Текст книги "Ложе из роз"

Глава 24

Дверь в ее спальню оказалась запертой.

Майлс понял это, когда попытался повернуть ручку. Он постучал и тихо позвал жену.

Ему никто не ответил, но Майлс был уверен, что Элисса в спальне. Он различал звуки легких шагов, а затем – сдавленное рыдание.

Майлс отчаянным жестом запустил пальцы в волосы. Черт побери, она плакала!

Он снова постучал и позвал громче:

– Элисса! Это я, Майлс.

– Уходите, – отозвался из-за двери голос, в котором Майлс едва узнал голос жены.

Он тяжело вздохнул и прижался лбом к двери.

– Нам надо поговорить, миледи.

– Мы только и делаем, что говорим, милорд. Это ваши слова. Почему же вы мне ничего не сказали? – спустя минуту спросила она.

Майлс знал, что это случится. Он не смог тотчас найти ответ, и Элисса сразу предположила самое худшее. Он пожал плечами.

– Мне, конечно, следовало это сделать.

– Но вы этого не сделали, – последовал неопровержимый довод.

Майлс беззвучно ударил кулаком по стене рядом с дверью спальни.

– Я пытался защитить, вас, Элисса.

– А, вы имели в виду – «неведение есть блаженство».

– В каком-то смысле – да. У меня было недостаточно сведений, чтобы знать наверняка. Все мои осведомители…

– Вы хотите сказать – «шпионы»?

– Все мои осведомители смогли только выяснить, что некое лицо собирает сведения об эрлах Грейстоунских и принадлежности аббатства Грейстоун. В этом нет никакого преступления, – напомнил он. – Так обычно поступают безобидные ученые-историки.

– Вы подозревали, что это «некое лицо». – Чабб, и даже не сказали мне! Даже не попытались предупредить!

– Я оставался здесь, чтобы защищать вас.

– Мой рыцарь в сияющих до… доспехах!

На последнем слове ее голос сорвался, и Майлс возненавидел себя, возненавидел леди Чабб и все Это семейство за то, что они разбили самое чистое сердце, какое он когда-либо встречал.

– Злисса, пожалуйста, отоприте дверь и впустите меня.

– Нет.

– Но я ваш муж!

Последовала напряженная пауза.

– Почему вы женились на мне, лорд Корк?

Майлс предвидел, что она задаст этот вопрос.

– Я буду счастлив объяснить вам, леди Корк, если вы впустите меня.

Последовало молчание.

– Мы хотели быть партнерами, хотели пользоваться равноправием… – с трудом произнесла Злисса.

– Знаю, – Майлс помнил об этом.

– А вы нарушили оба наших намерения, – раздался приговор. – Вы солгали мне.

– Элисса!

– Уходите, милорд. Я не желаю больше разговаривать с вами.

– Элисса, прошу вас!

Ответом ему было молчание.

Проклятье, если бы за дверью находилась другая женщина, а не его жена, Майлс просто выломал бы дверь. Но здесь это не поможет. Он должен поговорить с Элиссой с глазу на глаз, а не через прочную дверь.

Она была права – слишком уж они много говорили. Иногда бывает лучше предоставить волю натуре. Если бы ему только увидеть ее, поцеловать, обнять! Майлс готов был пожертвовать чем угодно, лишь бы вновь все стало, как прежде.

Майлс Сент-Олдфорд оглядел уютную гостиную, заметил обитый пестрой тканью диван, и вытянулся на нем, пытаясь поудобнее пристроить свои чересчур длинные ноги.

В конце концов его жене понадобится выйти из спальни, а до тех пор он подождет ее.

Должно быть, она заснула. Когда Элисса подняла голову с подушки и огляделась, в комнате было темно. Она села и уставилась на часы, стоящие на столике рядом с постелью. Они показывали двенадцать. Значит, уже полночь. Она проспала несколько часов подряд. Сначала Элисса долго лежала без сна, размышляя о случившемся – после того, как муж перестал колотить в дверь ее спальни и пытаться ее образумить.

Как хрупко доверие между друзьями, партнерами, между мужем и женой! Если это доверие подорвано, его непросто восстановить.

