Текст книги "Московское Юридическое Общество (1865-1899 гг.). Из истории развития права и правовой науки в России второй половины XIX века"

Авторы записки говорят о том, что Университетский устав 1863 г., предоставляя свободу, хотя и неполную, вузовскому преподаванию, способствует тем самым развитию высшего образования в России. Что же касается «студенческих историй», то они приняли сколько-нибудь серьезный характер только благодаря неуместному вмешательству властей.

В результате, пользуясь обстановкой кризиса, «враги университетской самостоятельности», поддерживаемые Министерством просвещения, «всего через десять лет по издании университетского устава начали поход против него»[121]121
  Муромцев С. А. Записка о внутреннем состоянии России весною 1880 года // С. Муромцев. Статьи и речи. – Вып. V. (1880–1910). – С. 33.


[Закрыть].

Деятельность Министерства по пересмотру Университетского устава характеризовалась, по мнению авторов, предвзятостью, нетерпимостью к мнениям противников и полным пренебрежением к единодушным суждениям лиц, компетентных в данном вопросе.

Подводя итог своим рассуждениям, авторы заключают, что «действительным руководящим стимулом его (Министерства просвещения – С. Т.) было стремление к собственному произволу в деле высшего образования»[122]122
  Там же. С. 34.


[Закрыть].

Это письмо председатель Комиссии по пересмотру Устава 1863 г. И. Д. Делянов назвал «дополнением к записке о недостатках нынешнего состояния наших университетов»[123]123
  Щетинина Г. И. Университеты в России и устав 1884 г. С. 65.


[Закрыть].

Последовавшие затем обвинительные письма Н. А. Любимова в адрес московской профессуры привели к созыву 13 января 1877 г. чрезвычайного заседания Совета Московского университета под председательством ректора С. М. Соловьева.

Совет расценил выступления Любимова как ложные и оскорбительные для Университета. К этому мнению присоединился и Совет Казанского университета.

Ответная реакция властей не заставила себя ждать. Как говорится в «Кратком историческом очерке правительственных мер и предначертаний против студенческих беспорядков» А. Георгиевского, чиновника Министерства народного просвещения, игравшего одну из главных ролей в деятельности Комиссии по пересмотру Устава 1863 г., «дальнейшая профессорская агитация была приостановлена мерами министерства…»[124]124
  Краткий очерк правительственных мер и предначертаний против студенческих беспорядков А. Георгиевского. С. 12.


[Закрыть].

Профессора Московского университета В. И. Герье и С. А. Усов получили выговор, а С. М. Соловьев вынужден был в этих условиях подать в отставку.

Эти «меры» были не первыми и не последними из предпринятых Правительством в данном направлении.

Так, в 1877 г. из Московского университета был уволен профессор М. М. Ковалевский «за отрицательное отношение к русскому государственному строю"; в том же году «за политическую неблагонадежность» уволили профессора Харьковского университета, историка права И. И. Дитятина.

В 1884 г. «за распространение либерализма» и «политическую неблагонадежность» из Московского университета был уволен С. А. Муромцев, который до 1898 г. не имел возможности вернуться на кафедру. В 1899 г. был уволен Ю. С. Гамбаров.

А еще раньше – в 1867–1868 гг. профессора-юристы Московского Университета Б. Н. Чичерин, Ф. М. Дмитриев, И. К. Бабст, М. Н. Капустин подали в отставку в знак протеста против произвола администрации[125]125
  Скрипилев Е. А. О юридическом образовании в дореволюционной России (XVIII – нач. XX вв.). С. 82.


[Закрыть].

Еще обширнее была категория ученых, не допущенных к университетскому преподаванию «по неблагонадежности». К этой категории принадлежал, например, магистр уголовного права, известный криминалист Д. А. Дриль, избранный в 1884 г. штатным доцентом Московского университета, но не допущенный до чтения лекций.

Новый университетский устав был принят в 1884 г. после десяти лет его подготовки.

