Текст книги "Знак И-на"

11

Сложным временам – экстремальные решения. Ивану Третьякову не было ни стыдно, ни неудобно. Он даже не чувствовал себя странно, хотя должен был. Все-таки он в чужом доме, под струями горячей воды в душе, мылся чужим гелем с резким запахом лаванды, потом нацепил на себя чужую одежду – фланелевые штаны в клеточку и широкую в плечах красную футболку с эмблемой «Динамо». То, что дала ему Алиса. Неудобно, но наплевать. Он слишком устал, чтобы хоть что-то чувствовать. Ему совсем не мешали крики за окном и звуки новогодней канонады. Город сходил с ума, празднуя наступление Нового года, а Иван дошел до точки, когда даже думать не мог о том, чтобы покинуть квартиру Морозова и вернуться туда, на мороз, в машину, пропахшую куревом, водкой и грибами. Пусть лучше лопнет его совесть.

Впрочем, Алиса, кажется, была даже рада присутствию в доме хоть кого-то. Во всяком случае, вела себя так, словно не было вовсе ничего необычного в том, что сотрудник полиции при исполнении остался у нее ночевать. В конце концов, не просто сотрудник – друг ее погибшего отца. Что тут такого? Она положила Ивана спать в гостиной, на белом кожаном диване, и единственная мысль, которая промелькнула у Ивана в усталом мозгу перед тем, как он отключился: заляпаю – вовек не расплачусь, диван дорогущий.

Утром Иван впервые за долгое время открыл глаза сам, по доброй воле. Для того чтобы проснуться, у него не было ровно никаких причин, кроме той, что он больше не хотел спать. Странное чувство, приятное и незнакомое. Обычно его будил будильник. Дома же, даже если случалось получить нормальный полноценный выходной, дети не давали выспаться, прибегали, запрыгивали на кровать, толкались и возились, как беспокойные щенята. В этом и было счастье, Иван никогда не жаловался, боже упаси, – но вот так выспаться не получалось давно. Иван прислушался – тишина, только громко тикают большие напольные часы. Огляделся – на табуретке рядом с его диваном лежала сложенная стопочкой одежда – его одежда, только выстиранная и выглаженная. Не нашлось только носков. Тут уж Ивана бросило в краску, он понятия не имел, как и когда Алиса Морозова умудрилась это провернуть, но, определенно, пока он дрых, девушка возилась с его тряпками. Быстро, суетливо Иван выпрыгнул из одолженных ему вещей Андрея Петровича и влез в чистые джинсы, рубашку, свитер. Затем воровато огляделся – не видела ли его метаний и прыганья на одной ноге эта странная девица. Отчего-то вместо благодарности за заботу Иван испытал необъяснимое недовольство. Она нарушила его границы. Хотя надевать сейчас вонючие и грязные шмотки было бы мучительно, так что нечего и капризничать. Не сахарный.

Алиса обнаружилась на кухне – снова одетая так, словно готовилась к фотосессии «Английская королева в неформальной домашней обстановке», она сидела с чашкой странно пахнущего чая в руках и планшетом на столе, что-то читала и не сразу заметила Ивана. Когда она подняла взгляд, ее от природы печальные черные глаза смотрели спокойно, ничего особенного не выражали. Незнакомка. Дистанция. Вот и хорошо.

– Надеюсь, я вас не разбудила? – спросила она с непроницаемо-вежливой улыбкой.

– Нет-нет, что вы. А который час? – спросил он хриплым со сна голосом. Алиса фыркнула и ответила.

– Девятый. Хватит меня проверять.

– И не думал. Просто забыл посмотреть на часы. А вам что, сложно сказать, что ли?

Алиса усмехнулась и спросила, будет ли Иван пить травяной чай. Иван скривился так, что девушка рассмеялась. Смех менял ее лицо до неузнаваемости.

– Кофе вам сделать, что ли?

– Звучит, как мечта, – кивнул Иван. Он проследил за Алисиным взглядом и понял, что она смотрит на его босые ноги.

– Я вам другие носки дам, ладно? – сказала она тоном, не допускающим возражений.

