Текст книги "Любовь без страховки"

Надо поторопиться

В автобусе по пути домой Стас, захлебываясь, рассказывал, что у Алины, оказывается, нет ни папы, ни мамы, только бабушка в больнице. Зоя спокойно отвечала, что это всем известно.

– Даже в газете напечатали объявление, ищут их родственников. Чего ты переполошился?

Но Стас не успокаивался, и Зоя видела, что он крепко обдумывает какую-то важную думу.

– А если не найдут? – спросил он.

– Кого?

– Ну, родственников?

– Бабушка поправится и увезет ее домой.

– А если не поправится? Помнишь, наша бабушка как долго болела? Вдруг и эта будет всё болеть, болеть? Куда тогда Алина? Останется у Насти?

– Не знаю. Не обязательно. Она не их ребенок. Наверное, заберут в детский дом.

– А если бабушка умрет? – допытывался мальчишка.

– Да чего ты пристал! Если бы да кабы. Пока ничего не случилось, зачем ты каркаешь, – рассердилась Зоя и вдруг догадалась: малыш, наверное, ставит себя на место этой девочки и представляет, что будет с ним, если он вдруг останется без родителей. Такое бывает, навоображаешь семь верст до небес и заливаешься слезами от жалости к себе. – Не бойся, дурачок, – торжественно сказала она. – Ты один никогда не останешься, у тебя есть я.

– Я не каркаю, – терпеливо продолжал Стасик, – и я не дурачок. Но бабушка все-таки старенькая. А старенькие иногда умирают. И если она не умрет, всё равно, бабушка – это мало. Дети живут с мамами и папами. А если Алина попадет в этот детский дом, она там насовсем останется?

– Откуда я знаю. Детей усыновляют иногда приемные родители. Девочек удочеряют.

– Ну вот. – Стас непонятно глядел на нее. – Нам надо поторопиться.

– Куда? Ты о чем?

– Об Алине. Надо поторопиться скорее самим ее усыновить, пока другие не набежали. Она такая хорошая, все захотят. Я прямо сейчас скажу маме и папе, когда они вернутся.

Зоя была огорошена и не знала, что ответить. А у Стаса эта мысль прочно засела в голове и, похоже, разрабатывался целый план. Как она ни пыталась его отвлечь, он упорно к нему возвращался. Потеряв терпение, Зоя сказала:

– Да с чего ты взял, что Алина захочет у тебя жить?

– Да, у Насти целый дом красивый, и комната игрушек, – размышлял Стас. – Может, Алина там захочет остаться. Но я ее уговорю. У нас тоже неплохо. На лифте можно кататься. А там, – продолжал он сравнивать, – там целая мастерская, и мы фигурки из глины лепили, тетя Валя показывала. А у нас зато есть видео и велотренажер, и машина – кататься…

– Стас, прекрати. Ты совсем заигрался.

– У Насти есть и сестра, и кошка, и хомяки, и еще птички! Зачем ей еще Алина! А у меня совсем никого нет, я всегда совсем один, – закричал разгневанный Стас.

Пусть родители с ним разбираются, решила Зоя, хватит с нее. Пусть им голову морочит. Довоспитывались. Стасу всё можно, Стас везде первый, а теперь подавай ему живую игрушку. Как они выкрутятся? Не догадались птичек купить.

Не станем заострять

Остаток дня до самого вечера Стас был задумчивым, рассеянно слушал «Буратино», ничего не говорил и так же прохладно встретил родителей. Те совсем не хотели, чтобы он без них изнывал от тоски, но равнодушный прием их озадачил. Света недоумевала: иногда она выбегала в магазин на пятнадцать минут, и сын, едва щелкал замок входной двери, несся ей навстречу и кидался в объятия, словно они не виделись сто лет. После двухдневной разлуки можно было рассчитывать по меньшей мере на то, что он повиснет на шее и так провисит до самого укладывания спать. Неужели заболел?

– Вы не перекупались? Не попали под дождь? Говорят, тут так лило…

– …Не объелись мороженым, не лопали йогурт прямо из холодильника, не валялись в снегу, не сосали сосульки, – в тон ей перечислила Зоя. – Я постаралась сделать всё, чтобы угробить твоего единственного сына – сама видишь. Как отдохнули?

– Знаешь, замечательно. И погода выдержала, дождь стороной прошел.

– Нашей стороной.

– Славный отель, кормили вкусно, насильно не развлекали, музыка не грохотала, я так выспалась. В следующий раз можем поехать в полном составе, и ты, Заинька, с нами. Тебе понравится, на катамаране погоняешь. Там многие были с детьми еще младше Стаса, так что, наверное, можно уже вывозить его в свет. Стасик, хочешь в путешествие?

