Текст книги "Итальянские каникулы"

Глава 17

– Нашла!

Джулия так резво ринулась в кусты, что мокрая ветка шлепнула Изабел по лицу. Ее кроссовки уже никогда не примут прежний вид после прогулки по сырому лесу.

Она поспешила к упавшему дереву и присела на корточки рядом с Джулией, перед хороводом белых грибов с бархатистыми коричневыми шляпками, достаточно большими, чтобы укрыть эльфа.

– М-м… Тосканское золото!

Джулия вынула складной ножик, аккуратно срезала гриб и положила в корзинку. Изабел уже усвоила, что настоящие грибники никогда не пользуются пластиковыми пакетами. Только корзинками, сквозь щели в которых на землю просыпаются споры. И тогда на следующий год здесь вырастут новые грибы.

– Жаль, что Витторио не пошел с нами. Он терпеть не может, когда я бужу его слишком рано, но собирать грибы любит.

Изабел тоже жалела. Жалела, что здесь нет Рена. Не попроси она его вчера вечером вернуться на виллу, могла бы утром вытащить из постели и уговорить отправиться в лес. Хотя они были любовниками чуть более двадцати четырех часов, прошлой ночью она поймала себя на том, что время от времени тянется к нему и просыпается, так и не найдя рядом. Рен – это наркотик. Опасный наркотик. Смесь крэка с кокаином, усиленная героином. И когда их связь закончится, ей понадобится двенадцатиэтапная программа собственной реабилитации, чтобы выйти из положения с наименьшими потерями.

Она просунула палец под манжету свитера и потянула за золотой браслет. «Дыши. Сосредоточься и дыши». Как часто ей удастся собирать грибы в лесах Тосканы? Несмотря на сырость, отсутствие Рена и непреходящую боль в спине от постоянного пребывания в полусогнутом состоянии, она прекрасно проводила время. Утро выдалось ясным и солнечным, Стеффи в безопасности, а у Изабел появился любовник!

– Понюхайте! Просто неописуемо, правда?

Изабел вдохнула пряный, земляной запах гриба и подумала о сексе. Но разве она способна думать о чем-то другом? Ей уже не терпится вернуться домой и снова увидеть Рена. В десять часов городские жители соберутся, чтобы разобрать ограду, а он будет помогать.

Она вспомнила, как помрачнел Рен прошлой ночью, перед тем как уйти. Сначала она подумала, что все из-за того, что она выгоняет его, но он воспринял это довольно добродушно. Она спросила, что стряслось, но Рен ответил только, что устал. Ей показалось, что он кривит душой. Может, запоздалая реакция на обнаружение Стеффи? Одно ясно: Рен мастерски умеет скрывать свои чувства, и если не желает объяснить, что происходит в душе, значит, у нее почти нет шансов догадаться.

Они пошли дальше, вороша кусты палками, специально захваченными Джулией. Дождь оживил иссушенную землю, и в воздухе стояли пьянящие запахи розмарина, лаванды и шалфея. Изабел нашла бархатистую стайку грибов под грудой опавших листьев и переправила в корзину.

– У вас настоящее чутье, – прошептала Джулия. Все утро она опасалась говорить громко: грибы – редкостное сокровище, и охота за ними считалась секретной операцией.

У их корзины даже были крышки, на случай если в лесу кто-то встретится. Не стоит показывать посторонним, сколько они успели набрать.

Джулия зевнула – в десятый раз за последние пятнадцать минут.

– Немного рано для вас? – спросила Изабел.

– Прошлой ночью пришлось встретиться с Витторио в Монтепульчано, а позапрошлой – в Пьенце. Я вернулась очень поздно.

– Вы всегда встречаетесь, когда он в другом городе? Джулия разгребла палкой спутанную траву.

– Иногда. В определенные ночи.

Интересно, что бы это значило.

Часам к десяти они вернулись на ферму, неся по очереди полную корзину. Люди уже начали собираться, и Рен стоял в саду, изучая стену. Как это ему удается носить обычные пыльные сапоги, джинсы и выцветшую футболку с таким видом, словно это последний писк моды?

Его улыбка прогнала остатки утреннего холода, а при виде корзины она сделалась еще шире.

– Пожалуй, спрячу-ка я ее в безопасное место!

– Ни за что!

