Текст книги "Прошлое никогда не проходит"

8 Доверие и ложь несовместимы

На следующий день неожиданно появились яркие крупные бабочки, и когда ребята завтракали, одна из них уселась Жене на волосы, другая на пальцы с ложкой сгущёнки, а третья на губы. Фёдор философски произнёс:

– Вот, что такое красота, и всё им за неё позволяется. Женя аж пошевелиться боится! А попробуй я что-нибудь подобное сделать, сейчас же получу по морде.

– Ну, если ты вдруг бухнешься ей на голову или на руку, то искалечишь её, и бить тебя придётся не ей, а нам, – ворчливо пробурчал Николай.

– Первая из бабочек самая умная, я бы тоже предпочёл губки.

Тут уже не выдержал Денис и обозвал его нахалом, а Николай – пошляком, что страшно не понравилось моряку, который обвинил обидчиков в отсутствии чувства прекрасного и заявил, что это они циники, грубияны и солдафоны. Полевая жизнь в маленьком коллективе, в общем-то, случайных людей, утомляет и может приводить к совершенно дурацким ссорам. Женя всегда старалась отвлечь ребят от надуманных проблем и перевести всё в шутку, а в этот раз пустая болтовня на ровном месте перерастала в в ссору из-за ревности Дениса и брюзжания Николая. Одна из бабочек с руки девушки соскользнула в банку со сгущёнкой, а другая всё продолжала сидеть на её губах. Женя аккуратно вытащила ложкой погибающее приторной смертью воздушное создание, но крылышки уже слиплись, и пыльца на них была повреждена, она грустно вздохнула:

– Их жизнь здесь длится всего лишь день, а эта бедолага и его не прожила…. Вот так же и мы – суетимся, ссоримся, думаем, что нашли сладкий рай, и тонем в нём. Родные мои, долго ли нам быть вместе? Долго ли нам вообще быть? Стоит ли из-за пустяков препираться? Эх вы, мужики…

Им стало стыдно за своё глупое раздражение, и они молча, без комментарий, продолжили наблюдение за прелестной бабочкой на Жениных губах. После завтрака все вместе отправились в маршрут к рифу, который произвёл на Фёдора колоссальное впечатление, усиленное экскурсом Жени в прошлое планеты. Вернувшись домой, ребята, освободили непривычного к маршрутам кока от приготовления незатейливого ужина. Остужая холодной водой натёртые ноги и искусанное лицо, он заметил:

– Да, ребята, если что не так, извините меня: я ведь не представлял, как вы работаете. Думал, гуляют, паразиты, целый день, а я их обслуживаю.

Женя бросила выразительный взгляд на Николая, и тот в ответ одобрительно махнул головой: он оценил её настойчивое требование взять в маршрут Фёдора. Николай припомнил, как иногда моряк встречал их с некоторым недовольством, раздражением или обидой. Отныне он стал ругать их за то, что после ужина каждый из них шёл мыть свою миску, хотя отучить их от этого «безобразия» так и не смог: ребята не привыкли барствовать за чужой счёт. Фёдор продолжил, удивленно пожимая плечами:

– Эх, Женечка, смотрю я на твои маленькие ручки и ножки, да на стройную фигурку и нежную кожу, и не устою удивляться: тебе бы дома в белом платьице и брильянтовом колье на груди за фортепьянах музицировать, а ты на краю цвета тяжёлые камни таскаешь.

– Думай, что говоришь! А мы как же? – с деланным возмущением заметил Николай. Женя на него даже не взглянула, а Денис, покраснев, поддержал его:

– Помнишь, Степаныч, строчку у Баратынского: «Во всех ты, душечка, нарядах хороша!». Разве наша Женя не прекрасна в своей штормовке!?

– Вот именно. А во время прыжка в воду с развивающимися по ветру волосами? Солнце, снег и Афродита, погружающаяся в воду, это что-то!

