Текст книги "Прошлое никогда не проходит"

Татьяна Зверева-Литвинова
Прошлое никогда не проходит…

© Зверева-Литвинова Т. В., 2024

Предисловие

Ибо делающие зло истребятся, уповающие же на Господа наследуют землю.

Ветхий завет, пс. 36:9

В большом тёмном доме не горело ни одно окно. Чёрный лимузин с дымчатыми стёклами остановился рядом с безликим зданием, и из него вытащили мужчину лет 30–35, на распухшем лице которого почти не видно было глаз, одежда порвана и забрызгана высохшей кровью, рубашка прилипла к окровавленной спине. Огромный негр и ещё какой-то мужчина латиноамериканского происхождения нырнули в подъезд мрачного дома, затем долго волочили всё более обвисающее тело несчастного по тёмным коридорам, пока, наконец-то, не привели в большую, ярко освящённую комнату. Но как только они отпустили беднягу, он тут же рухнул на пол, потеряв сознание. Тогда мучители подняли его и с ожесточением стали брызгать в лицо несчастному водой, вновь и вновь пытаясь поставить парня на безжизненно обвисшие ноги. Иногда пленник с трудом приоткрывал заплывшие веки, и тут же опять отключался.

– Что это? Что вы с ним сделали, идиоты?

– А он упирался, как осёл, не желая ничего рассказывать Баруху, только лепетал что-то невнятное и…

– А вы рассчитывали, что он добровольно с вами поедет? Нет, просто форменные идиоты! Он португалец и, видимо, не владеет английским, – несчастный в знак согласия закивал головой. Сколько раз пленник пытался объяснить это, но в ответ получал только удары! «Идиоты» удивлённо переглянулись и пожали плечами: им-то откуда это знать? Предупреждать нужно!

– Отмыть его, вылечить, переодеть, кормить и поить до отвала, и самым лучшим, обеспечить отдых и покой. Если ещё раз подобное повторится, вы ему позавидуете, кретины! Неужели не понятно, что это учёный, а не мафиози?

А себе под нос хозяин дома пробормотал:

– Он мне нужен был в качестве друга, что теперь делать!? Как бы ни умер! С кем приходится работать! Ничего не соображают…

– Приведёте его, когда он будет в порядке. Баруха ко мне!

Не прошло и часа, как чересчур старательного Баруха его же подчинённые отделали почти так же, как учёного.

А пленника только через месяц привели в нормальное состояние. Это оказался вдумчивый и симпатичный молодой человек, много лет проработавший в исторических архивах у себя на Родине, в Португалии, и собравший интересный материал на странную, неосвещаемую ранее тему. Он имел два высших образования: физико-математическое и историко-архивное, на стыке таких различных направлений учёный не только обнаружил игнорируемые другими исследователями факты и явления, но и обосновал их теоретически. Вдумчивому исследователю не удалось защитить диссертацию – коллеги, не углубляясь, привесили к его работе ярлык «научной фантастики». Даже с публикацией научных статей у него возникали проблемы – их не принимали серьёзные престижные журналы, зато охотно печатали научно-популярные и перепечатывали в «бульварной» прессе, где журналисты старались приукрасить факты с помощью глупейших комментарий и убирали доказательную базу и математические выкладки, что ещё больше подрывало авторитет учёного. Увы, научная среда очень консервативна и не допускает никакой живой струи, стараясь затоптать и высмеять любые оригинальные идеи. Однако его труды не прошли мимо тех, кто жаждет подчинить себе человечество.

Через месяц учёного ввели в тот же ярко освящённый зал без окон, почти не сохранившийся в его памяти, и он вновь предстал перед достопочтимым мастером Эйтаном Клойзнером, восседавшем на кресле-троне. Это был крайне неприятный человек с колючими глазами и огромной лохматой головой, прилепленной кое-как прямо на плечах, шея практически волосами, совершенно не соответствовали тоненьким беспомощным ножкам отсутствовала. За его спиной, словно рюкзак, возвышался безобразный горб, мощные мускулистые руки, покрытые вьющимися густыми шестилетнего ребёнка, недостающим до пола – маленькие лакированные ботиночки опирались на высокую табуретку, покрытую красным сукном.

