Текст книги "Юная жена"

Глава 8

– Жизнь, – произнесла Энни, – это шипы и розы. Она не помнила, где точно услышала это изречение, но теперь была совершенно согласна с его утверждением. Даже если ты получаешь в подарок восхитительные розы, они всегда оказываются с шипами...

Чейс ушел два дня назад. Собрал оружие, одежду и умчался на своем джипе, не сказав, куда он направляется и когда вернется.

Чувство вины перед ним удержало Энни от попытки остановить Чейса. Она обманула его, но ведь без злого умысла. Просто она питала глупую надежду, что он будет ласков и терпелив, тогда бы и девственность ее не стала преградой. Она даже воображала, что мужчина бывает польщен тем, что женщина всю жизнь ждала именно его. Но не Чейс. Он сбежал и – растворился в неизвестности.

Энни хлюпнула носом и положила руку на притихшего пса, что сидел рядом. Джем был ее отрадой в эти дни. Безответные беседы с ним были ее долгими запутанными рассуждениями о том, как трудно иметь дело с мужчиной, сопротивляющимся изо всех сил. Беседуя с собакой, Энни не испытывала одиночества. Индейцы тропических лесов всегда верили в существование души у животных. К тому же у Энни не было других собеседников.

– Итак, Джем, выходит, мое дело – крах?

Пес бросил на нее понимающий взгляд, и Энни почувствовала, как острая стрела пронзила сердце. Да, Чейс хочет выбросить ее из своей жизни, и, по-видимому, ничто уже не изменит его решения. Все ее попытки сблизиться с ним только отгоняли его подальше.

Безутешная в своих душевных мучениях Энни побрела в дом. Она стала собирать скромные пожитки. И задумалась. А что будет, если она действительно уйдет? Энни огляделась: сколько сил потратила, чтобы украсить дом. Мысли ее настойчиво возвращались к объятиям и поцелуям Чейса. Она же видела и страсть, и желание, и нежность в его глазах. Он тоже вздрогнул, когда она опустила голову ему на грудь.

– Нет, равнодушные мужчины себя так не ведут, – сказала она вслух. Она пошла в ванную, чтобы забрать свое полотенце, и вдруг остановилась на пороге, осознав смысл этого своего заключения. Конечно, Чейс не равнодушен к ней! Только не хочет этого.

Глубина чувств пугает его. И он борется с собой. Возможно, он даже слишком неравнодушен... Нет-нет, подобное – абсурд, в лучшем случае – ее навязчивое желание.

Энни пыталась обуздать хаотичность своих мыслей, но, побуждаемая горячим сердцем, она приводила все новые доказательства своего безумного предположения. Как он набросился на нее, как был взволнован, когда застал ее на пороге ванной комнаты! Все вроде ясно, как божий день. И странное поведение Чейса становилось все понятнее. Энни, наконец, догадалась, почему он сбежал. Он не мог сладить с силой своих чувств.

Но возможно ли это? Был ли хоть малейший шанс, что он сможет когда-либо всерьез влюбиться в нее? Влюбленный Чейс Бодин?!

Энни подошла к окну, залитому серебристым лунным светом. Может быть, попытки Чейса подчеркнуть свое безразличие показывали обратное? И, скорее всего, его напускные злость и грубость были всего лишь отражением внутренней борьбы.

Выйдя на крыльцо, Энни стала пристально всматриваться в темноту ночи, отыскивая глазами дорогу, которая увела от нее Чейса. Энни не хотела углубляться в свои ощущения. Они были так новы и еще так хрупки. Энни надеялась, что божественное провидение наставит ее на путь истинный. Она искала ответ – и нашла его. Если она права (а с каждым новым ударом сердца уверенность возрастала), – то нужно попытаться найти способ растолковать все Чейсу. Она сама должна помочь ему понять, что еще сейчас начала понимать сама.

– Ты что, подхватил скоротечный грипп, приятель?

Чейс кивнул бармену. Да, он подхватил «скоротечный грипп» – так в этих местах называли тяжелое похмелье. Ему хотелось, чтобы его оставили в покое хотя бы на время, пока он будет пить.

– Кажется, тебе нужно молочка от бешеной коровки? – захихикал бармен. Быстро налив двойную порцию, он толкнул стакан с виски вдоль стойки.

