Текст книги "Итальянские каникулы"

Ей вдруг стало ужасно противно. Нелепо дернув рукой, она ушибла локоть о металлический столб.

– Осторожнее!

– Пытаюсь, – почти крикнула она, и несколько голов сразу же обернулось в их сторону. Должно быть, она подсознательно стремится к собственной смерти. Это единственное разумное объяснение происходящему. Но какой смысл притворяться? Сегодняшняя история доказала одно: все это только вопрос времени, прежде чем она отдастся на волю тому, что наверняка внесет еще больше беспорядка в ее и без того нелегкую жизнь. Если только…

Если только не определить свою цель как можно более четко. Вероятно, настало время воздать должное телу. Только телу. Она сохранит в неприкосновенности собственную личность, тело и особенно душу. Вряд ли это окажется слишком сложно, тем более что Рена подобные вещи не интересовали. Что за опасный человек! Он кружил головы женщинам, а потом расчленял их. И она добровольно дает ему место в своей жизни!

И, чувствуя себя совершенно беззащитной, она мрачно нахмурилась.

– Интересно, вы специально собираете безделки вроде глазных повязок или крадете у кого-то, кто действительно в них нуждается?

– Не бойся, как только бедняга упадет, я отдам ему обратно белую тросточку.

– Вы спятили!

Но раздражение немного улеглось.

– Взгляни лучше на всю эту потрясную еду! – посоветовал он, оглядывая прилавки. – Сегодня я не ужинаю ни с одним человеком, носящим фамилию Бриггс, поэтому позволю тебе готовить для меня.

– Жаль, но я была слишком занята созданием своей империи, чтобы хоть как-то разбираться в кулинарии.

Осмотревшись, она заметила, что Витторио и Джулия исчезли.

– Должно быть, я ослышался. Неужели существует что-то такое, чего ты не умеешь?

– О, существует, и немало. Скажем, я не имею ни малейшего представления, как выкалывать чьи-то глаза.

– О'кей, этот раунд за тобой. – Он взял у нее букет и понюхал. – И прости за неожиданное вторжение Массимо. Мне действительно жаль. Он хотел дать мне отчет об урожае и спрашивал, когда назначить сбор винограда, прекрасно понимая, что я ничего в этом не смыслю. Спрашивал, может, ты согласишься помочь с vendemmia.

– Это что такое?

– Сбор винограда. Начинается недели через две, в зависимости от погоды, фазы луны, птичьего пения и еще многого другого, чего я совсем уже не понял. Обычно на виноградник выходят все, кто есть в округе.

– Звучит заманчиво. Наверное, это очень весело.

– Похоже, это тяжкий труд, чего я обычно стараюсь избегать. Ты же, напротив, приложишь все усилия, чтобы достойно организовать это событие, хотя абсолютно ничего не знаешь о сборе винограда.

– Ничего, я способная.

Рен уничтожающе фыркнул и стал торговаться со старухой, продававшей баклажаны. Заключив наконец сделку, он принялся покупать другие овощи, груши, заскорузлый кусок пекорино и буханку тосканского хлеба с хрустящей корочкой. Приобретение мяса сопровождалось оживленной дискуссией с мясником и женой мясника о преимуществах и недостатках того или иного метода приготовления.

– Вы действительно умеете готовить или дурачитесь? – не выдержала Изабел.

– Я итальянец. И, как все итальянцы, умею готовить, – заверил он, отходя подальше от мясника. – Вечером я приготовлю нам шикарный ужин.

– Вы только наполовину итальянец. Вторая половина принадлежит богатой кинозвезде, выросшей на восточном побережье в окружении слуг.

– И бабушки из Лукки, не имевшей внучки, которой могла бы передать свое искусство.

– Бабушка учила вас готовить?

– Старалась чем-то занять, чтобы я не обрюхатил всех горничных.

– Вы не настолько порочны, как хотите меня уверить. Он ответил чарующей улыбкой.

– Бэби, ты успела увидеть только мою хорошую сторону.

– Перестаньте.

– Смотрю, этот поцелуй в самом деле бросил тебя в штопор, верно?

– О да!