Майлсу следовало рассказать ей обо всем – ведь сама она всегда поступала именно так. Ну, или почти всегда.

Она призналась самой себе, что так и не сказала, что видела в тумане рыцаря с крестом на тунике. Это случилось в тот день, когда ее заперли в гроте. На мгновение рыцарь показался на другом берегу озера, и уже в следующий миг исчез.

Может быть, она не говорила Майлсу об этом потому, что боялась его недоверия. Или же не хотела доставлять ему беспокойство. Какой бы ни была причина, она пыталась защитить его, избегая правды.

Точно так же, как он сейчас пытался защитить ее.

Но тот же довод оказался неприемлимым в отношении их брака – она говорила правду, а он солгал.

И здесь она была не совсем права.

Она не лгала, просто кое о чем предпочитала умалчивать, по-видимому, как и Майлс. Различие было важным: она умалчивала о том, как любит его, обожает, что именно таким она всегда представляла себе мужа.

Грех Майлса был гораздо тяжелее: если леди Чабб сказала правду, Майлс женился, чтобы предоставить ей свой дом.

В сущности, причина была не такой уж и плохой – Элиссе это даже понравилось.

Завтра утром, в обычный час, после того, как они выпьют кофе и позавтракают, они с маркизом сядут и выяснят все недомолвки, оставшиеся между ними. Никаких тайн, никаких грехов или упущений!

Тем временем Элисса поняла, что звук, который она слышит – урчание в ее собственном животе. Она проголодалась. В последние дни ее аппетит резко снизился, и Элисса вспыхнула, подумав о причинах.

Должно быть, на кухне есть что-нибудь вкусное – кухарка наверняка спрятала что-нибудь для нее. Может быть, пирожное с вишней или ломтик пудинга, или свежая булочка с домашним смородиновым повидлом.

Урчание в животе усилилось.

Элисса спрыгнула с постели и на цыпочках прошла через комнату. За долгие годы ночных прогулок в розарий она узнала, где находятся самые скрипучие половицы, где выступают острые углы мебели или скрежещут в петлях двери. Петли дверей ее спальни всегда были хорошо смазаны.

За считанные минуты она прошла через гостиную и вышла в коридор, ведущий прямо к черной лестнице и кухне.

Кладовая показалась Элиссе настоящей сокровищницей: здесь были пирожные с персиками и вишней, два сорта пудинга, остатки жареной баранины, свежий хлеб и булочки, самые разные фрукты – их Элисса решила пропустить. – От толстого круга сыра, накрытого белыми салфетками, она отрезала себе только ломтик и взяла кувшин со сливками.

Она едва успела налить себе стакан, чтобы запивать полуночную трапезу, когда ей показалось, что по коридору кто-то идет. Элисса застыла со сливками во рту, не решаясь даже проглотить их.

Звуки шагов приближались.

Элисса отставила стакан, скользнула по кузине, тихо приоткрыла дверь, оставив щель толщиной всего несколько дюймов, и выглянула в коридор, а затем прошла по нему к углу.

Там кто-то был. Кто-то крался на цыпочках по дому. Судя по внушительной фигуре, Элисса решила, что это мужчина. Он нес что-то на плече – Элисса не могла разглядеть, что именно.

Темная фигура остановилась перед освещенным луной окном и обернулась. Элисса быстро отпрянула в тень и пригляделась. Теперь она видела ночного гостя.

Это был сэр Элфрид Чабб, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

Глава 25

Элфрид Чабб понял, что его преследуют.

Сначала он принял за преследователя кота хозяйки – это чудовище свободно носилось по аббатству днем и по саду ночью. Затем он понял, что крадется за ним сама леди, не менее любопытная, чем кошка.

«Любопытство сгубило кошку, удовлетворение воскресило её» – эта фраза из детской грамматики промелькнула в его голове.

Он терпеть не мог женщин и кошек. Они были чересчур независимы, имели собственное мнение, шли всегда своим путем, не останавливались до тех пор, пока им этого не хотелось, и были склонны к воровству.