Выпив, Чейс сразу расслабился. Крашеная блондинка подсела к нему и принялась заигрывать. Но Чейс, кажется, не собирался поощрять ее навязчивость. Он пришел в «Устрицы прерий», чтобы как раз спрятаться от женщин. Женщины... Они нарушают мужское уединение, сбивают с толку и отнимают даже любовь собаки...

Пододвинув к бармену стакан за новой порцией виски, Чейс обратил внимание на суматоху у входа.

– Вы только посмотрите, – шипела блондинка, – эти верзилы придираются даже к парнишке.

Чейс обернулся на шум – не столько из любопытства, сколько с тем, чтобы уйти от навязчивости его непрошенной собеседницы.

С полдюжины ковбоев с местных ранчо окружили новенького. Взглянув на молодого незнакомца, Чейс заметил на нем старую ковбойскую шляпу и куртку не по размеру. Тощий подросток с грязным подбородком нахально жевал табак.

– Эй, пацан, ты что, уже большой, чтобы ходить в бар? – один из ковбоев хлопнул его по шляпе.

Парень кивнул и сплюнул через зубы. Плевок впечатляюще шлепнулся на усыпанный опилками пол. Шепот участия пробежал по залу.

– Слабовато это у тебя получается, – раззадоривали парня закоренелые ковбои.

Тот снова кивнул, презрительно ухмыльнулся и плюнул сильнее. На этот раз плевок отлетел дальше. Зал одобрительно зашумел. Кто-то даже предложил строптивцу пива. Но ковбои еще не были удовлетворены.

– Неплохо для желторотого птенца. Но ты не умеешь целиться.

Блондинка подплыла к мужскому кружку, ощупывая глазами молодого человека.

– Спорю, ты плюнешь прямо в цель, если захочешь. – Она игриво подмигнула. – Так ведь... ковбой?

Парень нервно сглотнул и побледнел.

– Ты не ответил на вопрос леди, мальчуган. – Задира ехидно осклабился. – Да этот сосунок к тому же и плохо воспитан... – Бьюсь об заклад, я брошу его самого дальше, чем он может плюнуть.

– А давайте вышвырнем его за тощую задницу отсюда! – поддержал другой.

Круг начал сужаться, и вдруг кто-то крикнул:

– Стойте, ребята! Не кажется ли вам, что это вовсе не парень, а девчонка?

Назвать ковбоя девчонкой – это, пожалуй, было последним оскорблением. «Видимо, без драки здесь не обойдется», – решил Чейс. В одном из забияк он узнал того, кто ремонтировал изгородь на ранчо Макэфри. А усатый, мирно сидевший за столиком неподалеку, был сам управляющий этого ранчо. Он пил какую-то бурду, и на его усах повисли капли странной синеватой жидкости. Но Чейс больше интересовался парнишкой, который издали тоже казался ему удивительно знакомым. Чейс облокотился на стойку бара и стал внимательно вглядываться в происходящее.

Парень усиленно работал челюстями. Наконец собрался и плюнул, целясь в самый край площадки. К его несчастью, случилось непредвиденное. Смачный, желтый от табака плевок пришелся прямо на новую рубаху «ремонтника изгороди».

– Ах ты, маленький говнюк, – прорычал оплеванный, хватая наглеца за грудки.

Дружок же его не замедлил выхватить нож из сапога. Но прежде чем он успел им воспользоваться, раздался резкий хлопок. Нож упал на пол. Разоруженный испуганно оглянулся. В то же время все посетители бара уставились на Чейса, который скручивал длинный хлыст и был при этом чертовски спокоен.

– Теперь, когда мы определили позиции, – обратился он к ковбоям, – я прошу вас, ребята, отойти в сторону. Я разберусь с этим парнем по-своему.

– Что ты сказал, Бодин? – спросил один из ковбоев с небрежно прилипшей к нижней губе сигаретой.

Хлыст взметнулся вновь и рассек сигарету пополам.

– Я сказал, мне нужно свести счеты с этим парнем. Кто-то возражает?

Зал молчал. Тогда Чейс взмахнул хлыстом и обвил его вокруг тонкой талии. Парень позеленел от страха. Он стоял, как вкопанный. Бодин подтащил его к себе, резко дернув хлыст. Он не собирался церемониться с пойманной золотой рыбкой. Вцепившись в старую куртку, он приподнял парня к своему лицу. Хлыст со стуком упал на пол.