– Пошли вон! – глухо прошипел Клойзнер на сопровождавших гостя мордоворотов.

– Присядьте, пожалуйста, сюда, напротив меня. Как Вас зовут? – тихо спросил он по-португальски, и учёному показалось, что глухой голос мастера занял каждый уголок этого огромного зала, отразился в его зеркалах и повторился невнятным эхом.

– Марсиньо Роналдо Родриге де Коста Кабрал, сеньор.

Эйтан Клойзнер улыбнулся:

– Ну, это слишком длинно, я буду называть Вас просто Марк.

– Нет, сеньор, это не моё имя, называйте меня просто Марсиньо.

Клойзнеру понравилась смелость учёного, тем более, после того, что с ним произошло. Он предложил ему высокооплачиваемую должность, деньги и членство в масонской ложе. А взамен нужно было всего лишь подробнейше, на основе фактического материала, изложить свою гипотезу и в дальнейшем сообщать им все новые данные по этой теме. Ну, и выполнять, если понадобится, другие мелкие поручения.

– Я беден и не имею имени в науке, и всё-таки, никому не продаюсь, предпочитая свободу деньгам. Всё, что мне известно, и так опубликовано в моих статьях, – холодно и гордо заявил учёный.

Клойзнер ещё раз пожалел о действиях своих помощников: теперь нелегко будет привлечь на свою сторону этого умного и сильного человек. «Ну, да ладно, посмотрим, кто из наших там работает… Окружим его шпионами, они обеспечат парню и комфортные условия для работы, и постоянное наблюдение за ним», – а вслух сухо произнёс:

– Как угодно, сеньор Марсиньо.

Клойзнер выдержал продолжительную паузу, не переставая пристально, исподлобья, наблюдать за ним, и затем процедил лениво:

– Может быть, Вы могли бы написать подробную обобщающую работу по вашим материалам? Ну, что-то вроде диссертации или монографии со всей доказательной базой. Я отправлю Вас в любой город, какой только пожелаете, и обеспечу идеальными условиями на время работы, в качестве извинения за принесённые неприятности.

– От этого я не смогу отказаться, в противном случае мой труд пропадёт даром. Собственно, у меня давно созрело желание осмыслить и обобщить пока разрозненный материал как единое целое. Но меня нигде не опубликуют, а за свои деньги дорого. И тогда зачем всё это? Да и жить не на что.

– Пустяки, Ваша книга сразу же поступит в печать и будет раскручена, Вам хорошо заплатят за неё, мы лишь уберём кое-какие несущественные мелочи, с Вашего согласия. Прощайте, гордый человек, не держите на нас зла, мы о Вас позаботимся, несмотря на отказ сотрудничать с нами, что, впрочем, Ваше право, мы никого не насилуем.

– Я заметил! – сыронизировал Марсиньо.

Клойзнер промолчал, хотя ему очень хотелось приструнить нахала, но он предпочитал мирное содружество без участия заносчивого учёного, собственно, и так на всё согласившегося, хоть он и сам этого не понял. Клойзнер нажал какую-то кнопку, и в комнату вошёл всё тот же здоровенный негр.

– Проводи нашего уважаемого гостя, а Баруха ко мне!

– Барух, помнишь русского, как там его?

– Виктор Пасикис.

– Да, да, точно. Обеспечьте ему любую поддержку при строжайшем контроле. Переведите его в Москву, в тот же вуз, где учится этот пацан. Он должен найти способ внедриться в их семью. Пусть представит доказательства, которые он собирался раздобыть, и мы о нём позаботимся. Думаю, игра стоит свеч. Пообещайте отмазать его от любых деяний, а впоследствии обеспечить работой по специальности в каком-нибудь престижном университете, да хоть у нас, в Бостоне, не проблема. Советского Союза вскоре не будет, значит, и проблем поуменынится.

– Вы думаете?

