Текст книги "Дикий берег"

Глава 6

Костер горел ровным невысоким пламенем, словно обли-зывал любовно почерневшие сучья. В круге света от него было тепло и почти сухо. За границей этого круга – темно, холодно и небезопасно. Именно о том, что вокруг небезопасно, думалось Денису, когда он выныривал из тоскливых воспоминаний о сегодняшнем дне.

Поверить в то, что Лешки больше нет, он до сих пор не мог, как ни старался. Когда вспоминал, как вытаскивал из воды, как обвязывал веревкой и страховал на подъеме, все равно не воспринимал убитого как своего друга, с которым уже не первый сезон работали вместе. Просто тело. Просто тяжелый, какой-то склизкий на ощупь труп с разбитым в кровавую кашу затылком. Крови на нем к тому времени, как нашли, уже не было, конечно. О том, что случилось, можно было догадываться по мешанине костей и волос да по гримасе, застывшей на мертвом лице.

Денис скривился от подкатившей к горлу тошноты и поплотнее закутался в куртку, спрятал озябшие ладони под мышки. Снова вспомнилось вдруг, как его вырвало там же, на камне, где они вдвоем с Артемом перевернули покойника на спину. Главное, когда Ольгу нашли в таком же плачевном состоянии, ничего подобного с ним не случилось. А при виде мертвого Лешки вдруг накатило и не отпускало, пока он не упал, обессиленный, на колени, выталкивая из горла уже какую-то тягучую зеленоватую горечь.

Почему-то очень стыдно было перед Лешкой за такую вот реакцию. Хоть Лешке, конечно, уже все равно.

Все события, произошедшие после того, как он понял, кого вытащил только что из воды, Денис помнил обрывочно и неотчетливо. Проблевавшись и отдышавшись, он обвязал размокший труп веревкой, пропустив ее под мышками, отмахнулся от лезшего с расспросами Кости и велел оставшимся наверху мужикам тащить потихоньку.

Потом таким же способом, обвязанные веревкой, поднялись наверх Костя и Артем. А он полез вверх самостоятельно, цепляясь за торчащие корни, оскальзываясь и ломая ногти. Один раз он даже сорвался по-настоящему, покатился вниз по глинистому склону под испуганные крики оставшихся наверху. Сумел зацепиться за скальный выступ, хорошо ударившись правым боком, так что до сих пор больно было вдохнуть поглубже, полежал немного, приходя в себя и ощущая на губах все ту же противную липкую горечь. Он будто специально оттягивал момент, когда надо будет присоединяться к компании, обступившей сейчас мертвого Лешку. Карабкался наверх, матерясь и мечтая в глубине души никогда наверх не подняться.

Поднялся. Подошел, стараясь не смотреть, как по-хозяйски ворочал убитого Колян. Вот кого, кажется, совершенно не мутило. Он расстегнул на покойнике легкую куртку, толстовку, деловито задрал кверху белую когда-то майку.

– Синяков нет, – сообщил он деловито. – Кроме раны на башке вообще, считай, никаких повреждений.

– И что это значит? – поинтересовался Юрий.

Колян пожал плечами и сказал не очень уверенно:

– Получается, что его не в драке убили. Отоварили по башке целенаправленно. А потом в воду скинули, надеялись, что труп утонет и никто ничего не узнает. Обычное дело.

– Почему же не утонул?

– Да я почем знаю? – искренне удивился такой дотошности Колян. – Течение, наверно, сильное, утащило, а потом здесь и всплыл, где мелко. Или вон из-за одежды воздушный пузырь вокруг него образовался. Куртка-то непромокаемая у покойника.

– А может, он в спасательном жилете был? – спросил вдруг Костя, про которого все снова забыли.

Колян повернулся и уставился на подростка изумленным взглядом.

– А ведь точно! Откуда-то взялся ведь тот жилет, что ты из воды вытащил. Ты вспомни, может, покойник рядом был, а ты внимания не обратил?

– Вы соображаете вообще, что говорите? – взвилась Ирина. – Как можно покойника не заметить, если он совсем рядом. Это вы, как я погляжу, с покойниками очень легко обращаетесь. А Костя еще ребенок, у него вашего цинизма нет и в помине.

