Текст книги "Встречай меня в полночь"

Глава 15

Лорд Кингсфелд намеревался провести вечер вне дома и зайти к Синклеру Графтону, когда Син сам постучал во входную дверь.

– Проводи его сюда, – приказал Остин Джеффри, а сам уселся в кресло в библиотеке и раскрыл томик поэзии.

– Слушаюсь!

Синклер появился прямо перед ним.

– Остин, – сказал он, приближаясь и протягивая ему руку. – Рад, что застал тебя дома.

– Чем могу помочь, мой мальчик? Присаживайся.

Лорд Олторп погрузился в кресло, стоявшее у камина.

– Меня интересует тот проект, на который Марли выплеснул бренди. Оставшаяся его часть у тебя?

Остин вздохнул:

– Возможно, у меня где-то сохранились отдельные кусочки. Томас писал поистине трактат, я же просто делал замечания.

– Проект когда-нибудь предлагался в палате лордов?

С его стороны было мудро представить предполагаемую часть проекта; если бы Син сам нашел что-то в этом роде, отвечать на его вопросы было бы труднее.

– К сожалению, нет – он был недостаточно полным и без Томаса у меня не хватило смелости закончить его.

Лицо гостя помрачнело.

– Не вини себя. Что бы ты ни нашел, все может помочь.

– Тогда я просмотрю свои бумаги. – Остин замолчал, позволяя Сину заметить, что он колеблется, затем отложил книгу в сторону. – Я нашел кое-что еще… совершенно случайно. Не знаю, относится это к делу или нет, но, возможно, следует показать это тебе, чтобы ты сам решил.

– Я весь внимание.

Шаря по карманам, словно забыл, куда положил бумагу, Остин наконец извлек разорванную записку.

– Я использовал ее как закладку для книг, – извиняющимся тоном произнес он.

Синклер взял вырванную страницу и повернулся к огню в камине. Наблюдая за выражением его лица, Остин позволил себе легкую удовлетворенную улыбку. Бедный Марли. В этот момент он подумал, что у виконта равные шансы быть повешенным или застреленным Синклером.

– Почерк Марли. Что это было – письмо?

– Да. Когда-то мы посмеялись над ним, но теперь это совсем не кажется смешным.

– Хотя большей части записки не хватает, в ней явно проглядывает угроза.

– Похоже. В те времена люди были настолько вспыльчивы, что почти каждый писал кому-то неприятные записки. Возможно, эта ничего не значит.

– А может быть, и наоборот.

Откинувшись в кресле, Остин покачал головой:

– Я никогда бы не заподозрил Марли, но когда ты упомянул, что он вызывает у тебя тревогу, все отдельные несуразности встали на свое место.

Синклер посмотрел на обратную сторону обрывка бумаги, затем снова перевернул его.

– В понедельник мне предстоит отправиться к мировому судье. Я твой должник, Остин.

– Твой брат был моим лучшим другом, Син. Ты ничего не должен мне.

Молодой Олторп был так благодарен за новую улику, что полностью забыл о проекте, который разыскивал. После ухода Сина Остин налил себе бренди. Через два дня, когда наступит понедельник, Марли арестуют, и со всей этой чепухой будет покончено. А в субботу состоится приятный прием в Графтон-Хаусе. Итак, конец недели выглядел весьма привлекательным.

– Он пытался отвлечь меня. – Синклер шагал вокруг обеденного стола в Керстон-Хаусе на Уэйхаус-стрит. – Лисичка была права: у него нет никаких копий проклятого проекта, потому что он их все уничтожил.

Сидя у стола, Криспин продолжал изучать новый огрызок бумаги.

– Но есть ли у тебя улики? Их вполне достаточно, чтобы обвинить Марли, но не вижу, как ты можешь подобраться к Кингсфелду.

– Я понимаю. – Син продолжал шагать по комнате. – Это черт знает что. Месяц назад с этими уликами я бы пошел к Марли и сам застрелил его.

– Ты не можешь считать все суждения твоей жены одинаково ценными и допустить, чтобы ее подозрения влияли на тебя.

– Она знает Марли. – Син выхватил у Криспина бумагу, хотя уже знал наизусть все, что там написано. – Он лишен глубоких чувств, необходимых, чтобы убить кого-то.

