Текст книги "Сам себе биограф. 10 способов написать автобиографию и разобраться в себе"

Оставалось всего ничего, лишь спустить наш корабль на воду. Но, увы, стволы и невысокие пни, как нарочно стояли в шахматном порядке. Сил нести лодку на руках, у нас, конечно же, не было. Тогда мы перевернули добычу на бок и уже было обрадовались тому, как легко оказалось её двигать в таком положении. Но неудача пришла, откуда не ждали. У самого берега наше судно бесславно завалилось на высокий пень, проломив днище. Снимать его было бессмысленно. Истощив весь запас известных нам ругательств на чёртов пень, неуклюжую лодку и злую судьбу, мы пошли искать камни и выбирать новую жертву.

В перелеске лежало много лодок, но и пеньки торчали повсюду. Уберечь добычу от падения на «брюхо» казалось невозможной задачей. Следующая неудачная попытка заставила нас быть осмотрительнее. Прежде чем взяться за третью лодку, мы тщательно обследовали место предполагаемого спуска. И, о чудо, нашли участок берега почти без пней. На этот раз сложность была в другом – деревья росли там слишком часто. На полпути к воде лодка накрепко застряла меж двух осин. О, боже! Если бы кто-то заранее думал, как усложнить детям угон плавсредств, его план оказался бы идеальным! Натужившись изо всех сил, мы еле-еле вытолкнули лодку из плена деревьев. Но нашу радость омрачил знакомый отвратительный хруст. На дне лодки появились предательские трещины. И всё же, спуск на воду был завершён. Лодка почти не пропускала воду. Мы были уверены, что немного воды, это, как говорил Карлсон, дело житейское. Других проблем мы не видели.

Вообще-то ещё одной нашей проблемой были вёсла. Ничего подходящего мы не нашли. Длиннющие и тяжёлые вёсла, которые можно было стащить со спортивной базы, всё равно были бы неудобны. Пришлось довольствоваться самоделкой из куска фанеры, прибитого к палке и тяжёлой пожарной лопатой. Самодельное весло разлетелось почти сразу же, но это никак не повлияло на нашу решимость. Малёк методично вычерпывал воду консервной банкой, хмуро обзывая её, а заодно и дырявую лодку письками. А мы с Антошей по очереди усердно гребли, передавая лопату друг другу. У всех троих было ощущение большого важного дела и одновременно награды, которая наконец-то увенчала наши усилия.

Увлечённые своей проказой, мы не заметили, что уже полдня провозились с лодками. Да и часов ни у кого из нас не было. Конечно, в лагере нас хватились и вовсю искали, но мы об этом не догадывались. А добравшись до середины озера, не могли расслышать, что кричат люди, бегающие по берегу. Только заметили, что они машут руками и кажется, обращаются к нам. Как я говорил, мы не были хулиганами и послушно повернули обратно.

Ничего из сказанного тогда в наш адрес я не помню. Пионервожатые, воспитатели и начальник лагеря наперебой что-то возбуждённо кричали. Казалось, они обращались не к нам и даже не друг к другу. Просто наполняли воздух криком, не пытаясь услышать ответ. Блудные дети, после того как нашлись, мы перестали занимать их внимание. Понурив головы и изображая покорность, наша троица втихаря радовалась своей затее. А взрослые, несмотря на общий гвалт и возмущение, кажется тоже испытывали облегчение.

Почему тогда никого из нас не исключили из лагеря? Загадка… Возможно, провинность была слишком ужасна, чтобы реагировать на неё обычными мерами. Мы не только самовольно ушли за территорию и отправились в плавание, но для этого украли и испортили три лодки. Начальство пионерлагеря вряд ли желало широкой огласки этой истории.

Но есть и другое объяснение. Оказывается, первыми, кто нас заметил, были тоже нарушители! Наши пионервожатые, студентки пединститута, в тот день праздновали чей-то день рождения. На берегу озера с приехавшими к ним мальчиками, они жгли костёр и развлекались, нарушая режим. Похоже, за себя и за нас им влетело по-полной. После, мы втроём даже ходили утешать расстроенных девушек и просить у них прощения, но в душе были счастливы нашим приключением и продолжали изобретать новые затеи.

