Текст книги "Московское Юридическое Общество (1865-1899 гг.). Из истории развития права и правовой науки в России второй половины XIX века"

Вопрос о сравнительной важности двух благ – нарушаемого и охраняемого – Комиссия считает нужным оставить на рассмотрение суда и предлагает следующую редакцию этой части статьи: «…не почитается преступным… деяние, учиненное для спасения здоровья, свободы, целомудрия, или иных личных или имущественных прав, если учиненный вред будет признан маловажным сравнительно со спасаемым благом»[271]271
  Там же.


[Закрыть].

Предложение Юридического Общества ввести, таким образом, при освобождении от уголовной ответственности в случае крайней необходимости вместо субъективного масштаба масштаб объективный Редакционная комиссия отвергла, полагая, что субъективная оценка все-таки справедливее объективной, обосновывая это тем, что «самые основания для оправдания лежат в субъективных условиях охраны, в естественном чувстве самосохранения»[272]272
  Уголовное уложение. Проект Редакционной комиссии и объяснения к нему. – Спб., 1897. -Т. 1, гл. 1. – С. 384.


[Закрыть].

В Уголовном уложении (статья 46) данное положение изложено так же, как и в проекте.

К обсуждению статей проекта Особенной части Уголовного уложения (о личных и имущественных преступлениях) Московское Юридическое Общество приступило без передачи их в свою Комиссию и посвятило этому в общей сложности 14 заседаний в 1884–1888 гг. В тех вопросах, где юриспруденция пересекается с медициной и психиатрией, оно встретило активное содействие со стороны известных московских специалистов в данной области, вступивших в число действительных членов Общества.

* * *

Необходимость реформирования основного источника материального уголовного права второй половины XIX в. – Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. – была вызвана принятием входе Судебной реформы Устава уголовного судопроизводства и Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.

Противоречие норм старого уголовного кодекса (при параллельном существовании нового) и вновь принятого уголовно-процессуального порождало потребность в коренной переработке Уложения 1845 г. в соответствии с требованиями времени.

Активное участие Московского Юридического Общества в разработке нового Уголовного уложения началось в 1882 г., когда Общество получило приглашение министра юстиции принять участие в обсуждении проекта Общей части Уложения.

Результаты этого обсуждения – замечания на проект, составленные Московским Юридическим Обществом, – использовались и учитывались в последующей работе Редакционной комиссии, образованной в составе правительственного Комитета для создания нового Уголовного уложения.

Некоторые статьи обсуждаемого Московским Юридическим Обществом Проекта Общей части Уложения вызвали в его среде наиболее оживленные дискуссии. К ним относятся положения Проекта, касающиеся системы наказаний.

Так, Московское Юридическое Общество высказывает ряд аргументированных соображений против такого наказания, как смертная казнь, приводя в пользу ее отмены статистические сведения об ошибках, допускаемых при ее назначении.

Особой критике подверглись статьи проекта, касавшиеся заточения и каторги.

Серьезные возражения вызвали также положения проекта, которые относились к уголовной ответственности несовершеннолетних.

Подверглись изменениям и те статьи Общей части, которые касались вопроса о крайней необходимости как условии, исключающем преступность деяния. Впрочем, возражения, высказанные Московским Юридическим Обществом по поводу положений этой части Проекта, представляются весьма спорными.

3.4 Работа над отдельными вопросами в гражданско-правовой и уголовно-правовой сферах

В процессе работы Московского Юридического Общества над гражданским и уголовным законодательством некоторые вопросы обращали на себя особенное внимание его членов. Одним из таких вопросов стал, если можно так выразиться, женский вопрос.

В 11 и 12 номерах «Юридического Вестника» за 1884 г. была опубликована статья мирового судьи Я. Лудмера под говорящим названием «Бабьи стоны», вызвавшая живой отклику российских юристов.

В статье приводятся факты, служившие красноречивой иллюстрацией бедственного положения российской женщины (представительницы, главным образом, крестьянского сословия). Как впоследствии напишет член Московского Юридического Общества Г. Джаншиев в своей работе, посвященной этому вопросу: «чрез всю… статью проходит один болезненный вопль: то плачет женщина от побоев, розог, истязаний, которые приходится ей испытывать от мужа, свекра, деверя»[273]273
  Джаншиев Г. «Бабьи стоны» и новое уложение //Журнал гражданского и уголовного права. – Спб, 1885. – № 3. – С. 52.


