Текст книги "Нет ничего сильнее любви"

Глава 2

– О! Настюша пришла! – Галя сохранила файл и посмотрела на Ленку, с планшетом валяющуюся на диване. – Интересно, что там у нее? – заговорщически прошептала она.

– Мне тоже интересно, – Лена отложила планшет, крякнула и села.

Галя сбросила с плеч кофту и встала из-за стола:

– Настюша, мы тут! – она направилась к двери.

– Ох, нелегкая это работа – из болота тащить бегемота, – Лена сунула ноги в тапочки, – что-то я совсем разжирела.

Она посмотрела на часы – до конца сеанса в 4D-кинотеатре, куда пошли мама с соседкой, оставалось пятьдесят пять минут – и направилась за Галей.

– Настюшка, девочка моя… Ой, ты чего?! – услышала Лена испуганный голос подруги и ускорила шаг. – Настенька, что случилось?

– Что там у вас такое? – крикнула Лена, выскакивая в коридор.

Растерянная Галка тянула руки к Насте, а у той щеки в слезах и глаза красные.

– Настюша, солнышко, что случилось?

Вместо ответа Настя всхлипнула, поджала губки и молча сняла куртку. Галя бросила на Ленку обеспокоенный взгляд:

– Я не понимаю, все ж хорошо. Мы купили смартфон, уже отдали.

– Прости меня… – Настя всхлипнула.

– Так ты из-за этого? – Галя протянула к ней руки. – Иди ко мне, моя хорошая…

Девушка уткнулась носом в Галкино плечо.

– Прости меня, мне так жаль… Я на каникулах работать пойду, я заработаю…

– Девочка моя, сейчас не это главное!

– Как не это? Такие деньги из-за меня на ветер выбросили…

– Перестань, Настенька, – Галя взяла ее лицо в свои ладони, – рассрочку дали на десять месяцев, так что мы выдержим, – Галя заправляла выбившиеся прядки Насте за ушко, – Дашкин смартфон у нас, мы уже были в мастерской, его можно отремонтировать, а если нет, то за него дадут три тысячи, представляешь? Мы решили с тобой посоветоваться, как поступить.

Но вместо того чтобы радоваться, Настя скривилась и заплакала по-настоящему.

– Настюша, солнышко, что с тобой?! – воскликнули Галя и Ленка почти одновременно.

Она всхлипнула еще пару раз, зажмурилась, быстрым движением вытерла щеки, тряхнула головой, вынула из шкафа плечики и повесила на них куртку. Галя и Лена переглянулись – кажется, буря миновала. Затаив дыхание, они молча наблюдали за Настей.

– Я не думала, что он такой дурак, – девушка разулась и сунула ноги в тапочки. – Ну и пусть катится к черту! – и она направилась в ванную.

– Ты про кого? – спросила Галка.

– Про Богдана, – прошипела Настя и стала похожа на злую лисичку.

– Конечно, пусть катится!

Галя с первого дня к дружбе Насти и Богдана относилась настороженно, потому что девушке еще рано было думать о серьезных отношениях. Что касается Богдана, то у Галки к нему не было никаких претензий – она его совсем не знала. Знала только, что хорошо учится, что родители врачи. Еще, со слов Насти, смартфон не был частью его тела, как у большинства ребят, да и не только ребят, даже Галкины ровесники умудрились увязнуть в гаджетах по самые уши. А когда выныривали, то у Галки было впечатление, что увесистая часть их мозга осталась в виртуальной реальности – один даже в свои пятьдесят играет в игру, где рыбу ловят, на деньги! Отношения, кажется, серьезными так и не стали и дальше конфетно-букетного периода не зашли, но Галка все равно была настороже… Она не хотела, чтобы Настя повторила судьбу своей матери и одна растила пару детишек.

– Настюша… – позвала Галка.

Дверь открылась, и Настя вышла из ванной. Слез на ее лице не было в помине.

– Мы не обедали, тебя ждали, мы жутко голодные.

– Я тоже, – буркнула Настя.

