Текст книги "Научная политика. Глобальный контекст и российская практика"

Отметим также, что, по оценкам экспертов, перечисленные аспекты научной политики в наибольшей степени подходят для совместной регламентации, т. е. для обсуждения и выработки программ совместных действий на международном и межстрановом уровнях. Формирование соответствующих инициатив для реакции на глобальные вызовы стало одним из ключевых признаков, характеризующих современную научную политику, а также основным направлением ее совершенствования [Issues Paper, 2008].

* * *

В ходе анализа национальных стратегий развития в сфере науки и инноваций в зарубежных странах, охватившего 2000–2008 гг., удалось выявить как общие черты, так и присущие им индивидуальные особенности. К общим тенденциям можно отнести активное стратегическое встраивание национальных научных и инновационных систем в мировую рыночную систему. Индивидуальными же являются механизмы, которые для этого задействованы. Они варьируются в зависимости от национальной специфики институтов, специализации науки и инновационной сферы, уровня их развития.

В формировании средне– и долгосрочных стратегий все без исключения страны столкнулись с рядом трудностей. Определенную проблему представляет опережающее стратегическое планирование. Эффективная стратегия должна отражать не столько приспособление НИС к текущим условиям, сколько пути адаптации к иной – будущей – картине мира, которая придет на смену существующей. Для этого все более активно использовались усовершенствованные методы Форсайта, которые будут рассмотрены в пятой главе. Сложно преодолеть инерционность существующих инновационных систем. Координация деятельности административных институтов и комбинированная политика в разных направлениях (законодательство, система финансирования, политика и др.) для решения комплексной задачи развития НИС в каждой стране требуют индивидуального и детально проработанного подхода.

Наконец, целый спектр нерешенных вопросов касается усовершенствования методологии и методики описания и «измерения» научной и инновационной политики, отражающей многогранность и изменчивость объектов ее регулирования [Hertog, 2001; Filson, Gretz, 2004].

В связи с этим разработка индикаторов, уточнение содержания и методов их расчета, совершенствование практики статистических наблюдений и иных способов получения эмпирических данных, процедур и алгоритмов оценивания находятся в центре внимания правительств развитых стран и международных организаций, образуя неотъемлемую составную часть процесса формирования и реализации политики.

Глава 3
Наука и научная политика россии в 1990–2007 гг.

3.1. Показатели и новации 1990-х гг

Преобразования российской науки и научной политики в период 1990-х гг. осуществлялись в условиях глубокого и затяжного экономического кризиса, вызванного не только проблемами и диспропорциями, накопившимися еще в СССР, но и стремительным переходом страны к рыночным отношениям. Этот переход оказал ощутимое воздействие на все сферы деятельности, отрасли экономики, регионы и организации. Более того, вариация глубины спада – как в отраслевом, так и в региональном разрезах (а именно, на этом фоне происходило резкое ухудшение основных индикаторов состояния научно-технологического комплекса) – оказалась в начале реформ колоссальной. Для науки последствия рыночных преобразований по целому ряду объективных и субъективных причин были негативными и носили деструктивный характер. Они проявились в беспрецедентном сокращении масштабов финансирования науки, которое осуществлялось в тот период почти полностью за счет бюджетных средств, и численности занятых в ней, ухудшении условий деятельности научных организаций и деградации их материально-технической базы, утрате позиций страны на мировых рынках высокотехнологичной продукции и услуг.

Устойчивое сокращение масштабов отечественной науки создает иллюзию однородности ее развития в течение 1990-х гг., особенно в начале этого периода. Однако она легко разрушается даже при поверхностном взгляде на динамику показателей науки и практику научной политики тех лет. Так, данные табл. 3.1 позволяют выделить три разных по продолжительности и содержанию этапа[32]32
  Выбор 1990 г. за начальную точку отсчета на первый взгляд представляется неоправданным, поскольку СССР официально перестал существовать в 1991 г. На самом же деле (по крайней мере в 1991 г. и первой половине 1992 г.) ситуация развивалась как прямое продолжение тенденций, сложившихся в социально-экономической системе страны в середине 1980-х гг. Первые варианты периодизации этапов развития науки и научной политики в переходный период были предложены в работах [Гохберг, 1994, с. 44–47, 75–76; Киселева, Китова, Кузнецова, 1999, с. 76–77; Gokhberg, Peck, Gacs, 1997].