[Закрыть].

Другой исследователь этого вопроса – судебный следователь Д. Бобров – опубликовал в «Юридическом Вестнике» (№ 10 за 1885 г.) свои впечатления от предпринятых им в начале его служебной деятельности бесполезных, как оказалось, усилий «поддержать женщину в борьбе с мужем – извергом»[274]274
  Бобров Д. По поводу бабьих стонов // Юридический Вестник. – 1885. – № 10. – С. 318.


[Закрыть].

Наиболее полно эта проблема освещается в упомянутой выше статье Г. Джаншиева, опубликованной в «Журнале гражданского и уголовного права» под названием «Бабьи стоны» и новое уложение».

Целью написания как этой работы, так и статьи Я. Лудмера было не столько обратить внимание общества на безысходное положение российской женщины (этой цели служили отделы судебной хроники в газетах), сколько отметить необходимость законодательного разрешения этой проблемы, что было особенно актуально в процессе разработки Гражданского и Уголовного уложений.

Указывая на невозможность упования на всеобщее смягчение нравов и повышение уровня образованности народа, авторы требуют от законодателя пересмотра некоторых статей гражданского и уголовного законодательства, касающихся оснований и порядка расторжения брака.

Согласно статье 45 Свода Законов Российской империи (часть I, том X) брак мог быть расторгнут (при этом «только формальным духовным судом») в следующих случаях: во-первых, в случае «доказанного прелюбодеяния другого супруга или неспособности его к брачному сожитию»; во-вторых, в случае «когда другой супруг приговорен к наказанию, сопряженному с лишением все прав состояния», и, наконец, в случае «безвестного отсутствия другого супруга»[275]275
  Свод законов Российской империи. Издание 1857 года. Т. 10. Ч. 1. Законы гражданские. – Спб., 1857. – С. 9.


[Закрыть]. Второй случай предусматривал совершение супругом тяжкого преступления, за которое назначалось самое строгое наказание, например, убийства.

О влиянии преступления на брак говорится в комментарии к статье 27 проекта Уголовного уложения, опубликованного Редакционной комиссией в 1897 г. Здесь обосновывается сохраненная из первой редакции проекта норма, согласно которой приговоренный к каторге или поселению подвергается различным «правопоражениям» (таким, например, как лишение титула почетного достоинства или права поступать на государственную службу), но не теряет права состоять в браке. По мнению Редакционной комиссии, «поражение прав частных, в особенности прав семейных, переходит… пределы рационального правоограничения, так как крепость и устойчивость семейного союза могут весьма нередко быть вовсе не поколеблены фактом преступления и государство не имеет власти порвать эти узы»[276]276
  Уголовное уложение. Проект Редакционной комиссии и объяснения к нему. – Спб., 1897. -Т. 1, гл. 1. – С. 225.


[Закрыть].

Редакционная комиссия не отрицает того, что совершение тяжкого преступления может нарушить «нравственную связь» между супругами, но считает при этом, что уголовный закон должен ограничиться лишь указанием на возможность расторжения брака в случае вынесения определенного наказания, а сами условия и порядок расторжения должны регулироваться законами гражданскими. Такое положение, по мнению авторов проекта, не позволит государству внести «принцип разрушения в институт, им же столь заботливо оберегаемый»[277]277
  Там же. С. 225.


[Закрыть].

Статьи действовавшего Свода Законов, закреплявшие нормы, касавшиеся брака, свидетельствуют, впрочем, о несколько идеализированном представлении законодателя об этом институте.

Так, в статье 106 указано, что муж «обязан любить свою жену, как собственное свое тело, жить с нею в согласии, уважать, защищать, извинять ее недостатки и облегчать ее немощи», а жена, в свою очередь (согласно статье 107), обязана «пребывать к нему в любви, почтении и в неограниченном послушании»[278]278
  Свод законов Российской империи. Издание 1857 года. Т. 10. Ч. 1. Законы гражданские. – Спб., 1857. – С. 22.


[Закрыть].

Однако, как отмечает член Московского Юридического Общества, Г. Джаншиев, «все это более уместно в церковном поучении или в трактате о брачной этике, а не в книгах закона», ибо жизнь, как доказывают факты, далеко не всегда соответствует идеалу[279]279
  Джаншиев Г. «Бабьи стоны» и новое. С. 55.