– Здесь этого не требуется – достаточно жадности или страха.

– Я уже думал об этом. Скажи мне что-нибудь новенькое.

– Убийство произошло два года назад, Син. Так что здесь нет ничего новенького. В этом вся проблема.

Кивнув, Синклер возобновил свои круги по комнате. Возможно, здесь какая-то ошибка. После двух лет топтания на месте каждое свидетельство, которое предлагал Остин, указывало на Марли.

– Остин сказал, что никогда бы не заподозрил Марли, если бы я не упомянул, что он интересует меня. Я с таким же успехом мог скормить ему Джона Мэдсена.

С тяжелым вздохом Криспин склонился над столом и подвинул одну из пешек в центр интересующей его улицы.

– Кингсфелд был в клубе «Уайтс» тем вечером, во всяком случае, до десяти часов.

– А потом?

– Не знаю. Если он провел последующее время с леди, мы никогда ничего не узнаем, разве что он сам будет так любезен и сообщит нам об этом.

– Весьма интересно, – сказал Уолли, прислонившись к дверному косяку.

Синклер даже не услышал, как он вошел, поскольку чувствовал себя усталым и опустошенным. Криспин прав: если он и дальше позволит себе отвлекаться, то пропустит самое важное, и это будет стоить одному из них или всем жизни.

– Что ты находишь интересным, Уолли? – спросил маркиз.

– Я знаю наверняка, что с одной леди Кингсфелд не проводил время в ту ночь. – Уолли приблизился к настольной карте района и поднял одну из шахматных фигур. – Леди Незерби покинула Лондон за день до убийства и не возвращалась до конца сезона.

– И?..

– Как рассказала ее очаровательная горничная Вайолет, она целый месяц носила траур и плакала.

– В этом нет ничего странного. Если они с Томасом были близки, не вижу, почему бы ей…

– Они отправились к ее бабушке в Шотландию. Как сказала Вайолет, леди Джейн, пока они жили в замке Маккерн, не получала номера лондонской «Таймс» с сообщениями об убийстве твоего брата.

Холодный страх пронзил грудь Синклера. Если она узнала о смерти Томаса до того, как прочитала об этом, значит, у нее был другой источник информации.

– Думаю, следует нанести визит леди Джейн Незерби. Кто-нибудь из вас поедет со мной?

– Тебя отделяет лишь несколько дней от момента, когда ты увидишь Марли закованным в кандалы, – задумчиво проговорил Криспин. – Ты уверен, что хочешь идти по новому следу? Ведь можно поблагодарить Лисичку за ее предположения и сказать, что она ошибается.

Маркиз остановился на полпути к двери.

– По-вашему, я собираюсь заняться Кингсфелдом лишь для того, чтобы угодить Виктории?

Уолли заколебался.

– После женитьбы ты проводишь все меньше и меньше времени в поисках улик и все больше – валяясь в постели.

– Что? – Гнев и обида закипели в груди Синклера. – Вы думаете, мне нравится водить дружбу с этими надменными, самовлюбленными глупцами, ходить на их вечеринки и танцевать с их дочерьми, зная, что один из них убил моего брата?

– Но ты женился на дочери одного из них.

Маркиз обошел стол и приблизился к Уолли. Разве недостаточно было того, что он сам каждый день задавал себе эти же вопросы и его одолевали те же сомнения?

– Почему бы тебе не повторить это? – прорычал он.

Побледнев, Уолли отступил к Криспину.

– Думаю, отныне я буду держать свой проклятый язык за зубами.

– Неплохая идея, – согласился Криспин, мрачно взглянув на него. – Если мне когда-нибудь потребуется помощь, чтобы заколоть себя, я прежде всего обращусь к тебе, Уоллис.

Агент нахмурил брови и поднял руки вверх, словно сдаваясь.

– Отлично – давайте, делайте из меня злодея. Я просто выразил свое согласие с тобой, Криспин.

– Благодарю, но я стою на своих собственных ногах.

– Тогда скажи, что ты имел в виду, Хардинг. Похоже, замечание Уолли звучало довольно точно.

Криспин поднялся, но только для того, чтобы взять накидку и завернуться в нее.

