Текст книги "Все его жены"

10

На следующий день, по дороге на работу, я настолько увлечена размышлениями о других женах, что пропускаю нужный поворот и теряю двадцать минут в пробках. Ругаясь, паркую машину на служебной стоянке и бегу наверх, не дожидаясь лифта. Я провела день, сочиняя письмо от Уилла Реджине. Не слишком длинное:

«Привет! Я здесь недавно. Ты – юрист? Круто! Увидел тебя в подходящих вариантах и решил написать. И вот пишу… Так нелепо. Никогда не умел знакомиться».

Я поставила в конце сообщения смайлик и нажала «Отправить». Вполне достаточно очаровательного самоуничижения, чтобы привлечь внимание женщины. Уилл кричит: Я честный и твой успех меня не пугает. Ну, или мне так казалось. Если мне повезет, Реджина ответит и я смогу узнать ее получше.

– Ты опоздала.

Лорен, одна из сестер, хмурится на меня, когда я захожу в отделение. Почему обязательно нужно придавать широкой огласке то, что ты опаздываешь? Будто тебе самому это непонятно? У меня сжимается челюсть. Я ненавижу Лорен. Ненавижу ее безупречную пунктуальность. Ту легкость, с которой она справляется со сложными пациентами, будто это настоящее удовольствие. Она любит командовать. Прямо настоящий генерал – безупречно красивый и светловолосый!

Заставляю себя расслабиться, стараюсь изобразить виноватый вид и бормочу что-то о пробках, пытаясь проскочить мимо нее. Она отталкивает стул от стола с компьютером, перекрывает мне проход и пристально рассматривает.

– Выглядишь ужасно, – объявляет она. – Что случилось?

Последнее, что мне сейчас хочется, это объясняться перед всезнайкой Лорен Халлер. Упорно глядя мимо нее, я пытаюсь придумать объяснение.

– Плохо спала. Рабочий график иногда дает о себе знать.

С тоской смотрю в сторону сестринской, надеясь, что она меня пропустит.

Лорен смотрит на меня еще несколько секунд, словно решая, верить мне или нет, и наконец кивает:

– Привыкнешь. Со мной в первый год тоже такое было. Ничего не соображала от усталости.

Хочу закатить глаза, но сдерживаюсь и улыбаюсь. У меня это не первый год. В реальности она здесь всего на один год дольше, чем я, но щеголяет своим опытом, как школьница из группы поддержки. Ха-ха, я лучше тебя!

– Да? Спасибо, Ло. Уверена, и мне потом станет лучше.

Направляюсь в сестринскую, опустив голову, чтобы запихнуть вещи в шкафчики.

– Выпивай бокал вина! – кричит она мне вслед. – Перед сном! Мне помогает.

Поднимаю руку, чтобы показать, что я ее услышала, и ухожу прочь. Последнее, что мне хочется, это следовать советам Лорен. Лучше я пробуду трезвой всю оставшуюся жизнь, чем стану повторять ее вечерние ритуалы.

К счастью, когда я захожу в сестринскую, там абсолютно пусто. Выдыхаю и бросаю взгляд на шкафчики, как делаю каждый день. Все то же самое. Люди украшают дверцы фотографиями мужей, детей и внуков, в разной степени счастливых. Юбилейные открытки, сувенирные магниты из поездок и даже высушенный цветок – все с гордостью приклеено скотчем. Отпихиваю в сторону зеленый воздушный шар, понуро висящий перед моим шкафчиком: у кого-то был день рождения. «Счастья в 40!» – написано на нем яркими цветами. Сверху прилипла сахарная пудра и виден след жирного пальца. Дверца моего шкафчика пуста, не считая остатков логотипа музыкального лейбла «Саб Поп», криво приклеенного на металл предыдущим владельцем. Уборщица пыталась его убрать, но остался серый след клея, который я никак не могу удалить. Надо чем-нибудь его закрыть, например, нашей с Сетом совместной фотографией.

Мысль меня расстраивает. Ничего удивительного, что я до сих пор этого не сделала. Я не чувствую его полностью своим. От мысли о существовании еще двух женщин, которые могут поставить фотографию Сета на рабочий стол или приклеить к шкафчику, мне становится физически дурно. Я невольно тянусь к ссадине на ухе и думаю о синяках Ханны. По ее словам, это была случайность. Ага, такая же, как произошла прошлой ночью. Случайность.