Но Изабел опоздала. Он уже выхватил корзину у Джулии и направился в дом.

– Скорее, – прошипела она и, схватив Джулию за руку, потащила на кухню. – Немедленно отдай! Тебе нельзя доверять!

– Ты ранила мои чувства. – Взгляд проходимца был невинен, как у причетника! – И это как раз в тот момент, когда я хотел предложить сготовить небольшой ужин на четверых! Ничего изысканного! Мы могли бы начать с жареных грибов на подсушенном хлебе. Потом, может быть, спагетти с грибным соусом… очень легким. Потушу грибы в оливковом масле с чесноком и петрушкой. А грибы покрупнее поджарим на гриле и покрошим в салат. Но может, я чересчур навязчив…

– Ура!

Джулия радостно запрыгала, хлопая в ладоши, как ребенок.

– Витторио сегодня будет дома! Конечно, наша очередь вас приглашать, но вы лучше готовите, и я принимаю приглашение!

– Ждем вас в восемь. Корзина исчезла в буфете.

Довольная Джулия вернулась в сад поздороваться с друзьями. Рен глянул на часы, надменно поднял бровь и повелительно ткнул пальцем в потолок:

– Ты. Наверх. Сейчас. И побыстрее. Ничего, не он один умеет играть в эту игру!

Изабел зевнула:

– Не думаю.

– Тебе стоит преподать урок!

– Так и знала, что день будет хорошим!

Рен, смеясь, втолкнул ее в гостиную, прижал к стене и стал целовать, пока голова не закружилась. К сожалению, Джулия слишком скоро позвала их из кухни, так что пришлось разнять руки.

Разбирая стену жители с мелодраматическими жестами и душераздирающими интонациями объясняли, какое будет счастье, когда отыщется клад старого Паоло и больше не придется жить в смертельном страхе. Изабел почти уверилась, что весь город достоин «Оскара» за неподражаемое представление.

На сцене появилась Трейси в компании Марты и Коннора. Гарри вместе с остальными детьми возникли через полчаса. Выглядел он измученным и подавленным, но Рен, к удивлению Изабел, подошел и заговорил с ним.

Стеффи держалась рядом с отцом и отошла только затем, чтобы переброситься парой слов с Реном. Похоже, ему нравилось общество девочки. Поразительно, если учесть, как он жаловался на присутствие детей в доме! Может, вчерашний случай изменил его взгляды? Он даже присел на корточки, чтобы поздороваться с Бриттани, несмотря на то что она сняла майку.

Видя, что сестрам уделяют столько внимания, Джереми немедленно принялся за свои выходки, хотя родители, казалось, были чересчур удручены, чтобы это замечать. Рен похвалил его мускулы и немедленно отправил носить камни.

Изабел решила, что предпочитает стряпню физическому труду, и стала помогать делать сандвичи и наполнять водой кувшины. Марта по-итальянски поругала ее, хоть и не слишком злобно, за порезанную слишком тонко ветчину. Один за другим люди, причинившие ей столько неприятностей, подходили, чтобы помириться. Джанкарло извинился за историю с призраком, а Бернардо, сменившийся с дежурства, познакомил с женой, женщиной с грустными глазами по имени Фабиола.

Где-то к часу пришел красивый итальянец с густыми курчавыми волосами. Джулия подвела его к Изабел.

– Это Андреа, брат Витторио, наш лучший доктор. Закрыл свой кабинет, чтобы помочь нам в поисках.

– Здравствуйте, синьора. Счастлив познакомиться, – кивнул Андреа, отбросив сигарету. – Знаю-знаю, плохая привычка для доктора.

У него был небольшой шрам на щеке и ухватки завзятого ловеласа. Изабел весело болтала с ним, ощущая пристальный взгляд Рена. Неужели ревнует? Вряд ли, но так приятно помечтать!

К ним подошла Трейси. Изабел представила ей Андреа, и она попросила его рекомендовать местную акушерку.

– Я принимаю детей Касалеоне, – отрекомендовался он.

– Как повезло их матерям! – ответила Трейси кокетливо и, как заподозрила Изабел, только потому, что Гарри стоял поблизости.