– При чем тут цинизм? – снова пожал плечами Колян и, отвернувшись, начал проверять карманы Лешкиной одежды. На траву легли один за другим сотовый телефон, крошечный сувенирный компас, складной нож, тоже миниатюрный, будто игрушечный.

Лешка любил вот такие вот крохотульные вещицы. Но чтобы непременно настоящие. Компас этот ему Денис подарил. Лешке он понравился, и он его всегда с собой таскал, хотя нужды особой на хоженом-перехоженом маршруте выходного дня в компасе не было. Еще у него в кармане должна обязательно быть плоская коробочка с дорожными шахматами. Тоже самая маленькая из возможных. Непонятно, как эти шахматы можно пальцами ухватить, а Лешка ухитрялся. Даже сам с собой в шахматы играл, когда загулявшуюся группу ждал на берегу.

Шахматы нашлись в нагрудном внутреннем кармане. Колян положил их, хмыкнув, рядом с остальными вещицами. В том же кармане обнаружил несколько мокрых пятисотрублевых купюр. Связка ключей, использованная карта оплаты сотового оператора, зажигалка. Больше в карманах куртки ничего не нашлось, и Колян все так же деловито сунул руку в боковой карман спортивных штанов покойника. Вытащил несколько свернутых, раскисших от воды бумажек, развернул верхнюю. Невольные зрители разом подались вперед и вытянули шеи, чтобы разглядеть, что там.

– Непонятно ничего, – обломал Колян любопытных. – Все почти водой смыло.

Он сунул бумажки в свой карман, пообещав:

– Потом попробую разобрать. Сейчас не до того, надо с покойником что-то решать по-быстрому. А то опять полдня провозимся, тогда вообще из этого леса никогда не выйдем.

«Решили» с покойником тем же хитрым способом, что и с Ольгой Павловной накануне. Обложили импровизированный саркофаг камнями и ветками, воткнули рядом приметную сучковатую палку, чтобы найти было легко.

Часа через полтора двинулись дальше.

Шли почти до темноты, часто останавливаясь и дожидаясь отставших. Когда эти «остановки по требованию» слились в один непрекращающийся привал, Денис решил не мучить дальше вымотанных до предела людей и объявил ночевку.

Сейчас он сидел, сгорбившись, у костра и слушал вполуха, о чем шепчутся Дашка и Ирина. Те расположились напротив, на расстеленном туристическом коврике. Сидели, тесно прижавшись, кутались вдвоем в большую «ничейную» куртку из избушки. За спинами у них маячил Костя, время от времени пропадая из поля зрения, потом появляясь. Чуть в стороне Юрий с Димкой сооружали лежанку из лапника под вялые комментарии Коляна.

Колян к вечеру заметно сдулся, растерял свою обычную веселость и непринужденность. Хохмить и поддевать того же Костю он не хотел, но и молчать совсем тоже не мог, поэтому лениво руководил обустройством ночлега.

К счастью, было из чего обустраивать. В битком набитом рюкзаке Артема нашелся спальник. Был он, правда, одноместным, но, если расстегнуть до конца молнию, вшитую в боковые швы, из него получалось полноценное теплое одеяло. Решили, что спальником будут укрываться, а спать на толстой подстилке из сосновых веток. Кроме того, Артем вытащил из глубин рюкзака довольно большой кусок толстой полиэтиленовой пленки. Это было совсем хорошо, правда, среди невольных участников экстремальной экспедиции тут же разгорелся спор, как этот полиэтилен лучше использовать. Практичный Колян предложил не мудрить и просто укрываться им с головой поверх спальника, тем самым сохраняя естественное тепло. А кому станет сильно душно – милости просим на свежий воздух, уступи свое место товарищу по несчастью. Спать все равно придется по очереди, места на всех не хватит, как ни старайся. Юрий, изо всех сил стремящийся к комфорту, с этим не согласился и предложил использовать полиэтилен в качестве навеса над спальным местом, тем самым защищая лежанку от дождя, который вполне может пойти ночью. Его горячо поддержал Димка, даже стал рисовать руками в воздухе какие-то схемы, позволяющие при помощи одного куска пленки спасти от любых погодных неурядиц максимальное количество народу.

