Текст книги "Шляпа, полная небес"

– Айе, айе, – сказал он. – Молодчага, мистер Роб. Овечя шерсть, скипидар и Бравый Мореход.

– Ага, пропасть, так-то оно кажный прочитает, – презрительно ответил Роб. – Но чтоб эти коварны буквицы разделить, треба в них разбиратися! И дюже гарно разбиратися, чтобы смысл их уразуметь.

– И что все это значит? – спросил Ужасен Велик Билли.

– А смысл этих словес в том, что вы покрадете то, что здеся понаписано!

Фиглы оживились. Они не слишком успевали за тем, что происходило вокруг них, но смысл последних слов Роба поняли отлично.

– Энто будет покража века! – воскликнул Роб, вызвав очередной взрыв радости. – Вулли Валенок!

– Айе!

– Ты за старшого! Хоть у тя меньше мозгов, чем у жужелицы, но коли дело коснется покражи, нет тебе равных во всем мире! Треба те достати скипидару, клок овечей шерсти и понюшку табака Бравый Мореход! Отдашь их карге с двумя туловами. Молви ей, чтоб дала их роителю нюхнуть, ясно? Они приведут его сюда! И поторопись, бо солнце заходит. Те у самого Времени красть придется – айе? Есть вопросы?

Вулли Валенок поднял палец.

– Вопрос не по теме, Роб, – сказал он. – Но чуток мальца обидно было, когда ты молвил, что у мя мозгов меньше, чем у жужелицы…

Роб замялся, но только на мгновение.

– Айе, Вулли Валенок, это ты верно молвил. Это я согрешил. Было у мя минутное раздражение и я об том сожалею. Стоя тут пред тобой, реку я те, Вулли Валенок: у тя мозгов столько же, как у жужелицы, и кажный, кто возражать почнет, у мя получит!

Лицо Вулли Валенка расплылось в огромной улыбке, которая затем смялась в нахумренность.

– Но ты у нас старшой, Роб, – сказал он.

– Но не на этот набег, Вулли. Я останусь здеся. И я уверен, что будешь ты справным командиром, а не запорешь все к черту, как это было последние семнадцать раз!

Толпа фиглов застонала.

– Гляньте на солнце! – сказал Роб, указывая. – Пока мы тут лясы точили, оно ниже спустилось! Кто-то должон остаться с ней! Не допущу я, чтоб про нас сказывали, что мы ее бросили умирать в одиночку! Ну-ка, двинулись, отвратцы, или я вас зараз так приложу

Он поднял меч и зарычал. Фиглы кинулись врассыпную.

Роб Всякограб осторожно отложил меч и сел на ступеньки пастушьего вагончика, наблюдая за солнцем.

Вскоре он почувствовал чье-то присутствие…

Хаммиш-летун с сомнением осмотрел метлу мисс Левел. Метла, зависшая в нескольких футах над землей, вызывала у него беспокойство.

Он потрогал тюк на спине, в котром находился парашют, вернее, технически, «параштаны», поскольку его сделали из пары старых воскресных штанов Тиффани. На них все еще сохранился цветочный рисунок и они были идеальным средством для безопасного спуска на землю. У Хаммиша было предчувствие, что парашют (вернее, параштаны) ему понадобится.

– На ней и перьев нету, – недовольно сказал Хаммиш.

– Слышь, нету у нас времени для свары! – отрезал Вулли Валенок. – Мы спешим, как те ведомо, и ты единственный, кто летать могет!

– Метла не летает, – ответил Хаммиш. – Это магия. У нее крылов нету! А я в магии несведущ!

Но Велик Ян уже перекинул ремешок через прутья метлы и начал карабкаться наверх. Остальные фиглы последовали за ним.

– И потом, как они управляют энтой штукой? – продолжал Хаммиш.

– Ну… А как ты управляешься с птахами? – спросил Вулли Валенок.

– Так то просто. Треба лишь свой вес передвигнуть, но…

– Ага, полетим и там разберешьси, – ответил Вулли. – Чего там важкого – летати. Даже утки летать умеют, а у них вообще мозгов нетути.

Этим предмет спора был исчерпан и поэтому спустя пару минут Хаммиш осторожно прошел по древку метлы к ее началу. Остальные фиглы устроились среди прутьев метлы и сидели там, болтая друг с другом.

К прутьям метлы также был крепко привязан узел со старым тряпьем и тростями, поверх узла была прикреплена шляпа с обвисшими полями и украденная борода.

Ручка метлы задралась под тяжестью дополнительного веса и нацелилась в просвет между фруктовыми деревьями. Хаммиш вздохнул, набрав воздуха побольше, натянул очки на глаза и положил руку на отполированную до блеска часть древка прямо перед собой.

Метла плавно двинулась вперед. Фиглы радостно завопили.

– Вишь? Говорил те, все будет славно! – крикнул ему Вулли Валенок. – Тильки нельзя ли пошвыдче, а?

Хаммиш снова осторожно дотронулся до блестяшего дерева.