Елена Иванова

«Запах жареных котлет»

Дом моего детства. Получив задание написать про мой первый дом, я решительно не была готова его сделать. Мне казалось, что не хватит душевных сил вернуться туда, где был жив папа. В дом, который сейчас очень далеко и которого мне очень не хватает. Но взяла ручку и воспоминания потекли…

Вход в дом, где я выросла, всегда осуществлялся мысленно через окно. Светлое и манящее. Оно волшебным образом меняло цвет в зависимости от времени года: летом окно было ярко зеленым, осенью и весной пурпурно красным, зимой представало в образе лестницы в высь, похожей на ту, по которой забирался Мюнхгаузен для своего последнего подвига. Художником в этом таинстве выступала природа – окно было полностью увито виноградом. Я наблюдала смену этих картинок из школьного класса, окна которого выходили на мои родные. Я часто начинала мысленное путешествие по квартире именно со своей школьной парты – как будто уже тогда готовилась к заданию.

Наша квартира находилась на втором этаже. Небольшая, состоящая из трех комнат для семьи из четырех человек. У меня некоторое время была своя комната. Целая комната для маленькой девочки! В ней царила спартанская обстановка: стол, книжные полки, кровать. Еще швейная машинка, на которой стояла клетка с попугайчиками. Я уже и не помню, как эти милые птицы появились, но мы с братом очень долго пытались создать из них семью: читали, а затем делали домик для размножения, ждали результата. Но, оказалось, что все наши труды были напрасны – эти бедные птахи были самцами.

Мне было хорошо в комнате. Днем я играла в учительницу, приспособив деревянную стенку книжной полки под доску. Как мне кажется, в преподавании было мое призвание – до сих пор интересно общаться с детьми. Из меня получился бы хороший учитель. Ночью была другая страсть: лежа в кровати я любовалась фонарем, который висел напротив окна и ярко светил в него. Чужому человеку могло показаться, что свет мне мешал. Но я видела в этом фонаре мое светлое и прекрасное будущее, мне казалось, что этот фонарь делал ярче все мои мечты и надежды.

Нашу семью трудно было назвать образцовой. Порой мне казалось, что папе и маме будет легче жить раздельно, мы с братом постоянно спорили. Мы все были суетны, эмоциональны и нетерпеливы, но это был наш мир. Мы редко собирались вместе. Тем ценнее для меня кажется ритуал, который я могу с гордостью назвать нашей семейной традицией.

Это всегда было утро воскресенья. Я не торопилась просыпаться, ждала, когда из кухни начнет доноситься фантастический запах котлет. Мама и папа вместе на кухне творили маленькое чудо – такой завтрак, который потом никогда не случался в моей жизни. Аромат разносился по всем комнатам, меняя палитру в зависимости от решимости поваров не дать подгореть блюду. На маленькой кухне происходило таинство, которое сопровождалось бурными словесными перестрелками, звоном и грохотом посуды. Мы с братом терпеливо ждали. Когда родители нас звали, наперегонки неслись в кухню – надо было успеть занять место за столом, где умещалось всего три человека. Опоздавший усаживался на то самое увитое виноградом окно – неизвестно кому везло больше. Эта утренняя трапеза сейчас кажется мне почти нереальным волшебством: это было единственное время, когда мы собирались вместе. Сидели, прижавшись друг к другу, и лопали румяные котлеты в ароматной томатной подливке. Так сейчас в моих воспоминаниях выглядит счастье моего детства – с запахом обжаренного мяса в маленькой кухне, где помещалось всего три человека.