Однажды, сидя за пинтой эля в «Горошине и Петухе», приятель сказал ему. «Только дважды от женщины можно получить удовольствие: в тот день, когда женишься на ней, и в тот день, когда ее хоронишь».

Сейчас Элфрид понял правоту этих слов.

Шармел плакала не переставая, с тех пор как завершилась эта безобразная сцена в зале. Сэр Элфрид не мог порицать сэра Хью, видя, как тот при первой же возможности поджал хвост и пустился наутек. Откровенно говоря, этот баронет оказался умнее, чем считал Элфрид.

Кэролайн и Франческа укладывала вещи. Элфрид почти не понимал по-французски – только несколько распространенных слов, а горничная-француженка его жены болтала не переставая, и Элфрид подозревал, что любой богобоязненный человек содрогнулся бы, узнав, о чем они говорят.

Элфрид не мог понять, на что рассчитывала Кэролайн, обойдясь столь неподобающим образом сначала с леди Элиссой, а затем с лордом Корком.

Иногда он не понимал собственную жену, не говоря уже об остальных женщинах.

Ведь этот маркиз – отнюдь не неженка-аристократ, боящийся запачкать руки. То, что услышал Элфрид, подсказало ему – от этого человека можно было ждать неприятностей. Настоящих и больших неприятностей.

Но что делать с этой леди, преследующей его?

Благодаря Кэролайн у него остался последний шанс проникнуть в «Нить Ариадны» и хорошенько осмотреться там. Если бы только его жена сегодня днем придержала язык… к несчастью, она этого не сделала. Она оскорбила их хозяйку, бесцеремонно обошлась с маркизом, ухитрилась добиться того, что всех их выставили из дома и чуть было не провалила все дело.

Она ничем не облегчила его задачу.

Люди считали его не слишком сообразительным – даже собственные жена и дочь, не говоря уже о бывших деловых партнерах. Однако это не тревожило Элфрида. То, что его недооценивали, казалось ему преимуществом и иногда единственным моментом, отделяющим победу от поражения. А сейчас он зашел слишком далеко и работал слишком упорно, чтобы проиграть.

И все-таки, что делать с этой леди, преследующей его?

Можно попробовать завлечь ее в «Нить Ариадны» – в лабиринтах люди всегда сбиваются с пути, теряются и, бывает, пропадают навсегда – по крайней мере, он слышал об этом.

Он уже знал, что сделает с леди Элиссой. Или – с леди Корк? Должно быть, в то укромное место некогда приходили отшельники или монахи, исполняя обет или отбывая наложенное наказание, требующее уединения. Как только его «тень» окажется запертой, он сможет без труда совершить предстоящее дело. Разумеется, прежде чем вновь захлопнуть дверь ловушки, он выпустит ее.

Или по крайней мере попытается это сделать…

Майлс подскочил и вскрикнул. Оказалось, что он не в своей постели, и даже вовсе не в постели. Он вспомнил, что несколько часов назад он расположился на этом коротком диване в гостиной Элиссы. Очевидно, ему было очень неудобно, поэтому он и растянулся на полу гостиной.

Который теперь час? Что его разбудило? Почему ему трудно пошевелиться?

Ответ на последний из вопросов он знал: на его груди лежала какая-то тяжесть, она дышала и издавала сопение.

– Том? – Майлс протянул руку и погладил кота.

Где-то поблизости часы пробили час ночи. Вот и ответ еще на один вопрос.

Иисус, Мария и Иосиф! Он проспал несколько часов подряд! В последний раз он слышал бой часов в десять вечера – три часа назад!

Внезапно Майлс понял, что его разбудило – он видел сон. Тот самый, в котором некто – или нечто – преследовал его в лабиринте. Нить Ариадны. Майлс задумался, снился ли этот кошмар Элиссе одновременно с ним.

– Прости, Том, но тебя придется потревожить. – Он убрал кота с груди и перекатился на бок, готовясь встать. Повернув голову, Майлс увидел, что дверь спальни Элиссы широко распахнута.

