Текст книги "Прекрасная притворщица"

Боже, эти женщины смеются над ним?

– Что здесь происходит? – спросил Дэшфорд.

– Здравствуй, милый, – прощебетала леди Дэшфорд. – Мистер Нансини был так добр, что рассказал нам, как ему и бедному Растмуру удалось выжить в том ужасном пожаре.

У «бедного» Растмура появилось нехорошее предчувствие, что мистер Нансини мог изрядно кое-что приукрасить. Насколько он помнил, в этом проклятом пожаре не было ничего смешного. Что же делает Джулия? Предполагалось, что она будет надежно заперта в своей комнате. Дьявол.

Он взглянул на Джулию.

– Мистеру Нансини нельзя говорить! Он должен восстанавливать голос. Ему следует отдыхать в своей комнате наверху.

– Не будь таким занудой, – сказала мать Энтони, отмахиваясь от него сложенным веером. – Мистер Нансини бережет свой голос. Он написал все на бумаге.

Растмур прищурился и посмотрел на Джулию: может, она хотя бы заметила, что он рассержен.

– А мистер Нансини не знает английский.

– Английский не единственный язык на свете, знаешь ли, – объявила Пенелопа. – Мистер Нансини писал на французском. И весьма хорошо, могу сказать. Он развлекает нас уже час. Ты знал, что он еще и поэт? Он написал для меня сонет! На французском!

– Неужели? – Растмур сжал кулаки, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не высказать все, что думает о познаниях мистера Нансини в области французского языка. Но его ярость, кажется, не осталась незамеченной женщинами. Пенелопа еще веселее рассмеялась, и, более того, у нее хватило наглости, чтобы показать на него пальцем.

– Взгляните, мистер Нансини, – воскликнула она. – Энтони делает это в точности, как вы нам показывали! Его подбородок и вправду дрожит, когда он очень расстроен. Боже, у вас настоящий талант к пантомиме.

Джулия посмела поклониться в ответ на похвалу Пенелопы. Растмур перестал сжимать челюсть и расправил плечи. Он вовсе не принимает одну и ту же позу, когда расстроен, и его подбородок не дрожит, как думают дамы в этой комнате.

– В самом деле! – воскликнула леди Дэшфорд, тоже пораженная способностями Джулии. – Я и не думала, что у оперных певцов так развита наблюдательность. Вы талант! Неудивительно, что лорд Растмур принимает такое участие в вашей жизни и стремится ввести вас в общество и на лондонскую сцену.

Теперь глаза Растмура удивленно расширились. Что он делает?

Его мать улыбнулась:

– Я горжусь тобой, Энтони. Тебе следовало сказать мне, что ты так заинтересовался искусством.

– А этот дом для сирот! – добавила Пенелопа. – Какая щедрость! Пожалуйста, возьми меня туда с собой когда-нибудь, и я отнесу подарки тем бедным детям, которым ты помогаешь.

Энтони не знал, правильно ли расслышал.

– Что?

Дэшфорд буквально ахнул:

– Боже!

– О, я знаю, что ты слишком скромен, чтобы признаться, – произнесла его мать, сияя. – Но мистер Нансини обо всем нам рассказал. Весьма похвально, что ты смог отказаться от своих обычных предрассудков и земных забот, Энтони. К тому же ты становишься более сдержанным. В самом деле, я могу гордиться своим сыном. Как только вернусь в Лондон, я прослежу, чтобы крепкие напитки исчезли из дома и больше не искушали тебя.

– Разумеется, ты этого не сделаешь! – воскликнул Растмур. – Что это вам рассказал мистер Нансини?

– Не рассказал, дорогой, а написал, – поправила его мать. – Но я понимаю, что ты не хочешь об этом говорить. Он уже объяснил, что ты лишь пытаешься загладить свою вину за то, как вел себя с некой молодой леди несколько лет назад, но мы больше не будем касаться этой деликатной темы.

– Что он сказал?

Джулия скромно улыбнулась, в то время как ругательства Растмура потонули в хохоте Дэшфорда. Боже, он убьет эту хитрую лгунью! Как, ради всего святого, он переживет все это? Судя по взглядам женщин и сочувственным похлопываниям по спине, полученным от Дэшфорда, это будет нелегко.