Надежда Баранова

«Дом с двумя адресами»

Домов в моем детстве было несколько. Отчий дом, дом отца, куда меня принесли из роддома, и где я провела первые шесть лет своей жизни. Потом в течение двух лет были какие-то съемные временные жилища, когда мы переехали в Обнинск. С восьми до двенадцати моих лет, мы жили в общежитии, и эту двенадцатиметровую комнату «с предбанником», как сейчас пишут в объявлениях риелторы, я тоже могу назвать домом. Был дом бабушки и дедушки, маминых родителей, где я проводила практически все каникулы. Каждый дом я хорошо помню, каждый из них имеет свой запах и вкус. Но сейчас хочется рассказать о другом доме. Я прожила в нем с короткими перерывами двадцать шесть лет.

Этот дом пах свежей побелкой и едва высохшей краской, мы переехали в него в 1987 году. Дом весь состоял из однокомнатных квартир, был одноподъездным с длинными коридорами, заканчивавшимися с обеих сторон общими балконами, семнадцать квартир на этаже. Квартиры шикарные. Раздельный санузел, кладовка, кухня восемь квадратных метров, комната девятнадцать, и лоджия шесть. Сначала это было общежитие. Семьи с детьми переселили в качестве улучшения жилищных условий из старых общаг. И только 1989 году дом стал обычным многоквартирным. Михаил Сергеевич Горбачев пообещал каждой семье отдельную квартиру до 2000 года, и кто-то нашел остроумное решение – сменили название и статус жилья, и 153 семьи в мгновение ока обрели обещанное жилье!

В доме было шумно и весело, по длинным коридорам гоняли на велосипедах, самокатах, просто играли в догонялки. С соседом Лешкой мы переговаривались через сквозную розетку. Соседку снизу зазывали в гости условным стуком по газовой трубе. В гости ходили запросто. Если все были дома, днем дверь на замок не закрывали, иногда забывали закрыть и на ночь. Эта привычка сохранялась даже в «лихие девяностые». Как-то летом подруга сестры, загулявшаяся до шести утра, и не решающаяся показаться на глаза родителям, решила посмотреть в замочную скважину – не проснулись ли мы. Оперлась лбом о дверь, да так и ввалилась в нашу квартиру, практически кувырком.

У дома до сих пор два адреса. Когда мы переезжали был адрес: улица Ленина, дом 234. Край города, через дорогу – овраг, где зимой шикарные горки, а летом– шашлыки. Город рос, строился, образовывались новые улицы, и дому сменили адрес: улица Белкинская, 45. Так и стоит, с одного конца дома табличка «Белкинмкая», с другого «Ленина»

С годами дом менялся, выветрился запах побелки, запах краски периодически возникал, когда обновляли краску стен на лестницах и в коридорах. Дом пережил два пожара. В первый раз на шестом этаже алкоголик дядя Вася поставил на огонь кастрюльку с кашей, да и прилег отдохнуть. А потом долго всем рассказывал, как он просыпается, а над ним космонавт стоит. Во второй раз сгорел холодильник в одной из квартир на нашем этаже. И в доме надолго поселился запах дыма и копоти. Коридор отмывали все соседи, с шутками, песнями, потом праздновали совместный труд. Погорельцам тоже помогали, кто, чем мог.

Дом продолжал меняться. Кто-то уехал, кто-то умер. От первопоселенцев остались считанные единицы, в том числе моя мама. Когда я приезжаю к ней, и захожу в подъезд, у меня возникает горький привкус во рту. В доме сейчас пахнет мусоропроводом.

Елена Добромыслова

«В доме у мудрости»

Уже на подходе к дверям ее квартиры я чувствовала запах, который ни с чем не спутаешь. Запах индийских сандаловых палочек, смешанный с еще каким-то еле ощутимым, но очень родным ароматом: то ли пряностей, то ли свежеиспеченного хлеба. А уже в самой квартире Т.А., в которой всегда, как мне казалось, царил полумрак, я с радостью вдыхала запах дерева и книжной пыли. Такой родной дух старых книг. Книги были везде – в огромных от пола до потолка старых книжных шкафах, на столе, под столом, на подоконнике, на холодильнике. Казалось, сама вселенская мудрость, воплощенная во всех этих книгах, живет в доме Т. А. Да и сама Т.А. всегда представлялась мне то ли ведуньей, то ли колдуньей. Такой женщиной вне времени, вне возраста и вне социально принятых норм «как надо». Странно, но для меня она всегда была бабушкой, хотя ей было никак не больше 60-ти. Наверное, я всегда мечтала именно о такой бабушке – сильной, мудрой, понимающей и при этом немного сумасшедшей….