Пока ели борщ, обсудили непривычно теплый октябрь и прогноз на ближайшую неделю. А за вторым, состоящим из картофельного пюре, свиной отбивной и салата из капусты, Настя не ответила на вопрос Лены о том, какой предмет третьего курса ей больше всего нравится – нахмурившись, девушка ковыряла пюре вилкой, а Галя все ждала, но вместо ответа Настя, не поднимая глаз, задумчиво произнесла:

– Богдан совсем с головой не дружит. Дебил редкостный…

– Да плюнь ты на него! – воскликнула Галя.

– Да я-то плюнула, но он никак не успокоится, козлина… – прошипела она, – он отлично знал, что я все прочту!

– Что прочтешь? – поинтересовалась Лена.

Настя положила вилку на край тарелки и вытерла губы салфеткой.

– Мы обсуждали ночной клуб, потом я написала про сериал, я его в Сети нашла. Очень интересный, про французских студентов третьего курса медицинского факультета, и вот я получила коммент Богдана, – она включила смартфон: – Сериал дебильный, – Настя скривилась, – адекватные смотрят американских «Интернов», – она положила смартфон на стол.

– Это его мнение, – Лена пожала плечами, – он имеет на него право.

– Это не его мнение, – фыркнула Настя, – это мнение Дашки.

– С чего ты взяла?

– А вот… – она снова взяла смартфон, – адекватные смотрят американских «Интернов» – это Дашкин коммент, она на двенадцать минут раньше написала. И про ночной клуб они писали одинаково, клоны недоделанные, – в глазах Насти сверкнул недобрый огонек.

– А эти недоделанные клоны что-то про вашу потасовку пишут?

– Нет, – солгала Настя, она удалила на своей страничке все, что касалось этого паршивого события.

– Это хорошо, – Лена налила сок в стакан, – тебе налить?

Настя кивнула.

– Эх, мне бы твои годы, – тетя Лена наклонила тетрапак, – у тебя впереди еще столько хорошего!

Оно понятно, что впереди еще много хорошего, только сейчас мое сердце разбито и хочется разреветься, подумала Настя и набросилась на отбивную. Она кромсала отбивную, прокручивая в мозгу разговор, состоявшийся час назад возле метро.

…Его взгляд она почувствовала еще на лекции в амфитеатре и обернулась – это был Никита, новенький, он в группу пришел почти три недели назад и сразу получил кличку Рыжий. Тут ничего оригинального – фамилия у него Рыжов, а сам он шатен, волосы красивые, блестящие… Никита симпатичный, голова на месте, язык правильно подвешен, прикид нормальный. Перевелся из Запорожского медунивера. Они уже общались, телефонами не обменивались, а вот лайки и комменты под ее постами он оставляет. Не козлиные, как некоторые, чтоб достать или выпендриться, а вполне дельные. Ну и она под его постами тоже отмечается. Если честно, он производит впечатление самовлюбленного красавчика – он действительно красавчик, похож на одного французского актера, только немного выше и не носит трехдневную щетину. Хотя все парни самовлюбленные, кто-то больше, кто-то меньше, такова их природа. Никита, настоящий рубаха-парень, оброс друзьями за какую-то неделю. И по фейсбуку это видно. Про девчонок и говорить нечего: стоило ему появиться, как они просто с ума посходили и все поголовно возжелали с ним встречаться. Настя была не как все, она уже встречалась с Богданом. Встречи эти были вполне невинными – кино, кафе, поцелуи. С приходом Никиты Богдана будто подменили. До Никиты красавчиком в группе был Богдан, и он не хотел делить власть с новеньким. Что он делал? Нет, к Никите не цеплялся, это не его метод. Он его игнорировал, а Никита или не видел, или делал вид, что не видит, или плевал на все это. В общем, они вели себя как два самца в одном прайде, хотя в группе, кроме них, было еще шестеро парней. Если честно, Настя была удивлена, что Богдан вообще ее заметил. На прошлом курсе он встречался с крутой девчонкой со стоматологического, а тут первого сентября увидел ее и кинулся обниматься:

– Настька! Привет! Сто лет не виделись! А ты классная!

Да, она была классная – похудела, загорела. С той поры у них началось. Нет, ничего особенного не началось, но закончилось все обидно, будто мордой в грязь…

…Первые звоночки, что все катится к чертям собачьим, затилинькали в позапрошлую субботу. Они всей группой оттягивались на вечеринке в загородном доме однокурсника, и после того, как Никита и Настя в саду поболтали о последнем семинаре по микробиологии, Богдан прицепился к ней: мол, идем на второй этаж. Настя все поняла, но прикинулась глупенькой и спросила:

– А зачем?