Он мгновенно вскочил на ноги. В следующий момент он уже был в спальне жены и разыскивал лампу, свечу, спички – что-нибудь в этом роде. Ему пришлось удовлетвориться лунным светом. Постель была пуста, комната – тоже. Элисса исчезла. По-видимому, пока он спал, она ловко прокралась мимо него и выскользнула в коридор.

Почему? Куда она отправилась посреди ночи? Может, в «Будуар миледи»?

Майлс поспешил к окну. В освещенном луной розарии не было и признака живой души. Разумеется, ручаться было нельзя… если бы не присутствие Тома в доме. Если бы Элисса отправилась прогуляться в сад, ее ангел-хранитель непременно сопровождал бы ее.

– Где она, Том? – спросил Майлс, когда огромный кот потерся о его ноги. – Ты знаешь?

Майлс вновь испытал знакомое отвратительное ощущение, которое всегда означало приближение неприятностей, и, тем не менее, именно оно не раз спасало жизнь ему и Бланту.

Его мучили два вопроса: почему Элисса поднялась среди ночи и куда она отправилась?

Она была слишком внимательна к окружающим, чтобы потревожить Эмму Пиббл в столь поздний час. У нее хватало здравого смысла, чтобы не покидать аббатство ради верховой прогулки или визита на фамильное кладбище.

Список получился кратким: она проснулась, не смогла уснуть и отправилась читать в кабинет; проголодалась и пошла на кухню; переволновалась и ушла молиться в часовню. Майлс не мог выбрать ни одно из этих предположений – во всяком случае, пока.

Заглянув в Рыцарские покои, он сунул в сапог любимый нож, а револьвер – за пояс. Не желая никого пугать без необходимости, он набросил сюртук и пригладил ладонью волосы.

Бесшумно двигаясь по коридорам спящего аббатства, он направился к кабинету. Майлс отнюдь не был паникером по натуре и не стал бы беспокоиться, если бы не присутствие недостойных людей и необъяснимые события, происходящие в этом доме.

До тех пор, пока он не скользнул в кабинет, прижавшись к стене, и не огляделся, Майлс не замечал, что огромный кот его жены следует за ним по пятам.

Элиссы в кабинете не оказалось. Судя по всему, здесь никого не было со вчерашнего дня. В камине лежали приготовленные на завтра дрова. Лампа была холодной, в воздухе не чувствовалось гари свечей. Бумаги аккуратной стопкой возвышались на краю стола.

Держась в тени и стараясь по возможности избегать освещенных луной окон, Майлс направился на кухню. Здесь его осмотр дал неожиданные результаты: дверь кладовой была приоткрыта, на столе стоял недопитый стакан со сливками. Под подошвой сапога захрустели крошки – от булки, как понял Майлс, приглядевшись.

Майлс опустился на колено, потянулся и выудил из кучи крошек одну-единственную, но невероятно важную улику: длинный, шелковистый светлый волос.

Элисса была здесь, и совсем недавно. А теперь она исчезла.

В раздумье Майлс нахмурил брови. Что заставило леди столь поспешно завершить полуночную трапезу? Поскольку вокруг не было никаких следов борьбы, Майлс сделал вывод, что Элисса покинула кухню сама. Неужели она что-то услышала? Или увидела? И если так, неужели решила расследовать странное событие сама, не дожидаясь помощи своего партнера?

Майлс сознавал, что Элисса жестоко разочаровалась в нем. Он поклялся, что они будут равноправными партнерами, и не сдержал свою клятву. Он так и не сказал ей, зачем ездил в Лондон, не поделился своими подозрениями относительно семейства Чабб. Он ни словом не упомянул о случае в библиотеке, когда застал сэра Элфрида сующим нос в фамильную историю Элиссы.

И, что еще важнее, Майлс так и не объяснил Элиссе, насколько ему нравится смотреть на нее, ощущать ее тело, как он любит ее глаза, ее смех, ее поцелуи и ласки.

Майлс не признался жене в том, что любит ее, что без нее не представляет себе свою жизнь, да и не хочет такой жизни. Он не упомянул, какой радостью наполняет его сердце присутствие рядом Элиссы, о том, какой яркий луч проливает она в его мрачную душу.

