Текст книги "Встречай меня в полночь"

Кингсфелд с недоверием приподнял бровь.

– Молю, чтобы вы оказались правы, – наконец пробормотал он, – возможно, вам стоит сначала показать эти бумаги мне. Вы ведь не хотите, чтобы Синклер счел вас дурой или решил, что вы просто защищаете Марли.

Если бы ее муж знал, что она делала, он решил бы, что она гораздо хуже.

– У меня нет причин защищать Марли, милорд.

– Несомненно, есть. Синклер рассказал мне, что решил скомпрометировать вас той ночью, пытаясь вывести Марли на чистую воду. Представьте его изумление, когда это ему не удалось и он был вынужден прибегнуть к более крутым мерам.

Вальс закончился, и Виктория почувствовала, как в тот же момент перестало биться ее сердце. Все у нее внутри похолодело, замолкло и умерло.

– Вы ошибаетесь, – едва сумела выговорить она.

– Не думаю. – Граф продолжал неподвижно смотреть на нее. – Почему бы вам теперь не показать мне эти бумаги?

Чья-то рука взяла ее сзади за локоть, и она вздрогнула.

– Извини, Лисичка, – сказала Александра, – но ты выглядишь так, словно тебе необходимо глотнуть свежего воздуха.

– Да, не помешало бы! – Виктория схватила подругу за руку. Она не собиралась ничего показывать Кингсфелду, даже если то, что он сказал ей, было правдой…

– Пойдем, дорогая, ты белее простыни.

Минуя холл, они вошли в зимний сад, открыли высокую стеклянную дверь, и прохладный вечерний воздух заполнил помещение.

– Вот так-то лучше. – Виктория опустилась в кресло. Лорд Бэгглс прыгнул к ней на колени, и она зарылась лицом в его пушистую шерсть.

– Что случилось? – Александра села рядом.

– Просто мне стало жарко.

– И правда, ты никогда не выносила больше одного танца за вечер, – пошутила Лекс.

– Помолчи. Мне нужно подумать.

– Может, ты хочешь, чтобы все разошлись? Люсьен очистит помещение меньше чем за минуту, поверь мне. Я видела, как он это делал.

Виктория схватила Александру за руку.

– Только не уходи.

– Хорошо. Но сначала скажи, что тебя так огорчило?

Мунго-Парк пролетел над их головами и присел на спинку кресла.

– Поцелуй меня еще раз, Лисичка, – громко произнес он, подражая глубокому голосу Синклера.

Виктория расплакалась.

– Да что все-таки случилось?

Ей ничего не следовало говорить, но она так устала от всех секретов – тем более что после слов Кингсфелда не было смысла пытаться поскорее закрыть эту главу жизни мужа.

– Думаю, Синклер женился на мне только для того, чтобы досадить Марли, – выговорила она, рыдая.

– Это Кингсфелд тебе сказал?

– Да. И… и я знаю, что Син ненавидит Марли. Это вполне в его духе… поступить так подло, но я…

– Ты любишь его, – закончила Александра.

– Нет. Было бы глупо с моей стороны влюбиться в него, если он не испытывал ничего подобного, когда женился на мне.

– А что, если испытывал? Ты лучше подумай, почему Кингсфелд сказал такую ужасную вещь и почему Синклер ненавидит Марли.

– Я знаю, но не могу сказать тебе этого!

– Тогда скажи, кому ты доверяешь больше – Кингсфелду или Синклеру?

Виктория вытерла глаза.

– Синклеру, – прошептала она.

– Так в чем же дело? Давай дыши глубже. Тебе сейчас вредно так огорчаться.

Александра казалась очень обеспокоенной ее здоровьем, что было несколько странно. Когда мысли Виктории слегка прояснились, она тут же поинтересовалась:

– С каких это пор тебя заботит мое здоровье? Ты же знаешь, я ездила на лошади даже под дождем.

Какое-то время Александра внимательно смотрела на нее.

– Тогда, возможно, я ошибаюсь.

Виктория нахмурилась и промокнула платком влажные от слез щеки.

– Ошибаешься в чем?

Ее подруга вздохнула:

– Мягко говоря, дорогая, когда у тебя в последний раз… были месячные?

– Они прекратились, когда я вышла замуж.

Александра понимающе улыбнулась.