К середине дня ограда была разобрана по камешку, и праздничное настроение развеялось. Они не нашли ничего более интересного, чем пара дохлых мышей и осколки керамики. Джулия, опустив голову, стояла в одиночестве на склоне холма. Бернардо, похоже, утешал печальную жену. Женщина по имени Тереза, очередная родственница Анны, держала за руку мать. Андреа Кьяра беседовал с каким-то молодым человеком, разбрасывавшим грязь носком ботинка.

И тут появился Витторио. Оценив настроение собравшихся, он немедленно направился к жене, увлек в тень беседки и обнял.

– Я чувствую себя как на похоронах, – вполголоса поделился Рен с Изабел.

– На кону стоит что-то гораздо более ценное, чем просто деньги.

– Хотел бы я знать, что именно!

Джулия со слезами на глазах отошла от мужа.

– Ничего, если мы не сможем прийти на ужин? Я себя неважно чувствую. Вам больше грибов останется…

Странно, она так радовалась предстоящему ужину!

– Мне очень жаль. Могу я чем-то помочь? – спросила Изабел.

– Вы творите чудеса?

– Нет, только молюсь о свершении чуда.

– Тогда вы должны очень усердно молиться, – слабо усмехнулась Джулия.

– Было бы проще, знай она, за что молится, – вмешался Рен.

Витторио оставался у беседки, и Джулия, чуть повернув голову, умоляюще на него посмотрела. Он едва заметно качнул головой. Увидев, какой неприязнью исказилось лицо Джулии, Изабел решила, что сейчас самое время чуточку надавить.

– Мы не сумеем помочь, если вы не будете с нами откровенны.

Джулия нервно потерла руки.

– Не думаю, что это играет роль.

– Вы попали в беду?

Руки Джулии взлетели в воздух.

– Вы видите ребенка у моей груди? Да, я в большой беде.

Витторио, услышав ее, рванулся вперед:

– Довольно, Джулия!

Рен, казалось, прочитал мысли Изабел, которая как раз думала о необходимости разделять и властвовать. Едва Изабел обняла за плечи Джулию, он заступил дорогу Витторио:

– Почему бы нам не потолковать?

Изабел поскорее повела Джулию за угол дома, к своей машине:

– Давайте немного проедемся!

Джулия покорно влезла в «панду». Изабел развернулась и направилась к дороге. Несколько минут обе молчали.

– Думаю, у вас веская причина не говорить нам правду, – заметила наконец Изабел.

Джулия устало потерла глаза.

– Откуда вы знаете, что я не говорю правду?

– Потому что ваша история слишком походила на киношные сценарии Рена. Кроме того, вряд ли вы бы так переживали по поводу украденных денег.

– Вы очень умны, – вздохнула Джулия, приглаживая волосы и заправляя их за уши. – Никому не хочется выглядеть дураком.

– И этого вы боитесь? Что правда выставит вас всех дураками? Или Витторио просто запретил вам откровенничать?

– Думаете, это я из-за Витторио? – устало рассмеялась Джулия. – Ошибаетесь.

– Тогда почему? Вы явно нуждаетесь в помощи. Может, мы с Реном сумеем взглянуть на вещи с другой точки зрения?

– А может, и нет. – Джулия скрестила ноги. – Вы были так добры ко мне.

– А на что тогда друзья?

– Вы были мне лучшим другом, чем я вам.

Изабел вдруг осознала, какую внутреннюю битву приходится выдерживать Джулии. Осознала и ужаснулась.

– Это секрет не только мой, – призналась наконец Джулия, – а всего города, и они на меня рассердятся. – Выхватив бумажный платок из оставленного Изабел на сиденье рюкзака, Джулия громко высморкалась. – А я все равно расскажу! И если посчитаете это глупым, что ж, трудно вас осуждать.

Изабел терпеливо выжидала. Джулия, тяжело вздохнула.

– Мы ищем «Ombre della Matina».Изабел не сразу вспомнила культовую статую этрусского мальчика из музея Гуарначчи. Та называлась «Вечерняя тень». Она сбросила скорость, пропуская грузовик.

– А что это означает?

– «Утренняя тень».

– А статуя в Вольтерре называется «Вечерняя тень». Это не совпадение, верно?

– Они парные. Но «Утренняя тень» – фигурка женщины. Тридцать лет назад священник нашел ее, когда сажал розовые кусты у ворот кладбища.

В точности как подозревал Рен.

– И жители Касалеоне не хотят отдавать ее правительству.