Он засмеялся, чем еще больше ее разозлил. Пришлось бросить ему слова Майкла:

– Я становлюсь настоящей шизофреничкой, когда дело доходит до секса. Иногда увлекаюсь, иногда только и мечтаю, чтобы все поскорее кончилось.

– Клево.

– Не смешно.

– Сколько раз тебе говорить, чтобы постаралась расслабиться. Даю слово, не случится ничего такого, чего не захочешь сама.

Именно этого она и боялась.

Глава 12

Рен поднялся наверх, чтобы избавиться от повязки на глазу и рабочей одежды. Изабел тем временем разложила покупки и постаралась устранить беспорядок, который он оставлял на своем пути. Подойдя к двери, она выглянула в сад. Массимо с сыном уже исчезли, а Марта, похоже, совсем обосновалась на вилле. Самое время поискать ключ к амбару.

Она обшарила кухонные шкафчики и ящики, перешла в гостиную, где наконец обнаружила проволочную корзинку с полудюжиной старомодных ключей, связанных обрывком бечевки.

– Что там?!

Изабел подскочила от неожиданности. В дверях появился Рен, уже успевший переодеться в джинсы и легкий рыжевато-серый свитер. Она отметила, что горячая вода как по волшебству появилась снова.

– Надеюсь, что один из этих ключей подойдет к амбару, – пояснила она на ходу. Он пошел за ней в сад.

– А это так важно?

Парочка ворон протестующе закаркала, когда они направились к оливковой роще.

– Я думала, что все стараются избавиться от меня, чтобы Марта осталась одна в доме, но теперь оказалось, что дело куда сложнее.

– По крайней мере в твоем воображении.

Они добрались до рощи, и Изабел огляделась, пытаясь определить, копали ли землю. Оказалось, что нет, зато возле амбара явно топтались.

Рен осмотрел следы.

– Помню, как в детстве я сам шастал здесь. Мне нравилось, что амбар встроен в склон холма. Думаю, здесь хранили вино и оливковое масло.

Она стала подбирать ключи и наконец нашла тот, который со скрипом повернулся в старом железном замке. Тяжелая дверь никак не поддавалась, Рен отодвинул Изабел в сторону и налег плечом. Они ступили в пыльный, душный полумрак и увидели старые бочонки, ящики, набитые пустыми бутылками, и кое-какую полуразвалившуюся мебель. Когда глаза Изабел немного привыкли к темноте, она заметила следы в грязи. Рен встрепенулся, обошел сломанный стол и нагнулся.

– Кто-то отодвинул ящики от стены. Поднимись в дом и поищи фонарик. Я хочу рассмотреть получше.

– Возьмите, – коротко ответила она, извлекая из кармана фонарик.

– Неужели не понимаешь, как это выводит из себя?!

– Постараюсь больше так не делать.

Он провел лучом фонарика по стенам, останавливаясь, чтобы изучить места, где скала была укреплена камнями и известковым раствором.

– Взгляни-ка.

Она подступила ближе и увидела глубокие царапины вокруг камней, словно кто-то пытался их выломать.

– Так-так… И что вы теперь думаете о моем воображении? Он провел пальцем по царапинам.

– Может, объяснишь, в чем тут дело? Изабел обвела взглядом темное помещение.

– Вы никогда не пытались убить кого-то в подобном месте?

– Брэда Питта. И как на грех, он достал меня первым. Но в состязании между мной и тобой, Фифи, я собираюсь выиграть, так что лучше выкладывай все начистоту.

Изабел смахнула паутину и подошла к противоположной стене.

– Массимо и Джанкарло должны были копать колодец в оливковой роще, но это что-то не похоже ни на колодец, ни на рощу.

– Да, для колодца это место немного странновато.

Они порылись по углам, но не нашли ничего подозрительного. Пришлось уйти. Рен выключил фонарик и покачал головой.

– Придется потолковать с Анной.

– Она будет молчать или от всего отопрется.

– Это моя собственность, и если что-то происходит, я должен это знать.

– Не думаю, что прямой допрос – верный способ получить информацию.

– У тебя имеется в запасе что-то получше? Глупый вопрос. Ну конечно, имеется.

Она уже все обдумала.

– Будет куда продуктивнее вести себя так, словно мы не замечаем ничего странного. А потом притаиться и наблюдать из укромного места, что будут делать Массимо и Джанкарло, когда в очередной раз покажутся здесь.