– Идем! – буркнул Богдан и к лестнице тянет, а лицо такое, будто злой на нее.

Настя оскорбилась – не в такой же форме предлагать девушке остаться наедине, да еще первый раз! Так это не делается. Это, вообще, обоюдное желание. И у Насти еще никого не было.

– Я никуда не пойду! – отрезала она.

– Ну как знаешь! – и Богдан ушел под навес.

Весь вечер он ее не замечал. Она его тоже демонстративно не замечала, и вечер был испорчен. К Дашке он тогда еще не клеился, у той как раз был депрессняк – она расставалась со своим бойфрендом из юридического, и этот процесс обсуждала вся группа. Домой Настя с Богданом ехали в разных такси. И с Никитой тоже в разных.

– Чего надо? – одними губами спросила Настя у Никиты и сердито сдвинула брови.

Никита улыбнулся. Настя недоуменно пожала плечами и снова уставилась на лектора. Лекция в голову не лезла, там был полный сумбур, а особенно было жалко двенадцати тысяч. Ох, только бы они купили на полторы штуки дешевле! Это ж очень хорошая цена! Прозвенел звонок. Настя быстренько стащила с себя халат, запихала в рюкзак и бегом из аудитории, чтоб не столкнуться в дверях с Дашкой или Богданом. Выскочила на улицу, сразу налево, от девчонок подальше, чтоб не слушать их намеки и не ловить насмешливо-сочувственные взгляды. Недалеко от метро притормозила и сосредоточила взгляд на передвижном фургончике, торгующем кофе. Там посменно работали двое парней и девушка из фармакологического университета. Ребята симпатичные, и кофе у них вкусный, только вот непонятно, как они совмещают обучение и работу, они же тоже учатся на дневном. Настя купила стаканчик американо и присела на скамью, усыпанную желто-багряными кленовыми листьями, страстно желая заглянуть в фейсбук – а вдруг Богдан в личку написал? Или в почту. Заглядывала с каким-то мазохистским упрямством, ведь уже и слепому было видно – отношениям пришел конец, и если он что-то напишет, то ее это уж точно не обрадует!

– Мне тоже нравится их кофе, – услышала она и от неожиданности едва не выронила смартфон – за ее спиной стоял Никита.

– Тебе что, нравится людей пугать? – фыркнула она.

– Ага, привычка такая с детства, – он показал своим стаканчиком на скамейку, – приземлиться можно?

– Эта скамейка не моя, она общественная, если ты успел заметить, – огрызнулась Настя и с досадой спрятала смартфон в карман куртки.

Никита не обходил скамью, а перешагнул – с его ростом это не составляло никакого труда. Сбросил с плеча рюкзак и сел довольно близко. Настя отодвинулась и хмуро уставилась на стеклянный вход в метро, облепленный рекламой.

– Слушай, – он легонько толкнул ее локтем, – ты не переживай так сильно, он этого не заслуживает.

Теперь Настя стаканчик едва не выронила.

– Эй, ты про что?

– Про твоего бесценного Богдана.

– Моего Богдана?! – всем своим гневным видом Настя демонстрировала высшую степень презрения к Богдану.

– Ну, да, – он отхлебнул кофе, – а, кстати, ты с ним давно встречаешься?

Глаза Насти поползли на лоб.

– Слушай, ты кто такой, чтоб задавать такие вопросы?

– Я обычный человек, который не может равнодушно наблюдать, как страдает симпатичная девушка, – выдал он без запинки и снова приложился к стаканчику – ну сама невинность.

В ступоре Настя пребывала недолго, с полминуты.

– Слушай, обычный человек, ты решил заменить человека-паука? – процедила она сквозь зубы тоном, от которого Никиту должно было сдуть на другую сторону улицы. – Я не понимаю, о чем ты.

Никиту никуда не сдуло. Внимательно изучая на стаканчике рекламу поставщика кофейных зерен, он ничего ответил, и Настю накрыло нестерпимое желание выбить этот стаканчик из его рук. Так, чтобы он поволок свой модный прикид в химчистку. Еще пару секунд, и она замахнулась бы, но тут Никита задает неожиданный вопрос:

– Ты Настасья или Анастасия?

