Текст книги "Прекрасная притворщица"

Энтони смотрел, как Джулия уходит. Черт, ему так хотелось позвать ее, что он испытывал почти физическую боль. Не потому, что момент их страсти так резко закончился. Он чувствовал боль глубоко внутри – из-за того, что тому будущему, которого он так хотел с Джулией, не бывать. Она занималась с ним любовью, но ее мысли витали далеко отсюда. Он не знал, где именно, пока не увидел карту.

Эта карта изображала не только поместье Дэшфорда – на ней был и Ловленд. Там остановились эти чертовы актеры – этот Джузеппе, при упоминании о котором на ее лице заиграла улыбка. Неужели это нынешний любовник Джулии? Неудивительно, что ей так хотелось побольше узнать о Ловленде. Может быть, сама она и присутствовала здесь, но ее сердце было там.

Джулия предприняла тщетную попытку скрыть это, но он обо всем догадался. Совершенно очевидно, что мечтами она была с кем-то другим.

Нет, у него не было сомнений в том, что она получала удовольствие от их любовных игр, но сегодняшний эпизод служил доказательством того, что он был для нее лишь одним из череды мужчин. Как это ни печально, но в этом он мог винить лишь себя. Он мог жениться на ней три года назад и быть уверенным, что она принадлежит только ему. Однако теперь слишком поздно. Джулия решила двигаться дальше.

Но она что-то оставила. Не только разбитое сердце и болезненные воспоминания, но и тонкий, сложенный листочек бумаги. Он лежал перед ним на полу, прямо на том месте, где стояла Джулия. Растмур наклонился и поднял его.

Боже, он тут же пожалел об этом. Это была записка от Джулии к Джузеппе. Послание было зашифровано, но он легко понял его значение. Джулия предупреждала своего любимого – на французском, ни больше ни меньше – о том, что она здесь, как и «джентльмен из Лондона, от которого одни неприятности». Он предположил, что эти слова относятся к нему. Сформулировав это таким образом, она, должно быть, думала, что ее любовник не будет ревновать?

Что ж, другой любовник и в самом деле очень ревнив. И приносит одни неприятности.

Растмур решил было немедленно отправиться следом за Джулией и покончить с этим чертовым итальянцем. Однако этого не сделал. Что это ему даст? Он с Джулией уже три дня, но все же ее глаза загорелись, едва Дэшфорд объявил, что Джузеппе где-то поблизости.

Если он в самом деле заботится о ней, то даст ей поспать сегодня спокойно. Одной.

– Джузеппе, для тебя лучше всего будет, если ты ее и вправду заслуживаешь, – пробормотал он, и его взгляд упал на коллекцию графинов, которую Дэшфорд держал на видном месте на столике позади письменного стола.

Да здравствует старая добрая попойка!

Утро было слишком уж солнечным. Голова у Растмура раскалывалась, а ноги дрожали. Спускаться вниз к завтраку было ошибкой. Что заставило его думать, будто еда поможет? Желудок едва не вывернулся наизнанку при одном взгляде на стол с блюдами. Нет, как бы жалко это ни выглядело, ему следовало остаться в постели. А еще лучше было бы не пить вчера ночью. Но что еще он мог сделать, чтобы утолить бушевавшую внутри агонию? Он не мог этого вынести. Он почти признался в своих чувствах Джулии, а она его отвергла.

Но хуже всего, что он не мог ее винить. После того как он усомнился в ней, оставил ее, неудивительно, что он больше не волнует ее так, как когда-то. Когда-то она любила его, а он ее предал. Черт! И теперь он заслуживал того, чтобы чувствовать себя так паршиво.

– Боже правый, Энтони, – воскликнула Пенелопа, входя в комнату для завтраков и выглядывая в окно, – здесь так темно! Боже, я чувствую себя кротом. Давай откроем эти занавески, прошу тебя.

Она и впрямь собиралась это сделать, однако Энтони возмущенно воскликнул:

– Только попробуй это сделать, и я выпорю тебя, как ты того и заслуживаешь.

Эта геройская попытка ничуть не убедила Пенелопу. Она продолжила начатое, резко раздвинув шторы, и солнечный свет ворвался в комнату. Растмур зарычал.