– Ну, вы меня прямо в краску загнали! Только Афродита как раз наоборот, Николай, выгружалась из воды. А платье мне действительно идёт больше, тут Фёдор прав, зато после поля мы вернёмся красивые, подтянутые и покрытые стойким северным загаром. Вот приедем в Москву, приглашу я вас к себе в гости и обязательно надену белое платье и какое-нибудь незатейливое ожерелье, уж извините, фамильных брильянтов не имею, во время революции да войны они к всевозможным чубайсикам перекочевали, а моей зарплаты ныне и на хлеб не хватает. И ещё, специально для вас, раздобуду, раз вы у меня настоящие ценители прекрасного, коктебельскую мадеру – смотаюсь за ней в Крым.

– Ты сама, как солнечная мадера. Всегда в хорошем настроении, ни разу не видел тебя мрачной или скучной, – ласково сказал Фёдор, поглядывая на раскрасневшуюся девушку. Николай заметил, что она даже не смотрит в его сторону, несмотря на цветистый комплимент. После ужина он отвёл Женю в сторону:

– Женька, что произошло? Я вижу, что ты ко мне изменилась, но не могу понять, чем я тебя обидел. Мы столько лет вместе работаем, можно сказать, с полуслова друг друга понимаем. Ты ведь сама говорила, что лучше всё открыто сказать, чем прятать камень за пазухой. Что за кошка между нами пробежала?

Женя немного помолчала, думая, как лучше объясниться с ним и вообще, стоит ли это делать. Но открытость характера и желание покончить с подозрениями заставили её играть во банк, и она, пристально глядя ему в глаза, произнесла:

– Не кошка, Коленька, нет – КРЫСА.

Коля напряжённо ждал и, услышав ответ, вздрогнул, растерялся и смущённо пролепетал:

– Не понял…

– Всё ты отлично понял. Жаль, не видишь себя в зеркале.

Николай молчал, ожидая, что Женя выложит ему всё, что знает. Но это не входило в её планы. А что, собственно, она может ему предъявить? Не свой же внутренний голос, который настойчиво рекомендует не доверять ему более! Молчание затягивалась, Женя с укором посмотрела на него, горестно рассмеялась и шагнула в сторону лагеря. Коля схватил её за руку, но продолжал молчать.

– Остается только пожалеть тебя…

– Это ещё почему?

– Не понимаешь, так посмотри на Гришу и его сломанную жизнь. И ты веришь обещаниям этой крысы? Запомни: дьявол – отец лжи и всегда всё делает в темноте, вверх ногами и задом наперёд, а масоны ему покланяются. Каков идеал, таковы и слуги.

– Ну, знаешь, это не совсем так… Вообще, вопрос о масонах спорный, среди них известны и очень достойные люди, ведь это было модным в прошлые века. Например, говорят, что…

Женя резко перебила его, сказав с горечью

– Извини, Коля, о масонах поговорим в следующий раз. Раз уж ты сделал свой выбор, то от меня-то чего хочешь? Теперь мы с тобой по разные стороны баррикад, может, из тебя и выйдет настоящий удав вроде Пасикиса, но я не собираюсь играть роль мартышки, отправляющейся в твою пасть, как ты недавно размечтался.

Она вновь развернулась уходить, а Николай всё продолжал удерживать её за руку, понимая, что или он навсегда потеряет Женю, или должен всё рассказать ей. И выбор возможен только сейчас… В конце концов, Женя права: рассчитывать на Виктора глупо и опасно, к тому же, тот в Америке, а она рядом. Сколько раз она его выручала, а что, кроме ничего незначащих обещаний, он видел от этого хитрого лиса? Собственно, Коля даже не понимает толком, что должен узнать у Жени. Ни своих, ни тем более чужих тайн она не выложит и за дружеской беседой, а теперь этого уж точно не добьёшься, и давить на неё бесполезно: Женя слишком умна и независима. Не пытать же её! Постоянно следить за ней и всё докладывать Пасикису – это уж слишком, что он его, за подонка держит? Да и загадочность её крестика весьма сомнительна. И Николай сбивчиво заговорил, всё ещё продолжая держать её за руку:

– Нет, что ты, Женечка, неужели думаешь, что я мог что-то задумать против тебя!? Ты совсем не так меня поняла!