– Мы работали плечом к плечу целых пять лет и знали, что можем доверять только друг другу. – Он пожал плечами. – Это самый безопасный способ выжить.

– О чем, черт побери, ты говоришь?

На столе стояло полдюжины свечей, и Криспин начал гасить их одну за другой.

– От конца расследования нас отделяет всего три дня, а ты решаешь махнуть на все рукой и идти по новому следу.

– Я просто хочу удостовериться. Если есть вероятность, что в это дело замешан Кингсфелд, нам не следует проходить мимо. В данном случае мы имеем нечто большее, чем простая вероятность.

Вздохнув, Криспин указал на входную дверь.

– Тогда пойдем и удостоверимся.

Протянув руку, Синклер остановил его.

– Случилось так… что я полюбил Викторию Фонтейн. Если вы ревнуете, то простите. Но не надейтесь, что я предам эту женщину. А раз выяснилось кое-что новое, я хочу разобраться с этим.

После продолжительного молчания Криспин кивнул:

– Что ж, давай поговорим с леди Джейн Незерби.

Когда они направились к входной двери, за ними по пятам шел Уолли.

– Кто-нибудь объяснит мне, на чем вы остановились? – поинтересовался он.

– Да. – Шотландец открыл дверь. – Мы только что выяснили, что Синклер влюблен в свою жену и хочет, чтобы это расследование поскорее закончилось – тогда он сможет заняться домом и детьми.

Они направились в сторону конюшни, но неожиданно Синклер замешкался. Все сказанное было обычной манерой приносить извинения, однако Криспин, несомненно, прав. Он действительно хотел, чтобы все поскорее закончилось. Виктория Фонтейн-Графтон сообщила ему: после того как правосудие свершится, его ждет что-то очень важное. Целых два года он строил планы, отметая все со своего пути; теперь же, неожиданно, то, что отвлекало его от главной цели, оказалось почти столь же важным, как и поиски убийцы Томаса.

– Син, ты идешь? – тихо позвал Уолли.

Маркиз встрепенулся и, подойдя к Дьяволу, который терпеливо ждал в тени, вскочил в седло.

– Вперед! – воскликнул он.

Они быстро добрались до Болтон-стрит.

– Как ты собираешься действовать? – поинтересовался Криспин, поднимаясь по узким ступеням, ведущим к дому.

– В лоб, безо всяких уловок, – ответил Синклер и ударил кольцом по двери. – Она знала Томаса, и я имею право спросить о нем.

Дверь отворилась.

– Чем могу помочь? – Пожилая женщина, без сомнения, экономка, стояла в дверях и щурилась.

На мгновение Синклер задумался, не поздно ли они появились здесь; ему и в голову не пришло уточнить время.

– У меня срочное дело, которое я должен обсудить с хозяйкой дома. Пожалуйста, передайте леди Джейн, что лорд Олторп просит позволения повидаться с ней.

Он нарочно упомянул свой титул – и не пожалел, увидев, что экономка вздрогнула.

– Пожалуйста, подождите здесь, – запинаясь, проговорила она и скрылась внутри.

– Как грубо, – пожаловался Уолли. – Она даже не пригласила нас в холл.

– На ее месте я бы поступил так же, – тихо заметил Синклер. – Вряд ли мы с первого взгляда внушаем доверие.

Дверь снова открылась.

– Пройдите сюда, милорд. – Женщина жестом указала направление. – А ваши друзья должны удалиться.

– Они останутся около дома.

Экономка минуту колебалась, затем кивнула и, отступив в сторону, позволила Синклеру пройти.

– Вверх по лестнице, милорд. Первая дверь направо.

– Благодарю.

Маркиз вошел в гостиную и остановился в дверях. Все его чувства были обострены до предела. Комнату освещала лампа в углу; хозяйка сидела в кресле, отодвинувшись как можно дальше от света. Обстановка казалась до абсурда драматичной; если бы она носила развевающиеся белые одежды вместо скромного голубого платья, он решил бы, что оказался в театре.

Однако страх в ее глазах показался ему искренним.

– Лорд Олторп, – сказала она своим низким мелодичным голосом. – Что привело вас сюда?

– У меня несколько вопросов: думаю, вы могли бы помочь мне найти ответы на некоторые из них.