Уставом отменялась автономия профессорских коллегий, они отстранялись от руководства высшей школой; профессора, деканы и ректоры назначались Министерством народного просвещения, а вся университетская жизнь ставилась под жесточайший контроль попечителей, которым подчинялись инспекторы и курсовые надзиратели. Последние были призваны следить за тем, чтобы студенты неукоснительно соблюдали введенное Уставом правило, которым им воспрещались любые действия, носящие корпоративный характер, запрещены «всякие сборища и сходки с целью обсуждения каких либо дел сообща»[126]126
  Череванин Н. Движение интеллигенции. С. 262.


[Закрыть].

В университетах стала царить атмосфера сыска и надзора, студенты оказались полностью бесправны перед полицией, свободно и бесцеремонно вторгавшейся в университетскую жизнь и вызывавшей частыми повальными обысками и массовыми арестами общее негодование.

Новый Устав рассматривался его главным идеологом М. Н. Катковым как крупная победа, значительный шаг по пути утверждения принципов самодержавия в высшей школе. «…Как устав 1863 г. был началом упразднения государственной власти, так устав 1884 г. представляет собою возобновление правительства, возвращения властей к их обязанностям…»[127]127
  Русское общество 40-50-х годов XIX в. Ч. II. Воспоминания Б.Н. Чичерина. – М.: Изд-во Московского ун-та, 1991. -С. 233.


[Закрыть].

Первым заметным протестом против новых порядков стали университетские волнения 1887 г. Начались они в Москве, где «местная администрация систематически воздерживалась от сообщения попечителю округа каких либо сведений и вообще приняла какое-то недружелюбное к учебному ведомству положение»[128]128
  Краткий очерк правительственных мер и предначертаний против студенческих беспорядков А. Георгиевского. С. 234.


[Закрыть].

Прогрессивная московская профессура осуждала репрессии и административный произвол властей и предлагала начать новую университетскую реформу с легализации студенческих организаций, введения самоуправления университетов и университетского суда и упразднения института инспекции.

Сторонниками университетской реформы являлись в том числе и многие профессора-правоведы, которые ратовали за «свободную высшую школу». Среди тех юристов, которые настойчиво требовали проведения университетской реформы, были Л. И. Петражицкий, Г. Ф. Шершеневич, С. А. Муромцев и другие.

Члены Московского Юридического Общества как профессора юридического факультета внесли свою лепту в историю Университета не только выступлениями в защиту университетской самостоятельности, но и реальной помощью студентам.

В качестве примера может служить деятельность «Общества для пособия нуждающимся студентам Московского Университета». Одним из его председателей был первый секретарь Московского Юридического Общества Э. Я. Сумбул, а одним из членов комитета Общества – А. И. Чупров.

Общество содержало столовую для студентов, выдавало нуждающимся одежду и учебные пособия и вносило плату за обучение тех студентов, которые не могли сделать этого из собственных средств.

В течение одного 1880 г. Общество выдало пособия двумстам шестнадцати студентам и внесло плату за обучение восьмидесяти двух человек[129]129
  Муромцев С. А. Письма из Москвы (перв. серия). 1880–1882 // С. Муромцев. Статьи и речи. – Вып. III. (1880–1886). -М„1910. – С. 16.


[Закрыть].

* * *

В данный период деятельности Общества начинается его тесное сближение с юридическим факультетом Московского университета. К 1878 г. все профессора юридического факультета и их магистранты состояли действительными членами Общества, принимая, по возможности, участие в его заседаниях[130]130
  Муромцев С.А. Письма из Москвы (перв. серия). 1880–1882. С. 13.


[Закрыть].

Многие из них принимали самое активное участие не только в научно-педагогической, но и общественной жизни Университета, которая была связана, в первую очередь, с Университетской реформой.

Университетский устав 1863 г. расширил полномочия университетских советов и установил систему университетского самоуправления, однако не предоставил никаких корпоративных прав самим студентам. Поэтому его принятие не прекратило студенческих беспорядков, которые с небольшими перерывами происходили в университетах и других высших учебных заведениях с конца 50-х гг. XIX в.

В ходе «университетской смуты» профессора юридического факультета – члены Московского Юридического Общества – приняли сторону студентов, боровшихся за предоставление им ряда политических прав.