– Почему ты улыбаешься? Я… я думала они прекращаются после того, как начинаются интимные отношения.

– Тогда, невинное создание, ты знаешь куда меньше, чем следует. Они прекращаются, когда в женщине зарождается новая жизнь.

Глава 16

Гнев охватил Синклера, когда он увидел Викторию танцующей с Кингсфелдом. Уолли сказал что-то, но он пропустил мимо ушей замечание приятеля и не запомнил своего ответа. Развязка была близка, но если это означало, что он потеряет ее, то конец их расследований того не стоил. Синклер любил Томаса, но его брат ушел из этого мира. Виктория же, трепетная, теплая и прекрасная, была жива и подвергала себя опасности – ради него. Он ошибался, когда заявлял, что пойдет на все, чтобы раскрыть убийство. Теперь, если перед ним встанет выбор – отыскать убийцу или быть с Викторией, – он точно знал ответ, так как всем сердцем любил Лисичку и был готов на все, чтобы уберечь ее от беды.

На его плечо легла чья-то рука.

– Что ты собираешься делать? – спросил Криспин.

– Увести мою жену подальше от…

– Здесь он ни на что не отважится. Надо подождать.

– Я не хочу ждать.

– А я не хочу, чтобы ты совершил ошибку.

Криспин скорее всего прав. Собрав всю силу воли, Синклер наблюдал за танцующей парой. Только когда он увидел, что они, как всегда, увлеклись спором, его сердце дрогнуло. Когда Александра вывела Лисичку из комнаты, он заставил себя встряхнуться и вернуться к прерванному разговору. Она в безопасности, и все, что ему нужно делать, это следить, чтобы с ней ничего не случилось.

Маркиз все еще пытался обрести ровное дыхание, когда Кингсфелд приблизился к их группе.

– Твоя жена прекрасно танцует, – сказал он, беря с подноса бокал портвейна.

– Вы также хорошо справились, Остин, – усмехаясь, заметил Кит.

Быстро взглянув в сторону двери, через которую удалилась Виктория, Кингсфелд положил руку на плечо Синклера.

– Можно тебя на пару слов?

– Конечно. Извините, мы на минуту отойдем. И лучше не спорь с Китом, Уолли, а то проиграешь.

– Проклятие, Син. Перестань лезть со своими наставлениями!

Остин пересек комнату, направляясь к дальним окнам. Предполагалось, что их никто не должен услышать, каковы бы ни были намерения графа.

– Не знаю, как сказать тебе, – начал Кингсфелд тихим голосом. – Видишь ли, мне неизвестно, в какой степени ты позволил Лисичке втянуться в твое расследование.

При этом упоминании напряжение Синклера еще больше усилилось. Знает ли Кингсфелд, как близок он к смерти независимо от того, будут представлены доказательства его вины или нет?

– В чем дело?

– Ты хотел держать свое расследование в тайне, однако же, когда мы танцевали, твоя жена без остановки болтала, что Марли не был убийцей и что она нашла таинственные документы, о которых известно только ей и которые удостоверяют личность убийцы. Нечего и говорить, что я очень обеспокоен. Если бы она рассказывала об этом не мне, а обсуждала с кем-нибудь еще, ее болтовня могла бы разрушить всю тяжелую кропотливую работу и подвергнуть опасности тебя и твою семью.

У маркиза перехватило дыхание. Его охватила пугающая, никогда раньше не испытанная ярость. Он сжал кулаки, чтобы не наброситься на Кингсфелда и не задушить его прямо посреди своей гостиной. Проклятый мерзавец осмелился угрожать ему и всей его семье!

– Я сейчас же поговорю с ней, – прохрипел он, – глупая болтушка. – Последнее замечание было сделано в угоду Кингсфелду; его собственные выражения по поводу опрометчивого поступка Виктории звучали бы гораздо резче.

Боясь, что не вынесет продолжения разговора, Синклер вышел из гостиной.

Ее не было ни в ее гостиной, ни в спальне, и он, даже не постучавшись, распахнул дверь зимнего сада. Виктория, рыдая, сидела в кресле, а Александра Балфур гладила ее по спине. Они обе вздрогнули, когда он ворвался в комнату.

– Леди Килкерн, мне нужно поговорить с моей женой наедине.

