Текст книги "Встречай меня в полночь"

Глава 10

– Что, черт побери, происходит? – Синклер сидел напротив Виктории в экипаже, стараясь не смотреть на нее.

– Ничего. Ты узнал что-нибудь интересное от лорда Кингсфелда?

Он вздохнул:

– Да, кое-что обнадеживающее. Теперь скажи, что тебя огорчило?

Виктория нервно рассмеялась.

– Видишь ли, Синклер, твой друг прибыл в довольно… неподходящий момент.

– Пусть это тебя не волнует. Мы все наверстаем. – Он наклонился вперед, чтобы взять ее за руку и перетянуть на свое сиденье. – Я готов повторить это неоднократно, если только ты позволишь.

Виктория освободила свою руку, но других движений, чтобы ускользнуть, не делала.

– Прежде я хочу задать тебе вопрос.

– Слушаю.

– Сегодня днем ты получил письмо.

Маркиз насупил брови.

– Да. И что из того?

Она сложила руки на груди.

– Кто такая леди Стэнтон?

Господи! Он никак не ожидал, что Виктория могла ревновать его. Это что-то новенькое.

– Тебе не следует о ней беспокоиться. – Не хватает только, чтобы она начала перехватывать его корреспонденцию в поисках разгадки.

– Понятно. Тогда не жди, что и я буду что-то рассказывать тебе. – Виктория попыталась пересесть на прежнее место, но Синклер вытянул руку, пытаясь удержать ее рядом с собой – он не собирался провести еще одну ночь в одиночестве.

– Проклятие, Лисичка. Есть вещи, которые я просто не могу рассказать тебе, – пробурчал он. – Это не мой секрет.

Раздраженное выражение ее лица постепенно смягчилось.

– Все, чего я хочу, это чтобы ты был честным со мной.

– Я попытаюсь. Но и ты будь честной со мной. Что случилось сегодня? – Он снова взял ее за руку и начал целовать тонкие пальцы.

– Не надо – меня от этого бросает в жар, а я должна буду сидеть в театре и добрую половину ночи притворяться, что не замечаю тебя.

– Тебя бросает в жар из-за меня? – повторил он, почувствовав себя безмерно счастливым от услышанной новости.

– Ты прекрасно знаешь, что это так.

– Ладно, теперь ты расскажешь мне, что случилось. – Глубокий вырез ее лилового платья дразнил его, и он пробежал пальцами по обнаженной коже ее груди. – Иначе я ничего не могу обещать. – Чувствуя, что она задрожала, он наклонился вперед, касаясь ее губами.

– Синклер… не делай этого.

– Тогда поговори со мной, – прошептал он, скользнув пальцами под шелк ее декольте. Она прикрыла глаза и соблазнительно приоткрыла рот. Син засмеялся и возобновил череду поцелуев. У него кружилась голова от мысли, что он так сильно действует на Лисичку Фонтейн, и одновременно ему мешало чувство беспомощности, поскольку она с такой же силой действовала на него. Он никогда не зависел от кого-либо так, как сейчас, хотя и не знал, нравится ему это ощущение или нет.

Виктория запустила пальцы ему в волосы и отодвинула его голову от своей вздымающейся груди.

– Хорошо, хорошо. Лорд Кингсфелд просто… сказал кое-что, чего я не оценила.

Маркиз нахмурился, почти желая, чтобы она сопротивлялась немного дольше.

– Так что он сказал тебе?

Она несколько мгновений изучала его лицо.

– Ты не заметил?

Это не обещало ничего хорошего.

– Очевидно, нет.

– Он сказал, что я хорошенькая маленькая птичка.

– И ты не оценила это, потому что…

– Ты тоже считаешь меня хорошенькой маленькой птичкой? – Виктория крепко сжала губы.

– Я не полный идиот и не собираюсь отвечать на это.

– А я?

– Лисичка…

– Почти все, что сказал мне твой друг, было оскорблением. Ты не заметил этого или тебя это не волновало?

Он снова нахмурился:

– Я думал совсем о другом.

Виктория откинулась назад.

– Знаю. Просто… я не понимаю, как такие умные люди – ты и твой брат – могли дружить с этим человеком с птичьими мозгами.

К счастью, Синклер уже понял, что не стоит выступать в защиту Остина. Лисичка не такая уж чересчур чувствительная особа, и все же что-то оскорбило ее.