– Думаю, у тебя были слишком веские причины, чтобы устроить этот фокус, крошка? – прошипел он со злостью. – Учти, я крайне недоволен.

Рот Энни был забит жевательным табаком, поэтому голос ее походил на писк:

– Я хочу объяснить...

– Ты еще объяснишь, – сказал Чейс тихо, оглядывая зал и прикидывая возможности выбраться из бара без драки. – Но не здесь.

Боковая дверь указывала ближайший выход на улицу.

– Сюда, – приказал Чейс и, схватив хлыст, толкнул Энни к двери. Их провожали весьма заинтересованные взгляды. Глаза управляющего ранчо Макэфри горели.

– Клянусь, я уже видел это чудище в аптеке Верна Свитвотера, – пробормотал он. – И если это – мужик, то я – королева Непала.

Крашеная блондинка разочарованно протянула:

– Оказывается, Чейса Бодина интересуют вовсе не женщины, а...

Чейс и Энни выбежали на улицу.

– Скорее, там за углом машина.

– Можно я выплюну эту мерзкую жвачку? – Энни, задыхаясь, бежала за Чейсом вдоль переулка. – Меня уже мутит от этого табака.

– А тебя не мутит от твоих бесконечных выходок? – прорычал Чейс. – Выплюнь эту дрянь и пошевеливайся. Надо убраться отсюда, пока банда не сделала из тебя отбивную.

Энни думала, что, в первую очередь, как только они доберутся домой, почистит зубы. Теперь она будет во всем слушаться Чейса. Но он был так зол, что не прочь прибить ее. К счастью, он был занят тем, чтобы им спастись поскорее.

– Я ведь приехала в город на лошади, – говорила Энни, тяжело дыша. – И оставила ее на платной конюшне.

Чейс открыл дверцу джипа и запихнул в него Энни.

– Все нормально. Это конюшня Тома Мейли. Он позаботится об Огоньке.

Они выехали из города. И тут уж Чейс дал волю своему гневу. Выговорившись, успокоился. Долго молчал. Потом заговорил с Энни.

– Введи-ка меня в курс дела, Рыжик, – сказал он сдержанно. – Мне это действительно интересно. В связи с чем ты посмела нарушить мою вечеринку?

Момент был вроде бы не совсем подходящим, чтобы вдруг сказать, что он безумно влюблен в нее.

– Я очень беспокоилась. И потом... хотела извиниться за то, что заставляла тебя думать, будто мы занимались лю...

– Не морочь мне голову, – оборвал Чейс и взглянул на нее с прежним недоверием. – За кого ты себя выдавала? – Губы его нервно дернулись.

– Я думала, я надеялась сойти за бродягу. Но не получилось, да? – Она сняла шляпу, взбила волосы. – Послушай, я уверена, никто не обратил внимания на реплику, парень я или девушка. А если и обратили, то это только смутит их.

– Смутит? Да ты завела их на всю катушку. Они уже сейчас бурно обсуждают, кого больше предпочитает Чейс Бодин – переодевающихся девиц или мальчиков и подростков...

Чейс замолчал, решив не углублять скандал. Хотя был очень зол на Энни. Глубоко вздохнув, подумал про себя: «Да уж, что может быть хуже, чем быть ее... мужем?!»

Внутри он горел нетерпением учинить-таки ей допрос: как ей пришло в голову переодеться парнем и кто, черт побери, научил ее жевать табак? Но больше всего он думал, как нагнать на Энни страху, чтобы вызвать у нее искреннее раскаяние за все принесенные ему неприятности, услышать мольбу о прощении, а больше с тем, чтобы ей впредь не захотелось совершить что-либо подобное.

– Что ты собираешься делать? – не выдерживая паузы, спросила Энни, не глядя на него.

– С тобой? Еще не знаю, но прошу, чтобы ты не давала своих советов. Я, кажется, свяжу тебя и посажу под замок, чтобы избежать новых приключений. Я готов к этому.

Энни задышала испуганно.

– Нет, ты этого не сделаешь, – прошептала она почти беззвучно, опустив глаза. Она знала, что Чейс сейчас смотрит на нее, и вспоминала те оскорбления, через которые прошла в тюрьме. Нет, она не позволит ему или кому-то еще связать или запереть ее. Никогда!