Впрочем, к несчастью (а может, наоборот, к счастью) Т.А. не была моей бабушкой, она была моим первым психотерапевтом. Сколько разных чувств я пережила в ее маленькой квартирке, на тесной кухоньке с неизменным травяным чаем и под убаюкивающее тиканье настенных часов. У Т.А всегда было наготове нужное снадобье – когда точный вопрос, когда мудрый совет, а когда и просто возможность побыть в тишине… уютной принимающей тишине, такой необходимой мне в тот непростой период моей жизни. И хоть я и не видела ее довольно много лет, у меня по-прежнему в ушах звучит ее голос, а перед глазами стоит ее доброе морщинистое лицо, ставшее таким родным за те несколько месяцев терапии.

Спасибо, Татьяна, за Вашу мудрость, за Вашу заботу, за Вашу силу и доброту, и более всего за то чувство внутренней свободы, которое я обрела, в том числе благодаря Вам. И теперь со мной всегда этот образ «мудрой внутренней старухи», на который я всегда могу опереться в минуты душевных невзгод и метаний. Я точно знаю, что настанет день, и в моей жизни обязательно будет большой дом, будут огромные шкафы с книгами, и старый плед, запах дерева, смешанный с запахом пряностей. И главное – ваша безграничная мудрость и чувство внутреннего покоя, которые всегда со мной.

Наталья Баранова

«Наталия Станиславовна»

С Натальей Станиславовной нас свела Судьба, которая приняла в этом случае образ моей тетки, маминой двоюродной сестры. Они были соседями с Натальей Станиславовной. Я провалилась на истфак МГУ, ВГУ, а также воронежского педагогического и искала репетитора по русскому языку. Наталья Станиславовна, кандидат педагогических наук, филолог, только перебралась в наш город из Узбекистана и нуждалась в деньгах.

Тут надо сделать небольшое отступление и рассказать про мои непростые отношения с великим и могучим. Русский язык мне не давался. Я знала все правила. Но как только дело доходило до их применения… Нередко я получала за сочинение в школе 5/1 или 5/2. Пять за содержание, все остальное за грамотность. Педагоги беспомощно разводили руками. Я много читала, прекрасно знала литературу, но могла запросто влепить мягкий знак в середине слова «любви». И так шесть раз в одном сочинении. Я страдала врожденной безграмотностью, если такая существует.

Наталье Станиславовне удалось справиться с этой проблемой. Когда я увидела оценку «отлично» напротив моей фамилии за сочинение в вывешенных на дверях института списках, я сначала не могла поверить своим глазам. Попросила посмотреть подругу.

Но для меня был важен не только результат, которого мы достигли с Натальей Станиславовной. Это был не простой период для меня. Я работала нянечкой в детском саду, после работы бежала к репетиторам, после репетиров занималась дома. Уставала физически и морально, могла заснуть в любом месте и положении. И еще мне страшно не хватало общения. Наталья Станиславовна была для меня глотком свежего воздуха. Не редко мы пили чай после занятий и разговаривали о литературе и психологии, истории и поэзии. Ее красивое одухотворенное лицо светилось, большие глаза сияли, и я чувствовала ее поддержку и веру в меня. Веру, которой мне так не хватало.

В результате я поступила в Калужский педагогический университет, но не на исторический факультет, а на психологический. Точнее поступила на оба, но выбрала психологический. А на третьем курсе Наталья Станиславовна стала преподавать на нашем факультете Педагогическую психологию. А на четвертом курсе с ее легкой руки, я стала работать школьным психологом. А на пятом курсе под ее руководством я защитила дипломную работу.