Перевожу взгляд на шкафчик Лорен, в четырех дверцах от моего. Обычно я стараюсь туда не смотреть, сосредотачиваться на пустых местах, напоминать себе, что это неважно. Но сегодня пристально разглядываю все ее фотографии, и внутри зарождается странное чувство. Среди обилия блестящих селфи взгляд попадает на открытку со слащавой фразой «Ты – любовь моей жизни», написанной розовым курсивом. Открытка выглядит вызывающе. Любой может подойти, открыть ее и прочитать, и я подозреваю, что Лорен хочет именно этого. Приближаюсь еще на шаг, чтобы рассмотреть фотографии: Лорен и Джон перед Эйфелевой башней, Лорен и Джон целуются перед пирамидами, Лорен и Джон обнимаются возле канатного трамвая в Сан-Франциско. Сколько раз я слышала, как она рассказывала окружающим, что они «любят приключения»…

Я подозревала, что Лорен и Джон столько путешествуют, потому что не могут иметь детей. Мои подозрения подтвердились ее нежеланием разговаривать со мной после того, я забеременела. Я даже спросила об этом одну из других сестер. Та сдавленным шепотом рассказала, что Лорен сложно находиться рядом с беременными женщинами из-за всех ее выкидышей. Я не стала обижаться, начала держать дистанцию и старалась не упоминать при ней о своей беременности. Несколько месяцев спустя, когда я потеряла ребенка, у Лорен сразу снова появился ко мне интерес. Она начала вести себя так, словно я – ее вновь обретенная сестра. Даже прислала мне в квартиру огромный букет цветов, когда я взяла неделю отпуска, чтобы оправиться от потери. Меня это очень тяготило – иметь с кем-то такой ужасный и разрушительный общий опыт. Другое дело, если бы мы обе интересовались книгами или косметикой, или телешоу. А пустые утробы не слишком объединяют. Я упорно игнорировала поступавшие от нее приглашения на ужин для нас с Сетом, пока они не прекратились. Сообщения тоже постепенно сошли на нет. Теперь мы почти не смотрим друг в другу в глаза, если только она меня не донимает.

Все дело в том, что истории Лорен о счастливых поездках и заботливом муже будят во мне зависть. Все могло бы быть гораздо проще, если бы не было двух других. Поездки в отпуск когда угодно, ужины в публичных местах, где все бы видели, какая мы красивая пара, и муж, открывающий входную дверь каждый вечер, а не дважды в неделю. Даже вчерашней ссоры бы не случилось – для нее просто не возникло бы причин.

Собираю стетоскоп и ножницы, когда приходит сообщение от Сета. Оживляюсь, увидев его имя. Захлопнув ящик, предвкушаю просьбу о прощении. Конечно же, я приму извинения. И даже извинюсь сама, что спровоцировала ссору. Таить обиду нет смысла. Но открыв сообщение, я вижу нечто неожиданное. Во рту пересыхает.

«Кое-что прихватил. Извинюсь и буду выбираться. Люблю тебя».

Я пялюсь на слова, пытаясь понять, о чем речь, и тут до меня доходит: сообщение предназначалось не мне. Сет ошибся, отправил его неправильному адресату. Мучительно осознавать, что видишь сообщение от мужа, предназначенное другой женщине. И еще мучительнее, когда это происходит с твоего разрешения. Кому именно? – с горечью думаю я. – Реджине или Ханне? Сжимаю веки, убираю телефон в карман и делаю несколько глубоких вздохов, прежде чем выйти за дверь. Я справлюсь. Я сама на это подписалась. Все хорошо.

Между пациентами я вновь и вновь перечитываю сообщение Сета, гадая, откуда именно он собирается выбираться, и пролистываю фотографии Реджины. Потом решаю написать Ханне – может, удастся получить какую-то информацию.

«Привет! Надеюсь, ты в порядке. Пишу узнать как дела».

Отправляю сообщение и убираю телефон в карман, но уже через пять минут, меняя чей-то катетер, понимаю, что пришло сообщение.

– Ой, забыла выключить звук, – подмигиваю я пациенту, мужчине средних лет с болями в груди.

– Посмотри, что там, милочка, – отвечает он. – Я знаю, как для молодежи важны телефоны.

Это сообщение от Ханны.

«Спасибо за заботу. Все отлично! Когда приедешь в Портленд?»