– Если я и сделала что-то не так, то это, в конце концов, из добрых побуждений. Я не хотела сделать тебе плохо. И никогда не стремилась разозлить. Я пыталась хоть немного скрасить твою жизнь, может, сделать тебя счастливым.

Чейс напряженно всматривался в дорогу, избегая видеть взволнованность девушки.

– Так вот, сделай одолжение, – сказал он с мольбой в голосе, – перестань делать меня счастливым. Ты делаешь меня несчастным.

Вдруг затрещал-засвистел радиопередатчик. Энни испуганно вздрогнула.

– Летающая Монахиня? – раздался мужской голос. – Ты там, детка? Это говорит Длинноногий, твой странствующий рыцарь.

Чейс удивленно посмотрел на Энни.

– Я думаю, это мне, – сказала она.

Она потянулась за микрофоном, но Чейс опередил ее. У него был вид человека, которому только что поставили смертельный диагноз.

Голос Длинноногого вновь прорезал зловещую тишину:

– Ты все еще стираешь шины, малышка?

Чейс снял микрофон и уставился на него, словно готовился проглотить. Потом нажал кнопку и произнес:

– Летающей Монахине оторвали крылышки. Навсегда!

По тому, как он швырнул микрофон и газанул на повороте, Энни поняла, что ее смертный час настал. Чейс Бодин сдерет с нее кожу живьем, как только они доберутся до дома. Или еще раньше погибнет вместе с ней, разнеся машину вдребезги. Энни закрыла глаза и стала молиться о спасении. Дорога к хижине Чейса была самой долгой в ее жизни...

Напряжение нарастало. Чейс не говорил ни слова. Энни мысленно представляла, как они сорвутся с обрыва. Когда они, наконец, остановились. Чейс выключил мотор и выскочил из машины. Энни молила небеса о чуде. Сама решила держаться на расстоянии, пока Чейс не остынет.

Энни уже собиралась покинуть джип, как заметила, что по холмам, прямо к их хижине мчатся несколько всадников. Лунный свет отражался от большого серебряного значка на груди у головного. Свора охотничьих псов бежала впереди лошадей. Услышав топот, Чейс выскочил из дома и бросился к джипу.

– Кажется, за кем-то охотятся, – сказал он и жестом приказал Энни укрыться за машиной. Он достал с заднего сиденья обрез и стал ждать.

– Седлай коня, Бодин! – крикнул один из всадников. – Птичка выпорхнула из клетки!

– Кто? – спросил Чейс шерифа Пэйнтид Пони. Это у него на куртке был серебряный значок. Остальные всадники были владельцами местных ранчо. В одном из них Чейс узнал управляющего ранчо Макэфри.

– Джек-Неудачник, – сказал шериф, едва сдерживая танцующую под ним лошадь. – Не знаю, черт бы его побрал, как он сбежал из патрульной машины. Мой человек получил ложный сигнал о взломе, когда вез Джека в суд. Вернувшись в машину после проверки, он уже не нашел ворюгу.

– Удача улыбнулась Джеку, – сказал Чейс с иронией. Он вспомнил, сколько ловил его... Тот постоянно попадался, но всегда выходил сухим из воды. – Вы не думаете, куда он мог бы податься?

– Мы потеряли его след в районе Большого Каньона. Возможно, он пробирается к канадской границе. Я думаю, ты не откажешься поучаствовать, тем более, что это ты посадил его последний раз.

Чейсу, конечно же, больше всего хотелось принять участие в поисках. Нет ничего более захватывающего, чем скачки на лошадях в погоне за мерзавцами. Но... погони часто продолжаются несколько дней, а он не мог оставить Энни одну на такое время. Кто знает, что еще может натворить его непредсказуемая гостья, оставшись без контроля?!

– Сожалею, но не в этот раз. Надо кое-что сделать. Вы и без меня поймаете его.

– Что ж, как знаешь, – шериф подал знак трогаться. – Но ты много потеряешь. Вперед!

Всадники помчались, а Чейс еще долго смотрел им вслед.

Энни, как мышь, притаилась за машиной и ждала, когда стихнет топот.

– Они уехали?

– Выходи, – разрешил Чейс.

Он открыл дверцу и протянул руку, чтобы помочь ей. По его отсутствующему взгляду Энни поняла, что он сейчас где-то далеко.