– Ох, Бога ради, Энтони, – произнесла Пенелопа громко, – ты снова напился, да? Не сомневаюсь, что ты не спал полночи, напиваясь. Похоже, ты втянул в это и бедного мистера Нан… Клеммонса. Тебе должно быть стыдно творить такое с бедным пострадавшим джентльменом, и это после того, как ты заверил его, что покончил с этим и начал жизнь с чистого листа! Что ж, возможно, это объясняет, почему он не ответил, когда я стучалась в его дверь.

– Ты стучалась в его дверь?! – взревел Растмур.

– Да, но бедняга, должно быть, умер для мира. Несчастный мистер Клеммонс. Должно быть, он тоже страдает там, наверху. Мне жаль моего будущего жениха.

– Боже, он никогда не станет твоим женихом, Пенелопа.

– Неужели? Но ты же не ждешь, что я поверю в то, что рассказал Фицджелдер о его женитьбе на кузине леди Дэшфорд? Он не похож на человека, который женится на подобной женщине.

Боже, Энтони чувствовал, что у него просто нет больше сил. Что за дьявол вселился в Пенелопу? Он не припоминал, чтобы она когда-нибудь действовала на него столь раздражающе. Что такого мог сделать Фицджелдер, чтобы из милой девочки она превратилась в эту мегеру?

– Я думал, ты хочешь выйти за Фицджелдера.

Пенелопа пожала плечами:

– Я нахожу, что мне больше не нравится мистер Фицджелдер. Я предпочитаю ему мистера Клеммонса. А ты разве нет?

Черт, да, он предпочитал мистера Клеммонса.

– Нет. Я предпочитаю, чтобы ты оставила все дальнейшие разговоры о женихах.

– Завидуешь?

– Что?

– Что я найду кого-то, за кого я захочу выйти замуж, пока ты продолжаешь горевать по своей актрисе.

– Я ничуть не завидую.

Почему, ради всего святого, эта девчонка не могла наконец закрыть свой рот? Кажется, ей было совершенно невдомек, какие страдания он испытывал.

– Жаль, что она умерла, не правда ли, Энтони? – продолжила Пенелопа.

Он не видел необходимости отвечать на этот вопрос.

Однако Пенелопа продолжала:

– Она ведь умерла, да, Энтони? Я хочу сказать, что было бы настоящим чудом, если бы оказалось, что она и сейчас жива.

Чудом было то, что он до сих пор не отлупил маленькую злодейку. Что она такое говорит! Что заставило ее упомянуть об этом? Боже, неужели она в самом деле каким-то образом узнала правду?

Разумеется, нет, иначе она не вела бы себя с Джулией подобным образом прошлой ночью. Боже, но ведь если бы мистер Клеммонс и впрямь был мужчиной, ему пришлось бы вызвать негодяя на дуэль сегодня же. Но слава небесам, что это было не так и что Пенелопа была лишь наивной маленькой девочкой, не имевшей ни малейшего понятия о том, в какую игру играла.

Он потер свою многострадальную голову.

– Ты была недостаточно взрослой, Пенелопа, чтобы иметь представление о моих сердечных делах три года назад.

Она фыркнула:

– Мне было пятнадцать, Энтони, и я никогда не была дурочкой! Я знала, о чем шептались люди: о том, что ты сделал и что обручился с какой-то актрисой. Я слышала все о том, как чудовищно она поступила, сбежав с твоим кузеном. А потом она еще и умерла спустя несколько месяцев.

– Тогда я полагаю, этого вполне достаточно, чтобы ты больше не думала о ней.

– Да, как и ты. Но ты продолжаешь думать. Так что мне кажется, что эта история еще не закончена.

– Тебе кажется, Пенелопа. Не слишком умный вывод.

– Вывод о продолжении или о ней?

– И то и другое, – уклончиво ответил Энтони. – Больше никаких разговоров о том, что давно в прошлом и с чем покончено.

– Покончено ли?

– Больше мне нечего сказать, Пенелопа.

– Но, Энтони, ты не…

Ее речь была прервана появлением леди Дэшфорд, поспешно вошедшей в комнату. Казалось, она испытала облегчение, увидев их. На ее лице застыло странное выражение тревоги.

– Так вот вы где, – сказала она. – Кто-нибудь из вас видел с утра мистера Клеммонса?