[Закрыть].

Он считает, например, что право развода должно быть основано не на свойстве наказания (лишающего супругов возможности совместного проживания в случае отбывания одним из них каторжных работ или ссылки на поселение в Сибирь), но на свойстве самого преступления, вследствие совершения которого те самые охраняемые законом любовь и почтение к супругу могут быть значительно поколеблены.

Поэтому он предлагает ввести в законодательство тот принцип, согласно которому порядок развода должен регулироваться гражданскими законами, но сами поводы или условия развода – законами уголовными. То есть возможность расторжения брака одним из супругов в случае совершения другим определенного преступления должно стать неизбежным следствием данного преступления, предусмотренным самим уголовным законом. Потеря «прав семейственных» должна быть, по его мнению, одним из «правопоражений», которым подвергается преступник.

Следует отметить, что данный принцип был в конце концов закреплен в Уголовном уложении 1903 г. В статье 29 данного закона указано, что осуждение преступника к смертной казни, каторге или ссылке на поселение влечет за собою среди утраты ряда гражданских прав в том числе и «прекращение прав супружеских в том случае, когда супруг осужденного не последовал за ним, и расторжение в сем случае брака по ходатайству одного из супругов»[280]280
  Уголовное уложение. Приложение к № 5 «Журнала Министерства Юстиции». – Спб., 1903. -С. 12.


[Закрыть].

Еще одним немаловажным вопросом, вызвавшим интерес Московского Юридического Общества во время его работы над проектами Гражданского и Уголовного уложений, был вопрос о положении тюремного дела в России.

Еще в 1869 г. в Министерстве внутренних дел началась работа по составлению проекта общего преобразования тюремной системы. Вопрос о необходимости ее реформирования возник не случайно.

"Тюремный вопрос и до сих пор продолжает представлять собою одно из самых болевых мест нашей государственной жизни», – писал в 1884 г. секретарь Московского Юридического Общества Д. А. Дриль[281]281
  Дриль Д. Положение тюремного дела в России. (Отчет по Главному Тюремному Управлению за 1882 г.) // Юридический Вестник. – 1884. – № 11. – С. 498.


[Закрыть].

Об этом свидетельствовали изученные им данные отчета по Главному тюремному управлению за 1882 г., который был составлен по результатам командировки начальника Управления в Сибирь, предпринятой им для личного обзора находящихся там тюрем и поселений. Анализируя этот отчет, Д. А. Дриль не просто обращает внимание на вскрывшиеся в ходе командировки недостатки тюремной системы, но и предлагает пути их устранения.

К первому такому недостатку относилось отсутствие достаточного количества фактических данных о состоянии тюрем, ставшее следствием как «плохой отчетности», так и того, что из некоторых тюремных учреждений в отчетном, 1882 г., статистических сведений не было получено вовсе, «несмотря на все принятые меры напоминания»[282]282
  Там же. С. 499.


[Закрыть].

Одной из наиболее слабых сторон тюремного дела в России было признано состояние самих мест заключения. В отчете отмечается превышавшее все пределы переполнение тюрем арестантами, а также крайне неудовлетворительное состояние самих «тюремных замков», находившихся подчас в разрушенном состоянии.

В качестве меры, которая могла бы способствовать решению данной проблемы (и которую полностью поддерживает Д. А. Дриль), Совет по тюремным делам рекомендовал вывести этот вопрос из ведения местной администрации и образовать в Сибири самостоятельный орган Главного тюремного управления, сосредоточив руководство тюремным делом в руках последнего.

Следующим важнейшим недостатком тюремной системы был отмечен «совершенный упадок» работ в каторжных тюрьмах.

Слабое развитие обрабатывающей промышленности и отсутствие заказов на армейские нужды и другие «казенные потребности», которые могли бы выполняться заключенными в тюрьмах, приводили к тому, что труд в них ограничивался хозяйственными и мастеровыми работами, предусмотренными, кроме того, не для всех категорий заключенных.

Результатом становилось полное безделье арестантов, которое никак не могло способствовать исправлению преступников. В итоге, как говорится в отчете, «…наши тюрьмы, ложащиеся тяжелым бременем на государственное казначейство, до сих пор в корень развращают всех, попадающих в них, и, в качестве высших школ порчи, снабжают общество завзятыми преступниками»[283]283
  Дриль Д. Положение тюремного дела в России. (Отчет по Главному Тюремному Управлению за 1882 г.). С. 505.