– Не думайте, что это случай обычной человеческой жадности. Если бы все было так просто!

– Но это очень ценный экспонат.

– Да, но только вы не знаете его истинной ценности.

– Не понимаю.

Джулия нервно дернула маленькую жемчужную сережку. Изабел заметила, что ее лицо на глазах осунулось.

– «Утренняя тень» обладает особой силой, но об этом мы с чужаками не говорим.

– Какой силой?

– Трудно нас понять, если не родился в Касалеоне. Да и здешние уроженцы не все в это верят.

Она подкрепила свои слова грациозным жестом.

– Мы смеялись, когда наши родители рассказывали истории о статуе. Но больше не смеемся. Три года назад статуя исчезла, и с тех пор ни одна женщина в радиусе тридцати километров от нашего города не смогла зачать.

– И никто не забеременел?

– Только те, кто смог уехать подальше отсюда.

– И вы действительно верите, что дело в исчезновении статуи?

– Мы с Витторио учились в университете. Простая логика говорит, что это вздор. Но факт… факт остается фактом. Те, у кого за это время родились дети, смогли забеременеть, только уехав подальше от Касалеоне. А это не всегда легко.

До Изабел наконец дошло.

– Так вы поэтому встречаетесь с мужем в других городах? Пытаетесь завести ребенка?

Джулия в отчаянии заломила руки:

– И поэтому наши друзья, Кристина и Энрико, которые хотят второго ребенка, должны по ночам оставлять свою дочь с бабушкой, чтобы выбраться из города. Поэтому Сауро и Tea Грифацци уезжают в сельскую глушь, чтобы заняться любовью в машине. В прошлом месяце Сауро уволили, потому что он по утрам не слышал звонка будильника и опаздывал на работу. Поэтому Анна такая грустная. Бернардо и Фабиола никак не подарят ей внука.

– Но фармацевт беременна! Я сама видела!

– Она шесть месяцев жила в Ливорно вместе со своей сварливой сестрой. Муж каждую ночь ездил к ней. Теперь они разводятся.

– Но какое отношение все это имеет к дому и Паоло? Джулия потерла глаза.

– Это Паоло украл статую.

– Очевидно, у Паоло была репутация детоненавистника, – рассказывала Изабел Рену вечером за чисткой грибов. – Он терпеть не мог шума и все время твердил, что иметь много детей означает все деньги тратить на школу.

– Мой человек. Итак, он решил снизить цифры деторождения, украв статую. И какую часть разума ты потеряла, поверив в эту историю?

– Джулия говорила правду.

– Не сомневаюсь. Но вот никак не могу взять в толк, с чего это ты всерьез воспринимаешь предполагаемые силы статуи?

– Пути Господни неисповедимы.

Рен, как всегда, успел захламить кухню, и Изабел принялась наводить порядок.

– Ах, оставь свои нравоучения.

– С тех пор как статую украли, никто в Касалеоне не смог зачать ребенка.

– Однако я почему-то не чувствую потребности выбросить презервативы. Это тебя не шокирует?

– Нисколько, – отмахнулась Изабел, ставя в раковину грязные тарелки. – Пойми, это только подтверждает то, что знаю я. Разум – мощное оружие.

– Хочешь сказать, что здесь царит нечто вроде массовой истерии? И женщины не беременеют, поскольку верят, что не могут забеременеть?

– Такие случаи бывали.

– Мафиозная сказка мне понравилась больше.

– Только потому, что там фигурировали пистолеты. Рен, улыбнувшись, нагнулся, чтобы чмокнуть ее в нос.

Потом в губы, потом незаметно перешел к груди, так что прошло несколько минут, прежде чем они вынырнули на поверхность глотнуть воздуха.

– Начинай готовить, – попросила она неубедительно. – Я целый день ждала этих грибов.

Рен застонал и схватился за нож.

– Должен признать, ты вытянула из Джулии куда больше, чем я из Витторио. Но статуя исчезла три года назад. Почему им пришлось ждать столько времени, чтобы начать поиски?

– Местные священники держали статую в ризнице…

– Ну не очаровательно ли, что язычество и христианство способны так мирно сосуществовать?