Теперь эти два оптимиста городили какую-то сложную конструкцию из особенно крупных веток и многострадального полиэтилена, а побежденный, но не сдавшийся Колян комментировал их телодвижения с присущей ему прямотой.

– Жили-были три поросенка, – бурчал он себе под нос, – Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф. Хотя Наф-Наф тут вообще не при делах, у него-то с башкой все в порядке было. А вот у двух других явные проблемы.

Юрий от таких комментариев нервничал и поминутно оглядывался на других в поисках моральной поддержки, а Димка, казалось, и не слышал ничего – сопел сосредоточенно, пытаясь связать обрывком веревочки две ветки перпендикулярно.

– Стали они, значит, строить себе домики, – не унимался Колян. – И вместо того, чтобы тупо вырыть себе землянку и нормально, как люди, в ней перезимовать, решили забабашить себе ландшафтный дизайн. Или не ландшафтный, не важно. Главное, что не хотели они делать как лучше, а хотели как следует заколебаться.

Артем, не участвующий в общей сутолоке, – он вообще сразу как-то демонстративно отстранился от хозяйственных забот, выдал молча спальник, коврик и пленку и отошел, чуть ли не насвистывая, – подошел к костру и сел на корточки рядом с Денисом.

– Медленно идем, – сказал он, глядя на огонь. – Такими темпами мы за неделю до моста не доберемся.

Денис молча кивнул. Непонятно, какая радость спортсмену по двадцать раз пережевывать очевидное? Разговорами ничего не изменишь, нужно принять сложившуюся ситуацию как есть. Люди быстрее идти все равно не смогут. И физическая подготовка у группы аховая, да и питания для спортивных подвигов явно недостаточно.

Он покосился на кастрюлю, в которой булькало варево из макарон с грибами, собранными запасливой Ириной по дороге. Потом перевел взгляд на продолжающего бубнить Артема.

– Я уже не говорю о том, что на тех продуктах, что есть, мы неделю никак не протянем. Но ведь у нас два трупа за плечами, – наткнувшись на недоумевающий взгляд Дениса, он поправился: – Я имею в виду, что мы оставили покойников в надежде, что через день-два их заберет милиция. А теперь что получается? Да за неделю от них уже мало что останется…

– Хорошо, что ты предлагаешь? – не выдержал Денис. – Только давай конкретно, без нытья.

– Если конкретно, то надо маршрут менять. Наверняка ведь есть другая дорога, не по берегу. Сам же говорил, что река здесь поворачивает сильно.

Денис попытался вспомнить, когда это он говорил про реку, но ничего не приходило в голову. Может, и говорил, какая, в сущности, разница?

– По другой дороге мы такой компанией тем более не пройдем, – сказал он. – Срезать тут можно, конечно. И хорошо срезать. Но тогда придется через перевал идти. А там курумник, несколько раз скалы настоящие. Да и холодно там, ледники не чета тому, что мы видели. Неподготовленную группу туда вести просто опасно. Мы по нахоженной-то тропе идем еле-еле. А там троп совсем нет.

Артем помолчал, подкинул в костер пару веток и сказал, все так же глядя на огонь:

– Но это для нас единственный выход, и ты прекрасно это понимаешь.

– Не дойдем, – помотал головой Денис, уже готовый внутренне согласиться с Артемом. А тот, будто почувствовав, стал дожимать, не давая времени подумать:

– Группа не такая уж слабая. Специальной подготовки, конечно, кроме нас с тобой, ни у кого нет. Но народ в основном молодой. Совсем хлюпиков нет. Мужики все достаточно сильные. Даже Ванька с Димоном, хоть и не сильно здоровые, все же крепкие. Пацан этот, Костя, тоже дойдет, не сомневайся. Главное, энергию его в нужное русло направить, и дойдет, никуда не денется. Остаются только девчонки и этот Вадим Сергеевич. Но три человека на группу – это не страшно. К тому же Дашка – молодая девка, вытянет вполне. А двоих мы в крайнем случае на себе дотащим.