Еще лет пять после окончания института, встречая тех, кто учился на нашем факультете позже меня, я слышала о том, что Наталья Станиславовна рассказывает про мои профессиональные успехи на своих лекциях и очень гордится мной. И мне это было очень важно знать.

Сейчас мы встречаемся редко. Я далеко ушла от психологии, еще дальше от педагогической психологии. Но Наталья Станиславовна до сих пор интересуется моими делами, мы радуемся друг другу при встречах. И я благодарна Судьбе за встречу с этим потрясающим человеком! Моей доброй Феей…

Емельянова Ольга

«Бабушка Анисья»

Мою вторую бабушку звали Анисья. В переводе с древнегреческого – исполнительная, благотворная. Ездили мы к ней редко, несколько раз в году, во время каникул. Поэтому и помню ее мало, отрывками детской памяти. Жила она в большом деревянном доме, с крышей покрытой дранкой. В доме были большие сени, там хранились различные хозяйственные вещи, плетеные котули, корыта, телега с сеном, дрова. Бабушка держала козу и кур. Поэтому запах в сенях был очень колоритный, с оттенками от мокрого сена, березовых веников и до шерсти животного, а иногда, сразу после дойки, и молока.

Большую часть жилого помещения занимала огромная, покрашенная зеленой краской по штукатурке, русская печь, с просторной лежанкой и широким горнилом. Именно у этой печи я наблюдала ее чаще всего.

Маленькая, кругленькая женщина, темные с проседью волосы расчесаны на прямой пробор, и две тоненькие косички завязаны барашком на затылке. Ох как же она энергично владела ухватом. Чугунки просто как по волшебству, то появлялись на столе с шипящими пенками, испуская по всему дому ароматы топленого молока или вареной в мундире картошки, то исчезали в горнило печи. Ее передник, поверх пышных грудей, как правило, всегда был в муке. Она сама пекла хлеб, каждый день. Подглядывать за ней по утрам я любила больше всего. Слышу, зашевелилась за стенкой. Крякнула. И вот тихонечко идет мимо наших кроватей, к иконе, висящей в противоположном, от ее спаленки, углу дома. Встала перед иконой, что-то зашептала. Приоткрываю глаз, крестится. Кланяется. Потом садится у старинного трюмо с, уже не четким отражением, зеркалом и начинает расчесывать свои волосы коричневым, пластмассовым, изогнутым гребешком. Вздыхает.

В доме тихо, слышно только тиканье старинных часов и еле различимые звуки скользящих между зубчиков гребешка волос. Шыык. Шыык. Я все так и лежу притаившись. Она, наверное, знает, но не подает виду и так же тихо проходит мимо моей кровати на кухню. Оттуда доносятся звуки открывающейся дверцы печи, чирканья спичек и затем потрескивание разгорающихся дров. Я как правило принимаю решение поспать еще, чтобы поскорее проснуться и отведать ее горячего хлеба, или пирожков и выпить «какава» так она называла чай с молоком.

В свободное от кухонных дел время она пряла шерсть, перематывала клубки, вязала. Много вязала. Нам с братом не нужны были игрушки, достаточно было сидеть рядом и завороженно смотреть. Сидя на стуле, бабушка зажимала между ног высокую резную палку – прялку. К прялке было прикреплено облако серой, овечьей шерсти, начесанной накануне.

Левой рукой она отщипывала кусочек, смачивала пальцы слюной и о чудо, пальчики начинали крутиться быстро-быстро и уже на веретено в правой руке накручивалась нить! Все эти движения она делала одновременно, тихо припевая какую-то старинную песню. Для этого занятия у нее был другой фартук, на нем висели булавочки, тесемки, а в кармане лежал вышитый носовой платок. Этот фартук пах шерстью.

А еще, у нее была жестяная коробочка с деревянными катушками, мотушками, иголочками и забавными костяными крючками разной величины. Пожалуй, это были ее единственные драгоценности, да еще гребешок.