– То есть шпионить. Вернее, попирать каждый краеугольный камень, созданный тобой, и еще несколько, о которых ты даже не подумала.

– Не совсем так. Краеугольный камень личных отношений призывает настойчиво преследовать цели, а краеугольный камень профессиональной ответственности поощряет нестандартное мышление. Кроме того, здесь происходит нечто очень подозрительное, чтобы не сказать больше, а краеугольный камень духовной самодисциплины требует полной честности.

– Ну да, а шпионаж – самый подходящий для этого способ.

– Что всегда было проблемой с четырьмя камнями. Они дают много простора для маневра.

Рен рассмеялся:

– Ты слишком все усложняешь. Я побеседую с Анной.

– Пожалуйста, но говорю заранее – этим ничего не добьешься.

– Разве? Вы забыли кое-что, мисс Всезнайка.

– И что же именно?

– Я знаю много методов заставить людей развязать языки.

– В таком случае дерзайте.

К сожалению, его методы в отношении Анны Весто оказались бесполезными, и Рен вернулся на ферму, потерпев сокрушительное поражение.

– Я говорила, – напомнила она в отместку за те часы, которые провела в беседке, думая о его поцелуях, вместо того чтобы работать над планом книги о личном кризисе.

Но он не попался на удочку.

– Она объяснила, что в последнее время случилось несколько небольших оползней и мужчины не могут начать копать, пока не убедятся, что холм достаточно крепок.

– Странно, что для этого они должны входить в амбар, вне всякого сомнения, наиболее крепкую часть холма, а не укреплять вершину склона.

– Вот именно.

Они стояли на кухне, где Рен только что принялся готовить ужин. Он перебрался в ее домик вместе с вещами и сопутствующим беспорядком, и она даже не попыталась этому воспрепятствовать.

Изабел глотнула вина, предусмотрительно налитого в бокалы Реном, облокотилась о разделочный стол и стала наблюдать, как он вытаскивает из маленького холодильника купленного заранее цыпленка. Прежде всего он наточил зловеще поблескивающий нож для разделки мяса найденным в ящике точилом.

– Когда я заметил Анне, что амбар не самое подходящее место для рытья колодца, она только пожала плечами и возразила, что итальянские рабочие знают об оползнях и рытье колодцев куда больше, чем никчемная американская кинозвезда.

– Уверена, что она объяснялась куда более вежливо.

– Не слишком. Но тут эта пятилетняя эксгибиционистка ворвалась в комнату, и пришлось смываться на третьей скорости. Клянусь, без личного телохранителя, то есть тебя, я больше туда не ходок. – Бриттани просто пытается привлечь внимание. Если все станут игнорировать ее выходки и хвалить за хорошие поступки, она перестанет разгуливать голой.

– Тебе легко говорить. Преследуют-то меня.

– Вы умеете привлечь женщину, – улыбнулась Изабел и снова отпила глоток. – Как там Трейси и Гарри?

– Ее дома не было, а Гарри не пожелал иметь со мной ничего общего. – Он отодвинул желтую тарелку с грушами, купленными на рынке. – Ладно, а теперь вот как мы будем решать тайну происходящего здесь. Объявим всем, что уезжаем на целый день в Сиену. Потом сядем в машину, вроде бы отправимся в путь, а когда отъедем подальше, повернем назад и найдем место, откуда сможем наблюдать за оливковой рощей.

– Интересный план. Собственно говоря, это мой план.

– Но это именно то, что собираюсь сделать я. Он принялся резать цыпленка.

– А вот ты останешься в машине и поедешь в Сиену.

– О'кей.

Брови экранного идола поползли вверх.

– Знаешь, в этом месте картины эмансипированная героиня говорит герою-мачо, что он рехнулся, если думает, что отправится на опасное задание без нее.

– Именно поэтому таким злодеям, как вы, всегда удается похитить этих упрямых дамочек.

– Вряд ли стоит волноваться, что Массимо или Джанкарло задумали тебя похитить. Скажи отцу Лоренцо правду. Ты не желаешь компрометировать свои принципы низкой слежкой и оставляешь мне грязную работу.