– Не знаю, чего вы хотите от меня, и… сегодня вечером я очень занята. Моя бабушка заболела; завтра я уезжаю в Шотландию, чтобы ухаживать за ней.

Синклер старался сохранять спокойное выражение лица, хотя его сердце забилось сильнее.

– Мне грустно слышать это. Была ли бабушка причиной, по которой вы покинули Лондон два года назад, накануне смерти моего брата?

Леди Джейн тяжело вздохнула, ее лицо побледнело.

– Я не хочу говорить об этом.

– Но я хочу. Как вы узнали о его смерти?

Прижав руку к груди, она встала.

– Вам лучше уйти. Я не желаю, чтобы меня допрашивали в моем собственном доме, тем более если это делаете вы.

– Думаю, вам известно, кто убил Томаса, – продолжил маркиз, не обращая внимания на ее протесты. – Если я уйду, вам придется отвечать не только на мои вопросы – вы будете рассказывать свою историю перед судьей и толпой адвокатов.

Она неожиданно упала на кушетку, словно ей отказали ноги.

– У меня нет доказательств, а он будет все отрицать.

Синклер приблизился к ней.

– Лорд Кингсфелд весьма уважаемый человек, но он не так уж неуязвим.

Джейн горько рассмеялась.

– Это вы так думаете.

– Ради Томаса вы должны сказать правду.

– Томас умер, – ровным голосом произнесла она. – И ему следовало бы быть умнее.

Синклер прищурился.

– Умнее в чем?

– Не стоило сердить такое множество пэров. Надеюсь, вам ясно? А теперь идите – я не собираюсь больше ничего говорить. Если он догадается, у вас уже не будет возможности убежать. – Она вздрогнула.

Маркиз знал, что не получит от нее прямого ответа. Она слишком боялась безымянного убийцу. И все же кое-что ему удалось узнать.

– Благодарю вас, леди Джейн. Передайте мои наилучшие пожелания вашей бабушке.

Она бросила на него удивленный взгляд, затем опять скрылась в тени.

– Уходите.

Выйдя из парадной двери, маркиз сделал знак друзьям.

– Пошли!

– Она что-нибудь сказала?

– Что ничего не расскажет мне. Кто-то до смерти напугал ее, и этот человек приходил к ней сегодня, чтобы повторить свои угрозы. Я вплел в разговор Кингсфелда, и она никак не отреагировала на это.

Криспин нахмурился:

– Не очень-то большая помощь.

– Я знаю, что Марли провел бо́льшую половину дня с моей женой и не смог бы угрожать одинокой испуганной женщине.

– Синклер, ты ведь не собираешься действовать опрометчиво? – Криспин нахмурился. Когда его друг уклонился от ответа, шотландец положил ему на плечо свою железную руку.

Маркиз дернул плечом и сбросил его руку.

– С такими уликами? – резко спросил он. Его разум все еще отказывался поверить, что Остин Ховарт застрелил Томаса. Боже, они так долго были друзьями!

– Твоя Лисичка будет счастлива узнать, что не ошиблась. – Осторожно поглядывая на Сина, Уолли обошел вокруг своей лошади.

– Лисичка, – повторил Синклер, и его грудь сжалась во второй раз за эту ночь. – Я не могу сообщить ей это.

– Почему бы и нет?

– Потому.

Криспин и Уоллис непонимающе посмотрели друг на друга, а потом на Синклера, который сыпал отборными ругательствами. Сердце Виктории отражалось в ее глазах, и она не могла лгать, точно так же как не могла расстаться со своим зверинцем. Остину достаточно будет взглянуть на нее, чтобы понять – они его подозревают.

– Завтра вечером Кингсфелд собирается быть в моем доме. Приглашены также вы и друзья Виктории. Если она узнает… я не могу рисковать, раскрыв ей наши планы.

– Почему бы мне не посетить званый обед и не порыться в Ховарт-Хаусе, пока его светлости нет дома? – предложил Криспин.

Синклер покачал головой:

– Я обещал, что вы будете у нас. Можно объяснить отсутствие Бейтса, но не ваше. – Он нахмурился. – Что сделано, то сделано. Возвращайтесь обратно в Керстон-Хаус и посмотрите, нельзя ли найти что-то изобличающее Кингсфелда.