Это была его вина – он не обратил внимания на то, как Остин обходился с ней, его интересовало только то, что граф знал о Томасе. У него начало складываться впечатление, что его собственные недостатки травмировали ее больше, чем оскорбления, нанесенные Кингсфелдом.

– Синклер?

– Извини. Я просто…

– Пытался понять, почему я так расстроена, – докончила она. – Не знаю. До сегодняшнего дня я никогда не разговаривала с ним. – К его удивлению, Виктория прижалась щекой к его плечу. – Почему-то мужчины считали меня дурочкой. – Она вздохнула. – Хорошенькую репутацию я себе заработала.

Странное ощущение возникло в груди Синклера, неизвестное и одновременно знакомое. Маркиз задержал дыхание, пытаясь запомнить его: теплое, близкое, оно поселилось где-то в районе его сердца.

– Виктория, – сказал он нежно, не желая нарушить установившийся между ними мир, – никто не имеет права оценивать способности кого-то другого.

Целую минуту она молчала и наконец сказала с легкой дрожью в голосе:

– Знаешь, Синклер, для отъявленного негодяя ты временами бываешь очень приятным.

– Благодарю. Уверена, что не хочешь вернуться в Графтон-Хаус?

Он почувствовал, как она качнула головой:

– Нет. Обещаю, что не буду мешать тебе появляться в свете и вести расследование.

В этот миг Лисичка казалась очень покорной, но, к счастью, экипаж остановился прежде, чем он успел схватить ее в объятия.

Театральное фойе было заполнено блестящей знатью, и на мгновение у Синклера возникло ощущение, что он находится в чьей-то шкатулке с бриллиантами. Хотя двигаться можно было только с трудом, друзья и поклонники Виктории сумели немедленно окружить ее.

– Лайонел сказал, что здесь соберется весь свет! – воскликнула Люси Хейверс. – У Софи Анжу сегодня лондонский дебют. Ожидают, что она будет восхитительна.

Синклер подавил готовое сорваться с языка проклятие. Из всех мест, которые он мог посетить со своей женой, это, наверное, было самым скверным, так как здесь, оказывается, устроилась Софи Анжу.

– А ты видел мадмуазель Анжу, когда она выступала в Париже? – спросила Виктория с простодушной проницательностью. – Говорят, она пользовалась там большой популярностью.

– Да, – небрежно ответил он. – У нее прелестный голос. – И несколько других обворожительных мест, с которыми он хорошо ознакомился во время своей службы в интересах военного министерства.

– Олторп!

Все еще не привыкший к этому имени, Синклер обернулся и увидел, что к ним подошли Кит и бабушка Августа. Кит улыбался как лунатик, и за ним, словно на буксире, шел лорд Кингсфелд.

– Посмотри, кого я нашел.

Первым инстинктивным желанием Синклера было уложить своего предполагаемого друга на обе лопатки за то, что тот вел себя как вельможный шут по отношению к его жене. Однако прежде чем он собрался преподать ему урок, рука Виктории скользнула вниз и сжала его пальцы. Он заставил себя расслабить напряженные мускулы. Если Виктория захотела взять его за руку, расправа с Кингсфелдом могла подождать до тех пор, пока они останутся наедине.

– Большое спасибо за ваше приглашение на сегодняшний вечер, – сказала Виктория и поцеловала Августу в щеку.

– Это я должна благодарить вас, поверьте мне. – Пожилая дама бросила красноречивый взгляд на Сина, который притворился, будто ничего не понимает. Он действительно не сделал ничего, чтобы заслужить ее прощение: не сказал ей правду и не нашел убийцу Томаса.

– Привет, – сказал Кит, беря Люси за руку. – Я чрезвычайно остроумный брат Олторпа Кит Графтон.

Виктория любезно представляла друг другу тех, кто оказался рядом, и ни минуты не колебалась, когда очередь дошла до Кингсфелда. Синклер знал, что это все делалось ради него, и ему захотелось тысячу раз поцеловать ее за теплоту и сочувствие, которых он определенно не заслуживал.

– Где ты сидишь? – спросил он Остина.

– Нигде. Я пришел на одну минуту поговорить с тобой, если это возможно.

Так. Кажется, ему придется выругать приятеля скорее, чем ожидалось.