– Нет, знаю. Там наших шестёрок во власти столько, что уже начинают мешаться друг другу. Спасибо Хрущёву, запретившему КГБ проверять комиссаров даже низших звеньев, так что к власти придёт наш человек из райкома партии какого-нибудь провинциального края, которым мы и будем крутить с помощью жадной и недалёкой жены, воображающей себя светской дамой. Ха-ха-ха, есть у нас одна такая пара на примете. Да и Мойша Чиловский, сын Иоськи-революционера из Киева, на славу потрудился! Сейчас он Моррис Чайлдс, представитель компартии Америки, в Кремль ходил, как к себе домой, и доносил нам за деньги буквально всё, и про русских, и про американских коммунистов. Отец бежал по дороге в ссылку из царской России, не успев её добить, так сынок продолжил его дело в СССР. До чего же доверчивые эти русские, он аж с Брежневым лобызался и секретничал! Это и есть их слабость, а уж мы своё не упустим. Так что, не переживай, их граница не сегодня-завтра, откроется, и богатства русских в который раз плавно перетекут к нам.

Барух почтительно раскланялся и молча удалился, польщённый откровением шефа. Португальца в этот же день отвезли в какой-то частный аэропорт и посадили в самолёт. После бокала вина со снотворным он заснул и открыл глаза уже только в Лиссабоне. Учёный так и не узнал, где провёл этот месяц, и кто так беспощадно интересовался его работой. Марсиньо встретили неизвестные, устроили в небольшой, уютно обставленной квартире, которая теперь принадлежала ему, и сообщили, что завтра пришлют машину за ним и отвезут на новое место работы.

Через год многомиллионным тиражом вышла в свет блестяще изданная книга с великолепными иллюстрациями, рассказывающая о существовании параллельного мира и о том, что в него можно попасть, но вернуться оттуда практически невозможно. В ней были представлены документы, доказывающие, что в прошлые века люди знали временные порталы и через некоторые из них спокойно расхаживали туда-обратно, не принося вреда мирам друг друга. Но это были избранные. Со временем человечество во многом деградировало, и большинство порталов закрылись от нас навсегда. Возможно, тот, другой мир, лучше, а, может, и ещё хуже… Кто знает!? Но если вдруг кто-то, в определённый час, минуту, а, может быть, всего лишь в мгновение, всё-таки просочиться по одному из таких, случайно сохранившихся порталов, он никогда более не вернётся назад, если только…. Впрочем, эта малость не попала ни в книгу, ни в одну из его опубликованных статей, зато очень заинтересовала достопочтимого мастера. Такая мелочь не имела никакого принципиального значения для науки, и Марсиньо не протестовал. Главное, здесь были представлены его математические выкладки, обосновывавшие возможность существования параллельного мира, и фактический материал о таких переходах, собранный в архивах, и подтверждающий теоретическую часть его исследований.

Как-то незаметно у Марсиньо появились опекающий его всемогущий друг и заботливая жена, страстно интересующаяся работами мужа и помогающая готовить материал для печати. Его карьера поползла вверх, как на дрожжах. Он легко защитил диссертацию и получил такую должность, что теперь все архивы мира были открыты для него. Учёный по крупицам собирал сведения из старинных книг и рукописей, легенд и сказок – все достоверные факты, когда-либо известные человечеству, он нанизывал, словно бусинки на нитку, и при этом подкреплял их физико-математическими выкладками, доказывающими возможность существования параллельных миров и соединяющих их порталов. По его работам получалось, что тот мир был счастливее, богаче и благополучнее нашего, и жили там намного дольше, не зная нищеты и болезней, войн и зависти, коварства и подлости, разврата и тупости. Любовь к ближнему, спорт и интеллект были их главными приоритетами. Но занимались они наукой и другой деятельностью не ради денег и желания возвыситься над остальными, нет, а получая удовольствие от процесса, как это делал, собственно, и сам Марсиньо. В том мире глубоко и искренно, без фарисейства и фанатизма, верили в Бога, предъявляя высокие требования к себе, и не осуждая других. Всё это и являлось ля них главной жизненной ценностью. Теперь учёному стали понятны многие достижения человечества в древности, не вписывающиеся даже в наш нынешний уровень знаний.