– Какая тебе разница? – спросила Настя, сбитая с толку вопросом.

Гм, а есть ли вообще разница между этими именами?

– Ну, кто-то в паспорте пишет Настасья…

– Я по паспорту Анастасия. Ты доволен? – Настя набычилась. Лицо Никиты оставалось по-детски непосредственным.

– Я доволен, но для меня главное – тебя не обидеть, – проникновенно ответил он.

– Это то, чем ты сейчас занимаешься, – ехидно парировала она.

– Я? – его густые ресницы почти коснулись бровей, а взгляд невинного младенца остановил поток неприятных слов, уже готовых сорваться с губ девушки. – Поверь, я не хотел тебя обидеть. Я правду говорю.

Поток слов растаял окончательно, ехидство исчезло, и девушка поймала себя на гаденькой мыслишке, что ей стыдно. И что градус стыда пополз вверх. Не хватало еще покраснеть, подумала она, и кровь тут же прилила к ее лицу, будто только и ждала этого. Настя клюнула носом в стаканчик, и тут же боковым зрением поймала едва заметный жест Никиты, означающий не что иное, как вину, и этот жест окончательно вогнал ее в краску. И в еще больший стыд.

Она быстро допила кофе, скомкала стаканчик и поднялась на ноги. Щеки, кажется, уже не пылали, но на Никиту она не смотрела.

– Может, пройдемся? – предложил Никита.

– Спасибо, но мне пора домой, – Настя прицелилась и попала стаканчиком в урну. На душе было неспокойно и довольно противно, будто в нее плюнули. Но плюнул не Никита, это точно.

– Тогда до завтра, – сказал парень, заставив Настю посмотреть на него из-под полуопущенных ресниц с неожиданным любопытством.

«Он что, подкатывает ко мне?» – без тени раздражения подумала девушка. На душе стало веселее, и откуда-то из дальнего уголка высунула кончик носа надежда, затаившаяся там еще в загородном доме.

– До завтра, паук, – Настя поправила лямку рюкзака и зашагала к метро.

И уже в метро она прочла про американских «Интернов». Надежда тут же спряталась в норку, душа – за хмурыми тучками, а пальцы принялись искать страничку Никиты и нашли. Она уже не один раз была на его страничке, но то просто так, а сейчас… Сейчас ей хотелось отомстить Богдану. Та-ак… Никита старше на семь месяцев. Друзей куча, половину Настя не знает, видимо, запорожские. Мама интересная, молодо выглядит, работает в роддоме. Ну да, он говорил, что вырос в роддоме, но хочет стать нейрофизиологом. Отец строитель. Наверняка он не разнорабочий. А уж сколько девчонок у него в подружках! Интересно, кто ему больше нравится, блондинки или брюнетки? И тех и других, считай, поровну… А девчонка у него есть?

– Идиот… – прошипела Настя, ковыряя вилкой салат.

– Кто идиот? – спросила Галя, похрустывая огурцом.

– Понятно кто, – проворчала девушка.

Хотя ей самой это было совсем непонятно.

Вечером занятия в голову категорически не лезли, и Настя зависала в фейсбуке, читая растущие как снежный ком комментарии на стычку с Дашкой.

«Девушкам драться неприлично».

– Да пошла ты в задницу, моралистка недоделанная, – огрызнулась Настя, двигаясь вниз по ленте.

«Народ, раздупляйся, тут одна причина – Настя приревновала Дашку к Богдану»

– Кретин!

«Ревность унизительна, вот пусть теперь за нее платит ☺».

– Идиоты, – обратилась Настя к монитору, – вам что, делать нечего? Займитесь своими делами!

И вдруг…

«Вам не надоело копаться в чужих делах и делать выводы, о которых не просят? Дайте людям самим во всем разобраться», – написал «Никита1998».

