Текст книги "Уроки Литературы"

Глава 24
Рита

«Все будет хорошо». С этой мыслью Игорь Сергеевич ехал по все еще оживленным московским улицам, постукивая пальцами по рулю в такт очередной попсовой песне, играющей по радио. В своей голове он одну за другой прокручивал формулы по физике, начиная с программы седьмого класса и заканчивая тем, что учил в университете. Мужчина был готов думать о чем угодно, лишь бы не повернуть назад.

Игорю Сергеевичу еще предстояло выслушать возмущения Егора, которого он оставил в ночном клубе в окружении очередных девиц; да и с учениками 11В стоило бы обсудить их бурную внешкольную жизнь. Но все это будет не сегодня и не сейчас.

Припарковавшись у хорошо уже знакомой девятиэтажки, мужчина все же не спешил выходить из машины. Он понимал, что в очередной раз поступает неправильно, но ничего не мог поделать с собой. Ударив по рулю, Игорь Сергеевич впервые в жизни пожалел, что не курит – ему казалось, что в такие моменты никотиновый дурман – это то, что нужно.

Он вдруг вспомнил о том, что так и не ответил на сообщение Ольги Александровны, которая предлагала встретиться в любое удобное для него время. В последнее время они стали общаться чаще, даже перешли на «ты», и мужчина видел, что медсестра готова перевести их отношения на новый уровень.

Это было бы правильно: ему – двадцать семь, она на год младше; взрослые, состоявшиеся в жизни люди. Коллеги уже несколько раз говорили, видя их вместе, что они отлично смотрятся друг с другом. В такие моменты Ольга Александровна всегда отшучивалась, но по лихорадочному блеску ее карих глаз, Игорь Сергеевич видел, что она хотела бы, чтобы они на самом деле стали встречаться.

Выдохнув, мужчина взял телефон, ключи и вышел из машины. Октябрьский ветер полоснул по нему, обжигая своим холодом, и Игорь Сергеевич быстрыми шагами направился к подъезду. Код домофона он запомнил с того единственного раза, когда дрожащими пальцами Рита надавливала на металлические кнопки.

С характерным писком дверь открылась, открывая взору Игоря Сергеевича темный и неуютный подъезд. Не дожидаясь лифта, мужчина за несколько минут преодолел необходимое количество лестничных пролетов и, остановившись у черной двери, нажал на звонок.

Секунды, казалось, тянулись бесконечно. А потом дверь широко распахнулась.

Его встретила широко улыбавшаяся Рита, но Игорь Сергеевич сразу же понял, что эта улыбка – всего лишь неумелое притворство. Когда девушка, сфокусировав взгляд голубых глаз, поняла, кто сейчас стоит перед ней, улыбка исчезла с ее лица.

– Я могу войти? – тихо спросил мужчина.

Рита медленно и неуверенно кивнула. Она казалась совсем маленькой и какой-то домашней в длинной черной футболке вместо пижамы и светлыми волосами, заплетенными в небрежную косу. Хотелось сказать ей так много, но Игорь Сергеевич все же молчал, чтобы окончательно ничего не испортить.

А потом вдруг Рита сама шагнула к нему и крепко обняла. Ее тело, будто в приступе, сотрясала крупная дрожь. Игорь Сергеевич прикоснулся пересохшими губами к ее мягким волосам и крепче прижал к себе, чтобы успокоить.

– Рита, – тяжело вздохнул мужчина, когда почувствовал ее слезы сквозь свою рубашку. – Посмотри на меня.

Он приподнял ее лицо за подбородок, встречаясь с Ритиными покрасневшими глазами. Слезы стекали по ее лицу прозрачными дорожками, вызывая в груди учителя какое-то необъяснимое чувство.

– Зачем вы приехали? – спросила Рита, всхлипывая снова и снова.

– А как ты думаешь? – тихо-тихо ответил Игорь Сергеевич, вглядываясь в ее лицо.

– Вы проверили наши контрольные? – догадалась Рита. – Я знаю, что завалила ее.

– Это уже не важно. – Игорь Сергеевич отстранился от нее, сделав несколько шагов назад. – И приехал я не только из-за контрольной.