– Вы извините меня, если я на минуту покину вас? – вежливо спросил он.

Виктория улыбнулась:

– Конечно. Но не задерживайся.

Она не сказала ему, по крайней мере вслух, чтобы он вел себя прилично, но маркиз прекрасно понял, что она имела в виду.

Они с Кингсфелдом с трудом пробились сквозь толпу к относительно укромному уголку.

– Что ты хотел?

– После нашего сегодняшнего разговора я проглядел ряд своих бумаг и не нашел ничего, что показалось бы странным, но потом увидел это. – Граф вынул из кармана бумагу и развернул ее.

Синклер не сразу смог разобрать покрытый пятнами и расплывшийся текст.

– Что это?

– Часть документа, над которым мы работали вместе с твоим братом, для представления в палате парламента. – Он указал на огромное пятно. – Вот результат того, что лорд Марли остановился возле нашего столика в «Уайтсе» и высказал свое несогласие с некоторыми вопросами, которые поддерживал Томас. Я совершенно забыл об этом, но теперь припоминаю, что Марли был очень раздражен.

– О чем идет речь?

– Те же темы, что были актуальны два года назад: Бонапарт и Франция.

Снова Марли и снова Франция. Хотя Томас все равно выступал бы против Бонапарта, он стал значительно более воинственным, когда Син начал работать на военное министерство.

– Спасибо, Остин, и пусть это останется между нами.

– Конечно. – Кингсфелд кивнул, но не сделал попытки удалиться. Он дал то, что могло оказаться ценной информацией, поэтому Синклер сдержал свое нетерпение и остался на месте.

– Я должен перед тобой извиниться, Син, – тихо сказал граф.

– За что?

– Сегодня днем я, возможно, чересчур восторженно высказывался по поводу внешности твоей жены.

Синклер прищурился.

– И что же?

– И глубоко огорчен, если оскорбил тебя. Надеюсь, это не повлияет на нашу дружбу.

– Думаю, тебе надо извиняться не передо мной, Остин. Ты ведь не меня оскорбил.

Граф нахмурился:

– Ты уверен?

– Виктория не только хорошенькая маленькая птичка. Ты сам убедишься в этом, когда вы познакомитесь поближе.

– Ладно. – Кингсфелд выглядел заинтригованным и в то же время испытывал облегчение. – Я запомню это.

– Мы еще поговорим позже.

– Конечно. Приятного вечера.

Новость не представляла особого интереса, но Синклер мог расценивать эпизод, рассказанный в «Уайтсе», как еще один черный крестик, говорящий против Марли. В сравнении с остальными подозреваемыми шея Марли так далеко высунулась, что на нее можно было накинуть петлю.

Когда он вернулся, один человек в ложе Августы отсутствовал.

– Где Виктория? – спросил Синклер, оглядывая переполненное фойе в поисках маленькой, одетой в лиловое фигурки.

– Она отошла с тем огромным человеком вон туда, – сказал его брат, указывая жестом направление. – Сказала, что вернется через секунду.

– Килкерн! – Маркиз сразу ощетинился. В то же мгновение Виктория кивнула собеседнику и оказалась возле мужа. – Что ему нужно?

– Это я спросила, придет ли Александра на чтение стихов, с которыми завтра выступает Сьюзен Могри. А что лорд Кингсфелд?

Синклер поверх ее головы продолжал смотреть на Килкерна, который в ответ поднял бровь и, отвернувшись, последовал за женой.

– Ничего особенного, – ответил он. – Остин хотел извиниться.

На лице Виктории появилось скептическое выражение.

– Правда?

Приблизившись к ней, маркиз понизил голос:

– Очевидно, он решил, что наговорил слишком много комплиментов в твой адрес.

– Твой друг – болван! – взорвалась она.

– Я знаю. Но он никогда не был таким раньше, поэтому я позволил себе извинить его.

– И, извиняясь, он сообщил тебе некоторые новости относительно Томаса, не так ли?

– Разве это имеет отношение к чему-то?

– Ко всему.

Син не был уверен в том, что правильно ее понял, но явно речь не шла о комплименте. Спор ни к чему бы не привел, так как они оба согласились, что она права. С другой стороны, он не забыл, как она болтала с Килкерном.

– Чье выступление завтра?

Виктория молчала только секунду.

– Сьюзен Могри.

– Александра Балфур присутствует?