Настя несколько раз прочла коммент, и настроение поползло вверх, оставив где-то далеко внизу вечеринку за городом, ночной клуб, Дашку-стерву и Богдана-козла. Эта история постепенно теряла резкие очертания и острые углы и больше не ранила нежную Настину душу. После пятого-шестого перечитывания даже обида растворилась в воздухе. Парящее высоко-высоко настроение бодро захлопало крылышками и прокричало что-то веселенькое. Девушка наконец смогла вдохнуть полной грудью. Вдохнула и закрыла фейсбук – он ей надоел. Причем уже давно. Особенно некоторые группы, в которых участвовали заправские сплетницы – они лезли из кожи вон, только бы держаться в центре событий. Держаться любой ценой. Некоторых банили, но они открывали новые странички и продолжали свое поганое дело, пока их снова не банили. «А какого черта я состою в этих группах?» – подумала Настя и снова открыла фейсбук.

Почти час ушел на то, чтобы удалить некоторых «друзей» и выйти из всех групп, кроме одной – в ней принято обсуждать только учебу, то есть помогать делом, а не трепаться. В эту группу, организованную одним «ботаником» с их курса, принимают далеко не всех, ведь не каждый может ответить на каверзный вопрос по микробиологии или, например, фармакологии. Другие темы типа «какую музыку любишь» или «как относишься к ЛГБТ» там принципиально не обсуждаются, и нарушивший это правило банился безвозвратно и сам больше не возвращался ни под каким видом – с «ботаниками» мало кому интересно. Настя не отличалась блестящими успехами, бывали и тройки, но у нее, как сказал тот самый «ботаник», неординарное мышление и хорошее чувство юмора. Он же и предложил ей вступить в группу. Интересно, что оба красавчика в этом сообществе состояли – Богдан и Никита.

Никита… Надо же… При мысли о нем Богдан уменьшается в размерах. Процентов на тридцать. Сжать его сильнее у Насти не получается. А если попробовать по-настоящему то, чему учила тетя Лена: мысленно сжать нежеланный объект до размеров точки, а потом послать эту точку вдаль? Или стереть ластиком. Девушка закрыла глаза, представила обидчика во весь рост и принялась его уменьшать. Гм… Оказывается, это нелегко. Она снова зашла на страничку и принялась рассматривать фотографии, сделанные в клубе, чтоб разозлиться посильнее. Ох, как же ей хотелось написать под фотками Дашки и Богдана что-нибудь гаденькое, и под восторженными комментариями тоже! Но она крепко держала себя в руках – эти люди ей уже не друзья. Собственно, они ими и не были. Вообще-то фейсбук понятие «друг» размазал по стенке. Негодующе посопев, она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

От увлекательного, но совершенно безрезультатного занятия по превращению Богдана в ничтожную точку ее оторвала Галя.

– Настенька, я могу войти? – спросила она, стоя за дверью.

Настя выпрямилась.

– Да, конечно, – она уставилась на «уснувший» монитор компьютера и схватила мышку. Монитор тут же ожил.

– Тебя ждут йогурт и булочка, – неслышно ступая, Галя вошла в комнату.

– Спасибо. А что тетя Лена?

– Ушла.

– И не попрощалась?

– Мы думали, ты занимаешься.

Мысли о Богдане тут же вильнули хвостом и исчезли, а на их место притопали более любопытные, давно стоявшие в очереди. Она оставила мышку в покое и с любопытством посмотрела на Галю.

– Я могу спросить тебя кое о чем?

Галя присела на край дивана. Сейчас будет спрашивать о Зозуле…

– Конечно, – она улыбнулась.

Увидев в ее глазах растерянность, Настя на доли секунды пожалела о своем вопросе, но юношеское любопытство проглотило жалость с потрохами и девушка, поерзав в кресле, вкрадчивым голоском добавила:

– Ты только не обижайся, хорошо?

– Я не могу на тебя обижаться, – Галя выжидательно смотрела на Настю.

Настя перекинула через плечо длинную соломенную прядь и отвела взгляд.

– Скажи, а что произошло между тобой и Зозулей?

Галя шумно втянула носом воздух и потерла рукой колено.

– Если не хочешь, не отвечай, – поспешно добавила Настя, но любопытство так и звенело в ее голосе.

Отчего ж не отвечать, подумала Галя, бросив на Настю осторожный взгляд: она уже взрослая, она должна знать. И еще прошлое имеет такое неприятное свойство – выскакивать перед тобой в самый неожиданный момент, вот как сегодня. Но… нет! Не сейчас. Еще рано. Пусть диплом получит, а потом Галка расскажет ей правду.