Они составляли своего рода оппозицию чиновникам Министерства народного просвещения, протестуя против попыток властей отменить ряд положений Университетского устава 1863 г. и высказывая явное неодобрение тем мерам Министерства народного просвещения, которые преследовали цель положить конец «студентским историям», но зачастую приводили к противоположным результатам.

Университетская контрреформа ознаменовалась принятием в 1884 г. нового Университетского устава, отменившего предусмотренные предыдущим либеральные принципы управления университетами, что породило новую волну университетских волнений.

Меры Министерства народного просвещения, преследовавшие цель прекратить «дальнейшую профессорскую агитацию», выразились, в частности, в отстранении от должности некоторых профессоров Московского университета, отличавшихся либеральными взглядами. Среди них были и профессора-юристы, члены Московского Юридического Общества – С. А. Муромцев, Ю. С. Гамбаров, В. А. Гольцев.

Вклад членов Московского Юридического Общества в историю Университета заключается также и в их реальной помощи студентам. Так, Э. Я. Сумбул и А. И. Чупров участвовали в деятельности «Общества для пособия нуждающимся студентам Московского университета".

2.6 Последнее десятилетие деятельности Московского Юридического Общества (1888/1889-1899)

Политическая реакция 80-х гг. привела к ослаблению деятельности юридических обществ, которая не соответствовала «видам правительства".

Отрицательное отношение властей к юридической общественности проявилось, в частности, в неизменном отклонении многочисленных попыток созвать Второй съезд русских юристов. Единственным их всероссийским объединением оказалась Русская группа Международного союза криминалистов, первый съезд которой состоялся 4 и 5 января 1899 г. в Санкт-Петербурге[131]131
  В уставе данной организации она носит название Русской группы Международного союза уголовного права.


[Закрыть].

Московское Юридическое Общество в лице своих почетных членов С. А. Муромцева и И. Я. Фойницкого и действительных членов Д. А. Дриля и М. В. Духовского участвовало в работе этого съезда.

Русская группа Международного союза криминалистов представляла собой его российское отделение, примыкавшее к Санкт-Петербургскому юридическому обществу, которое было образовано по предложению и плану, разработанному одним из членов Общества, известным юристом в области уголовного права, профессором И. Я. Фойницким.

Устав группы был утвержден 7 июня 1897 г.

Согласно параграфу 1 Устава, Русская группа Международного союза криминалистов учреждалась при Санкт-Петербургском юридическом обществе для «научной разработки, распространения и применения положений уголовного права, соответственно задачам Союза и условиям русской жизни»[132]132
  Устав Русской группы Международного союза уголовного права при Юридическом обществе, состоящем при Императорском Санкт-Петербургском Университете. Международный союз криминалистов. Русская группа //Журнал Министерства юстиции. – 1897. – № 10. – С. 341.


[Закрыть].

Как явствует из речи И. Я. Фойницкого, произнесенной на организационном собрании Русской группы 23 ноября 1897 г., Международный союз криминалистов был образован в 1888 г. для реализации возникшей у криминалистов разных стран потребности во взаимном научном общении и сотрудничестве.

Помимо этой общей цели организация Союза преследовала и частную цель, которую составляло противостояние антропологическим доктринам, разработанным школой Ч. Ломброзо, и дополнение их социологическими и юридическими точками зрения на проблему преступности[133]133
  Протокол организационного собрания Русской группы 23 ноября 1897 г. Международный союз криминалистов. Русская группа //Журнал Министерства юстиции. – 1897. -№ 10. – С. 344.


[Закрыть].

Предметом исследований Союза являлись, во-первых, сама наука уголовного права; во-вторых, различные отрасли знания, изучающие проблемы преступности; и, в-третьих – вся совокупность мер борьбы с ней, которые помимо непосредственно наказания включают меры предупреждения преступности, а также меры, применяемые к преступникам, отбывшим наказание, но продолжающим представлять опасность для общества. (К последним относились ссылка после наказания, принудительное помещение отбывшего наказание в работный дом, приюты для освобожденных от наказания, полицейский надзор, патронат и иные меры.)