– Я и не представлял, что ты такой филантроп, – заметил друг, которому все это показалось весьма забавным.

– Я несчастная жертва, вот кто я, – пробормотал Растмур. Он попытался бросить на Джулию пронзительный взгляд, но та как раз отвлеклась, поправляя свой галстук, и ничего не заметила.

– Все это впечатляет, Энтони, – не без скептицизма заметила Пенелопа, – и я почти понимаю, почему мистер Нансини был готов забыть о своей безопасности и броситься в огонь, чтобы спасти тебя, хотя ты и был мертвецки пьян.

– Что, прошу прощения? – Растмур мог лишь безмолвно таращиться на сестру. Даже если не обращать внимания на тот факт, что эта информация была полностью выдумана, у кого, Бога ради, Пенелопа научилась подобным выражениям?

– О, он не хотел тебя оскорбить, – продолжила Пенелопа, вспыхнув. – Нам пришлось умолять его, чтобы он рассказал нам все о том ужасном пожаре.

– И я полагаю, что зря, – добавила мать. – Страшно представить, что произошло бы, если бы мистера Нансини не оказалось там!

– Но он там был, – напомнила ей дочь. – А сейчас он здесь. Наш герой! – Она обернулась и посмотрела на Джулию, но та даже не побеспокоилась о том, чтобы изобразить хотя бы малейшее смущение.

Герой. Так, хватит.

– В самом деле, я многим обязан мистеру Нансини, – сказал Растмур, встречая лживый взгляд Джулии. – И я начну возвращать долг прямо сейчас, напомнив всем, что мистер Нансини крайне нуждается в покое и отдыхе.

Он подошел к Джулии и положил руку ей на плечо. Мышцы ее напряглись, и она съежилась. Он ее напугал? Это хорошо. Ей это не помешает.

– Идем, Нансини, – произнес он. – Должно быть, ты крайне утомлен.

Разумеется, Джулии нечего было сказать. Она могла лишь смотреть, и так она и поступила: взглянула мстительно, но ему было все равно. Нравилось ей это или нет, однако здесь он был главным, и ради своего собственного блага Джулии следовало делать так, как он говорит. Если ее личину раскроют, она окажется в опасности. Откуда ему знать, что слуги Дэшфорда не разболтают историю о женщине, переодетой мужчиной? Для Фицджелдера, Линдли, да и любого, затаившего зло, это будет более чем достаточно.

У него было слишком много других забот, чтобы думать еще и об этом.

– О, но мистер Нансини кажется мне совершенно здоровым, – запротестовала Пенелопа. – За исключением того, что он просто не может разговаривать.

– Дорогая, если Энтони считает, что нашему новому другу необходим отдых, то лучше нам довериться ему. Я уверена, что прошлой ночью они оба пережили ужасающее событие.

– Разумеется, – добавила леди Дэшфорд, поднимаясь с места. – Позвольте, я пошлю за слугой, который мог бы вам помочь, мистер Нансини.

– В этом нет необходимости, – заверил ее Растмур. – Я провожу мистера Нансини наверх, в его комнату, и прослежу, чтобы с ним было все в порядке.

Джулия удивленно изогнула бровь. Казалось, Дэшфорда это тоже позабавило, и он со смехом сказал:

– Может, Растмур, нам следует нанять сиделку для бедного Нансини? Кажется, ты уверен, что его ни на минуту нельзя оставить одного.

– Я считаю, его необходимо оставить одного, – ответил Растмур. – Идем, Нансини, сегодня ты достаточно написал. Как бы у тебя не начались судороги.

Джулия нахмурилась, но сочла за лучшее уступить. Она вежливо поклонилась дамам и тихо вышла в коридор. Дождавшись, когда они отойдут на приличное расстояние от дверей, она, едва сдерживаясь, зашипела:

– И за чем именно вы собираетесь присматривать в моей комнате, милорд? – Ее тон не оставлял сомнений в том, что она думает обо всем этом.

Растмур не ответил. Он даже не посмотрел на нее. Интересно, как ему удастся удерживать ее в комнате остаток вечера и все остальные дни? Или он решил в ней поселиться?

Джулия решила, что лучше не спорить с Растмуром. Она обнаружила, что так гораздо безопаснее; очевидно, что он разгневан. Его зловещее молчание пугало ее, но больше всего нервировало то, что он точно знал, в какую комнату идти.