[Закрыть].

Для выхода из сложившейся ситуации начальник Главного тюремного управления предложил применять труд каторжных на рудниковых работах на Сахалине и в Забайкалье, а каторжные тюрьмы в европейской части России постепенно закрывать.

Не возражая против этого предложения, Д. А. Дриль, тем не менее, высказывает несколько серьезных замечаний по поводу предлагаемых мер.

Так, он полагает целесообразным снизить срок отбывания каторги. Слишком долгие сроки каторги (вплоть до бессрочной) приводили к тому, что «люди каторжного звания», как они сами себя называли, пытаясь хоть сколько-нибудь улучшить свое положение, пускались в бега, занимаясь бродяжничеством и попрошайничеством.

Кроме того, Д. А. Дриль считает, что изнурительные рудниковые работы не должны занимать всего времени отбывания каторги. Он предлагает дополни т. п. «исправительно-карательными колониями ремесленно-земледельческого типа», в которых могли бы трудиться также и осужденные к тюремному заключению[284]284
  Там же. С. 508–509.


[Закрыть].

В не менее (если не более) тяжелом положении оказались и осужденные к ссылке на поселение.

Согласно данным отчета, значительное число ссылаемых не соизмерялось ни с имеющимися средствами к устройству быта ссыльных, ни с положением хозяйства сельчан-старожилов, к которым они приписывались, ни с населенностью городов, в которые они зачислялись[285]285
  Дриль Д. Положение тюремного дела в России. (Отпет по Главному Тюремному Управлению за 1882 г.). С. 505.


[Закрыть].

В результате ссыльные пополняли армию бродяг и, кроме того, подвергались жестокой эксплуатации со стороны враждебно настроенного к ним местного населения.

Главное тюремное управление разработало несколько способов решения данной проблемы. С целью уменьшения числа ссыльных было предложено применять это наказание лишь к отдельным категориям преступников; кроме того, в качестве одной из основных мер предполагалось устройство «земских рабочих домов», куда ссыльные могли бы отдаваться на заработки.

Д. А. Дриль категорически возражает против последней меры, считая, что в условиях нещадной эксплуатации ссыльных старожилами «отдача» в заработки не только не прекратит бродяжничества, но еще более усилит его.

Анализируя отчет Главного тюремного управления и изучая, в частности, статьи расходов на тюремное дело, Д. А. Дриль отмечает «мизерность цифр расхода на нравственно-умственную культуру арестантов и на поддержку их по выходе из тюрем»[286]286
  Там же. С. 513.


[Закрыть].

Кроме того, удивление автора вызывает скудность содержащихся в отчете сведений об исправительных приютах и приютах для арестантских детей.

То, что Д. А. Дриль считал их важной отраслью тюремного дела, доказывают не только его высказывания, но и его практическая деятельность.

Так, в октябре 1885 г. в Москве было открыто «Общество пособия несовершеннолетним, освобождаемым из мест заключения». Оно было вторым по счету в ряду российских Обществ патронажа над отбывшими наказание детьми (первое возникло ранее в Санкт-Петербурге).

В Москве подобное общество возникло в 1884 г. под патронажем княгини В. И. Салтыковой-Головкиной.

Согласно Уставу данного Общества его делами ведал Комитет, председателем которого в описываемый период был Н. В. Муравьев, а секретарем – Д. А. Дриль.

Деятельность Комитета началась в октябре 1885 г., когда по предложению почетного попечителя городского Рукавишниковского исправительного приюта было решено принимать на попечение Общества всех будущих выпускников приюта, который со своей стороны обязался выплачивать за каждого несовершеннолетнего по 50 руб. (25 руб. – за первый год патроната, 15 руб. – за второй и 10 руб. – за третий)[287]287
  Юридический Вестник. – 1886. – № 5–8. – С. 456.


[Закрыть].

Одной из основных целей Общества пособия несовершеннолетним, освобождаемым из мест заключения, было «приучение их к производительному труду», и здесь Комитету пришлось столкнуться с рядом трудностей.

Размещение выпускников Рукавишниковского приюта по частным мастерским оказалось невозможным «вследствие естественного… недоверия», которые испытывали к ним хозяева этих мастерских, а также и нежелательным «вследствие дурного состояния большинства частных мастерских, в которых безжалостно эксплуатируется детский труд и формируется 49,6 % (по данным приюта – С. Т.)… малолетних преступников»[288]288
  Там же. С. 508–509.