– Да.

– Возможно, я присоединюсь к вам.

– И возможно, в один прекрасный день ты хоть немного будешь доверять мне. Не всегда человек поступает, руководствуясь нечистыми помыслами.

Маркиз вздохнул:

– Очень хотелось бы верить.

– Надеюсь, однажды ты сумеешь это сделать, – ответила Виктория. – Из всех людей в Лондоне только один человек застрелил твоего брата.

– Это делает остальных невиновными именно в этом преступлении, но…

– О чем вы там болтаете? – Кит подошел к их ложе и отодвинул штору для Августы. – Вы все такие серьезные, словно грешники в воскресенье.

– Простое расхождение во мнениях, – сказал Синклер, занимая место в глубине ложи.

Августа тут же обернулась к нему.

– Чепуха, мой мальчик. Сядь возле жены. Вы с Викторией гораздо больше любите оперу, чем мы с Китом. Если я окажусь впереди, то должна буду весь вечер бодрствовать.

– Нет уж, лучше я сяду сзади, – заявила Виктория. – Все смотрят на меня, когда я попадаю на первый ряд, и это ужасно отвлекает.

– Но не можем же мы все спрятаться, – проворчал Кит. – Тогда мы будем выглядеть нелепо.

– Он прав, – согласилась Августа. – Кристофер, садись здесь, рядом со мной.

Син подавил готовое вырваться проклятие. Виктория начинала смотреть на него с подозрением, поэтому он отодвинул для нее одно из передних кресел, и она грациозно опустилась в него.

Горячо молясь про себя, чтобы Софи Анжу не бросила на него взгляд со сцены, маркиз занял место рядом с женой.

Капельдинер принес в ложу бокалы с портвейном, и Син вынужден был подавить в себе желание тут же выпить. Опьянеть и выпасть из ложи было не самым лучшим способом избежать внимания Софи.

Занавес поднялся, и он еще сильнее вжался в кресло. Театр был переполнен, и даже Принни и его окружение заполнили королевскую ложу на противоположном конце сцены.

Разглядывание зрителей, казалось, интересовало принца Джорджа больше, чем сама опера. В частности, особенно пристального изучения через усыпанный драгоценными камнями бинокль удостоились покровители женщин.

Зал зааплодировал, когда Софи Анжу выплыла на сцену и низко поклонилась, открывая бо́льшую часть своей пышной груди, к вящему удовольствию отдельной части аудитории.

Ссутулившись еще больше, Синклер вновь обратил свое внимание на регента, чей бинокль был направлен на грудь Софи, когда она запела свою первую арию. Он подавил улыбку. Среди аудитории находились члены королевской семьи, и Софи вряд ли станет терять время, выискивая кого-то еще. Однако под ложей принца, на уровне оркестра, внимание полудюжины молодых людей было направлено в противоположную сторону.

Обнаружить предмет их внимания оказалось несложно, поскольку он сидел рядом. Виктория не отрывала глаз от сцены, ее изящная фигурка в кресле была слегка наклонена вперед, она смотрела и слушала. Синклер почувствовал такую тягу к ней, что его пальцы зашевелились от желания вытащить заколки из ее длинных волос и дать им каскадом упасть ему на руки. Ее губы, подкрашенные помадой в тон вечернего платья, манили его своим нежным податливым теплом.

Словно ощущая жар его взгляда, она повернула голову и взглянула на него.

– Что? – спросила она одними губами.

Он улыбнулся:

– Ты.

Она покраснела.

– Ш-ш. Ты пропустишь самое интересное.

– Я ничего не пропускаю, – тихо сказал он.

– Лисичка! – прошептал Кристофер, наклонившись вперед и облокотясь на спинку кресла Синклера. – Та девушка, Люси – у нее нет серьезных планов в отношении кого-нибудь?

– Боюсь, что есть, Кит.

– Черт возьми! А другая? Маргарет? Я думаю, она строила мне глазки.

– Это потому, что она наполовину слепая, – пробормотал Син, усмехаясь.

– Ничего подобного, – запротестовала Виктория. – Просто она очень застенчивая.

– Так она строила мне глазки или нет? – Кит наклонился вперед и не заметил, как Августа дотянулась до него, чтобы дать подзатыльник. – Так нельзя, бабушка, – запротестовал он. – Я потратил целый час, чтобы уложить волосы. Это же последняя мода!

