Текст книги "Улыбка химеры"

Глава 13. АНАЛИТИКИ

Обухов сдержал слово. И объявился после обеда.

На обратном пути Никита и Иван Биндюжный обсуждали все «за» и «против» «наружки» за казино. Биндюжный как энтузиаст своего дела был, естественно, категорически «за», утверждая, что хуже все равно не будет и что, установив за «Красным маком» негласное наблюдение, они хотя бы поимеют собственное представление о том, кто туда приезжает.

Колосов вроде тоже был «за». Но вопрос упирался в трудности. И первой была именно «негласность». Казино занимало собственную территорию с собственной квалифицированной охраной. К тому же и здание, и парк, его окружающий, располагались на самом шоссе, вдали от жилых массивов. Единственным способом слежки за подъездной аллеей в этой ситуации была слежка с машины, припаркованной на обочине шоссе. Но скрыть такую длительную парковку, что называется, «в чистом поле» от глаз службы безопасности казино вряд ли было возможным.

Вторая трудность заключалась в нервных затратах. Причем затраты эти выпадали как раз на долю начальника отдела убийств. Для того чтобы выбить, например, лимит на недельное наблюдение за объектом, он должен был исходить вдоль и поперек весь главк, чтобы заручиться нужными визами начальства. А это самое хождение по кабинетам было для Колосова нож острый.

Биндюжного он подвез к самому отделению. Они только хотели где-нибудь перекусить (Биндюжный уже соображал насчет «пивка»), как вдруг Никите на мобильник позвонил начальник спецотдела «А» и заявил как отрезал:

– Приезжай. Через час жду.

Колосов подумал, что гора, то есть РУБОП, никогда, ну просто никогда сама не идет к Магомету! Однако столь быстрая реакция и оперативность Обухова были столь необычным явлением, что он невольно призадумался. Какой-то корыстный интерес параллельной структуры здесь явно присутствовал. Какой же?

Пришлось снова пересечь Кольцевую и затем полстолицы, прежде чем добраться до новехонького здания РУБОПа. А потом ждать, пока подозрительный дежурный проверит предъявленное удостоверение и решится наконец открыть бронированную дверь, которой с некоторых пор РУБОП и отгородился наглухо от полного опасностей и угроз внешнего мира.

За дверью оказалась еще и стальная решетка, как в настоящей тюрьме. Никита, минуя все эти несокрушимые форпосты, подумал с грустью: кто же в этом здании кого больше боится – мы их или они нас?

Новый кабинет Геннадия Обухова впечатлял. Все здесь было словно с иголочки после евроремонта. И сам Обухов, как всегда, был подтянут, элегантен, а в профиль – просто неотразим. И, как всегда, благоухал дорогой туалетной водой. Злые языки поговаривали, что фирменный парфюм был самой заметной слабостью его железного характера. Обухов обожал духи, как хорошенькая женщина и…

– Сразу к делу давай, привет. У меня сегодня времени мало, – прервал Обухов колосовские мысли-сплетни. – Сам понимаешь, такой день. Значит, что конкретно тебя интересует по «Красному маку»?

– Если коротко – что за место, кто владелец, что за люди, – ответил Никита смирно и покорно, присаживаясь за длинный совещательный стол из полированной сосны.

– А ты еще сам не разобрался?

– Твои замечания и советы придутся очень кстати.

– Ну, еще бы. В общем, данные по этому казино, как и по многим другим, у нас есть. – Обухов был на удивление серьезен в свой день рождения. – Однако данные весьма общего плана. Потому что никакого особого криминала за «Маком» и его владельцем Салютовым никогда зарегистрировано не было.

– А он давно в бизнесе, этот Салютов? – спросил Никита.

– Давненько. Сначала был промышленник – стройматериалы, производство бытовой химии. Потом построил под Москвой два отеля высшей категории. Уже там планировалось организовать нечто вроде ночных игорных клубов. Однако отели Салютов продал. И весьма выгодно – как раз перед самым кризисом. Часть денег потом вложил в «Красный мак». – Обухов достал из ящика стола какую-то папку. – «Мак» – заведение не клубного типа, а казино чистой воды. Так сказать, механизм, приспособленный только для игры и перекачки денег из карманов клиентов.