– Ну, разве такое общество возможно? Сказки какие-то! Да и где может быть подобный мир? Ведь мы, кажется, уже всё знаем, везде побывали! Какие там ещё расчёты, кто им поверит!? Архивы эти, может, настолько же древние, что и недавно возведённая китайская стена! Хи-хи! Всё это – сплошное невежество! – недоумённо воскликнут многие, вторя научному сообществу. Конечно – невозможно, если вы к этому не стремитесь, не верите в него и не хотите создать подобный мир у себя дома. Из ничего ничего и не получится.

– Впрочем, если столь идеальное общество и существовало когда-либо, оно всё равно давно само себя и уничтожило бы. Ведь желчная зависть и злоба всегда рядом, они сначала опошлят и высмеют самый совершенный мир, а затем ограбят и разрушат его, действуя как изнутри, так и снаружи! Вглядитесь в хищные глаза всевозможных Клойзнеров, устремляющих свои взоры повсюду, где есть, чем поживиться! Задушить в непохожем на них обществе всё доброе и хорошее, чистое и праведное, чем оно живёт, и чем отличается от хищно-потребительского капитализма – вот их цель. Они раскрывают свои многообещающие объятия предателям и дуракам, дабы обманом заманить иной, пусть и лучший мир, и потом оклеветать, обобрать и поглотить его, превратив патриотов в отщепенцев, а народ – в ненавидящих друг друга нищих.

Наверное, и это так, но только в том случае, если мир растратил любовь к Отечеству, потерял веру в свой Народ и в Бога, да забыл свою историю и её творцов, вот тогда действительно он не сможет защититься и даже с радостным визгом примет участие в разрушении собственного дома… Ломать – не строить, а однажды очнётся от дурмана, но будет поздно. В ответ на жалобы и возмущение лишь услышит от властителей мира трогательнобезапелляционную, а, может быть, и всего лишь случайно оброненную фразу:

– Кто не жалеет о гибели этого мира, у того нет сердца, а кто хочет восстановить его – нет ума.

И все чиновники и журналисты примутся радостно, на все голоса и лады, повторять эту «истину в последней инстанции» в качестве неоспоримого факта, пока не добьют его до конца… А уж потом, заодно, предадут, оболгут и затопчут того, кто однажды так неосторожно произнёс эту фразу…

Глава I
Москва, Чистые пруды

1. Романтика дальних дорог

 
Им овладело беспокойство,
Охота к перемене мест —
Весьма мучительное свойство,
Немногих добровольный крест.
 

А. С. Пушкин

Дверь резко, без стука, распахнулась, и в комнату раскачивающейся походкой ввалился невысокий коренастый мужчина лет 35–40.

– Где ваш начальник? – не здороваясь, спросил он, окинув присутствующих бесцеремонным взглядом.

– Кто именно Вас интересует? – с раздражением поинтересовался аккуратно постриженый молодой человек с офицерской выправкой.

– Не умничай, говори, где!

– Наш зав. лаб. в соседней комнате, – быстро сказала белокурая девушка.

– Не, не он, самый главный.

– Директор, что ли? – спросила девушка.

– Да нет же, я говорю, самый главный!

– Вас, видимо, интересует президент Академии наук? – ехидно процедил всё тот же юноша, уставившись на пришельца стеклянными серыми глазами. – Так это не у нас, а в Президиуме Академии наук.

– Опять умничаешь? Мне вот этот нужен, – и он достал из кармана мятую бумажку и стал тыкать в неё пальцем, – Вот, гляди, умник, Евг, Евгений, видимо, Леон… Француз, что ли, или еврей, уж не знаю…

Тут в дверь кто-то скромно постучал. Гость беззастенчиво заорал: «Входите!». На пороге появился четвертый герой нашего повествования – молоденький высокий юноша с слегка удлинёнными каштановыми волосами и открытым привлекательным лицом.

– Всем привет! Начальник, подари автограф! – и он протянул тоненькой белокурой девушке бумагу, на которой она, взглянув мельком, быстро что-то нацарапала и расписалась.

– Кто начальник-то!? Ты, что ли, ой, то есть Вы!? – он стал внимательно и одновременно растерянно разглядывать девушку – Так Евгений Леон – ты и есть?