– Ты мог бы прямо встать с постели, и результат был бы тот же, – спокойно ответила Августа. – Теперь замолкни.

Виктория открыла веер и поднесла к лицу. Ее плечи дрожали от беззвучного смеха, а глаза блестели, когда она снова взглянула на Синклера.

– Возможно, кто-то и правда подмигнул тебе, Кит, – прошептала она. – Я узнаю это для тебя.

– Отлично, – ответил Кристофер, ловко увертываясь от другого подзатыльника бабушки.

– Ты лишен всяких чувств, Кристофер Джеймс Графтон. Замолчи.

После этого они все устроились поудобнее, и оставшаяся часть оперы не изобиловала событиями. Принни исчез, как только опустился занавес, без сомнения, торопясь представиться мадемуазель Анжу, что было на руку Синклеру.

– Тебе понравилось? – с улыбкой спросил он Викторию.

– Это великолепно. Родители редко отпускали меня в оперу. Думаю, они считали, что опера слишком фривольна.

Синклер решил про себя, что обязательно купит свободную ложу.

– Итак, они считали оперу фривольной, тогда я не понимаю, что могло убедить их позволить мне быть с тобой.

Ее лицо помрачнело.

– Они думали, что и я тоже слишком фривольна.

Он пожал ее руку.

– Это их ошибка и их потеря, а для меня неплохое приобретение.

– Я продолжаю поражаться твоим хорошим чертам, – задумчиво сказала Виктория, и ее глаза заискрились.

Если она не согласится провести эту ночь с ним, придется выбить дверь в ее спальню, подумал Син.

– А я продолжаю изумляться, что у меня, оказывается, есть хорошие черты.

У подножия широкой лестницы Августа остановилась, дожидаясь их.

– Вы придете завтра к обеду? – Она, должно быть, заметила колебание в его глазах, поэтому повернулась к Виктории, прежде чем маркиз успел дать ответ. – Я слышала, у вас талант рассаживать гостей, дорогая.

– Кто вам это сказал?

– Леди Чилтон. – Августа улыбнулась. – Я поддерживаю фонд помощи детям-сиротам.

Две дамы немедленно начали болтать о благотворительных делах, пока Кит рассказывал брату о бегах, которые собирался посетить, а Син мысленно раздевал свою жену. Когда он наконец сумел разъединить двух женщин, то кротко пожелал доброго вечера родственникам и вместе с Викторией направился к поджидавшему их экипажу.

– Здесь жуткая давка. Мне понадобится несколько минут, чтобы выбраться отсюда, – сообщил кучер.

Син кивнул:

– Не спеши, Гиббс. Мы никуда не торопимся.

Кучер и сопровождавший их лакей взглянули друг на друга, и маркиз перехватил их понимающую усмешку. На случай, если они угадали его намерения, он запер дверцы на хрупкую задвижку.

– Что ты делаешь? – спросила Виктория, расстегивая перчатки.

– Позволь мне. – Он завладел ее рукой и, медленно расстегнув маленькую пуговку, стянул перчатку с ее пальцев.

Виктория покраснела.

– В карете?

– Да. Именно в карете.

– Но… они не узнают? – Она жестом указала на козлы кучера.

– Возможно. – Наклонившись, он расстегнул застежку ее накидки, и она соскользнула на сиденье.

– Но…

– Поцелуй меня. – Син притянул ее к себе.

Виктория упала на сиденье, встречая его рот с такой страстью, что он начал думать, будто это ему снится.

Его охватило горячее, неудержимое желание. Когда их губы слились в поцелуе, она начала расстегивать на нем жилет, испытывая тот же голод по нему, как он – по ней. Застонав, она стянула с него фрак, и он, прикрыв ее руки своими, положил их себе на грудь.

– Не надо делать это здесь. – Маркиз заключил ее в объятия и ловко расстегнул несколько верхних пуговок сзади. Потянув вперед ставшее свободным платье, он нагнул голову и овладел ее грудью, лаская сосок губами и языком.

Виктория выгнулась в его руках, прижимаясь к нему, задыхаясь от страсти. Его плоть уже затвердела к тому времени, как он обратил внимание на другую ее грудь. Посадив жену к себе на колени, он собрал в руках тяжелые юбки и поднял их. Она тут же поняла, чего он хочет, и наклонилась, чтобы расстегнуть лосины и дать ему свободу. С низким гортанным звуком он помог ей принять нужное положение, застонал и начал двигаться вместе с ней.