– Стройная, но неверная теория. Когда меня ставят перед выбором – весь день жариться на солнце или гулять по тенистым улицам Сиены, как по-вашему, что я предпочту?

Кроме того, прогулка по улицам Сиены не представляет такого соблазна, как пребывание в обществе Рена. И хотя она почти твердо решила переспать с ним, все же хотела дать себе еще один шанс обрести здравый рассудок.

– Ты самая непредсказуемая из всех моих знакомых женщин.

Изабел взяла оливку из миски на разделочном столе.

– Почему вам так не терпится отослать меня в Сиену? Он отодвинул ножку цыпленка лезвием ножа.

– Спятила? Пять минут в засаде – и ты станешь стирать пыль с сорняков и укладывать опавшие листья в стопки по счету. А когда закончишь все это, попытаешься почистить меня щеточкой, и придется тебя пристрелить.

– Я умею расслабляться. Особенно если сосредоточусь. Рен рассмеялся.

– Итак, ты решила просто стоять и развлекать меня или хочешь поучиться готовить.

Изабел невольно улыбнулась:

– Я уже подумывала о том, чтобы взять несколько уроков кулинарного дела.

– Зачем уроки, когда здесь я?

Он стал мыть цыпленка в раковине.

– Начинай чистить овощи, а потом порежь перец. Изабел уставилась на разделанного цыпленка.

– Не уверена, что хочу заниматься вместе с вами делом, требующим применения ножей.

Рен хмыкнул, но при взгляде на нее веселье несколько померкло. На какую-то секунду он выглядел почти встревоженным, но тут же подступил к ней. Нагнул голову и стал медленно и основательно целовать. Она ощутила на его губах вкус вина и еще чего-то, определенно принадлежавшего Лоренцо Гейджу: сила, коварство и склонность к насилию под тонким налетом цивилизованности. А может, последнее она просто придумала, чтобы напугать себя и заставить трусливо уклониться от того, на что хотела пойти с ним.

Он неспешно отстранился.

– Пора готовить. Будешь слушать или намерена меня отвлекать?

Изабел схватила маленькую записную книжку, которую специально оставила на столе.

– Валяйте.

– Что это?

– Записная книжка.

– Ну так оставь ее в покое, ради Хри… пожалуйста.

– Но предполагалось, что это уроки, верно? Сначала необходимо понять основные принципы.

– Ну конечно, ясное дело! Принципы в первую очередь. Ладно, вот тебе принцип: кто работает, тот ест. Кто заносит всякий бред в записную книжку – голодает. Избавься от этой дури и начинай резать овощи.

– Пожалуйста, не произносите слово «резать», когда мы остаемся вдвоем, – попросила она, открыв ближайший ящичек. – Мне нужен передник.

Рен вздохнул, схватил кухонное полотенце и обмотал вокруг ее талии. Но когда завязал узел, руки остались на ее бедрах, а в голосе прорезались хрипловатые нотки.

– Скинь туфли.

– Зачем?

– Хочешь учиться готовить или нет?

– Да, но я не вижу… О, так и быть.

Если она начнет протестовать, он снова обвинит ее в чопорности, поэтому легче снять босоножки.

Рен ухмыльнулся, когда Изабел поставила их под стол, но лично она не видела ничего смешного в том, чтобы оставлять туфли там, где каждый может о них споткнуться.

– А теперь расстегни верхнюю пуговку.

– О нет. Мы собирались го…

– Тихо.

Вместо того чтобы спорить, он протянул руку и сам расстегнул пуговицу. Ткань разошлась, обнажая припухлость грудей. Рен удовлетворенно кивнул:

– Теперь ты выглядишь как женщина, ради которой мужчина счастлив готовить.

Она уже совсем решила застегнуть блузку, но… но было что-то пьянящее в том, чтобы стоять здесь, в душистой тосканской кухне, с бокалом вина в руке, растрепанной, босой, в распахнутой блузке, в окружении чудесных овощей и в компании неотразимого красавца.

Изабел принялась за работу и, пока мыла и резала овощи, остро ощущала, как приятно холодят ступни истертые плитки, а вечерний сквознячок ласкает полуобнаженные груди. Может, ее легко упрекнуть в неряшливости… и распутстве, потому что она нежилась в его нескрываемо голодном взгляде. Для нее было ново и приятно, что на этот раз мужчина ценит в ней не ум, а тело.