Сообщение почти слишком радостное. Когда мы виделись в последний раз, она жаловалась, как Сет спрятал противозачаточные, чтобы она забеременела.

«У вас с малышом все в порядке?» – пишу я. И, подумав, добавляю: «Возможно, в этом месяце, но позже. Давай встретимся!» – «Договорились. Было бы здорово».

Убираю телефон обратно в карман, невольно нахмурив брови. Ханна счастлива. «Молодец, Сет», – бормочу я.

Прошло уже четыре часа, а Сет все еще так и не понял, что отправил сообщение неправильному адресату. Не представляю, как он выкрутится, когда наконец это выяснится. Как себя ведут в подобных ситуациях? Прости, дорогая, сообщение предназначалось другой жене.

Насчет Реджины – невозможно оставаться в стороне теперь, когда знаешь, что всю нужную информацию можно найти в Интернете. Даже жутковато: всю твою жизнь могут просмотреть без твоего ведома. Я рассматривала фотографии, заходила на страницы ее друзей, искала под их записями ее комментарии. Я хочу знать больше, знать все – даже то, как она общается с людьми.

– Ты весь вечер сидишь в телефоне. – Дебби, медсестра средних лет, приносит на пост стопку медкарт. Ее волосы заплетены во французскую косу, лента в которой столь же ярко-желтая, как нашивки на ее униформе. Я возвращаюсь к телефону, ничего не отвечая и надеясь, что она поймет намек. Меньше всего мне сейчас хочется отвечать на вопросы, особенно если учесть, что Лорен уже меня допросила.

Дебби опускает медкарты на стол, подкрадывается ко мне и поднимается на цыпочки, пытаясь разглядеть дисплей. Ее широкие бедра касаются моей руки, и я бросаю на нее взгляд, вполне ясно говорящий «Отстань!». Среди медсестер даже гуляет шутка на эту тему – если кто-то сует нос не в свои дела, просто назови его Дебби и скажи оставить тебя в покое.

– Что ты там смотришь? – щебечет она, когда я поднимаю локти, чтобы отстранить ее от экрана.

Некоторым людям неведомо понятие личного пространства. Я прижимаю телефон к груди, пряча экран, и бросаю на нее сердитый взгляд.

– Бывшая девушка, – с видом знатока констатирует она, сложив руки на пышной груди. – Я постоянно захожу на страницу бывшей Билла.

Дебби и Билл женаты всю мою жизнь. Что за бывшая девушка может угрожать такому стабильному браку? Хочу спросить, хотя с Дебби это обязательно выльется в продолжительную беседу. В итоге любопытство все же берет верх и я все-таки спрашиваю:

– Что ты имеешь в виду?

– О, милая. Поживешь с мое…

Я смягчаюсь. Очевидно, я – не единственная женщина, способная на необдуманные поступки из-за неуверенности в себе. Мысленно выстраиваю вопрос, ничем не выдающий моей ситуации.

– Как ты с этим справляешься – с сомнениями в его любви?

Дебби удивленно моргает:

– Меня волнует не его любовь, а их.

Кто-то проходит мимо с чашкой кофе в руках. Дебби пережидает, когда человек исчезнет за углом.

– Женщины бывают очень коварны, если ты понимаешь, о чем я, – продолжает она, посылая мне взгляд, говорящий, что я должна понимать, о чем она. – У меня никогда не было много подруг, только Анна, мама и сестра. Впрочем, в телешоу и фильмах женщин частенько выставляют не слишком положительно.

– Пожалуй, да.

– Ну вот, и я не хочу ничего пропустить. Я ведь знаю себе цену.

Дебби осматривается, чтобы убедиться, что нас никто не услышит, и наклоняется поближе ко мне, так что я чувствую аромат ее геля для душа с запахом сакуры.

– Я увела его у лучшей подруги.

– Билла? – недоуменно уточняю я.

У Билла большой живот и тонкие ноги, а волос на голове осталось так мало, что они растут в форме подковы. Сложно поверить, что когда-то его нужно было уводить.

– И ты до сих пор… заглядываешь в ее профиль?

– Разумеется, – уверенно заявляет Дебби, достает из кармана жвачку и предлагает мне половину. Я качаю головой, и она засовывает пластинку в рот.

– Почему?

– Потому что женщины никогда не отказываются от своих желаний. Они видят чужого мужчину, внимательного и красивого, и вспоминают, чего им не хватает в собственной жизни.