– В чем дело?

– Не знаю. Я думал, что Джек ловко обвел этих парней. Последний раз я поймал его в старой, заброшенной шахте у Крипл Спрингс. Забавно, но я чувствую, что он вновь прячется там.

– Зачем он делает это?

– Хотел бы я знать, – покачал головой Чейс. – Нет, это, конечно, только предчувствие... Но, может, он и прячет там что-нибудь.

– Предчувствия, возможно, не обманывают. Не лучше ли проверить?

– И оставить тебя здесь одну? Я так не думаю, крошка.

Энни почувствовала некоторое облегчение, когда он так обратился к ней. Пусть это прозвучало и не совсем нежно, но все же он не злился на нее.

– Если ты действительно боишься оставлять меня, это легко поправить. Возьми с собой.

Чейс посмотрел на нее с удивлением, и Энни поспешила добавить:

– Если ты, конечно, настолько важным считаешь вернуть Джека-Неудачника в руки правосудия. Ты посадил его за решетку, и тебе, наверное, обидно, что он сбежал. Но ты ведь, кажется, знаешь, где он прячется.

Чейс скептически слушал.

– Так взять тебя с собой?

– Ну да. Только тогда ты не будешь беспокоиться, где я и что делаю. Я не помешаю, даже не пророню и слова, если ты не захочешь. Ни словечка.

Чейс снял шляпу и запустил пятерню в свои густые волосы. Он напряженно думал. Казалось, мысли причиняют ему физическую боль. Вдруг он развернулся и направился к конюшне.

– Ты куда, Чейс?

– Седлать лошадей. Возьми себе спальный мешок и еды на двоих на... пару дней.

Энни закрыла глаза и произнесла короткую благодарственную молитву. «Вот оно, мое чудо!»

Глава 9

Кроны могучих дубов, сомкнувшись, образовали волшебную беседку, под своды которой почти не проникал бледный лунный свет. Далекие звезды мерцали в холодной вышине, напоминая о вечном.

После часовой скачки ночная безмятежность успокоила Чейса. Однако он до конца не был уверен, правильно ли поступил, взяв с собой Энни. С другой стороны, мысли о том, что она делает одна, тревожили бы его всю поездку. К тому же Джек-Неудачник мог нанести визит в дом человека, упрятавшего его за решетку.

Свежий ночной ветерок мягко шелестел листвой. Убаюканный тишиной, Чейс вдруг поймал себя на том, что постоянно думает об Энни. Она же молчала всю дорогу. Он оглянулся через плечо:

– Ты рада, что снова здесь?

Она была удивлена, что он обратился к ней.

– Да. Я очень рада.

Улыбка заиграла на ее лице, и Чейс понял, что для нее ценно даже самое маленькое проявление доброты. Приятно все же немного порадовать того, у кого ничего нет. Чейс иронично улыбнулся над своими банальными выводами.

Через минуту что-то вновь заставило его задуматься. Перед глазами забрезжил образ девушки, даже девчонки, ее глаза широко раскрыты, рот исказился в крике... Видение пропало прежде, чем он уловил другие детали. Но он понял, кто это был. Энни Вэлс! Да, это она в свои шестнадцать. Чейс пытался вернуть ее образ, вспомнить хоть что-нибудь еще, но сознание вновь толкнуло его в настоящее – так же безжалостно, как и в прошлое. Он бросил взгляд на молчаливую всадницу, Энни Вэлс, которую знал сегодня. Лунный свет играл в ее волосах, и хотя ночь размыла черты лица, Чейс видел в ее глазах тревогу.

– Что-нибудь не так? – спросила она, когда они поравнялись.

– Нет. Мне только показалось, что я кое-что вспомнил.

– Обо мне?

Жар в ее голосе тронул Чейса, но ему не хотелось, чтобы она расспрашивала дальше.

– Нет, это было что-то другое, кто-то другой...

– А-а, – протянула она разочарованно.

Энни придержала лошадь и опять отстала. Так они продолжали свой путь. Жалобный вой кайотов доносился издали. Казалось, он еще больше усугублял их разобщенность.

Прошло еще полчаса, прежде чем Чейс и Энни достигли заброшенной шахты. Чейс привязал лошадей неподалеку в рощице и оставил Джема присматривать за ними. Место, которое он нашел для ночлега, защитило бы их от ветра и непогоды. К тому же отсюда открывался великолепный вид.