– Нет, – мрачно отрезал Стас. – Я хочу другое. Сейчас папа придет, и скажу.

Света недоуменно посмотрела на сестру.

– Лучше я, – мужественно начала Зоя, но тут в комнату вошел Аркадий, и Стас заявил с места в карьер:

– Я хочу, чтобы вы усыновили… удочерили Алину. Чтобы она жила у нас.

Он был так сосредоточен на этой мысли, на том, как ее преподнести маме и папе правильней, чтобы они сразу всё поняли и согласились. А когда ответственный момент наступил, растерялся и выпалил без всякой дипломатии. И тут же сердце упало: неужели всё испортил?

Но отец рассмеялся и попытался взять его на руки:

– Сейчас, сынок, обсудим все проблемы, только давай сначала поздороваемся.

Стас, обиженный тем, что от него отмахнулись, как от ничтожной мухи, начал вырываться, объясняя, что надо поговорить о деле, не откладывая и не теряя времени на телячьи нежности:

– Я хочу, чтобы вы взяли к нам Алину!

Аркадий, обиженный тем же самым, поднял брови:

– Что значит «я хочу»? Так разговор не начинают.

– Твой королевич так всегда с людьми разговаривает, – прокомментировала Зоя. – Не замечал, что ли?

– А вот ты сейчас и объяснишь, в чем дело, – повернулся к ней Аркадий. – Нельзя уехать на два дня, сразу что-то случается.

– Ничего страшного. – Жена потянула его за локоть на кухню и закрыла за собой дверь. – Зоя мне всё уже рассказала. Дело выеденного яйца не стоит. Стасик подружился с девочкой, у которой нет родителей, только бабушка в больнице. И у него засело в голове, что девочку надо забрать к нам, чтобы он мог с ней играть всё время.

– И что теперь? Ерунда какая.

– Да ничего. Очень надо придавать значение. Это же ребенок. Не станем заострять внимание, он и забудет. И потом, зачем было сверкать очами на Зою? Мы-то отдохнули, а у нее, считай, выходные пропали, а завтра на эту почту ни свет ни заря.

Маленькая тихая Света была настолько рациональным человеком, что всегда умела любую склубившуюся в семейной атмосфере проблему, даже самую бесформенную и пугающую, быстро упростить до элементарной схемы: всё это не значит ничего или очень мало, и делать с этим надо вот что и вот что. И схема всегда безотказно действовала, проблема решалась. Аркадий, как правило, сначала не хотел ничего слушать, потом слушал невнимательно, потом внимательно, а в конце, побежденный логикой, в душе радовался, что можно, оказывается, не нервничать и спокойно заниматься запланированными делами. Лавина не накроет. За вычетом эмоций всё становилось просто и управляемо.

– Разве это трагедия – то, что мальчик привязался к чужому ребенку? – продолжала Света. – Или это что-то ненормальное? Вот если бы он опять подрался или что-то у кого-то отнял, был бы серьезный повод бить тревогу. Я, если честно, уже собиралась советоваться насчет этого с Симаковой. – Симакова была их бывшая одноклассница, психоневролог. – У ребенка должны быть приятели в этом возрасте. И если это становится проблемой – мы должны помочь. И вот проблема решается сама собой: Стасик сам подружился с двумя детишками, пожалел сироту. Это же нормальная реакция! Я в его возрасте бездомных котят домой тащила.

– Сравнила, – усмехнулся Аркадий, совершенно успокоенный. Кинул на холодильник купленные за выходные газеты и журналы, прочитанные и непрочитанные, и принялся разгружать пакеты с продуктами, привезенными на ужин. – И что нам теперь? Может, в гости позвать бездомного котенка? Пусть играют?

– Посмотрим.

Они быстро накрыли на стол – Королёвы любили вместе возиться на кухне, оба знали толк в еде и ее приготовлении – и позвали детей, Стаса и Зою. Стас потащился на кухню молча, без всякого оживления, а Зоя вообще распрощалась:

– Я дома два дня не была. – И совсем обескуражила Аркадия – отказалась от «гонорара», холодно заявив: – Я могу себе позволить уделить время любимому племяннику. Он у меня единственный. Хотя сам, бедняжка, страдает от своего одиночества.

Довольная произведенным эффектом, она побежала вниз по лестнице. Вспомнила: опять Аркадию про письмо не сказала. Ну и наплевать. Сам найдет.

Ну что, подумали?

Когда в семь часов будильник закукарекал (именно петушиным голосом – кукование или соловей, например, ни на кого не действовали), возвещая о начале нового, уже рабочего дня, о понедельнике, то первое, что – или кого – увидели Королёвы, был их сын. Стас в пижаме терпеливо сидел на краешке их кровати, ожидая пробуждения.

– Доброе утро, – проговорил он, давая понять, что не пренебрегает правилами вежливости. Для взрослых же это самое главное. И разговор начал не с невоспитанных слов «я хочу». Он их переделал в вопрос. – Ну что? Вы подумали? Вы заберете к нам Алину?

Аркадий со стоном повалился на подушку. У Светы в голове мелькнуло: «Может, все-таки стоит поговорить с Симаковой?»

Вчера всё так хорошо наладилось: просьбу Стасика не воспринимали в штыки, да и он с ней больше не приставал. На расспросы родителей о новых подружках, о том, во что они играли, о походе на пляж и в гости отвечал спокойно и обстоятельно.

И вот пожалуйста – нате вам.

Аркадий попробовал тактику «незамечания»: поднялся, как ни в чем не бывало включил новости, пошел умываться. Стас молчал. Но когда собрались на кухне, где уже бесподобно пахло кофе – не растворимым на скорую руку, а настоящим, молотым, из турки, который варила Света, знаток этого искусства, – опять прозвучало:

– Ну что, теперь подумали?

Это был сдержанный, деловой вопрос, заданный терпеливым голосом. Стас понял, что криками и топаньем ног ничего не добьешься, они на это смотрят, как на детские капризы, а капризуле ничего не стоит отказать. Эта-то терпеливая сдержанность, совсем ему не свойственная, и была подозрительна: родители сообразили, что сын может преследовать их этим вопросом сколько угодно долго. Кажется, пятилетний человек хотел, чтобы его принимали всерьез.

– Он решил взять нас измором, – пояснил Аркадий Свете и, подойдя к Стасу вплотную и присев перед ним на корточки, сказал: – Послушай, сынок. Ты можешь приглашать к нам в дом своих друзей. Можешь сам ходить к ним в гости. Но никого из них мы не оставим у себя насовсем. Так не делают. Ты большой и должен понимать: это не живые игрушки, не домашние животные.

Это было сказано тем решительным тоном, который Стас очень хорошо знал. Когда папа так говорит, возражать бесполезно.

Но у него был веский аргумент.

– Алина не сможет ходить ко мне в гости. Она здесь не живет. Ее нашли на улице и скоро опять увезут. Мы потеряемся насовсем!

Он вчера потратил столько времени, отвечая на все вопросы родителей и подробно им рассказывая, какая Алина хорошая. Неужели это до сих пор непонятно? Как же тогда с ними еще разговаривать?

Аркадию было не менее сложно. Они со Светой никогда не сюсюкали с сыном, не говорили с ним на детском языке. Они считали, что надо обращаться с ним как со взрослым, и Стас всегда прекрасно их понимал. Но как объяснить ребенку достаточно жестокую вещь, что люди порой расстаются навсегда, и ничего с этим не поделаешь? Попытаться оттянуть время, отвлечь, обмануть, наконец? Но сын уже показал, что для него это важно, он так просто не отстанет. И так уже целый вечер и целое утро угроблены. Не хватало еще, чтобы вечером Аркадий вернулся домой, выжатый как лимон, и услышал заезженную пластинку: ну что, подумали? Даже Свете легче в этой ситуации, она всегда может перевести стрелки: вот папа придет и всё скажет. Нет, не следует рубить хвост по кусочкам. Пусть поплачет, в конце концов, но пусть это закончится.

– Стас, – решительно сказал Аркадий «тем самым» голосом. – Если девочка уедет, значит, так надо. Родители могут не всё. Мы можем купить тебе игрушку, кошку, собачку, хомячков, как у твоих друзей. Но мы не можем привести домой живую девочку, даже если она тебе очень нравится и даже если ты этого очень хочешь. Если у нее нет папы и мамы, то ее бабушка или другие люди решат, где ей жить. Мы этого решать не можем, потому что она чужая девочка. И мы больше не будем это обсуждать. Я вижу, ты меня понял. Света, в дверь звонят, – обратился он уже к жене. – Это должен быть Игорь, я собирался обсудить с ним расширение «Пескарей». Пойду открою.

– Стасик. – Света обняла насупленного сына. – Папа всё правильно сказал. Ты же сам знаешь, что в семье всегда живут только родственники – родители и их дети. Я понимаю, что тебе скучно одному. Зоя не может часто приходить, и она уже большая. Но, может, у тебя появится братик или сестренка, и тебе будет с кем играть.

– Не будет. Я видел этих, которые только что появились, – они лежат в коляске, и всё, – резонно возразил Стас. – От них никакого толку. Вон во дворе синяя коляска ездит целое лето, а он в ней лежит и лежит, и совсем не играет. Я скоро в школу пойду, а он так и останется малявкой. А у тебя еще и не родился никто. Я наелся. Спасибо. И я всё понял, можете меня уже не уговаривать.

Он еще раз сказал «спасибо», чтобы не обвинили в невоспитанности, и пошел в свою комнату.

Кажется, всё, с облегчением подумала Света.

Дело не в количестве

Проводив Аркадия, Света включила компьютер и принялась за работу. Она была у мужа главбухом. Причем поступала на бухгалтерские курсы почти «просто так» – Стасу тогда исполнился год, она засиделась дома и рада была поводу выйти в люди. Да и хотелось хоть немного разбираться в бухгалтерии, чтобы как-то помочь – тогда у них были только кафе «Три пескаря» и небольшой продуктовый в центре, и Аркадий видел, что прибыль явно утекает приличным таким ручейком. Хорошего бухгалтера вообще найти трудно, особенно в городишке вроде их Белогорска, где все на виду и наперечет. А уж не просто хорошего специалиста, а надежного человека – и подавно.

Им-то и стала для Аркадия собственная жена. Неожиданно для себя Света увлеклась, казалось бы, рутинным делом, начала вникать, стало получаться, и постепенно она взяла на себя всю бухгалтерию. Тем более что основную часть работы можно было делать дома, на компьютере, не оставляя Стаса, который так и не прижился в детском саду.

Да, глупо вышло с «братиком или сестренкой». Даже пятилетнему ребенку понятно, что при такой разнице в возрасте ни общих игр, ни настоящей дружбы быть не может – или старший станет верховодить и подавлять, или они просто не будут общаться из-за различия интересов. Например, как сама Света и Зоя. Они ведь только сейчас, когда та подросла, стали по-настоящему разговаривать.

Конечно, у них крайний случай, шестнадцать лет разницы не часто встречается. Тут уж какая дружба, сестренка была для нее порядочной обузой. Свете хотелось сходить куда-нибудь с друзьями или погулять с Аркадием – они были одноклассниками, а потом опять вместе учились в Пищевой академии, – а мама просила посидеть с малышкой. Зато теперь она прекрасно понимает, каково Зое нянчиться со Стасом.

Что-то он там притих у себя. Переживает, наверное. Ничего, лучше его сейчас не беспокоить.

Чтобы дети могли общаться и играть, их надо рожать подряд. Промежуток даже в три года великоват – уже разные игры, разные книжки, разные классы в школе. Да что об этом – поезд ушел. Она и Стасика родила в двадцать пять, а сейчас, когда, как говорит ее мама, «пошел уже четвертый десяток»… После тридцати и правда всё сложнее.

Если бы она была еще гламурной дамой, богатой женой-бездельницей на шее у мужа. А то она – тот самый гвоздь, который вытащи – и пусть не всё здание их благополучия, вместе, «в четыре руки» построенного, но порядочная часть всё же рухнет. Или, если сравнение с гвоздем не совсем эстетично, она – та самая мышка, маленькая и незаметная, без которой тем не менее не выдернется никакая репка. Остальные будут только надрываться впустую. Вот кем ее заменить, если она, например, сейчас вдруг выйдет из игры? Да некем. Все их «бухи» – простые исполнители, чуть что, звонят ей, своему главному.

И потом, Аркадий и не заговаривал никогда о втором ребенке. И она сама не озадачивалась этим вопросом. Подразумевалось, что они всегда смогут позволить себе то, что захотят, в том числе и это. Но по порядку, попозже, сейчас просто завал работы, да и Стасик – человечек непростой и требует столько внимания. В конце концов, медицина сейчас успешно продвинулась, и в сорок лет женщины прекрасно рожают, на Западе это вообще уже норма. А что, действительно, подрастить старшего до определенной самостоятельности, а потом, как мама когда-то, произвести на свет еще одно чадо, для радости, жизнь обновить. Почему бы и нет?

Что за мысли лезут сегодня в голову! Наверное, из-за этой Стасиковой девочки. Невольно представился второй ребенок в семье.

Семья… Она ей нелегко досталась. Всего этого и уютного, и делового мирка вполне могло бы не быть. Света вспомнила, с каким возмущением ее родители, сотрудники научного института, восприняли сообщение дочери о том, что она собралась замуж. За кого? За бывшего одноклассника, мальчишку-молокососа! Студенты третьего курса, они что, с ума сошли? На что жить собираются? А если дети пойдут? Нет, пусть сначала закончат учебу, встанут на ноги, как полагается, тогда и заводят семью. Если вообще их дочь выберет ровесника, а не человека постарше – опять-таки как полагается.

Сейчас, по прошествии стольких лет, она прекрасно понимает и их тогдашнюю тревогу, и нервозность. Они сами тогда сидели без денег, зарплату в НИИ выплачивали смехотворную, а встать в торговые ряды или как-то иначе вписаться в новую послеперестроечную жизнь родители не смогли. Они и сейчас там же, в своем институте, хотя многие их коллеги давно сменили профессию и живут припеваючи. Понятно, отец, который сам не мог обеспечить семью, был в ужасе от того, что дочь приведет такого же мужа. Перспектива всеобщей голодной смерти казалась ему и маме слишком реальной. В общем, Аркадий был не ко двору, и ему заявили об этом без обиняков.

И он до сих пор этого не забывает и не может простить, что в него тогда не поверили. Иногда Свете казалось, что, развивая свое дело и выкладываясь ради его процветания, он тем самым словно говорит ее родителям: «Вот вам! Смотрите-смотрите, могу ли я прокормить семью. Теперь я кормлю весь город. В мои кафе и магазины ходит весь Белогорск. И где там ваши надежные и солидные «мужчины постарше»?»

А их квартира в престижном доме в центре должна была напоминать ее родителям о том, с каким презрением они относились тогда к «деревенщине» – семья Аркадия жила в Сосновом Бору, в деревянном домишке. «По углам – мыши, а туалет – на улице», – приговор мамы, которая не могла представить, чтобы ее дочь пошла туда жить. Несмотря на всеобщее поветрие, Аркадий, когда они потом выбирали жилье, ни в какую не хотел отдельного загородного дома, а только квартиру в «городе». Светины родители никогда к ним не приходили.

Их натянутые отношения, которые точнее было бы назвать холодной войной, – единственное, что и сейчас отравляет ей жизнь. Но Света сразу свела всё к схеме «чем дальше, тем родней», чтобы колесо не завертелось и война не стала горячей. Формальные визиты или звонки Аркадия по праздникам, вежливые поклоны на улице, а поговорить с мамой по душам она всегда может приехать сама.

И родителей, казалось, это устраивало. Они даже с внуком не проявляли желания посидеть: «вы богатые, няню наймете». Только Зоя к ним прибегает. Ей, наверное, непросто между двух огней. И живут родители всё так же скромно, если не сказать бедно, но помощи ни малейшей не принимают. Только Зое удается подбрасывать то деньги, то подарки.

Тогда, после памятного от ворот поворота, они с Аркадием не разбежались, а поначалу еще больше сплотились, полные решимости доказать всему свету, что не легкомысленные молокососы, а наоборот. Но что-то неуловимое всё же между ними пробежало. И на практику поехали почему-то не вместе, а с практики Аркадий вернулся совсем отдалившийся. И после института их дороги разошлись, работали в разных местах. Только через два года, когда они случайно встретились у друзей, оказалось, что прежние теплота и привязанность никуда не исчезли – и Аркадий со Светой уже не расставались.

Так как же ей не ценить и не беречь свою семью! Как не понимать, что для Аркадия значит его работа – их работа, их дело! Не только она, Света, нужна работе, работа нужна ей, потому что это продолжение ее семьи, это, наконец, часть жизни Аркадия и ее собственной жизни.

И какая разница, один у них королевич, как называет его Зоя, или их несколько. Не в количестве же дело, а в том, чтобы люди были счастливы и любили друг друга.

Да, понедельник – день тяжелый, никак не удается «войти» в работу. А на носу полугодовой отчет. Слишком много отвлекающих мыслей. и что-то Стасика совсем уж не слыхать.

Света заглянула в комнату сына. Стаса там не было. Она подумала, что он с ней играет, может, хочет внезапно выпрыгнуть откуда-нибудь с гиканьем и взять в плен – он всегда ревновал ее к компьютеру, у которого мама просиживала часами, вместо того чтобы заниматься с ним. Прошла по комнате. Тихо.

Свете понадобилось достаточно времени, чтобы обойти всю квартиру, заглянуть во все углы, под кровати, кресла, в кладовку и на балкон и чтобы убедиться – Стаса нигде нет.

Входная дверь оказалась не заперта, и Света была дома одна.