– А ты?

– Я домой – снова лгать своей жене.

И молиться, чтобы она позже простила ему это.

– Так они согласились прийти? – Виктория захлопала в ладоши.

Синклер отнюдь не казался таким уж довольным, но она отнесла это на счет его природной осторожности. Никому не нужно знать, что его друзья – тайные агенты, но они по крайней мере могли здесь со всеми перезнакомиться.

– Не уверен, что Бейтс вернется вовремя, но Уолли и Криспин будут обязательно, – подтвердил маркиз.

В дверях столовой появился Майло с фарфоровыми тарелками трех расцветок.

– Какая из них выглядит самой дружелюбной, как ты думаешь?

Синклер на мгновение задумался.

– Самой дружелюбной?

– Сегодня очень важный вечер. Я хочу, чтобы все прошло хорошо.

Он сдержанно улыбнулся:

– Я хочу того же. Вся обстановка выглядит весьма дружелюбно. Надеюсь, никто из гостей не останется недовольным.

Виктория нагнулась с кушетки и хлопнула мужа по колену.

– Отлично, Майло, – сказала она. – Мне больше всего нравится вот эта, с розами.

Поклонившись, дворецкий сложил тарелки и вышел.

Виктория задумалась над списком приглашенных. На этот раз было не так уж важно, кто с кем будет сидеть, потому что большинство гостей – их друзья.

– Криспина не обидит, если мы посадим его напротив Люсьена? – поинтересовалась она. – Или это все равно что дразнить волков?

Маркиз не ответил. Когда она подняла глаза, он смотрел на нее с улыбкой школьника-шалуна, который только что подложил лягушку в чайник.

– В чем дело?

– Я… Проклятие! – Синклер присел рядом с ней и, взяв ее руку, стал чересчур внимательно разглядывать обручальное кольцо у нее на пальце. – Я знаю, что ты не любишь его и он у тебя на подозрении, но…

– …но ты пригласил лорда Кингсфелда, не так ли? Ты же сам говорил, никаких подозреваемых. Я знаю, как важно для тебя это расследование, но только мне хотелось, чтобы сегодняшний вечер был праздником для нас.

Он коснулся губами ее пальцев.

– Что бы ты ни думала о нем, я не мог не пригласить его без уважительной причины. Сегодня – никакой слежки.

Виктория знала, почему он целует ее, но это не делало его поцелуи менее возбуждающими. Она наблюдала, как его рот медленно передвигается вверх по внутренней стороне ее руки.

– Ты все еще веришь мне? – неуверенно прошептала она. – Ты веришь, что это мог быть Кингсфелд?

– Во что я верю, – ответил он низким голосом, – так это в то, что собираюсь заняться любовью с моей женой. – Он вынул заколки из ее волос.

– Дверь открыта, – произнесла она, изо всех сил пытаясь сдержать свою чувственность. – И… ты не ответил на мой вопрос.

Его губы ласкали ее шею легкими как перышко поцелуями, потом они переместились к ее скуле и достигли уголка рта.

– Виктория, – прошептал он, – поцелуй меня.

– Но… разве ты, о, это так приятно… разве тебя не беспокоит, что человек, который убил… твоего брата, будет сегодня обедать за твоим столом?

Синклер завладел ее губами в глубоком голодном поцелуе. По ее телу пробежал огонь, когда она заскользила руками вверх по его груди и плечам. Он так хорошо знал мир, и Виктория с замиранием сердца продолжала ждать того момента, когда наскучит ему, выискивая малейшее свидетельство его возвращения к той полной приключений жизни, которую он вел последние пять лет. Она вся трепетала от его прикосновений, от каждого ласкового слова, которое он шептал ей на ухо. Если сегодня – сейчас – Синклер хотел забыть о преследованиях и наблюдениях, чтобы быть с ней, она будет полной дурой, вновь напоминая ему об этом.

Маркиз прижал ее к кушетке, его гибкое тело наполовину лежало на ней.

– Син, ты…

Они оба встрепенулись. Роман стоял, упираясь своими мускулистыми руками в дверной проем и заглядывая в комнату. Его красноватое лицо нахмурилось, когда он увидел их распростертыми на кушетке.