Майлс не собирался дважды повторять одну и ту же ошибку, и сейчас надеялся, что еще не слишком поздно ее исправить. Грех упущения повлек за собой тяжелую расплату: он поплатился доверием жены, ее привязанностью, своим браком и ее безопасностью. И если по чьей-либо вине с прелестной головки Элиссы упадет хоть один волос, неизвестный злодей никогда не забудет, какой платы потребует с него за это Майлс.

Он направился в часовню Богоматери. Два дня назад он тоже появился в этой маленькой средневековой часовне в полночь – для брачной церемонии. В то время часовня была украшена белыми розами, здесь горели свечи, звучали торжественные клятвы, поздравления друзей и благословения влюбленным.

Теперь часовня была темной и пустой.

Майлс переступил через порог и прислушался. По многолетней привычке и вследствие упражнений, он стоял не двигаясь, не издавая ни звука и едва дыша. Он стал частью часовни: мощных каменных стен, рядов деревянных скамей, древних статуй.

Он был прав – Элиссы в часовне не оказалось. И все-таки он ошибся – часовня не была пуста.

В передней части часовни, возле алтаря был свет – вероятно, отблеск фонаря. Затем оттуда донесся звук, – казалось, металл скрежещет по металлу. От этого скрежета по спине Майлса пробежала дрожь. Но самое странное, звук исходил не от алтаря, а из-под него.

– Боже милостивый! – тихо воскликнул Майлс, подойдя к алтарю и обнаружив, что он сдвинут в сторону.

В полу часовни виднелся подземный ход и ступени узкой лестницы, ведущей в него. Майлс заметил, что лестница спускается на добрых пятнадцать – двадцать футов вниз, где второй фонарь освещает еще один ряд ступеней.

Ему следовало знать об этом, по крайней мере, догадаться.

Такие строения были распространены пятьсот – тысячу лет назад, ибо под часовней Богоматери, потерянные во времени и памяти, находились склепы мертвых. Катакомбы.

Глава 26

Она должна была догадаться об этом. Очевидно, ловушка готовилась ей с самого начала. Элисса не столько испугалась, сколько рассердилась и досадовала на себя. Разумеется, этого и следовало ждать от Элфрида Чабба. Эмма Пиббл была совершенно права: он оказался не джентльменом.

Элисса последовала за Чаббом в часовню и с любопытством проследила, как он отодвигает в сторону алтарь, а затем с помощью длинного лома приподнимает какую-то дверцу в полу. К ее полному изумлению, спустя несколько минут сэр Элфрид исчез. Естественно, она подошла поближе, обнаружила вход в катакомбы и начала осторожно спускаться по древним каменным ступеням.

Она проглотила приманку, не задумываясь.

Любопытство остановило ее перед крохотной клеткой у подножия лестницы – всего лишь нишей, вырубленной в стене подземной комнаты – когда сильная рука толкнула ее в спину между лопатками. Дверь клетки с треском захлопнулась за ней, ключ повернулся в замке.

Она оказалась узницей.

Затем Элисса услышала, как сэр Элфрид бормочет, проходя по коридору подземного мавзолея:

– Это сдержит прыткую леди… Куда я дел свою карту «Нити Ариадны»?

– «Нить Ариадны»! – повторила Элисса.

Итак она снова заперта. Она не имела ни малейшего намерения сидеть здесь на жесткой, холодной каменной скамье и терпеливо ждать рыцаря в сияющих доспехах, спешащего к ней на помощь. На этот раз она должна была помочь себе сама, но как?

Элисса запустила пальцы в растрепанный узел волос и выдернула шпильку. Первая оказалась слишком маленькой. Со второй попытки Элисса отыскала то, что ей было нужно: большую, прочную шпильку с заостренным концом.

Она сунула шпильку в древний замок и принялась осторожно поворачивать ее.

Элиссе уже казалось, что замок поддается, когда внезапно услышала снаружи мужской голос.

– Элисса, вы здесь? – раздался встревоженный шепот.

– Майлс?

– Да.

– Я здесь, – прошептала она, воспрянув духом.