Александра выпрямилась.

– Лисичка сейчас очень расстроена, милорд. Разговор может подождать?

– Нет.

– Все в порядке, Лекс, – сумела выговорить Виктория прерывающимся голосом. Бросив на маркиза предостерегающий взгляд, Александра отпустила руку подруги и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Сину хотелось энергично пройтись вдоль и поперек комнаты, чтобы хоть немного унять свой гнев, но на полу копошились котята, щенки, белки и кролики.

– Нельзя ли узнать, – проговорил он напряженным голосом, который с трудом контролировал, – о чем ты думала, сплетничая с Кинсфелдом по поводу своих подозрений?

Она взглянула на него полными слез глазами.

– Я помогала, – шмыгнула она носом. – Я не сплет…

– Помогала? Помогала?! Ты имеешь представление о том, сколько неприятностей ты могла причинить? – Он чуть не проговорился, что она подвергала себя опасности, а в этом случае его жена ни за что не отступила бы.

Виктория промокнула платком глаза.

– Это правда, – прошептала она, – что ты женился на мне, только чтобы досадить Марли?

Такого поворота разговора он не ожидал, и у него не было под рукой ни лжи, ни правды, чтобы успокоить ее.

– Откуда…

– Мне сказал Кингсфелд. Так это правда?

Остин Ховарт определенно хорошо изучил римскую военную историю; он сумел разобщить их в течение четырехминутного вальса, не оставив ему времени, чтобы объясниться или уверить ее в своей любви. Сейчас она ни за что не поверит ему.

– Я хочу, чтобы ты, бабушка Августа и Кит завтра утром безотлагательно отправились в имение Олторп. Если ты…

– Нет!

– Если ты, – обрушился он на нее, – собираешься говорить людям разные… глупости, чтобы спровоцировать их, тогда… я не могу позволить тебе оставаться в Лондоне. Я не могу наблюдать за тем, как ты играешь в разные игры и в то же время пытаешься поймать убийцу.

Стоять и наблюдать за болью, недоумением, разочарованием и гневом в ее глазах было тяжело, как никогда. Каждой клеточкой своего тела Синклеру хотелось обнять ее. Возможно в план Лисички входило вспугнуть графа, однако он мог и погубить ее. Это было блестяще задумано, но слишком рискованно.

– Ты уедешь завтра утром, тебе ясно?

По ее щеке скатилась еще одна слезинка.

– Да. Совершенно ясно.

– Вот и отлично. – Маркиз развернулся и покинул комнату. Он решил не скрывать, что они с Лисичкой повздорили, – это успокоит Кингсфелда и объяснит, почему Виктория покинула утром Лондон. Ему хотелось обеспечить безопасность Августы и Кита. Если он потеряет их всех… Одна мысль об этом бросала его в холодный пот.

Когда вечером гости начали расходиться, Синклер поставил Майло в верхнем холле следить, чтобы Виктория не выходила из своей комнаты и чтобы никто не попытался увидеться с ней. Однако, даже приняв такие меры предосторожности, он не решался далеко уходить от дома, пока она оставалась в нем, и поэтому собрал своих друзей в темной конюшне.

– Что, черт побери, случилось? – спросил Уолли, когда маркиз проскользнул в дверь.

Из темноты раздался другой, менее знакомый голос.

– Моя жена хочет удушить тебя, – спокойно сообщил Люсьен Балфур.

– Надеюсь, у нее есть возможность проделать это, – ответил Син. – Спасибо за то, что присоединились к нам.

– Просто вы разожгли мое любопытство.

Синклер решил, что беспокоиться по этому поводу будет позже.

– Криспин, что делал Кингсфелд, когда я вышел из комнаты?

– Он пошел поболтать с твоей бабушкой, – сообщил шотландец. – Ничего важного; они обсуждали светские события, приходящиеся на оставшуюся часть недели.

Страх снова охватил Синклера, но он сумел мрачно улыбнуться:

– Остин думает, что Виктория знает нечто новое об убийстве, и выясняет, где все будут находиться в ближайшие несколько дней.

Лорд Килкерн пошевелился.

– Значит, никто не должен находиться там, где этого можно ожидать.

– Я отправляю свою родню завтра из Лондона.

– Меня это не касается, – продолжил граф, – но как вы заставите Лисичку уехать?