Метла вздрогнула, застыла на мгновение неподвижно и затем резко рванула вперед, а за ней несся вопль:

– АААААААаааааааУУУУуууууОООооооо…

В безмолвном мире сознания Тиффани Роб Всякограб снова взялся за меч и крадучись ступил на мрачную поляну.

Там было что-то маленькое и оно двигалось.

Это был крохотный куст терновника, растущий так быстро, что можно было заметить, как его ветки двигались. Тень куста затанцевала на траве.

Роб Всякограб уставился на него. Это должно было что-то означать. Он внимательно наблюдал за кустом, растущим на глазах…

И затем он вспомнил, что рассказывала ему старая кельда, когда он был совсем маленьким.

Давным-давно вся земля была покрыта лесами, густыми и дремучими. Затем пришли люди и вырубили деревья. Они сделали просвет для солнца. И на просеках выросла трава. Верзилы привели овец, которые ели траву, а заодно и все остальное, что росло в траве: побеги деревьев. Дремучие леса умерли. В них было не так уж и много жизни. Только не на нижних ярусах, над которыми смыкались стволы деревьев; там было темно, как на дне моря, потому что листва не пропускала солнечные лучи. Там стояла тишина и лишь иногда ветви потрескивали или слышался стук, когда желудь, упущенный белкой, падал, отскакивая от веток, в сумрак у подножия стволов. В этом лесу было тихо и жарко. Опушка леса была полна жизни. Но в глубине леса жил лишь лес.

Чтобы жить, траве нужно солнце, всем ее сотням былинок, цветкам, птицам и насекомым. Нак Мак Фиглам это было известно лучше, чем кому-либо другому, ведь трава была так близка к ним. То, что на растоянии кажется зеленой пустыней, на самом деле крошечные, бурно растущие, кипящие жизнью джунгли.

– Ага, – сказал Роб Всякограб. – Вот значит что ты задумал, да? Ничего у тя не выйдет!

Он отрубил длинный побег мечом и замер на месте.

Шорох листьев заставил его обернуться.

Прямо из под земли вылезали два новых побега. И даже третий. Роб оглядел поляну – десятки побегов, сотня крошечных деревцев устремлялись к небу.

Несмотря на тревогу, а встревожен он был до самых пяток, Роб Всякограб усмехнулся. Уж что-что, а фиглам нравилось знать, что каждый их удар придется по цели.

Солнце садилось, тени двигались и трава умирала.

Роб бросился в бой.

АААААААаааааааУУУУуууууОООооооо…

Поиски требуемых запахов прошли почти незамеченными (не считая сов и летучих мышей, которых отбрасывала метла, управляемая бандой орущих крошечных синих человечков).

Но их видел баран Номер 95, принадлежащий фермеру, у которого явно не хватало воображения. Однако все, что он запомнил, это резкий звук в ночи и дуновение ветра вдоль спины. Поскольку это было так же интересно, как и его имя – Номер 95 – он побрел дальше, размышляя о траве.

АААААААаааааааУУУУуууууОООооооо…

Еще была Милдред Толкач, семи лет отроду, дочь фермера, хозяина барана Номер 95. Много лет спустя, когда она уже стала бабушкой, Милдред рассказала внукам о той ночи, когда она со свечой в руках спустилась в кухню за водой и услышала шум под раковиной…

– Оттуда доносились такие тоненькие голоса, знаете, и вот один голос сказал: «Эй, Вулли, неможна энто пить, тама на бутыльке написано „Отрава“!», а другой голос ему ответил: «Айе, гоннагль, они энто нарочно пишут, чтобы парня от выпивки отпугнуть». И первый голос воскликнул: «Вулли, то ж крысиная отрава!». Второй голос ответил: «Вот и славно, потому как я не крыса!». И тогда я открыла ящик под раковиной, и что же вы думаете? Он был полон фей! Они уставились на меня, а я на них и один из них сказал: «Эй, энто те снится, велика мальца дивчина!», и они все с ним тут же согласились! Затем тот первый спросил: «Не будешь ли ты любезна, велика мальца дивчина, в энтом своем сне поведать нам, где у вас тута скипидар?». И я ответила им, что скипидар хранится в амбаре и он сказал: «Айе? Тогда мы гэтьски. Но вот те мальца подарочек от фей, для великой мальца дивчинки, которая зараз пойдет спать!» И они исчезли!

Один из внуков, слушающих ее с открытым ртом, спросил:

– Что они тебе дали, бабуля?

– Вот это! – Милдред показала серебряную ложку. – И что странно, она как две капли воды похожа на ложки моей матери, которые загадочно пропали из ящика в ту же ночь! С тех пор я храню ее!

Все полюбовались ложкой. Затем один из внуков спросил:

– А как феи выглядят, бабуля?

Бабушка Милдред немного поразмышляла над вопросом.

– Они были не так прелестны, как можно было бы ожидать, – наконец ответила она. – Но намного вонючее. И как только они исчезли, раздался такой звук…

АААААААаааааааУУУУуууууОООооооо…

Посетители «Королевских Ляжек» (хозяин трактир приметил, что многие гостиницы и трактиры назывались «Голова Короля» или «Рука Короля» и опознал пропуск в ассортименте) подняли глаза, когда с улицы донесся этот звук.