Рита вскинула голову. Ей хотелось, чтобы Игорь Сергеевич ушел, вернув все на круги своя, и в то же самое время она осознавала, что в таком случае останется здесь, в своей квартире, наедине с разрывающими все внутри нее мыслями.

– Вы были правы, – шепотом призналась Рита, обнимая себя руками. – Моя просьба ничем хорошим не закончилась.

Учитель кивнул, продолжая стоять на одном месте.

– Но спасибо, – неожиданно улыбнулась она, – что выполнили ее. Что сдержали свое обещание. Любой другой на вашем месте.… Впрочем, вы сами все знаете.

«Любой другой на моем месте поступил бы правильно», – пронеслось в голове у Игоря Сергеевича. Он совершил слишком много ошибок, но эта была, возможно, самой фатальной.

– Твоя просьба… Рита, я понимаю, почему ты попросила именно это, но я жалею, что выполнил обещанное. – Он чувствовал, как с каждым следующим словом все больше начинает волноваться. – Все эти дни я много думал и еще больше понял.

– Да, – согласилась Рита, бросив на него полный боли взгляд, – я знаю. Удивительно, как быстро меняется жизнь, когда ты смотришь на нее под другим углом. Иногда даже начинает казаться, будто солнце встает на Западе, а заходит на Востоке.

Игорь Сергеевич мог бы многое добавить к этим словам, ведь и его жизнь стала совершенно другой, но промолчал. Сейчас больше всего остального его интересовал другой вопрос. Пусть Игорь Сергеевич действительно приехал к Рите не только из-за контрольной работы, но она все же привлекла его внимание.

– Я проверял твои последние домашние работы, они были идеальны. Как, впрочем, и всегда. Но эта контрольная… – Он вспомнил вереницу совершенно глупых ошибок, и его передернуло. – Что произошло?

Рита на мгновение впала в ступор, не зная, как ответить на этот элементарный, казалось бы, вопрос. Потому что произошло слишком много и не только в понедельник, а вообще. И говорить об этом она не хотела.

– Просто все как-то сразу навалилось, – предприняла слабую попытку объясниться девушка, чтобы совсем не избегать ответа. – Так бывает.

Но Игорь Сергеевич ей не поверил. Рита совершенно не умела лгать; ее удивительные голубые глаза выдавали ее с потрохами.

– Скажи правду, – попросил мужчина, дернувшись. – Разве я многого прошу?

И Рита, резко вскинув голову, осознала, что больше не может притворяться; в ней не осталось сил абсолютно ни на что, кроме, разве что, правды. Молчание вдруг стало тяготить ее гораздо сильнее, чем слова, которые еще пару минут назад она не хотела произносить.

– Меня отпустили с математики, – начала говорить Рита. – Я читала книгу, а потом пришел Егор и увидел вас через окно. – Рита закрыла глаза. – Вас и Ольгу Александровну.

Игорь Сергеевич вспомнил, как в один из дней действительно подвозил медсестру, случайно встретив ее возле кофейни. На протяжении всего пути женщина рассказывала забавные истории о первоклассниках, которым накануне ставила прививки. Кажется, он даже улыбался.

– А сегодня, – продолжила Рита, – Олеся попросила меня отдать секретарю какую-то справку. В приемной никого не оказалось, и я уже хотела уйти, как вдруг услышала ваш голос.

Она взглянула на него, грустно улыбаясь, и Игорь Сергеевич тут же понял, что заставило Риту так страдать.

– Игорь Сергеевич, – прошептала она, – я буду в порядке. Может быть, мне понадобится время, но я обязательно справлюсь. И я перепишу контрольную. – Увидев, что глаза учителя как-то резко потемнели, Рита добавила: – Если вы, конечно, позволите.

– Причем тут вообще контрольная? – воскликнул мужчина, а его глаза загорелись недобрым огнем. – Забудь о школе, о физике! Неужели ты не понимаешь, Рита?

– Чего? – она действительно не понимала.

Игорь Сергеевич резко сократил расстояние между ними; теперь они стояли непозволительно близко. Рите казалось, что целый мир вот-вот упадает ей на голову.