– Я нарочно рассердил ее. Она уедет.

– Тогда что вы хотите от нас?

Синклер глубоко вздохнул.

– Килкерн, нельзя ли распространить слух, будто Виктория покинула меня и я провел ночь в пьяной компании? Я буду вам очень признателен.

– Это несложно. Полагаю, завтра вас не будет в парламенте?

– Я появлюсь там из-за Кинсфелда, но ненадолго.

– Мы собираемся в Ховарт-Хаус? – спросил Роман, и его глаза воинственно заблестели.

– Только не ты. Тебе придется остаться с моей семьей.

Камердинер скептически посмотрел на него.

– И как мне объяснить это?

– Только Лисичка знает, кто ты на самом деле. Будешь кучером. Просто наблюдай за ними, и все. Не думаю, что она будет обращать внимание на окружающих, а ты уж не попадайся ей на глаза, если сможешь.

– Это не так-то легко, – пробормотал камердинер.

Уолли похлопал Романа по плечу.

– Что насчет Ховарт-Хауса?

– Думаю, граф настороже. Он не станет хранить в доме ничего, что связано с убийством, а значит, надо ошеломить его и заставить заговорить.

Хардинг вскинул голову:

– Послушай…

– Криспин, Уолли, – перебил его Синклер, – не попадайтесь никому на глаза, но… он должен догадаться, что кто-то был в доме и рылся в его вещах.

– Если тебя не будет в парламенте, он решит, что это ты, – Криспин покачал головой, – и тогда легко может расправиться с тобой.

– Да, пожалуй, мой план не годится, – согласился Синклер. – Во всяком случае, пока.

– Что предпримешь ты?

– Буду наблюдать за арестом Марли.

Люсьен хмыкнул.

– Я испытываю некоторое облегчение от того, что мы стали союзниками, Олторп.

– Кингсфелду придется прийти ко мне – ему ведь любопытно, что происходит. Посмотрим, какую историю я смогу выдумать.

– Лучше, чтобы она выглядела чертовски достоверной, Син, иначе он убьет тебя.

– Нет, если я первый убью его.

– Но…

– Он расслабится, когда Марли арестуют, а беспорядок в кабинете выбьет его из колеи.

– Это выбьет меня из колеи, – проворчал Уолли.

– Потом он придет сюда и постарается выпытать, в чем дело, – продолжил Синклер. – Я собираюсь попросить его представить дополнительные улики, чтобы подтвердить обвинение против Марли. Думаю, это будет оставшаяся часть письма. Как только Остин ее представит, мы возьмем его.

– Господи, – побормотал Криспин. – Надеюсь, Бейтс вернется до того, как кончится эта веселенькая история.

– Я тоже надеюсь. Мне нужно послать его в архивы парламента и убедиться, что оттуда не исчезло несколько бумаг. Я дам вам список.

Криспин хмуро взглянул на него.

– Тогда мы лучше пойдем. У нас с Уоллисом есть кое-какие дела, которыми мы должны заняться.

– У меня тоже дела. – Килкерн протянул руку Синклеру. – Желаю удачи, Олторп.

– Увидимся завтра.

Виктория долгое время раздумывала над тем, может ли человек умереть от того, что его сердце разбито. Всю ночь она провела в зимнем саду, решая, как исправить положение. Если же жена безразлична ему, то нечего и исправлять. Очевидно, она подарила свое сердце человеку, ничего не знавшему о любви. И все же ее разум отказывался признавать, что каждое его ласковое слово, каждое нежное прикосновение были ложью. Под сердцем она носила его ребенка. Вчера эта новость вызвала бы у нее слезы радости, но сегодня ей просто хотелось плакать.

– Миледи? – Дженни открыла дверь гостиной. – Его светлость приказал мне упаковать ваши вещи.

– Да, пожалуйста, сделай это.

– Но… как долго мы будем отсутствовать?

Она пошевелилась, опуская спящего Лорда Бэгглса с колен на пол.

– Не знаю, Дженни.

После того как Синклер завершит свое расследование, он совсем перестанет нуждаться в ней и, вполне возможно, оставит ее в Олторпе или в другом маленьком имении, где она превратится в никому не нужную затворницу.