– Все знали, где она, – продолжала Изабел, моя тарелку, – но здешние власти не хотели свар и беспорядков. И поэтому смотрели на все происходившее сквозь пальцы. Паоло много лет выполнял поденную работу для церкви, но никто не заподозрил его в исчезновении статуи, пока несколько месяцев назад он не умер. И тогда люди вспомнили, что он не любил детей.

Рен закатил глаза:

– Крайне подозрительно.

– Марта всегда защищала брата. Говорила, что он не ненавидел детей, просто был imbronciato из-за своего артрита. – А что это означает?

– Ворчливый.

– Она клялась, что он всегда был хорошим отцом для своей дочери. Даже летал в Штаты посмотреть на новорожденную внучку. Поэтому люди отступились и стали распространять другие слухи. Наконец разразилось нечто вроде скандала.

– С применением оружия?

– Сожалею.

Она вытерла край разделочного стола.

– За день до моего приезда Анна послала Джанкарло сюда – вывезти мусор. И угадай, что он нашел в трещине ограды, когда случайно выбил один из камней?

– Я весь внимание.

– Мраморное основание, на котором всегда стояла статуя. Основание, исчезнувшее в тот день, когда статую украли.

– Так вот чем объясняется внезапный интерес к ограде. Изабел вытерла руки.

– В городе все словно помешались. Решили разбирать стену, но тут появилась ложка дегтя в бочке меда.

– Ты.

– Совершенно верно.

– Все было бы куда проще, если бы они с самого начала сказали правду, – заметил Рен.

– Мы чужаки, а у них нет причин доверять кому-то из нас. Особенно тебе.

– Спасибо.

– Представляешь, вдруг они найдут статую, а мы раззвоним об этом по всему миру? Для них это настоящая трагедия. Одно дело, когда местные политики предпочитают не видеть, что бесценный этрусский экспонат хранится в ризнице, но чиновники остальной части страны вряд ли будут столь великодушны. Здешние боятся, что статую попросту запрут в стеклянном шкафу музея рядом с «Вечерней тенью».

– Где ей самое место, – кивнул Рен, кроша дольки чеснока.

– Пока ты работал, я тут пошарила немного, и посмотри, что нашла.

Она притащила пожелтевший конверт, обнаруженный в гостиной, и разложила содержимое на кухонном столе: несколько дюжин фотографий внучки Паоло, все тщательно надписанные с оборотной стороны.

Рен вытер руки и подошел к столу посмотреть. Она показала на цветной снимок пожилого человека, державшего младенца, на крыльце маленького белого домика.

– Это самое старое фото. Должно быть, снято, когда Паоло ездил в Бостон сразу после рождения внучки. Ее зовут Джози, сокращенное от Джозефины.

На всех снимках была Джози: с друзьями в лагере, на каникулах с родителями, в Большом каньоне или просто одна. Изабел выбрала два последних:

– Это Джози в день свадьбы шесть лет назад.

У девушки были вьющиеся черные волосы и широкая улыбка.

– А этот, с мужем, был сделан незадолго до смерти Паоло. Она перевернула фото, чтобы показать надпись на обороте.

– Не похоже на коллекцию детоненавистника, – покачал головой Рен. – Так что, может, Паоло и не крал статую.

– Именно он сложил ограду и накопил ту мусорную кучу.

– Вряд ли это можно назвать неопровержимым доказательством. Но если статуя не замурована в ограде, где же она?

– Только не в доме, – заверила Изабел. – Анна и Марта обыскали каждую щель. Вроде бы собирались перекопать сад, но Марта поклялась, что заметила бы, если бы Паоло спрятал там что-нибудь. Кроме того, она не позволила бы портить посадки. Понимаешь, существует тысяча мест около ограды или в оливковой роще, а может, даже в винограднике, где он мог выкопать яму и зарыть статую. Я предложила Джулии привезти несколько металлоискателей.

– Верно! Мне это начинает нравиться.

– Вот и хорошо.

Изабел сняла обвязанное вокруг талии кухонное полотенце.

– Довольно разговоров. Выключай плиту и раздевайся. Рен взвыл и уронил нож.

– Из-за тебя я чуть не отрезал палец!

– Хорошо, что только палец! – ухмыльнулась она, принимаясь расстегивать блузку. – Кто говорит, что я не могу быть импульсивной?

– Только не я. Ладно, кажется, отдышался, – буркнул Рен, жадно следя за каждой пуговицей. – Который час?