– Что произошло? – Галя постаралась придать своему голосу всю беззаботность, на какую только была способна. – Ничего особенного… Я ему нравилась, а он мне нет.

– И все? – в голосе Насти звучало разочарование.

– Да, все. Так часто бывает…

Настя смотрела перед собой и кивала.

– Да, так бывает очень часто…

Надо же, как она сейчас похожа на свою маму, подумала Галка! Особенно глаза – такие же огромные и глубокие…

Пятнадцать лет назад

…Несколько секунд Галка не могла ни рот открыть, ни пошевелиться. Она недоуменно смотрела на гостью, и только одна мысль стучала в ее голове – этого не может быть! Вот сейчас на ее пороге стоит испуганная худенькая блондинка в джинсах и вязаной кофточке цвета фуксии, волосы подобраны вверх, челка закрывает брови. Ни грамма косметики, даже губы не накрашены. Огромные голубые глаза удивленно смотрят на мир – сущий ребенок. Аккуратный маленький носик, дрожащая улыбка. На плече сумка-торба. Полосатая. Оранжево-зелено-фиолетовая. В руке торт «Киевский». Галка растеряно хлопает ресницами.

– Здравствуйте… – она поднимает руку с согнутым указательным пальцем, не в силах отвести взгляд от сумки.

– Здравствуйте.

– Проходите…

– Спасибо.

Девушка бочком переступает порог в небольшой тамбур, и Галя видит маленькие ступни в туфельках-балетках, правую ногу гостья немного приволакивает. Потом Галка узнает, что это у нее врожденное, а сейчас она кажется ей еще более беспомощной и незащищенной, чем тогда, на остановке. Девушка протягивает торт, улыбка извиняющаяся:

– Это вам… – голосок мягкий, дрожащий, испуганный.

Такой же, как тогда, по телефону. Рука тоненькая, ногти коротко подстрижены, без лака. Она вся дрожит, Галя видит это, и ей хочется обнять Катю и прижать к себе.

– Спасибо…

Галя улыбается, берет коробку, ставит на столик у двери. Обнимает гостью. И внезапно ее пронизывает чувство – она знает ее давно. Всю жизнь. Такое у нее было только однажды, когда Юра взял ее за руку и посмотрел в глаза.

Катя прильнула к ней. Ни до этого, ни после в Галиных объятиях не трепетало столь нежное существо. Существо, излучающее солнечный свет и… необъяснимый страх.

– Я рада тебя видеть, – к горлу подкатывает комок, Галя изо всех сил старается скрыть волнение.

– И я… вас… – Катя прячет глаза, переступает с ноги на ногу.

– Давай на ты, разница в возрасте небольшая.

Она поводит плечом, ее лицо заливает краска.

– Как-то неудобно…

Она улыбается одним уголком рта, и Галка замечает, что вверху справа у нее нет зубов.

– Неудобно спать на потолке, одеяло падает, – выдает Галка совершенно неостроумную и несмешную фразу, которую сама терпеть не может.

– Ой, как у вас красиво! – гостья замирает на пороге.

– Спасибо, – Галка смущается, такой неподдельный он, Катин восторг.

Девушка во все глаза рассматривает ничем не примечательный коридор – обои на стенах Галка в прошлом году перекрасила из холодного белого в теплый, вернее, это сделали штукатуры. Белые шкафы давно заказала, как только поселилась в этой квартире. Ну и уборку два дня делала. Теперь на подоконниках и мебели пыли нет и пальцем ничего не напишешь.

– У вас так уютно, – с умилением шепчет Катя, – я мечтаю о таком вот светлом коридоре, светлой квартире, – она часто моргает.

– Да что ты, ничего особенного, – смущенно отвечает Галка.

– Проходи, – Галя жестом приглашает ее в комнату.

– А тапочки можно? – Катерина снимает туфли.

– Конечно. Вон там, слева от тебя, на нижней полке.

Галка идет к дверям в гостиную.

– Проходи, а я пока в кухню.

– Давайте я помогу вам.

– Перестань выкать, – Галка шутливо сдвигает брови и берет торт.