Наконец Виктория поднялась, чтобы снять свое бальное платье и надеть что-нибудь, более подходящее для путешествия. Она могла бы затопать ногами, закатить сцену и отказаться уехать, но если он не любит ее, все это напрасно. Ей следовало быть осмотрительнее и подумать обо всем заранее.

– Как насчет ваших малышей, миледи? – спросила Дженни, раскладывая легкую накидку для путешествий.

– Майло позаботится о них.

Синклер стоял около двери в спальню. В отличие от нее он выглядел собранным и спокойным и совсем не казался расстроенным из-за того, что она уезжает. Прежде всего, он не хотел видеть ее здесь.

Встряхнувшись, Виктория встала.

– Я хотела бы отправиться немедленно.

Маркиз кивнул:

– Карета уже готова.

По его сигналу несколько слуг торопливо вошли в комнату, чтобы забрать ее багаж. Синклер оставался в дверях и не отрываясь смотрел на нее. Викторию охватил откровенный гнев. Сейчас она ни за что не заплачет – во всяком случае, перед ним.

Виктория вышла из комнаты. Наверху лестницы Синклер предложил ей руку, но она лишь отрицательно покачала головой.

Если бы он прикоснулся к ней, она, наверное, совершила бы что-то глупое и унизительное, например приникла бы к нему, умоляя позволить ей остаться.

– Это только ради твоего блага.

– Или для твоего удобства. И не притворяйся, что я не права.

Она позволила Майло помочь ей подняться в карету. Дженни села во второй экипаж. Виктория намеревалась рассказать мужу об их ребенке, но сейчас был явно неподходящий момент – она не хотела, чтобы ее жалели.

– Августа и Кит ждут тебя. Путешествие из Лондона до имения займет всего два дня. – Синклер протянул руку, словно собирался дотронуться до ее щеки. – Это скоро закончится, Виктория.

– Да, конечно. Теперь ничто не отвлечет тебя от самого важного.

Сдержанно кивнув, маркиз тихо закрыл дверцу. Карета тронулась. Несколько запоздало Виктория поняла, что, должно быть, никогда больше не увидит его. Она откинулась на спинку сиденья и горько зарыдала.

«Синклер Графтон, за это ты попадешь прямо в ад», – думал маркиз, наблюдая за каретой, пока та не скрылась из глаз. Часть его души страстно хотела, чтобы Виктория забыла о своем дурном настроении, остановила экипаж, подошла к нему и хорошенько стукнула, а он позволил бы ей остаться. Однако, очевидно, он так искусно изображал гнев и так унизил ее, что ему повезет, если она вообще когда-нибудь вернется.

– Проклятие, – пробормотал он и повернулся к дому. Майло и лакей мрачно смотрели на него, и ему захотелось выпить виски почти так же сильно, как хотелось вновь обнять Викторию. Но наилучший и кратчайший путь обрести ее – арестовать, а еще лучше застрелить графа Кингсфелда немедленно – выглядел не слишком реальным.

– Какие-нибудь распоряжения, милорд? – сухо спросил Майло.

– Сегодня утром я собираюсь в парламент, но надеюсь вернуться домой до ленча.

– Хорошо, милорд.

Бросив последний взгляд туда, где исчезла Виктория, Синклер вернулся в дом, чтобы приготовиться к финальному акту.

Он прибыл в палату лордов, опоздав ровно на двадцать минут, и пока входил в старые высокие двери главной палаты, успел заметить, что в зале присутствовали и Килкерн, и Кингсфелд.

– Доброе утро, джентльмены! – Маркиз щедро похлопывал по плечам присутствующих, пока добирался до свободного места рядом с Кингсфелдом. – Я что-нибудь пропустил? – спросил он Остина, и все его ближайшие соседи зашикали.

– Только доклад о налогах, – сообщил Кингсфелд. – Что с тобой стряслось, Син?

– Благодаря тебе Лисичка думает, что я женился на ней, только чтобы досадить Марли, – прошептал он в ответ; в его голосе слышался неподдельный гнев. Уловка помогла, но его пальцы сжимались от желания крепко стукнуть Остина. Граф уже разрушил его прошлое и сейчас разрушал шанс на счастливое будущее с Викторией.

– Вот так-так. Мы ведь только шутили. Я не думал, что она примет мои слова всерьез.