Они перепутали бокалы, и когда он отвернулся, Изабел потихоньку пододвинула его бокал к себе, чтобы пить с того края, которого касались его губы. И собственная глупость ей понравилась.

Тем временем вечер окрасил холмы в лиловый цвет.

– Вы уже заключили контракт на следующий фильм? Рен кивнул:

– Буду работать с Говардом Дженксом. Съемки начнутся в Риме, потом продолжатся в Новом Орлеане и Лос-Анджелесе.

Про себя Изабел лихорадочно гадала, когда они начнут, но ей не нравилась мысль о невидимых часах, отсчитывавших секунды над головой, поэтому она воздержалась от вопроса.

– Даже я слышала о Дженксе. Надеюсь, это не будет ваш стандартный фильм с потасовками и реками крови.

– Правильно надеешься. Этой роли я ждал много лет. Совершенно новый этап моей карьеры.

Он стал рассказывать о своем герое, а когда закончил, у нее мурашки ползли по коже. И все-таки Изабел могла понять его энтузиазм. Роль Каспера Стрита была одной из тех, за которыми актеры выстраиваются в очередь.

– Но вы еще не видели окончательного варианта сценария?

– Он должен прибыть со дня на день. Будет огромным преуменьшением сказать, что мне не терпится увидеть, что сделал с ним Дженкс. – Он сунул цыпленка в печь и высыпал овощи в отдельную сковороду. – Каким бы страшным человеком ни был Стрит, все же есть в нем что-то трогательное. Он искренне любит женщин, которых убивает.

Трогательное? Она бы так не сказала, но сейчас лучше держать рот на замке. Или почти на замке.

– Не думаю, что вам полезно постоянно играть маньяков и убийц.

– Да, ты уже упоминала. А теперь порежь томаты для тостов.

– Ладно, но если вы когда-нибудь захотите поговорить об этом…

– Режь!

Она орудовала ножом, а он напластал тонкие ломтики вчерашнего хлеба, полил оливковым маслом, натер чесноком и показал ей, как поджаривать их над открытым огнем. Когда хлеб стал золотисто-коричневым, он добавил кусочки спелых маслин и свежего базилика к измельченным томатам и выложил смесь на тосты, которые Изабел разложила на майоликовом блюде.

Пока остальной ужин томился в духовке, они вынесли в сад посуду вместе с керамическим кувшином, куда Изабел поставила букет. Мелкие камешки впивались в ступни, но она не потрудилась вернуться за босоножками.

Они уселись за каменный столик, и кошки немедленно подтянулись поближе.

Изабел откинулась на спинку стула и вздохнула. Последние лучи света льнули к холмам, и длинные фиолетовые тени протянулись по винограднику и оливковой роще. Она вдруг вспомнила об этрусской статуе «Вечерняя тень» и представила стройного обнаженного мальчика, вольно разгуливающего по полям.

Рен отправил в рот половину тоста, вытянул ноги и проговорил с набитым ртом:

– Господи, как я люблю Италию!

Изабел прикрыла глаза и пробормотала благодарственную молитву.

Ветерок доносил в сад аппетитные запахи готовящейся еды. Цыпленок и укроп, лук и чеснок, веточка розмарина, брошенная Реном поверх жарившихся овощей.

– Дома я не особенно увлекаюсь едой, – объяснил он. – В Италии нет ничего важнее.

Изабел понимала, что он имеет в виду. Жизнь в Америке была слишком строго регламентирована, чтобы наслаждаться обедами, подобными этому. Она вставала в пять, занималась йогой и к половине седьмого уже была в офисе, чтобы спокойно написать несколько страниц книги до появления сотрудников. Встречи, интервью, телефонные звонки, лекции, аэропорты, незнакомые города, гостиничные номера, где она часто засыпала перед лэптопом в двенадцать – час ночи, пытаясь набросать еще несколько страниц, прежде чем выключить свет. Даже воскресенья становились неотличимыми от будней. Создатель, конечно, имел время опочить на седьмой день, но ему в отличие от Изабел Фейвор не приходилось тащить такой груз работы.