– А во что там играют?

– Ну, как и везде в таких местах: рулетка, «двадцать одно» – «блэк джек», покер, баккара. Организовано все по полному евроамериканскому стандарту. У Салютова два первых года после открытия работал топ-менеджер – американец из Лас-Вегаса. С законом в принципе у «Мака» полный ажур. Налоги платятся регулярно и вроде бы честно, – Обухов хмыкнул. – Теперь насчет публики играющей… – Он крутанулся на кресле к компьютерному столу и, включив монитор, начал искать нужный файл. – Вот, смотри, может, кто знакомый попадется.

Колосов смотрел. На мониторе замелькали лица, лица. Причем многих заснятых на фото он действительно знал, потому что видел не раз по телевизору в основном в выпусках новостей и на политических шоу.

– Клиенты Салютова – в основном периферийная элита. Крупные чиновники-регионалы, губернаторы, люди из близкого к ним окружения. В общем, аппарата. Сибирь, Поволжье, Дальний Восток, Север и прочее, прочее, – комментировал Обухов. – Заметь, за все годы существования казино порог его не переступил ни один авторитет или какой-нибудь браток. – Обухова, казалось, это весьма огорчало. – Эти туда не вхожи. Но заметь и еще одно: главные клиенты наезжают в «Мак» не так уж и часто. Только когда посещают столицу. Для них «Мак» удобен – место престижное и очень закрытое. Все свои. Попробуй какой-нибудь деятель появиться, например, в «Кристалле», или в «Паласе», или в «Голицыне» – завтра же газеты напишут: такой-то был там-то, играл. А послезавтра на очередных региональных выборах соперники прохода не дадут: кандидат в мэры или губернаторы – игрок! Проигрывает в столице тысячи, когда в родном крае или городе у населения нет, например, газа или там света-воды. – Обухов перелистал файл. – Узнаешь этого? Павлин Иваныч…

Колосов увидел политика, часто по делу и без дела мелькающего на телеэкране.

– Периферийный денди, законодатель мод, – усмехнулся Обухов. – А говорят, что, когда в «Маке» игра идет по-крупному, ставки старается всегда последним сделать, причем… Слух такой полз: вроде пару раз пытался тишком сдвинуть свою фишку на выигрышный номер, когда шарик в рулетке уже остановился. Выиграл и получил денежки.

– И казино заплатило? – спросил Колосов.

– Они не спорят в таких случаях. Ставка сделана. Крупье, думаю, Салютов потом выгнал пинком под зад.

– У тебя кто-то есть в «Маке»? – прямо спросил Колосов.

– Нет.

– Тогда откуда ты это знаешь?

– Москва слухами полнится, умей только слушать. О том, как прошел настоящий вечер с настоящей игрой в «Маке», завтра же будут говорить и в «Кристалле», и в «Паласе», и в десятке других мест. Так, что тебе еще сказать… В остальные дни, когда крупной игры и первых лиц нет, «Мак» посещают в основном профессиональные игроки. Игроголики. Ну, те, что живут и дышат игрой. Вот, посмотри и этих. Может, опять кого узнаешь. Они, как галки, из казино в казино перелетают. – Обухов снова начал листать файлы. – Ну, эти, конечно, пожиже. И ставки здесь вполне обычные. Ну и выигрыши-проигрыши так-сяк. Хотя бывают и здесь исключения.

– А казино всегда выплачивает клиенту крупный выигрыш? Без эксцессов?

– Всегда выплачивает. Эксцессы только в сериалах бывают. Здесь жесткий бизнес: один раз не заплатишь, кинешь клиента, хоть даже и игроголика, завтра же никто из нужных-солидных в такую обдираловку играть не приедет. Есть же другие места. Этим летом в «Маке» получился большой выигрыш. Один сибиряк, рассказывают, банк сорвал в двести тысяч зеленых. Салютов ему все до бакса выплатил. И даже, заметь, не в рассрочку. Ну а потом, думаю, все наверстал. Ставки в баккара при настоящей игре от трех кусков идут. Так что сам понимаешь, какие суммы на кону потом бывают.