– Она приняла и теперь уехала.

– Ш-ш-ш!

– Уехала? Куда уехала?

Синклер нахмурился:

– Кто знает? Я сказал ей, что собираюсь закончить все сегодня, но она даже не взглянула на меня.

Он наклонился ближе.

– Ты не видел Марли?

– Нет. А куда убежала твоя жена?

Боже, Кингсфелд действительно намеревался расправиться с ней! На лице Синклера появилось встревоженное выражение.

– Она не сказала, и я не спросил. Право, мне не хочется обсуждать это.

– Понимаю, приятель. Итак, ты занимаешься арестом Марли?

– Я не собираюсь оставлять этого ублюдка на свободе, тем более не знаю, где моя жена.

Итак, разговор удался даже лучше, чем он предполагал. Переведя дыхание, маркиз решил продолжать игру: нельзя рассчитывать на то, что Кингсфелд последует за ним домой на ленч.

– Я собирался спросить еще вчера, – зашептал он. – Оставшаяся часть того письма у тебя?

– Не знаю, где оно может быть, – так же тихо ответил Кингсфелд. – Но ведь я нашел первую часть. Возможно, остальное где-то в библиотеке.

– Это бы очень помогло.

– Лорд Олторп!

Встрепенувшись, Синклер глянул вниз. Лорд Ливерпул стоял и смотрел на него, уперев руки в бока и плотно сжав губы. Вся его поза выражала явное раздражение.

– Милорд?

Премьер-министр сделал шаг вперед.

– Мы обсуждаем вопрос о налогах. Вы можете добавить что-нибудь важное к нашим дебатам?

Уже давно никто не разговаривал с ним в таком тоне, но он готов вытерпеть все ради своей миссии.

Синклер любезно улыбнулся:

– Это зависит от обстоятельств. Что мы облагаем налогом? О, дайте мне догадаться. Что бы то ни было, это означает дополнительную оплату долгов Принни.

Низкий, угрожающий шум начался в части зала, занимаемом более консервативными членами палаты; когда же он достиг тех, кто был вблизи Синклера, то превратился в оглушительный рокот. Ливерпул кричал, но из-за шума он не сразу разобрал, что говорил премьер-министр.

– Мы не потерпим здесь ваши пьяные выходки. Это серьезное место, и здесь правит закон.

– Всего доброго, джентльмены. – Синклер, усмехаясь, встал и направился к дверям. Уходя, он обернулся и увидел, что Кингсфелд смотрит на свои карманные часы, а в нижнем ряду Килкерн делает вид, что дремлет.

Итак, еще один шаг сделан. Теперь пора заняться Марли.

– Предположим, Син отсылает вас потому, что вы поссорились. – Кит сидел спиной к кучеру, а его улыбка становилась все шире с каждой последующей милей. – Если это так, то почему наш большой олух настоял, чтобы мы с бабушкой поехали с вами? Мы ведь с ним не ссорились.

Виктория прислонилась щекой к окну, чтобы глотнуть немного воздуха. Она не собиралась обсуждать свой отъезд, но Кит напоминал настойчивостью своего брата. Никто из ее спутников не знал точно, что происходит, и она не собиралась их просвещать. С другой стороны, ее способность терпеть ложь достигла предела несколько часов назад.

– Он пытается защитить вас. – Она закрыла глаза, а затем быстро открыла их, потому что ее затошнило от качки в экипаже.

– Защитить от чего? От лондонского сезона? Завтра утром я собирался на пикник с мисс Портер.

– Боже, Гэмпшир такое красивое место, – вставила Августа. – Я всегда любила его.

Гэмпшир. Виктория выпрямилась.

– В какой части Гэмпшира мы находимся?

– Дорога проходит через юго-восточный сектор пути до имения Олторп. Но я, право, хотел бы узнать, почему Син считает, что мы нуждаемся в защите. Это смешно. Мы не видели его пять лет…

Было бы гораздо легче, если бы Синклер не так сильно винил себя за случившееся с Томасом; он чувствовал такую ответственность, что скорее рискнул бы потерять любовь и понимание своей семьи, чем подвергнуть их малейшему риску, но касалось ли это также и ее?

Виктория выпрямилась.

– Остановите карету, – сказала она, ухватившись за узкий переплет окна.