Я чувствую во рту горький привкус и жалею, что отказалась от жвачки. Дебби беспокоится из-за той, которая была бывшей Билла двадцать лет назад… Насколько же сильно я должна беспокоиться из-за женщин, которых мой муж обхаживает сейчас?

В этот момент у нее пиликает пейджер. Она посылает мне усталый взгляд, снимает его с пояса и смотрит на экран.

– Пора бежать, детка. Поговорим позже.

Я наблюдаю, как она размашистыми шагами уходит по коридору, скрипя белыми «Рибоками». Дойдя до лифтов, она оборачивается, смотрит на меня и возвращается, уперев руки в бока.

– Кстати, лучше контролировать ситуацию лично, – подмигивает она и снова уходит.

Любопытная, надоедливая, приставучая Дебби вполне может стать моей новой лучшей подругой. Я слышу, как дает о себе знать мой телефон. Опускаю взгляд и вижу на экране оповещения от приложения для знакомств. «Реджина прислала вам сообщение».

11

Распахивается входная дверь, и заходит Сет, он несет два больших пакета с готовой едой. Ой, сегодня же четверг! Я и забыла. В последнее время все мои мысли занимают исключительно жены моего мужа. Они вытеснили Сета. Я выдавливаю полуулыбку. Мы оба знаем – она фальшивая. Он придерживает локтем букет белых роз. Эти розы вообще без причины? Или из-за того, что он случайно отправил мне сообщение, предназначавшееся другой? Обычно я спешу забрать у него ношу, но на этот раз остаюсь на месте. Он даже не попытался объяснить то сообщение. А я всю неделю ждала чего-то… Хоть чего-нибудь. На душе погано. Изображать хорошее настроение ради него я не планирую.

Кое-что прихватил. Извинюсь и буду выбираться. Люблю тебя.

Его лицо расслабленно, но взгляд тревожный. Я складываю полотенце и кидаю его на стопку чистого белья, наблюдая, как он закрывает дверь ногой и неторопливо идет ко мне по коридору. Все его манеры раздражают меня. Он совсем не похож на раскаявшегося мужа.

– Тебе, – сообщает он, протягивая цветы.

Несколько секунд я неловко стою с букетом в руке, потом откладываю его в сторону, чтобы заняться позже. Выгляжу я снова ужасно – растрепанные, пересушенные волосы. Любимые штаны для йоги с дырой на правой ноге. Смахиваю волосы с глаз, когда он протягивает мне пакеты с едой.

– Ужин, – объявляет он.

Его улыбка почти заразительна, вот только мне совсем не до улыбок. Интересно, он так доволен собой, потому что принес ужин? Или у него хорошие новости? Было довольно рискованно покупать еду, не зная заранее, приготовила ли я поесть, но, видимо, он подозревал, что я бастую.

– Ты чего такой счастливый? – Я складываю последнее полотенце и несу в шкаф для полотенец. По дороге Сет шлепает меня по ягодицам. Подумываю отправить ему убийственный взгляд, но просто прохожу мимо, подчеркнуто глядя перед собой. Что ему теперь от меня нужно? Еще несколько недель назад я бы наслаждалась его вниманием.

– А мужчина не может быть счастлив, что вернулся домой к своей девочке?

А мужчина не может быть счастлив, если возвращается домой всего к одной девочке?

Я сжимаю губы, чтобы сдержаться и не произнести это вслух, и занимаю себя раскладыванием полотенец в шкафу.

Когда я заканчиваю со стиркой, мы садимся за кухонный стол, чтобы поесть. С тех пор как он зашел, я произнесла лишь несколько слов, но, похоже, он этого не замечает. Или игнорирует мое молчание, делая вид, что все отлично. Я наблюдаю, как он раскладывает на столешнице испачканные жиром контейнеры, искоса поглядывая за моей реакцией.

От коробок исходит аромат чеснока и имбиря, и у меня урчит в животе. Он поднимается, чтобы достать тарелки, но я жестом останавливаю его.

– Не надо.

Пододвигаю к себе контейнер с курицей и чесноком. Открываю крышку, беру палочками кусочек курицы и украдкой поглядываю за ним, пока жую. Он с молчаливым изумлением на лице смотрит на мои «Угги», стоящие на кухне.

– Сначала лапша, теперь китайская еда на вынос, – перечисляю я. – Следующей будет пицца…

Предполагается, что это шутка, но мой голос лишен эмоций. И думаю, фраза звучит больше как угроза.