Растмуру не понравилось, как это прозвучало.

– Нет, не видел.

– Я стучала в его дверь, но никто не отозвался, – произнесла Пенелопа.

Леди Дэшфорд слегка нахмурилась:

– Слуги сказали, что его там нет. Более того, кажется, его постель осталась нетронутой. Я думала, может быть…

Она посмотрела на Растмура, но тут же отвела взгляд. У него было представление о том, что она думает, и он поспешил развеять ее сомнения:

– В последний раз я видел мистера Клеммонса прошлым вечером, он ушел вскоре после того, как мы закончили нашу дискуссию в кабинете. Я полагал, он отправился спать.

– Тогда где же он может быть? – спросила Пенелопа.

Растмур сжал кулаки.

– А что Фицджелдер?

Леди Дэшфорд покачала головой:

– Я просила дворецкого проверить. Никто не входил в его комнату и не выходил всю ночь. Мистера Фицджелдера никто не беспокоил. Он все время был один.

– Может, мистер Клеммонс отправился на утреннюю прогулку верхом? – предположила Пенелопа.

– Но он совсем не знает округу, – сказала леди Дэшфорд. – Куда он мог поехать?

Черт, благодаря карте в кабинете мистер Клеммонс имел хорошее представление об округе. Растмур понял, куда отправился их несчастный мистер Клеммонс ночью и почему.

– Дэшфорд еще не получал ответа от труппы актеров? – спросил Растмур.

– Не знаю, – пожала плечами виконтесса. – Но почему?..

Пенелопа громко рассмеялась:

– Мистер Клеммонс сбежал с синьором Джузеппе и его бедными актерами!

Джулия спала удивительно хорошо. Разумеется, это могло быть следствием часовой прогулки, которую она предприняла, чтобы найти маленький коттедж в Ловленде, но по большей части сон ее был так сладок из-за чрезвычайно мягкой, хотя и немного затхлой постели, в которой она устроилась. Когда-то здесь жили по-настоящему роскошно.

Покинув Растмура прошлым вечером – шаг, который оказалось сделать намного сложнее, чем она думала, – она ушла из Хартвуда. Было несложно скрыться незамеченной, поскольку большинство слуг следили за тем, чтобы чужаки не проникли в особняк, а еще охраняли Фицджелдера. Поскольку она не являлась ни тем ни другим, то она просто вышла в сад и продолжала идти. Эта карта оказалась просто посланием свыше!

В слабом сумеречном свете Джулия уверенно следовала по дороге, пока не добралась до развилки. Сначала это привело ее в отчаяние – должно быть, развилка появилась после того, как была нарисована карта. Но паникой дела было не решить, и Джулия набралась терпения и попыталась вспомнить, насколько близко находился Ловленд от реки, которая пересекала все поместье.

Она выбрала правильную дорогу и уже спустя полмили обнаружила Ловленд. Она даже не успела почувствовать усталости в ногах, как уже спускалась с пологого склона к коттеджу у его подножия. Беленые стены сияли в лунном свете, а сладкий и влажный аромат цветов наполнял воздух вокруг. Потребовалось бы совсем немного усилий, чтобы превратить это место в уютное. Неудивительно, что отец решил здесь остановиться. Им повезло, что Дэшфорд позволил им остаться.

Отец открыл дверь сразу, едва она постучала. Казалось, он совсем не удивился ей и больше беспокоился о том, чтобы она поужинала, чем о том, что Фицджелдер находится в Хартвуде. Точнее, он заверил ее, что уже знает об этом. Что ж, это немного ее успокоило. Если он знал о том, что Фицджелдер у Дэшфордов, то наверняка придумает достойное объяснение своему отказу явиться в дом Дэшфордов и дать там представление.

– Озорница, – сказал отец, ставя перед ней тарелку тушеного мяса. – Я обо всем позаботился. А теперь ешь, отдыхай. Должно быть, ты измотана, если прошла через все это.

Единственная участница труппы женского пола, миссис Мэйбл Биксли – хотя Джулия ни разу не слышала ни о каком мистере Биксли, – суетилась вокруг нее, едва сдерживая слезы при виде того, в каком состоянии находятся волосы Джулии. Она извлекла откуда-то щетку и принялась распутывать пряди, свалявшиеся под этой чертовой шляпой. Джулии пришлось признать, что снова оказаться среди родных было настоящим благословением. Ей не нужно было постоянно следить за тем, что она женщина, а не мужчина.