Женя вскинула на него глаза и с горечью сказала, вырывая руку:

– К сожалению, именно так, Коленька, хоть теперь не лги!

– Подожди, я всё расскажу. Сам не знаю, почему этого раньше не сделал, что на меня нашло.

Женя посмотрела на него с усмешкой:

– Так не хотелось смотреть правде в глаза, слишком много мы с тобой вместе соли съели. Ну, да куда деваться!?

Николаю стало ясно, что он загнан в угол, сообщить правду наполовину с ложью бессмысленно: и друга потеряет, и себя подставит.

– Пасикис не раз ко мне подкатывал со всякими предложениями, но я как-то не относился к этому серьёзно. Он ведь и вокруг тебя ходил и обещал золотые горы. Ты же знаешь, я его тоже не люблю, да и не доверяю ему. Накануне нашего отъезда, после пьянки, он поймал меня в коридоре и с издёвкой заметил, что настоящие мужики не стоят на задних лапках перед смазливой девчонкой, и что из меня никогда не выйдет толку, пока я у тебя на побегушках, как он выразился. Мол, в институте меня за твою шестёрку держат, и всё в таком роде, повторять противно и обидно.

– Это его любимый конёк с мужиками. А Гриша с ним был?

– Нет. Я огрызнулся и ушёл. Женя, поверь, меня трудно настроить против тебя, я сам кого хочешь настрою. («Это правда», – подумала Женя). Если бы мне не было бы полезно и интересно работать с тобой, я бы давно ушёл. Моё несчастье в том, что я лишь исполнитель, и не имею идей, одному с моим утилитарным умом в фундаментальной науке делать нечего, а производство развалено. Кроме того, ты мне начальник только в поле, и то формальный, мы всегда всё решали вместе, зато с тобой у меня есть и экспедиции, и оригинальный материал, и своя тема, и общие работы. С такой умной и красивой..

– Не нужно, Коля, не забалтывай меня льстивой чепухой.

– Не перебивай, это невежливо. Так вот, с такой умной и красивой женщиной каждый бы с удовольствием работал. Жень, пойми, я реалист, и всё оцениваю: и твою порядочность, и хороший характер, и просто удовольствие общаться. А согласись, это не мало, когда мы с тобой по три-четыре месяца в полях зависали. На следующий день, поздно вечером, часов в одиннадцать, он мне вдруг позвонил, хотя я никогда не давал ему свой номер телефона, и предложил хорошо подзаработать. Он просил выяснить у тебя, с кем вы с Гришей встречались на Чистых прудах, о чём говорили и что вам подарили. Я грубовато отрезал, что это его не касается. Он объяснил, что жена Гриши переживает из-за ваших встреч. Она девушка нервная, а он очень любит и жалеет свою племянницу, круглую сироту.

Женя хмыкнула:

– Себя и деньги он любит.

– Да и боится, что Гриша его кинет в последнюю минуту, а он в него столько денег вложил!

– Вот наглец!

– Я, говорит, его в Бостон пристроил, а она его отговаривает, вот и испугался, что это ваша какая-то общая знакомая куда-нибудь его перетащит, и Гриша в последнюю минуту «кинет благодетеляПасикиса». Он буквально умолял меня и обещал самолично перевести и напечатать в любом их журнале мою статью и даже устроить протеже в Америке. Я сначала резко отказался.

– Еще бы! Ты же не мог позвонить мне ночью и устроить допрос!

– Зря ты так, Женя. Он просил узнать у тебя про него в Хатанге и ещё про то, что она вам вручила в кафе и где эти вещи.

– И как же он объяснил эту важность?

– Да никак, говорит, заплачу столько, что мало не покажется, и вам с Гришей это нисколько не навредит.

– И ты согласился!?

– Жень, если честно, я не согласился, но и не отказался. Вдруг, думаю, какая-нибудь мура, а можно будет подзаработать при нашем унизительном нищенстве. Я бы никогда не сделал ни тебе, ни Грише ничего плохого. Ну, подумаешь, какая-то безделушка…

– Плохое или хорошее, это ты знать не можешь. А он не говорил, что именно ему нужно?