Все, кроме гостя, дружно рассмеялись.

– Вот видишь, Дениска, до чего доводят твои дурацкие сокращения! – укоризненно сказала девушка, обращаясь к кареглазому парню с заявлением в руках, – Евгения Леонова, начальник полевого отряда – это я. А Вы, как я понимаю, ко мне?

– Тыыы!? Тьфу, то есть, Вы… Хм… Вот это да! А эти двое пижонов, начальник, твои сотрудники? – удивлённо процедил гость.

Вместо ответа, ребята опять добродушно рассмеялись. Дверь вновь приоткрылась, и звонкий девичий голосок громко прокричал:

– Всем начальникам полевых отрядов в дирекцию для сдачи экзамена по технике безопасности. Евгения Андреевна, слышите? Там уже все мужчины собрались, опаздываете…

– Да, да, спасибо, Настенька, я совсем забыла.

Женины каблучки весело застучали, и она быстро выскочила из комнаты. Наш гость бросился было за ней, но она, отмахнувшись от него, умчалась.

– Хм, все мужчины собрались, а она-то здесь причём? – ворчливо буркнул гость и растерянно добавил – Что же мне-то теперь делать? Экзамен – ведь это, наверное, надолго…

– А Вас никто и не держит! Вместо того, чтобы умничать, нужно было о деле переговорить! – отпарировал ему всё тот же коротко стриженый парень.

– Ну, как же можно было догадаться, что эта дохленькая куколка с локонами и есть начальник геологической партии? Я-то представлял здорового мужика с бородой. Экспедиция, Заполярье, причём тут девчонка? Может, с кем-нибудь ещё можно поговорить насчёт Анабара?

– Ну, нет, на Анабар – это только с ней. А так – если хотите, идите в дирекцию, пока ещё, может быть, можно устроиться и к мужикам – хоть с бородой, хоть без, на выбор. Однако до нашей Евгении Андреевны им расти и расти! – заметил вредный парень с короткой стрижкой, холодно посмотрев на него своими отсутствующими глазами. Денис с улыбкой прокомментировал:

– Это он Вам как женоненавистник женоненавистнику говорит.

– Никуда я не пойду, я на Анабар хочу. Мужики, а она как – ничего, не склочная? А то я баб, это ты точно заметил, страсть, как не люблю. Не выпить с ними, не поговорить душевно, не поспорить, не подраться толком. Да и ребенок она ещё…..

– Не волнуйтесь, с ней как раз всё это можно, – начал было Денис, а второй парень, перебив его, добавил с издёвкой:

– Особенно подраться, – Денис, не обращая внимания на реплику «умника», продолжал:

– Мы оба уже не первый раз с Женей едем. В прошлом году на Гиссарах были, в Таджикистане, она нас из такой переделки вытащила! Представляете, один идиот в 25-метровую щель продуктовый рюкзак уронил, ещё хорошо, что он там застрял, а не упал вниз, а то до ближайшего жилья дня три, минимум. Щель узкая, нам не пролезть, а Женька в миг его достала. Правда, мы чуть не поседели – трещина глубокая, упала бы, костей не собрать. Рюкзаки такие таскает, что не каждый мужик от земли оторвать сможет, и плавает, как метеор на подводных крыльях. Да ещё прибавьте к этому веселый и неунывающий характер – вот так-то! А Вы – девчонка…

– Я вижу, ты в неё просто влюблен!

– А хоть бы и так, Вам-то что? – вспыхнул длинноволосый парень.

– Денис, ты разве не понял? Он нас специально провоцирует, как только мы с тобой разоткровенничаемся, он все Женьке донесёт из подхалимства.

– Что вы, что вы, братцы, что же я, по-вашему, шестёрка, что ли!? Ведь я так, женщина на корабле к несчастью, а у вас ещё она и капитан…, – сбивчиво и смущённо залепетал претендент на должность коллектора.

– Ладно, не оправдывайтесь, он издевается, а Вы и уши развесили! – успокоил его Денис.