[Закрыть].

Первый этап (1990–1991 гг.) в целом характеризовался сохранением и развитием негативных тенденций, сформировавшихся в конце 1980-х гг. в СССР. Замедление роста численности занятых в науке в конце «советского» периода перешло в их абсолютное сокращение. Уже в 1990 г. численность персонала, выполнявшего ИР, уменьшилась на 12 %, в 1991 г. – еще на 14 %. Вместе с тем по большинству «ресурсных» индикаторов отечественный научный комплекс оставался одним из крупнейших в мире.

Второй этап (1992 – начало 1994 г.) – период «рыночного романтизма» – определялся иллюзиями на быстрый и безболезненный переход страны к рыночной экономике. Считая, что наука сможет адаптироваться к новым условиям самостоятельно, российские реформаторы не учли того, что закономерности и тенденции развития переходной и зрелой рыночной экономик заметно различаются. При переходе к рынку в условиях общей либерализации экономики любая страна вынуждена идти на усиление точечного воздействия государства на некоторые сферы общественной жизни, сохранение в них части его обязательств (в частности, в социальной сфере и иных общественно значимых областях). В этом смысле российскую ситуацию трудно назвать уникальной. Подчеркнем, выполнение данного условия для России, где в науке традиционно и весьма масштабно присутствовало только государство, особенно важно. Можно предположить, что и без экономического кризиса реформа отечественной науки была бы сопряжена с серьезными сложностями и издержками. Отчасти это связано с тем, что в России наука исторически создавалась и развивалась как подсистема государства, а организационно представляла собой сеть государственных научных организаций. В итоге и среди ученых, и в обществе в целом убеждение в безальтернативности полной ответственности государства за состояние и развитие науки, ее финансирование укоренилось очень крепко. Его сохранение во многом объясняет жесткое неприятие частью российского научного сообщества как деклараций о реформе науки, так и усилий по их реализации.

Таблица 3.1. Основные показатели развития сферы ИР России в 1990–1999 гг.

«Ревизия» традиционных национальных целей и обязательств государства, стартовавшая в начале 1990-х гг., привела к тому, что сложившаяся ранее мотивация государственной поддержки науки (интересы обороны, развитие тяжелой промышленности, соображения международного престижа и другие) оказалась размытой. Только за два года произошло беспрецедентное в современной истории сокращение ее масштабов: численность научных кадров по сравнению с 1990 г. сократилась на 32 %, а государственное финансирование – почти втрое. Экономический кризис (причем его масштабы и последствия были явно недооценены), изменение внешних условий и факторов развития науки, к которым следует отнести и сокращение государственной поддержки, привели к тому, что она практически выпала из поля зрения реформаторов, рассчитывавших на ее самоорганизацию и самоадаптацию к условиям рынка. Однако уже с 1993 г. ситуация в науке стала характеризоваться такими терминами, как «катастрофа», «распад», «системный кризис», не только в научном сообществе и СМИ, но и в органах власти.

В этих условиях государство оказалось вынужденным принимать специальные меры по спасению науки или хотя бы декларировать их [Киселева, Кузнецова, 1996]. Тем не менее в 1990-е гг. наука была исключена из числа стратегических государственных приоритетов, что позже было признано грубейшей ошибкой отечественных реформаторов[33]33
  Послание Президента Российской Федерации Федеральному собранию Российской Федерации (1996 г.).


[Закрыть], последствия которой ощущаются до сих пор.

Третий этап (1994–1999 гг.) – «стагнация» – характеризовался замедлением скорости сокращения масштабов сферы науки[34]34
  Динамика численности персонала, выполнявшего ИР, характеризовалась следующими показателями (по отношению к уровню предыдущего года): в 1995 г. – 96 %, 1996 г. – 93, 1997 г. – 94 %. Для сравнения: в 1991 г. этот показатель составил 86, а в 1994 г. – 84 %.


[Закрыть]. В то же время, как показывают данные табл. 3.1, именно тогда показатели финансирования науки достигли своего «исторического» минимума: в 1995 и 1998 гг. – по общим затратам на ИР, а в 1998–1999 гг. – по бюджетным ассигнованиям. В этих условиях наметился «дрейф» отечественных научных организаций к новой модели функционирования, в рамках которой ключевой задачей стал поиск путей выживания. Одновременно отмечалось постепенное осмысление последствий шока 1992–1993 гг., необратимости произошедших перемен, объективных проблем и ограничений, с которыми столкнулись научные организации. Им были предоставлены некоторые свободы, льготы и преференции, что привело к постепенному расширению круга организаций, сумевших адаптироваться к новым условиям существования (включая финансовые ограничения). Ненадолго появилась даже «иллюзия возможности возрождения» [Коптюг, Шохин, 1996].

Заметно расширились контакты отечественных научных организаций и отдельных ученых с зарубежными партнерами – частными фирмами, неправительственными фондами, университетами, исследовательскими центрами. Оказавшись на грани выживания, научные организации сначала вынужденно, а затем, вполне войдя во вкус, стали проявлять большую независимость и самостоятельность – как в определении направлений научных исследований, так и в поисках внебюджетных, в том числе зарубежных, источников финансирования. Положительные импульсы, которые дали эти процессы развитию отечественной науки, очевидны.

В то же время появление на мировом рынке в начале 1990-х гг. российских продавцов «научной» продукции, не имевших необходимых опыта и навыков, и множества посредников сопровождалось хаотичным и бесконтрольным перетоком за рубеж знаний и технологий. Международные контакты отечественных научных организаций зачастую носили спекулятивный характер, исходили из сиюминутной выгоды и игнорировали интересы национальной безопасности. Это ухудшало репутацию страны как надежного делового партнера, приводило к расхищению национальных ресурсов, создавало угрозу распространения опасных материалов, технологий и т. д. Отсутствие опыта, неумение заключать взаимовыгодные контракты, договоры, соглашения, а также иные, чем у западных партнеров, стереотипы поведения и менталитет, юридическая безграмотность стали в тот период главными причинами низкой эффективности международного научно-технического сотрудничества. Частично влияние таких факторов сохраняется и сегодня[35]35
  См. материалы сайта: www.nwapa/spb.ru.ftxt/0708


[Закрыть].

Нельзя не отметить, что кризис бюджетного финансирования науки сопровождался и переориентацией деятельности ряда научных организаций на оказание деловых услуг – инжиниринговых, информационно-вычислительных, маркетинговых, консалтинговых – вновь возникшим субъектам рыночной экономики, заложив тем самым базу для формирования ранее отсутствовавшей инфраструктуры рынка. Доля таких услуг в общем объеме работ научных организаций в 1995 г. превысила 19 %. Наиболее же распространенной формой адаптации к новым условиям стала сдача в аренду помещений и оборудования: в 1995 г. этим занимались соответственно 51 и 15 % научных организаций; 24 % осуществляли производство серийной продукции [Gokhberg, Pack, Gacs, 1997, р. 29–30].

Развитие научно-технологического комплекса России во второй половине 1990-х гг. шло неравномерно и противоречиво, что было обусловлено прежде всего проблемами его бюджетного финансирования. Цели реформирования и развития постоянно пересматривались и корректировались. Выделяемые на поддержку науки ресурсы и ее реакция на регулирующие воздействия в целом не соответствовали продекларированным целям, и разрыв здесь был достаточно очевидным. Повседневной практикой было невыполнение государственных обязательств. Так, в декабре 1995 г. вновь резко уменьшились бюджетные ассигнования на науку. Их сокращение, возможно, оказалось даже более деструктивным, чем в начале 1990-х гг., поскольку сопровождалось ростом задолженности по заработной плате и нарушением графика финансирования научных организаций. В 1995–1996 гг. наука получала примерно 60 % выделенных ей ассигнований, тогда как доходная часть бюджета была выполнена на 102 %. В 1997 г. выполнение бюджетных обязательств составило около 80 %. Острота сложившейся ситуации усиливалась тем, что очередное снижение уровня государственной поддержки науки произошло в тот момент, когда она еще не восстановилась от шока 1992 г. Эго дало основание некоторым экспертам называть вторую половину 1990-х гг. периодом «безвременья» [Медовников, Розмирович, Имамутдинов, 2007].

Однако не следует забывать, что, несмотря на сохранение кризисных явлений, рассматриваемый период ознаменовался появлением ряда документов, обобщающих опыт первых лет реформирования науки, определяющих ключевые принципы, ориентиры и подходы к ее организации и управлению. Среди них: Доктрина развития российской науки (1996 г.), Федеральный закон «О науке и государственной научно-технической политике» (1996 г., далее по тексту – закон о науке). Тогда же была принята Концепция реформирования российской науки на 1998–2000 гг. (1997 г.), в которой заявлялось о переходе к качественно новому этапу ее реформирования. Правда, дефолт и иные политические и экономические события 1998 г. не позволили приступить к реализации положений этого документа. В результате жесточайшего финансового кризиса государству опять стало не до науки. В области государственной научной политики был взят тайм-аут: ее активизация и переход к новому этапу модернизации национального научно-технологического комплекса были отложены как минимум на 2–3 года. В целом, хотя задача реформирования отечественной науки и ее реорганизации в соответствии с новыми социально-экономическими и политическими условиями так или иначе стояла на повестке дня на всем протяжении 1990-х гг., цели, принципы и акценты преобразований, представления об их необходимости, последовательности, механизмах реализации постоянно менялись.

Критика научной политики 1990-х гг. – дело неблагодарное, поскольку разгромных мнений и оценок в ее адрес высказано немало. В пылу подобных обличений, как правило, игнорируется факт, что именно в тот период была проделана огромная работа по созданию в России принципиально новых институтов, присущих современной модели науки и во многом определяющих эффективность этой сферы. Причем основные положения и принципы новой научной политики (селективность и адресность государственной поддержки, множественность источников финансирования, конкурсность, открытость по отношению к мировой науке, развитие малого инновационного бизнеса и др.) были разработаны и зафиксированы в нормативных правовых актах в сжатые сроки. Впервые в отечественной практике появились документы, определившие цели и направления государственной научной политики, права и обязанности ее субъектов, нормы социальной поддержки научных работников, принципы международного научно-технического сотрудничества и др.

Несомненно, важную роль сыграло то, что в те годы у власти оказались люди, понимавшие, что развитые наука и инновационная система сами по себе являются оптимальными инструментами модернизации «перекошенного в сторону ВПК и углеводородов национального хозяйства» [Медовников, Розмирович, Имамутдинов, 2007]. Ими была предпринята попытка реформирования академий наук, приватизации отраслевых институтов; разработана программа отбора и поддержки государственных научных центров (ГНЦ); созданы специализированные фонды финансирования научной и научно-технической деятельности (Российский фонд фундаментальных исследований – РФФИ; Российский гуманитарный научный фонд – РГНФ; Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере; Российский фонд технологического развития – РФТР и система внебюджетных фондов научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ), технопарки, научно-образовательные центры. Были приняты и частично реализованы такие решения, как разгосударствление и коммерциализация отдельных сегментов сферы ИР, внедрение контрактной системы, актуализация мер по охране и вовлечению в хозяйственный оборот объектов интеллектуальной собственности и т. д.

Все это сблизило модель российской науки (по крайней мере, на уровне общих принципов, подходов и отдельных параметров) с организацией науки в развитых странах. В целом позитивные результаты научной политики 1990-х гг., на наш взгляд, могут быть обозначены в двух областях:

• создание организационных, правовых, экономических предпосылок для дальнейшего реформирования сферы ИР;

• улучшение образа науки, повышение ее открытости, демократичности, отказ от тотального идеологического и административного контроля [Салтыков, 1997].

Вместе с тем консервация советского наследия в организации научной деятельности, позволившая российской науке выдержать внешние нагрузки и избежать полного распада, ограничила возможности ее гибкого и активного развития. Кризис науки не был преодолен, что выразилось не только в динамике всех важнейших индикаторов, но и в возврате к обсуждению многих проблем научной политики, которые казались уже разрешенными: например, о границах присутствия государства в этой сфере и эффективных инструментах ее государственного регулирования, целесообразности приватизации научных организаций, наиболее приемлемых для них организационно-правовых формах деятельности, модернизации академического сектора, стимулировании научной и инновационной активности частного бизнеса и т. п.

Реализация подходов, разработанных в 1990-е гг., сдерживалась в основном внешними по отношению к науке факторами и условиями – недостаточным ресурсным обеспечением, традициями, неприятием правовых, институциональных и иных новаций (в том числе – значительной частью научного сообщества). Если в составе факторов, воздействующих на развитие науки, выделить (конечно, очень условно) экономические и политические, то анализ событий, происходивших в России в течение 1990-х гг., позволяет сделать вывод о том, что генератором негативных для научного комплекса импульсов стала именно политика, включая «теорию и практику» управления им. Более того, она усиливала кумулятивное влияние на науку экономических (ресурсных) факторов и ограничений[36]36
  Подробнее см.: [Салтыков, 1997, 2002; Китова, Кузнецова, 2003].


[Закрыть]. Позиция государства в отношении сферы науки и инноваций характеризовалась непоследовательностью и противоречивостью. Необходимость активизации научной политики признавалась скорее на уровне деклараций, в то время как практическая – и ощутимая – поддержка и стимулирование науки и инноваций отсутствовали. В результате эффекты реализации даже самых актуальных и современных решений не соответствовали ожиданиям, а вклад науки в развитие экономики и общества, достижение его целей оказался несопоставимым с ее потенциалом.

Это, в свою очередь, способствовало падению рейтинга науки в обществе, формированию скептической оценки ее роли в развитии страны. Превалирующее среди населения ощущение «развала науки» само по себе стало, на наш взгляд, серьезным барьером на пути ее реформ. В научном сообществе усилилось существовавшее и ранее расслоение, заметно снизилась его социально-политическая и общественная активность. Фактически она свелась к лоббированию интересов отдельных организаций, проектов и программ, за которыми стояли соответствующие групповые и персональные интересы[37]37
  Эти проблемы дополнительно рассматриваются в главе 4, посвященной анализу мнений ученых об эффективности государственной научной политики России.


[Закрыть].

Интегральной оценкой реформ отечественной науки в 1990-х гг. может служить динамика ее государственного и частного секторов: если первый постепенно утрачивал эффективность, разрушался и медленно сокращался, то второй слишком медленно расширялся, оставаясь незначительным по масштабам (особенно в сравнении с динамикой соотношения государственной и частной собственности в других отраслях экономики)[38]38
  В 1994 г. к частной форме собственности относилось 3,8 % всех научных организаций (частной и смешанной собственности в сумме – примерно 24 %); в конце рассматриваемого периода, в 1999 г., – 8,6 % (25 %).


[Закрыть].

3.2. Тенденции 2000–2007 гг.

Если переход отечественной науки и научной политики к новому, четвертому, этапу развития стал очевидным уже в начале 2000-х гг., то вопрос о его продолжительности и завершенности оставался открытым вплоть до начала мирового кризиса 2008 г. Сложность ответа на него была связана с тем, что в эти годы появлялись новые программные документы государственной политики в сфере науки и технологий и происходили самые разные, зачастую разнонаправленные тенденции (см. табл. 3.2), которые вполне могли рассматриваться в качестве своего рода сигнала о переходе науки и научной политики России к следующему, пятому, этапу развития.

Однако диагностировать завершение четвертого этапа к 2008 г. позволили не столько мировой кризис 2008 г., его проявления и последствия в России, сколько содержание документов анти– и посткризисной политики Правительства РФ. Они декларируют смещение акцентов и приоритетов политики, в том числе в сфере науки и технологий, а также реализуемые и ожидаемые в ее рамках решения и мероприятия (в частности, секвестирование бюджетных расходов на науку, реструктуризация бюджетной сети, обсуждение нового раунда бюджетной реформы и др.).

Существенным аспектом научной политики России в 2000–2007 гг. представляется подготовка ряда стратегических решений, обозначивших своего рода платформу и направления развития науки на среднесрочную и «среднедолгосрочную» (на десять лет) перспективу. Цели политики заметно сместились к усилению инновационной направленности и обеспечению устойчивости экономического роста. А благоприятная в эти годы для России конъюнктура мировых рынков (прежде всего, уровень и динамика цен на нефть), макроэкономическая и политическая стабильность давали возможность разработки и реализации комплекса мероприятий и инструментов, направленных на реформирование сферы ИР, стимулирование и поддержку инновационной деятельности, развитие высокотехнологичных секторов экономики и решение иных актуальных проблем. В качестве конечной цели этих усилий были определены масштабная технологическая модернизация промышленности, рост ее конкурентоспособности, повышение благосостояния общества, обеспечение национальной безопасности.

Таблица 3.2. Основные показатели развития сферы ИР России в 2000–2007 гг.

В 2002 г. были утверждены Основы политики Российской Федерации в области развития науки и технологий [Основы… 2002], в которых были очерчены предпосылки перехода страны к инновационному развитию и необходимые для этого действия государства. В качестве ключевых направлений научной политики, детализация, уточнение и дополнение которых происходили практически вплоть до 2009 г., были определены:

• поддержка фундаментальных исследований в тех областях, где Россия имеет безусловный приоритет, и современной среды генерации знаний;

• создание среды для активизации научной и инновационной деятельности, вовлечения в хозяйственный оборот объектов интеллектуальной собственности, ускорения коммерциализации результатов ИР и новых технологий;

• повышение конкурентоспособности России на мировых рынках высокотехнологичной продукции на базе разработки и реализации приоритетных направлений науки, технологий и техники;

• создание условий для эффективной интеграции науки и образования, в том числе совершенствование системы воспроизводства научных и педагогических кадров (включая подготовку, продвижение, ротацию, улучшение качества, повышение квалификации);

• повышение эффективности государственного регулирования в сфере науки и технологий, а также использование научного потенциала для выполнения управленческих функций государства и т. д.

В Основах политики были четко установлены зоны ответственности государства по отношению к науке и инновациям как единому объекту государственного регулирования. Документ ориентировал органы государственной власти не только на решение задач, связанных с развитием научно-технологического комплекса, формированием НИС и активизацией инновационной деятельности, но и на создание привлекательных условий для притока в эту сферу частных инвестиций. В качестве приложения к нему были установлены абсолютные объемы бюджетных ассигнований на гражданскую науку на весь период действия документа, которые достаточно точно соблюдались на практике.

Предусмотренные в Основах политики направления были конкретизированы в планах действий по их практической реализации на определенные годы, а также в программах социально-экономического развития Российской Федерации на среднесрочную перспективу (2003, 2006 гг.). В них были сформулированы более узкие задачи по созданию институциональной и инфраструктурной базы рынков нематериальных активов, инновационной продукции (услуг) конечного потребления и производственного назначения; развитию сертификационных, информационных, коммуникационных, консультационных, экспертных услуг; расширению системы фондов поддержки науки и инноваций; стимулированию инновационной мотивации и культуры в научном сообществе и предпринимательском секторе; поддержке инфраструктуры малого и среднего инновационного предпринимательства; формированию действенного комплекса стимулов и эффективной системы управления.

С 2006 г. ключевым документом в области научной политики стала также Стратегия развития науки и инноваций в Российской Федерации на период до 2015 г. [Стратегия… 2006]. Ее подготовка и утверждение свидетельствовали о том, что деятельность Правительства РФ постепенно начала фокусироваться на отработке специфических подходов и механизмов государственной политики в различных сферах, приобретая более комплексный характер и некоторую преемственность, опыт взаимной координации различных программных документов.

Выделим отдельные положения Стратегии, демонстрирующие ее новации в части оценки проблем отечественной науки и акцентов научной политики.

• В ней, в частности, признано, что перспективы технологической модернизации, устойчивого роста и конкурентоспособности российской экономики во многом зависят от состояния науки и инновационной системы, государственной политики в этой области.

• Предложены не только принципиальные подходы к развитию научной и инновационной деятельности, но система взаимоувязанных по задачам, срокам и ресурсам программ и внепрограммных мероприятий, сопровождаемых соответствующими количественными индикаторами.

• Среди проблем развития отечественного научно-инновационного комплекса в явном виде отмечены:

– несоответствие темпов его динамики и структуры потребностям социально-экономического развития страны;

– низкие в целом спрос на результаты ИР и восприимчивость отечественного бизнеса к инновациям;

– неконкурентоспособность, низкая эффективность и результативность функционирования комплекса; несбалансированность НИС.

• Признается, что бюджетная политика не обеспечивает не только приоритетной поддержки фундаментальных исследований и важнейших прикладных разработок, призванных реализовать конкурентные преимущества российской науки, но и эффективных финансовых механизмов ее поддержки.

• Подчеркивается несовершенство и фрагментарность нормативной правовой базы научной и инновационной деятельности, мер ее государственной поддержки, включая прямые (бюджетное финансирование) и косвенные (налоговые преференции, государственные гарантии и т. д.) механизмы.

• Указывается на ослабление взаимодействия между научными организациями, учреждениями образования, производственными предприятиями, в том числе в области воспроизводства научных кадров, целевой подготовки высококвалифицированных специалистов для отдельных сфер деятельности (высокотехнологичных секторов экономики и др.), организационного обеспечения инновационного цикла.

• В качестве одной из целей государственной политики определяется формирование сбалансированного сектора ИР, эффективной НИС, способных обеспечить качественное улучшение ситуации в экономике и стать значимым фактором ее устойчивого развития.

В Стратегии представлен структурированный во времени подход к развитию науки и совершенствованию НИС в России. Ее мероприятия конкретны и достаточно жестко специфицированы в рамках трех временных периодов: 2006–2007, 2008–2010, 2011–2015 гг. В частности, для сектора ИР на два первых года в качестве приоритета определено «опережающее развитие фундаментальной науки», затем – «активное позиционирование в глобальной экономике» и, наконец, – «устойчивое и сбалансированное развитие, обеспечивающее расширенное воспроизводство знаний».

Сегодня с полной определенностью можно сказать, что приоритет второго периода реализовать не удалось, поскольку позиции отечественной экономики и ее сектора ИР в глобальном научно-технологическом пространстве за последние несколько лет ухудшились практически по всем показателям. Не лучше обстоит дело и с первым периодом, если, конечно, не принимать за опережающее развитие фундаментальной науки тот факт, что в 2006 г. бюджетные ассигнования на нее возросли на 4,9 %, а в 2007 г. – еще на 25 % (в постоянных ценах), игнорируя при этом ухудшающуюся динамику публикационной активности российских ученых в ведущих научных журналах мира.

Анализ документов государственной научной политики России[39]39
  В том широком смысле, о котором говорилось во введении.


[Закрыть], появившихся с 2000 по 2007 г., показывает, что формулировки ее общих принципов и положений (на уровне целей, направлений и основных задач) в целом учитывали уроки стран – традиционных лидеров мирового научно-технологического развития. Тем не менее позитивные эффекты и последствия реализации этих документов пока, в лучшем случае, незначительны либо малозаметны. Это может быть связано как с неполной адекватностью заимствуемого опыта конкретно-историческим условиям России и недостаточной эффективностью форм его применения в отечественной практике, так и с особенностями осуществления конкретных мероприятий (непоследовательность, незавершенность; недоучет воздействия внешних условий и взаимовлияния отдельных решений; несоответствие масштабов и сложности задач ресурсам, предназначенным для их решения, и т. д.).

Так или иначе, но реализовать установки программных документов научной политики России 2000–2007 гг. в намеченные сроки в полном объеме не удалось, хотя, как видно на примере некоторых мероприятий, выполнение которых было запланировано в упомянутой выше Стратегии на 2006–2007 гг. (табл. 3.3), «процент» их выполнения, безусловно, оказался заметно выше, чем, например, в 1990-х гг. Основной причиной «недовыполнения» мероприятий Стратегии, запланированных на два первых года ее реализации, на наш взгляд, стало отсутствие должной координации государственной политики в научно-образовательной и инновационной сферах с иными направлениями политики (бюджетной, налоговой, финансовой и др.) при безусловном приоритете норм и требований, заданных в рамках последних.

Среди важнейших документов 2000–2007 гг. следует также назвать Программу социально-экономического развития Российской Федерации на среднесрочную перспективу (2006 г.), которая задала ключевые направления деятельности Правительства РФ исходя из того, что динамичный и устойчивый экономический рост и повышение конкурентоспособности являются необходимыми условиями достижения стратегических целей развития страны. Реализация Программы предъявляла весьма жесткие требования к научному комплексу страны и всей НИС, их структурной полноте, взаимодействию отдельных сегментов и субъектов, соответствию глобальным трендам и национальным особенностям, другим параметрам, определяющим в конечном счете их эффективность.