– Да нет, конечно, только бубнил – узнай, что они так тщательно скрывают, вы же друзья.

– Скрываем!? Если б мы сами это знали! И чего он привязался? Даже следил за нами, как тебе известно. А мы просто рюкзак с деньгами потеряли, какая-то дамочка помогла его найти, а потом попросила Гришу передать его соседям альбом с фотками: она их дома не застала. Кажется, она их родственница или знакомая, я не вникала, и Гришу с детства знала.

– А в коробочке-то что?

– В какой ещё коробочке? Ах, да, у нас спичек не оказалось, вот она и подарила нам эту красивую коробочку. Говорит, возьми в поле, растеряха, она тебе пригодится.

И Женя достала из кармана бархатную коробку с охотничьими спичками, по цвету похожую на ту, в которой лежал крестик. Она как-то по случаю купила её специально для поля, и всегда таскала с собой. Николай машинально взял её из рук Жени и стал внимательно разглядывать.

– Хочешь, я тебе её подарю? Продашь её вместе со мной Пасикису.

– Что ты говоришь, Женька, спятила! Просто она оригинальная, я таких не видел, и к тому же непромокаемая. Слушай, извини, если что не так, давай забудем эту чепуху, мне не нужны ни он, ни его деньги.

Женя кивнула головой, отметив про себя, что с Николаем всегда нужно быть настороже… Жаль, очень жаль, она привязалась к нему за эти годы и во всем доверяла. Но, видно, времена чести и порядочности сгинули, им на смену пришёл новый жизненный принцип: «купи-продай», грустно и страшно…

– Жень, теперь точно – мир, так!?

Она ещё раз кивнула головой, даже не взглянув на Николая, и тот с сожалением подумал, что так глупо разрушил их доверительные отношения, ничего не приобретя взамен.

9. Капли датского короля

Не суди, и не судим будешь.

Евангелие от Матфея

На следующий день Фёдор встретил ребят как никогда приветливо, у накрытого в кухонной палатке стола. Переодевшись и умывшись, они с удовольствием расселись вокруг печки, на которой подогревался плов с оленьим мясом и какими-то подозрительными, с точки зрения Николая, грибами. Лакомка Денис воскликнул:

– Боже, где ты всё это раздобыл!? Как пахнет, а!

– Нет, не кок, а волшебник! – поддержала его Женя. Фёдор расплылся в детской улыбке и с гордостью объяснил, что нашёл в старом, давно проржавевшем капкане оленя с двумя переломанными ногами, он страшно мучился, и спасти его уже было невозможно. И хоть бедняжка ещё и не нагулял жирка, ведь был только конец августа, но после многодневного употребления консервов, свежее мясо – необыкновенное лакомство

– А ты у нас ещё и охотник, оказывается!

Николай мрачно буркнул под нос: «Прямо два в одном», а потом, недоверчиво покосившись на грибы в плове, спросил:

– А это что ещё за поганки, где накопал? Отравишь нас, волшебник!

Он объяснил, что это были сухие грибы, которые моряк предусмотрительно привёз из Москвы: их можно добавить в любое блюдо, и оно обретёт новый вкус, а объём и вес у них небольшие. Теперь уже все стали восхищаться Фёдором, а он самодовольно покручивал усы, по-отцовски поглядывая на них. После хвалебных од кок без мук совести стал тонко, как ему казалось, намекать на рюмочку под свежее мясо с грибками, да и надо же отметить находку рифа, а то удача ускользнёт! Женю не пришлось долго уговаривать: она понимала, как требуется в поле эмоциональная разгрузка и всегда имела наготове бутылочку настойки: с целью экономии места и веса, геологи брали с собой только спирт. После каждого возлияния Женя разводила следующую порцию в их единственной стеклянной бутылке и настаивала её на пряностях. Эту ответственную работу она всегда выполняла сама, и только Денису позволялось помогать «алхимику»: можно было быть уверенной, что он не начнёт выпрашивать, ведь Женя его интересовала гораздо больше выпивки.