Шахта была пуста, но беспокойство не покидало Чейса. Он положил свернутый спальный мешок под голову и попытался заснуть. Лежа в нескольких футах от него в своем спальнике, Энни смотрела на черное небо и мерцающие россыпи звезд на нем. Она была так безмятежно спокойна, когда Чейс взглянул на нее. Он вновь вспомнил образ испуганной девочки, и его томление усилилось. Бывшие партнеры не могли тогда ничего толком рассказать ему о случившемся, потому что их не было рядом, когда он нашел ее. Только одна Энни знала все подробности.

Он положил руку на бедро и сквозь толстую ткань нащупал рубец от ножевой раны.

– Расскажи мне о Коста Браве, – попросил он тихо.

Энни повернулась и посмотрела на него:

– Что ты хочешь знать?

– Где я нашел тебя? Как был ранен? Все...

Энни вылезла из спального мешка и села, обхватив руками колени. Она рассказала ему большую часть их истории в свой первый день в хижине. Но он не верил тому, что она говорила тогда. Теперь он, наверное, был готов слушать.

– Я погибла бы, если б не ты. – Энни изо всех сил старалась сдержать волнение, когда рассказывала, как монастырь обстреливался повстанцами. Она пряталась в часовне, когда один из нападавших нашел ее и поднял винтовку. Солдат прицелился, но вдруг выронил оружие. Так она впервые услышала звук хлыста Чейса.

– Он метнул нож, – продолжала Энни, вспоминая ужасную схватку, которая закончилась смертью повстанца. К счастью, Чейс был ранен в ногу, а Энни достаточно разбиралась в медицине, чтобы остановить кровь и наложить повязку.

Чейс внезапно прервал ее и сам повел рассказ. Сосредоточившись, он вспомнил о долгих поисках священника, когда инфекция разнесла его рану.

– Моя нога распухла. Началось воспаление, потом нагноение...

– Так ты помнишь? – Энни замерла в ожидании ответа.

– Я не знаю. Наверное, что-то все же вспомнил сам, а что-то взял из твоих рассказов. Но, кажется, я действительно испытал все это.

– Ты помнишь лихорадку, бред?

Если бы он вспомнил это, то непременно вспомнил бы и как она облегчала его муки. Поверил бы, что только она, Энни, спасла его.

Чейс медленно покачал головой:

– Нет... Я не знаю...

Энни вздохнула печально. «Но все нормально», – сказала она себе. Кое-что он вспоминает. Со временем он вспомнит все.

Чейс поднял на нее глаза:

– Ты рассказала почти обо всем: и о брачной церемонии, и об аварии у самой границы. Я уже знаю, что монахини вызволили тебя из тюрьмы и дали приют. Но ты не говорила мне, как, в конце концов, выбралась из страны.

– О, это тоже благодаря сестрам. Они искали способ доказать мое гражданство, но это было слишком опасно. Страна постоянно находилась в огне гражданской войны. Консульство было на осадном положении, и иностранцы, особенно американцы, очень рисковали. Изобретательные же монахини спрятали меня в контейнере с какао. – Энни выдавила из себя улыбку. – Это был кошмар. Под носом у секретной полиции, повстанцев и пограничников. Несколько раз меня едва не заметили. Но вот я здесь.

– Да, ты здесь, – согласился Чейс мягко. – Вероятно, это был ад. – Он помолчал, пожал плечами, печально усмехнувшись своим мыслям. – Я-то думал, что только у меня было тяжелое детство.

Энни была удивлена горьким ноткам в его голосе.

– Я думаю, все бывает нелегко. Так или иначе. Взрослеть непросто. – Она вспомнила, как Чейс тогда что-то говорил об отце. Он бредил, и Энни казалось, что его просто мучают кошмары на почве лихорадки. – Твой отец сильно пил?

Чейс молчал, словно околдованный призраками прошлого. И Энни деликатно молчала, на сей раз со всей серьезностью понимая необходимость уважать его право на уединение.

– Они оба пили, – наконец сказал он. – Мать тоже. Старик вообще был горьким пропойцей. Каждый раз, когда она упрекала его, бил по-черному. Скоро она перестала бороться с ним, но с тех пор я никогда не видел ее без стакана в руке.