– Не обращайте на меня внимания, – проворчал он и, ухватившись за дверную ручку, с громким стуком закрыл дверь.

– Я знал, что он может пригодиться, – пробормотал Синклер и скользнул вниз, лаская ее грудь.

Виктория запустила пальцы в его темные волосы и изогнулась дугой, когда он завел руки ей за спину и быстро ослабил шнуровку ее утреннего платья. Когда она легла вновь, он стянул платье на талию и снова начал целовать ее обнаженную грудь, а затем, отодвинувшись в сторону, позволил и ей снять с него визитку, жилет и галстук. Труднее обстояло дело с рубашкой, так как он, казалось, не собирался перестать целовать ее и ласкать ее тело длинными чуткими пальцами.

– Синклер, – наконец запротестовала она и сдернула через голову его рубашку, когда он на минуту прервал поцелуи и посмотрел на нее.

– Я хочу войти в тебя, – прошептал он и взял в рот ее сосок.

Она застонала в порыве беспомощной страсти, ее бедра изгибались, когда он стаскивал вниз ее платье. Он встал на колени, отводя ее руки, когда она попыталась помочь ему расстегнуть его лосины. Ей нравилось видеть его таким; она любила, когда он желал ее так сильно, что с трудом мог сохранить твердость в руках.

Освободившись наконец от одежды, он бережно раздвинул колени Виктории и медленно вошел в нее. Она снова застонала, на этот раз от нахлынувшего удовлетворения. Приподнявшись на локтях, он нагнулся, чтобы снова поцеловать ее, перемещая язык в том же ритме, что и разгоряченные бедра. Виктория впилась ладонями в его мускулистую спину, наслаждаясь ощущением его плоти, двигающейся так глубоко и с такой силой внутри ее.

Теперь ее тело знало его, и она начала охотно отвечать ему, когда почувствовала, что он готов завершить акт любви. Синклер поднял голову и взглянул на нее сверху темными от страсти и желания глазами, затем сделал последнее глубокое движение, и она слилась с ним в экстазе.

– Мы смяли список гостей, – заметил он, переводя дыхание и вытаскивая из-под нее лист бумаги.

Засмеявшись, Виктория убрала с его глаз темные волосы и снова поцеловала.

– Все в порядке.

Он очень надеялся на это. Мало утешения в том, что он не совсем лгал ей, говоря о Кингсфелде, избегая прямого ответа на ее вопросы. Ему повезло, удалось отвлечь Викторию от них, но он не представлял, как долго еще удастся обманывать ее.

Она вздохнула, скользя руками по его талии.

– Хорошо, Синклер. Так как ты потратил много сил, стараясь убедить меня, полагаю, я смогу один вечер вытерпеть Кингсфелда.

– Спасибо. Я буду по возможности держать его подальше от тебя. – Даже на расстоянии выстрела, если это понадобится.

– Ты ведь не хочешь, чтобы кто-то что-то заподозрил? Предполагается, что мы будем счастливой шумной группой людей, предающихся наслаждению, не правда ли?

– Но некоторые окажутся более счастливы, чем другие, – прошептал он, целуя ее ушко. Медленно и с искренним сожалением Синклер сел на кушетке, раздумывая, почувствует ли он когда-нибудь уверенность в ее безопасности. Возможно, не раньше чем разоблачит Кингсфелда и выполнит свой долг перед Томасом. – Ты ведь так хорошо все понимаешь!

– А ты обладаешь даром убеждать.

Он коснулся пальцем ее нежной гладкой щеки.

– Я рад. А теперь у меня неотложное дело.

Виктория села рядом с ним, и взгляд ее сделался серьезным. Она было открыла рот, чтобы сказать что-то, но затем передумала.

– Обещай мне соблюдать осторожность.

Итак, она все еще не знала, что он собирается предпринять.

– Ты будешь скучать? – мягко спросил он, снова целуя ее.

– Да. И мне так и не удастся рассадить гостей по местам.

Смеясь, Синклер нагнулся и собрал свою разбросанную одежду.

– Мы не можем этого допустить.