Все с любопытством ждали, что за настойка будет на этот раз: Женя привезла с собой разнообразные корешки и травки. Как человек науки, она ко всему относилась творчески, в том числе, и к пряностям, придающим и еде, и водке особый, ни с чем несравнимый вкус и аромат. После первой же «рюмки» Фёдор с восторгом произнес:

– Что за божественный напиток!? Прямо капли датского короля! Нет, я всё-таки отобью эту удивительную женщину, уведу её от противного мужа, ей Богу! Я уже просто ненавижу его!

– Вовсе Олег не противный, а очень даже симпатичный. Оставь надежды, старый бабник, мы тебе не дадим её охмурить! – строго произнёс Николай.

– Ага, мы её сами охмурим! – мрачно произнёс Денис, и видно было, что он не шутит, а злиться и ревнует. Николай удивлённо взглянул на него и уже приготовился съехидничать, но тут Женя пропела:

 
– Это крепче, чем вино, слаще карамели
и сильнее клеветы, страха и холеры…
Капли Датского короля пейте, кавалеры!
 

– Точно, капли датского короля! Я их как-то принимал от кашля.

Вновь глухо зазвенели кружки с целебным напитком, снимающим напряжение и усталость дня, и, отправив в рот вслед за анисовкой водочкой ложку плова, Женя заметила:

– Ты угадал, моряк, это настойка на бадьяне, так называется звездчатый анис. И совсем не обязательно меня отбивать, чтобы её пить. Я тебе и бадьяна дам, и расскажу все свои секреты.

– Ты ему бадьяна дай, и хватит с него, а секреты лучше мне расскажи, – неудачно сумничал Николай.

– А ты их продашь, – с издёвкой добавила Женя ему в тон, взяв в руки гитару. Николай покраснел и резко подскочил.

– Ну, ладно, извини, не хотела обидеть, язык мой – враг мой. Я лучше специально для тебя, друг мой верный, продолжу песенный тост:

 
– Слава головы кружит, власть сердца щекочет.
Грош цена тому, кто встать над другим захочет.
Укрепляйте организм, принимайте меры…
Капли Датского короля пейте, кавалеры!
 

Когда она закончила, Николай хмуро посмотрел на неё и тихо, на ухо, сказал:

– Не простила, а ещё, как православная, крестик носишь.

– Во-первых, не как, а я и есть православная, и тебя давно простила, только верить перестала – шепнули ему, и добавила как бы себе самой, глядя в сторону, – Что же с этим сделаешь?

– Нет, как это тебе нравится, Фёдор Степанович, дорогой ты мой!? Совсем совесть потеряли! Любезничают и шушукаются прямо у нас на глазах! Может, нам уйти?

– И впрямь, забирай бутылку и пошли, мы обиделись! – моментально согласился моряк, вызвав у всех улыбку, и Женя вновь капнула в кружки понемногу настойки, виновато перетянулась с Колей и они примирительно улыбнулись: волшебный напиток, разливаясь по их внутренностям, сводил на нет обиды, по крайней мере, на время. Бренди по очереди облизал их, а затем довольный улёгся между ними, положив лапы на ноги Николая, а морду водрузив Жене на колени. Фёдор весело сказал:

– А я думал, между вами «собака пробежала», ошибся, братцы – она, как раз наоборот, объединила вас.

Этот каламбур их рассмешил, всем стало хорошо, спокойно и весело. В этот вечер они долго сидели у костра, разговаривая обо всём на свете, и тихонько напевая под гитару любимые песни. Затем Женя стукнула себя по голове, вытащила из планшета карту, и, внимательно разглядывая её; заметила:

– Смотрите-ка, ребята, ведь наш риф может выходить ещё вот здесь, и если следующим лагерем мы станем сюда и пройдёмся там маршрутом по притоку, можем подсечь его и с другой стороны. Только придётся пораньше выбираться, пока ветер не зверствует.

– Точно, как это мы раньше не подумали? Давайте сейчас соберём часть вещей, ведь мы вроде бы всё здесь завершили? А переночуем все вместе в кухонной палатке. Жень, ты не против?.