– Давайте знакомиться, меня Фёдором Степанычем кличут, Федя, значит, по-простому. А девчонка-то ваша и впрямь ничего, миленькая…

– Николай, а вот этот лохматый – Денис, а Женя тебе не девчонка, а научный сотрудник, и вообще, губы не раскатывай. В неё пол института влюблены, только она у нас неприступная, да к тому же, увы, замужем.

– Знаем мы таких неприступных! У меня в каждом порту по бабе было, и все чьи-то верные жены.

– Это о ком угодно, только не о Жене. Вот ты женщин, говоришь, не любишь, а сам, как баба языком чешешь, – заметил Николай, включая электрический чайник.

Дверь распахнулась, и на пороге комнаты вновь появилась смеющаяся Женя:

– Наверняка сплетничали, угадала? Ох, уж эти мужики! Ребята, знаете, о чём меня спрашивали? Что я буду делать, если наши лодки унесёт течением, а на нас нападет голодный медведь! Говорю, по понятиям, тьфу, по перестроечной инструкции будем действовать: в преферанс его обыграем и на счётчик поставим! Шкуру используем вместо ковра в шалаше, а мясо нам надолго хватит.

– Понятно, экзамен завалила, и мы никуда не едим? Наша администрация шуток не понимает, – сердито пробурчал Николай.

– Не боись, нет, конечно, я сказала, что всегда на груди ношу ракету, а в кармане фальшфейер. Вылезу из воды, заманю мишку, и, как только он приблизится ко мне и встанет на задние лапы, приставлю ему ракету к животу и выстрелю!

– А как подогревать будешь, фальшфейером? – ехидно спросил Фёдор.

– Фальшфейером сигналить вертолёту будем, если он не забудет за нами заскочить…. А Вы здесь, собственно, причём? – её озорные глаза стали совсем круглые и изобразили удивление, – Впрочем, и их это заинтересовало. Пришлось сообщить, что у меня всегда с собой зажигалка и нож, – и она победоносно вытащила их одновременно из правого и левого карманов хорошенького бежевого сафари. Вот так, морячок!

– А Вы откуда знаете? – удивленно спросил Фёдор.

– Что именно? Что Вы моряк? Вот уж, великая тайна! Женская интуиция, ничего более, – гордо заявила Женя.

На стол были выставлены сушки, конфеты и кружки со свежезаваренным ароматным чаем – всё это нехитрое угощение во время беседы как-то быстро и незаметно разложил на пёстрой клеёнке Николай. Фёдор торжественно и немного смущенно достал из сумки бутылку коньяка и кусок обгрызенной колбасы, а затем выжидающе-молящими глазами поглядел на Женю. Все переглянулись и удовлетворённо замычали, а девушка сосредоточенно нахмурилась и быстро направилась к двери. Фёдор вдруг как-то сразу сжался, ожидая неприятностей, но при сладостном звуке щёлкнувшего изнутри замка, облегченно вздохнул. Он пообещал «порядок на камбузе», фирменные макароны по-флотски и витаминный кисель, а вот ставить палатки и править лодкой по бурным речкам не пробовал – ведь он моряк, а не речник. Из шкафа выплыли стопочки, и завязалось живое обсуждение предстоящего поля, как геологи называют экспедицию: что купить из продуктов, какое взять снаряжение и одежду, тащить ли печку с собой, сколько нужно лодок и т. д. На соседнем столе разложились геологические карты и топооснова, работа закипела.

– Ребята, так вы меня берёте? – взволнованно спросил Фёдор, засовывая в рот бутерброд.

– Мы – что? Начальника спрашивай!

– Евгения ммм, Анатольевна, ой, то есть, Андреевна, так?

– Можно просто Женя. А бутылку, что, в качестве взятки бородатому Евгению Леону притащил, да!?

Моряк смущённо посмотрел на неё и отрицательно замотал головой.