Она медленно смаковала вино. Что поделать, когда-то она так старалась приблизиться к жизни с позиции силы, но за все старания приходилось платить особую цену.

– Так легко забыть простые удовольствия.

– Но ты сделала все возможное.

В его голосе звучало нечто вроде симпатии.

– Эй, не забывайте, мне еще нужно править миром.

– Она постаралась сказать это как можно беспечнее, но слова все еще пытались застрять в горле.

– Разрешите?

Повернувшись, она увидела идущего через сад Витторио. Со своими черными, связанными в хвостик волосами и изящным этрусским носом он казался типичным поэтом Ренессанса. Чуть сзади держалась Джулия Кьяра.

– Buona sera[28]28
  Добрый вечер (ит.).


[Закрыть], Изабел! – воскликнул он, приветственно раскинув руки.

Она механически улыбнулась, потихоньку застегнула пуговицу и, поднявшись, терпеливо вынесла традиционные поцелуи в обе щеки. И хотя она не доверяла Витторио, все же было в нем что-то, заставлявшее ее ждать его появления. Она сильно сомневалась, что его сегодняшнее появление с Джулией – случайное совпадение. Он знал, что Изабел заметила их вместе, и сейчас спешил исправить положение. Взгляд Рена никак нельзя было назвать дружелюбным, но Витторио вроде бы ничего не замечал.

– Синьор Гейдж, я Витторио Кьяра. А это моя красавица жена Джулия.

Он и словом не обмолвился о том, что женат, не говоря уже, на ком именно. Мало того, не назвал Изабел свою фамилию. Большинство мужчин скрывали существование жен, чтобы, ухаживать за другими женщинами, но флирт с Витторио был совершенно безобидным, так что у него наверняка была другая причина.

Мини-юбка цвета сливы и полосатый топ очень шли Джулии. Сегодня она зачесала светло-каштановые волосы назад, в ушах красовались золотые серьги-обручи. Свирепая гримаса Рена уступила место улыбке, отчего Изабел возненавидела Джулию еще сильнее, чем за телефонные звонки, на которые так и не дождалась ответа.

– Рад знакомству, – кивнул Рен. – Вижу, в городе уже известно о моем приезде. – Далеко не всем, – заверил Витторио. – Анна очень скрытная, но ей требовалась помощь в подготовке к вашему прибытию. Мы ее родственники: Анна – сестра моей матери и знает, что мне можно довериться, как, впрочем, и Джулии. – Он одарил жену широкой улыбкой. – Она лучший агент по недвижимости во всей округе. Домовладельцы отсюда до самой Сиены просят ее заняться сдачей в аренду их собственности.

Джулия натянуто улыбнулась Изабел:

– Насколько я поняла, вы пытались связаться со мной. Меня не было в городе, так что я узнала об этом только сегодня днем.

Изабел ни на секунду ей не поверила, но Джулия кокетливо наклонила головку и молитвенно сложила руки.

– Надеюсь, Анна обо всем позаботилась, пока я была в отъезде?

Изабел что-то уклончиво пробормотала, но Рен внезапно стал воплощенным гостеприимством: не хотите присоединиться к нам?

– Уверены, что мы не помешаем? Витторио уже усаживал жену на стул.

– Вовсе нет. Сейчас принесу еще вина.

Рен направился к кухне и вернулся с бокалами, куском пекорино и новой партией тостов. Вскоре они уже весело смеялись над историями Витторио из жизни туристов. Джулия вторила ему, повествуя о богатых иностранцах, снимавших виллы в округе. Она была сдержаннее мужа, но так же остроумна, и Изабел, забыв о прежней неприязни, искренне наслаждалась обществом молодой женщины.

Ей нравилось, что никто из них не расспрашивал Рена о Голливуде, а когда Изабел не захотела делиться подробностями собственной работы, они не настаивали.

После нескольких путешествий на кухню Рен объявил, что почти все готово, и пригласил их на ужин.

Пока он дожаривал грибы, Джулия нарезала хлеб, а Витторио открыл бутылку газированной минеральной воды. А когда стемнело, Изабел отыскала неуклюжий подсвечник, поставила посередине стола и попросила Витторио встать на стул и зажечь дополнительные свечи в свисавшей с дерева люстре. Вскоре на темных лакированных листьях магнолии плясали отблески пламени.