Созданию Международного союза криминалистов предшествовали работа Общества международного права и международных пенитенциарных конгрессов, проводившихся с 1872 г. Однако первое представляло собой тип института, малодоступного для многих занимающихся проблемами уголовного права ученых и практиков; а конгрессы, собиравшиеся через достаточно продолжительные промежутки времени, имели предметом обсуждения достаточно узкий вопрос – наказание в виде лишения свободы.

В результате назрела «настоятельная потребность в ассоциации более свободной, более доступной для всякого, стремящегося к научной разработке уголовного права, с более постоянной деятельностью… с более широкою постановкой предмета исследования и программы работ»[134]134
  Там же. С. 345.


[Закрыть]. Такой организацией и стал Международный союз криминалистов.

Русская группа этого союза ставила перед собой цель, действуя в соответствии с его задачами, учитывать, в первую очередь, интересы отечественной юридической науки и практики.

В уже упомянутой выше речи на организационном собрании группы И. Я. Фойницкий указывает на то, что по предмету изучения и задачам она теснейшим образом соприкасается с юридическими обществами, однако в деятельности группы и обществ он выделяет ряд существенных различий.

Так, если работа юридических обществ посвящена преимущественно «догматическому изучению отечественного права и процесса», то Русская группа Международного союза криминалистов «предполагает широкое бытовое изучение преступности и наказания», и потому к ее работам должны были быть привлечены не только юристы, но и специалисты в области статистики, экономики, медицины, а также представители «разных ветвей администрации, главным образом тюремной». Кроме того, в отличие от юридических обществ, деятельность которых носит местный, локальный характер, Русская группа «имеет своим районом всю Россию», получив право проводить свои собрания в любом месте страны. И наконец, группа планировала тесное сотрудничество с государственными и частными благотворительными организациями, в круг деятельности которых входили вопросы предупреждения преступности и устройства потенциальных преступников[135]135
  Протокол организационного собрания Русской группы 23 ноября 1897 г. Международный союз криминалистов. Русская группа // Журнал Министерства юстиции. – 1897. -№ 10. – С. 347.


[Закрыть].

Однако, как мы увидим далее, жизнь внесла свои коррективы в планы данной организации уже в первый год ее работы.

Согласно параграфу 2 Устава Группы в ее состав должны были входить российские члены Международного союза криминалистов, а ее деятельностью (согласно параграфу 4 Устава) должен был руководить комитет, состоящий из председателя и трех членов, избираемых на два года собранием группы[136]136
  Устав Русской группы Международного союза уголовного права при Юридическом обществе, состоящем при Императорском Санкт-Петербургском Университете. Международный союз криминалистов. Русская группа //Журнал Министерства юстиции. – 1897. – № 10. – С. 342.


[Закрыть].

На момент создания группы в ее состав входил 21 человек из Одессы, Санкт-Петербурга, Варшавы, Ярославля, Юрьева. Московских юристов представляли председатель Московского Юридического Общества С. А. Муромцев и действительный член Общества В. В. Пржевальский.

На организационном собрании группы 23 ноября 1897 г. был избран Комитет группы в лице председателя И. Я. Фойницкого, товарища председателя С. А. Муромцева, членов комитета: Д. А. Дриля, В. П. Даневского и А. А. Левенстима и кандидатов в члены комитета: А. К. Вульферта, В. Ф. Дерюжинского и В. В. Миклашевского. Работа между членами комитета была распределена следующим образом: обязанности секретаря исполнял А. А. Левенстим, казначея – Д. А. Дриль, библиотекаря – В. П. Даневский. После кончины последнего в комитет вступил А. К. Вульферт.

По постановлению Комитета от 22 ноября 1898 г. на 4 и 5 января 1899 г. в Санкт-Петербурге был созван Первый съезд Русской группы Международного союза криминалистов. Надо заметить, что со времени московского съезда русских юристов в 1875 г. никаких съездов подобного рода не проводилось.

В работе съезда участвовали известные ученые-криминалисты – профессора университетов и лицеев, сенаторы, представители прокуратуры и адвокатуры.