Но отец не позволил ей много говорить. Вместо этого он с энтузиазмом выложил ей все новости последних дней. Он не отправился с труппой в Глостер, как планировалось, а вместо этого все время следовал за ней в половине дня пути. Как она и ожидала, отец присматривал за ней все это время. К счастью, он ничего не сказал о Растмуре. Разумеется, она не стала упоминать об этом.

Было необычайно приятно чувствовать себя в безопасности впервые за последние несколько дней. Миссис Биксли проводила Джулию в чудесную спальню – коттедж оказался на удивление просторным – и уложила в постель. Как же хорошо провести ночь в уютной спальне, на чистых простынях. Джулия была уверена, что уснула в тот самый миг, как ее голова коснулась подушки.

А теперь за окном светило солнце и начинался новый день. Джулия застыла в дверях и окинула взглядом маленький грязный двор перед коттеджем. Пели птицы, и она почти уверилась в том, что все в мире идет как нельзя лучше.

Пока она не увидела отца, который вместе с двумя молодыми актерами упаковывал имущество труппы в их фургон. Боже, что на нем надето? Ее обычно элегантный отец облачился в такие яркие синие, оранжевые и пурпурные цвета, что напоминал какую-то экзотическую птицу. Боже правый, но это же тот самый костюм, в котором он выступал в роли Джузеппе Великолепного! Почему же он снова его надел? Через полчаса они уедут из этого места. Разве не лучше было бы не привлекать к себе внимания, придумав для труппы новое название, спрятаться в каком-нибудь маленьком городке подальше отсюда?

– Моя малышка! – воскликнул отец, едва завидев ее. – Ты хорошо спала?

– Да, папа, – ответила Джулия, подходя к нему и нежно целуя его в щеку. – Спасибо, но тебе не стоило позволять мне так долго спать. Я должна тебе помогать.

Он рассмеялся и сжал ее в своих сильных объятиях.

– Боюсь, в последние дни ты не слишком много спала. Кроме того, тебе не следует прыгать здесь, пачкая в грязи свое платье. Оно ведь так скучало без тебя, моя красавица. Предоставь делать мужскую работу мужчинам, а сама оставайся в доме. Мы все равно почти закончили.

Джулии пришлось признать, что снова быть женщиной весьма приятно. Миссис Биксли выгладила одно из ее любимых платьев и помогла ей одеться. Оно так чудесно село на ней. Джулия бросила взгляд на большое зеркало в спальне и тут же побранила себя за тщеславие. Потом за то, что пожалела, что Энтони не видит ее сейчас, когда на ней модный муслин, а сама она чисто вымыта и короткие завитые волосы обрамляют ее лицо.

Но Растмур больше никогда ее не увидит – а она приложит к этому все усилия. Она сделала все, чтобы защитить его; теперь настало время помочь отцу. Бог видит, что ему была необходима помощь. Бедняга провел слишком много времени без публики.

– Кажется, твое отсутствие заметили, моя баловница, – вдруг сказал отец и попытался загородить Джулию спиной.

Она оглянулась через плечо и прищурилась от утреннего солнца. Двое всадников появились на вершине холма, и Джулии потребовался лишь один удар сердца, чтобы узнать их – это были Растмур и Дэшфорд. Что они здесь делают? Растмур может узнать отца.

– Поспеши в дом, малышка, – шепнул отец на ухо Джулии. – Не бойся. Я позабочусь обо всем. Просто иди внутрь и помоги миссис Биксли упаковать свои вещи.

Неужели отец думает, что она сможет сосредоточиться на вещах, когда Растмур так близко? Что отец ему скажет? Ему никогда не нравилось, что она собиралась выйти замуж за человека настолько выше ее по положению, и согласился лишь потому, что это сделало бы Джулию счастливой. Когда же все закончилось так печально, он с горечью отзывался о человеке, разбившем сердце его дочери.

Но это просто ужасно! У отца найдется немало неприятных слов для Растмура. Они поссорятся или могут, что еще хуже, подраться. Дэшфорд узнает, кто она, и все может выйти из-под контроля, и они не успеют сбежать и скрыться прежде, чем люди Дэшфорда их найдут.