После того как они привели все в относительный порядок, Синклер отправился в палату лордов, где одна из бутылок отличного виски Томаса убедила клерка предоставить пять ящиков проектов и договоров, отвергнутых на сессии парламента двухгодичной давности. Подозревая, что проекта Томаса не окажется среди прочих документов, он потратил два часа, пытаясь убедить себя в этом. Томас являлся автором нескольких непрошедших договоров, но ни один из них не был таким прямым, вызывающим и угрожающим кошелькам знати, как проект договора, найденный Викторией.

Дождавшись, пока клерк, устав от пыли и скуки ожидания, вышел, Синклер проскользнул в соседнюю комнату. На этот раз он не занимался случайными поисками в надежде наткнуться на что-то ценное, а точно знал, что искать, и у него на это ушло совсем немного времени.

Граф Кингсфелд действительно отказался от малой доли акций в маленьких компаниях, связанных с Францией, однако он сохранил в собственности компанию, расположенную в нескольких милях от Парижа и производящую детали для газовых уличных фонарей.

Синклер выругался. Неудивительно, что Кингсфелд хранил молчание относительно владения таким невинным и прогрессивным бизнесом. Маркиз знал об этой фабрике; однажды он даже посетил ее в компании с одним из генералов Бонапарта. Хотя трубки и другие части для уличных фонарей грудой лежали в углу, он сомневался, что во время войны изготовили хотя бы одну лампу. Завод был слишком занят другой задачей – производством мушкетов, которыми вооружали солдат Бонапарта под Ватерлоо.

Син быстро вернул все на место, провел еще несколько минут в хранилище, поблагодарил клерка и покинул парламент. Он был в ярости, и болезненное ощущение внизу живота усилилось. Ему не раз доводилось видеть смерть и предательство; он даже сам участвовал в этом, когда того требовал долг. Но графа он считал другом, он доверял ему. Сегодня вечером этот ублюдок сядет за его стол – за стол, который принадлежал Томасу, – чтобы улыбаться и смеяться, и Синклер будет вынужден улыбаться и смеяться вместе с ним. Хотя теперь он знал, что именно Кингсфелд убил Томаса, у него по-прежнему не было доказательств. Но скоро он найдет их, скоро, теперь уже очень скоро.

Что-то шло не так. Виктория примостилась на ручке кресла, чтобы поболтать с Люси и Лайонелом, но ее внимание беспокоила группа людей на другом конце комнаты. Синклер и Кит стояли рядом с Кингсфелдом и вели себя так, словно не случилось ничего плохого; это-то ее и настораживало.

– …и конечно, после того как «Олмак» взорвался, никто не захотел сообщить леди Джерси об этом.

Виктория рассеянно взглянула на мистера Пэрриша.

– Что?

– Вы были правы, – сказала Люси, вздыхая и безуспешно пряча усмешку. – Она совсем не слушает.

– Извини. – Виктория сжала руку подруги. – Я вся внимание.

Девушка захихикала.

– Все правильно. Если бы у меня был такой же красивый муж, как Синклер, я бы тоже смотрела на него не отрываясь.

Лайонел поднял бровь.

– Думаю, мне следует оскорбиться.

Люси покраснела.

– О Лайонел, это совсем…

Он поднял руку.

– Нет, не успокаивайте меня. В действительности я собираюсь завтра поговорить об этом с вашим отцом.

– Что?

С довольной усмешкой он поцеловал Люси в щеку.

– И кто на кого теперь собирается смотреть влюбленными глазами? – спросил он и отошел от них, чтобы примкнуть к другой группе гостей.

– О боже, – прошептала Люси и радостно рассмеялась.

Виктория обняла ее.

– Это замечательно, – сказала она, улыбаясь. – Но если он разыгрывает нас, я никогда не прощу ему этого.

– И я тоже. – Люси снова засмеялась со счастливыми слезами в глазах. – Завтра ему от меня достанется. А сегодня, как ты думаешь, можно попросить Маргарет поиграть на фортепьяно?

Виктория взяла ее за руку.

– Отличная идея. – Она снова бросила взгляд в сторону мужа и его гостей, хотя сейчас она смотрела не на Синклера. – Я бы с удовольствием потанцевала.