– Это ты, – выдохнул Игорь Сергеевич. – Я влюбился в тебя, Рита. – Он закрыл глаза, Зуева видела, как дрожат его ресницы. – Теперь понимаешь?

Рита, не поверив в то, что услышала, отшатнулась от учителя, словно он не признался ей в любви, а наотмашь ударил. Глаза Игоря Сергеевича потемнели.

– Этого не может быть, – все еще не верила ему Рита. – Вы… Я… Это просто невозможно. Разве можно так говорить?

Он хотел взять ее за руку, но не решался.

– Я не хотел влюбляться в тебя, – признался Игорь Сергеевич, мысленно пытаясь рассчитать площадь расстояния, застывшего между ними. – И, честно говоря, не понял, в какой момент это произошло. А потом я только и занимался тем, что убеждал себя в том, что мои чувства к тебе – это блажь. У меня неплохо получалось обманывать себя самого, пока ты не попросила застегнуть твое платье.

Воспоминания о том, что произошло в лаборантской, заставили щеки Риты вспыхнуть алым румянцем. Значит, уже тогда?..

– Игорь Сергеевич, – срывающимся голосом прошептала Рита, – мне очень жаль.

– Я только что признался тебе в любви, а ты расстроена? – попытался отшутиться учитель, но увидев отчаяние в голубых глазах, понял, что это совсем не то, что он должен был сказать. – Извини, просто я не совсем понимаю, что со всем этим делать.

Рита неожиданно сделала шаг назад. И Игорь Сергеевич понял, что она, в отличие от него, знает, как поступить. И что-то подсказывало ему, что все будет только хуже.

– Мы не можем… – Рита, подтверждая мысли учителя, рвано втянула воздух в легкие и закашляла, словно он был отравлен. – Ваше признание ничего не меняет. Все должно остаться, как прежде. – Она опустила глаза в пол, чтобы не смотреть на человека, которого любила, и который, как оказалось, отвечал ей взаимностью. – Вы – мой учитель. Я – ваша ученица.

Шесть слов, одно хуже другого. Будто приговор. Игорю Сергеевичу вдруг нестерпимо захотелось махнуть рукой на все условности и на все правила. Он мечтал снова прижать эту хрупкую девушку к себе. Он ведь любит ее.

Но Рита сейчас просила совсем о другом.

– Ты хоть понимаешь, что тебе придется вынести? – спросил Игорь Сергеевич. – Неужели две недели молчания ничему не научили тебя?

– В этот раз я справлюсь. – Рита была непоколебима. – Обещаю.

Но Игорь Сергеевич все же спросил:

– Так мне уйти?

«Останьтесь».

– Уходите. – Хлесткое и решительное. – Пожалуйста.

– Рита, я… – Игорь Сергеевич взмахнул рукой. – Послушай, все же может быть совершенно иначе!

– Вам нужно уйти, – повторила она. – Игорь Сергеевич, мы не имеем права переступить черту.

«Мы уже ее переступили», – пронеслось в голове у обоих.

Игорь Сергеевич кивнул и подошел к входной двери. Рита, продолжая стоять на одном месте, пыталась не сорваться и не броситься в объятия учителя.

Нельзя. Неправильно. Невозможно.

– Я жду тебя завтра после седьмого урока, – неожиданно холодно произнес Игорь Сергеевич, снова поддавшись ей. – Тебе нужно переписать контрольную. Напишешь без ошибок, поставлю четыре.

– Контрольная, – казалось, Рита уже забыла о ней. – Да, я напишу.

Игорь Сергеевич опустил ручку вниз, и через две секунды Рита осталась в одиночестве.

Он не знал, что она сразу же рухнула на пол и снова заплакала. Она не знала, что возле ее дома он купил пачку сигарет.

Назавтра их ждала очередная встреча. Взгляды, полные боли. Школьные звонки.

И контрольная работа по физике.

Глава 25
Окулова

– … и контрольная работа по физике, – слышу я голос Максима позади себя. – Да, Антонина Вячеславовна, я понимаю вас. Но последствия такой успеваемости могут быть плачевными.