– Какого дьявола вы там делаете? – В голосе ее мужа явственно прозвучало раздражение и еще что-то – почти страх.

– Пытаюсь открыть замок своей шпилькой, – объяснила Элисса.

– Черт побери! – яростно выругался Майлс в полный голос.

– Прошу вас, говорите потише, сэр, – приказала она изнутри своей крохотной темницы.

– Боитесь, что я разбужу мертвецов? – раздался в ответ сардонический шепот.

– Нет, но на ваш голос может вернуться сэр Элфрид, куда бы он не ушел.

– Отойдите подальше, – распорядился ее муж. – Я попытаюсь открыть дверь с этой стороны.

– Отойти подальше? Но в этой клетке не хватит места даже вытянуть руку, – сухо заметила Элисса.

Спустя мгновение раздался треск, и дверь распахнулась. Остатки замка болтались на древней двери, прочее разлетелось в прах у их ног.

Майлс склонился и извлек из этого мусора небольшой предмет.

– Ваша шпилька, мадам.

– Благодарю вас, – вежливо отозвалась Элисса, наугад засовывая шпильку в растрепанный узел. – Должно быть, я ужасно выгляжу.

Майлс покачал головой и протянул к ней руку.

– Это вы заставили меня ужасно перепугаться, – ив следующую секунду Элисса оказалась прижатой к его груди.

Боже милостивый, как приятно было прикасаться к нему, обнимать его, чувствовать его тепло, слышать сильное, ровное биение его сердца! Элисса поняла, что больше ничего не желает, только бы стоять так вечно, прижавшись к нему.

Наконец она подняла голову и взглянула ему в глаза.

– Как вам это удалось?

– Что?

– Взломать замок на двери.

Майлс освободил руку, заложил ее за спину и вытащил револьвер.

– Я воспользовался рукояткой, как молотком. Одного хорошего удара хватило…

– А я думала, вы собираетесь вскрыть замок.

– Это я решил предпринять в случае неудачи.

– Вы знаете, как вскрывать замки?

– Разумеется, – и Майлс вновь засунул револьвер за пояс. – Умение открывать их входит в курс обучения.

Элисса приподняла брови.

– В курс обучения шпиона?

– Да, шпиона.

– И вы научились это делать?

– Я был одним из лучших учеников, – с самодовольной улыбкой сообщил ей Майлс.

– Неужели?

– Мне говорили, что у меня просто волшебные пальцы. – Он поднял правую руку и сжал пальцы.

И в самом деле, прикосновения рук ее мужа были просто удивительными, вспомнила Элисса и тут же покраснела.

– Благодарю вас, сэр, за мое освобождение.

– Рад был помочь вам, мадам, – он взял ее за локоть. – А теперь давайте выбираться отсюда.

Элисса застыла на месте.

– Нам нельзя уходить.

Майлс нахмурился.

– Нельзя? Но почему?

– Я узнала, что такое «Нить Ариадны»! – восторженным шепотом объявила Элисса.

– И я знаю – это торфяной лабиринт. Мы оба видели то, что от него осталось, через окно на Норманнской башне. А теперь идемте.

Элисса покачала головой.

– Сэр Элфрид говорил сам с собой, прежде чем скрыться в катакомбах. Я отчетливо слышала, как он произнес: «Куда я дел свою карту „Нити Ариадны“?

Майлс подозрительно прищурился. Он оглядел сводчатый коридор и каморку, возле которой они стояли.

– Значит, это он?

– Да, он, – подтвердила Элисса. – Все катакомбы – это лабиринт. Только Богу известно, сколько в нем комнат, переходов и коридоров. Думаю, здесь несколько раз повторяется один и тот же рисунок.

Очевидно, Майлс тщательно обдумал ее слова.

– Ваш фамильный герб, средневековый торфяной лабиринт, окно Норманнской башни, план катакомб… – он хлопнул себя по бедру. – Ну конечно!

– Вот именно, – подтвердила она, радуясь, что они пришли к согласию.

– Тогда остается всего два вопроса. – Майлс нахмурился.

– Два?