– Ну а что эти игроголики? – Никита смотрел на монитор.

– Ну, у этих нервы шалят. Любого из них сразу узнаешь: он тебе тут же историю сочинит, как выиграл в рулетку состояние. В баккара такие не садятся. С пяти очков уже блефовать начинают, выдержки нет.

– Погоди, а вот этого я, кажется, знаю. Видел на пленке из казино. Он там был в вечер убийства, – Никита указал на один из снимков.

Обухов загадочно посмотрел на него.

– Газаров Георгий Делиевич, по прозвищу Алигарх, – сказал он.

– Судимый, что ли?

– Ни боже мой, чистый. – Обухов укрупнил картинку. – Ты меня вот спрашивал, есть ли кто у меня в «Маке»… Ну, это, конечно, строго между нами: я его вербовал полгода назад. А он отказался. Наотрез.

Никита посмотрел на коллегу.

– Отказался, – повторил тот, – а комбинация складывалась удачная. Он вчистую проигрался. Фактически догола разделся. У него ведь свой бизнес был, между прочим. Автосалон, связи с ВАЗом, связи с Кавказом крепкие. Клиенты постоянные. И все пришлось продать на корню какому-то своему земляку – и связи, и салон. Все деньги в «Мак» утекли. Почти за два с небольшим года, представляешь? Он, Алигарх, тронулся малость на какой-то там системе. Если все время подряд ставить в рулетку на один и тот же номер, то он когда-нибудь да выиграет. Ну, вот он и просаживает ставки: один и тот же номер. Проигрывал, проигрывал, потом вдруг выиграл. Теория вроде сработала. Опять же по ней же поставил снова на этот номер сразу около семидесяти тысяч. Уверен был, что выиграет. Там в случае выигрыша ставка в несколько раз увеличивается. Хорошие деньги набегают, с такими и в Штатах не скучно. Ну а теория сбой дала.

– Проиграл?

– Конечно. И разделся в результате догола. Все продал вплоть до квартиры, в долги влез. Ну, и для нас комбинация вроде сложилась. А он, Алигарх, отказался работать. Наотрез, – Обухов хмыкнул. – И до сих пор все играет. Деньги занимает у всех подряд.

– Думаешь, мне с ним стоит побеседовать? – спросил Колосов.

– Я все жду, Никита, когда ты мне вопрос задашь, который все никак задать не решишься, – улыбнулся Обухов душевно. – Отчего это я так вдруг с тобой разоткровенничался?

– Отчего, а?

– Тебе в этом убийстве рождественском ничего странным не показалось?

– Вроде нет… Но я еще не разобрался.

– А ты не знаешь, в какой день оно было совершено – убийство это?

Никита молчал. Терпеть не мог, когда Генка Обухов начинал вот так кобениться, строя из себя майора Жеглова!

– Салютов проходит свидетелем по убийству в доме на Набережной, – и Обухов назвал фамилию потерпевшего, которую последнюю неделю склоняли и по телевизору, и по радио, и в Интернете.

Колосов об убийстве слыхал, конечно, но… Делом этим занималась Москва пополам с министерством и Генеральной прокуратурой. И областной отдел убийств, «губернию», они в свои секреты посвящать не собирались. Обухова, выходило, и посвящать было не нужно, он и так все всегда…

– Утром Салютова вызывали на допрос в Генеральную прокуратуру, – сказал он. – А вечером того же дня у него в казино человека убили.

– Расшифруй, пожалуйста, пожалей мои бедные мозги, – вежливо попросил Никита.

– Фамилия Миловадзе тебе ничего не говорит? Миловадзе Тенгиз, кличка Хванчкара.

– Это который по убийству братьев Гусевых у нас проходил?

– Он самый. Легально – парфюмерный король Москвы и Питера. Нелегально… Складываем три его прежние судимости, у нас в области по двойному убийству проходит в качестве потенциального заказчика, в Сочи и Питере по ориентировкам за ним аналогичные хвосты, ну а теперь вот… Между прочим, официально в игорном бизнесе никогда ни с какой стороны участия не принимал.

– Теневик?