Она никогда не ругала нас, только брала в руки большую деревянную лопату на длинном черенке и, показывая на открытое горнило печи, приговаривала: будете хулиганничать, вот туда отправлю! Ну прямо как из сказки про Бабу Ягу… И мы были послушными и благодарными.

Тогда, с небольшой высоты детского роста и наивности, она казалась мне вполне веселой и довольной жизнью, но теперь, рассматривая черно-белые фотографии, вижу, как много горя, боли, усталости в глазах, той молодой, красивой женщины, моей ровесницы.

У нее было девять братьев и сестер, трое детей рожденных в до и послевоенное время и муж инвалид. В молодости она была обычной крестьянкой, вместо паспорта карточка учета трудодней в колхозе. Ах, как бы мне хотелось сейчас поговорить с ней, порасспрашивать, послушать, выведать печали и радости той трудной женской доли. Очень жаль, что детьми мы думаем, что бабушки нам даны для пирожков с «какавой» и пенок на топленом молоке.

Александр Посаженников

«Невозвращенный поцелуй»

Ее звали Марина. Я был влюблен в эту девочку с первого класса. Долгое время не мог поверить, что это воспоминание не вымысел: мы в классе, все толкаются и вдруг… Марина меня целует в щечку. Не знаю, обращал ли я на нее внимание до этого момента или откликнулся именно на поцелуй. Однако, он придал мне решимости пригласить Марину на первое свидание в моей жизни.

Не могу сказать, что оно получилось удачным. Дело было зимой. Мы с Мариной встретились на катке. Нам было хорошо вместе, и мы договорились увидеться на следующий день. Но, продолжения не случилось. Сейчас расскажу почему.

Моя сестра, старше меня на четыре года. Она была девушкой довольно привлекательной, и вокруг нее всегда вилось много ухажеров. Пытаясь привлечь ее внимание, понравиться сестре, они проявляли повышенный интерес и к моей персоне. Меня это совсем не радовало. В день моего свидания, я встретил на катке одного из ее воздыхателей, который подъехал ко мне на коньках и стал цеплять меня клюшкой. Марина стояла в стороне и наблюдала. Я схватился за клюшку, чтобы защититься. Это стало роковой ошибкой. Парень начал крутиться вокруг себя и я вместе с ним. С каждой минуй он раскручивался все быстрее и быстрее. Было ужасно страшно. Я не выдержал и отпустил руки. Резко плюхнулся на лед.

Мое первое в жизни свидание окончилось поездкой в травмпункт и переломом ключицы.

Что происходило в наших отношениях с Мариной последующие четыре года, я не помню. Знаю точно, что в пятом классе моя любовь к Марине вспыхнула вновь. Я смущался открыто проявлять свои чувства. Каждый раз, когда она с девчонками играла перед школой, я нарочно оказывался рядом. Радость наполняла меня, когда мы играли с Мариной, пускай даже в компании с другими одноклассницами.

С Марининой подругой, Леной, мы сидели за одной партой. Она была жутко не симпатичная. Наступил ее День рождения. Я оказался в числе приглашенных мальчиков. Очень волновался, потому что и Марину ждали в гости. Мне хорошо запомнилось, как мы стали играть в бутылочку. Я надеялся, что мне выпадет шанс отдать долг, который тянулся с первого класса.

Увы…. Судьба не оказалась благосклонной. Мой поцелуй достался не Марине.

Тогда же стало известно, что ей нравится мой друг Вася, а я нравлюсь Лене. Это открытие меня огорчило.

Через три месяца Марина переехала жить на Васильевский остров. Когда она изредка приезжала к бабушке, я подолгу стоял под их окнами, стараясь высмотреть Марину. Приятное чувство любовной тоски наполняло мое сердце.

Однажды мы с Васей все же застали Марину у бабушки – весело провели время. А после того, как попрощались, устроили слежку, чтобы разузнать, где же она теперь живет. История вышла забавная. В троллейбусе мы прятались за спины пассажиров, чтобы Марина нас не заметила. Нам удалось следить за ней до самой двери квартиры. Там и случился казус: нас заметила не только Марина, но и ее мама. Было ужасно неловко, выглядели мы с Васькой по-дурацки.