Катя кивает, лицо по-прежнему красное, и она вся по-прежнему дрожит, как листок на ветру:

– Хорошо, я постараюсь…

– Тогда давай в кухню, поставим все на поднос и сядем в гостиной.

Галя идет в кухню, Катя за нею. Галка ловит себя на том, что тоже очень волнуется.

– Ух, ты! – вырывается у гостьи. – Желтая кухня! Какой нежный цвет, – она щурится на обои, – одна моя знакомая выбрала очень яркий оттенок желтого, и теперь он бьет по глазам.

– Мои обои можно красить. Может, у твоей подруги тоже можно перекрасить? – Галя разрезает ножом веревку на коробке, поднимает крышку. – Сто лет не ела «Киевский»!

На лице Кати тихая радость, в ней будто ослабевает пружина.

– Я рада, что вам… что тебе нравится этот торт.

– Очень нравится… С детства. Итак, у нас есть много всякого, – она распахивает холодильник. – Три вида сыров, два вида салатов, отбивные, – она показывает пальцем на сковородку на газовой плите, – соки, зелень, оливки, маринованные грибочки…

– Это очень много!

– Ничего, под вино пойдет. Есть красное и белое.

– Я пью любое. Давай помогу все разложить по тарелкам.

– Давай…

Катя опускает глаза, и Галка видит, что ее смущение совсем не наиграно, оно такое же естественное, как ее ненакрашенные ногти и лицо без макияжа. Как вязаная крючком кофточка, плотно облегающая тоненькую фигурку. Неестественно смотрятся только пятна псориаза – большое на правой ключице и несколько мелких на руках.

Галка вытаскивает тарелки, ложки, вилки, бокалы и, боковым зрением наблюдая за Катей, ловит себя на том, что ей очень уютно рядом с женщиной, которую она знает всего пять минут, если не считать приятного, хоть и заочного знакомства по телефону.

С подносами вышли в коридор и оказались у большого зеркала. Посмотрели на свои отражения и обмерли – они были похожи. Как могут быть похожи сестры: фигурами, прическами, улыбками.

– Надо же!

– Гм… Действительно…

Они идут в комнату, садятся в кресла.

Журнальный столик заставлен едой – Галя старалась купить побольше вкусного. Старалась побольше приготовить.

– Жаль, что детки кашляют, я очень хотела с ними познакомиться.

– Они тоже очень хотели к тебе. Плакали, когда я уходила.

– Да, погода совсем испортилась, дожди будут всю неделю, – Галка берет вино, – давай свой бокал.

Они пьют за знакомство, и вместе с ароматным напитком Галку наполняет тихая радость.

– Я никогда не ела сыр с плесенью, – с придыханием говорит Катя.

– Так ешь! – радушно угощает Галя.

…Она старше Андрея на два года. Двое деток. С первым мужем ее развела свекровь – она не желала делить власть над сыном с какой-то девчонкой, пусть даже матерью своего внука.

– Я не хотела никакой власти над Сашей, я просто его любила. Первая любовь, романтика, свадебное платье, фата. Мне так хотелось быть счастливой, любить… Хотела красивое платье, чтобы все вокруг попадали, – Катя грустно усмехается. – Поселились в доме его родителей, и с первых дней свекровь повела себя странно, везде совала свой нос. То мы в выходной спим долго, а на часах начало восьмого, то слишком громко смеемся. Доходило до абсурда – мы соберемся в кино, а она вдруг заявляет, что у нее страшно болит голова и она боится оставаться дома одна. Я-то вижу, что у нее ничего не болит – когда болит, глаза совсем другие. Мы остаемся, Саша бегает вокруг нее с таблетками, а она только глаза закатывает: ах, я ничего не буду принимать, я уже принимала, совсем не помогло. Саша набирает номер скорой, а у самого вид такой, что скорую ему впору вызывать… Потом мы развелись, я снова встретила человека, отца Насти. Он пропал без вести. После этого у меня вот… – она коснулась пальцем темной бляшки псориаза на ключице, – говорят, пройдет вместе со всем плохим.