Заседание открылось 4 января 1899 г. в здании Министерства юстиции речью председателя Комитета Русской группы Международного союза криминалистов И. Я. Фойницкого, доложившего о деятельности группы за первые два года ее существования.

Деятельность эта была направлена на расширение состава группы, сотрудничество с центральным комитетом Союза и научно-практическую деятельность в области уголовного права.

Что касается собственно научной работы Русской группы, то она оказалась не столь плодотворной, как ожидалось. Тому имелись объективные причины. Многие члены группы оказались вовлеченными в работу по составлению Уголовного уложения, принимали участие в подготовке материалов к международному пенитенциарному конгрессу в Брюсселе, в трудах комиссии для борьбы с алкоголизмом, учрежденной при Обществе охранения народного здравия, и другой законотворческой и научно-практической деятельности.

В результате из многих вопросов, которые должны были по плану Комитета обсуждаться на съезде, на рассмотрение последнего был вынесен лишь один – вопрос об условном осуждении. Хотя, как заметил И. Я. Фойницкий в своей вступительной речи на съезде, этот вопрос «настолько обширен и важен, что один может сосредоточить на себе внимание всего съезда»[137]137
  Журнал первого съезда членов русской группы Международного союза криминалистов. Международный союз криминалистов. Русская группа // Приложение к № 2 «Журнала Министерства Юстиции» (февраль 1899 г.). -Спб., 1899. – С. 7.


[Закрыть].

Вопрос о необходимости введения в российское уголовное право института условного осуждения активно обсуждался в то время отечественными юристами.

Под условным осуждением понималось либо судебное прощение – безусловное освобождение приговоренного от наказания самим же судом в силу малозначительности преступления и/или при наличии смягчающих обстоятельств, либо условное неприменение наказания. Условием могли выступать материальные гарантии – залог и поручительство либо личное обещание осужденного вести себя законопослушно в течение известного срока, нарушение какового условия влекло невыгодные для осужденного последствия.

Институт условного осуждения был предусмотрен уголовными кодексами ряда западных стран того времени: например, Англии (Закон 1887 г.), Италии (Уложение 1890 г.), Бельгии (Закон 1888 г.), Люксембурга (Закон 1892 г.), Португалии (Закон 1893 г.)[138]138
  Таганцев Н. С. Русское уголовное право. – Тула: Автограф, 2001. -Т. 2. – С. 451–455.


[Закрыть].

Данный институт встретил немало сторонников среди криминалистов всех стран.

Съезды Союза международного права в Брюсселе (1889 г.) и Берне (1890 г.) значительным большинством голосов признали введение этого института вполне желательным.

В России вопрос об условном осуждении впервые коллективно обсуждался во время подготовительных работ к 4-му Международному тюремному конгрессу 1890 г. в пенитенциарной комиссии Санкт-Петербургского юридического общества под председательством И. Я. Фойницкого, которая поддержала идею о необходимости введения этого института [139]139
  Таганцев Н. С. Русское уголовное право. – Тула: Автограф, 2001. – Т. 2. – С. 457.


[Закрыть].

Однако среди участников Конгресса возникла столь сильная оппозиция этому нововведению, что в результате данный вопрос был передан нерешенным Парижскому конгрессу, который хотя и высказался за него, но в весьма сдержанной форме.

Наконец, вопрос об условном осуждении стал предметом съезда Русской группы Международного союза криминалистов 1899 г.

Редакционная комиссия, занимавшаяся подготовкой проекта Уголовного уложения, высказалась против установления в российском уголовном праве института условного осуждения, указав на затруднения практического свойства, препятствовавшие его введению. Кроме того, представлялся спорным вопрос о том, насколько полезными могут быть его последствия.

Так, член Редакционной комиссии Н.С. Таганцев в своих лекциях по уголовному праву подвергает сомнению, в частности, выводы министров юстиции Бельгии и Франции об успешности применения условного осуждения, доказывая при помощи статистических сведений их ошибочность (например, тезиса о том, что введение данного института положительно влияет на уменьшение преступности и процент рецидива) [140]140
  Таганцев Н. С. Русское уголовное право. С. 452–455.