– Возможно, самый крупный, какого только можно себе представить. Проект «Пойма», о котором сейчас столько пишут, – о переводе всех игорных заведений в определенный район – мимо него вряд ли прошел. И сдается мне – интересы здесь схлестнулись по-крупному.

– Ну, когда еще этот перевод будет… Когда рак свистнет.

– Ты ошибаешься, Никита, – Обухов произнес это снисходительным тоном старшего товарища по оружию. – Я предполагаю, что Салютова приглашали в Генеральную прокуратуру именно по этому вопросу.

– Он что, может иметь к убийству на Набережной какое-то отношение?

– Сам вряд ли. А вот Хванчкара… Все дело в том, что они с ним – старые заклятые враги. Салютов – один из немногих, кто знает об этом человеке немало такого, что было бы интересно послушать не только следователю прокуратуры, но, думаю, кому-нибудь и повыше.

Колосов подумал минуту и спросил:

– Мы о Газарове с тобой начали.

– Ах да, о несчастном Алигархе… Я в случайности не верю, Никита. Так не бывает, чтобы все вот так сразу: и тебе Генеральная прокуратура, и труп в тот же вечер. Я бы подумал над этой пока еще расплывчатой версией. И еще: Газаров – постоянный клиент «Красного мака», приезжает туда с момента открытия, знает там каждый угол. И деньги занимает у каждого встречного-поперечного. За деньги на ставку, чтобы только сесть играть по своей системе, мать родную заложит-перезаложит в ломбарде, не то что… Одним словом, Никита, я бы и над Алигархом подумал в этом разрезе. Потому подумал, что он нас, то есть меня, отшил. А положение у него тогда было аховое. Но он нашел какой-то выход. Какой? Может, ему кто-то руку помощи протянул? Кто-то, заинтересованный не меньше меня, чтобы «Мак» не был для него закрытой территорией. Кто-то, сам невхожий к Салютову по какой-то причине… Быть может, по причине старой вражды?

– На какой почве поссорился Миловадзе с Салютовым? – спросил Колосов.

– Вполне обычной: деньги, прибыли, влияние, клиенты. Хорошие игроки всегда в цене. Это штучный товар в нашем бедном государстве. Их привлечь надо, удержать. У Салютова репутация, к нему ездят. К Хванчкаре, в те заведения, которые он контролирует, – нет. Думаешь, Павлин или какой-нибудь другой босс-губернатор поедет играть в казино, патроном которого является Миловадзе-Хванчкара со своей биографией?

Колосов подумал, кивнул. Спросил Обухова:

– Ну, если все так, как ты говоришь, Салютов должен быть просто непотопляем.

Обухов заулыбался:

– Господи, кто у нас сегодня непотопляем? Если «Мак» по какой-то причине прикроют, никто из тех шишек, что туда ездят, и пальцем не шевельнет. Я же сказал: это периферийная элита. Здесь они только наверху ЦУ получают, ну и потом расслабляются маленько вдали от недобрых глаз. Повлиять на что-то здесь у нас они, конечно, могут, учитывая связи. Однако «Маку» это не щит. Они просто не станут хлопотать за казино. А вдруг это в газеты попадет, да еще соперники по выборам узнают? И Салютов, думаю, отлично в курсе того, что он один в поле воин. Причем воин только до тех пор, пока сам на ногах стоит, не спотыкается.

– Что ты мне еще посоветуешь?

– Съезди сам, посмотри, – сказал Обухов. – Утром новости слышал? Совещание расширенное намечается по топливу-энергетике. Кризис, зима, видишь ли, у нас снова настала. Завтра же вечером, думаю, половина из заседающих будет в «Маке»: не пропадать же зря столичной командировке?

Глава 14. ЖЕЛЕЗНАЯ ДВЕРЬ

Глеб Китаев тоже сдержал обещание и позвонил, но уже ближе к вечеру. Продиктовал телефон Витаса.

– Вот все, что у нас есть, – сказал он, словно извиняясь.

Колосов поинтересовался: открылось ли казино? Китаев ответил, что да, все недоразумения улажены. Спросил, когда родственники смогут забрать из морга тело Тетерина. «Красный мак» взял на себя организацию скромных похорон.