– Что делает здесь сэр Элфрид?

– Понятия не имею.

– И я тоже, – Майлс помолчал. – И что находится в центре лабиринта?

– Кажется, я знаю. Но мне надо убедиться… – Элисса прикусила нижнюю губу.

– Я так и думал, что вы это скажете.

Элисса подняла голову.

– Vmcit omnia veritas – истина всегда побеждает. Я уверена, что истина поможет освободиться всем нам.

– Нам, мадам?

– Да, всем нам, сэр.

– Верно, но нам надо быть настороже: сэр Элфрид все еще здесь, неподалеку и что-то разыскивает, – предупредил Майлс, протягивая ей фонарь.

– Интересно, что он ищет?

Майлс пожал плечами.

– Минотавра?

Он взял со стены второй фонарь и проверил, надежно ли они светят, прежде чем войти в лабиринт.

– Надеюсь, Минотавр сам разыщет сэра Элфрида, – прошептала Элисса за его спиной.

– Чабб хорошо вооружен?

– Я заметила только большой лом.

– Это оружие меня не тревожит. – Майлс просунул руку за спину под сюртук, проверив, на месте ли его револьвер. – Мы сделаем только одну попытку, мадам. Даже если мы не найдем то, чего вы ищете, нам придется повернуться и уйти отсюда. Надеюсь, вы понимаете?

– Понимаю.

– Откровенно говоря, меня не радует оказаться в таком месте, откуда известен всего один выход.

– Я не верю, что сэр Элфрид опасен.

– Любой мужчина может быть опасным, если неожиданно обнаружит себя загнанным в угол, – с мрачной усмешкой возразил Майлс.

Элисса услышала приглушенное урчание, наклонившись, она увидела Тома, он терся головой о ее ноги.

– Вы даже не сказали мне, что захватили с собой подмогу, – упрекнула она Майлса.

– Подмогу?

– У Тома удивительное чувство направления. Он способен помочь нам выбраться даже из центра этого лабиринта.

С фонарями в руках они начали пробираться по «Нити Ариадны» – Майлс впереди, а Элисса на шаг позади него. Том шел между ними, иногда убегал вперед, но сразу возвращался, или ждал, пока они его догонят.

Спустя пятнадцать минут они вышли к развилке. Ею оказалась комната с высоким потолком, откуда в четырех различных направлениях расходились узкие коридоры.

– Они выглядят совершенно одинаковыми, – невольно заметил Майлс.

– Да, но только выглядят одинаковыми, но на самом деле разные, – объяснила Элисса, зная, что у нее нет выбора, кроме как довериться собственному чутью. Она закрыла глаза и остановилась.

– Мадам, – заговорил ее муж после напряженного молчания, – что вы делаете?

– Думаю, – отозвалась Элисса.

– И вы считаете, сейчас для этого есть время?

Элисса кивнула головой, не открывая глаз.

– Я пытаюсь представить себе план «Нити Ариадны».

– Нам больше помогло бы чувство направления Тома или компас.

Элисса не согласилась с ним.

– Однажды вы признались мне, что ваше предчувствие беды несколько раз спасало вам жизнь. Мое чутье сейчас подсказывает мне, что если мы хотим добраться до сердца этого лабиринта, мы должны положиться на веру или интуицию, называйте это, как угодно. – Элисса открыла глаза. – Нам вот сюда.

– Мы куда-то вышли, – предупредил ее Майлс. – Идите тихо, пока мы не увидим, что это.

Элисса поняла, что он намекает на исчезнувшего в лабиринте сэра Элфрида.

Они подошли к высокой двери-арке, за которой оказалась большая комната. Даже при тусклом свете фонарей можно было догадаться, что это помещение церкви. Вдоль стен стояли резные фигуры, между ними виднелись светильники. Вдалеке возвышался алтарь с великолепным каменным крестом.

– Что это такое? – шепотом спросил Майлс. – Похоже на церковь.

– Это и есть церковь, – прошептала в ответ Элисса.

– Вот там, – произнес Майлс, указывая рукой, – там что-то есть.

Подняв фонари повыше, они приблизились к середине лабиринта.