[Закрыть].

В связи с этим участникам съезда предлагалось высказаться по вопросу о том, насколько непреодолимы препятствия к введению условного осуждения в России, какие меры следует предпринять для их устранения и, наконец, на каких основаниях может быть принят данный институт.

Все эти вопросы вызвали горячие дебаты на съезде.

В первый день заседаний участники заслушали доклады профессора А. А. Пионтковского и председателя Курского юридического общества И. М. Тютрюмова.

А. А. Пионтковский, ссылаясь на опыт западных стран по применению погасительной отсрочки наказания, доказывал целесообразность введения таковой в российском праве, указывал на возможную сферу ее применения (сфера случайных преступлений), на процесс и последствия ее применения. И. М. Тютрюмов рассмотрел значение этого института как способного с успехом заменить крайне несовершенную, по его мнению, форму наказания в виде тюремного заключения[141]141
  Съезд криминалистов // Русские Ведомости. – 1899. – № 6. – С. 3.


[Закрыть].

В прениях второго дня заседаний (5 января) среди участников съезда обнаружились как сторонники, так и противники института условного осуждения.

Московский мировой судья В.В. Пржевальский настаивал на необходимости введения условного осуждения не только в России, но и повсеместно, мотивируя это тем, что современные народы изнемогли от той оргии тюремного сажания, которое господствует в настоящее время. Д. А. Дриль говорил об условном осуждении как о возможности спасения преступника от деградации, которая неминуемо происходит с ним при отбывании наказания в тюрьме. С. К. Гогель указывал на то, что введение условного осуждения избавит государство от излишних расходов на содержание тюрем. Наконец, горячим защитником данного института выступил И. Я. Фойницкий (его точка зрения нашла свое прямое отражение в резолюции, принятой съездом)[142]142
  Съезд криминалистов. С. 2.


[Закрыть].

Доводы противников условного осуждения звучали не менее убедительно. Так, И. Г. Щегловитов считал, что для введения этого института в России того времени не существовало должных условий: например, оно могло привести к еще большим проволочкам в судопроизводстве вследствие необходимости собирания требовавшихся справок об обвиняемом. Профессор Л. И. Петражицкий, не возражая принципиально против этого института, указывал на ошибочность статистических выводов в пользу условного осуждения, подняв вопрос о том, каким образом условное осуждение отражается на психике потенциальных преступников, склонных к совершению преступления и воздерживающихся от него только из страха наказания. Г. Б. Слиозберг высказался за желательность предоставления суду права при наличии смягчающих обстоятельств ходатайствовать о смягчении наказания преступнику, что могло бы, по его мнению, с успехом заменить предполагаемый институт[143]143
  Съезд криминалистов // Русские Ведомости. – 1899. – № 7. – С. 2.


[Закрыть].

Однако после долгих прений Первый съезд Русской группы Международного союза криминалистов большинством голосов принял следующую резолюцию: «Съезд русских криминалистов, находя вполне возможным преодоление препятствий, указываемых против немедленного введения в России института условного осуждения, как судебного, высказывает пожелание о скорейшем принятии нашим законодательством этого института справедливости, человечности и государственной пользы»[144]144
  Журнал первого съезда членов русской группы Международного союза криминалис тов. Международный союз криминалистов. Русская группа // Приложение к № 2 «Журнала Министерства Юстиции» (февраль 1899 г.). -Спб, 1899. – С. 82.


[Закрыть].

Однако при официальном обсуждении вопроса о введении этого института Редакционная комиссия, составлявшая проект Уголовного уложения, высказалась против; не признало своевременным его введение и уголовное отделение Комиссии по пересмотру уголовного судопроизводства. Наконец, Особое совещание при Государственном совете по проекту Уголовного уложения, внимательно изучив в 1900 г. все доводы за и против этого института, нашло возможным лишь поручить Министерству юстиции подробно рассмотреть вопрос о возможности введения в России условного осуждения.

Съезд Русской группы Международного союза криминалистов, в работе которого принимало участие и Московское Юридическое Общество, ознаменовал собой завершающий этап его деятельности.