Разговор происходил опять же по мобильному в приемной РУБОПа как раз, когда Колосов, миновав стальную решетку, направлялся к бронированной двери. Он тотчас же вернулся к Обухову в кабинет, чем поверг его в крайнее недовольство, и попросил срочно проверить, кому может принадлежать телефон, полученный от Китаева. Прокрутили по ЦАБу, и в результате никакого Витаса не обнаружилось. Телефон был закреплен за квартирой, расположенной в Москве на Мытной улице. Квартиросъемщиков числилось трое. А это означало, что квартира скорее всего коммунальная, и если там действительно проживает некий Витас, то скорее всего он снимает там комнату.

И Никита, недолго думая, прямо из РУБОПа решил махнуть на Мытную. Уж такой день, видно, выпал – день путешествий, бесед и обмена мнениями. По пути он думал, что, если на карте проложить сегодняшний его маршрут, расстояние, наверное, вышло бы как от Москвы до Ярославля. Но это еще ничего. За рулем он просто отдыхал. И если бы не проклятые пробки у светофоров, то совсем можно было бы покайфовать и расслабиться.

Информацию Обухова он запомнил и принял к сведению. Ее еще предстояло обдумать и одному на досуге, и вместе с коллегами на оперативке в отделе убийств.

А Мытная улица ему не понравилась категорически. Стемнело. Мороз не спал, но в городе ощущался все же не так жестко, как в заснеженном поле. Никита медленно ехал по пустынной темной улице, внимательно вглядываясь в номера домов. Миновал покосившуюся стену старого стадиона, перекресток. Слева черной громадой высились корпуса полиграфического комбината. За ними начинался жилой массив: пятиэтажные приземистые дома, выстроенные еще до войны архитектором-кубистом. Прежде, в середине тридцатых, в них скорее всего располагались образцовые жилтоварищества, описанные еще Булгаковым.

Сейчас все это превратилось в захламленное царство еще не расселенных коммуналок: дворы-колодцы, гулкие, широкие, как военный плац, лестничные пролеты и квартиры-лабиринты на добрый десяток семей, где у каждой входной двери гнездился целый выводок черных кнопок звонков.

Седьмая квартира в четырнадцатом доме располагалась на втором этаже. Колосов поднялся по лестнице. Странно было даже представить, что в этом доме проживает человек, являющийся, по отзывам свидетелей, завсегдатаем такого заведения, как «Красный мак».

Звонков на двери седьмой квартиры оказалось всего три штуки. И Колосов позвонил наугад. Ждал минут пять, пока откроют. Открыла женщина в домашнем халате. Из-за ее спины выглядывала девочка лет одиннадцати в джинсовом комбинезоне. Колосов спросил: «Скажите, а Витас дома?» Женщина подумала секунду и спокойно ответила: «Кажется, сегодня пришел. Проходите, самая дальняя дверь по коридору».

И все. Вот так просто.

Коридор был длинный, как кишка, слегка облагороженный незаконченным ремонтом. Двери, выходившие в этот коридор, были разные. Одна обита новым хорошим дерматином. Вторая – дерматином старым, кое-где потрескавшимся. А третья – самая дальняя – была обшарпанная и ободранная, но железная. Никита хотел было уже вежливенько в нее постучать, как вдруг…

– А я тебе говорю, этого не будет! Никогда! Пока я жив, я тебе этого не позволю!

– А ты мне не можешь ничего запрещать.

– Ну, я тебя прошу!

Колосов замер в нерешительности. Голоса за дверью явно выясняли отношения. Первый голос был приятным, мужским, говорившим с легким прибалтийским акцентом. Второй – женский голос вроде бы тоже был с акцентом, но еще менее ощутимым. Интонация мужчины на первой фразе была гневной, категорически-приказной. Однако вторую свою фразу он произнес уже на полтона ниже, почти умоляюще. Потом – долгая непонятная пауза. Затем женский голос произнес: «Нет, нет, не проси, я не могу», однако так тихо, что Колосов за дверью едва уловил этот малоприятный отказ своим чутким, настороженным ухом. Потом была снова долгая пауза, спорщики хранили молчание. А затем женщина все так же тихо и очень печально сказала: «Теперь тебе лучше уйти».