Иван насупился, хотел было спросить, что не так с его носками, но не стал. С его носками все было не так. Их, вроде, не назовешь дырявыми, но и целыми они тоже не являлись. Через пятки можно было разглядеть весь мир, такой тонкой стала ткань. Иван подумал, что он просто замучился чувствовать себя плебеем в присутствии этой лавандовой принцессы, живущей в своем трехкомнатном замке. Не хватает только дракона, который бы ее сторожил.

Когда кофе был выпит, а бутерброды с колбасой съедены, Иван вдруг понял, что просто умирает, как хочет курить. Он испытал и желание покинуть скорее гостеприимную квартиру Алисы Морозовой, словно случайный любовник, получивший свое и спешащий теперь вернуться к своей нормальной жизни, пока его не втянули в какие-нибудь «отношения». Дурацкое чувство, но именно так он и ощущал себя.

– Спасибо вам огромное за все, – пробормотал он и наткнулся на темный взгляд Алисы.

– Не стоит благодарности.

Что ж… он откашлялся и сменил тему. Пробормотал, что ему в общем-то пора, у него дела, он будет держать ее в курсе и обязательно на связи, и чуть что – пусть сразу звонит, ей обязательно сообщат, если что-то новое… В общем, произнес все положенные в этом случае слова. Алиса слушала его молча, не перебивая, а потом кивнула и молча отвернулась. Уткнулась в планшет, нажала на экран, перелистнула страницу.

– Если что-то понадобится… тоже сразу звоните, я помогу.

– Да, конечно, – кивнула она.

Иван никак не мог понять, обиделась она или нет, и вообще, что именно он сделал не так. Это чувство – что он сделал что-то не так – не отпускало, даже когда Третьяков оказался на улице. Впрочем, своих проблем хватало. Третьяков прикурил и затянулся с наслаждением.

Утро было морозным и ясным, самое время тащить детей в лес на лыжах кататься. Жена ненавидела лыжи всей душой, а Третьяков любил, когда снаружи холод обжигает щеки, а внутри – жар от того, как разогнавшаяся кровь бегает по венам. Он вообще любил напряжение, физическую нагрузку и тренировки, на которых выкидывал из головы все лишнее, был здесь и сейчас. Любой оперативник или следователь должен быть в хорошей физической форме, и не потому, что таковы требования, а потому, что такова жизнь. Оперативник редко ходит на опросы с табельным оружием, но иногда хороший удар ногой может спасти жизнь – тебе или кому-то еще. Иван много лет занимался джиу-джитсу, иногда захаживал в качалку – но это больше так, для развлечения и чтобы полежать в сауне.

Иван дошел до машины, завел мотор – тот поддался с недовольством, похрипывая на морозе. Город спал, снег был усыпан ошметками от фейерверков и петард. С Новым годом, Москва! Иван оставил двигатель прогреваться, а сам собрал мусор, выкинул остатки вчерашнего пиршества в помойку у подъезда и набрал номер управления. Ответили не сразу, с десятого гудка, хотя звонил он на свой, недоступный обычным гражданам, номер.

– Филоним? – хмуро поинтересовался Третьяков, продолжая хандрить без видимых причин. – Где вас всех там носит?

– Третьяков, а ты чего не спишь? Работать тянет? Тебе надо доктору показаться, – с ходу хохотнул дежурный на телефоне, Леха Никонов.

– Искал меня кто?

– Супруга твоя звонила, спрашивала, с кем ты Новый год справляешь. Грозилась жаловаться начальству.

– Серьезно?

– Нет, шучу, конечно, что ты. Ничего она не звонила, она лично приезжала. Что, не ждал? Не бойся, мы ей сказали, что ты на трупе. Так что с тебя – бутылка.

– Леха, не дури.

– Да звонила, звонила она, успокойся, – ослабил хватку дежурный. – Но про труп мы ей и правда сказали. Чего у вас там происходит, поругались?

– Кто-нибудь еще меня искал, кроме жены?

Оказалось, ему звонили из криминалистической лаборатории Твери. Эта новость заставила Ивана встрепенуться. Не ждал так рано. Впрочем, дело же высшей категории срочности, так что объяснимо. Кто-то в Твери вместо застолья корпел над морозовским телом. Некто по фамилии Карташов.

– А зовут-то как?

– Не знаю, не записали. Да какая разница! – возмутился Леха. – Ты пишешь номер-то?