Растмур вошел следом за Джулией и запер дверь.

– Браво, мисс Сент-Клемент, – сказал он, скрестив руки на груди. – Ваше выдающееся представление помогло вам завоевать новых поклонников. В частности, Пенелопа, кажется, совершенно потеряла голову.

– Очевидно, ее вкус гораздо лучше, чем я думала, – ответила Джулия.

Она невольно отступила, когда Растмур направился к ней.

– Черт возьми, что ты вообще там делала? – бушевал он.

– Я не выдала себя и не нарушила твоего глупого правила о молчании. Я просто его обошла.

– Боже, Джулия, но это не игра! Зачем ты заставила Пенелопу буквально влюбиться в этого итальянского пройдоху, который даже не существует?

– Что?

– Не пытайся меня убедить, что ты этого не заметила. Она просто без ума от тебя.

В самом деле? Что ж, будет даже справедливо, если она привлекла к Нансини внимание его нареченной. Это послужит Энтони хорошим уроком.

– Она от меня без ума? Я не заметила.

– Черта с два ты не заметила.

– А в чем дело? Ты ревнуешь?

– Нет, Боже правый, я просто в ярости. С какой стати ты думаешь, что можешь вот так использовать мою сестру?

На этот раз Джулия задержалась с ответом.

– Сестру?

Сжав кулаки, Энтони мерил шагами комнату.

– Значит, ты это задумала? Выместить злобу на моей сестре? На невинной впечатлительной девочке? Это отвратительно, Джулия, даже для тебя. Пенелопа совершенно неопытна.

– Подожди, я не… То есть… она твоя сестра?

– Разумеется, она моя сестра! Кто же еще, черт побери?

Что ж, на этот вопрос она уж точно не собирается отвечать. Зато теперь она все поняла; из-за ревности она совершенно потеряла голову и последние полчаса из кожи вон лезла, стараясь влюбить в себя Пенелопу. Она просто не могла вынести мысли, что эта девчонка влюблена в Растмура. Боже правый!

– Ты слишком бурно реагируешь, – сказала Джулия, желая поскорее закончить спор. – Я уверена, что Пенелопу совершенно не интересует мистер Нансини.

– Пенелопа уже боготворит его!

– Ты преувеличиваешь.

– Да, я видел, как она хлопала своими ресницами и как ты склонялась над ней. И ты расположила к себе мою мать! Уж кому, как не тебе, хорошо известно, как выглядит влюбленная восемнадцатилетняя девчонка с горящими глазами.

– Кажется, она весьма разумна. Она знает, что все это ничего не значит.

– Ты написала ей сонет, Джулия. На французском!

– Подумаешь, один сонет. И я не понимаю, какая разница, на каком языке.

– Я сказал, чтобы ты оставалась здесь. В безопасности.

– В безопасности? Но какими ужасами наполнены коридоры чудесного дома лорда Дэшфорда?

– Ты прекрасно знаешь, о каких ужасах речь, – сказал Энтони. – Если только ты не была честна со мной относительно твоих отношений с Фицджелдером. Может быть, этот человек на самом деле не представляет для тебя ни малейшей угрозы?

– Если бы ты в это верил, то сейчас бы уже скакал в Лондон, а не пытался удержать меня здесь. Ты знаешь, что я говорила правду.

Энтони выругался.

– Я хотел бы верить тебе, Джулия, но как я могу, если ты с таким пренебрежением относишься к предупреждениям? Достаточно одного-единственного слуги, который разболтает в ближайшей деревне о том, что в доме Дэшфордов прячется женщина, переодетая в мужской костюм. Ты видела, на что способен Фицджелдер. Если он и в самом деле затаил на тебя злобу, то почему ты продолжаешь испытывать судьбу?

Джулия отвернулась и подошла к окну.

– Мне жаль. Я не хотела причинять неприятности твоей сестре.

– Что же нам теперь делать? – Энтони все еще колебался. – Пенелопа юна и избалованна. Эта неуместная привязанность может ей сильно навредить.

– Послушай, если и есть какая-то привязанность, с ней весьма легко справиться, – заверила его Джулия. – Просто скажи всем, что я женат. В Италии у меня есть жена, и я ей предан. И влюбленность твоей сестры вмиг пройдет.