– Невероятно тяжело видеть такое.

– Тяжело, да. Что я только не делал, чтобы образумить их, только в ответ получал одни побои. Когда они не дрались друг с другом, вдвоем набрасывались на меня. В конце концов я сбежал, бродяжничал, пока в свои восемнадцать не поступил на флот.

В его облике сквозили суровость и беспредельное одиночество. Чейс сжал зубы, отгоняя кошмарные воспоминания. Энни подумала о цене, какую пришлось ему заплатить, чтобы просто выжить, а к тому же и не сломаться. Ей тоже довелось столкнуться со множеством бед, но ее всегда окружали любящие люди. У него не было этого. Он остался один на один с жизнью. Энни смотрела на Чейса и вдруг вспомнила, как в бреду он повторял: «Не убивай ее, не убивай, подонок!» Как-то он рассказал, что однажды кинулся было защищать мать во время пьяной драки, но она набросилась на него же, десятилетнего, и била до тех пор, пока не сломала три ребра...

Раньше Энни не могла бы даже представить себе, что родные, самые близкие люди могут причинять друг другу боль. Ее сердце сжалось: сколько же страданий он перенес?! Энни хотелось сказать Чейсу какие-то ласковые, теплые слова, чтобы загладить свое порой эгоистичное поведение. Она не могла простить себе, что так беззастенчиво вторглась в его жизнь, нарушила его покой. Она приставала к нему со своими проблемами, почти не задумываясь о его переживаниях. Теперь Энни поняла, почему Чейс так разозлился, когда она превратила его хижину в нечто похожее на дом. Любые напоминания о призрачном семейном очаге отзывались в нем болью.

– Чейс, – произнесла она, подбирая слова, – я поняла, что мое появление доставило тебе много неприятностей. Я вижу это сейчас и прошу прощения. Я бы хотела сделать все по-другому. Извини, что перевернула вверх дном твой дом. Когда вернемся, я сделаю, как прежде...

– Не бери это в голову, – сказал он с нежностью, пытаясь предупредить взрыв эмоций. – Я понимаю – ты хотела, как лучше. И тебе не в чем упрекать себя, Энни. Никто ни в чем не виноват. Ты пришла ко мне потому, что тебе некуда больше идти.

Энни попыталась заговорить, но не смогла. Она не ожидала от него жалости и сочувствия.

– Это правда, – прошептала она робко. – Мне некуда больше идти... Но я искала и нашла бы тебя в любом случае, Чейс. – Она колебалась, стоит ли продолжать. Но он не прерывал, а ей так нужно было сейчас выплеснуть из сердца все наболевшее. – Просто дело в том, что я не смогла забыть тебя. Ты появился в моей жизни, когда я потеряла все. Рисковал собственной жизнью ради меня, и я в тебя сразу же влюбилась. Ну, ты представляешь, как это бывает у девчонок. Первая любовь, поклонение герою и все такое...

– Девушки со временем перерастают это, – сказал Чейс и перевел взгляд на вход в шахту.

Его внезапная холодность застала Энни врасплох. Он что, окончательно закрыл от нее свое сердце? Даже красивый его профиль был в эту минуту предостерегающе строг. Чейс показывал, что и впредь намерен держать дистанцию.

Энни почувствовала, как боль разрастается в ней, ей стало трудно дышать.

– Несчастье в том, что я так и не переросла свою первую любовь. И, наверное, никогда не перерасту.

Чейс резко оглянулся, глаза его беспокойно сверкали.

– Нет, Энни. Не говори того, о чем мы оба пожалеем.

Но Энни уже не могла остановиться. Огонь, пылавший в груди, вырвался наружу. Несмотря на его протестующий взгляд, она зашептала:

– Я люблю тебя, Чейс. Люблю и ничего не могу с собой поделать.

Но словно порыв холодного ветра налетел вдруг – Чейс отвернулся от нее. Энни уже не нужно было слышать ответ, чтобы понять, что она опять поторопилась и тем оттолкнула его. Она увидела напряженную спину и произнесла его имя, извиняясь перед ним и злясь на себя. Энни казалось, что в ее груди открылась старая рана. Она вскочила на ноги, прижимая к себе руки: да есть ли у нее, в конце концов, гордость?! Если имеется где-то такое место, откуда он не увидит и не услышит ее, она должна уйти туда.