Элисса разглядела две огромные каменные глыбы, затем ее глаза различили ясный силуэт – ошибки быть не могло.

– Боже милостивый, Майлс, – Элисса схватилась за рукав мужа, – это человек!

– Нет, не человек, – поправил ее Майлс, подойдя поближе, – а надгробие, даже два надгробия. Побудьте здесь, Элисса. Я посмотрю, остались ли факелы на стенах, чтобы зажечь их.

Факелы были изготовлены из какой-то ткани, пропитанной смолой. Вскоре Майлс зажег несколько из них. Они горели неярко, но достаточно, чтобы присмотреться.

Он вернулся к жене. Элисса застыла, как статуя, разглядывая две надгробные плиты и две мраморные фигуры, вырезанные на них.

Первая фигура изображала рыцаря – сильного, с волевым лицом, очень юного. Он был облачен в тунику крестоносца со знакомым крестом впереди. Его сложенные руки опирались на огромный каменный меч.

Майлс разглядел фигуру мужчины, а затем повернулся ко второй, изображающей чем-то очень знакомую женщину. Он обошел вокруг надгробия рыцаря, поднял фонарь и застыл в изумлении.

Женщина оказалась восхитительно прекрасной. Ее лицо было юным, серьезным и печальным. Длинное платье струилось мягкими складками. Сложенными на груди руками она держала букет каменных роз.

– Это лицо я видел в окне – потрясение произнес Майлс.

– Это его лицо, – хриплым шепотом сказала Элисса, не сводя глаз с рыцаря.

– Ее лицо, – возразил Майлс, ничего не понимая. – Я успел бросить на нее всего один взгляд, но все равно запомнил.

– Леди и ее рыцарь…

Майлс подошел к гранитной плите.

– На каждом надгробии есть латинская эпитафия.

Вместе они разобрали слова, высеченные на камне несколько столетий назад.

– «Здесь покоится, – прочитала вслух Элисса, – Роберт Смелый, верный рыцарь, крестоносец короля, преданный слуга Господень, любящий отец и муж», – на последних словах ее голос дрогнул. – «Родился в 1166 году, умер в 1209 году».

Майлс прочитал надпись на надгробии женщины:

– «Здесь покоится Ариадна, смелая и чистая душой женщина, преданная слуга Господа, любящая мать и жена. Родилась в 1169 году, умерла в 1209 году».

– Ей было всего двадцать лет, на год меньше, чем мне сейчас, когда Роберт оставил ее, чтобы сопровождать короля Ричарда в Иерусалим, – пробормотала Элисса.

Майлс еще раз взглянул на даты на саркофаге Роберта.

– А ему – всего двадцать три.

– Какими юными они были…

– Моложе нас.

– Роберт вернулся к ней, – прошептала Элисса, беря его за руку.

Майлс взглянул на задумчивое лицо жены.

– Да, он вернулся к ней.

Теперь он понимал, почему любовь к женщине способна уберечь мужчину от всех ужасов войны, от ядовитого дыхания смерти на поле брани, от жестокого огня, голода, болезней – ничто не в силах помешать мужчине вернуться к той, которая ждет его. Он сам прошел бы сквозь ад, лишь бы вновь увидеться с Элиссой.

– Они поженились, у них родились дети. Они жили счастливо, и когда пришло время, были погребены здесь вместе, чтобы не разлучаться всю вечность, – досказала эту романтическую историю Элисса.

– Всю вечность, – как клятву, повторил Майлс, и повернулся к Элиссе. – Я понимаю, что чувствовал Роберт Смелый. Я хочу провести целую вечность с тобой, дорогая.

– И я хочу провести целую вечность с тобой… – Элисса улыбнулась ему сквозь слезы.

Ее прервал хриплый смех, раздавшийся от двери церкви.

– Это можно устроить.

Оба мгновенно обернулись.

– Черт побери, Чабб! – выругался Майлс.

– Сэр Элфрид! – воскликнула Элисса. Элфрид неприятно усмехнулся.

– К вашим услугам, леди Элисса. Или я должен называть вас «леди Корк»?