– Ты полагаешь, с чувствами так легко справиться?

Джулия стояла спиной к Растмуру, но теперь обернулась. Он подошел ближе. Гораздо ближе, чем бы она хотела. Оставалось лишь надеяться, что он не заметит, как сильно ранит ее.

– Иногда о чувствах лучше забыть. Рано или поздно Пенелопе придется об этом узнать.

– Да, я полагаю, что этот суровый жизненный урок ей придется выучить, – согласился Энтони. – Но мне интересно, почему ты решила его ей преподнести?

– Я же говорила тебе, что мне и в голову не пришло, что эта девочка влюбится в мистера Нансини. Я лишь наслаждалась приятной компанией после того, как ты грубо запер меня здесь в одиночестве.

– И кажется, ты развлекалась за мой счет, – добавил Энтони.

Он еще и обижается! Ему хотя бы не пришлось менять пол!

– А почему бы нет? – фыркнула Джулия. – Я предположила, что эта тема их увлечет.

– Неужели? – Он саркастически усмехнулся. – Почему же ты так думала? Ты только что сказала, что не представляла, кто такая Пенелопа. С чего бы незнакомке интересоваться моим тиком и другими милыми причудами?

– Я не припоминаю, чтобы кто-нибудь называл их милыми.

– Признай это. Тебе было известно, что Пенелопа моя сестра?

– Нет, об этом не знала. Я думала…

Джулия вовремя остановилась, но было слишком поздно. Интерес Растмура лишь разгорелся еще больше. Он коснулся ее щеки, откидывая прядь непослушных волос.

– Что ты думала?

Черт побери, какой у нее выход? Кажется, никакого.

– Я думала, что она твоя невеста. – Вот. Он получил тот ответ, которого ждал. Может, он не будет сильно над ней смеяться.

Растмур не рассмеялся, но улыбнулся:

– Моя невеста?

– Никто нас не представил, ведь я был нем и к тому же итальянец.

Положив руку на талию Джулии, Растмур легонько притянул ее к себе. К сожалению, она не нашла в себе достаточно сил, чтобы сопротивляться. А его дыхание, когда он склонился к ее шее, просто гипнотизировало.

– И ты ревновала, не так ли?

– Не будь смешным, – ответила Джулия. – Ее дрожащий голос выдал ее с головой; она буквально таяла в его руках.

Склонив голову, она позволила Растмуру медленно развязать ее галстук, и тот упал на пол. Следом полетел сюртук, а рубашку Энтони расстегнул ей почти до самой талии.

– Ты хотела украсть ее у меня?

Его слова больше напоминали низкое рычание.

– А ты помнишь, что на самом деле я не мужчина?

– Да, каким-то образом я еще не забыл об этом. – Тепло в его голосе сообщило Джулии, что он так же хорошо помнит ее пол, как и она сама.

– Признай же, ты ревновала? – спросил Энтони.

В его голосе отчетливо слышался триумф от того, что он и так знал ответ. Он отлично знал, что она ревновала. Она подумала, что Пенелопа – его невеста, и попыталась отбить ее у него из одной только женской зависти. С ее стороны это было не слишком благородно, это нужно было признать, и отнюдь не умно. Она уже жалела об этом, причем самым восхитительным образом.

– Знаешь, – начал Энтони, покрывая ее плечи поцелуями, – меня беспокоит, что мне так нравится видеть тебя даже в этой чудовищной мужской одежде.

– Тогда почему ты прикладываешь так много усилий, чтобы избавить меня от нее?

Он усмехнулся и, вытащив полы ее рубашки из брюк, снял ее совсем.

– Потому что видеть тебя обнаженной мне нравится гораздо больше.

Бросив Джулию на постель, Энтони лег на нее сверху. Перестав притворяться, что он вовсе не то, чего она хочет, Джулия обняла его за шею.

Его руки блуждали по ее телу и наконец скользнули за пояс брюк, чтобы проверить, сильно ли ее желание. Джулия с радостью сделала то же самое, хотя вынуждена была признать, что брюки Энтони не так легко расстегнулись, как ее собственные: они уже стали ему слишком тесны.