Но отец не единственный актер в их семье, не так ли? Если она поторопится, то может что-нибудь придумать. Она чмокнула отца и бросилась в дом на поиски миссис Биксли. И своего чемодана.

Глава 17

– Надеюсь, ты не забудешь задать своему дружку несколько вопросов, прежде чем собьешь его с ног и изувечишь, – говорил Дэшфорд, пока их лошади ступали по грязной дороге.

– Я не собираюсь избивать его, – ответил Растмур.

– В самом деле? А по твоему лице я понял, что ты страшно зол на него.

– Я не собираюсь угрожать Клеммонсу.

– Значит, Джузеппе?

Растмур наградил друга ухмылкой за догадливость.

Дэшфорд пожал плечами:

– Этой записки достаточно, чтобы посадить их обоих.

И действительно, хотя не за то, о чем думал Дэшфорд. Он посчитал, что записка Джулии, адресованная Джузеппе, значила больше, чем думал Растмур. Он полагал, что им что-то известно о пропавшей Софи. Разумеется, Растмур знал, что молодой женщиной, о которой писала Джулия, была она сама, но он не смог убедить друга, что тот не прав, не раскрывая ему всей правды. Джулия и ее любовник были в этом смысле невинны. Однако Растмур не возражал, чтобы Дэшфорд продолжил думать именно так. Ему нравилась мысль о том, что его друг может причинить немало неприятностей этому итальянцу.

– Я не знаю точно, что этот Клеммонс значит для тебя, – продолжал Дэшфорд, – но мне он не нравится. Я подозреваю, что он не тот, кем кажется.

– Так и есть.

– Тогда что общего у тебя может быть с ним? – спросил Дэшфорд. – Я хочу сказать… хм… что меня не интересует, что у вас общего, но меня беспокоит, что он использует вашу дружбу против тебя же.

– Он этого не делает.

– Неужели? Тогда какого дьявола он здесь делает?

Черт побери все это, у Растмура не было ответа. Точнее, ответ был, но не тот, которым он мог поделиться с другом. Он точно знал, что делала Джулия. Сбегала вместе с Джузеппе. Несмотря на подозрения Дэшфорда, она не имела ничего общего с Софи. Ссора с Джузеппе не даст им ничего для поиска пропавшей кузины. Растмур плохо представлял себе, как сообщить об этом своему другу.

– И снова эти актеры, – пробормотал тот. – Я лишь надеюсь, что это не окончится так же, как та история три года назад – с твоей актрисой.

Растмур хорошо его расслышал и понял. В голове прозвенел тревожный звонок. Если Дэшфорд начнет складывать воедино факты, для Джулии это закончится не слишком хорошо.

– Если бы я хотя бы заподозрил, что эти актеры имеют что-то общее с теми, то немедленно вышвырнул бы их с этой земли и отправил бы обратно на континент. Эта маленькая шлюха сначала запустила свои хорошенькие ручки в твои карманы, а потом разбила тебе сердце. Обещаю, Энтони, я не останусь в стороне, если снова произойдет нечто подобное.

– Ничего такого не произойдет.

– Да? Хочешь сказать, что Клеммонс актер, а не актриса?

– Ты не имеешь понятия о том, что на самом деле происходит.

– У меня есть глаза, Энтони, – заявил Дэшфорд. – Я видел, как ты на него смотришь. И хотя меня не касаются твои привязанности – или что бы это ни было, – но в этом случае…

– Ничего подобного!

– Тогда что это? Это как в тот раз, когда ты и в самом деле собирался жениться на этой лживой, подлой, маленькой шлю…

Растмур замахнулся на друга кулаком, и Дэшфорд отпрянул.

– Какого черта? – возмутился Дэшфорд.

– Она не шлюха!

– Что? Бога ради, Растмур! Это было три года назад. Я отлично помню цветистые слова, которые ты сам использовал, говоря о ней. С каких пор ты защищаешь эту никчемную ведьму?

– С тех пор, как я кое-что узнал. И она не никчемная ведьма.

– Хочешь сказать, что она не была такой?

– Да, именно это.

– Нет, не это.

– Значит, я оговорился.

– В самом деле?