– Мы всего в миле или двух от следующей гостиницы, – сказала Августа. – Там и отдохнем.

– Нет. Остановите сейчас, мне дурно.

– Проклятие! – Кит поднялся на ноги. – Кучер, останови карету! – Он принялся стучать кулаком по крыше.

Экипаж замедлил ход и остановился. Кит распахнул дверцу и, спрыгнув на землю, помог Виктории спуститься. Как только ее ноги коснулись изрытой колеями дороги, ей стало легче, но душевная боль не проходила.

Несколько минут она ходила взад и вперед по дороге, Кристофер шагал рядом с ней, а Августа наблюдала за ними, высунувшись из кареты.

Вскоре подъехал второй экипаж с багажом и тоже остановился.

– Ну как, прошло?

– Кажется, да. – Чтобы все выглядело достовернее, она продолжала держать руку на животе и время от времени постанывать. Что из сказанного ей Синклером было правдой, а что ложью? Пытался ли он защитить ее или всего лишь избавиться от нее?

– Вы готовы продолжать путь? – спросил Кит.

Виктория не могла без конца вышагивать по дороге и, кивнув, повернулась к карете – но тут же остановилась так неожиданно, что Кристофер налетел на нее сзади.

– Черт, – пробормотал он, схватив ее за локоть. – Мои извинения. Вы ведь не собираетесь упасть в обморок?

– Еще не знаю.

Кучер сидел на козлах, отвернувшись от нее, большой искалеченной рукой заслонял лицо. Узнать руку, однако, было так же легко, как и всю его коренастую фигуру. На какой-то момент Виктория была готова запеть, однако она быстро подавила свой порыв. То, что маркиз послал Романа отвезти их в Олторп, еще ничего не значило.

– Кучер, – позвала Виктория. – Мне надо поговорить с тобой.

Роман взглянул на нее и снова отвернулся.

– Кучер!

– Да, миледи. – Он неохотно слез с козел на землю.

– Что ты тут делаешь?

– Управляю экипажем, миледи. Если вы будете так любезны и сядете на свое место, мы продолжим путь до гостиницы «Красный лев».

«Красный лев». В ее уме начал складываться план. Но прежде ей надо было задать еще несколько вопросов.

– Если Синклер устал от моего присутствия, почему он не отправил меня обратно к родителям?

Камердинер откашлялся.

– Не имею чести знать, миледи.

– И почему он отсылает вместе со мной свою семью и отдает нас под твою защиту?

– Я не…

– Что ж, я возвращаюсь обратно. Поворачивай карету.

Роман побледнел.

– Обратно в Лондон я вас не повезу, – твердо заявил он. – У меня приказание маркиза.

Виктория потерла подбородок, осматривая живописную местность. Августа и Кристофер осложняли ее замысел: если она возвратится в Лондон, им придется поехать вместе с ней. Она не могла подвергать их опасности после того, как Синклер затратил столько усилий на защиту своей семьи.

Глубоко вздохнув, Виктория приняла решение. Она не могла позволить Синклеру решать за нее ее судьбу. После бессонной ночи и перенесенного напряжения ей ничего не стоило расплакаться.

Рыдая, она вернулась в карету.

– Что случилось, моя дорогая? – воскликнула Августа, помогая ей сесть в экипаж.

– Ничего, правда. Просто я устала.

– Понимаю.

– Сейчас мы находимся неподалеку от моего пансиона благородных девиц…

– Академии мисс Гренвилл? – легкая морщинка появилась между бровей Августы.

– Директриса – моя хорошая подруга. – Она сжала руку Августы, не скрывая своего беспокойства. – Мне бы очень хотелось провести у нее несколько дней, если вы не возражаете, а к концу недели я приеду в Олторп.

– Ну конечно, дитя мое! Если хочешь, мы все поедем туда.

Кит кивнул, выражая согласие.

– Мы ни за что не покинем вас, особенно после того, как брат так низко поступил с вами.

Искренние слезы потекли по лицу Виктории. С этими людьми ничего не должно случиться. Ничего.

– Спасибо, но не в этом дело. Мне нужно день-другой… побыть одной. – Увидев обиженный взгляд Кита, она улыбнулась. – Кроме того, это женская школа, куда мужчины не допускаются.