Сет смеется, пододвигая ко мне барный стул, и тянется за Ло-мейн.

– И уличная обувь на кухне, – намекает он на «Угги». – Мне нравится.

– Честно говоря, «Угги» это практически тапки, – флиртую я и ненавижу себя за это.

– Не думал, что ты способна позволять себе вольности.

Пальцы ног протестующе сжимаются. Мне хочется вскочить и достать из шкафа нормальные тарелки, но я все же остаюсь на месте, глядя мужу прямо в лицо. Возможно, я наконец стремлюсь узнать его поближе, а не произвести впечатление. Возможно, мне стоило вести себя так с самого начала. Но я вместо этого была напряженной, полной мечтаний и веры, что между нами что-то есть.

Ставлю коробку с курицей на стол и вытираю рот бумажной салфеткой, которую протягивает мне Сет. И вдруг замечаю, что под толстовкой на нем надета незнакомая футболка. Когда в последний раз я видела мужа в такой простой одежде? Последний год гардероб Сета состоял из парадных рубашек и галстуков, строгих брюк и неудобных ботинок. А тут потрепанные кеды и поношенная футболка. Во мне что-то шевелится… Желание? С таким мужчиной хочется быть рядом, – думаю я.

– Ты сегодня другой.

– Ты тоже.

– Что? – Я так увлеклась собственными мыслями, что даже испугалась звука его голоса.

– Ты тоже другая, – поясняет он.

Я пожимаю плечами; это выглядит ужасно по-детски, но что тут скажешь? Я нашла твоих жен, и теперь, когда у них есть имена и лица, все стало иначе. Я больше не знаю, кто ты. Я не знаю, кто я.

Мне нелегко облечь в слова свои противоречивые чувства, и я произношу единственное, что поняла точно:

– Люди меняются…

Меня почти пугает его спокойный взгляд, но потом я напоминаю себе, что пытаюсь меньше тревожиться о его мыслях и сосредотачиваться на своих.

– Ты права, – бодро соглашается он, берет свое пиво и протягивает в мою сторону. – За перемены!

Я мешкаю лишь мгновение, прежде чем поднять бутылку воды и стукнуть об его пиво. Он не сводит с меня взгляда, пока мы едим и пьем.

– Пошли погуляем, – предлагает он, встает и вытягивает руки над головой. Футболка поднимается, обнажая загорелый подтянутый живот.

Я быстро отвожу взгляд, чтобы не отвлекаться. Я – сексуальное существо. Он контролирует меня с помощью секса, и я контролирую его с помощью секса. Я всегда наслаждалась этой каруселью удовольствия и зависимости. Но находясь во власти члена или вагины, легко ослепнуть. Мама однажды сказала мне, что отношения способны преодолеть почти любое испытание, если секс достаточно хорош. В то время совет показался мне поверхностным и глупым, но теперь я понимаю – у нас с Сетом случилось именно это. В отношениях, кроме секса, очень много всего, и на это действительно следует обратить внимание. Но вы слишком заняты сексом и ничего не замечаете.

Я надеваю в прихожей куртку и натягиваю на волосы шапку. Поворачиваюсь к двери и вижу, что Сет разглядывает меня со странным выражением лица.

– Что? – спрашиваю я. – Почему ты так смотришь?

– Ничего, – отвечает он, немного смутившись. – Просто наслаждаюсь видом.

Он наклоняется и целует меня в нос, прежде чем открыть дверь. Я следую за ним к лифтам, чувствуя покалывание на кончике носа. Мы молча спускаемся вниз, но когда выходим из лифта, он берет меня за руку. Что на него нашло? Флирт, публичное проявление чувств… Сета словно подменили. Когда мы выходим на тротуар, у меня возникает слабое ощущение, что я о чем-то забыла. Но прогоняю эту мысль прочь. Здесь и сейчас, – напоминаю я себе. – Живи настоящим и прекрати думать о чем-то другом.

Обычно мы с Сетом не покидаем квартиру в дни его визитов. Отчасти потому, что просто предпочитаем проводить совместное время дома. Разумеется, есть и вторая причина. Мы боимся, что нас заметит кто-то, кто знает его как мужа Реджины. Сначала меня это беспокоило. Я пыталась вытащить его в ресторан или в кино, но он упорно хотел остаться дома. Тогда это казалось мне несправедливым – в конце концов, я ведь его законная жена. Но постепенно я сдалась и примирилась, что наши отношения будут оставаться за закрытыми дверями. И вот сейчас мы вместе выходим на сырые улицы Сиэтла, крепко держась за руки. Браво мне!