Я останавливаюсь у окна и, опершись о подоконник, бросаю мимолетный взгляд в сторону учителя. Он продолжает говорить по телефону, то и дело взъерошивая собственные волосы. Собеседница Максима, судя по всему, пытается разжалобить его, но он не поддается.

– Я жду вас завтра в три часа дня. – Он подходит ко мне достаточно близко, но не настолько, чтобы вызвать какие-либо подозрения у проходящих мимо учеников и учителей; тем более, звонок на урок уже прозвенел, все торопятся. – До свидания.

Максим убирает смартфон в карман брюк и, тяжело вздохнув, тепло мне улыбается.

– Доброе утро, – говорю я, улыбнувшись в ответ. – Классное руководство оказалось тяжким бременем?

– Не то слово. – Максим смотрит на часы, а потом на меня. – Ты решила прогулять алгебру?

– Урок отменили, а расписание не поменяли, – объясняю я. – Ты… Ой, – сразу же осекаюсь я, вспомнив, где мы находимся. – Вы тоже не на уроке, Максим Михайлович.

Учитель усмехается.

– Видишь, как быстро ты научилась, – тихо произносит он. – В среду у меня нет первого урока, так что я на законных основаниях ходил в столовую. Решил позавтракать в школе.

– Разве там можно найти что-то съедобное, особенно в такое время? – морщусь я, вспоминая кулинарные шедевры наших поваров. – Смотрите, Максим Михайлович, отравитесь еще, и мы останемся без классного руководителя.

«А я останусь без тебя».

Я перестаю улыбаться, а Максим тихо смеется. Мне нестерпимо хочется обнять его, поэтому я делаю два уверенных шага вперед, сокращая дистанцию между нами. Учитель резко выдыхает. Кажется, он удивлен.

– Максим Михайлович, – тихо произношу я, глядя на него из-под ресниц. – Я не совсем понимаю, как решать седьмое задание в ЕГЭ. У вас ведь сейчас окно. Поможете мне?

Глаза Максима темнеют, и он кивает.

– Помогу, – так же тихо отвечает учитель.

К его кабинету мы идем, не говоря ни слова. Все внутри меня дрожит в предвкушении обжигающих прикосновений, а последние вопли благоразумия стихают, как только Максим запирает дверь на ключ.

Одна секунда, две, три… Я обвиваю его шею своими руками и, встав на носочки, тянусь к таким желанным губам. Вкус сигарет и мятной жвачки превращается для меня во что-то о сладкое; что-то такое, что сводит меня с ума. Руки Максима осторожно сжимают мою талию.

– Держись крепче, – шепчет учитель, подхватывая меня под бедра так, чтобы я обвила его талию своими ногами. – Это ведь твоя любимая парта, да? – смеется он, укладывая меня на столешницу. – Или я ошибаюсь?

– Теперь я все время буду вспоминать об этом во время уроков, – улыбаюсь я, чувствуя прохладу дерева под своей спиной. – Боюсь, моя успеваемость ухудшится.

Максим склоняется надо мной и правой рукой касается затылка, приближая мое лицо к его.

– Я слышал, – шепчет он и быстро целует меня, – что у тебя неплохой учитель. Не думаю, что он позволит тебе…

Тянусь к нему, не дав договорить до конца, и сама целую его. Левой рукой Максим проводит невидимую линию вдоль моего тела, останавливаясь у края водолазки вишневого цвета. Через одно мгновение я чувствую его теплые пальцы на своей обнаженной коже и издаю тихий стон.

– Маша, – выдыхает Максим, отстраняясь от меня. Он совсем чуть-чуть поднимает ткань до груди, обнажая крохотный кусочек кожи, отчего я тут же краснею. – Ты очень красивая.

Оказывается, я прочувствовала на себе еще не все грани смущения.

– Мне нравится твоя водолазка, – признается учитель, пальцами выводя круги на моей коже. – Этот цвет тебе к лицу. – Второй рукой он оттягивает ворот, открывая себе доступ к истерзанной им же шее. – К тому же, она скрыла то, что никому видеть нельзя. – Глаза Максима вспыхивают. – Кроме меня.