– Я там только один раз ходил, – признался Денис, сдаваясь. – Я дорогу плоховато помню. Если плутать начнем, ни фига мы не сократим, только еще сильнее людей вымотаем.

– У меня карта есть, – успокоил его Артем.

Он метнулся к рюкзаку и через несколько секунд положил на колени Денису свернутую в четыре раза карту-миллиметровку.

Денис покосился изумленно на не перестающего удивлять своей предусмотрительностью спортсмена и развернул карту. При свете костра, конечно, нечего было и пытаться хоть что-то разобрать. Он посветил себе фонариком и еще раз поблагодарил судьбу за такого попутчика, как Артем.

* * *

Колян разбудил Дениса в четыре утра, как договаривались.

– Рота, подъем! – сообщил он громким шепотом. – Поспал немножко, дай поспать другому.

Не дожидаясь, пока Денис проснется окончательно, Колян сдернул с него синюю куртку и бухнулся рядом на коврик. До этого на коврике рядом лежал Артем. Денис поискал его глазами, но не увидел поблизости. У костра, сгорбившись и подперев лицо руками, сидел Вадим Сергеевич. На лежанке плотно, как шпроты в банке, лежали студенты и семейка в полном составе. Тощая Костина задница свешивалась с вороха веток и маячила в опасной близости от земли.

Артема не было.

Денис потряс за плечо начавшего уже похрапывать Коляна.

– Да не знаю я, куда он делся, – пробурчал тот недовольно. – Тут был вроде. А потом отошел. Чего ты грузишься, командир? До ветру человек отошел. Ты же ему не пионервожатый.

И чего он, в самом деле? Артем – это не Костя, за него можно не переживать.

– А когда он ушел? – что-то зудело на душе, не давало успокоиться. – Давно?

– Да не помню я! Что я, слежу за ним, что ли? Минут десять прошло, может, и двадцать.

– Что-то долго он по нужде ходит.

– Ну, знаешь, это у кого какая нужда, – не сдавался упрямый Колян. Спать он расхотел и теперь рассуждал, развалившись на спине и глядя в полное звезд небо. – Это тебе, может, пары минут хватит, а у него, может, организм такой… Может, простатит у человека. Чего ты ржешь? Ты молодой пока, вот тебе и смешно. А как прихватит, вспомнишь мои слова. Или, может, он стесняется, Артем этот. Он же культурный, елки-палки! Не гадит там, где живет, вот и ушел за километр. Братан мой, между прочим, тоже отлить пошел и тоже бродит где-то минут десять уже.

– Тоже простатит?

– Не-а, тоже интеллигент.

Денис усмехнулся в сторону. Колян так трогательно защищал репутацию братана, не дай бог, заметит и обидится.

* * *

Вадим сидел прямо на земле и смотрел перед собой неподвижным взглядом. Денис сначала подумал, что на огонь, но потом понял, что смотрит он поверх затухающего костра, на темную громаду обступавшего их леса. Подбросил в костер несколько поленьев, сел рядом, подтолкнул к Вадиму охапку лапника.

– Вадим Сергеевич, вы бы на земле не сидели. Простынете.

Вадим посмотрел на него и молча отвернулся.

– Какое это имеет значение теперь? – сказал он, помолчав.

– Вадим Сергеевич, так нельзя. Мы все вам очень сочувствуем, но нельзя так к себе относиться. Надо жить…

– Да что вы знаете о жизни? – перебил его Вадим без всякого выражения. Говорил он медленно, будто перед каждым словом раздумывал, стоит его произносить или можно обойтись и так. – Вы думаете, жизнь – это самое важное? Самое главное, за что стоит держаться изо всех сил? За что нужно бороться любой ценой? Любая цена за простое биологическое существование?

– Почему же только биологическое? Жизнь – это ведь не только есть и спать. Это еще много чего другого.

– Например?

– Ну как же… – Денис запнулся на полуслове и замолчал растерянно.