[Закрыть].

Ввиду этого Комитет открыл свои собственные мастерские: сапожную и переплетную, в которой и трудились несовершеннолетние, освобождаемые из мест заключения.

Внимание Московского Юридического Общества было обращено также и на разработку фабричного законодательства.

В разработке Фабричного устава особая роль принадлежала членам Юридического Общества И. И. Янжулу и В. А. Гольцеву, принимавшим участие в деятельности Комиссии для осмотра фабрик и заводов в Москве. Под их редакцией в теоретической части трудов Комиссии были опубликованы переводы фабричного законодательства девяти европейских стран и Англии.

* * *

Некоторые вопросы гражданско– и уголовно-правовой сфер вызывали особый интерес Московского Юридического Общества в процессе его работы над Гражданским и Уголовным уложениями.

К ним следует отнести, во-первых, так называемый «женский вопрос». Здесь Московское Юридические Общество в лице своего члена Г. А. Джаншиева требует от законодателя пересмотра некоторых статей гражданского и уголовного законодательства, касающихся оснований и порядка расторжения брака, что могло бы существенно улучшить правовое положение женщины.

Так, он предлагает ввести в законодательство положение о возможности расторжения брака по инициативе одного из супругов в случае совершения вторым уголовно наказуемого деяния. Данное положение было впоследствии закреплено нормами Уголовного уложения 1903 г.

Особое внимание вызвал в среде Московского Юридического Общества вопрос о положении тюремного дела в России.

Преобразование тюремной системы представляло собой одну из насущных проблем, стоявших перед российским правительством во второй половине XIX в.

К вопросам, требовавшим немедленного разрешения в этой сфере, относились следующие: неудовлетворительное состояние мест заключения («тюремных замков»), отсутствие должной организации работы арестантов в каторжных тюрьмах, бесправное положение осужденных к ссылке на поселение.

Член Московского Юридического Общества Д. А. Дриль, основываясь на Отчете Главного тюремного управления за 1882 г., предлагает меры, которые могли бы способствовать успешному решению этих и некоторых других проблем тюремного дела. При этом он принял посильное участие в их практическом разрешении, являясь секретарем Комитета открытого в Москве в 1885 г. «Общества пособия несовершеннолетним, освобождаемым из мест заключения».

Заключение

Юридическое Общество при Московском университете было открыто в 1865 г., возникнув на волне всеобщего интереса к проводимой в стране в 60-х гг. XIX в. Судебной реформе, на этапе обсуждения российскими юристами «Основных положений преобразования судебной части в России».

Таким образом, с первого же дня создания Юридического Общества выделяется одно из основных направлений его деятельности – участие в законотворческом процессе.

Участие в правотворческой деятельности, закономерно ставшее одним из основных направлений деятельности этого ученого сообщества, выражалось, главным образом, в разработке Уголовного и Гражданского уложений, железнодорожного и фабричного законодательства, а также выработке предложений по реформированию тех разделов действовавшего законодательства, которые касались проблемных вопросов общественной жизни России того времени.

Не ограничиваясь теоретическими соображениями по этим вопросам, члены Московского Юридического Общества принимали посильное участие в их разрешении.

Особое внимание и место было уделено Обществом обсуждению на своих заседаниях проектов Уголовного и Гражданского уложений. Принятие этих документов должно было стать итогом кодификации материального гражданского и уголовного права, которая, вопреки логике, следовала за реформированием процессуального права, но не предшествовала ему.

Результаты обсуждения членами Общества конкретных статей, отдельных частей и положений проектируемых уложений были направлены в Редакционные комиссии, созданные в правительственных кругах для разработки этих законодательных актов, и были использованы в их работе.

В процессе работы над Гражданским и Уголовным уложением интерес членов Московского Юридического Общества вызывали проблемы законодательного регулирования отдельных аспектов общественных отношений в гражданской и уголовно-правовой сферах.

К ним относятся актуальные вопросы брачно-семейных отношений, положение «тюремного дела» в России, проблемы исследования и применения так называемого обычного права.

Впрочем, на первом этапе своей работы, который можно условно назвать «практическим», Московское Юридическое Общество действовало как своего рода юридическая клиника или юридический консилиум, на заседаниях которого решались практические вопросы, связанные с применением норм действующего законодательства к конкретным, требующим юридического разрешения жизненным ситуациям.