Через полгода после этого события Московское Юридическое Общество было закрыто.

Все общественные организации того времени, в том числе и юридические научные общества находились под жестким контролем властей и при малейшем проявлении «крамолы» подвергались репрессиям вплоть до закрытия.

Закон «О противозаконных сообществах» от 27 марта 1867 г. устанавливал суровую ответственность за открытие таких сообществ: их основатели, учредители и руководители подвергались наказанию в виде лишения всех прав состояния и ссылке в каторжные работы в рудниках на срок от 12 до 15 лет[145]145
  Полное собрание законов Российской империи. Собрание 2-е. – Спб., 1871. – Т. XLII. – С. 330.


[Закрыть].

Противозаконными при этом признавались не только «все тайные общества» и «все преследующие вредную цель сборища, собрания, сходбища, товарищества, кружки, артели и проч.», но и все легальные общества, которые «уклоняются от цели их учреждения или станут прикрывать благовидными действиями такое направление, которое в каком-либо отношении вредно для государственного благоустройства или общественной нравственности»[146]146
  Полное собрание законов Российской империи. С. 330.


[Закрыть].

Именно по данному основанию 9 июля 1899 г. было закрыто Московское Юридическое Общество.

Как писали «Московские ведомости» в статье, посвященной его закрытию: «…в это Общество давно уже… проникли совершенно чуждые науке тенденциозные политические направления, систематически поддерживавшие в его членах, а через них и в общественных сферах, дух оппозиции правительству…»[147]147
  Московские Ведомости. – 1899. – 13 июля. – С. 1.


[Закрыть].

Еще в 1889 г. Министерство внутренних дел сделало представление Министерству народного просвещения о том, что Московское Юридическое Общество «преследует далеко не одни научные цели». Поводом послужил реферат Н. А. Каблукова «Юридические и экономические мотивы произведений М. Е. Салтыкова», охарактеризованный представителями Министерства как «систематический подбор всего, что писал в разное время Салтыков в осмеяние и опошление всех правительственных мер и порядков»[148]148
  Степанский А. Д. Общественные организации в России на рубеже XIX–XX вв. С. 57.


[Закрыть].

В ответ министр народного просвещения И. Д. Делянов предложил попечителю Московского учебного округа «объявить председателю помянутого общества, что если впредь в оном будет допущено чтение подобных рефератов, то общество будет неминуемо закрыто»[149]149
  Там же.


[Закрыть].

В 1892 г. Московское Юридическое Общество получило новое предупреждение – от самого Делянова – в связи с появлением в его трудах статьи В. И. Семевского, где Салтыкову-Щедрину ставилось в заслугу его участие в тайном обществе. Министр грозил прекратить всю издательскую деятельность Общества.

В 1899 г. в виде протеста против ареста митинговавших студентов в Московском Юридическом Обществе был подготовлен доклад «К вопросу об административной неправде и административном суде», чтение которого на его заседании было запрещено генерал-губернатором.

В том же году в Обществе был прослушан реферат о юридических мотивах в произведениях Салтыкова-Щедрина, в котором «мрачными красками изображалось прошедшее и настоящее России»[150]150
  Ушаков А. В. Революционное движение демократической интеллигенции в России. 1895–1904. С. 96.


[Закрыть].

Последней каплей, переполнившей чашу терпения властей, желавших положить конец деятельности неугодной организации и ждавших для этого удобного случая, послужило торжественное заседание Совета Московского Университета и Общества любителей российской словесности, посвященное столетию со дня рождения А. С. Пушкина, проходившее в здании Московского университета 26 мая 1899 г.

В числе прочих на заседании выступил и С. А. Муромцев с небольшим адресом от имени Московского Юридического Общества.

В этом адресе, в частности, говорилось о том, что «борьба, вынесенная Пушкиным, была борьбой личности за независимость и свободное развитие» и о том, что, «празднуя… память поэта, мы торжествуем вместе с тем победу, одержанную русской личностью над рутиною жизни и властной опеки»[151]151
  Приветствие, принесенное 26 мая 1899 г. от имени Московского Юридического Общества Обществу любителей Российской Словесности в торжественном заседании в ознаменование столетия со дня рождения А. С. Пушкина // С. Муромцев. Статьи и речи. – Вып. I. – М., 1910. – С. 28.