– Почти восемь.

– Черт. В любую минуту могут явиться гости.

Он потянулся к ней, но она нахмурилась и отступила.

– Я думала, Джулия и Витторио отменили визит.

– Я пригласил Гарри.

– Ты ведь не любишь Гарри.

Она снова отступила и стала застегиваться. Рен вздохнул.

– Кто тебе это сказал? Прекрасный парень. Не хочешь оставить расстегнутыми пару верхних? Кстати, Трейси тоже придет.

– Удивительно, что она согласилась. Сегодня отказывалась даже взглянуть в его сторону.

– Собственно говоря… я… вроде как не сказал ей, что пригласил его.

– Кажется, нас ожидает приятный вечерок.

– Ничего не поделать. Утром они окончательно рассорились, и с тех пор Трейси его избегает. Гарри ужасно расстроен.

– И все это рассказал тебе?

– Парни, бывает, делятся друг с другом. У нас тоже есть чувства, знаете ли.

Изабел вскинула брови.

– О'кей, может, Гарри немного отчаялся, и я тут единственный, с кем он может потолковать по душам. Поверь, этот парень – просто беспомощный хлюпик, когда речь идет о женщинах, и, если я не помогу, он будет торчать тут целую вечность.

– Однако этот беспомощный хлюпик умудрился прожить в браке одиннадцать лет и завести пятерых детей, тогда как ты…

– Тогда как у меня появилась идея, которая, думаю, тебе понравится. Идея, кстати говоря, не имеющая ничего общего с воюющими Бриггсами, если не считать того обстоятельства, что для ее осуществления нужно прежде избавиться от них.

– Что за идея?

Она наклонилась, чтобы подобрать пару грибных ножек, которые он уронил на пол.

– Небольшая сексуально-костюмная драма. Но для постановки необходима вилла, а это означает, что всю семейку плюс нянек нужно убрать оттуда.

– Костюмная драма?

Ножки вывалились из ослабевшей руки.

– Сексуально-костюмная драма. Думаю, постановку лучше осуществить в ночное время. При свечах. И если повезет, во время грозы.

Он взял бокал и задумчиво повертел в руках.

– Получилось так, что распутный принц Лоренцо случайно увидел в деревне одну вздорную крестьянку, далеко не первой свежести…

– Эй!

– Что делает ее еще более привлекательной.

– Чертовски правильно.

– Крестьянка известна в стране своей добродетелью и работой на благо человечества, поэтому отвергает его ухаживания, несмотря на тот факт, что он один из самых смазливых пижонов во всей округе. Черт, во всей Италии.

– Только Италии? Все же всегда следует ставить на добродетельных женщин. У него нет ни малейшего шанса.

– А я упоминал, что принц Лоренцо еще и самый умный тип во всей округе?

– О, это определенно осложняет дело.

– Поэтому он и грозится сжечь деревню, если она не покорится.

– Подлец! Она, естественно, клянется, что прежде убьет себя.

– Чему он ни на минуту не верит, поскольку добрые католички не кончают с собой.

– Тут ты прав.

Рен картинно взмахнул ножом:

– Первое действие начинается той ночью, когда она крадется на уединенную, освещенную сиянием свечей виллу. По странному совпадению именно ту, которая высится на вершине холма.

– Поразительно.

– Она приходит в платье, которое он прислал ей днем.

– Так и вижу это платье. Простое и белое.

– Ярко-красное и потаскушное.

– Что только подчеркивает ее добродетель.

– Он не тратит времени на прелюдию и сразу тащит ее наверх…

– Подхватывает ее на руки и несет наверх.

– Несмотря на то что пушинкой ее не назовешь, но, к счастью, он каждое утро качает мускулы.

Оказавшись в спальне, он заставляет ее снимать одежду… медленно… под его неотступным взглядом.

– А сам он уже обнажен, потому что на вилле очень жарко.

– В спальне еще жарче. Я уже упоминал, как он красив?

– По-моему, да.

– Итак, настало время, когда она вынуждена отдаться ему.

– А вот эта часть мне не слишком нравится.

– Все потому, что ты помешана на контроле.

– И по случайному совпадению она тоже.

Рен смирился с неизбежным.

– И когда он уже готов изнасиловать ее, она случайно видит пару наручников.

– А в восемнадцатом веке были наручники?