– Разумеется.

Но Энтони не был таким хорошим актером, как Джулия. Его слова не убедили бы даже его самого. Дэшфорд догадается об истинном положении дел, и что тогда? Несмотря на то что эта Джулия сбежала к Джузеппе, несмотря на подтекст записки, несмотря на эти три долгих года, Растмур не собирался снова ее потерять. Однако он не хотел терять и своего самого старого и преданного друга. Как Дэшфорд отреагирует на правду?

Он был просто идиотом, когда позволил другу сопровождать себя в Ловленд. Что он собирался делать, когда они попадут туда и найдут Джулию в объятиях этого грязного актеришки? Черт, тогда просто невозможно будет скрыть что-либо от Дэшфорда. Лучшее, что сейчас можно предпринять, – это придумать предлог, чтобы отправить Дэшфорда обратно в Хартвуд.

К несчастью, такого великолепного предлога у него не было. Он уже въезжали в Ловленд. Растмуру потребовалась всего пара секунд, чтобы увидеть Джулию. Разве он мог ее не узнать?

Она была прямо во дворе перед деревенским коттеджем и обнималась с каким-то чертовым актером, наряженным, словно павлин. Двое или трое других суетились вокруг фургонов, готовясь к отъезду. Казалось, что труппа с минуту на минуту готова сняться с места. Если бы не присутствие Дэшфорда, Растмур порадовался бы тому, что они поспели вовремя. Еще пара минут, и он мог потерять Джулию навсегда.

Черт, неужели он действительно так близко? И дьявол, но ей, кажется, было весьма уютно в его объятиях.

Энтони сделал глубокий вдох и расправил плечи. По крайней мере он знал, что выглядит гораздо лучше, чем этот чертов павлин.

Однако едва ли это впечатлило Джулию. Она взглянула на них, и радость, которую Растмур видел на ее лице за миг до этого, обернулась паникой.

Шепнув несколько слов своему любовнику, она чмокнула его в щеку и убежала в коттедж. Это было ужасно, и Растмур пожалел, что увидел это. Черт, он предпочел бы, чтобы и Дэшфорд этого не видел.

– Что за… Кто это? – спросил Дэшфорд.

– Кто?

– Та женщина, – ответил друг. – Она похожа на Клеммонса…

– Это не Клеммонс.

– Но очень на него похожа.

– Нисколько.

Дэшфорд покачал головой, очевидно, сбитый с толку:

– Полагаю, ты прав. Клеммонс не может выглядеть так аппетитно в платье.

– Уверен, что леди Дэшфорд оценит, если ты ограничишь свои аппетиты исключительно домашним очагом, – процедил Растмур сквозь зубы.

Дэшфорд едва не рассмеялся и тут же взял все в свои руки.

– Эй, там! – крикнул он, едва они приблизились. – Кто из вас Великий Джузеппе?

Ответил тот чертов тип, до этого обнимавший Джулию.

– Я, синьоры! Я есть Великий Джузеппе, здесь, к вашим услугам!

Боже, его акцент был просто отвратителен. Если бы Растмур уже не испытывал к нему ненависти, то после этого точно возненавидел бы. Однако Джузеппе, к его чести, не позволил, чтобы его запугали. Напротив, он подошел прямо к Растмуру и смело улыбнулся, глядя в его лицо.

И в это мгновение Растмур узнал его. Альберт Сент-Клемент. О, дьявол! Это не любовник Джулии, это ее отец!

Если не считать того, что этот человек скорее всего хочет убить его, Растмур внезапно почувствовал, что крайне рад его видеть. Он был просто чрезмерно и до смешного рад. А еще он порадовался, что не успел спешиться. Им необходим быстрый путь к отступлению на случай, если у отца Джулии вдруг окажется оружие.

– Бонджорно, джентльмены! – поприветствовал их Сент-Клемент, широким жестом взмахнув рукой. – Вы услышали о Великом Джузеппе и явились, чтобы самим взглянуть на него? А может, вы желаете присоединиться к его знаменитому театру? Я точно знаю, какие роли вы можете сыграть! Вы, сэр, – он указал на Дэшфорда, – вы иль капитано! Да, я хорошо вижу это – очень храбрый. А вы, синьоре, – он обернулся к Растмуру, улыбаясь во весь рот, – мой Панталоне!

