Уголовное уложение. Проект Редакционной комиссии. С. 332; Уголовное уложение. Приложение к № 5 «Журнала Министерства Юстиции». – Спб., 1903. – С. 15.


[Закрыть].

Критике со стороны Комиссии Московского Юридического Общества подверглась и та статья проекта, которая затрагивала один из важнейших вопросов Общей части уголовного права – вопрос о крайней необходимости как условии, исключающем преступность деяния.

В статье 42 проекта указывается, что вредное деяние, совершенное для спасения личных и имущественных благ, не считается преступным, «если учинивший имел достаточное основание считать причиняемый им вред маловажным сравнительно со спасаемым благом»[270]270
  Комиссия Московского юридического общества о проекте нового Уголовного уложения // Юридический вестник. – 1883. – № 5. – С. 170.


[Закрыть].

Комиссия Юридического Общества высказывает свои возражения против этого положения, считая, что в нем отводится слишком много места субъективному элементу: нарушая чужое право в защиту своего, человек, как она считает, всегда может иметь достаточное основание считать собственное благо несравненно важнее чужого.