Сет смотрит на меня и улыбается, словно происходящее доставляет ему такое же удовольствие, как и мне. Шлепая по лужам, мы направляемся к киоску с сидром на рынке Пайк. Сет вытаскивает из зажима для денег купюры – одну за другой. Оставляет щедрые чаевые и протягивает мне бумажный стаканчик с «жидким золотом». Этот зажим я подарила ему на Рождество несколько лет назад. Но с тех пор еще не видела, чтобы он им пользовался Раньше он всегда доставал из заднего кармана джинсов потертый кожаный бумажник.

Со стаканчиками в руках мы встаем под навес и слушаем, как уличный музыкант играет на скрипке песню Лайонела Ричи. Неторопливо делая глотки, мы смотрим друг на друга почти со смущением, словно на первом свидании – наполненные эмоциями незнакомцы. Сегодня вечером между нами что-то переменилось, возникла какая-то новая химия. Думаю, она могла бы сопровождать нас всегда, если бы в браке нас было двое, а не четверо. Наша связь бы усилилась, а не истончилась.

Сет притягивает меня, и я приникаю к нему. Опустив голову ему на плечо, тихонько подпеваю песне. Он прижимает меня к себе так крепко, что когда звонит телефон, я ощущаю вибрацию. Сет, который обычно отключает мобильный, когда он со мной, ощупывает свободной рукой карман. Я отодвигаюсь от него, чтобы он мог достать аппарат, и делаю осторожный глоток сидра. Он обжигает нёбо. Я прижимаю кончик языка в обожженному месту и жду, станет ли Сет отвечать на звонок.

Сет достает телефон из кармана, не пытаясь спрятать от меня экран. Имя Реджины отображается на обоях – совместной фотографии его племянников и племянниц в костюмах на Хэллоуин. Прикусываю губу и отвожу взгляд с ощущением, что сделала что-то не так.

– Ты не против? – спрашивает он, показывая мне «Реджину». Я недоуменно моргаю. Он что, спрашивает разрешения принять вызов от другой жены?

Молча качаю головой, переводя взгляд обратно на скрипача, который теперь с явным удовольствием наигрывает песню Майли Сайрус.

– Привет, – говорит в Сет в трубку. – Да… Ты спрятала ее в арахисовое масло? Так она согласится… Хорошо, держи меня в курсе.

Он разговаривает с Реджиной прямо при мне. В меня словно вонзается острая металлическая игла. Ой, ой, ой.

Сет смущенно убирает телефон в карман.

– Наша собака, – объясняет он, с новым интересом наблюдая за скрипачом. – Старая и болеет. Она соглашается есть таблетки, только если спрятать их в арахисовом масле.

У Сета есть собака!

– А, – отзываюсь я. Чувствую себя глупой, бестактной. Пытаюсь вспомнить, находила ли я когда-нибудь на его одежде собачьи волосы.

– А что за собака?

Он улыбается своей кривой улыбкой.

– Шелти. Уже совсем старушка – проблемы с задними ногами. Несколько дней назад ей сделали операцию, и теперь она отказывается принимать таблетки.

Изумленно слушаю. Деталь его другой жизни, которую большинство сочли был незначительной, но я хочу знать больше. Собака. Какое-то время и мы думали о собаке, но жизнь в квартире казалась несправедливостью по отношению к животному, как и мое рабочее расписание.

– Как ее зовут? – осторожно спрашиваю я.

Я боюсь, что задаю слишком много вопросов, что он может закрыться или разозлиться на мою назойливость. Но он спокоен.

Выбрасывает пустой стаканчик в переполненное мусорное ведро и отвечает:

– Смидж. Имя придумала Реджина. Я бы предпочел нечто классическое, вроде Лэсси.

Он смеется над воспоминанием, а потом машет рукой малышу, который проезжает мимо нас в коляске. Я быстро отвожу взгляд. Я не могу смотреть детям в глаза.

– Ты никогда не называл ее имя.

Сет прячет руки в карманы и внимательно смотрит на меня.

– Да?

– Ага. А на прошлой неделе ты прислал мне сообщение, предназначенное одной из них…

Он отдергивает голову назад, и я вижу в его глазах растерянность.