Растмур уставился на него:

– К счастью, сэр, я точно не ваш Панталоне.

– К сожалению, мы здесь не для того, чтобы присоединиться к вашей труппе, синьор Джузеппе, – произнес Дэшфорд прежде, чем Сент-Клемент получил еще один шанс оскорбить их. – Мое имя Дэшфорд. Вы согласились прийти в мой дом и устроить представление сегодня, я полагаю. Наши леди очень бы хотели посмотреть хорошую пьесу.

Сент-Клемент вскинул бровь и взглянул на Растмура:

– О? Двое таких энергичных молодых людей, как вы, не могут развлечь своих леди? Какой стыд. Но вы просите Джузеппе помочь, и я принимаю ваше щедрое предложение. Видите? Мои компаньоны уже готовятся отправиться в ваш дом, синьоры.

– Чудесно, – сказал Дэшфорд, словно не обращая внимания на тот карикатурный образ, который представил им Сент-Клемент. Более того, Дэшфорд перешел сразу к делу, помня, что привело их сюда: – Вы, случайно, не встретили здесь своего старого друга?

Сент-Клемент преувеличенно нахмурился:

– Старого друга? Кому нужны старые друзья, когда можно завести новых, таких как вы?

– Вы слишком добры. Но в моем доме недавно гостил молодой актер по имени Клеммонс, – объяснил Дэшфорд. – Полагаю, он знаком с вами. Вы видели его?

Сент-Клемент притворился, что обдумывает вопрос.

– Ах, Клеммонс… да, я знаю его! Он играл в «Ромео и Джульетте» целый год. – Теперь Сент-Клемент наградил многозначительным взглядом Растмура. – Мне особенно нравится та часть, в которой синьор Ромео умирает.

– Еще бы, – пробормотал Растмур.

– Вы видели его сегодня? – спросил Дэшфорд. – Он не появлялся здесь?

– Здесь? – повторил Сент-Клемент. – Здесь никого нет, кроме моих товарищей. Как видите, мы заняты сборами, собираемся отправиться к вам. Вы были так добры, что позволили нам остановиться в вашем очаровательном коттедже.

– И вы не видели мистера Клеммонса?

– Здесь нет никого по имени Клеммонс, синьор. Только моя труппа. Так заканчивайте вашу утреннюю прогулку, и немного позже вы увидите наше скромное представление. До свидания! Арриведерчи!

Очевидно, Сент-Клемент стремился избавиться от них. Растмур не мог его винить. В его положении он постарался бы сделать то же самое. Но он не был в его положении, он был исполнен решимости отыскать Джулию, и никакой отец, даже самый заботливый, не мог встать на его пути.

По крайней мере в переносном смысле. В реальности же Сент-Клемент стоял прямо на дороге. Растмур пришпорил лошадь, пытаясь обогнуть его, но отец Джулии осторожно передвинулся так, чтобы воспрепятствовать его приближению к коттеджу.

Однако если он собирается получить Джулию, то ему все же придется как-то проехать мимо этого упитанного господина. Было очевидно, что он не собирался позволить Растмуру встретиться с Джулией. Скорее всего едва он и Дэшфорд исчезнут из поля зрения, Сент-Клемент соберет свою труппу и вместе с дочерью уедет в неизвестном направлении. Что ж, этого он не допустит.

Растмур любил Джулию. Ничто не могло изменить этого: ни рассерженный отец, ни старый друг, ни собственное ужасное поведение. Он пытался рассчитать расстояние до двери коттеджа, когда все вдруг изменилось. Дверь распахнулась, и появилась Джулия, выпорхнувшая во двор на всеобщее обозрение. Растмур открыл рот.

Она была сногсшибательно прекрасна.

На ней больше не было мужской одежды, не было этой отвратительной шляпы. Она больше не пряталась за личиной странного мистера Клеммонса. Вместо этого взгляды всех вокруг оказались прикованными к прекраснейшей из девушек.

На Джулии было воздушное платье из набивного муслина цвета молодой травы, свежей, словно воскресное утро. В ее коротко обрезанных завитых волосах, обрамляющих лицо каштановыми кудряшками, виднелись сирень и плющ. Бархатная ленточка, повязанная вокруг шеи, изящно подчеркивала ее волнующий изгиб и нежные плечи. Два прелестных холмика виднелись в вырезе корсажа – ровно настолько, чтобы слегка подразнить, но оставить массу простора воображению.