Рен не переоценил свое поварское искусство. Цыпленок получился сочным и очень вкусным, а в жареных овощах ощущался привкус розмарина и майорана. Люстра чуть покачивалась от ветерка, и пламя весело плясало в ветвях дерева. Кузнечики трещали, вино лилось рекой, а истории становились все более рискованными. Атмосфера была теплой, дружеской и очень-очень итальянской.

– Блаженство, – вздохнула Изабел, вгрызаясь в мясистый белый гриб.

– Наши грибы – лучшие в мире, – заверила Джулия. – Хотите, пойдем на грибную охоту вместе. У меня свои тайные местечки.

Изабел лениво спросила себя, так ли уж искренне приглашение Джулии или ее просто хотят увести от дома подальше, но ей сейчас было слишком хорошо, чтобы задаваться тревожными вопросами.

Витторио пощекотал жену под подбородком.

– У всех тосканцев есть свои личные грибные места. Но это правда: бабушка Джулии была самой знаменитой грибницей и передала все свои секреты внучке.

– Мы все пойдем, хорошо? – оживилась Джулия. – На рассвете. Лучше после дождика. Наденем старые сапоги, захватим корзины и наберем лучших грибов во всей Тоскане.

Рен принес высокую тонкую бутылку золотистого винсанто, местного десертного вина, блюдо с грушами и сыры различных сортов. Одна свеча в люстре погасла. Откуда-то раздался крик совы. Ужин явно затянулся, но это была Тоскана, и никто не спешил встать из-за стола. Изабел пригубила винсанто и снова вздохнула.

– Еда была выше всяких похвал.

– Рен готовит куда лучше Витторио, – поддела Джулия.

– И куда лучше, чем ты, – не остался в долгу муж, лукаво улыбаясь.

– Но не так хорошо, как мама Витторио.

– Ах, мамочка… – покачал головой Витторио, целуя кончики пальцев.

– Чудо еще, Изабел, что из, Витторио не получился mammoni, – заметила Джулия и, увидев озадаченное лицо Изабел, пояснила: – Это… как там по-английски?

– Маменькин сынок, – улыбнулся Рен. Витторио засмеялся:

– Все итальянские мужчины – маменькины сынки.

– Истинная правда, – кивнула Джулия. – Они традиционно живут с родителями до женитьбы. Мамочки для них готовят, стирают, бегают за покупками, обращаются как с маленькими королями. А мужчины потом не хотят жениться, зная, что женщины помоложе вроде меня не желают прислуживать им, как их мамаши.

– Зато ты согласна на другое, – хмыкнул Витторио, обводя пальцем ее голое плечо.

Плечо Изабел закололо иголочками, а от многозначительного взгляда Рена кровь прихлынула к щекам. Она видела этот взгляд на экране, как раз перед тем, как ничего не подозревавшая женщина находила безвременную кончину. Все же… не самый плохой способ уйти.

Джулия прислонилась к мужу.

– Все меньше итальянских мужчин хотят идти к алтарю. Поэтому в Италии такая низкая рождаемость. Одна из самых низких в мире.

– Это правда? – спросила Изабел. Рен кивнул.

– Если положение не изменится итальянское население будет уменьшаться наполовину каждые сорок лет.

– Но это католическая страна. Разве здесь нет многодетных семей? – удивилась Изабел.

– Почти, – ответил Витторио. – Большинство итальянцев даже не ходят в церковь. Мои американские гости поражаются, узнав о том, что в стране католицизм исповедует весьма малый процент населения.

Огни автомобильных фар, появившиеся на дороге, прервали разговор. Изабел глянула на часы. Начало двенадцатого, немного поздно для гостей.

Рен поднялся:

– Пойду посмотрю, кто это.

Через несколько минут он вновь появился в саду вместе с Трейси Бриггс, устало помахавшей Изабел:

– Привет.

– Садись, ведь едва на ногах держишься, – проворчал Рен. – Сейчас принесу тебе поесть.

Пока он ходил на кухню, Изабел познакомила ее с гостями. Сегодня на Трейси было уже другое платье для беременных, очевидно, дорогое, но безобразно помятое, и все те же поношенные босоножки. Но несмотря на все, выглядела она потрясающе.