– Черт возьми, давай просто избавимся от этих чертовых вещей, – сказал он, отодвигаясь от нее ровно настолько, чтобы сбросить на пол обувь и прочие предметы туалета.

Боже, теперь они были полностью обнажены. И это посреди бела дня! Джулия была уверена, что прежде этого не случалось. Но как же солнечный свет расставлял акценты на теле Растмура. Не то чтобы она раньше его недооценивала при свете свечей, но каким-то образом при дневном свете все казалось наиболее ярко выражено.

Как чудесно!

Джулия притянула Растмура к себе. Казалось, он вовсе не возражал против ее прикосновений. Она запустила пальцы в его волосы и придвинулась ближе, сдаваясь под жаром его поцелуев.

Она сдалась быстро, как и всегда. Страсть Растмура сбивала ее с ног, и уже через несколько мгновений Джулия стонала, умоляя его войти в нее и утолить жажду, которая в ней все еще была сильна. Растмур не возражал.

Они лежали обнявшись, простыни по ними смялись. Солнце било в окно, и кожа Растмура сияла крошечными капельками пота. Это было прекрасно – и весь мир был прекрасен.

До тех пор, пока Растмур не заговорил.

Глава 12

– Вы с Фицджелдером часто занимались любовью при свете дня?

Это было самое ужасное, что он мог сейчас сказать, но он не мог не задать этот вопрос. Он слишком быстро подпадал под влияние чар Джулии и надеялся, что это бесцеремонное напоминание о ее предательстве поможет ему сохранить рассудок.

Это было ошибкой. На лице Джулии отразилась боль, и Растмур почувствовал, что остаться в здравом уме ему не дано. Боже, он пожалел, что произнес это вслух!

Но ничего уже нельзя было поделать. Ему необходим был ответ.

– Я же говорила тебе, – мягко сказала Джулия, – я ни разу не была с ним близка.

Это была явная ложь. Как это могло быть правдой? Ведь он видел объявление в газетах, слышал слова Фицджелдера. Почему же она настаивает на этом?

– Вряд ли можно быть женой человека и не состоять с ним в близости, Джулия.

– Ты не знаешь всей истории, – сказала она.

– Не знаю? Что же еще ты скрываешь? Джулия Сент-Клемент вышла замуж за Седрика Фицджелдера почти три года назад. Потом она умерла. Да, ты здесь одна, и ты выглядишь вполне живой. Почему?

Прежде чем она заговорила, прошла вечность, и слова, казалось, шли откуда-то из самой глубины ее существа.

– Фицджелдер женился не на мне, – сказала она, медленно повернув к нему лицо, – а на другой.

– Да? – скептически произнес он. Даже безумец усомнился бы в ее словах.

– Это была моя подруга Китти. Она заняла мое место.

У Энтони засосало под ложечкой. Ее подруга заняла ее место? И Джулия ожидает, что он в это поверит? Смешно. Его не так-то легко одурачить. Хотя он больше всего хотел, чтобы это оказалось правдой, и когда он заговорил, то постарался приложить все усилия, чтобы его голос не выдал чувств.

– Я удивлен. Почему же ты не говорила об этом раньше, Джулия?

– Потому что я молилась, чтобы этого не произошло.

– Почему?

– Потому что Фицджелдер убил мою подругу, вот почему.

Так, эта история оказалась еще более грязной.

– Убил? – спросил Энтони. – Но никто не говорил, что Фицджелдер убил свою жену. Она умерла при родах.

– Все думают именно так, – ответила она и, покачав головой, оттолкнула его. Пустота между ними приносила боль. – Но я не верила в это. Китти была здоровой, полной сил, у ее родителей было двенадцать здоровых и крепких детей. Она должна была родить легко.

Растмур потянулся к Джулии, но она оставалась вне досягаемости. И хорошо, что так. Прикосновение могло оказаться опасным. На этот раз она дрожала от гнева. Все, что он мог сделать, – это накинуть на нее покрывало. Джулия тяжело вздохнула.

– Она была актрисой в труппе моего отца. Когда ее любовник бросил ее в деликатном положении, она ничего никому не сказала. Я жалею, что не знала об этом. Но потом, когда я узнала, было слишком поздно.

– Слишком поздно?