Он снова склоняется надо мной, и я покрываюсь мурашками прежде, чем чувствую поцелуй на своей шее. Невесомые, нежные прикосновения сменяются яростным натиском, заставляющим меня извиваться на жесткой парте.

Когда языком Максим проводит влажную дорожку вдоль моей шеи, я выгибаюсь, понимая, что мне мало. Мало этих поцелуев, укусов, касаний. Мало воздуха, пропитавшегося запахом учителя, сводящим меня с ума. Мало всего, что связано с Максимом, губы которого уже переместились на мой живот.

Все чувства и эмоции внутри меня словно завязались крепким узлом, который невозможно развязать. А вдруг, у него получится?

– Максим, – как в бреду шепчу я, плавясь от его поцелуев. – Я…

Указательный палец учителя ложится на мои зацелованные губы.

– Я знаю, – тихо-тихо произносит Максим и, к моему полнейшему разочарованию, одергивает на мне водолазку. – Ничего не могу поделать с собой: каждый раз, когда ты рядом, мне хочется целовать тебя.

– Это плохо? – каким-то жалобным тоном спрашиваю я после того, как учитель помогает мне встать.

Он садится на парту и грустно улыбается. Мы пришли в себя так же быстро, как и сошли с ума; сейчас, глядя на нас, нельзя сказать, что еще несколько минут назад мы целовались до последнего выдоха.

– Стоило один раз прикоснуться к тебе, и я пропал. – Максим поправляет съехавший набок галстук, не глядя на меня. – Каждый раз, когда ко мне возвращается ясность мыслей, я хочу пойти в полицию и заявить на самого себя. Пусть ты и достигла возраста согласия.

И мне вдруг становится невыносимо стыдно за все, что я сделала в последние дни. На мне не должно быть этой чертовой водолазки, которую я вчера вечером откопала в шкафу, чтобы не тратить два часа на маскировку темных пятен на шее. Я не должна была звать Максима в этот кабинет, чтобы поцеловать. И я не должна получать от всего этого безумия никакого удовольствия.

Но я счастлива. В тот момент, когда мы вдвоем, все проблемы будто отступают на второй план, становясь неважными. Максим, его поцелуи и прикосновения – это антибиотик для моей воспалившейся жизни. Когда эта насквозь эгоистичная мысль проскальзывает в моей голове, я стискиваю кулаки и впиваюсь зубами в нижнюю губу.

– Маша? – окликает меня Максим.

Я поднимаю глаза и вижу, что он стоит передо мной с очень серьезным взглядом, будто пытается что-то решить в своей голове. Кончиками пальцев он касается моей нижней губы, которую я умудрилась прокусить до крови.

– Никогда не делай так, – просит учитель. – Хочешь кусаться – делай это со мной.

Я вздрагиваю, взволнованная этими словами.

– Но ты сказал… – Я закрываю глаза, наслаждаясь его легкими прикосновениями на моем лице. – Про полицию…

– Я ненавижу себя, за то, что делаю с тобой, – признается Максим и неожиданно обнимает меня. – Но я не жалею. Я действительно словно сошел с ума, но я бы солгал, если бы сказал, что мне это не нравится.

Нам осталось всего лишь два с половиной месяца каждый день из которых я постепенно зачеркиваю в календаре, который служит мне закладкой для книг. Все ближе и ближе моя свободная от родителей жизнь в Москве. Мне хочется провести оставшееся время без страданий и слез.

Я хочу, чтобы Максим был рядом. И я почему-то уверена, что когда все закончится, а именно так оно и будет, я не буду обливаться слезами.

Ведь он не Виктор. И я его не люблю.

– Я не хочу, чтобы то, что происходит между нами, сейчас закончилось, – признаюсь я, глядя Максиму в глаза. – И я знаю, что в ужасе должна бежать отсюда, и что любая уважающая себя девушка так бы не поступила, но…

– Ты говоришь глупости, – недовольно качает головой Максим. – Не причисляй себя к рангу поголовно влюбленных в мою внешность глупышек, прошу тебя. Ты – совсем другая, иначе я бы не стоял перед тобой здесь и сейчас.