– Кандалы. Пару кандалов, лежащих поблизости.

– Весьма кстати.

– И пока его затуманенный похотью взгляд устремлен в другом направлении… – затуманенные похотью глаза Рена сосредоточились на ее грудях, – она протягивает руку, хватает кандалы и застегивает на…

– Я стучал, но никто не ответил.

Они отскочили друг от друга и увидели Гарри, с самым жалким видом стоявшего в дверях.

– Мы проделывали эту штуку с наручниками, – мрачно объяснил он. – Потрясающе.

– Кхм… – неловко откашлялась Изабел.

– Мог бы и постучать, – проворчал Рен.

– Я стучал.

Изабел схватила бутылку с вином:

– Почему бы вам не открыть это? Я принесу бокалы.

Он едва успел налить вино, когда появилась Трейси и при виде мужа гневно ощетинилась:

– Что он тут делает?!

Рен поспешно чмокнул ее в щеку.

– Изабел его пригласила. Я говорил ей, не стоит этого делать, но она воображает, будто умнее всех.

В другой жизни Изабел наверняка сумела бы себя защитить, но сейчас она имела дело с безумцами, так что какой смысл?!

– Лучшего способа я не придумал, – оправдывался Гарри. – Целый день пытался поговорить с тобой, но ты все время убегала.

– Только потому, что меня от тебя тошнит. Гарри поежился, но не отступил:

– Выйдем в сад, Трейси. Всего на несколько минут. Мне просто необходимо сказать тебе кое-что, только с глазу на глаз.

Трейси повернулась к нему спиной, обняла талию Рена и прижалась шекой к его плечу.

– Мне ни за что не следовало разводиться с тобой. Боже! Ты был изумительным любовником. Лучшим на свете.

Рен бросил взгляд на Гарри:

– Уверен, что все еше хочешь жить с ней? Прямо говорю, ты мог бы найти кого поприличнее, и намного.

– Уверен, – кивнул Гарри. – Я очень ее люблю. Трейси вскинула голову, совсем как нюхающий воздух зверек, и, похоже, решила, что запах ей крайне неприятен.

– Ну да, как же!

Гарри понуро опустил плечи и повернулся к Изабел. Тени под глазами придавали ему вид человека, которому терять нечего.

– Я надеялся поговорить с ней наедине, но поскольку Трейси ничего не желает слушать, я скажу вам, если не возражаете.

Но Трейси, кажется, прислушивалась, и поэтому Изабел кивнула.

– Я влюбился в нее с той минуты, когда она опрокинула на меня свой бокал, как я думал сначала, случайно. До сих пор не знаю, верить ли ей, что это не так. На той вечеринке была куча симпатичных парней, которые из кожи вон лезли, чтобы привлечь ее внимание, но мне и в голову не пришло попытаться. Не только из-за ее красоты, – а Господь знает – она была самой прекрасной из всех, кого я знал, – но из-за окружавшего ее сияния. Такая энергия!

Я не мог отвести от нее глаз, но в то же время не хотел, чтобы она это заметила. Но тут она опрокинула на меня свою выпивку, и я никак не мог придумать, что сказать. В голову ничего не лезло.

– Он сказал: «Простите, виноват», – донесся еле слышный голос Трейси. – Я опрокидываю бокал, а этот идиот говорит, что виноват. Следовало бы сразу догадаться.

Гарри по-прежнему смотрел только на Изабел.

– Я не мог думать связно, словно после инъекции новокаина в мозг. На ней было серебристое платье с глубоким вырезом, волосы забраны наверх, но локоны то и дело выбивались из прически и падали на плечи. В жизни не видел ничего подобного. Подобного ей.

Гарри опустил голову и уставился в бокал.

– Но такой красивой, какой она была в ту ночь, – прохрипел он, – какой была тогда… нет, простите, больше не могу.

Он судорожно сглотнул, отставил бокал, повернулся и исчез в саду.

Трейси тоскливо посмотрела ему вслед, но тут же пренебрежительно пожала плечами:

– Видите, с кем приходится иметь дело? Как раз в ту минуту, когда я подумала, что этот тип уже готов высказаться, он затыкается наглухо. С таким же успехом я могла выйти замуж за компьютер.