И тут Никита отважился и громко постучал в железную дверь. И она сразу же (сразу!) распахнулась, словно там его уже ждали:

– Явился, сволочь! Я тебе сказал, что убью, если еще хоть раз здесь застану!!

Секунда – и Никита получил бы такой сокрушительный нокаут, что помнил бы ой как долго. Человек, распахнувший дверь, бил, что называется, не глядя, на звук. Бросался как бык на красную тряпку, ослепнув и оглохнув от ярости. Однако…

Нокаута не случилось. Недаром в песне поется, что секунды решают все. Никита потом в душе долго аплодировал собственной реакции и выдержке. Калечить этого чудного дурака, напавшего на него ни за что ни про что, ему ведь тоже было не с руки…

Женщина в глубине комнаты болезненно-удивленно вскрикнула. А нападавший… Это был тот самый парень с видеопленки. Правда, это Никита понял уже позже, когда немного оправился от неожиданного приема. Незнакомец был довольно высок и с виду походил на иностранца – «на немца» – подумалось Колосову: видный крепкий блондин лет тридцати пяти, одетый в модное черное кашемировое пальто, которое он отчего-то не снял здесь, в своей собственной комнате.

Поверх пальто был живописно намотан шерстяной оранжевый шарф. И эта яркая деталь на черном фоне сразу же привлекла к себе внимание, потому что в лицо незнакомцу было очень трудно смотреть – так оно сейчас было искажено и обезображено гримасой гнева, ненависти и недоумения.

– Ничего себе гостей встречаете, – произнес Колосов, все еще не выпуская руки незнакомца, занесенной для удара. Рука была не слабой. На ней была надета перчатка из черной хорошей кожи. Перчатки, как и пальто, как и модный шарф, этот тип, так похожий на жителя Европы, отчего-то в собственном жилище до сих пор не снял.

– Вы… кто такой? – спросил он хрипло, с паузой.

И Никите отчего-то сразу вспомнился «конь в пальто» Филиппа Салютова.

Прежде чем ответить и представиться по полной форме, стоило сначала оглядеться и понять, что же это за место, где так круто встречают чужих. Они стояли на пороге просторной комнаты, похожей одновременно и на неубранную спальню, и на прихожую, и на кладовку для хранения вещей. У окна на широком разложенном диване – неубранная смятая постель. На единственном кресле напротив нее – комом брошена чудесная женская норковая шубка, черное коротенькое вечернее платье и кружевные трусики. У дивана – замшевые туфельки-лодочки, металлическая пепельница, раздавленная пачка сигарет и пустой бокал. У стены рыхлой пирамидой – битком набитые спортивные сумки, а сверху на них опять же комом – мужская куртка-пуховик и белый шерстяной свитер. Посередине комнаты – столик-каталка на колесиках. На нем пустая бутылка из-под виски, раскрошенная булка, выпотрошенная кожаная женская сумочка: косметичка, ключи, крохотный мобильник, изящные наручные часики. И рядом у столика на колесах – высокая, стройная как тростинка, босая, полуодетая (голубой длинный свитер и голые ноги) молодая (даже слишком молодая) женщина с разметавшимися по плечам густыми светлыми волосами. Женщина, вроде бы тоже знакомая Никите по той же самой пленке из казино. И вместе с этим совершенно незнакомая. Чем-то неуловимо похожая на хрестоматийную Златовласку из старой сказки и одновременно на мертвую царевну, только-только восставшую из своего хрустального гробика – худенькую, хрупкую и бледную.

– Мне нужен Витас, – произнес Колосов с чувством сохраненного собственного достоинства, косясь на эту полуодетую богиню и одновременно не выпуская руки незнакомца. – Кажется, это вы. А я – майор Колосов из областного уголовного розыска. Я к вам по делу, связанному с убийством в казино.

Витас судорожно дернулся (Колосов разжал хватку), отступил, отдышался. Он словно искал нужные слова, но пока еще не находил ни одного.

– А вы меня за кого-то другого приняли, – безмятежно констатировал Никита. – Что ж, бывает. Обознались?

– Из-звините, – Витас затравленно оглянулся на «Златовласку», испуганно следившую за ними обоими. – Хорошо, хорошо… я отвечу. На все ваши вопросы. Только… не здесь. Спустимся на улицу.

– Холодно – жуть.

– У меня там машина.

– Да у меня тоже там машина. – Никита покосился на женщину, вздохнул, всем своим видом показывая, что если свидетель так стремительно и настойчиво пытается выпроводить его из этой комнаты, весьма смахивающей на приют любви, то он со своей стороны ничего против этого «невторжения в частную жизнь» пока не имеет. Однако до поры до времени.

Они вышли в коридор. Железная дверь за ними сразу же тихонько захлопнулась.

Витас вывел Колосова на лестницу, открыв дверь квартиры собственным ключом. Спустились. Никита прикидывал в уме, с чего бы начать разговор. И в голову ему не пришло ничего оригинальнее, чем…

– У вас документы какие-нибудь при себе есть? Предъявите, будьте добры.

– Документы все в машине, – ответил Витас. – Сейчас, подождите.

Во дворе на газоне между ракушками, занесенными снегом, стоял новенький «Фольксваген-Гольф». Витас отключил сигнализацию, достал из салона барсетку:

– Прошу.

Колосов начал изучать бумаги. Водительские права были на Витаса Таураге. Кроме прав, имелся еще литовский паспорт с проставленной и уже продленной полугодовой визой и справка о регистрации.

– Идемте ко мне в машину. Холодно, а разговор предстоит серьезный, – сказал Колосов.

Сели в «девятку».

– Хотелось бы задать вам несколько вопросов об обстоятельствах происшедшего пятого января в казино «Красный мак». – Он включил обогрев. – Да вот после такого теплого приема прямо и не знаю, с чего начинать… Кстати, в справке о регистрации у вас другой временный адрес проживания указан: улица Боженко, 23. Это в Кунцеве, что ли?

– Да, там я живу, снимаю квартиру, – сухо ответил Витас Таураге. – Между прочим, в тот вечер в казино у меня, как и у всех, проверяли документы и переписали адрес. Там и телефон был.

– Да-да, конечно, проверили… Необходимая мера в той мрачной передряге, в которую вы попали.

– Пере-дря-ге? А, ясно… Русский язык – могучий, образный язык. – Витас бледно улыбнулся. – Я сносно говорю по-русски, но иногда меня нужно поправлять. Сделайте одолжение, если что. А насчет того, что я куда-то там попал… Я не понимаю вас.

– Ну, об этом позже. – Колосов покосился на собеседника. После краткого лирического отступления на тему языкознания ему все больше чудилось, что перед ним типичный иностранец. «Он же гражданин другого государства. Теперь они же за бугром все у нас, – пронеслась в голове кислая мысль, – черт, в случае чего с ихним консульством возни не оберешься».

– Вы часто посещаете казино «Красный мак»? – спросил он.

– Не слишком часто.

– А вообще чем вы занимаетесь в Москве?

– Учусь. Посещаю лекции на факультете менеджмента в Академии телерадиовещания.

– Впервые о таком вузе слышу. Коммерческий, наверное?

– Совершенно верно. Кроме этого, я работаю. У меня разрешение на работу в России.

– И кем же вы работаете?

– На частной рекламной студии. Иногда снимаюсь в рекламе.

– Пиво «Хольстен», – Никита мечтательно вздохнул. – Реклама – это хорошо. Двигатель торговли. Ну, деньги платят тоже, наверное, хорошие, раз такие казино посещаете. Нечасто. В карты играете, в рулетку?

– Каждый развлекается, как умеет и как хочет, – сказал Витас Таураге, – но неужели мой образ жизни имеет какое-то отношение к…

– Ну, это как знать, – Колосов неопределенно пожал плечами, – убийство – это дело такое, что и сам порой не знаешь, что тут может иметь отношение, что нет.

– Вы давно в полиции служите? – спросил Витас Таураге вроде даже с искренним любопытством.

– С пеленок. – Никита выключил печку и включил магнитолу. Больно тягомотной оказалась эта беседа с «иностранцем», хотелось чего-нибудь легонького, а попалась классика. Передавали какую-то громкую оркестровую какофонию. Он хотел сразу же вырубить звук, но…

– Оставьте, пожалуйста. Это Вагнер. Симфоническое видение Валгаллы. – Витас Таураге поудобнее откинулся на сиденье. – Эта музыка поднимает дух.

– Тачка у вас – просто загляденье. Новая, а? – Колосов изучал в окно скучающий между ракушками «Фольксваген». – Здесь брали, в салоне?

– Нет, пригнал из Германии. Точнее, на пароме привез в Клайпеду. Это значительно дешевле.

– Большой банк, наверное, в «Маке» сорвали. Раздели господина Салютова до трусов, а? Ну, признайтесь честно.

– Пару раз точно, немножко повезло. – Витас снова бледно улыбнулся. – Как это у вас говорят? Чуть-чуть.

«Не игроголик, нет, – подумал Никита, вспомнив характеристики Обухова. – О выигрышах языком не треплет, не хвалится».

– В тот вечер пятого января во сколько вы приехали в казино? – спросил он.

– Не помню точно, где-то после семи часов.

– Играть приехали?

– Ну да, хотел и развлечься, и, может быть, немножко раздеть господина Салютова. Чуть-чуть.

– Во что играли?

– Кажется, в покер.

– Повезло?

– Чуть-чуть.

«Вот заладил…» – подумал Никита.

– И что же произошло дальше?

– Ничего. Вдруг, как сказал ваш бессмертный Лев Толстой, все смешалось в доме Облонских. Ворвались какие-то люди в униформе, в масках, начали у всех проверять документы.

– То есть вы хотите сказать, что именно так вы узнали о произошедшем в казино убийстве?

– Да, именно так.

– А до прибытия ОМОНа и милиции вы не слышали шума в зале, криков из вестибюля? Разве охрана казино не удерживала посетителей на местах, не позволяя выходить в вестибюль?

– Неужели все вот так запущено? – Витас усмехнулся. – Нет, к сожалению, ничего такого не заметил. Был увлечен игрой. Очнулся, лишь когда под нос мне сунули дуло автомата и потребовали документы.

– Крутая игра покер. – Колосов с восхищением покачал головой. – Надо же, какая занятная. Ставки, наверное, были большие?

– Доиграть не удалось, к сожалению. Крупье прервал партию.

– До приезда милиции вы заходили в вестибюль?

– Нет, – ответил Витас.

– Что, ни в обменный пункт, ни в кассу за фишками? Ни в туалет?

– Валюту я обменял сразу же, как приехал, и фишки тоже сразу приобрел. Это общие правила. За этим не нужно по десять раз отрываться от игры.

– И наверх из игорного зала, на второй этаж казино тоже, значит, не поднимались? – Колосов вспомнил пленку. Она зафиксировала, как этот Таураге спускался в вестибюль со второго этажа по служебной лестнице, предназначенной только для персонала казино.

– Нет.

– А что располагается на втором этаже, вам известно?

– Ну, там каминный зал, зимний сад, несколько гостиных, ну и служебные помещения.

– И вы в тот вечер туда не ходили?

– Нет, я же сказал. Я все время был в зале рулетки. А он на первом этаже.

Ложь была очевидной. Однако уличать в ней фигуранта пока было бессмысленным шагом.

– Убитый гражданин Тетерин знаком вам? – спросил Колосов.

– Я слышал только, что застрелили смотрителя туалетов, – ответил Витас Таураге. – То, что его фамилия Тетерин, я не знал. Сначала вообще в зале кричали, что в туалете кто-то застрелился.

– До приезда милиции кричали?

– Да, поднялся такой невообразимый шум… – Витас поднял глаза на Колосова и… смущенно усмехнулся.

– А, значит, все же отвлеклись от партии в покер, – заметил Колосов. – Слушайте, музыка эта ваша меня просто оглушила! Я выключу.

– Не любите Вагнера? – осведомился Витас.

– Не понимаю, что тут любить. Грохот один. Валгалла… Это рай, что ли?

– Рай. Точнее, небесная обитель мертвых.

– Дуба дашь в таком раю… Итак, вспомните поточнее, вы заходили в туалет в вестибюле в тот вечер?