– Нее, что вы, ребята, её я, так, на всякий случай захватил, для знакомства. Очень хочется поехать в Заполярье…

– Добавьте ещё, всю жизнь мечтали. Да ладно, я не против, действительно, нам позарез нужен человек. А Вы-то сами понимаете, во что ввязываетесь? Вам это точно нужно? У нас ведь не туристская поездка. Там такие условия, что и баня, и просто отдых всегда оборачиваются тяжким трудом: холодно и неустроенно, и топать много приходится, и перекаты – перевернуться ничего не стоит, а вода ледяная, и гастроном с коньячком, да и без него, отсутствует. Меня и ребят придётся воспринимать такими, какие есть, ведь каждый из нас со своими тараканами в голове, ссор в отряде я не люблю, учтите. Так что, наберитесь терпения, а раздражительность и обидчивость дома оставьте. Одним словом, чтобы и после поля нам было приятно встретиться. Места там, действительно, дивные, и природа нетронутая, за много километров вокруг нет ни одного человека, правда, и помочь некому, в случае чего: у нас нет никакой связи с «большой землёй». Я не пугаю, не подумайте, просто там очень важно, кто с тобой рядом. Да и обратно, моряк, пока вертолёт не прилетит, «берега» не увидишь.

– А разве на судне есть куда деваться?

– На корабле всё-таки цивильные условия, и людей побольше, ни как у нас. Да и не заработаешь с нами теперь ничего, не то, что при Советской власти. Вся страна живёт за счёт полезных ископаемых, а геологи ей почему-то оказались не нужны.

– Правда!? А я думал, что это только мы, моряки, лишними оказались…

– Никто господам дерьмократам не нужен! А мы, мил человек, даже вредны. В стране Советов всё на 20 лет вперед планировали: открыли, к примеру, месторождение, провели разведку, подсчитали запасы, а потом законсервировали для лучших, ой, то есть, для худших времён.

– Зачем?

В это время в дверь настойчиво постучали. Николай её осторожно приоткрыл, посмотрел, затем быстро «запустил» в комнату ещё двух человек, и вновь запер. Один из них взял стул и беззастенчиво подсел к столу, другой, молодой, остался стоять в стороне. Первый из них имел неприятное, хищное лицо с острым крючковатым носом, на котором громоздились дорогие очки в золотой оправе с толстыми стёклами. Небольшие близко посаженные глаза навыкат слегка косили, но, тем не менее, были на редкость пронзительны, рентген, а не глаза, говорила о нём Женя. Он широко и приветливо улыбался, обнажая ухоженные зубы, но взгляд при этом оставался холодным и злым. Это был Виктор Моисеевич Пасикис, которого в институте прозвали удавом за его умение вытрясать из молодежи все перспективные находки и идеи, а затем использовать их материал в своих интересах. Коли заикнуться они об этом хотя бы и ненароком – и их жизнь в институте, после прилюдного унижения и оскорбления, закончится. Правда, к девушкам он относился намного лучше, однако это их нисколько не радовало: задаром Пасикис ничего не делал. С особенным вожделением он поглядывал на стройную Женю, но как-либо зацепить её ему не удавалось: они почти не пересекались по работе. В тоже время, он очень боялся её влияния на своего спутника, красивого загорелого Гришу, и всячески пытался их изолировать, что у него частично получалось. Женя, приветливо махнув им головой, продолжила:

– Ну, например, страна обеспечена полиметаллами, обнаруженными на новом месторождении, да и содержание их на нём ниже кондиции, и обогащение дороже, чем на аналогичных действующих объектах, вот его и консервировали. Хозяйское отношение к ресурсам было. А теперь нам это боком обернулось: мешаем распродавать всё за копейки. Так, например, Норильский никель был продан за такую сумму, которую он за день зарабатывает, представляете? Цифра, вроде бы, большая, а на самом деле – чистый обман.

– Да и у нас так же, все корабли отдали просто за такие копейки, которых и на ржавый якорь не хватило бы!

– Опять вы о политике! Ну её, Женечка, Ты, как всегда, очаровательна! Как тебе идёт это платьице! – сладко и нараспев произнёс Пасикис, целуя ей руку. Женя вежливо улыбнулась и поблагодарила его за галантность, а он тут же состроил удивлённое лицо и добавил, – Ой, да у них тут пьянка! Кажется, мы вовремя.