– Перестань! Ведешь себя как дура набитая! – рявкнул Рен. – Кому придет в голову выкладывать всю подноготную перед бывшим мужем?! Он весь день старался поговорить с тобой!

– Большое дело! Я несколько лет пыталась поговорить с ним!

Изабел глянула в сторону сада:

– Он не похож на человека, легко объясняющего собственные чувства.

– У меня для вас новость, – сообщил Рен. – Ни один мужчина не способен легко объяснить собственные чувства. Придется вам это пережить.

– Ты способен, – возразила Трейси. – Всегда открыто говоришь о том, что испытываешь. Но у Гарри перманентный эмоциональный запор.

– Я актер, и почти все, что сыплется у меня с языка, – вздор и чушь собачья. Гарри тебя любит. Даже последнему кретину это ясно.

– Тогда я последняя кретинка. Потому что не верю.

– Вы деретесь нечестно, – вмешалась Изабел. – Знаю, вы обижены, но это дела не меняет. Дайте ему шанс выложить без посторонних все, что у него на уме. – Она показала на дверь. – И слушайтесь при этом своего разума, потому что сердце слишком сильно ранено, чтобы стать надежным советчиком.

– Смысла все равно нет! Неужели непонятно? Думаете, я не пробовала?

– Попробуйте еще раз, – велела Изабел, решительно подтолкнув ее к двери.

Трейси упрямо поджала губы, но все же вышла.

– Мне уже хочется убить обоих, – сознался Рен. – А ведь еще и закуску не съели!

Гарри стоял у беседки, засунув руки в карманы. Оправа очков поблескивала в лучах заходящего солнца. Трейси ощутила то самое легкое головокружение, настигшее ее двенадцать лет назад, как раз перед тем, когда она выплеснула выпивку на колени ничего не подозревавшего молодого человека.

– Изабел заставила меня прийти сюда.

До чего же злобно звучит ее голос! Но она уже умоляла его сегодня и больше этого делать не собирается!

Гарри, не глядя на нее, вынул руку из кармана и оперся на стену беседки.

– То, что ты сказала утром… опять напрашиваешься на комплименты? Поставила дымовую завесу! Распиналась насчет жира и растяжек, прекрасно зная, что с каждым днем становишься красивее? И твердишь, что я не люблю тебя, когда я тысячу раз признавался в любви.

Да. Слова, сказанные по обязанности. «Я люблю тебя, Трейси». За ними не стоит никаких эмоций. Никогда: «Я люблю тебя, потому что…» Просто: «Я люблю тебя, Трейси. Пойдешь в магазин, не забудь купить зубную пасту».

– Есть уверения, и есть правда. Два разных зверя. Гарри медленно повернулся к ней.

– В моей любви никогда не было сомнений. С самого начала. А вот в твоей…

– Моей? Да это я тебя сняла! Если бы это зависело от тебя, мы никогда бы не поженились! Я нашла тебя, я гонялась за тобой, и я тебя завлекла.

– Ничего не скажешь, отхватила сокровище!

Гарри никогда не повышал голоса, и Трейси от изумления замолчала.

Он оттолкнулся от стены.

– Ты хотела детей. А на мне крупными буквами было написано «ПАПОЧКА». Неужели не понимаешь? Для тебя не брак имел значение. Только потребность иметь детей. А я был вполне подходящим для них отцом. Подсознательно я ощущал, зачем тебе нужен, но продолжал себя дурачить. И это не составляло труда, пока у нас были только Джереми и Стеффи. Даже когда появилась Бриттани, мне все еще удавалось притворяться, что нужен тебе именно я. Может, так все и шло бы, но ты забеременела Коннором и расхаживала повсюду с улыбкой кошки, которой удалось сцапать канарейку. Цель в жизни – очередной раз забеременеть и родить еще одного ребенка. Я пытался проглотить обиду. Продолжать делать вид, что я единственная любовь в твоей жизни, а не просто надежный источник спермы. Но делать это становилось все труднее. Каждое утро, глядя на тебя, я мечтал, чтобы ты любила меня так, как люблю тебя я. Но я сделал свое дело, и ты даже не замечала меня. И ты права. Я стал отдаляться. Только так можно было как-то существовать. Но когда ты забеременела на этот раз и была так счастлива, я даже не смог произвести все необходимые телодвижения. Хотел, но не смог. – Его голос прервался. – Просто… не смог.