Син обещал ей, что сегодня не будет ни за кем шпионить, но она не давала такого обещания. Граф Кингсфелд неминуемо совершит ошибку. Однако ждать, пока это случится, означало беспокоиться о муже каждый раз, когда он отлучится из дома хотя бы на час, а также днем и ночью бояться за безопасность Августы и Кристофера. Возможно, она сможет подтолкнуть Остина Ховарта на шаг – любой шаг, – который доказал бы его вину.

Убедить Маргарет поиграть оказалось несложно, особенно после того, как Кит вызвался переворачивать листы нот; значительно труднее было решить, каким образом пригласить Кингсфелда на вальс. В конце концов она вспомнила, что была Лисичкой Фонтейн и могла сказать или сделать практически все, и, расправив плечи, подошла к группе мужчин.

– Лорд Кингсфелд, – произнесла она, не обращая внимания на то, что Синклер сделал шаг ей навстречу. – Я решила дать вам еще одну возможность очаровать меня.

Он улыбнулся:

– С удовольствием.

Маргарет уже заиграла вальс, и Виктория позволила ему провести ее в центр зала, обняв за талию. Это ради Синклера, напомнила она себе, глядя в холодные карие глаза Кингсфелда.

– Похоже, мы никогда не соглашаемся друг с другом, когда начинаем разговор, – сказал он спокойно, – и нам следует воздержаться от обсуждения чего-либо.

Виктория рассмеялась.

– Я уже думала об этом и решила остановиться на теме, по отношению к которой мы оба испытываем восхищение: Томас Графтон.

Ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Согласен, но только… не его рисунки.

Напомнив себе, что раньше она тысячу раз притворялась очарованной и польщенной, Виктория кивнула:

– Только о нем как человеке.

– И как же мы начнем этот приятный разговор?

– За наше короткое знакомство я никогда не видела, чтобы он танцевал, а оба его брата весьма искусны в этом. Вы не знаете, в чем причина?

– Полагаю, моя дорогая, Томас считал вальс слишком фривольным танцем. Вы и ваши друзья, конечно, не посещаете более степенные собрания, где предпочитают что-то посерьезнее.

– Но вы вальсируете прекрасно, – задумчиво сказала она.

– Просто я не так консервативен.

Она засмеялась и посмотрела в сторону Синклера, беседовавшего с Люсьеном и Криспином.

– Синклер сказал, что Томас был самым консервативным человеком из всех, кого он знал. Не понимаю, как вы двое оставались близкими друзьями.

– Почему вас это удивляет?

Может быть, это было всего лишь воображение, но ей на минуту показалось, что его рука сильнее сжала ее руку. Выражение лица Кингсфелда не изменилось, но если целых два года ему удавалось избегать подозрений в убийстве, было бы невероятно, чтобы он запаниковал по поводу ее слов.

– Ваши вкусы представляются более… прогрессивными. Мне думается, что вы должны бы скорее подружиться с Синклером.

– Син не был прогрессивным; он был опрометчивым. Это меня не привлекает. – Вероятно, Кингсфелд прочитал что-то в ее глазах и улыбнулся. – К счастью, став старше, он поумнел.

Наконец хоть какая-то щелочка.

– Вы считаете его приключения в Европе очень опрометчивыми? – Зазвучали заключительные аккорды вальса, и она поняла, что ее время истекает. – Я тоже так думала, пока он не сообщил мне о причинах.

– А теперь?

Она представляла, что ей будет гораздо легче добиться его признаний.

– А теперь я рада, что вы помогаете ему найти убийцу Томаса. – Подавив отвращение, Виктория наклонилась к нему. – Должна признаться, у меня есть сомнения в виновности Марли.

– Сомнения?

– Думаю, убийца был довольно глуп, так как он уничтожил не все документы. Марли действовал бы гораздо умнее.

Она рассердила его; это было видно по глазам и холодной складке тонких губ. Виктория затаила дыхание, страстно желая, чтобы Маргарет захотела порисоваться перед Китом и повторила последнюю часть вальса с присущим ей блеском.

– Убийца не обнаружен в течение двух лет. Бумаги, о которых вы говорите, вряд ли представляют какую-либо ценность, иначе ими давно бы воспользовались.

– Думаю, они дают ключ к разгадке, – прошептала Виктория заговорщическим тоном. – Я только что нашла их, но пока не показывала Синклеру. Сделаю это утром в качестве сюрприза.