Вадим грустно улыбнулся:

– Вы еще очень молоды. Вам интересно жить и хочется ухватить от жизни побольше. Всего побольше: удовольствий, впечатлений, денег, наконец. И в этом нет ничего плохого, не подумайте, что я осуждаю подобные стремления. Я и сам такой – мне тоже хотелось и денег, и славы. Просто, когда изо всех сил борешься с обстоятельствами, очень велик риск, что борьба эта тебя затянет с головой, станет единственной целью. Единственным способом существования даже. Когда долго борешься за жизнь, вернее, за то, что ты в это понятие вкладываешь – вот эти самые деньги и признание, – постепенно забываешь, зачем вообще эту борьбу начал. Суетишься чего-то, мечешься. А потом остановишься на миг и поймешь, что совсем не стоит эта самая «жизнь» той цены, которую ты готов за нее заплатить. А жизнь в первоначальном, биологическом, смысле вообще штука малоценная.

– Вадим Сергеевич, да что вы такое говорите! – не выдержал Денис. – Я все понимаю: у вас горе такое, вы устали. Но все равно так нельзя думать. Вот увидите, мы скоро выберемся отсюда, и все будет хорошо.

Глушенков посмотрел на него внимательно и снова грустно улыбнулся.

– Вадим Сергеевич, вы, наверно, тоже боитесь, что тут маньяк бродит? – догадался вдруг Денис. – Я понимаю, это очень неприятно. Но вы просто не отходите от основной компании, и ничего страшного не случится. Он же не будет в открытую нападать, правда? Он пока убивает тех, кто один был.

– Да нет никакого маньяка, – сказал Вадим равнодушно. – И бояться здесь нечего.

– Хорошо бы, если так. Но вы все же поосторожней. Все-таки двух человек убили.

Вадим поворошил палкой угли в костре, проследил за взлетевшим снопом искр, проводил взглядом две самые яркие, улетевшие почти к самому небу…

– Убили только Олю, – сказал он твердо. – А ваш друг, я в этом абсолютно уверен, стал жертвой несчастного случая.

– Ничего себе, несчастный случай! Вы голову его видели?

– Видел. Голова очень сильно разбита. Но это могло случиться уже после смерти. Его ведь тащило течением по камням.

– Ну а в воду-то он как попал?

– Да как угодно. Мало, что ли, тонет народу? Голова закружилась или поскользнулся.

Денис помотал головой:

– Не мог он споткнуться. Вы не забывайте, что Лешка не пенсионер немощный. Он, между прочим, раффтер со стажем, спортсмен. У него с координацией все в порядке.

– Я понимаю, что вам неприятно это осознавать, но давайте посмотрим правде в глаза: убивать вашего друга было не за что. И незачем.

– А жену вашу, значит, было за что убивать? – спросил Денис в запале и тут же осекся, прикусил язык.

Вадим снова уставился неподвижным взглядом на тлеющие угли и сказал тихо:

– Олю не за что было убивать. Она была, может, не очень приятным человеком, но такой участи все же не заслужила. Ее не за что было убивать, но было для чего. А смерть вашего друга никому не нужна.

Денис открыл было рот, чтобы выяснить, что Глушенков имеет в виду, говоря о том, что смерть жены была «нужна», но понял вдруг, что ничего от него не добьется. Вадим снова сидел с отсутствующим видом, как раньше, когда нашли убитую Ольгу. Смотрел перед собой остановившимся взглядом и, кажется, перестал воспринимать происходящее вокруг.

Глава 7

Спать было неудобно. Жестко, тесно и душно под этим чертовым спальником. Вечером Даша радовалась, что ей выпало спать в середине, так уж точно не замерзнешь…

Лучше бы мерзла.

Пролежать всю ночь неподвижно, стиснутой с одной стороны Ириной, а с другой Димкой, оказалось сущим мучением. Спина затекла уже через полчаса, о том, чтобы уснуть, даже и не думалось. Очень хотелось перевернуться на бок или хоть как-то изменить положение тела. Лапник этот проклятый еще. Это с виду сосновые ветки такие мягкие и пушистые, как на новогодней открытке. Любоваться ими хорошо, а вот натолкать этой дряни себе под бок очень даже плохо. А она-то, наивная, думала, что в избушке на голых нарах было неудобно…

Даша выбралась из-под навеса невыспавшаяся и злая. Огляделась вокруг и поплелась ко вчерашнему костровищу. Тело болеть перестало, но навалилась непонятная вялость и какая-то ежеминутная лень.

Она остановилась на полдороге и посмотрела на свои руки, повернув их ладонями вверх. Грязь и смола въелись в кожу, расползлись темными пятнами. Даша попыталась оттереть руки о штаны, но поняла, что делает только хуже. Джинсы после трех дней на природе потеряли хоть сколько-нибудь приличный вид и выглядели как роба портового грузчика. Вдруг нестерпимо захотелось снять с себя грязную одежду и помыть наконец руки. Желательно теплой водой. А еще лучше горячей, чтобы с трудом терпеть, но чтобы отмыть всю эту намертво въевшуюся грязь, соскрести до покрасневшей кожи и забыть, как о страшном сне. Даше показалось, что тело зудит под три дня неменяной майкой. Она начала скрестись, как собачонка, одновременно с наслаждением и страхом, что этот зуд – не просто от грязи. Мало ли какая зараза могла прицепиться в лесу. Да и спали они уже три ночи вповалку, не раздеваясь. Может, у кого-то из группы чесотка. А что? Очень даже запросто. Она ведь из всей группы знает только Димку с Иваном, да и то не настолько хорошо, чтобы не бояться.

Зуд стал совершенно невыносимым, и Даша с ужасом уставилась на свои руки, выискивая на коже признаки неприятной болезни. Кожа была чистой, но дурные подозрения от этого не пропали. Может, это сейчас ничего незаметно, а уже к вечеру вся она покроется сыпью или еще чем похуже.

Про волосы даже страшно было думать. Расческа у нее с собой была, но радости от этого сейчас было мало. Казалось, что волосы слиплись в сосульки безвозвратно, и, как ни вози по ним расческой, выглядят они все равно ужасно.

Страдая от собственной нечистоты и несовершенства, она добрела до реки и остановилась как вкопанная.

На берегу умывался Артем. Весь он, загорелый, голый по пояс, был подсвечен золотыми лучами поднимающегося над лесом солнца и видом своим рождал мысли о древних богах, бывших не седобородыми старцами с умными глазами, а вот такими вот поджарыми самцами. Правда, мысли эти мелькнули в Дарьиной голове всего на мгновение, уступив место совсем другим восторгам и желаниям. Рядом с Артемом на большом камне стояла раскрытая мыльница веселенького желтого цвета, а в ней главное сокровище сегодняшнего дня – почти целый кусок мыла.

Не сводя с этого куска завороженного взгляда, она сделала шаг, другой и замерла в благоговейном восторге. Артем обернулся, услышав шаги за спиной. Изо рта у него торчала зубная щетка, паста пузырилась на губах, стекала тонким ручейком к подбородку. Он был прекрасен, Даша смотрела на него с восторгом, потом снова перевела взгляд на мыльницу и неожиданно для себя самой громко сглотнула появившуюся невесть откуда слюну.

– Доброе утро! – Артем вытащил щетку изо рта и улыбнулся.

Дашка кивнула, улыбаясь изо всех сил. В голове лихорадочно крутились мысли одна другой бесстыднее, о том, как завладеть вожделенным куском мыла если не насовсем, то хоть на какое-то время. А там пусть хоть камни с неба, главное, смыть с себя грязь вместе с ненужными страхами.

Артем проследил направление ее взгляда и сделал приглашающий жест рукой: угощайся, мол, ни в чем себе не отказывай.

Не веря в такую легкую удачу, Даша подошла к камню и взяла мыло. Сложив руки ковшичком и надежно спрятав его между ладоней, она опустила руки в воду. Та сначала показалась обжигающе холодной, но Даша не вытаскивала рук и постепенно привыкла, притерпелась. Намылила тщательно кисти, запястья, дошла до локтей и, отложив с сожалением мыло, погрузила руки в воду почти по плечи. Потерла кожу ладонями, физически ощущая, как смываются трехдневная грязь и пот.

Артем умылся, отфыркиваясь, как лошадь, и стал вытираться висевшим на плече полотенцем. Даша подумала с сожалением, что сейчас он отберет мыло и уйдет, заторопилась, намыливая руки еще раз. Потом зажмурилась и намылила лицо, ополоснула ледяной водой, от которой перехватило дыхание. Когда обернулась, оказалось, что Артем не стоит над душой, ожидая, когда вернут его имущество, а уходит с полотенцем на плече к стоянке.

На камне осталась пустая мыльница и тюбик зубной пасты.

Дашка задохнулась от внезапно свалившейся удачи и схватила пасту. Щетки у нее не было, а свою Артем, естественно, унес, как и полотенце. Но это пусть, это и не обидно совсем. Зубная щетка – это все-таки средство личной гигиены. С чего бы Артему предлагать свою щетку всем подряд? Дашка бы тоже не стала ни с кем делиться щеткой и полотенцем. Да она бы и мыло зажала, если бы оказалась в такой вот ситуации. А Артем вон какой благородный оказался.

Она выдавила пасту на указательный палец и начала старательно тереть им зубы. Потом еще разок умылась с мылом, чувствуя обветренной кожей каждую каплю, скатывающуюся по щекам. Можно было возвращаться, но уходить не хотелось, а главное, не хотелось расставаться с этаким богатством – куском настоящего душистого мыла. Дашка воровато оглянулась и начала быстро раздеваться.

Купальника у нее с собой не было. Ехали-то всего на день, купаться в водопаде не собирались, да и в речке тоже купаться не сезон. Поэтому имелись у нее банальные кружевные трусики и лифчик. К тому же от разных комплектов – как-то не предполагала Дарья, что придется раздеваться при свидетелях. Сначала она думала лезть в воду прямо в белье, раз с купальником не угадала. А потом плюнула, оглянулась еще раз и сняла все, побежала, осторожно ступая по мелкой прибрежной гальке, к воде, но на полдороге остановилась. Подумала пару секунд и вернулась за трусиками. Так и вошла в воду – с мылом в одной руке и черной кружевной тряпочкой в другой. Не давая себе времени на сомнения и страх, ухнула с разбегу в воду, стиснув зубы, чтобы не завизжать от холода на всю округу. Потом выскочила на мелководье, где было только по колено, стала быстро-быстро намыливаться, стараясь не пропустить ни малюсенького кусочка тела. Снова забежала в воду, которая во второй раз уже не показалась такой уж холодной. Замерла, прислушиваясь к ощущениям. И поняла, что совершенно счастлива.

Потом она так же быстро намылила и прополоскала трусики, надела их под водой, рассудив, что лучше сушить белье на себе, чем ходить и дальше в трехдневной свежести трусах. Можно было выходить, но оставалось чувство какой-то незавершенности. Даша зажмурилась, задержала дыхание и нырнула под воду. Выскочив на поверхность и глотнув воздуха, стала намыливать голову, радуясь, что волосы у нее короткие. С длинными этот фокус, скорее всего, не прошел бы, а так есть надежда хоть немного отмыть их в ледяной воде. Потом, наклонившись над водой, смывала мыльную пену с волос, снова ныряла, снова выскакивала, подставляя лицо и плечи солнцу.

Наконец открыла глаза и повернулась лицом к берегу.

На берегу стоял Димка и пялился на нее, не скрываясь.

Когда Даша обернулась, он заулыбался совсем по-дурацки, но взгляда не отвел, так и стоял столбом, с улыбкой до ушей и честными глазами.

Даша, хоть и считала себя девушкой современной и раскованной, все же постеснялась выходить из воды как ни в чем не бывало. Может, потому, что Димка не был совсем уж посторонним и делать перед ним вид, что это обычное для нее дело – расхаживать топлес перед всеми подряд мужиками, – было не то что глупо, а просто невозможно. Все же это был не абстрактный «мужик», охочий до халявного стриптиза, а свой в доску Димка, с которым весь последний семестр они почему-то оказывались на лекциях рядом.

Сидеть в воде дальше было глупо, к тому же замерзла она основательно, просто зуб на зуб уже не попадал.

– Отвернись, я выйду, – крикнула она посиневшими губами.

Димка сначала сделал удивленное лицо, потом, видно, понял и, покраснев, поспешно отвернулся.

Даша пулей вылетела на берег и стала натягивать на мокрое тело свои тряпочки. С лифчиком проблем не возникло, а вот майка и особенно джинсы налезать никак не хотели, цеплялись за мокрую кожу, перекручивались. Стуча от холода зубами, Даша натягивала узкую штанину на ногу, больше всего жалея сейчас, что нет у нее хоть какого-нибудь завалящего полотенца. Справиться с узкими штанинами у нее не получалось, и она махнула рукой, решив дождаться, пока кожа высохнет на солнце.

– Можешь поворачиваться, – объявила она, усаживаясь на теплый от солнца камень и прикрывая бедра треклятыми джинсами. Все-таки кружевные трусики, хоть и чистые, не самый безобидный предмет для демонстрации окружающим.

Димка повернулся и тут же без спросу цапнул из мыльницы заметно уменьшившийся кусок, который теперь уже смело можно было называть обмылком, и стал тщательно умываться, отфыркиваясь так же, как недавно Артем. Только он при этом еще смешно тряс головой, как собака, которой вода попала в уши.

– Откуда мыло? – поинтересовался Димка, возвращаясь и беря с камня зубную пасту.

– Артем дал.

– Продуманный дяденька, – одобрил Димка. – Интересно, он всегда все с собой таскает?

– Что значит «все»? – Даша почему-то обиделась за Артема. А может, просто вспомнила, как готова была в душе отдаться ему прямо здесь за этот чертов кусок мыла. А Димка вон никакого благоговения не испытывает, пользуется, как будто так и должно быть.

– А тебя что, ничего не удивляет? Мужик поехал на экскурсию на день и взял с собой весь походный набор. Даже спальник у него с собой оказался, не говоря уже про продукты и мыло вот это. Ты, например, много с собой вещей взяла?

– Ну, может, ему просто рюкзак негде было оставить. Мало ли! Может, он не останавливался нигде, а после экскурсии сразу уезжать собирался.

– Может, и так, – легко согласился Димка, усаживаясь рядом с Дашей на камень.

Несколько минут они просидели молча, обсыхая на солнце. Потом Димка оглянулся вокруг и придвинулся ближе. Даша подумала вдруг, что он попытается ее обнять, и заметалась мыслями, решая, что же ей в таком случае делать. Но Димка обниматься не собирался, вместо этого сказал свистящим шепотом:

– Смотри, что у меня есть.

Из внутреннего кармана ветровки он достал сложенный вдвое небольшой листок в прозрачном пакетике. Развернул и протянул Даше.

Ничем не примечательный был листок, в половину стандартного листа. Черной ручкой на нем были нарисованы какие-то кружки и зигзаги, местами будто размытые водой. Даша пожала плечами и вернула листок Димке.

– Да ты посмотри внимательнее, – потребовал тот, подталкивая рисунок поближе. – Как ты думаешь, где я это взял?

– Ну и где?

– У мужика убитого, вот где.

– У лодочника, что ли? – похолодела Даша.

– Ага! – Димка прямо светился весь от гордости, как будто листок, взятый у убитого, был не весть каким сокровищем.

– Как это ты у него мог взять что-то, если обыскивал его Колян, а ты в стороне стоял? Или Колян с тобой потом поделился?

– Нет, конечно, – Димка словно не замечал в ее словах издевки. – Колян эту бумажку и не видел. Она в шахматах лежала. Ну, в коробочке с шахматами. Там под «доской» такое пространство есть, если приподнять, для самих шахмат. Только там никаких шахмат не было, а была вот эта бумажка. Но никто же коробку не открывал, Колян ее просто отложил в сторону и все.

– А ты, значит, открыл?

– А я открыл. Да ты посмотри внимательнее, не торопись.

Дарья посмотрела еще раз. Ничего примечательного в рисунке не было, хоть внимательно смотри, хоть невнимательно. Но почему-то жалко стало Димку, который именно ее выбрал, чтобы поделиться «добычей», и она стала разглядывать рисунок подробно.