– Она была в отчаянии. Однажды Фицджелдер отправил за кулисы записку для меня. Он хотел встретиться, но я понятия не имела, кто он, и выбросила ее. Китти ее нашла. Она пошла к нему вместо меня и завела с ним интрижку. Он был уверен, что она – это я! Китти была так исполнена уверенности дать своему ребенку достойную фамилию, что убедила Фицджелдера жениться на ней. Она даже украла кое-что из моей одежды и украшений, чтобы он поверил в ее обман. Когда они поженились, она, должно быть, поняла, какое он чудовище. Она написала мне письмо, предупреждая, чтобы я избегала встреч с ним. Мне следовало знать, что она в опасности, но вместо того, чтобы найти ее и помочь ей, я убедила отца, что мы должны скрываться. А потом она умерла. Я знаю, что это дело рук Фицджелдера скорее всего потому, что он раскрыл ее обман. И моя вина в том, что это случилось.

Черт бы ее побрал, она слишком хорошо играет свою роль. Она говорила чрезвычайно убедительно. Возможно ли, чтобы это было правдой? Что его кузен обманул его?

Энтони постарался вернуться воспоминаниями в прошлое, хотя ему это было не очень-то приятно.

Он был так уверен, что Джулия – лучшая женщина на свете. Даже когда он узнал правду о том, что она всего лишь актриса, он считал, что она достойна стать его женой. Разумеется, друзья называли его идиотом, но он оставался глух к их предостережениям. Однако однажды за игрой в карты ему пришлось выслушать все. Там появился Фицджелдер, хвастаясь, что он уже несколько недель делит постель с Джулией. Черт возьми, в качестве доказательства у него была ее шаль – та самая, которую купил ей Растмур. Шок от этого известия лишил его всякого здравого смысла – он поверил, что бастард говорит правду, и даже не спросил у Джулии, правда это или нет.

Он чувствовал себя униженным. Его друзья говорили, что ему повезло узнать правду до того, как он успел сломать себе жизнь, ведь его невеста оказалась маленькой алчной тварью, державшей его за дурака. Ради веселья он предложил Фицджелдеру партию в карты, а победителю должна была достаться Джулия Сент-Клемент. Растмур проиграл. Только бы она никогда не узнала, с какой легкостью он поставил на нее той ночью.

Возможно ли, чтобы все это было обманом?

– Как Фицджелдер узнал, что его водили за нос? Ты ему рассказала? – спросил он.

– Разумеется, нет! Я трусливо пряталась, вместо того чтобы попытаться освободить Китти. Должно быть, он сам узнал об этом, донимая ее разговорами об этом несчастном медальоне.

– О медальоне?

– Боже правый! Неужели он думал, что твой драгоценный медальон у меня?

– Так ты знала о медальоне?

– Я знала о нем лишь из писем Китти. С того времени я успела забыть об этом. Очевидно, с самого начала Фицджелдер думал, что медальон у меня.

– Но его у тебя не было?

– Нет, конечно! Говорю тебе, Фицджелдер каким-то образом завладел им, а потом медальон случайно оказался у Софи. Я не знаю, откуда она его взяла.

– Почему же он думал, что он у тебя?

Джулия пожала плечами:

– Не знаю. Но Китти было известно, что он мечтает его заполучить, поэтому заставила Фицджелдера поверить в то, что, когда он женится на ней, она поможет ему его найти. Она отчаялась. Полагаю, она была убеждена, что у нее нет иного выбора, кроме как продолжать свою игру с Фицджелдером.

– И он женился на ней. Должно быть, она была убедительна, эта твоя подружка. Но очевидно же, что Фицджелдер знал, что ребенок не от него. Черт, ведь это он сказал мне, что ты беременна, и беременна от меня!

– Он так тебе сказал? – Казалось, Джулия и в самом деле удивилась.

– Да.

– И ты поверил в это?

– У меня были на то причины, разве нет? Он был весьма убедителен. – Энтони приподнялся на локте и взглянул на Джулию.

Она смело встретила его взгляд.

– Что ты сделал для того, чтобы твой кузен так тебя ненавидел?

– Родился, я полагаю.

– Родился законно, ты имеешь в виду.

– Да. Если бы его мать заслуживала, чтобы на ней женился мой отец, то и Фицджелдер родился бы законно.