Слезы заливали лицо, когда Энни брела к рощице, где стояли их лошади. Теперь она лучше других знала, какие горькие уроки может преподносить людям жизнь. Разве не получила она один из таких уроков сейчас? Наверное, есть люди, которые просто не способны любить вас, как бы сильно не любили их вы. Она теперь знает, что Чейс – один из таких людей.

Она уже почти успокоилась, как услышала позади себя шорох. «Пожалуйста, – взмолилась она, – пусть это будет не он»

– Энни...

Она закрыла глаза.

– Не бери это в голову, Чейс, – повторила она его слова. – Я не хочу разговаривать, не могу.

– Тогда, ради бога, позволь мне говорить. Дай возможность повиниться. – Голос его дрожал от растерянности. – Прости меня, Энни. Ты застала меня врасплох, а я никогда не выносил сюрпризов.

Он дотронулся до ее волос, неловко погладил рыжие завитки.

– Я не знаю, что сказать, Энни. Я не хочу делать тебе больно. Мне вовсе не нужна победа над тобой.

Слезы, не успев высохнуть, вновь хлынули из глаз Энни.

– О, Чейс, – выдохнула она, забывая о своей гордости. – Тогда не говори ничего, черт возьми. Иди и добейся своего. Ты не хочешь причинить мне боль? Уже невозможно заставить страдать больше, чем я страдаю сейчас.

Чейс смотрел на нее с недоумением. Добиться своего? О чем она говорит? Он не знал, как понимать ее, но в этом и не было ничего нового. Поведение Энни никогда не вписывалось в общепринятые нормы. Даже теперь, когда непослушные пряди упали на ее лицо, а пальцы нервно теребили ворот кофты, она выглядела прелестно и непобедимо, как в день их первой встречи.

От волнения грудь Чейса сдавило, ему не хватало воздуха. Раньше сопротивляться ему помогал случай, теперь же он отвернулся от Чейса.

– Ну, сделай же что-нибудь, Чейс, – нижняя губа ее нервно задергалась. – Все, что угодно.

Он поднял тонкий подбородок и заглянул в глаза дикого ангела:

– О'кей, крошка. Я сделаю.

Глаза Энни загорелись страстным огнем – таким ярким, что, казалось, осветили темноту ночи.

– Сделаешь? Ты имеешь в виду это... – Она схватила его за руку, мольба послышалась в голосе. – О, пожалуйста, Чейс. Быстро! Сделай это быстро, пока не передумал.

– Ты сумасшедшая! – шептал он, привлекая к себе хрупкую фигурку. Он впился в жаркие губы. Энни обвила его шею в неистовом, ненасытном порыве, боясь, что он и вправду передумает.

Руки Чейса ласкали ее тело, пытаясь снять напряжение. Алые губы ее были так горячи и нежны, и ему хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно. Но Энни шла дальше.

– Сделай это, Чейс. Пожалуйста, – настаивала она. – Опусти меня на землю и сделай это быстро.

Чейса разбирал смех. Он обнимал ее, чувствуя, как нежность охватывает душу. Его маленькая обольстительница излучала безумную силу, ее невинное тело воспламеняло Чейса все больше и больше. Он уже готов был бросить ее на траву и прямо сейчас овладеть девственной плотью. Но странно прекрасное чувство не уступило дикому животному инстинкту.

– Нет, крошка, не быстро. По-другому. Когда занимаешься любовью, это должно быть прекрасно. И должно запомниться. Я буду осторожен, я буду тверд, и я уверен, что сведу тебя с ума.

Энни слушала его, застыв. Он медленно провел пальцами по ее влажным трепещущим губам. Казалось, время остановилось, и звенящая тишина окутала их со всех сторон. Чейс вновь поднял Энни на руки – вздох облегчения сорвался с ее уст.

– Я думаю, что уже схожу с ума, – бормотала она, теснее прижимаясь к нему. – Твое обещание звучит божественно.

Чейс уложил драгоценную ношу на спальник, рядом расстелил свой, потом оба соединил «молнией». Энни быстро разделась и забралась внутрь. Она улыбалась, глядя, как он стягивает свои сапоги, расстегивает рубашку и джинсы. Но он растянулся рядом с ней поверх своего спального мешка.