Тогда же началась издательская деятельность Московского Юридического Общества: в 1866–1867 г. печатным органом Общества была «Юридическая Газета», а с 1867 г. начал выходить в свет журнал «Юридический Вестник», прекративший свое существование в 1892 г.

«Практический» этап в истории Московского Юридического Общества продолжался примерно до 1871 г., хотя количество решенных на его заседаниях вопросов со временем все более уменьшалось. Преобладающим постепенно становилось научно-теоретическое направление.

Окончательный переход деятельности Общества к «теоретическому» этапу произошел после съезда русских юристов 1875 г., показавшего необходимость дальнейшего реформирования отечественного законодательства.

Данный съезд имел, безусловно, значительное влияние на последующее развитие юридической науки и правотворческой практики.

Обсуждение наболевших проблем в процессе живого обмена мыслей, знаний и опыта между ведущими российскими юристами сыграло не последнюю роль в поиске путей дальнейших законодательных реформ в России. Рассмотрение российскими юристами вопросов, касавшихся современного состояния и будущего реформирования отечественного законодательства, оказало значительную помощь законодателю в работе по определению действительных требований общественной жизни и установлению юридических норм, наиболее полно соответствующих им.

Первый съезд русских юристов, был, говоря словами современника, «запоздалым отголоском движения 60-х годов», проявлением того единения теории и практики юриспруденции, которое было вызвано к жизни Судебной реформой 1864 г.[289]289
  Из речи В. М. Пржевальского на заседании Московского юридического общества 19 ноября 1884 года // Юридический Вестник. – М., 1884. – № 12. – С. 578.


[Закрыть]

К этому, наиболее успешному, периоду в деятельности Московского Юридического Общества относится работа созданного при нем Статистического отделения. Оно не только внесло значительный вклад в развитие российской статистики, но и приняло активнейшее участие в земском либеральном движении, став объединяющим центром наиболее оппозиционной части земской интеллигенции – земских статистиков.

Что касается взаимодействия Московского Юридического Общества и Московского университета, при котором оно состояло, то это взаимодействие было самым тесным. Большинство членов Московского Юридического Общества были профессорами и доцентами Университета, известными не только своей педагогической и научной, но и общественно-политической деятельностью.

Пропагандируя с университетской кафедры идеи либерализма, они, можно сказать, предпринимали попытки их практической реализации, выступая за «свободную высшую школу» и представляя оппозицию реакционной политике Министерства народного просвещения, направленной на отмену положений относительно либерального Университетского устава 1863 г.

Закрытие Московского Юридического Общества представляется закономерным следствием тех мер, которые в период контрреформ конца века применялись властями к общественным организациям, открыто поддерживавшим и пропагандировавшим идеи либерализма.

Формальным поводом к тому послужило выступление его председателя – С. А. Муромцева на торжественном заседании Совета Московского университета и Общества любителей российской словесности, посвященном столетию со дня рождения А. С. Пушкина. Это выступление, представлявшее жизнь поэта как «борьбу личности за независимость и свободное развитие», было расценено представителями власти как одно из проявлений того «вредного направления», которое якобы приняла деятельность Общества в последние годы своего существования[290]290
  Приветствие, принесенное 26 мая 1899 г. от имени Московского Юридического Общества Обществу любителей Российской Словесности в торжественном заседании в ознаменование столетия со дня рождения А. С. Пушкина. С. 28.


[Закрыть].

Последним крупным событием в деятельности Московского Юридического Общества было участие его членов в работе I Съезда Русской группы Международного союза криминалистов, проходившего 4 и 5 января 1899 г. в Санкт-Петербурге.

История Московского Юридического Общества, как и многих других общественных организаций того времени, отражает процессы, происходившие в общественно-политической жизни России второй половины XIX в.

Сама цель его создания – «теоретическая и практическая разработка права и распространение юридических сведений» – прямо соответствовала запросам времени и потребностям общественной жизни эпохи[291]291
  Устав и правила Московского юридического общества //Двадцатипятилетие Юридического Общества, состоящего при Императорском Московском Университете. – М., 1889. -С. 123.


[Закрыть].