Галка не задает вопросы, она слушает. Как губка впитывает рассказ, взгляды, жесты, каждой порой чувствует необъяснимую важность происходящего. Такое у нее было только однажды, когда она слушала Юру. И еще она остро чувствует перемены в настроении девушки. Пружина в ней ослабла, наверное, от вина, но иногда давала о себе знать – то она внезапно замолчит, то глотает слова, будто боится, что не успеет всего сказать.

Когда она замолкает, Галка берет бокал, предлагает снова выпить. Они делают по глотку. Другому человеку Галя с удовольствием предложила бы: «Если тебе тяжело, не рассказывай», только бы не перегружать мозги. Но сейчас ей даже в голову это не приходило – она чувствовала, что Кате нужно выговориться. Очень нужно. И еще она удивлялась себе – ей хочется ее слушать. Ей нравится ее голосок, жесты. Ей хочется спросить, как она познакомилась с Андреем, но она не спрашивает – всему свое время.

– Андрей не ворчал, что ты пошла ко мне?

– Нет, это он посоветовал купить «Киевский». И еще сказал, что, как бы я ни старалась, я тебе не понравлюсь, – она опустила глаза.

– Не понравишься? – удивилась Галка.

– Да, – Катя кивнула. Взгляд испуганный.

– Передай ему, чтобы за меня не отвечал, – Галка пыталась скрыть раздражение, но у нее плохо получилось.

Повисшую тишину нельзя была назвать неловкой, она была извиняющейся – Галкино сердце извинялось за брата.

– А я смотрела в Интернете видео с тобой, – Катя улыбнулась.

– Видео? Какое?

– Месяц назад ты была на дне рождения одного писателя, на тебе было черное облегающее платье и нитка жемчуга.

– А, да, – вспомнила Галя, – но мне никто не говорил, что это выложили в Сеть.

Они снова помолчали.

– Я давно была у Андрея, мне интересно, как у него теперь? – спрашивает Галка.

– Ну как… Я привезла из своей квартиры гардину с бусинками, повесила в кухне.

– Это хорошо. А где ты живешь?

– На Горизонте.

– С родителями?

– Нет, – отрицательно мотнула головой.

И тут зазвонил Катин телефон. На экране высветилось «Солнышкин». У Галки мороз по коже…

– Это Андрей, – она прижала телефон к уху, – привет… Да, у Гали… Все хорошо, сидим, вино пьем. Через час…

– Ты знаешь, что мы называли Андрея Солнышкин? – спросила она, когда Катя закончила разговаривать.

Девушка улыбнулась:

– Да, он сказал мне… Он и правда Солнышкин, но старается казаться Тучкиным.

Снова молчание.

– А я родилась в один день с вашей мамой, девятнадцатого августа, – тихо произносит гостья.

– Что, серьезно?

– Ага… – она заливисто смеется.

– Надо же…

– Андрей не поверил, пока я ему паспорт не показала.

– Да, удивительно… Расскажи мне о своих детях.

– Насте пять, Тимоше восемь.

– Тимоша ходит в школу возле вашего дома? – Галя намеренно сделала ударение на слове «вашего».

– Нет, он учится в школе-интернате.

– В школе-интернате? Почему?

– Я сейчас работаю на рынке, начинаю в семь, а по четвергам еще ночные смены.

– А Настя где?

– В круглосуточном детском садике.

– Хочешь, я покажу тебе семейный фотоальбом? – спросила Галка, почувствовав, что на сегодня хватит вопросов.

– Конечно!

Катя рассматривала детские фотографии Андрея и смеялась, и в ее смехе Галя слышала любовь.

– Он и сейчас такой, когда спит, – девушка провела пальчиком по фото маленького спящего Андрея, – он очень хороший, у него светлая душа, но он не хочет это признавать. Не обижайся на него, он тоже переживает, что вы мало общаетесь.

– Переживать не нужно, достаточно просто звонить и просто приходить, вот и все, – довольно жестко возразила Галка.

– Я очень хочу, чтобы ваши отношения наладились, – Катя смотрела Галке прямо в глаза, – это очень важно…

Галя заерзала в кресле:

– Он тебе рассказывал, почему все так сложилось?

– Да, мы открылись друг другу, я ничего не утаила, и он рассказал о себе.

Незаметно опустошили бутылку. Галка осмелела. Забравшись в кресло с ногами, она задала давно мучивший ее вопрос: