Текст книги "Любовь без страховки"

Суздаль

А теперь идите куда глаза глядят. Бродите… Только так можно узнать город.

Андре Моруа

И куда он мог исчезнуть? Ирина озиралась, начиная нервничать. Романа нигде не было видно. Она отошла буквально на секунду: показалось, что рядом – газетный киоск, хотела купить здешнюю газету. Во Владимире для этого совсем не было времени. А она уже привыкла, приехав куда-нибудь, просматривать местную печать – и для сравнения, и чтобы поучиться. Но везде были только нескончаемые лотки и горы сувениров. После обеда группу отпустили на свободу, и они с мужем успели обойти Гостиный двор. От деревянных фигурок, птиц счастья и колокольчиков рябило в глазах. Ирину поражало, что поделки, практически такие же, как у них в Белогорске, были здесь заметно дороже. Налетай-торопись, господа туристы – кому тут деньги некуда девать!

Но где же Роман?

Ирина вернулась на то место, где его оставила, потопталась, оглядываясь, – нет, пропал. Неужели ее пошел искать? Но это верный способ разминуться. Ирина растерялась: они даже не договорились о месте встречи на такой случай. Теряться совершенно не предполагалось, вроде бы люди взрослые. И что дальше? Ни одного знакомого лица, группа разбрелась по городу. Оставаться здесь, где они последний раз друг друга видели? Постояла несколько минут – Роман не появлялся. Нет, глупо так стоять. Они же собирались прогуляться. Наверное, он пошел дальше, думая, что она догонит. Тут просто негде заблудиться: прямая улица, с одной стороны – Кремль, с другой – монастырь.

И Ирина решительно двинулась вперед. Но скоро оказалось, что всё не так просто: а вдруг Ромку занесло вот в этот магазинчик, а вдруг он заскочил вон в тот – попить? Опять жарища… А что, если зашел в эту маленькую церковку, где, кажется, идет служба – жаль, не видит Лена Берестова? Но если проверять все магазины и церквушки, выпустишь из поля зрения улицу – и тут-то, по закону подлости, потерянный муж мимо и проскочит. А сколько еще вокруг переулков-закоулков, незаметных вначале!

Короче, прямая, как линейка, улица Ленина на деле оказалась большой ловушкой, да еще с многочисленными добавочными западнями. И большой – в смысле самом прямом: ноги у Ирины, и так уже выдержавшие полдня экскурсий, отваливались. И зачем только они надумали гулять?! Лучше было посидеть где-нибудь в тени. И жара такая откуда навалилась? Ведь еще утром, когда она, проснувшись по инерции в семь, выглянула на балкон, зуб на зуб не попадал, пар шел изо рта. А теперь градусов тридцать. До чего же хочется пить. И, решившись, она завернула в заманчивую полутемную прохладу не то магазинчика, не то кафе.

– Будете играть? Вон в тот лучше не надо.

Глаза, привыкшие к яркому свету, не сразу увидели Николая Берестова. Да, это он, в своей неизменной маечке с иноземными текстами и разноцветными кляксами. Что-то толкует про стоящие тут игровые автоматы. Ирина неожиданно обрадовалась мальчишке – все-таки знакомое лицо в чужом городе.

– У нас в Белогорске такой в парке был одно время. – Ник указывал на странный аттракцион, похожий на мишень. – Не видели? Измеритель силы, в него надо бить кулаком, а вон там выскакивает цифра. Мой друг Макс так врезал, что два пальца сломал. Это уже потом обнаружилось, сначала было просто больно. Повезло, контрольную по алгебре не писал.

А ведь это игровой клуб. Ребенок подумал, что азартная тетя пришла поразвлечься.

– Ник, ты не видел Романа Григорьевича? Мы с ним, кажется, потерялись.

– Видел, – тут же ответил мальчишка, и сердце у Ирины радостно трепыхнулось.

Забыв купить воды, она выскочила на крыльцо, но у лотка с сувенирами, на который указывал Ник, никого не было.

– Он тут стоял – фляжку вертел, плоскую такую, металлическую, со звездой, я тоже такую присматривал. Но это было, когда я в автоматы заходил, минут семь уже назад.

– Может, он дальше пошел? Надо поторопиться. – И запоздало поблагодарила: – Спасибо, что предупредил. Если когда-нибудь решусь измерить силу – буду лупить левой рукой.

– А не мог он сюда заглянуть? – Ник, поспешая за ней, показывал на еще один магазинчик, мимо которого Ирина почти промчалась.

– Да, действительно.

А сколько таких же она могла пропустить, пока неслась по улице?!

– А мобильник что, не отвечает?

Мальчишка продолжал говорить разумные вещи. Порозовевшая – конечно, от жары – Ирина вынуждена была объяснить, что ее мобильник остался у мужа, в кармане куртки. Она не любит ничего таскать, и никаких сумочек тоже, руки должны быть свободными. И ремешки типа ошейника, и цепочки на поясе, на которых может болтаться телефон, тоже терпеть не может. Как глупо…

Но Ник всё спрашивал, пытаясь найти способ ей помочь:

– А его номер вы помните? Могли бы с моего позвонить.

– Конечно, не помню.

Ирина понимала, как нелепо это выглядит, но заучивать вереницу цифр ей никогда и в голову не приходило. Всегда же можно на кнопку нажать.

– И свой номер тоже не помните?

– Тем более. Я же сама себе не звоню.

А мальчик уже созвонился с матерью:

– Мам, ты Романа не видела? Я тут Ирину встретил, они… разминулись. Если увидишь, позвони сразу мне. А номер руководительницы нашей мы не записывали?

Ирина поняла, что, кажется, остается самый нерациональный способ поисков – продолжать бегать по этой бесконечной улице, точнее, ползти – бегать она уже не в силах. Ну, или вернуться к автобусу. Но впереди еще два свободных часа, и, если Романа там не окажется, Ирина знала, что усидеть на месте будет еще сложнее.

Наконец она заметила, что мальчишка бодро шагает, опередив ее на пару шагов, заглядывая во все встречные «западни» и зорко посматривая на другую сторону улицы.

– Тебя, наверное, мама ждет? Ты иди уже, – спохватилась она.

– Мама устала, и я оставил ее сидеть в тени, – пояснил Ник. – Мы договорились, что я один погуляю.

– Как это она тебя отпустила, – вырвалось у Ирины.

Ник вскользь снисходительно улыбнулся, сохраняя вежливое выражение лица. Ирина смутилась – из них двоих потерялся, кажется, совсем не ребенок, – а ее спутник как ни в чем не бывало пояснял:

– Я почти всегда один гуляю, когда мы куда-нибудь приезжаем. Мама любит ходить по музеям, а я – просто по городу. Интересно, когда всё не как у нас. К тому же она ходит медленно, с ней ничего не успеешь. Вы не волнуйтесь, мы не заблудимся.

– У тебя что, навигатор? Или компас с собой? Или своя система ориентации? – подозрительно спросила Ирина, оглядываясь – центральная улица казалась понятной, но стоило представить, что углубляешься в какой-нибудь из переулков, – в голове сразу получалась каша, а вокруг – лабиринт. Вот так заберешься куда-нибудь, и останется только вывернуть одежду наизнанку и читать «Отче наш». Или это только в лесу помогает…

Ник пожал плечами:

– Я без системы. Я просто всегда чувствую, куда идти.

– Да тут же все домишки однотипные и сплошные церкви!

Ник осмотрелся: все купола были разные, одни – шлемы, другие – луковки, третьи – язычки пламени, как будто много тоненьких свечек стоит. И дома разноцветные, каждый со своей физиономией, с разными окнами и крылечками. Опять же – говорящие вывески, указатели.

– Здесь совсем не сложно ориентироваться. Я вокруг Кремля еще раз обошел, и по земляным валам, и к речке Каменке спускался.

– А вдруг он в Кремле, – неожиданно пришло в голову Ирине. – Когда нас там водили, он с таким аппетитом на эти валы поглядывал. Мы собирались сюда вернуться, если получится по времени. Может, он один пошел?

Звучало это неправдоподобно – Роман давным-давно должен был о ней забеспокоиться и, скорее всего, уже бегал в поисках, как и она. Какие там валы! Но Ник тут же откликнулся:

– Хорошо, что вы это запомнили. Надо проверить. Побудьте вот здесь, под деревом, а я сбегаю – ладно? Так быстрее получится.

И убежал.

Ирина осталась в тени, недоумевая по поводу своей неожиданной беспомощности и в глубине души радуясь, что мальчишка ее не бросил. Одной пришлось бы куда труднее – Ник сделал за нее практически всю работу, проверяя места, где мог оказаться Роман, – а ее сил едва хватало, чтобы просто тащиться следом. А вот он, кажется, и без нее справился бы с поисками, как Остап Бендер без Кисы, она его только тормозит – плетется, как мама.

Интересно, чего больше в его готовности помочь – симпатии к ней или просто желания помотаться по городу? Во всяком случае, приятно, что участие не вымученное. Даже какой-то азарт заметен – похоже, для мальчишки это поиски капитана Гранта.

И еще та пауза, когда он сообщал матери, что именно с ней случилось, и деликатное определение «разминулись». Ведь слово выбирал, чтобы не обидно звучало.

Оказаться на попечении школяра! С ума сойти. Сказали бы – не поверила. Сколько ему лет? Пятнадцать, наверное. А ведь Лена не намного старше ее. Наверное, родила его сразу после школы. Неожиданно для себя Ирина подсчитала: а если бы и она… ее сыну могло бы уже быть десять лет. Целый человек.

Что еще за глупости!

Вон, кажется, и Ник возвращается – в самом деле, быстро. И не запыхался, и с виду даже не устал – неужели жара не действует?

– В Кремле его нет, – доложил Ник, пристраиваясь в тени. – Куда бы нам дальше пойти, чтобы не промахнуться?

Он не обращался к ней, не советовался. Он размышлял сам с собой, прикидывая, как ей отыскать ее мужа! Ирина была почти уязвлена. Да нет, показалось – Ник поднял на нее глаза:

– А вы не помните: может, вы собирались пойти в какое-нибудь определенное место и он вас там сейчас ждет? Много наших побежало в тот магазинчик сувениров, про который говорила руководительница, – там будто бы что-то особенное, не ширпотреб.

– Нет-нет, никаких магазинов.

– Может, в какой-то дополнительный музей? Мама вечно еще куда-нибудь стремится. Сейчас на Покровский монастырь глаз положила, где всяких царевен заточали, а во Владимире все тащила меня на выставку хрусталя.

– Да нет, нам и обязательной программы хватило.

Вдруг раздались леденящие душу звуки, как будто с того света. Ирина вздрогнула, не сразу поняв, что это зазвонил мальчишкин мобильник. Ник кратко переговорил с матерью, справлявшейся, как у них дела.

– Это что, из «Секретных материалов» мелодия? – наконец узнала Ирина. – Кошмар. Мама не пугается, когда слышит?

– Что вы! – чистосердечно удивился Ник. – Мама со мной почти все серии смотрела.

– В самом деле? А я только одну – потом никак заснуть не могла.

– Мама, вообще-то, тоже. Но потом ничего, привыкла. Она и музыку со мной иногда слушает, – с оттенком гордости прибавил он. – И рэп, когда я маленький был, и даже «Ленинград».

– А ты с мамой тоже слушаешь, что она любит? – Ирина глядела на Ника требовательно – отвечает ли он подвигом на подвиг. Он кивнул. – А что мама любит? – продолжался допрос, но уличить не удалось, потому что мальчишка ответил сразу:

– Шопена, особенно такой нежный вальс. И еще Моцарта. Когда я совсем маленький был, мама давала шоколадку, и я ее ел, и мы вместе слушали в кресле. Так что это сладкая музыка, даже когда на чьей-нибудь мобилке заиграет.

Следопыт уже передохнул и поднялся, хоть они еще не решили, куда направятся. И вдруг Ирину озарило.

– Мы оба жалели, что в городке деревянного зодчества до мельницы не дошли. Помнишь, нас заторопили в Спасо-Евфимиевский монастырь, колокольные звоны слушать.

Это было просто безумие – с тех пор, как она отлучилась за газетой, прошло уже больше часа, и Роман наверняка носится по Суздалю сломя голову. Где его не должно быть, так это как раз на мельнице. Но мальчишка оживился:

– Знаете, лучше проверить. Очень часто происходит как раз то, чего не может быть.

Ирина засомневалась, стоит ли делать такой крюк и не разумнее ли все-таки вернуться к автобусу. Парень готов помогать ей и дальше, но совестно да и бессмысленно таскать его по такой жаре. Конечно, надо возвращаться.

– Жаль только, что он сейчас напрасно переживает. Наверняка вообразил, что со мной что-то случилось. – Ирина сказала это вслух, и Ник тут же откликнулся:

– Да нисколько это не далеко. А хотите, пройдем совсем короткой дорогой, через мостик, под горку?

– Ну, если под горку…

Поколебавшись, Ник протянул бутылку колы: – Она, правда, немного отпитая. И согрелась уже.

К мельнице оба брели босиком по лужайке, почти уверенные, что Романа там нет.

– Зато проверили, – подытожил Ник.

Ирина теперь делала привал каждые пять минут: у колодца с большим колесом, у загончика с живыми гусями, у крестьянской избы восемнадцатого века.

– А я нашел туалет восемнадцатого века, представляете, – объявил мальчик. – Там, в кустах бузины, такая деревянная избушка. Мама всегда говорит, что когда куда-то приезжаешь, надо сразу найти буфет и туалет, чтобы ничего не мешало восприятию прекрасного.

Ирина была тронута такой заботой даже больше, чем предложением утолить жажду. А ей-то казалось, что дети только отнимают силы, ноют, канючат, требуют внимания.

У входа в музей деревянного зодчества туристов поджидала птица-тройка. Подкатить сейчас к Роману в лакированной коляске, на орловских рысаках было бы совсем несуразно, но другого транспорта не наблюдалось, а Ирина понимала, что обратный путь пешком не одолеет. Всё решилось проще – обнаружилось, что в кармане у нее только мелочь. Мобильник, кошелек, муж – всё было одинаково недосягаемо. Но возит ли лихач в кредит?

– Лучше такси, – перехватил ее взгляд Николай. – Вон там, на спуске. Тут по городу недорого, я в путеводителе читал. Пойдемте, у меня хватит денег.

И Ирина не сомневалась, что отдать потом долг этому мужчине не получится – не возьмет!

Они вылезли у Гостиного двора, решив еще раз взглянуть на то место, где Ирина оставила Романа, прошли по галереям, но его не было ни там, ни поблизости.

– Тогда – к автобусу, – решил Ник. – Сколько на ваших?

Ирина развела руками, Ник взглянул на свои часы:

– Ого. Сбор через двадцать минут. Давайте втопим. А у вас и часов тоже нет?

– Ни денег, ни мобильника, ни часов, ни компаса, ни карты, – подтвердила Ирина, прибавляя шаг, – ее подгоняла надежда, что Роман уже там, и все мытарства сейчас закончатся. – Вот так некоторые легкомысленные люди и пускаются в путь. Хорошо еще, что ты мне попался.

– Это как сказать, – возразил Ник. – Без меня бы вы, может, сразу к автобусу пошли и так бы не устали. А вы и часы не любите носить? Маму будильник раздражает, он противно тикает. А ручные вроде не слышно.

– Я всегда снимаю часы в выходные и праздники, – объяснила Ирина. – И в отпуске тоже. Иначе я не отдыхаю.

– Совсем без часов? – не поверил Ник. Он со своими никогда не расставался: спал в них, принимал душ, плавал, нырял, играл в футбол. Мама специально выбирала такие, какие можно ронять, топить, давить. Его часы были всегда исправным вечным двигателем, чтобы он всегда приходил вовремя, чтобы мама за него не волновалась.

– А зачем они на отдыхе? Когда ни встречи не назначены, ни к определенной минуте не надо успеть? Что, ты поесть забудешь или спать лечь?

Ник прикинул – не должен забыть.

– Даже если какой-то сериал смотришь или передачу, в нужное время сработает условный рефлекс – под ложечкой засосет, рука сама потянется к пульту. И главное, когда избавляешься от этого маленького диктатора, возникает абсолютное, ни с чем не сравнимое чувство свободы – никто не указывает, что и когда тебе делать. Так что снимай их иногда – заодно проверишь, осталось у тебя природное чувство времени, или без протеза не обойтись.

Да, это стоит попробовать!

– А в дороге как же без часов? – не сдавался Ник.

– У Романа Григорьевича всегда можно узнать время – он, как ты, со своими часами никогда не расстается. Видел, какие они у него чудесные? Там и разные часовые пояса, и вечный календарь, и лунный, и барометр, и спидометр, и чего только нет – не обращал внимания?

И Ник почему-то понял, что Ирина, уже второй раз называя мужа по имени-отчеству, вовсе не дает ему понять, что иное обращение фамильярно. Она для этого слишком взволнована. Ник еще не забыл, какой холодной, высокомерной, говорящей сквозь зубы выглядела мадам Голубева совсем недавно, – и ему были по душе ее неподдельное уважение к Роману, к которому он успел привязаться, и постоянная тревога о нем.

– Вы и кольца носить не любите? – словно невзначай поинтересовался он.

Ирина рассмеялась – наблюдательность следопыта была забавной. Зоркий Сокол, оказывается, изучает не только незнакомые города, но и живых незнакомцев.

– Я ношу обручальное кольцо, только ты не догадаешься где.

Ник вытаращил глаза, вообразив какой-нибудь немыслимый пирсинг. Ирина засмеялась еще громче:

– Да нет, это можно показывать, – и отвела прядь волос от уха. – Когда мы поженились, то оба любили играть в теннис, ходили в спортивный городок – студенческий, возле института, знаешь? Ну так вот, а мое кольцо не обтекаемое, а с острыми краями, и один раз я забыла его снять, и оно мне жутко изрезало палец. Видимо, я ракетку сильно сжимала. В пылу игры сразу не заметила и вдруг взглянула – вся рука в крови, даже на землю капает. И я потом просто боялась его надевать и придумала переделать на серьгу. Вторую такую же заказала. А что, разве мы с Ромочкой не выглядим как добропорядочные супруги? Мы что, похожи на любовников?

Но ответ на этот шутливый вопрос прозвучал неожиданно:

– Да, немного. Вы же вдвоем, без детей.

Ирина не нашла что ответить, как вдруг сильный толчок чуть не опрокинул ее на тротуар – не извинившись и даже не оглянувшись, их обогнал здоровенный дядя в шортах и шлепанцах.

– Торопится человек, – с сарказмом заметила Ирина, едва удержавшись на ногах. – Ник, ты куда? Зачем?! Не надо!

Но ее молодой друг уже догнал обидчика и успел ему что-то сказать. Тот обернулся, но смотрел не на Ника, а на Ирину – он только сейчас заметил красотку и, кажется, в самом деле пожалел, что обошелся с ней невежливо. Тут к нему подлетела такая же огромная жена в таких же шортах и потащила за собой – и скандала не последовало.

– Пожалуйста, впредь из-за меня кинг-конгов на дуэль не вызывай, – серьезно попросила Ирина.

– А я всё равно с ним расправлюсь, – жизнерадостно пообещал Ник, показывая ей мобильник – он успел сфотографировать здоровяка.

Багровая физиономия занимала весь экран. Ник, нажимая на кнопки, начал по-всякому ее искажать, раздувать и перекашивать – Ирина не смогла удержаться от смеха.

– А это – Чупакабра, – поделился Ник, показывая уже другое изображение, с которым проделал такие же манипуляции.

Ирина с трудом узнала одного из их попутчиков. Все-таки было что-то неестественное в том, как сторонилась Лена его ухаживаний – не как женщина, чье сердце уже занято, что при ее внешности было бы понятно, а словно зверек, охраняющий свою территорию. Но это лишь мелькнуло в голове, они подходили к автобусу, и интересоваться у мальчика, чем провинился сей персонаж, было некогда.

– А в теннис вы тоже с тех пор перестали играть? – вдруг спросил Ник.

– В теннис? Нет, – озадачилась Ирина. – Я и тогда не сдалась: замотала руку носовым платком – и всё, и доиграла.

– А вон и Роман! Видите? Под деревом, на лавочке.

Боже! Как ты хороша подчас, далекая, далекая дорога! Сколько раз, как погибающий и тонущий, я хватался за тебя, и ты всякий раз меня великодушно выносила и спасала!

Н.В. Гоголь

Роман вскочил – в конце улицы показалась Ирина. Она была не одна – рядом шагал Ник Берестов. Роман всмотрелся – Николай что-то ей показывал, и оба хохотали с беззаботным и явно довольным видом. Он сразу притормозил и, уже не торопясь, пошел навстречу. Ну что ж, значит, всё в порядке, ничего особенного не произошло – сама потерялась, сама и нашлась.

А он-то напридумывал всяких страхов, обежал полгорода, напугал руководительницу группы. Сначала просто не верилось, что Ира может вот так пропасть в трех шагах – ну куда тут можно деться? К тому же она отдала ему и кошелек, и мобильник. А потом пришел в ужас: без денег, без телефона, без документов, в незнакомом городе! Тут же вспомнилось, что Ирочка плохо переносит жару, один раз даже чуть в обморок не упала – в Москве, в парке, они катались вместе с друзьями на американских горках. А сейчас так палит – кто бы мог предположить в августе такую погоду. И вместо того чтобы ждать у автобуса – куда Ирина в итоге и пришла, – Роман помчался на поиски.

Сначала в тот магазинчик безделушек, который им распропагандировали, – вдруг Ирочка захотела купить что-нибудь оригинальное. Она же любит дарить друзьям разные интересные штуки. Потом взял такси и медленно поездил взад-вперед по всей улице, внимательно глядя по сторонам, – тоже безрезультатно. Главное, они не успели построить определенные планы, и где она – ума не приложить. Вдруг в памяти всплыло: мельница в деревянном городке. Роман и туда сгонял на всякий случай. Гуси за плетеной изгородью, призванные оживить старинный пейзаж, поглядели на него осуждающе: дурак ты, дурак, нет здесь никого, иди-ка ты отсюда. И он отправился к автобусу.

Выходит, зря волновался. Не учел, что его жена не из тех беспомощных клуш, кто разнюнится или впадет в истерику. Ирочка справится с любой ситуацией, сама не пропадет и другим не даст. Чтобы она – да оказалась в одиночестве? Всегда найдется кто-нибудь, кто почтет за честь ей помочь. Ее всегда развеселят, угостят, подвезут.

Что ж, ведь он мечтал именно о такой женщине, пресные домохозяйки никогда его не привлекали. Рома Голубев-жених прекрасно знал, что будущая жена не ограничится домом, садом и кухней, и никогда не обольщался тем, что к его пробуждению будет подаваться свежевыжатый сок, а к возвращению с работы – домашний пирог из духовки. Но ему нравилась их сумасбродная, вечно праздничная жизнь с неожиданными приходами гостей, спонтанными вылазками на природу, поездками в Москву «на свежий воздух». А как здорово было среди дня пересечься где-нибудь в городе и пообедать вместе в «Трех пескарях», слушая, как Ира взахлеб сообщает о своих новостях, планах и достижениях! Ее задору и энергии не было предела, он ими подпитывался, и они были необходимы ему на обед куда больше пресловутого пирога.

Поиски достойной деятельности Роман тоже привык считать частью Ирины и относился к ним сочувственно, хотя заранее видел коммерческую несостоятельность многих затей. Собачья гостиница, районная филармония – обе незадачливые попытки превратить хобби в бизнес и должны были провалиться, но он готов терпеть убытки – главное, чтобы Ирина продолжала гореть, главное – видеть ее увлеченной и деятельной. У многих есть слабости и чудачества: у кого-то – собирательство, у кого-то – гурманство или наряды, кто-то играет в казино, а кто-то – в гениальность. А его жена играет в бизнес-леди – это куда безобидней. К тому же очередное начинание было уже не похоже на забаву, газета вышла на порог рентабельности, к ней и к ее редактору в деловых кругах относятся серьезно.

Что же постоянно так раздражает, если всё так хорошо? Ведь не сама Ирина! И ведь ничего не изменилось!

Или плохо как раз то, что ничего не меняется? Они словно застряли во времени и движутся не вперед, а по заколдованному кругу.

А может, дело не в ней, а в нем? Точнее, в том дежурном визите к двоюродному брату?

Игоряша был младше на несколько лет, и Роман, с детства привыкший относиться к нему снисходительно и чуть свысока, вдруг увидел этого раздолбая в солидной роли отца, ответственного за целое человеческое существо. Он так умело управлялся с этими хлипкими, крошечными ручками-ножками, на которые и глядеть-то страшно. Роман сразу заметил, что брат не просто изменился, а неожиданно стал словно на порядок взрослее, – и ощутил себя рядом с ним несерьезным пацаном. Взглянул на собственную семью другими глазами – и она, страшно признаться, показалась какой-то игровой, ненастоящей. Вечно порхающие Голубевы, которые никогда не спешат домой.

А неподдельный ужас, с которым жена смотрела на новорожденного племянника, неприятно его удивил и даже напугал. И это – его Ирочка, нежная, милосердная, готовая обласкать каждого бездомного щенка!

Эрдель Джерри был, наоборот, взрослой собакой, брошенной на произвол судьбы на дачах, – с поджатой лапой, слезящимися глазами, сильно истощенный. У милого забавного щеночка куда больше шансов найти хозяина или хоть подачку получить – а этому оставалось только умирать. Роман перебирал в памяти всех знакомых и не находил никого, кроме своей Иры, способного взять домой такое существо. Он сам, пожалуй, побрезговал бы – уж очень пес был запущен. Ну, самое большее – покормил бы бродягу. А она деятельно его отмывала, лечила, выхаживала, возила к ветеринару и собачьему парикмахеру – и это Ира, с ее знакомствами в столичных клубах собаководства, всем подряд помогавшая покупать элитных щенков, имеющая возможность выбрать себе самого что ни на есть, любой породы. Никто потом не узнавал в их ухоженном любимце полумертвую собачку-бомжика.

И та же самая Ирочка, отмывающая земляные собачьи лапы, решительно уничтожающая блох и бестрепетно борющаяся с глистами, смотрит на человеческое дитя и его пеленки с такой гадливостью! Как это совместить?!

А мальтийская болонка Юля с трепетными печальными глазами! С этой собачьей гостиницей Иру постоянно надували и обжуливали. Собачка была всем хороша – умная, послушная, неприхотливая, вот только живот у нее начал расти, она оказалась беременна – а хозяин так и не появился. «Подлец! Он решил от нее отделаться», – возмущалась Ира.

Она так выкладывалась, так тряслась над питомцами, узнавала каждого по голосу своим абсолютным слухом. Пожалуй, даже слишком выкладывалась. Ее неизменные категоричность и требовательность были прежде всего требовательностью к себе. Например, разыскивать этого «клиента» было бессмысленно, адрес он дал явно фальшивый, но Ира пошла – а вдруг он все-таки не подлец, вдруг с человеком что-то случилось. И Юля побежала вместе с ней через весь город со своим животом – по настоящему адресу. И привела к родной двери, рядом с которой легла и не хотела уходить и которую им так и не открыли – хозяин отрекся от своей болонки изнутри.

И это прелестное создание тоже оказалось у них дома, и позволило себя облагодетельствовать, помыть и постричь, терпеливо снося лязганье ножниц за самыми ушами и у драгоценного живота. Ирочка так трогательно готовилась к собачьим родам, консультировалась у ветеринара, уже ставшего другом семьи, – но, когда среди ночи примчалась со спиртом и ножницами, оказалось, что Юля и сама прекрасно со всем справилась. Шесть пестрых щенков потом целый месяц плакали по ночам у них на кухне, а Ира терпеливо носила их на руках, подкладывала грелку, варила кашку.

А спаниель Юкси, которого подсунули с фальшивой справкой! Через пару дней выяснилось, что он болен чумкой – у него отнялись ножки. «Куда его девать, – ужасалась Ира. – Он мне тут всех перезаразит!» Разумеется, она унесла Юкси домой, и все силы были брошены на борьбу за его здоровье, потом – на поиски достойного хозяина. Юлю с выводком она тоже умудрилась пристроить. А Роман всерьез предлагал переименовать в Собачью Гостиницу их многострадальный дом.

Никогда бы не подумал, что ей недостает теплоты, душевности, материнской сострадательности – казалось, что, напротив, их даже чересчур.

Но Игоряшины жена и теща смотрели на Ирину с недоумением: она не только не наклонилась к малышу, не попросила его подержать – она ему даже не улыбнулась. В этом было что-то ненормальное – Роман понял это по тому, как дружно постарались хозяева замять неловкость.

Сказать об этом, конечно, было нельзя – Ира была бы только оскорблена. Но ведь они никогда и не обсуждали эту тему – не пора ли с мохнатых деток переключиться на собственных – это было чем-то само собой разумеющимся, но неопределенным, и неопределенность начинала беспокоить. Однако прямым вопросом можно было только всё испортить, потому что мог прозвучать угрожающе однозначный ответ – Роман слишком хорошо знал характер Ирины и прямых вопросов остерегался. А исподволь заведенные разговоры о будущем приводили к одному: его жене нужно только такое будущее, которое похоже на настоящее, – с бурной деятельностью, друзьями, праздниками, поездками в Москву – и так по нескончаемому кругу, день за днем, год за годом – для нее это и есть жизнь.

Выходило, что собаки – собаками, но к материнскому самоотвержению Ирина не готова и в четырех стенах просто не выдержит. А если она будет чувствовать себя несчастной, то ведь и он тоже – всё по тому же закону сообщающихся сосудов, который в их случае срабатывает неумолимо. Но он же не этого хочет, а наоборот – чтобы их счастье стало более полным. Как же сделать, чтобы она это поняла? Навязывать что-либо бесполезно, ждать, когда, может быть, всё само образуется, – бессмысленно.

Трезво просчитав вероятности, Роман увидел себя и жену в их большом доме вдвоем. Только вдвоем. Джерри умер год назад – хоть Ира и продлила ему жизнь своей любовью и заботой, он был уже в преклонных собачьих летах. Хозяйка всё еще по нему тосковала и была не готова завести кого-то другого.

Кажется, Роман скоро начнет с тоской вспоминать те времена, когда их дом был не безмолвным заколдованным королевством, а лающей, скулящей и пищащей Собачьей Гостиницей.

Всё возвращалось к отправной точке: Ирине не нужно неполноценное существование в замкнутом домашнем мирке. Ей нужен постоянный приток информации и впечатлений, неугасимый огонь, поддерживающий уверенность в том, что она талантлива, успешна, привлекательна, – в том числе улыбки, комплименты и ухаживания поклонников от девяти до девяноста, которые автоматически появляются, где бы она ни оказалась.

Вот и этот мальчуган уже очарован.

Роман привык относиться к шлейфу Ириных поклонников как к почетному караулу, всё с той же спасительной иронией: ее обворожительность входила в список предметов его гордости.

Но отчего тогда опять наползает это непонятное раздражение? Они же на отдыхе, приехали от всего отвлечься – и он уже начал так хорошо отвлекаться! Ира права: сидеть на месте хуже всего – одолевают ненужные мысли, начинаешь зацикливаться, теряешь объективность.

В обеденный перерыв он часто садится за руль и просто едет куда-нибудь – иногда в реликтовую пельменную, где ничего не изменилось со времен его молодости, а если не хочется есть, произвольно гоняет вокруг города. И дорога всегда прочищает мозги, успокаивает, выводит из ступора. После такого «обеда» легко решается какая-нибудь тупиковая проблема, над которой можно без толку просидеть весь день. Поэтому Роман снисходительно относился к подчиненным, запаздывающим с обеда, если знал, что они в это время любят побродить по парку рядом с институтом. Со свежей головой быстро всё наверстают, а ценные идеи появляются не только в кабинетах.