– Не делайте вид, что только что заметили! – пробурчал Николай. А гость продолжил:

– Мы с тобой всегда вовремя, уж такое у нас хобби, Гриша.

– Это точно, по крайней мере, у Вас, Виктор Моисеевич. Садись, Гриша, не стой столбом. Где это ты так загорел? – спросил Николай.

– Отвозил жену с сыном в Коктебель, и сам там пару деньков понежился. Правда, море ещё прохладное – градусов 17–18, не больше. Ребята, мы не с пустыми руками, – продолжил немного смущённый синеглазый Гриша, доставая из-за спины тортик и бутылку виски.

– Вот с этого и надо было начинать! Сначала следовало просунуть торт с бутылкой, чтоб мы не сомневались, что это свои люди пришли, а потом уж самим вваливаться, – заявил Николай, вызвав своим замечанием улыбки и возбуждение.

– Хорошие ребята! – констатировал моряк, с интересом рассматривая бутылку, этим занялись и остальные – в то время виски только появились в продаже и так дорого стоили, что их никто из присутствующих не пробовал и даже не видел толком.

– Ну, вы даёте! Разбогатели? Неужто в Моссад или в ЦРУ пристроились? – с добродушной издёвкой поинтересовалась Женя. Все, кроме пришедших, рассмеялись, а те почему-то смутились.

– Скажете, тоже… Ладно, давайте ещё 2 рюмки для нас.

Николай молча показал глазами на уже наполненные коньяком стопки, которые достал сразу же при появлении гостей.

– Это наш новый полевой сотрудник, Фёдор Степанович, прошу любить и жаловать, а это Гриша и Виктор Моисеевич, наши местные либералы – лавочники.

– Почему сразу лавочники, Женечка? Да, к тому же, я-то – какой либерал!? Вообще стараюсь не лезть в политику, – обиженно заметил Гриша, устремляя на девушку ласковый взгляд. Женя, взглянув в его красивые тёмно-синие на смуглом лице глаза, сказала:

– Вот это и есть либерализм, только пассивный. Знаешь, как пассивный гомосексуализм.

– Ну, и язычок у тебя, Женечка, совершенно не совпадает с ангельской внешностью! Не слушай её, Гриша, это она из зависти! Гордая и нищая геологиня, ха-ха-ха!

– Не она, а Женя, о присутствующих в третьем лице не говорят! А Вы себя уже к таковым не относите, вежливый Вы наш!? – резко спросил Николай, и Виктор моментально отпарировал:

– Старшим замечания не делают, воспитанный ты наш. Ладно, давайте не будем ссориться, а лучше выпьем за нашу прелестную Женечку, за самую красивую и независимую девушку в институте! Знаешь, как о тебе твой начальник говорит? Мол, он за всю свою долгую жизнь много видел в геологии красивых женщин, но все они были плохими геологами, много встречал и хороших геологинь, но те толком не были женщинами. А вот тебе, Женечка, это удалось совместить. За тебя! И удачи вам в поле, орлы!

Женя поблагодарила, рюмки взлетели над столом и соединились с приглушенным звоном, а затем все сосредоточенно зажевали. Кампания оживились и расслабились, и разговор стал крутиться сначала вокруг текущих институтских дел, а затем и об отношении к науке и её рыцарям, Николай зло произнёс

– Интересно, вспомнит хоть кто-нибудь, что учёные тоже хотят есть и – о наглость! – иметь возможность прокормить своих детей! Да и на исследования нужны хоть какие-нибудь деньги, а в академических институтах уже забыли, как они выглядят!

Виктор растянул тонкие губы в улыбке, неторопливо наполнил рюмки и гордо, даже с некоторым вызовом, произнес:

– Просто нужно уметь устраиваться, ребята, нечего на власть пенять. Уравниловка и халява ушли в прошлое, пора самим о себе позаботиться. Кстати, и нам пожелайте удачи, она за океаном ох как пригодится!

Все переглянулись в раздумье, поставили рюмки и как-то сразу притихли: стало понятно, что они ни в поле, и ни в отпуск собрались. Наконец, Женя процедила, недобро поглядывая на Виктора: