Текст книги "Фуэте на пороховой бочке"

Глава 13

Период перед Новым годом Анастасия выделила бы в специальное время года. Да, вот так вот… Есть лето, есть осень, есть зима, а также, естественно, весна, и есть время года, которое так и называется – перед Новым годом. Сама Настя относилась к празднику очень спокойно, но навязанный общественности ажиотаж не мог оставить равнодушной и ее. Призывно горящие витрины магазинов, объявления, обещающие бешеные скидки именно до Нового года, появлялись чуть ли не с ноября. Оно и понятно: состояние кошельков большинства российских граждан после стололомящего праздника напоминает спущенный воздушный шарик. Потом хоть скидки, хоть вообще за два рубля товар в магазинах отдавай, все равно никто не придет, ведь и двух рублей ни у кого не будет. Не будет и боевого духа для хождения по магазинам – весь тот дух люди с лихвой отдают в предновогоднее время и в сам Новый год с большим размахом, добровольно подрывая свое здоровье.

Кто-то растягивает удовольствие покупок подарков на месяц, выискивая для своих знакомых и близких презенты по списку. Кто-то сметает все за один раз, толкаясь в очередях и злясь, что уже купили то, что он сам ранее хотел приобрести. Заготовка продуктов вообще превращается в какую-то нескончаемую оргию. Злые красные лица в очередях, мужчины с тележками, нагруженными горками… Покупатели испепеляют друг друга завистливыми и подозрительными взглядами, прорываясь к кассам. Складывается впечатление, что ко всем этим людям должны с минуты на минуту приехать толпы родственников и гостей. Только почему же те гости и родственники не сидят спокойно дома в ожидании своего часа – праздника живота? Нет, они тоже толкаются на ярмарках, базарах и в торговых центрах.

У Анастасии не было детей, ради которых она стала бы метаться в поисках подарков. В силу ее бывшей профессии все праздники у неё, наоборот, были более загруженными днями. И вообще, у неё никогда не возникало, как у многих, ощущения, что после Нового года наступит конец света, поэтому она и относилась к празднику очень спокойно и особо никогда к нему не готовилась. И уж тем более не задумывалась насчет еды. Ей хватало и грозди винограда с двумя бокалами сухого белого вина на всю новогоднюю ночь.

И истеричные заявления соседки тети Маши: «После Нового года все подорожает в три раза!» – не трогали ее душу. Даже если так будет, и что? Закупать яйца на год вперед? Так они испортятся! Нет, Настя не видела смысла в стремлении «надышаться перед смертью».

На дворе было двадцать девятое декабря. Почти полтора месяца прошло с того дня, как ей сделали операцию на колене, и минула неделя, как состоялось первое слушание дела Петра Соколова. Суд перенесли на начало февраля по настоянию адвоката Петра – Виктора Васильевича Суржикова. Со слов этого же адвоката, второе рассмотрение дела будет окончательным.

– Больше дело не перенесут, и я ничего не смогу больше сделать, – сказал он Насте при личной встрече.

Она не ходила к Петру в изолятор временного содержания и не собиралась ездить к нему в тюрьму. Она не хотела видеть его там – она все время видела его рядом с собой. Анастасия собиралась вытащить Петра из заключения и ради этого была готова на многое.

Сейчас они с Виктором Васильевичем сидели в одном из кафе ГУМа и грелись горячим кофе. Вся предновогодняя суета проносилась мимо Анастасии, словно какая-то другая, параллельная ей жизнь, текла рядом яркая, как мишура из дешевой фольги. Виктор Васильевич, представительный мужчина, был в теплом светлом пальто и довольно неординарном по расцветке шарфе для его солидного возраста. Он явно молодился. И еще у него был маникюр, чего Настя у мужчин не терпела.

– Я очень ценю Петра, но, к сожалению, очень мало могу для него сделать, – произнес адвокат и запустил ладонь в свою шевелюру «соль с перцем». – Все доказательства, все улики – все досконально собрано против него. А еще очень сильно довлеет его прошлое дело, его ошибка, стоившая жизни тому ученому. Вы ведь в курсе? Прокурор от того и «танцует». Мол, если он в тот раз мог совершить ошибку, а следовательно, убить человека, значит, мог и в этот. И всем все равно, что вы живы. Несмотря на то что прежняя условная судимость погашена, все равно прошлое будут учитывать. – Адвокат протер стекла очков, не смотря Насте в глаза.

– Я не просто жива – я здорова, – прошептала сквозь зубы Настя. И поинтересовалась: – Сколько Пете грозит?

– При хорошем для нас раскладе лет пять.

– О нет! – невольно воскликнула она.

– Боюсь, что да, – щелкнул замками портфеля адвокат, тем самым давая понять, что встреча завершена. – Ничем помочь не могу… Извините…

– А я что могу? – как-то по-детски спросила Настя, хлопая длинными ресницами.

– В смысле? – кинул на нее быстрый взгляд господин Суржиков.

– Может, я могу что-то сделать, чего не можете вы? – очень наивно спросила Анастасия.

– Боюсь, тоже ничего, – нервно дернулся адвокат.

– Петр, наверное, думает, что вы – хороший адвокат, – сказала Настя.

– А я хороший адвокат! – на мгновение вскинул глаза Виктор Васильевич и снова опустил их. – Я сделал все, что мог… а в этом деле… первая ошибка Петра при операции…

– Что я могу? – снова прервала его Анастасия, которую переполняло желание действовать во благо любимого.

– Дождаться его. Подумаешь, пять лет! – несколько скованно пожал плечами адвокат. – Извините…

Он неуклюже встал и, поклонившись, удалился.

Настя осталась сидеть одна перед двумя недопитыми чашками кофе за небольшим круглым столиком кафе посреди огромного магазина, горящего огнями. Она почувствовала себя героиней немого кино, да еще и с замедленной съемкой, а вот все окружающие люди неслись вокруг нее, словно участвуя в современном сериале. Такая вот несостыковка двух изображений…

– Забрать кофе? – вывел ее из задумчивости голос официантки.

– Что? А… Да-да, можете забрать, – рассеянно ответила Настя, зачем-то «промокая» сухой бумажной салфеткой крошки, оставшиеся от мини-кекса, и, естественно, ни одну из них не собирая.

– Вы будете что-то еще? – тактично поинтересовалась официантка.

– Я? Что? А, нет… – Настя словно потеряла связь с действительностью.

Блестящие елочные шары и другие игрушки на елке превратились в какие-то размазанные звезды и искрящиеся ленты от того, что в ее глазах накопились слезы.

– Девушка, извините, можно мне еще минут пять посидеть? – спросила Настя у официантки.

– Конечно, конечно, сидите, хоть двадцать минут… Вам плохо? Может, все же что-то вам принести? Вам точно ничего не нужно? – забеспокоилась официантка, так как лицо девушки-клиентки сильно побледнело, а на ее глаза навернулись слезы, чего нельзя было не заметить.

– Нет, нет… все хорошо… сейчас я соберусь с мыслями и пойду, – прошептала Настя, вцепляясь в руку девушки. – Боже мой, как же мне плохо!

Девушка села на стул, на котором несколькими минутами ранее сидел импозантный адвокат. Вернее, она просто была втащена Настей на свободное место.

– Врача? – забеспокоилась девушка.

– Да, мне нужен врач. Но только один-единственный специалист, мой врач… – закрыв лицо руками, прошептала Настя.

– Вы поссорились с любимым? – догадалась девушка. – Я видела, здесь сидел мужчина, а потом ушел…

– Нет, не то. Вот вы любили когда-нибудь? Хотя вы еще так молоды… – подняла на собеседницу лицо Настя.

Девушка даже покраснела.

– Я? Ну почему же… Конечно, любила. И люблю. У меня есть парень, с которым мы учимся в институте. Мы вместе уже два года.

– Вот! А я – такая дура! Только сейчас поняла, что полюбила, только сейчас поняла…

– Так ведь и прекрасно! – подбодрила ее официантка, озираясь на свою помощницу и незаметно делая знак, чтобы та присмотрела и за ее столиками.

– Я задерживаю вас? – спросила Настя. Хотя это был очень глупый вопрос, и так было понятно, что задерживает.

– Нет, нет, что вы, у меня есть пять минут, – дежурно улыбнулась девушка, а глаза ее были по-настоящему заинтересованными и сочувствующими.

И тут Настю, несмотря на всю несуразность ситуации, прорвало.

– Мне уже хорошо за тридцать, и я знаю, что такие молоденькие девочки, как ты, считают, что в моем возрасте уже пора на пенсию. Мол, великовозрастная тетка, какая у нее может быть любовь…

– Что вы! Вы прекрасно выглядите! – заверила ее девушка. – И вообще, лично я никогда так не думала. Моей маме сорок два года, и она очень красивая и молодая.

– А я еще такие вещи могу творить, что молодежи и не снилось! – улыбнулась Настя. – Только полюбила я именно сейчас, когда потеряла…

– Такое бывает, я знаю, – с видом умудренного жизнью человека кивнула девушка. – У моей подружки Аньки парень был – Рома. Все ходил, ходил за ней, а она над ним издевалась. Ну, то трубку не возьмет, то с другим парнем зафлиртует на его глазах. Мы ее осуждали, а она всерьез Рому не принимала. Куда, мол, он денется? А он взял и делся! Стал встречаться с другой девушкой, которая не обращалась с ним так, как Анька, а заботилась и любила его. Вот тогда-то Анька и забегала! Сначала, правда, делала вид, что ее это совсем не трогает, мол, все равно ко мне приползет. А он и не приполз… Дальше – больше! Аня занервничала, стала ему звонить, начала скандалить, потом умолять… А Рома – просто кремень. Анька чуть ли не вены себе резала. Кричит: – Люблю его, оказывается, жить без него не могу, только сейчас поняла!

– Интересная история, – улыбнулась Настя. – Давай, я предугадаю конец? Рома вернулся к Аньке, и они вместе.

– Откуда вы знаете? – несколько разочарованно протянула девушка, словно не смогла сохранить интригу своего повествования.

– Все просто. Рома оказался хорошим парнем с характером и гордостью, но он любил Аню, какой бы стервой она ни была, а просто так любовь забыть нельзя, – ответила Настя.

– Все так и было, – вздохнула девушка. И тут же лукаво посмотрела на Настю из-под прямой челки: – Так что же вы убиваетесь? Если любовь настоящая, она вынудит сердце к прощению, и ваш возлюбленный вернется к вам.

– Он в тюрьме, и ему грозит срок пять лет, – глухо ответила Настя. И ей вдруг стало очень легко оттого, что она просто поделилась горем с человеком, которого видела в первый и последний раз в жизни.

– Ого! Даже не знаю, что вам и сказать…

– Пять лет…

– Если любите… наверное, дождетесь… – неопределенно предположила официантка.

Становилось понятно, что такого опыта в ее жизни еще не было. И слава богу!

– Нет, у меня такая любовь, что не дождусь, – умру от тоски! Так все несправедливо и ужасно! – почти выкрикнула Настя и отвернулась.

Посреди большого торгового холла с мраморным блестящим полом стояла все та же красавица елка, убранная огромными, яркими игрушками и гирляндами, которые сейчас снова приобрели свои очертания, так как слезы в глазах Насти во время душеспасительного разговора высохли. Елка была словно центр праздничного убранства, средоточием праздника. Люди возле нее фотографировались на память, сидели на бортике ограждения и болтали по телефону, дети бегали друг за другом вокруг елки. А один маленький мальчик в ярко-синей шапочке с белой кисточкой осторожно пробрался за ограждение и своими маленькими ладошками аккуратно перекладывал коробки с броскими рисунками и бантами, которые были свалены под елкой исключительно в декоративных целях и полностью покрывали пенопластовое покрытие под елкой.

Такая вот красивая, пышная, устремленная вверх елка с символичными подарками под ней… Взрослому человеку было понятно, что символизировала декорация, – призыв купить подарки себе под елку именно в этом магазине. Смысл своеобразной рекламы был непонятен только одному любознательному ребенку, не участвующему в играх с другими детьми. И ведь в чем-то он прав: подарки не имеют права быть бутафорскими, пустыми коробками, пусть и яркими. Они должны быть настоящими подарками, должны быть маленьким чудом.

Мальчик переходил от одной коробки к другой, поднимал их своими маленькими крепкими ладошками и тряс, проверяя на слух содержимое. Зрелище было очень занимательное. Но вот нерадивая мамаша заметила, чем занят ее отпрыск, всплеснула руками и кинулась под елку. Вскоре много людей лицезрело маленькое, кричащее, покрасневшее чудовище, машущее руками и ногами и сопротивляющееся всем своим телом. Мальчик негодовал, и его детская логика была понятна: новогодний магазин, празднично убранная елка, подарки – а его так жестоко отрывают в самый захватывающий момент, когда он уже был так близок к своему чуду.

– Молодец, мальчик! Он обязательно еще найдет свой подарок и свое чудо, – прокомментировала официантка, тоже наблюдавшая за происходящим.

– Да, – согласилась Настя. – Я тоже верю в чудо, и оно уже произошло. Я хожу, и для меня это – чудо. И это чудо сделал он! – Настя встала, оставив на столе чаевые, а затем, попрощавшись с не понявшей ее слов девушкой, гордо вскинула голову, процокала каблуками к выходу.

Настя сейчас была одета в облегающие джинсы, короткую утепленную куртку насыщенного малинового цвета и лаковые черные сапожки, а на плече висела большая черная сумка с эмблемой фирмы «Шанель». Бывшая балерина была стройна, подтянута и шла очень уверенной походкой с профессиональным выворотом стопы. Мужчины обращали на нее внимание, и теперь Настя сама видела это. Она поверила в себя и поверила в то, что и ему, самому главному для нее человеку, Петру, она тоже могла понравиться. Самым знаменательным для Насти было то, что шла она, абсолютно не хромая и не испытывая не то чтобы боли, но даже чувства дискомфорта в пораженном прежде суставе. Она сама до конца не могла поверить в свершившееся чудо, но это было правдой, словно Петр пришил ей другую, совершенно здоровую ногу. Предновогоднее чудо, ее нежданная радость… Петр сделал то, что не удавалось до него никому, он избавил ее от боли и вернул легкость движения. Настя была поражена и счастлива.

Ее не устраивало только одно: что сам чудо-врач в данный момент находился в неволе. И теперь, когда после интенсивнейших тренировок и кратчайшего срока восстановления Настя твердо стояла на ногах, она хотела изменить ситуацию в свою с Петром пользу.

Месяц она не вылезала из гимнастического зала, делала разные упражнения под чутким руководством своего учителя Константина Львовича Шелестова. Жила она фактически на три дома: у себя, у бывшего педагога, к которому испытывала родственные чувства, и еще иногда у своего друга Мити, с которым вообще составляла что-то общее, неразделимое. Опасаться за свою честь в жилищах обоих мужчин ей не приходилось в силу возраста и отцовских чувств одного и сексуальной ориентации другого.

В деньгах Анастасия тоже не нуждалась. У нее были и сбережения, и пенсия, необходимые вещи у нее все были, а ела она очень мало. Да и друзья не оставляли ее.

А на все вызовы Петра она не откликалась. Через адвоката Настя знала, что он думает о ней, что влюбился в нее, но не требует ждать его такой большой срок. Однако он хотел, чтобы Настя жила в его доме, чтобы пользовалась его кредитками и так далее. Характер и воспитание Насти не позволили ей принять предложение Петра – ей нужен был только он, а не его дом и деньги, и Настя хотела доказать ему это.

Анастасия скользнула взглядом по одному из маленьких магазинчиков с новогодней атрибутикой и заметила маленького танцующего лося с красным носом и витыми рогами. Его мордочка, а еще больше смешной танец под веселую музыку просто завораживали. Настя купила игрушку и попросила упаковать в нарядную коробку. Затем спустилась по эскалатору и пошла на выход. Уже в дверях она столкнулась с группой детей в сопровождении женщины с устало-озабоченным лицом. Конечно, ей было не до праздника и не до расслабления, когда под ее ответственность попала группа дошколят.

Настя про себя улыбнулась: «Наверное, привезли из Подмосковья посмотреть на главную елку России. Как же трогательно… Новый год – праздник нашего детства… Ой, что это со мной? Я никогда с такой теплотой не думала о детях. Да что там говорить – я вообще о них не думала! Что же он сделал с моим сердцем? Оно просто кровоточит и истекает любовью. Я стала совсем другим человеком…»

Настя приблизилась к группе детей и заметила знакомую синюю шапочку с понуро висящей белой кисточкой. Мальчик до сих пор не мог успокоиться от первого обмана в своей недолгой жизни и до сих пор плакал, уже без сил растирая глаза кулаками. Сердце Анастасии сжалось еще сильнее. И тут она услышала разговор двух женщин у себя за спиной.

– Смотри, вон эти детишки… Ну, те, приехавшие на спецавтобусе с пропуском в центр.

– Да… бедные… маленькие совсем.

– Все-таки наш мэр Лужков – молодец. И москвичи – молодцы, что бы про них ни говорили. Пригласить на новогодние праздники детей с Украины из семей погибших шахтеров – это так трогательно! Дети и так уже лишены очень важного в жизни – отцов, семьи потеряли кормильца, а во многих ведь по нескольку ребятишек. Понятно, что достаток такой, что сами бы они никогда не выбрались в Москву. Да и живут наверняка не богато. А тут такое для них чудо! Такой праздник!

Настя после нечаянно подслушанной речи поняла, что ею движет какая-то сила свыше. И сделала то, чего раньше никогда бы не сделала, осторожно приблизилась к мальчику и присела перед ним на корточки.

– Привет, малыш.

Мальчик убрал кулачки от заплаканных глаз и с чисто детским интересом посмотрел на нее.

– Привет…

– Как тебя зовут?

– Вова. Только мама и Людмила Николаевна не разрешают мне говорить с незнакомыми дядями и… даже тетями.

Малыш выглядел очень расстроенным, для него праздник был испорчен.

– Тебя правильно учили, и поэтому я сейчас уйду. Но сначала я должна выполнить свою миссию… то есть задание.

Глаза мальчика расширились до предела.

– Я – фея, помощница Деда Мороза, – представилась Настя с таким честным видом, словно всю жизнь играла на сцене в ТЮЗе.

У мальчика к круглым глазам добавился еще и открытый рот.

– У Деда Мороза есть Снегурочка…

– Она его внучка, но чтобы справить Новый год, у Деда Мороза есть много помощников… Ты уже большой мальчик и понимаешь это? Одних елок сколько нарядить надо!

– Да… – выдохнул малыш.

– Так вот, я одна из его помощниц, – утвердительно кивнула головой Настя.

– А почему вы так одеты и без волшебной палочки? – явно заинтересовался Вова. Слезы уже давно высохли на пухлых щечках, оставив только еле заметные дорожки на коже.

– Тихо! – приложила палец к губам Анастасия. – Это наш секрет! Я должна быть незаметной, чтобы успеть много всего подготовить к Новому году. Я видела, что ты искал подарочек под елкой…

Мальчик насупился.

– Мне мама сказала, что в Москве будет большая елка с подарками, вот я и… Я больше не буду!

– А ты разве не знаешь, что подарки появляются под елкой только в полночь с тридцать первого декабря на первое января, в новогоднюю ночь? – спросила Настя, сдерживая улыбку.

– Знаю…

– Чего ж тогда плачешь?

– Я не буду больше. Просто мы были на празднике вчера, и Дед Мороз уже дал нам подарки, вот я и думал, что…

«Какой смышленый мальчик», – усмехнулась Настя, а вслух сказала:

– Дед Мороз поручил мне передать тебе, чтобы ты больше не плакал, слушался маму и воспитательницу. А в виде исключения он дарит тебе еще один подарок. Их просто не успели разложить в те пустые коробки.

– Ух, ты! – Мальчик взял яркую упаковку, внутри которой прятался танцующий лось. – Спасибо!

– Ну, будь умницей… – Настя поднялась и пошла дальше, но была остановлена воспитательницей Вовы.

– Спасибо вам. Уж не знаю, как вам удалось успокоить его. Вова – очень сложный ребенок. Но этот подарок… не надо было…

– Ерунда! – махнула рукой Настя.

– Я стараюсь их не баловать, потому что в той жизни, куда они вернутся, не будет дорогих подарков и таких добрых теть.

– В жизни будет много хороших людей. Ну а насчет подарка… Должно быть место и маленькому чуду в нашей жизни, – мягко возразила ей Настя.

– Тетя! Тетя! – закричал счастливый ребенок. – Я понял, что вы – настоящая фея! Вам не нужна волшебная палочка, вас и так видно среди простых людей!

– Почему же? – засмеялась Настя.

– У вас глаза светятся ярче огоньков на елке! – ответил мальчик, и Настя опять чуть не расплакалась от такого комплимента и всепоглощающей любви, поселившейся в ее сердце.

Глава 14

– Где так долго была? – спросил ее в дверях своей квартиры обеспокоенный Митя.

– Да вот, встречалась с адвокатом, – скинула сапоги в коридоре Настя. – Надо было тебя послушать и не терять время. Я бы дала ему кличку Мистер Извините, я ничего не могу сделать.

Она сняла куртку и прошла в большую комнату Мити, где он снес все стены, объединив комнаты в одно помещение.

– Есть хочешь? – спросил хозяин, бродивший по дому в широких черных шароварах и хлопчатобумажной кофте яркого изумрудного цвета.

– Нет, спасибо, я ела пирожное и пила кофе, – ответила Настя. – Как дела у тебя?

– Ох, подведешь ты и меня под статью, как и своего любимого, – нахмурился Митя.

– Рассказывай! Не бурчи! – поторопила его Настя, устраиваясь на диване и по старой памяти поднимая ноги повыше.

– Я выполнил твое задание, очаровал ту милую девушку, навешав ей лапши на оба уха.

– Надеюсь, ты не переусердствовал? – спросила Настя.

– Чувствую себя негодяем, но я ей явно понравился, и она с охотой рассказала обо всем, что меня интересовало. Нет, я точно чувствую себя форменным негодяем.

Митя расположился, скрестив ноги, на полу рядом с диваном, на котором возлежала Анастасия, и закурил кальян.

– Она, то есть Марина, учится на медсестру и подрабатывает в социальной службе. С пенсионеркой Зоей Федоровной Алферовой знакома последние четыре месяца. И сейчас самое интересное: нанял ее к ней некий Дмитрий Дегтярев.

Настя задумалась. Своего лечащего врача в больнице она помнила очень хорошо…

План ее состоял в том, чтобы выяснить все о прошлой ошибке Петра, которая тяжелым грузом повисла на нем по жизни и в конечном итоге привела под реальное лишение свободы. Сам он молчал, как рыба, а Настя решила бороться за свое счастье. И поиски, сама еще не зная чего, она решила начать с учителя Петра – Наума Борисовича Алферова. Поскольку его самого в живых не было, Настя надумала выйти на его родственников и знакомых. И вот тут-то ее ждал сюрприз. Несмотря на значительную роль в науке, в жизни Наум Борисович оказался очень замкнутым человеком. У него не было друзей, так как все свое время он посвящал научной работе, и для другого у него времени просто не хватало. Вообще-то, что у него оказался хоть один ученик – Петр, уже было большой удачей. Так в жизни ученого и получилось: миллион знакомых по всему миру, миллион спасенных пациентов, миллион студентов, которым он прочел лекции, а из близких людей – только жена да один ученик – Петр. Вот и вся семья великого ученого. Настю буквально поразило то, что у Наума Борисовича не было ни детей, ни сестер, ни еще каких-нибудь родных. Никого!

С одной стороны, это уменьшало радиус ее действий. С другой – ровно на столько же уменьшался и объем сведений о профессоре и его жизни, которые она надеялась получить. Настя каким-то внутренним чутьем чувствовала: было что-то в гибели Наума Борисовича неправильное. Она даже потеряла сон и покой. А когда уставшее сознание все же отключалось, ей снились кошмары. Приснилось даже, что Петр являлся незаконнорожденным сыном Наума Борисовича, поэтому он его и убил – чтобы завладеть наследством, но потом произошел какой-то сбой, и Петр не смог доказать, что он сын ученого, и затаился. Настя проснулась тогда в холодном поту. Теперь у нее была одна цель – познакомиться с вдовой профессора и по возможности узнать что-то от нее. И тут Анастасию ожидал очередной сюрприз.

Вдова профессора оказалась еще более нелюдимым человеком, фактически фантомом. За две недели наблюдения она ни разу не вышла из дома. Потом Настя от соседей на лавочке возле подъезда узнала, что Зоя Федоровна в последнее время вообще не выходит на улицу. Вся связь с миром у нее поддерживается только через социального работника – молоденькую девушку, а также через одного молодого человека, вроде как врача. Позже Настя выяснила, что молодым человеком, бывшим у вдовы, был тот самый Дмитрий Дегтярев, который работал в больнице, куда привезли Настю, Петра и прочих людей после пожара в кафе «Теремок». В той же больнице ранее работали и сам Наум Борисович, и Петр. Это Настя помнила, и это ее настораживало. Она поняла: попасть к вдове можно только через Дмитрия, чего она делать не хотела, потому что доктор ходил у нее в подозреваемых… еще не известно, в чем. А если попробовать действовать через девушку, социального работника? Ее-то, по просьбе Насти, и очаровал Митя, чтобы разузнать все о вдове.

– Значит, сегодня? – спросила Настя, и сердце ее забилось с трепетом.

– Да, сегодня я ради нашей дружбы иду на преступление. Я пригласил Марину в театр и ресторан, и она согласилась, – выдохнул дым Митя.

– Ты умеешь произвести впечатление.

– Звучит, как «умеешь сбить с пути истинного».

– Надеюсь, что до такого не дойдет.

– Я тоже… Марина сначала говорила, мол, должна идти на работу, не может не прийти… Но я ее убедил, что билеты в театр тоже ждать не могут, а у меня есть сестра, которая сможет ее подменить на один день.

– Сестра? – спросила Настя.

– Я же не мог сказать, что девушка или подруга, тогда Марина точно бы не согласилась.

– Хорошо… Я – твоя сестра. И что?

– Марина сказала, что попробует убедить Зою Федоровну, чтобы та открыла тебе дверь, иначе старушка останется без ужина, и она весь вечер со мной будет чувствовать дискомфорт, – закончил рассказ Митя.

– Ты – гений! Молодец! – возликовала Настя.

– Но ты сильно-то не обольщайся. Судя по всему, бабка с характером и вряд ли адекватно воспримет такую замену. Старые и больные люди очень подозрительно относятся ко всем окружающим, – покачал головой Митя.

– А я уверена, что смогу очаровать и разговорить ее. Во-первых, у меня нет другого выхода, а во-вторых, я сейчас нахожусь на каком-то подъеме… Знаешь, я ведь готова родить ребенка!

Митя после таких слов даже закашлялся:

– Что?!

– Да, родить ребенка. Понимаешь, я теперь с особой теплотой и нежностью стала смотреть на детей. А раньше за мной такого не наблюдалось, ты же знаешь… – безмятежно сказала Анастасия.

– Я уже заранее люблю твоего избранника. Хотя бы уже за то, что ты стала проявлять женские черты, вообще стала женственнее, ярче, да еще задумалась о материнстве. Я давно говорил тебе, что ты будешь прекрасной матерью. А особенно я ему благодарен за то, что он избавил тебя от боли в ноге. – Митя посмотрел на часы. – Мне пора… Сверим часы, боевая подруга? Адрес, код подъезда я тебе сказал.

– Да, я готова! – вскочила на ноги Настя.

– Ты стала просто батарейкой «энерджайзер». Не забыла, что через два дня Новый год? – спросил Митя.

– Ты, как маленький, честное слово! Ну, Новый год. И что?

– Да, ты всегда относилась к этому празднику с иронией. Мол, становишься старше на год, загадываешь одно и то же, а толку из года в год никакого. Твой Петр изменил твою пессимистическую настроенность? – Митя пошел переодеваться, выкидывая предметы одежды из шкафа и задумчиво выбирая себе костюм.

Настя заулыбалась.

– А ты? Ты как будешь встречать? Тоже ведь не отличался особым разнообразием последнее время. Как Новый год, так пьянка-гулянка. А потом опухшее лицо, трясущиеся конечности и всего две фразы: «Хорошо, что я больше не танцую, я бы сейчас и не смог» и «А какой год наступил? Я имею в виду по цифрам?»

Митя рассмеялся.

– Завтра я улетаю.

– Как улетаешь? Куда?

– Прости, я не хотел расстраивать тебя заранее, да и узнал о своем путешествии совсем недавно. Я лечу в Испанию, Новый год и Рождество я встречу там… с любимым человеком. – Голос Мити фактически сошел на нет.

Становилось понятно, что он еле сдерживается, чтобы не залиться слезами, – это было очень важно для него.

– Митя? – ахнула Настя, предполагая. – Он?

– Он нашел меня сам… Предложил встретиться на нейтральной территории, на курорте, и сказал… – сорвался голос Мити.

– Что?

– Что не было и дня, чтобы он не вспоминал обо мне. И добавил, что простит мне все, что я делал в разлуке, если я захочу вернуться к нему… – ответил Митя. – И, знаешь, Настя, что я тебе скажу? Я лечу туда только с одной целью – чтобы больше никогда не расставаться с ним. Я вымолю для себя прощение за все мои выходки, и с нового года все мои праздники будут счастливыми. Если будет надо, я весь праздник простою перед ним на коленях. Это был мой человек! Он мне дает второй шанс, и надо быть совсем идиотом, чтобы упустить его.

Настя кинулась Мите на шею и расцеловала в обе щеки.

– Я так рада за тебя! Меня всегда волновал твой образ жизни и твое одиночество. Ты заслуживаешь счастья! Но я буду по тебе скучать.

– Я тоже, моя партнерша, – поцеловал Настю в лоб Митя и продолжил одеваться. – Мы никогда не расстанемся! Мы будем писать друг другу по электронной почте и приезжать в гости. Я никогда не забуду тебя.

Они обнялись и стояли так несколько минут, вспоминая все годы, что провели рядом друг с другом.

«Да… такое не забудется никогда… – мысленно согласилась Настя. – Это как целая жизнь. А сейчас и у меня, и у Мити будет другая жизнь».

– Сегодня чудесный день! – пропела Настя, отстраняясь от него, и пошла на выход.