Все охотно согласились: хотелось сократить время утренних сборов, а завтра чуть дольше понежиться в спальнике: чувствовалась усталость за эти насыщенные работой дни. И они быстро, с настроением, загрузили одну из лодок «под ключ», и отправились спать.

– Вот оно, преимущество белых ночей! – заметила Женя.

Ребята залезли в спальники, а Бренди уютно свернулся клубочкам у их ног, только никому не удавалось заснуть: видно, полярные ночи не располагают ко сну. Они думали о том, как стали близки за это время, как хорошо понимают интонации и взгляды друг друга, но всё-таки не всегда способны до конца, от всей души, прощать. Невоспитанные в православии, они не унаследовали самого главного достоинства нашей веры – терпимости, без которой так тяжело быть рядом, но поле жестко учило их этому. Жене очень хотелось вычеркнуть из памяти историю с Пасикисом, но когда много лет дружишь с человеком и веришь ему, как себе самому, очень трудно оправдать даже попытку предательства. Николай вздохнул: он сейчас всё на свете отдал бы, чтобы они оба, раз и навсегда, забыли бы об этом неприятном инциденте… Однако в глубине души они отлично понимали, что благостное настроение, созданное ночью и гитарой, уйдёт, и никогда уже между ними не будет прежнего доверия и откровенности. Федя, словно прочитав их мысли, вдруг сказал:

– Жень, знаешь, я совсем забыл рассказать тебе, что рано утром, в день отъезда, у института меня остановил тот мужик, который приходил к вам с бутылкой виски. Привязался ко мне с предложением разузнать у тебя, с кем вы с Гришей встречались и что вам там какая-то дамочка передала. Говорил, что это твой муж его попросил. Я разозлился и обматерил его: что я ему, шестерка, что ли? Вот поэтому, уж извини, и невзлюбил твоего мужа – что, думаю, за бабское поведение!?

– Нашёл кому верить! И деньги предлагал?

– Кто?

– Кто, кто – Пасикис, конечно, ну не Олег же!

– Нее, говорил, что я помогу сохранить семью, а то ты, извини, шляешься, с кем не попало, а муж страдает. Но меня-то это нисколько не огорчило, как ты понимаете, скорее наоборот…

– Остряк-самоучка! – буркнул Денис.

– Вот сволочь! И ведь они тоже в этот день улетали. Правда, он живёт в двух шагах от института. А к тебе, Денис, не обращался? – раздражённо спросил Николай, а про себя подумал – всё проклятое перестроечное нищенство!

– Перед отъездом – нет. Но до этого он долго меня обхаживал, правда, ничего не спрашивал, а предлагал сделать приглашение в Америку, как только я окончу институт. Я ему ответил, что это меня нисколько не прельщает. Он обозвал меня дураком и добавил, что скоро здесь такое начнётся – и голод, и бесконечная война, и буду я себе, мол, локти кусать.

– Боюсь, он знает, что говорит. И всё-таки, как бы ни было трудно, но здесь мы дома, – заметила Женя.

– Да кто же он такой, этот ваш злой гений? Предсказатель будущего, что ли? Это вы из-за него ссорились, да?

– Я и сама не знаю, кто он, и как попал к нам в институт.

– Проходимец и сволочь, вот кто, – злобно буркнул Николай. Все вновь замолчали. Наконец, Денис произнес:

– Женечка, сказительница наша, поведай нам что-нибудь доброе, а то сна – ни в одном глазу.

Она не стала выпендриваться и артистично рассказала – сказывалась игра в самодеятельном театре – одну из необычных и оригинальных сказок, которую все слушали, затаив дыхание… По окончанию Николай удивлённо спросил:

– И где ты их только выискиваешь!? Никогда ничего подобного не читал!

– Правильные книжки нужно было в детстве читать! Помнишь, как у Высоцкого в Робине Гуде»?

 
Если путь, прорубая отцовским мечом,
Ты соленые слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал, что почём,
Значит, нужные книги ты в детстве читал!
 

– Не всем же быть Робингудами, Женечка! – заступился за Николая Денис, чувствовавший себя виноватым за ревность.