– Так? – Она часто и тяжело дышала, ритмично приподнимаясь и опускаясь.

– Так, – поощрил он ее. – Ты учишься очень быстро.

Она снова поднялась и опустилась, пристально наблюдая полуприкрытыми блестящими глазами за его лицом.

– А есть другие пути… делать это? Другие способы, чтобы нам быть вместе?

– Их десятки.

Виктория снова горячо поцеловала его.

– Я хочу, чтобы ты показал мне все, – задыхаясь, произнесла она.

– Непременно. – Маркиз снова застонал, поднимая свои бедра ей навстречу и моля Бога дать ему достаточно долгую жизнь, чтобы еще и еще предаваться этому наслаждению.

Виктория открыла глаза. Ее голова лежала на обнаженной груди Синклера, которая мягко поднималась и опускалась от его спокойного дыхания. Она могла слышать приглушенное, медленное и ровное биение его сердца.

Солнечный свет пробивался сквозь щели тяжелых зеленых штор, падая на подножие кровати словно длинные тонкие нити драгоценного золота. Их одежда все еще лежала на полу, куда они ее сбросили, а Лорд Бэгглс, свернувшись, спал в кресле возле камина. Она даже не поняла, как он проскользнул в комнату.

Виктория чувствовала себя слишком удовлетворенной, и ей было так уютно, что не хотелось двигаться, однако, немного повернув голову, она смогла увидеть открытую дверь гардеробной между двумя спальнями.

– Что это? – лениво спросил Син.

Виктория подняла голову.

– Что ты имеешь в виду?

Он показал наверх.

– Там.

Перевернувшись в его руках, она смогла увидеть маленького серого попугая, сидящего на спинке кровати.

– Это Мунго-Парк.

– Мунго-Парк? В честь путешественника?

– Да. Он однажды залетел на кухню и выглядел очень истощенным. Кухарка хотела запечь его в пироге, но я категорически не согласилась.

– Сколько времени он находился здесь?

– Синклер, это так приятно, – произнес Мунго-Парк голосом хозяйки.

– О нет!.. – Она пронзительно вскрикнула, в смущении пряча лицо на широкой груди мужа.

Син рассмеялся.

– Это не смешно, – запротестовала она.

– Очень даже смешно. – Он заключил ее в объятия.

– Интересно, сколько лет живут попугаи?

– Этому осталось минут пять.

Маркиз стянул с жены простыню, привлек ее ближе к своему гибкому мускулистому телу и поцеловал.

– Ты произнесла это несколько раз и вряд ли можешь осуждать Мунго-Парка за то, что он запомнил.

– Моя мама сочла ужасным, когда я научила его говорить «Черт побери». Она бы умерла на месте, услышав, чему он учится теперь.

– Она родила тебя, – возразил маркиз. – Твои родители были вместе по крайней мере один раз.

– Но сомневаюсь, что они наслаждались при этом.

Он приподнял ее и заглянул ей в глаза.

– А ты?

Виктория готова была с энтузиазмом ответить, но, взглянув на попугая, усевшегося над их головами, передумала и, выбравшись из объятий мужа, смущенно зашептала ему на ухо:

– Я не представляю, что можно быть в близких отношениях с кем-нибудь еще, кроме тебя.

Син пристально посмотрел на нее.

– Спасибо.

В дверь тихонько постучали, и Роман вошел в спальню, а за ним, перебирая лапками, с лаем вбежали Генриетта с Гросвенором.

– Оставайся здесь. – Маркиз поднялся. Стянув одеяло со спинки кресла, он обернул его вокруг талии и завязал узлом, затем пробрался между собаками к двери.

Виктория чувствовала, что сама готова залаять. Натянув простыню до подбородка, она наблюдала за мужем, когда он разговаривал с Романом, – Синклер выглядел грозным, даже не имея на себе никакой другой одежды, кроме одеяла, обвязанного вокруг талии. Ничего удивительного – он был патриотом, который рисковал своей жизнью ради таких, как она. И пока убийство брата не будет раскрыто, Син не сможет доверять кому-либо – даже ей. Но если, чтобы принадлежать ему, нужно помочь найти убийцу, она готова на это.