– Что будет между нами? – эти слова даются мне на удивление легко.

Максим целует меня в макушку и, выпустив из своих объятий, отвечает:

– Будем ты и я. – Он улыбается. – Вместе.

– Это… – Я хмурюсь. – Ты предлагаешь мне отношения?

Он тяжело вздыхает, словно видит перед собой Маленкову, с орфографическими ошибками выписывающую очередное упражнение с учебника.

– Маша, – произносит он как-то строго. – Я хочу, чтобы ты сама решила, чем это будет для тебя. Назовешь отношениями – прекрасно. Не назовешь никак – что ж, тоже понятно.

– Предоставляешь мне свободу выбора? – усмехаюсь я.

– Не хочу давить на тебя, – отвечает Максим. – Я и так утянул тебя в это безумие, не хочу, чтобы и в остальном было также.

Я не знаю о нем практически ничего. Он окончил МГУ, ему – двадцать девять, он женат и прекрасно целуется. И предлагает мне полную свободу во всем, что касается наших «отношений». Я снова чувствую себя Алисой, которую все пугает, удивляет и в тоже время отчаянно манит в Стране Чудес.

– Спасибо, – говорю я. – Максим, скажи, ты…

– Нет.

– Что?

– Мой ответ на твой вопрос – нет. – Он бросает взгляд на часы. – Я не стану вступать в отношения с другими девушками за твоей спиной.

Он говорит это так, словно забыл о том, что женат.

– Если честно, – продолжает Максим, – я не был ни с кем после того, как в первый раз поцеловал тебя.

– О, – выдыхаю я. – А до этого?

Он, не улыбаясь, смотрит на меня, и я откровенно смущаюсь под этим настойчивым взглядом, коря себя за совершенно идиотский вопрос.

– А до этого был, – отвечает Максим.

– Когда в последний раз? – я продолжаю интересоваться вещами, которыми интересоваться не положено.

– За два дня до нашего поцелуя, – совершенно спокойно говорит Максим.

– А твоя жена? Разве вы не…

– Кстати, об этом, – тянет он с такой интонацией, будто я спросила о погоде. – Нам нужно поговорить о ней, но сейчас прозвенит звонок, и я не успею тебе рассказать все, что нужно.

Я киваю. Сейчас у нашего класса будет русский, поэтому я достаю учебник, тетрадь и сажусь за парту, стараясь не вспоминать о том, как совсем недавно лежала на ней. Максим идет открывать дверь, и я неожиданно выпаливаю ему в спину:

– Я девственница.

Он останавливается и, обернувшись, смотрит на меня изучающим взглядом.

– Я знаю. – Серьезное выражение, застывшее на его лице, почему-то пугает меня, и я не решаюсь спросить о том, как он догадался. – Ты же не думаешь, что я потащу тебя в свою постель?

Сначала я краснею, а потом смысл его фразы оседает в моей голове.

– Ты… – В горле пересохло, от чего мой голос становится хриплым. – Ты не хочешь меня? – Поразительно: я произнесла такое вслух и сгорела от стыда.

Максим выдыхает и, так и не открыв дверь, подходит к парте и тянет меня за руку. Я не успеваю спросить, что с ним, потому что учитель яростно впивается в мои губы. Я тяну его за волосы, даже не думая о том, что возможно, причиняю ему боль.

Поцелуй оказывается мимолетным; когда Максим отстраняется от моих губ, я словно вижу дымку в его темных глазах, а потом он прижимает меня к себе так тесно, что я чувствую…

– Я ответил на твой вопрос? – он снова отходит от меня, рвано выдыхая. – Маша?

– Тогда почему ты сказал о…

– Потому что ты нужна мне не для этого! – громко произносит Максим, словно не в силах сдерживать себя. – Разве это непонятно?

– А для чего? – спрашиваю я, боясь услышать ответ. – Для чего тогда я тебе нужна?

Он открывает дверь изнутри, и за секунду до оглушительной трели я слышу тихий, полный отчаяния ответ:

– Я не знаю.