Легкий утренний ветерок заставлял ее юбки трепетать вокруг стройных лодыжек, пока Джулия в изящных туфельках прокладывала себе путь к группе повозок. За ней шла женщина постарше, но даже в своем кричаще-бордовом платье и вызывающе украшенном перьями тюрбане она казалась почти невидимой рядом с Джулией. Все мужчины во дворе застыли на месте, провожая глазами Джулию. Ее карие глаза ярко сияли, а улыбка была невинной, как у младенца.

Боже, неудивительно, что он до сих пор так безнадежно влюблен в нее.

– Вот и я, синьор Джузеппе, – произнесла она с живым французским акцентом. – Боже, неужели из-за меня мы снова опаздываем? Какая жалость, но это платье слишком ужасно, и…

Ее глаза вдруг остановились на Растмуре, словно она только что заметила его присутствие. Он знал, что это только игра, но просто не мог сдержаться, когда на ее лице заиграла великолепная улыбка. Боже, стоило ей посмотреть на него так, как он почувствовал невероятное напряжение в груди.

– О, какая неожиданность! Ведь это, если не ошибаюсь, лорд Растмур! – воскликнула она с легким смешком. – Какой сюрприз!

Ее компаньонка в тюрбане заговорила раньше, чем Растмур успел открыть рот.

– Этот джентльмен – один из ваших поклонников, мадемуазель Миньонетт? – спросила она.

Растмур нахмурился. Значит, она теперь называет себя Миньонетт? Он решил помалкивать до тех пор, пока не поймет, что у нее на уме.

– Да! – ответила Джулия сладким голоском, кокетливо взмахнув ресницами и скромно улыбаясь. – Дорогой Растмур какое-то время восхищался моими талантами.

Не поспоришь. Но что она делает? Казалось, Сент-Клемент находился в таком же неведении относительно нового образа Джулии, как и сам Растмур. Он откашлялся и бросил на Джулию предостерегающий взгляд. Отец не одобрял ее поведения. Черт, но что задумала эта девчонка?

– Если мадемуазель помнит, – резко начал Сент-Клемент, – сегодня мы собираемся выступать.

– И посмотрите, он со своим другом! – заметила яркая дама, широко улыбнувшись.

Джулия скользнула к повозке, на которую грузили вещи.

– Ах, вот то, что я искала.

После этого она прошептала что-то на ухо второй леди, и та захихикала. Один из актеров помог Джулии взобраться в повозку, однако ее компаньонка, кажется, что-то забыла в доме и поспешила внутрь. Джулия принялась расправлять и разглаживать юбки, усаживаясь поудобнее. Казалось, она не обращала внимания на недовольство отца. Однако она продолжала скромно улыбаться Растмуру.

Она посылала ему сияющие взгляды, и, к своему стыду, он был настолько беспомощен, что не смог придумать ни одного ответа. Он вел себя ужасно глупо.

Она же продолжила щебетать сладким голоском:

– Ах, мой милый, вы все время за мной следовали? Так романтично! Но какая жалость, я не могу оставить синьора Джузеппе. Нет-нет – он был слишком добр ко мне.

– Неужели? – пробормотал Растмур, окидывая взглядом ее чудную фигурку, слегка сожалея о брюках, которых на ней сейчас не было, но которые так хорошо подчеркивали ее длинные ноги. Впрочем, платье скрывало лишь нижнюю часть ее фигуры, зато верхом можно было любоваться сколько угодно. Растмур пожирал глазами каждый дюйм ее тела и жаждал большего.

Джулия прижала свою нежную белую ручку ко лбу и вздохнула:

– Бедный, бедный Растмур. Это так трагично, да, но вы должны научиться жить без меня. Однако с нами навсегда останутся наши воспоминания, ведь правда?

Растмур не совсем понимал, о чем она говорит. В чем он был уверен, так это в том, что его воспоминания о Джулии крайне живы. Очень ярки. Ему хотелось бы забыть обо всем остальном, но он напомнил себе, что они с Джулией не одни здесь и что ее очаровательные ужимки лишь игра.