– И чего я, дурак, в геологи не пошёл!? Начальник и кормит, и поит, и сказками тешит!

– Ну, наша Женечка только одна такая, единственная и неповторимая! Среди баб, ой, извините, даме, такие склочные стервы попадаются! Главное достоинство женщин, это то, что их мало среди начальников, – добавил Николай. Женя возмутилась:

– Мужской шовинизм! Забыл своего бывшего полевого начальника?

– Согласен, и мужики разные бывают! – вздохнул Коля

– Кончайте ля-ля травить, салаги! Не надо портить сказочное настроение своим брюзжанием. Нам хорошо вместе, и это главное, дети мои. А другие – ну, это их дело. Спокойной ночи, – назидательно сказал Фёдор, сладко зевнув, и все, невольно улыбнувшись, согласились с ним. Сон наконец-то достиг беспокойные души геологов, и они стали погружаться в мир грёз.

Слева от Жени лежали Николай и Фёдор, а справа – Денис. Как только все успокоились и уже стало доноситься ровное дыхание моряка, Денис осторожно взял её руку в свою. Она подумала сонно, что надо бы высвободить её, но не шелохнулась, и тогда он ласково и осторожно стал целовать каждый пальчик девушки. Женя давно уже стала забывать о любовных ласках, направляя всю свою нежность и тепло только на Алёнку. Она почувствовала, как тёплая волна с тысячами иголочек пробежала по её телу, словно впервые в жизни ощутила прикосновение мужчины. Коря себя за это чувство, она вспомнила было Олега, но тот давно ассоциировался у Жени только с одиночеством, ночными слезами и бесконечными вспышками «праведного гнева», когда она пыталась уговорами прекратить его бесконечные пьянки-гулянки. В конце концов, она предупреждала Олега о том, что давно считаем себя свободной от взаимных обязательств и демонстрировала ему холодное безразличие! Бесполезно… С болью вычеркнув из памяти мужа, Женя ласково провела ладошкой по щеке Дениса, смотрящего на неё широко открытыми любящими глазами.

Влюблённые потянулись было друг к другу, но тут Бренди, урча и поскуливая, бесцеремонно и возмущённо пролез между ними и улегся с самым невинным видом, как будто его полчаса уговаривали. Денис было попытался потихоньку сдвинуть пса, но тот выразил громкое неудовольствие. Угрожающее урчание нарастало при каждой попытке вытеснить Бренди или хотя бы просто протянуть руку к Жене Возбуждение влюблённых перешло в неукротимый и безрезультатно сдерживаемый хохот. Николай и Фёдор стали ругать Женю и её лохматого друга, «безобразно заласканного и избалованного», хоть это и было не так, и требовать «немедленного прекращения безобразия», иначе сейчас же выставят всю их троицу из ходившей ходуном от хохота палатки. Чем больше влюблённые пытались сдержать себя, тем сильнее их брал в плен смех, и слёзы потоком текли из глаз, а ревнивый Бренди делал вид, что спит мертвецким сном, лишь изредка приоткрывая один глаз и хитро поглядывая на них.

Вскоре все успокоились, удивляясь своему почти истеричному хохоту, и заснули. Только у Жени сна как не бывало, она лежала на спине, устремив глаза на замусоленный потолок кухонной палатки, вспоминала Олега и их когда-то всепоглощающую влюблённость, которая могла бы пройти через всю жизнь: недаром близким казалось, что они просто созданы друг для друга. Может, это так и было бы, хотя с ним она не так близка духовно, как с Гришей, к примеру, но зато они до безумия любили друг друга, и оба имели лёгкий немного авантюрный характер и весёлый нрав. Ах, как глупо мы иногда теряем самое дорогое, самое ценное в мире – любовь! В юности кажется, что, мол, успеем поправить или покаяться: подумаешь, ну, обидел жену, у всех бывает. И в голову не приходит, что она однажды уйдет раз и навсегда, может, даже к нелюбимому, устав от ссор и одиночества. Уж так устроен человек: обиды от тех, к кому равнодушен, не так ранят – да фиг с ним, наплевать и забыть, а вот боль, причинённая единственным, непереносима…