Бумажки у Третьякова не было, записал телефон эксперта прямо на ладони. Набрал и подумал – лучше бы из управления позвонил, а то со своего мобильника разоришься. Привычка экономить каждую копейку сказалась, а потом – вдруг в первый раз за эти два дня – его обожгла мысль: «А кому он теперь-то должен? Морозова нет в живых, расписок тоже нет. Дочь его, кажется, вообще не в курсе. – Мысль была мерзкой и грязной, но манящей, как реклама стриптиз-клуба. – Не отдавай. Два миллиона – это же огромные деньги. Плевать на эту принцессу. Соблазн, черт возьми. Какой соблазн».

– Майор Третьяков из Москвы. Мне нужно поговорить с Карташовым, мне оставляли информацию в управлении.

– Ах, да, точно. По поводу идентификации тела сейчас позову вашего Карташова.

– В смысле – идентификации? – опешил Иван, но говорящий уже исчез. Вернулся другой, он говорил медленно, нараспев и все время вставлял в свою речь «дорогой мой».

– Да, – подтвердил он после всех нужных представлений. – Нам хорошо бы родственника на опознание привезти, дорогой мой.

– Какое опознание, я видел тело, там невозможно ничего опознать.

– Дорогой мой, при чем здесь это? ДНК, знаете ли, самое оно в таком случае. Нам нужен родственник, чтобы взять образец для сравнения, как делают при авиакатастрофах. Там опознавать вообще нечего.

– И как срочно вам нужен образец? Как вам его переслать?

– Переслать… Нет, лучше бы, чтобы ваш родственник просто приехал к нам. Можно, конечно, установить личность по зубкам. Вы знаете, у кого он зубки-то лечил? Я бы хоть снимки посмотрел, а так, дорогой мой, я даже не могу написать «предварительно опознан».

– Хорошо, это я понял. А что еще удалось установить? – спросил Иван, вклиниваясь в этот раздражающий распев.

– Предварительно, вы имеете в виду? – с намеком уточнил он.

– Что же еще я могу иметь в виду? – ответил Иван, с трудом удержавшись, чтобы не добавить «дорогой ты мой человек». – Я в чудеса не верю, в том числе в экспертизу под елочкой.

– Это вы правильно делаете, дорогой мой. Как, вы сказали, вас зовут?

– Майор Третьяков.

– А по отчеству? – хитро переспросил эксперт.

Иван невольно улыбнулся. В Москве криминалисты другие: суетные, на пятой передаче, быстрые и злые. Их никогда не интересуют имена. Тверской эксперт действовал спокойно, тщательно, с умом – как и положено.

– Иван Юрьевич.

– Ну, а я – Илья Константинович. Так вот, Иван Юрьевич, мой дорогой, относительно того, что нам удалось установить предварительно. Картина у нас с вами складывается престранная.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, к примеру, причину смерти. В нашем случае – это асфиксия.

– Значит, задохнулся дымом? – уточнил Иван. – Чего же странного?

– А вот и нет, дымом он не задохнулся, – посерьезнел Карташов. – Убитый скончался еще до начала пожара.

– До пожара? – оживился Третьяков.

– В дыхательных путях нет продуктов горения, то есть он не сделал ни одного вдоха, когда начался пожар. Во-вторых – и это даже важнее – там же, в дыхательных путях, имеются микрочастицы пластика. И не просто пластика, а термопластичного полимера этанола средней плотности, используемого обычно при изготовлении так называемых пакетов-маек, которые раздают на любой кассе любого «Ашана».

– Ему на голову надели пакет? – уточнил Третьяков, тоже моментально посерьезнев. – Вы уверены?

– Я не могу быть ни в чем уверен до окончания экспертизы, мой дорогой, но да, такой вариант представляется вполне вероятным. Тип пакета я вам, конечно, не уточню, только материал, из которого он был изготовлен. Однако есть еще одна интересная деталь. Следы пригоревшего пластика снаружи отсутствуют, только в легких.

– Задушили и сняли, – кивнул Иван. – Сначала убили, затем сожгли, вероятнее всего, чтобы скрыть улики.

– Вероятности – не моя специализация. Но, думаю, мой дорогой, вам будет интересно узнать, что на шее убитого остались следы стягивания. Вероятнее всего, использовалась та же кабельная стяжка, которой у убитого были зафиксированы руки и ноги.

– Я не видел следов на шее, – возразил Иван и в ответ получил длительную паузу. Затем эксперт Карташов откашлялся.

– Мы, мой дорогой, потому и эксперты, что можем исследовать то, чего не видно. Следы на шее визуально почти не сохранились, так как именно его голова явилась очагом возгорания, причем с использованием катализатора.

– Значит, его облили каким-то горючим материалом, перед тем как поджечь, – пробормотал Иван.

– Голова, шея, плечи, корпус и руки обгорели сильнее всего, местами до костей. Нам достаточно микроскопических объемов, скажем, легких, чтобы провести исследование, но у нас имелись определенные сложности с извлечением образцов. Что еще вам сказать. Ах, да. Перед тем как задушить, убитого опоили снотворным.

– Что? – Тут уж Иван не сдержал удивления.

– Именно то, что вы услышали, – отрезал эксперт. – Следы психотропного вещества присутствуют как на стенках бутылки, обнаруженной около покойного, так и в крови покойного. Причем вещество там присутствует в такой концентрации, что можно с уверенностью сказать, что в момент убийства он был без сознания. Только, пожалуйста, не спрашивайте меня опять, уверен ли я. Ваши коллеги уже спрашивали.

– Мои коллеги?

– Ко мне приезжал капитан Ком.

– Понятно, – выдохнул Иван. – Не берите в голову, они просто хотят закрыть дело. Давайте исходить из того, что я не стану доставлять вам никаких проблем глупыми вопросами. Что за вещество? Вы сказали, психотропное? Клофелин, что ли?

– Что интересно, нет. Не клофелин, хотя, казалось бы, самый очевидный кандидат. Препарат, с помощью которого ввели в бессознательное состояние вашего убитого, называется флунитразепам. Не слышали о таком?

– Флунитразепам? – сощурился Иван. – Погодите, погодите, это же транквилизатор, да? Снотворное?

– Не совсем. Этот весьма сильнодействующий препарат можно, конечно, отнести к группе транквилизаторов, так как, определенно, он имеет седативный эффект. Однако флунитразепам действует значительно сильнее традиционных седативных средств. Этот препарат использовался для анестезии и в лечении некоторых серьезных неврологических заболеваний и психических расстройств. Однако больше всего этот препарат прославился как наркотик изнасилования. Любимый препарат киносценаристов. В принципе, суть действия такая же, как и у клофелина, за небольшим исключением. В сочетании с алкоголем вызывает провалы в памяти. Человек отключается, находится без сознания несколько часов, а затем приходит в себя и ничего не помнит. Очень удобно для насильников. Вы «Мальчишник в Вегасе» смотрели, мой дорогой? Вот там героев «накормили» аналогичным препаратом, там он называется рофинолом. Хороший, кстати, фильм, смешной. Особенно момент, когда в гостиничном номере находят тигра Майка Тайсона, н-да.

– Интересно, отчего мы с ним не сталкиваемся, если он такой эффективный?

– Вопрос правильный, но ответ на него тоже есть. Изначально этот препарат выпускался в форме белой таблетки без вкуса и запаха, что делало ее незаменимой для криминальных целей. Именно поэтому еще в конце девяностых производственный цикл полностью изменили, таблетки стали горькими и при размешивании давали яркий голубой цвет. Впоследствии флунитразепам в принципе перестали применять даже в медицинских целях, так что сегодня этот препарат вообще не встретишь и не купишь. К тому же есть более эффективные вещи, в том числе и для представителей преступного мира. Тот же клофелин. Дешевый, да и черный рынок им наводнен, легче найти.

– Откуда, по-вашему, тогда у убийцы взялся этот флунитразепам? – спросил Третьяков.

– Понятия не имею. Но добавлю, так как это мне кажется важным, что подмешанный убитому в алкоголь флунитразепам был именно белый, безвкусный и без запаха.

– Тот, который больше не производят?

– Да, но, к сожалению, несмотря на просрочку, препарат не утратил своих свойств.

– Есть над чем подумать, – пробормотал Третьяков, рассматривая потихоньку оживающий вокруг него двор. Люди с усталыми, опухшими, похмельными лицами тянулись к «Дубравушке».

– Кстати, еще кое-что вам в копилочку. Замок на металлической двери в доме был взломан.

– Серьезно? Все-таки был взлом? Внешних следов я не нашел.

– Да, внешних следов не было, а внутренние нашлись. Взломщик работал профессионально, воспользовался отмычкой, так что замки не повредил. Но следы взлома присутствуют.

– Вот это действительно говорит о многом, – сказал Иван.

– Ну, строить теории – это не моя работа, у меня своей хватает. Так как насчет родственника?

– Да-да, конечно. Я что-нибудь придумаю, – с тоской выдохнул Иван. Не совсем еще оформившаяся мысль не давала ему покоя.

12

Он сам предложил отвезти ее в Тверь, никто его за язык не тянул. Не просто предложил – еще и уговаривал черт знает зачем. Алиса отказывалась и говорила, что прекрасно доедет до Твери на «Ласточке», ходившей от Ленинградского вокзала.

– Зачем вам трястись в электричке? – спрашивал Иван. – Я вас заберу, доставлю, помогу там найти нужных людей. В очереди не придется стоять. Серьезно, мне все равно нужно поговорить с экспертом.

Ему совершенно не нужно было ни о чем говорить с экспертом, он уже все, что нужно, обсудил, а бумаг тот пока все равно бы не дал – слишком рано. Иван говорил себе, что Морозова накормила его, напоила и спать уложила, так что теперь его черед проявить любезность. Аргумент был так себе.

– Ну, хорошо, – почти зло согласилась Алиса, и Третьяков готов был поклясться, что сделала она это, только чтобы отвязаться. Договорились поехать на следующее утро, второго января – в ночь Алиса ехать категорически отказалась. Перед тем как окончательно обсудить время поездки, она зачем-то уточнила про прогноз погоды на завтра. Обещали холодную и ясную погоду без снегопада. Солнце было скорее редкостью, чем нормой, но погода на этот Новый год выдалась на редкость хорошей, зимней, именно такой, как надо. Вот только праздник не удался.

Иван переночевал в одном из хостелов, проклиная праздники, из-за которых ценник взлетел выше крыши: за одну ночь в комнате с пятью другими людьми Третьяков отдал три тысячи рублей. Жалко, конечно, но хостел был единственным выходом, при котором можно снова отложить принятие решения, разговоры – особенно разговоры – и прочие последствия неверности жены. В хостеле было чисто, людно, шумно. Один из соседей, приехавший в Москву специально в Новый год на поиск приключений, попытался пообщаться с Иваном и даже обиделся на сухую неготовность того выпить по чуть-чуть, но потом отстал. Иван поужинал китайской лапшой в термоупаковке.

Спал Третьяков как убитый. Сосед его больше не донимал. Утром Иван позавтракал в «Макдоналдсе» на Юго-Западной и запарковался у подъезда Алисы Морозовой на десять минут раньше: не хотел опоздать и нарваться на этот ее печальный взгляд. Алиса, к его удивлению, вышла с опозданием и только после звонка на мобильный. Она появилась – высокая, в блестящих темно-коричневых кожаных сапогах почти до колена, в строгом темно-голубом пальто с меховой оторочкой, меховой шапке и в кожаных перчатках чуть более светлого коричневого оттенка. На плече – небольшая кожаная сумочка цвета морской волны. Иван чуть не поперхнулся и тут же принялся стряхивать крошки с переднего сиденья. Определенно, значительная часть папиных денег уходила на гардероб Алисы Морозовой.

– Ну что, готовы? – спросил Иван, открывая перед Алисой переднюю дверцу.

– Можно, я сзади поеду? – спросила она, и Ивану показалось, что голос ее дрожит.

Он пожал плечами:

– Как хотите.

Алиса села прямо за ним, пристегнулась. Иван аж фыркнул от такого «доверия», но ничего говорить не стал.

Выехали в тишине, затем Иван спросил, не будет ли Алиса возражать, если он включит музыку. Она ничего не ответила, тогда он включил приемник и принялся перескакивать с канала на канал. Музыка, новости, котировки, реклама. Иван предпринял еще одну попытку завести разговор.

– Вы только не волнуйтесь, это несложная процедура и ничего такого делать не придется. Нужно будет сдать анализ. Вы не боитесь сдавать кровь?

– Нет, – сухо ответила Алиса, но больше ничего не сказала и желания продолжать разговор не продемонстрировала.

Иван выругался про себя. Теперь придется в полной тишине ехать в Тверь и обратно. Ну, не в тишине, а под всякий радиобред, какая разница.

Так и вышло. Всю дорогу Алиса Морозова просидела, почти не шевелясь и ничего не говоря, глядя в точку перед собой. Ивану было видно ее лицо в наружное зеркало заднего вида. Красивая и серьезная – такая уж странная у нее была красота, – она сидела так, словно ее отключили на время поездки, как робота. В какой-то момент Ивану даже стало не по себе от этой неподвижности, и он спросил, в порядке ли она. Она ответила на его вопрос не сразу, где-то через минуту. Словно ее сознание активировалось после спящего режима.

– Я в порядке, – сказала она. – Сколько нам еще ехать?

– Через полчасика будем.

Доехали за сорок минут. Здание криминалистической лаборатории оказалось красивым, желтым с белым, в четыре этажа и в старокупеческом стиле, как и многие здания в центре Твери. Располагалось оно рядом с набережной, отсюда и ветра, и дополнительный холод. Иван запарковался, и Алиса, не дожидаясь никакой любезности с его стороны, выскочила из машины. Иван закрыл машину и пошел следом. Удостоверение помогло избежать ненужных формальностей.

Илья Константинович Карташов оказался низеньким, худеньким живчиком, с копной кучерявых седых волос.

– Дорогой мой, вот и отлично. Сейчас мы все организуем, – заверил он Ивана, пожимая руку Алисе. – Сочувствую, сочувствую, ужасная трагедия. Непостижимо, непостижимо, дорогая моя.

– Спасибо, – ответила Алиса чуть потеплевшим голосом.

– Я вас надолго не задержу, – заверил их Карташов.

– Мне тоже нужно будет с вами поговорить, – добавил Иван, и Карташов кивнул.

– Подождите тогда у нас в лаборатории, ладно? – попросил он. – Вас проводят.

Лаборатория располагалась в подвальном этаже – ни окон, ни дверей, из людей тоже никого, кроме одного лаборанта. Тот выскользнул в соседнюю комнату, а Иван подошел вплотную к стене, увешанной фотографиями с места убийства Морозова. Большая часть фотографий была Ивану отлично известна – он сам сделал такие же, они были у него в телефоне, заняли всю память, пришлось даже часть выкладывать в «облако». Но справа были фотографии следов. Крупные планы, с масштабными линейками и географическими метками. Теперь, когда у Ивана было больше информации, следы на снегу стали его интересовать еще больше, поэтому он быстро, пока лаборант не вернулся, переснял кадры со стены себе на телефон. Так, на всякий пожарный. Не то чтобы он думал, что ему не разрешат, но зачем тревожить людей всякими глупыми вопросами? Особенно когда есть вопросы и поинтереснее.

– Скажите, Илья Константинович, я правильно вас понял: следы взлома были только на дверном замке, но не на калитке? – спросил Иван, когда появился Карташов.

– Да, все верно. Только на двери в дом.

– Как, вы считаете, убийца проник на участок? – Иван демонстративно разглядывал фотографии на стене.

Карташов подошел к нему и тоже принялся рассматривать фотографии.

– Вопрос вы поставили верно. И смотрите вы тоже туда, куда и надо смотреть. Следов много, но толку от них не так чтобы очень. Перед домом все было изрыто, так что там все что угодно могли затоптать.

– Но с задней части двора никто ничего не затаптывал, так что можно исключить попадание со стороны задней двери. Убийца мог попасть во двор только с улицы и только через калитку, – сказал Иван, и брови Карташова потянулись вверх, образуя глубокие морщины и делая его лицо еще больше похожим на «чокнутого профессора».

– А почему вы отбрасываете вероятность того, что он просто перелез через забор?

– Я обошел весь двор, и нигде не был поврежден снежный покров, – пояснил Иван.

Карташов задумчиво кивнул.

– Тогда да. Может быть, калитка была просто открыта?

– Или убийца проскользнул через ворота, пока те открывались.

– Тогда он сильно рисковал быть замеченным.

– Да, рисковал, точно. Если только Морозов его не знал, – возразил Иван.

– Если бы ваш убитый знал убийцу, тому не пришлось бы взламывать дверь. В общем, мой дорогой, получается небольшой замкнутый круг. Нужно что-то еще придумывать. А следы… смотрите, вот тут вывешены те следы, которые не удалось идентифицировать. Мы отсортировали следы пожарных, ваши следы, мой дорогой, хотя, признаюсь, вы были весьма аккуратны и не создали нам проблемы. Мы исключили следы соседей, их несложно отбросить, так как по следам можно было дойти прямо до их домов. И, надо сказать, после этой работы следов у нас почти не осталось. Но мы нашли кое-что интересное, – сказал Карташов самым спокойным и нейтральным тоном, а затем хитро улыбнулся.

Иван покачал головой:

– Ну, что же вы молчали!

– Тянул интригу, – хмыкнул Карташов. – Ладно, посмотрите-ка вот сюда, – он ткнул в одну из фотографий справа. – Это след от мужского ботинка, владельца которого мы так и не смогли установить. Обувь тоже пока не установили, только отправили на экспертизу в Москву. У нас таких специалистов просто нет.

– Где именно вы нашли этот след? – спросил Иван.

– Вот тут мы подходим к самому интересному. Этот след, – Карташов ткнул в фотографию, – найден во дворе, с левого края, около бани. Еще два мы зафиксировали у калитки. Следы ведут к калитке, не от калитки, то есть человек выходил, а не входил.

– И куда он пошел?

– На улице мы нашли еще несколько следов. Он вышел и пошел по улице в сторону выезда из деревни.

– Вы говорите – он. Почему? Из-за размера обуви?

– В общем, да. Сорок третий размер, не такой уж большой, но не у многих женщин встречается. Впрочем, утверждать точно, что это был мужчина, мы не можем. Женщина могла и специально надеть мужские ботинки.

– А потом каким-то образом напасть на тренированного мужика, связать его, задушить и сжечь? Хотя я забываю о снотворном. Вполне возможно, его связывали так, на всякий случай, когда он уже был без сознания, – поправил сам себя Иван. – Ладно, это не так важно. Будем называть его «он». Значит, следы ведут к выезду.

– Да, к выезду, но только до поворота. Там наш владелец следов сел в автомобиль и уехал.

– Серьезно? И что, нашли отпечатки шин?

– Нашли отпечатки шин. Не знаю, сильно ли вам это поможет, но шины зимние, шипованные, марку пока не скажу, мы отправили фотографию слепка на анализ. Ширина 245.

– Большая машина.

– Опять же, ничего не берусь утверждать, – бросил Карташов. – Дорогой мой, самое же важное, что такой же точно след, не шин, я имею в виду, а обуви, мы нашли внутри дома убитого.

– Не может быть! – невольно воскликнул Третьяков. – Там все сгорело же.

– Не все, – покачал головой Карташов. – Мы обнаружили отпечаток обуви, аналогичный следам на улице и во дворе. Не целый, частичный, а если быть точным, отпечаток носка правого ботинка мы нашли внутри сейфа убитого. Я не уверен, что вы обратили внимание, но на полу в сейфе…

– Была вода, – закончил за него Третьяков. Карташов помолчал, затем кивнул.

– Скорее всего, это вода с подошвы. Снег набился в подошву, а потом растаял. Сами понимаете, выводов я вам не предложу, не моя работа, мой дорогой…

– Он ждал Морозова. Спрятался в сейфе и ждал его там.

– Возможно, вы правы. Хорошая теория, только одна проблема: следов, ведущих в дом, мы не обнаружили. Как я уже сказал, все найденные следы вели от дома, а не к нему.

– Не важно, – замотал головой Третьяков, и та мысль, что смутно не давала ему покоя, вдруг приняла отчетливые очертания. – Я должен идти… Мне нужно кое о чем спросить у нее.

– Вы имеете в виду дочь убитого?

– Да, Илья Константинович. Спасибо вам большое, я побегу.

– Можете не бежать, – сказал Карташов.

– Почему? – опешил Иван.

– А она уехала сразу после того, как мы взяли у нее образец. Я забыл сказать: она просила вам передать, что доберется домой сама.