Влюбленный мальчишка, я с робкой нежностью относился к Марине. Знала ли она, что я в нее был влюблен? Не уверен… Мне удавалось умело скрывать свои чувства и ни разу их открыто не проявить. Сейчас я сожалею об этом.

Судьба продолжает шутить со мной. Год назад, шеф, вернувшись с переговоров, передал мне привет от директора по персоналу довольно крупной компании, в прошлом – моей одноклассницы Марины. Эта новость меня взволновала.

Думаю, и поныне внутри моего «Я» живет школьник-Саша, который продолжает любить Марину: девочку, подарившую первый поцелуй.

Немного позднее случилась другая история. Я стал смелее и уже смог открыто заявить о своей любви, но…

В шестом классе мне очень нравилась Алиса Селезнева из фильма «Гостья из Будущего». Можно сказать, я был влюблен в киношную героиню. Даже сейчас, когда показывают этот фильм, прошу семью оставить меня в покое, и с удовольствием погружаюсь в воспоминания юности. Алиса по-прежнему кажется мне очень милой.

А в седьмом классе я встретил девушку очень похожую на нее. Правда, я это понял значительно позднее. Мы познакомились с Олей во дворе, хорошо дружили: гуляли, играли в бадминтон и проводили вместе много времени. Однажды, в игре она случайно коснулась меня грудью. Это нечаянное прикосновение оказалось первым эротическим воспоминанием. Тогда же, я воспринял это как знак. Знак любви.

Через несколько месяцев во дворе появился парень постарше меня – на год или два. Он понравился моей девушке. То ли из-за этого парня, то ли по другим причинам мы меньше стали общаться. Я жутко ее ревновал. Мне казалось, что Оля предпочла его из-за возраста.

Тогда у меня созрело решение признаться ей в своих чувствах. И зимой на снегу написал: «I love you». Позвонил и предложил выглянуть из окна. Дело было около одиннадцати часов вечера. Своим поступком я лишь удивил ее и родителей, и смутился сам.

После признания, я стал избегать общения с Олей. Однажды, мы большой компанией пошли на кинофильм «Конвой». Мне было невыносимо смотреть на нее, и я постоянно отводил взгляд.

Через два дня мне передали, что Оля меня презирает. Помню, что испытал жгучую и невыносимую боль. Шок. Желание прыгнуть в лестничный проем.

Эта история сильно повлияла на мои взаимоотношения с девушками. В меня вселился страх открыто проявлять свои чувства, так как они могут быть отвергнуты, вызвать презрение. Мне жаль того юного паренька Сашку, получившего жестокую прививку от искренности в любви.

На следующий день я первый раз в жизни прогулял школу. Дожидался дома, выглядывая, пока моя девушка выйдет на улицу. Там с ней поговорил. Оля предложила остаться нам друзьями. За прогул от родителей конечно досталось. Я им ничего не стал объяснять, почему-то не захотел делиться случившимся и переживал эту боль в одиночестве. Помню, сидел ночью у окна, смотрел на поток машин и зимнюю холодную трассу, подсвеченную мелькавшими лучами фар. Это каким-то образом согревало меня изнутри и притупляло боль.

Прошло три года. Я встретил Олю на улице, она была с молодым человеком. Я ходил тогда в морской форме – подтянутый, уверенный в себе. Нетрудно было заметить, с каким восхищением она на меня смотрела. Я взял реванш!

Прошло много лет. Сейчас я уже ничего не чувствую к этой девушке, но юного униженного, но гордого Сашку я искренне уважаю и благодарен ему за то, что справился и смог жить и любить дальше.

Татьяна Петроченко

«Спасибо вам, мальчики!»

Наконец возник повод собрать венок моих любовей – от пяти лет до… ну, пока до настоящего времени. Захотелось вспомнить моих мальчиков поименно. Может не всех, но многих моих возлюбленных я не забывала никогда.

Итак. Первая любовь поймала меня… или я ее? Нет, не я ее – иначе будет похоже на ветрянку. Значит, она меня поймала. Это случилось в детском саду. Звали мою любовь – Олег Валуйко. Коренастый, упругий, темноволосый мальчик с задорным взглядом и плохим поведением был старше меня на целых полгода. Воспитатели таких называли «зимний ребенок». В школу идти было рано и родители решили оставить сына в детском саду: «Должно же быть у Кузи детство!». Вот парнишка и провел еще годик в саду.

Я шестилетка, даже еще не подготовишка. Худенькая, светловолосая, сероглазая воспитательская дочка «с преференциями»: не спать днем, свободно разгуливать по территории садика, получать дополнительный сырник на полдник, а главное не пить мерзкий, сопливый молочный кисель. Еще каждый Новый год мне предлагали быть Снегурочкой, но я не пользовалась этой льготой, потому что всего боялась, особенно Деда Мороза и выступать перед чужими людьми.

Мама спокойно относилась к моему любовному увлечению, видя в нем милую детскую дружбу. Позволяла мне забирать Олежку с прогулки, чтобы играть под шелковицами у дальнего забора, сидеть в домиках на участках других групп, пить остывшее какао из алюминиевого чайника.

Но мы не дружили. У нас была любовь. И поэтому мы… упоенно целовались: в щеки, в нос, в лоб, в губы. В домике, у забора, в спальне под кроватями. А уже после этого пили какао, лопали чернильную шелковицу и занимались прочей дружбой.

Я с нетерпением ждала Олежку по утрам и с грустью провожала по вечерам. Его забирали, как всех обычных садиковских детей, – около пяти вечера, а я – воспитательская дочка «с преференциями» – уходила домой лишь после того, как закрывалась калитка за последним ребенком и заканчивался мамин рабочий день.

И вот наступило последнее детское лето, прошел выпускной утренник, нам вручили новенькие школьные портфели с блестящим замочком, и мы дружно спели для родителей и малышей:

 
«До свиданья, детский сад!» —
Все ребята говорят.
Никогда мы не забудем
Наш любимый детский сад!
Ожидают нас тетрадки
Буквари. карандаши,
Ну а в куклы и лошадки
Пусть играют малыши.
Приучили нас трудиться,
Маме дома помогать,
Будем в школе мы учиться
Обязательно на пять.
 

В куклы, к счастью, я играла еще долго, в школе училась на пять, как и пообещала воспитателям. Олежку я больше никогда не видела, но не забывала, потому что именно он научил меня целоваться.

Вот так сильно могут повлиять детские чувства на сокровенную жизнь женщины.

Спасибо тебе, моя первая любовь!

***

Вторым в списке любовей стал отличник Сережа Косов. Он ходил в чистеньком отглаженном костюмчике, в светлой рубашке с галстучком. Волосы строго причесаны на пробор, туфельки начищены, тетрадки обернуты, карандашики наточены, уроки выучены. Всегда. Показательный образец советского первоклассника. Но долгой любви у нас не заладилось. Записочки, переглядки, догонялки на переменах, пару раз совместная прогулка из школы домой. Ни мне, ни ему любовь крутить оказалось некогда. У нас нашлись дела поважнее: школа, музыкальная школа, домашние задания… Карьерные амбиции и родительский контроль не дали нашим хрупким чувствам развиться и состояться. Но любовь и уважение к умными и воспитанным мальчикам была посеяна в девичьей душе. Сережа, спасибо тебе за правильные ориентиры!

***

Потом случилась странная и непродолжительная связь с Юркой Павленко. Я уже была большой девочкой. Ученицей третьего класса. Стояла теплая, солнечная крымская осень с летающими паутинками и лохматыми, пестрыми, пахнущими горчинкой, астрами. Короткие, еще летние юбки, кокетливые гольфики, веселые перемены с беготней в школьном дворе. И длинные сентябрьские вечера с простыми домашними заданиями. Прекрасное время для любви!