Августа долго смотрела на нее.

– Надеюсь, это не из-за поведения Синклера, – сказала она наконец тихим голосом. – Как мне кажется, он очень заботится о вас.

Виктория шмыгнула носом.

– Надеюсь, что так.

– Кристофер, мой мальчик, передай кучеру, чтобы он отвез нас в академию мисс Гренвилл, немедленно.

– Слушаюсь, бабушка.

На то, чтобы найти Марли, потребовалось больше времени, чем предполагал Син. Опросив дворецкого и обойдя половину клубов для джентльменов, он решил, что его дичь могла покинуть Лондон и отправиться в свое сельское имение.

Если он не сможет арестовать Марли, у Кингсфелда не будет причины расслабиться, и он поймет, что подозревают именно его, а Лисичке по-прежнему будет грозить опасность.

В ту самую минуту, как Синклер решил вернуться в Мэдсен-Хаус и выпытать из дворецкого местонахождение его хозяина, он заметил гнедого жеребца, принадлежащего Марли, на границе Гайд-парка.

– Слава богу! – Пришпорив Дьявола, маркиз пустил его в галоп.

Он хотел, чтобы арест прошел прилюдно, и, похоже, его желание сбывалось – после полудня парк начали заполнять толпы гуляющих, а продавцы, расположившись вдоль лужаек, предлагали мороженое и сласти.

Скакать галопом по парку было категорически запрещено, но Синклер не собирался упустить Марли из виду – он заставил Дьявола перемахнуть через скамейку и объехать расположившуюся на пикник компанию.

Расстояние между ним и Марли сокращалось все больше. После того как все закончится, маркиз собирался принести виконту искренние извинения и сделать все возможное, чтобы Марли вышел из этой передряги героем. Что же касалось его самого, он не беспокоился о себе, лишь бы только не потерять Викторию.

– Марли! – взревел Синклер, поравнявшись с виконтом. Тот бросил на него недоумевающий взгляд, и тут же Син набросился на него прямо с лошади. Они упали на землю, Син первым вскочил на ноги и схватил Марли за край одежды.

– Что… все это значит? – воскликнул виконт, освободившись из рук своего противника, и оттолкнул его.

– Ты ведь не думаешь, что тебе сойдет с рук убийство моего брата? – Синклер вытащил пистолет.

– Не понимаю, о чем вы!

– Не понимаешь? – Вновь схватив виконта, лорд Олторп ударил его локтем под ребра. Марли согнулся, и он тут же наклонился к его уху: – Продолжайте в том же духе, я потом все объясню!

– Ни за что! – прошипел Марли.

Син приставил пистолет к его уху.

– Вы… вы сошли с ума, Олторп! – выпалил виконт с выражением страха на лице.

– Мы еще посмотрим, ты, убийца!

– Что здесь происходит? – раздался чей-то голос.

Наконец-то! Группа сыщиков полицейского суда, громко топая, бежала к ним по дорожке с оружием наготове. Синклер дождался, пока они оказались достаточно близко, чтобы перехватить Марли, если тот попытается убежать, и только тогда опустил свой пистолет.

– Этот человек убил моего брата. Я требую, чтобы его арестовали.

– Вы сумасшедший! Я никого не убивал!

– Мы разберемся с этим, – заявил один из сыщиков и, ухватив Марли, поставил его на ноги. – Вы оба, джентльмены, пойдете с нами на Олд-Бейли, в главный криминальный суд Англии, и дадите показания под присягой.

– Вы ненормальный, Олторп! Я не убивал вашего брата! – Притворялся Марли или нет, но он возмущался чертовски правдоподобно.

В глубине души Синклер сожалел, что приходится так поступать с виконтом, но разве не этот человек делал гнусные предложения Виктории?

– Прибереги свои опровержения для того, кто им поверит, – провозгласил маркиз, стараясь полнее удовлетворить жадное внимание окружившей их толпы. – Правосудие восторжествует! – добавил он для пущей значимости.

– Он пьян! – взывал Марли к сыщикам, шедшим по обе стороны от него. – От него разит виски.

Однако его вопли так и остались без ответа.

Все еще тяжело дыша, Синклер подошел к Дьяволу и вскочил в седло, затем с мрачной улыбкой развернул коня и последовал за строем сыщиков.