[Закрыть].

В напряженной атмосфере тех дней, вызванной недавно прошедшими студенческими волнениями, эти слова получили широкий резонанс. Как писал впоследствии попечитель Московского учебного округа П. А. Некрасов, «для незрелых учащихся этот адрес «с направлением» говорил много и своим буквальным текстом и ассоциациею идей, напоминавшею им текущие события из жизни волнующейся молодежи, которая тоже протестует против властной опеки»[152]152
  Степанский А.Д. Общественные организации в России на рубеже XIX–XX вв. С. 58.


[Закрыть].

На следующий день после упомянутого заседания Некрасов направил секретное письмо министру народного просвещения Н. П. Боголепову, к которому прилагался номер «Русских Ведомостей» с напечатанным в нем точным текстом «тенденциозного адреса» председателя Московского Юридического Общества[153]153
  ЦИАМ. Ф. 418. – Оп. 68. – Д. № 557.


[Закрыть].

Министр народного просвещения, в свою очередь, принимая во внимание, что «упомянутый адрес Юридического Общества есть уже не первое проявление вредного направления деятельности этого общества», признает необходимым закрыть его, о чем и сообщает в ответном письме попечителю Московского учебного округа[154]154
  Там же.


[Закрыть].

При этом он предлагает объявить Совету Московского университета, что он может возбудить ходатайство об открытии в его составе нового юридического общества с условием внесения следующих изменений в его устав: во-первых, все профессора юридического факультета по своей должности (без выборов) должны были состоять его членами; во-вторых, председатели общества и его отделений должны были быть избираемы из профессоров данного факультета и утверждаться в должностях министром народного просвещения[155]155
  Там же.


[Закрыть].

В ответ попечитель Московского учебного округа в письме от 12 июля 1899 г. уведомляет ректора Московского университета о «немедленной приостановке дальнейшей деятельности Юридического Общества и его отделений» и возможности открытия нового Юридического Общества согласно указаниям министра народного просвещения[156]156
  Там же.


[Закрыть].

Решение министра народного просвещения было обжаловано в Сенат председателем Московского Юридического Общества С. А. Муромцевым и членом Общества П. Н. Обнинским, подвергавшим сомнению правомерность действий министра в отношении Общества. Однако их жалобы остались без рассмотрения.

Новое Юридическое Общество появилось при Московском Университете лишь в 1910 г.

* * *

Последнее десятилетие существования Московского Юридического Общества, пришедшееся на период контрреформ, отмечено спадом общественной активности в России.

Однако Общество продолжало активную работу и на этом этапе своей деятельности, что проявилось, в частности, в участии его членов в работе Первого съезда Русской группы Международного союза криминалистов, примыкавшей к Санкт-Петербургскому юридическому обществу.

В этом съезде, проводившемся в январе 1899 г. в Санкт-Петербурге, принимали участие известные криминалисты – как теоретики, так и практики.

Предметом обсуждения на съезде был вопрос о целесообразности введения в российское уголовное право института условного осуждения. Съезд принял резолюцию о необходимости этого, однако Уголовное уложение 1903 г. данного института не предусматривает.

В последние годы своего существования Московское Юридическое Общество обвинялось в том, что, уклонившись от своих задач, оно занималось не научной и литературной, а политической деятельностью, причем последняя носила явный антиправительственный характер.

Формальным поводом к закрытию Московского Юридического Общества послужило выступление его председателя С. А. Муромцева на торжественном заседании Совета Московского университета и Общества любителей российской словесности 26 мая 1899 г., посвященном столетию со дня рождения А. С. Пушкина. Явно обозначенный в этой речи либерализм идей С. А. Муромцева был сочтен слишком опасным для умов учащейся молодежи и послужил основанием для принятия решения о закрытии Общества, которое было вынесено министром народного просвещения 9 июля 1899 г.