– А что ужасного было в его матери?

Растмур собрался было ответить, но рассмеялся, осознав горькую иронию.

– Она была актрисой, – наконец ответил он.

Голос Джулии стал ледяным.

– Неудивительно, что ты был так рад избавиться от меня и с легкостью проиграл в карты.

Энтони вздрогнул.

– Ты знала об этом?

– Разумеется, знала, и, черт побери, Растмур, все это время я надеялась, что это неправда.

Джулия встала с постели. Забыв о собственной наготе и его очевидной реакции на нее, она пересекла комнату и наклонилась, чтобы подобрать свою одежду. Наблюдая за ее грациозными движениями, Энтони испытывал боль, но не мог отвести взгляда. Ни одна женщина не оказывала на него такого влияния, как Джулия Сент-Клемент. До сих пор.

– Что ж, я сожалею. Это правда.

– Ты узнал, что я маленькая грязная актриса, так что ты избавился от меня, попутно получив свою долю удовольствия, не так ли?

– Нет! Мне было не важно, что ты актриса! Черт, я был таким дураком, что готов был жениться хоть на торговке рыбой.

– Что ж, благодари Фицджелдера за то, что он уберег тебя от такой глупости.

Джулия натянула брюки и теперь возилась с рубашкой. Она надела ее наизнанку, но даже не заметила этого. Энтони выбрался из постели и теперь следил за тем, как Джулия собирала остальные вещи.

– Черт, Фицджелдеру не нужно было говорить мне о том, что ты актриса, Джулия. Я узнал об этом через неделю после нашего знакомства.

Она примолкла. Затем повернулась к Энтони и несколько мгновений колебалась, созерцая его безупречную фигуру.

– Тогда почему ты поставил меня на кон той ночью и даже не написал прощальной записки?

– Потому что был уверен, что Фицджелдер уже спит с тобой, – прямо сказал Энтони. – По крайней мере так он мне сказал.

– И разумеется, ты ему поверил, – бросила она. – И даже не подумал спросить у меня, правда ли все это.

– Не подумал. Я был смущен, зол и пьян. Он показал мне шаль, которую я тебе подарил, и я счел это достаточным доказательством, поэтому поверил ему.

На лице Джулии мелькнула улыбка.

– У него была моя шаль? Любопытно, где он ее раздобыл. Ее не было среди твоих подарков, когда я их сжигала. Полагаю, ее забрала Китти, и та попала к Фицджелдеру.

– Ты сожгла мои подарки?!

– Те, которые не смогла продать.

– И это несмотря на то, что между нами было?

– Все, что между нами было, ты проиграл за карточным столом. Выходит, ты больше доверял своему ненавистному кузену, чем мне.

– Но у него было доказательство! И я уже знал, что ты лгала мне о том, что живешь в Мейфэре.

– Мы остановились в Мейфэре.

– Ты и твой отец навещали его любовницу! Ты заставила меня поверить, что ты леди благородного происхождения и что у тебя есть положение.

– Нет, ты сам придумал все это. Я лишь не стала тебя разубеждать.

– Ты лишь играла роль, чтобы меня обмануть.

– Это именно то, что я делаю, Энтони, – ответила она. – Я актриса.

Должно быть, это самые правдивые слова, которые она когда-либо произносила. Энтони отвесил ей поклон и улыбнулся:

– Мне не следовало отвлекать тебя от твоего истинного призвания.

Джулия запустила в Энтони его брюками.

– Нет, не следовало! Мы потеряли все, когда отец из-за тебя лишился театральной лицензии.

– Что же я сделал?

– Оденься, Растмур. Ты выглядишь как похотливый жеребец.

– Нет, ты должна объясниться. Что ты имеешь в виду, говоря о том, что из-за меня твой отец лишился лицензии?

– Полагаю, не стоит тебя винить, – произнесла она, пытаясь нашарить ботинок под кроватью. – Я солгала. Ты был унижен. Я была лишь развлечением, призванным согревать твою постель по ночам, а я посмела ожидать большего. Разумеется, я за это расплатилась.