Московское Юридическое Общество возникло на волне общественного движения 60-х гг., вызванного коренными преобразованиями российского общественного и политического строя. Великие реформы, проведенные в правление Императора Александра II, породили в общественном сознании, и в первую очередь сознании интеллигенции, представление о возможности достижения политической свободы путем реформирования традиционного социального строя самим государством.

Как говорил секретарь Совета вновь созданного в 1910 г. Московского Юридического Общества Н. М. Жданов, «то был период подъема общественного настроения, когда русское общество, веря в возможность близкого обновления различных сторон нашей государственной жизни, проявило живой и деятельный интерес к выдвинутым на очередь дня вопросам»[292]292
  Жданов Н.М. Отчет о деятельности Московского Юридического Общества за 1910 год // Вопросы права. – 1911. -Кн. VII. -С. 2.


[Закрыть].

Деятельность Московского Юридического Общества теснейшим образом связана с Великими реформами второй половины XIX в. – Земской, Университетской, Цензурной. Предпринимаемые в ходе этих реформ правительственные меры оказывали самое прямое влияние на все виды деятельности Московского Юридического Общества.

Так, без Земской реформы были бы невозможны создание и работа функционировавшего в составе Общества Статистического отделения.

Университетская реформа определила направления и характер преподавательской и общественной деятельности профессоров Московского университета – членов Московского Юридического Общества.

Цензурная реформа и последовавшая за ней контрреформа стали основой издательской деятельности Общества.

Однако главную роль в истории Московского Юридического Общества сыграла, безусловно, Судебная реформа 1864 г. Во-первых, процесс ее подготовки создал предпосылки для самого возникновения Общества. Во-вторых, она определила те задачи и направления правотворческой деятельности, в которой принимало непосредственное участие и Московское Юридическое Общество. В-третьих, Судебная реформа ознаменовала собой новый этап и в истории преподавания права в университетах, стимулировав дальнейшее развитие юридического образования, что, в свою очередь, отразилось и на развитии юридической науки, представителями которой являлись члены Московского Юридического Общества.

Его деятельность стала высшим выражением единения юридической науки и практики, основы которого были заложены Судебной реформой. Можно отметить два основных аспекта взаимодействия между теорией и практикой отечественной юриспруденции пореформенной России: первое заключалось в участии ученых-юристов в практическом разрешении юридических вопросов, второе – в привлечении теоретиков права к законотворческому процессу. Оба этих аспекта нашли свое закономерное отражение в деятельности Московского Юридического Общества.

И наконец, в Судебной реформе нашел свое прямое и наиболее полное отражение основной принцип эпохи Великих реформ – создание правового государства, с идеей о построении которого связан бурным подъем юридической мысли в России, способствовавший возникновению в стране юридических научных обществ.

Первым из них стало Юридическое Общество при Московском университете, давшее толчок к образованию юридических обществ при Киевском (1876 г.), Петербургском (1877 г.), Казанском (1878 г.) и Новороссийском (1879 г.)университетах.

Таким образом, роль и значение Московского Юридического Общества в развитии отечественной юриспруденции и общественной жизни России, также как и сама его деятельность, определяются теми процессами, которые связаны с подготовкой и проведением реформ и контрреформ второй половины XIX в., и в первую очередь – Судебной реформы 1864 г. Именно эта реформа, как нам кажется, сделала возможным непосредственное участие Юридического Общества при Московском университете в общественно-политической жизни пореформенной России, основным проявлением которого стало, по нашему мнению, непосредственное влияние данного научного сообщества на законотворческий процесс.

Работа Московского Юридического Общества была высоко оценена современниками. Позволим себе привести здесь цитату из упомянутого выше отчета за 1910 г. нового Юридического Общества при Московском университете: «Велики были заслуги старого Московского Юридического Общества перед Россией. Ценны были те вклады, которые в течение нескольких десятилетий вносило оно в русскую науку. Значительны были практические результаты его участия в предварительной разработке крупнейших законодательных актов второй половины минувшего столетия. Дороги были для русского общества задачи его деятельности, направленной на развитие русского народного правосознания, на проведение в жизнь великих начал права и правды, на достижение светлых идеалов народного блага и гражданской свободы»[293]293
  Жданов Н.М. Отчет о деятельности Московского Юридического Общества за 1910 год // Вопросы права. – 1911. – Кн. VII. – С. 2


[Закрыть].

Хотелось бы верить, что результаты проведенного исследования в какой-то степени подтверждают истинность этих слов.