– Как экскурсия? – спросила Изабел.

– Прелестно. И ни одного ребенка.

Рен притащил тарелку с горой остатков от ужина, со стуком поставил перед Трейси и наполнил бокал водой.

– Ешь и убирайся домой.

У Витторио вытянулось лицо.

– Давным-давно мы были женаты, – пояснила Трейси, – и с тех пор Рен меня недолюбливает.

– Ради Бога, не торопитесь и отдыхайте, – попросила Изабел. – Рен, как всегда, до ужаса бесчувственный.

Не настолько бесчувственный, однако, чтобы не покормить Трейси.

Та с надеждой взглянула на дом:

– Тут так мирно. Одни взрослые.

– Забудь, – отрезал Рен. – Я уже перебрался сюда, а для тебя места нет.

– Вы никуда не перебирались, – запротестовала Изабел, отрицая очевидное.

– Расслабься, – утешила Трейси. – Как бы я ни была счастлива оказаться от них подальше, все же безумно затосковала уже через час.

– Не позволяй нам задерживать тебя ни минутой дольше необходимого.

– Они уже спят. И спешить назад ни к чему.

«Разве затем, чтобы помириться с мужем», – подумала Изабел.

– Расскажите, куда вы сегодня ездили, – попросил Витторио.

Беседа коснулась местных достопримечательностей, но Джулия почему-то молчала. Изабел вдруг сообразила, что она притихла с самого появления Трейси и смотрит на нее почти с ненавистью. Странно, ведь та ничего ей не сделала!

– Я устала, Витторио, – вдруг резко выпалила Джулия. – Поедем домой.

Изабел и Рен проводили пару до машины, и Джулия как по волшебству вновь повеселела и даже пригласила их поужинать на следующей неделе.

– И мы пойдем собирать грибы, верно?

Вечер оказался настолько приятным, что Изабел совершенно забыла о коварных замыслах Джулии и Витторио выставить ее из дома. Но, даже вспомнив обо всем, согласилась к ним прийти.

Едва супруги отъехали, Трейси тоже направилась к машине, жуя на ходу корочку хлеба.

– И мне пора.

– Если хотите, завтра я возьму детей к себе, – предложила Изабел. – Это даст вам и Гарри возможность потолковать.

– Ни в коем случае, – вмешался Рен. – У нас свои планы. И Изабел считает, что нельзя совать нос в чужие дела, так ведь, Изабел?

– Напротив, обожаю вмешиваться. Трейси грустно усмехнулась:

– К ленчу Гарри будет уже на полпути к швейцарской границе. Он не позволит такой мелочи, как разговор с женой, помешать важной работе.

– Может, вы его недооцениваете?

– А может, и нет.

Трейси обняла сначала Изабел, потом Рена, который ободряюще сжал ее плечо и усадил в машину.

– Я дам Анне и Марте хорошие чаевые за то, что присматривали за детьми. Спасибо за ужин, – кивнула она.

– Пожалуйста. Только не веди себя еще глупее обычного.

– Постараюсь.

Не успела Трейси уехать, как внутренности Изабел сделали сальто-мортале и скрутились в комок. Она не была готова остаться наедине с Реном. Только не сейчас. Ей нужно хоть немного времени, чтобы привыкнуть к мысли о том, что она почти решила стать очередной зарубкой на его выщербленном кроватном столбике.

– Опять дрейфишь? – осведомился Рен, когда она почти побежала к кухне.

– Просто хочу помыть посуду, вот и все.

– Я заплачу Марте за уборку. И ради Бога, не дергайся. Я не собираюсь тебя насиловать.

– Думаете, я вас боюсь? – воинственно выпалила Изабел, хватая кухонное полотенце. – Ну так вот, мистер Неотразимость, можете не обольщаться, потому что только я определяю, зайдут наши отношения немного дальше положенного или нет!

– А я права голоса не имею?

– Знаю я, как вы голосуете.

– Его улыбка посылала чувственно-сексуальные сигналы.

– Да и я неплохо усвоил, как голосуешь ты. Хотя… – Улыбка поблекла. – Нам обоим нужно понять и убедиться, что мы знаем, к чему стремимся.