– Ты не была для меня развлечением, Джулия. Да, ты сбежала и вышла за моего проклятого кузена, но я никогда…

– Китти вышла за твоего проклятого кузена. А я скрылась из города с моим отцом, поскольку было вполне очевидно, что тебе на меня наплевать. Ты даже не усомнился во лжи, а Фицджелдер был исполнен решимости убить моего отца.

– Фицджелдер хотел убить многих. Тебе следовало прийти ко мне, Джулия.

– Чтобы ты рассмеялся мне в лицо? Нет, Энтони. Ты не веришь мне даже сейчас; как ты можешь говорить, что поверил бы мне тогда?

Боже, да, он поверил бы ей! Он и сейчас-то едва сдерживался, чтобы не заключить ее в свои объятия и пообещать весь мир. И если бы он мог увидеть ее тогда, он бы никогда не позволил всему этому случиться. Он знал об этом, поэтому и поступил как негодяй.

Он знал, что если хотя бы еще раз увидит Джулию, то простит ей все. Вот почему он никогда не искал с ней встречи, не пытался вернуть ее. Он хотел этого, но не позволял себе. Две недели кряду он напивался до бесчувствия, так что его слуга даже начал уже искать нового хозяина. Он позволил Джулии – как он думал – скрыться с Фицджелдером, потому что знал, что если не сделает этого, то потратит остаток жизни на то, чтобы вернуть ее. Он бы остался ее рабом до конца своих дней.

Но сегодня они должны все выяснить с Джулией. Все, что он считал правдой последние три года, лопнуло, словно мыльный пузырь. Он больше не знал, что правда, а что нет, но был исполнен решимости это выяснить. Если есть хотя бы малейшая надежда на то, что Джулия испытывает к нему хотя бы часть тех чувств, которые он испытывает к ней, то…

Тихий стук в дверь прервал его мысли. Джулия испуганно взглянула на Энтони: он был еще не одет, и ничем не прикрытое свидетельство его возбуждения не могло не бросаться в глаза. Будет забавно, если кто-нибудь войдет сюда и обнаружит здесь Энтони в таком виде.

Поспешно натянув рубашку и брюки, он взял оставшуюся одежду и спрятался так, чтобы его скрыла открывшаяся дверь.

Джулия быстро привела себя в порядок, насколько это возможно, и открыла дверь. Растмур бросил на нее последний умоляющий взгляд и вжался в стену.

Оказалось, что это всего лишь леди Дэшфорд.

– О, мне жаль беспокоить вас, мистер Нансини, – вежливо сказала она, однако выражение ее лица свидетельствовало о том, что она крайне удивлена, застав гостя столь растрепанным.

Джулия зевнула, надеясь, что таким образом создаст впечатление, что была занята всего лишь безобидным послеобеденным сном.

Но если виконтесса и заметила что-либо подозрительное, то была слишком тактична, чтобы указывать на это.

– Я лишь хотела удостовериться, что у вас есть все необходимое, и напомнить, что мы придерживаемся сельского распорядка. Ужин будет рано, если вас это не слишком беспокоит.

Джулия пожала плечами, кивнула, улыбнулась, поклонилась, снова кивнула и сделала все, чтобы убедить ее сиятельство в том, что все замечательно. Леди Дэшфорд окинула взглядом комнату и, оставшись всем довольна, произнесла:

– Очень хорошо. Вижу, у вас есть свежее белье. Мне попросить горничную принести вам воды, пока вы будете переодеваться к ужину?

Джулия кивнула. Да, помыться ей не помешает.

Хозяйка тепло улыбнулась:

– Чудесно. Увидимся за ужином.

Джулия улыбнулась ей на прощание и уже собралась вздохнуть с облегчением, уверенная, что виконтесса скроется за дверью, как та вдруг снова повернулась.

– Возможно, горничная сможет принести воду только через полчаса, мистер Нансини. Я также уверена, что остальные слуги тоже будут заняты. Коридор будет пуст. Надеюсь, это не причинит вам неудобств?

Джулия покачала головой. С какой стати леди Дэшфорд обсуждать с ней дела своих слуг, если только… И тут она заметила направление взгляда леди Дэшфорд, которая смотрела на пол прямо позади Джулии. Очевидно, это был именно тот участок пола, на котором Растмур оставил свою обувь.

Боже правый, там две пары мужских сапог! Причем одна пара разительно отличается от другой размером. Черт бы побрал все это!