– Что там было написано?

Я пристально вглядываюсь ему в лицо, не веря в притворство.

– Ты знаешь, что там было написано, Сет.

– Прости, малыш. Я не помню. Если так вышло, это была моя ошибка. И очень болезненная для тебя. Ты простишь меня?

Я сжимаю губы. Разве у меня есть другие варианты? Можно, конечно, устроить скандал и пообижаться еще несколько дней, но кому от этого будет лучше? Я киваю, заставляя себя улыбнуться.

– Пошли, – протягивает он мне руку. – Давай вернемся домой. Я уже продрог.

Позволяю ему обхватить мои пальцы, и вот вдруг мы уже бежим по улице. Придерживаю на голове шапку и пытаюсь не споткнуться о бордюр. Даже смеюсь, уворачиваясь от медленных фигур на тротуаре. Он оборачивается ко мне, я застенчиво улыбаюсь, и в животе бьют крыльями бабочки.

Мы целуемся, пока едем в лифте на наш этаж, хотя мы не одни – с нами поднимается женщина средних лет с трясущимся йорком. Она отодвигается как можно дальше от нас, вжимаясь в угол, словно мы заразные.

– Где ты был? – шепчу я Сету в губы.

– Я здесь. – Он тоже задыхается, его пальцы обхватывают меня сквозь толстый пуховик. Он расстегивает молнию, наполняя замкнутое пространство лифта неожиданно резким звуком.

Я вижу в зеркальной стене отражение побледневшего лица нашей спутницы. Она прижимает сумочку к груди и пялится на числа над дверью, желая как можно скорее добраться до нужного этажа. Йорк скулит. Я хихикаю, не отрываясь от губ Сета. Он стягивает пуховик с моих плечей и обхватывает рукой мою грудь. Двери открываются, дама с йорком выскакивает прочь. Закрываются снова, и мы едем выше. Его рука у меня между ног, большой палец движется кругами. Когда двери открываются на нашем этаже, мы выходим вместе, не желая отрываться друг от друга.

Чуть позже мы уже лежим в постели – руки и ноги переплетены, кожа влажная от усилий. Сет водит пальцем вверх и вниз по моей руке. Я прижимаюсь к нему, наслаждаясь мгновением, забывая обо всем, кроме нас. Только сегодня. Сегодня я забуду. А завтра будет совсем другая история. И вдруг я вспоминаю о том, что меня заботило, возникая где-то на подсознании: о сообщении Реджины.

Привет, Уилл!

Я совсем не против комплиментов! Юридическое образование далось мне нелегко – так что я заслужила.

Сейчас у меня очень много работы, но время для веселья всегда можно найти. Ты писал, что любишь походы. Можем отправиться куда-нибудь вместе. Но если ты предпочитаешь сходить куда-нибудь выпить, я с удовольствием составлю компанию. У тебя очень милые племянники и племянницы. Похоже, ты прекрасно ладишь с детьми.

До связи,

Реджина

Сет рядом мирно храпит, и я трижды перечитываю письмо для Уилла, прежде чем написать ответ. Мне нужно узнать больше, чтобы быть уверенной, и Уилл – мой единственный шанс.

Привет, Реджина!

Раз ты дала разрешение на комплименты, должен написать тебе, что ты потрясающая. Было бы здорово сходить вместе в поход! И да, мои племянницы и племянники очаровательны. Ты хочешь детей? Понимаю, вопрос очень личный, но довольно важный, когда собираешься строить отношения.

Уилл

Проходит всего несколько минут после того, как я нажимаю кнопку «Отправить», когда на тумбочке вновь загорается экран моего телефона. Смотрю через плечо на Сета, чтобы убедиться, что он повернулся ко мне спиной и продолжает храпеть. Осторожно беру телефон и с удивлением вижу, что Реджина прислала мне/Уиллу сообщение. Но ведь уже поздно. Интересно, почему она не спит? И тут я вспоминаю – Сет рассказывал, что она ложится спать очень поздно, потому что постоянно работает.

Уилл, почему ты не спишь в такое время? Похоже, ты сова, вроде меня. Вечно не могу уснуть. У меня рядом с домом есть отличный однодневный маршрут – весь путь занимает около четырех часов. Давай сходим!

И, да, я хочу детей. Давай поговорим по телефону.

До связи,

Реджина