Через минуту дверь распахнулась.

– Доброй ночки, верзилы! – проревела фигура, возникшая в дверном проеме.

Зал моментально затих. Неуклюже переставляя ноги, вихляющиеся в разных направлениях, похожая на чучело фигура проковыляла к стойке бара и, с облегчением ухватившись за край, повисла на нем, подогнув колени.

– Мне велику ограмадну порцию наилучшейшего твово виски, добрый мой приятель бармен, – раздался голос откуда-то из-под шляпы.

– Сдается мне, что ты уже достаточно набрался, дружок, – ответил брамен, незаметно протягивая руку к дубинке, хранящейся у него под стойкой для особых посетителей.

– Ты кого обозвал «дружком», парень? – взревела фигура, пытаясь выпрямиться. – Энто оскорбление, вот что! И набрался я не досыть, потому как коли б я набрался, то почему же у мя все еще есть энти денежки, а? Ну-ка, ответь!

Рука обвисла, залезла в карман, рывком вылезла из кармана и со стуком упала на стойку бара. Старинные золотые монеты покатились по стойке во все стороны и из рукава выпала пара серебряных ложек.

Тишина в трактире усугубилась. Десятки глаз пристально следили за сияющими дисками, скатившимися со стойки и продолжившими свой бег по полу.

– Еще я желаю унцию табака Бравого Морехода, – добавила фигура.

– Что пожелаете, сэр, – ответил бармен, воспитанный в духе уважения к золотым монетам. Он порыскал под стойкой и выражение его лица изменилось.

– О. Сожалею, сэр, табак кончился. Пользуется большой популярностью, Бравый Мореход. Но у нас полно…

Гость уже повернулся лицом к залу.

– Лады. Я даю полну пригоршню золота первому отвратцу, что отсыплет Бравого Морехода на понюшку! – закричал он.

Толпа изверглась. Заскрипели ножки столов. Стулья взлетели и упали.

Чучелоподобная фигура выхватила первую попавшуюся трубку и швырнула монеты в воздух. Немедленно завязалась борьба, а чучело повернулось к бармену и сказало:

– А пред тем, как я двину отседа, подай мне вот ту мальцу порцию виски, бармен. Ага, нет, ты не получишь, Велик Ян. Стыдись! Эй вы, ноги, заткнитеся немедленно! Пинта виски мне не повредит! О, айе? Кто-то помер и ты теперя у нас Большой? Слышь ты, отвратец, наш Роб тама осталси! Айе, и ему тоже мальца перепадет!

Посетители трактира прекратили сражение за монеты и поднялись с пола, чтобы посмотреть на тело, части которого спорили между собой.

– И в любом разе, я в башке, так? Башка у нас за главного. Буду я еще слухать какие-то там коленки! Молвил я те, Вулли, плоха энто идея. Нам из кабака не просто выбраться! Я от имени ног реку, что мы не собираемся стоять и зрить, как башка будет набираться, благодарим покорно!

Тут, к ужасу посетителей, нижняя часть фигуры повернулась и двинулась к двери, отчего верхняя половина завалилась вперед. Она отчаянно ухватилась за край стойки и выдала:

– Лады! О жаренных яйках и речи быть не могет? – и затем фигура…

…развалилась напополам. Ноги сделали несколько шагов к двери и упали.

В потрясенной тишине откуда-то из штанов раздался голос:

– Кривенс! Время гэтьски!

В воздухе мелькнуло что-то размывчатое и дверь со стуком захлопнулась.

Спустя немного времени один из посетителей осторожно подошел и потыкал ворох старой одежды и тростей – все, что осталось от странного гостя. Шляпа покатилась и он тут же отпрыгнул назад.

Перчатка, все еще висящая на стойке бара, упала на пол со стуком, который прозвучал очень громко.

– Ну что же, посмотрим на это таким образом, – сказал бармен. – Чем бы оно ни было, оно, по крайней мере, оставило здесь свои карманы…

С улицы донесся звук:

АААААААаааааааУУУУуууууОООооооо…

Метла врезалась в соломеную крышу домика мисс Левел и застряла в ней. Фиглы, продолжая драться, посыпались с нее.

Сражающейся, пихающейся массой они вкатились в домик, ведя боевые действия всю дорогу вверх по лестнице и сгрудились пинающейся, толкающейся горой в спальне Тиффани, где к ним присоединились и те, кто оставался на посту около спящей девочки и мисс Левел.

Но постепенно до сознания драчунов пробился звук. Это пронзительно заиграла мышлинка, прорезаясь сквозь сражение, как меч. Руки ослабили свой захват на глотках, кулаки и ноги замерли в воздухе, полузанесенные.

Слезы струились по лицу Ужасна Велика Билли, играющего «Цветики Степные», самую печальную песнь на свете. В той песне говорилось про дом, про матерей, про добрые старые времена, что миновали бесследно, и про тех, кого нет больше с нами. Тоскливая мелодия раздирала душу фиглам, которые отпустили друг друга и потупились, слушая песнь о предательстве, вероломстве и невыполненных обещаниях…

– Что за срам! – завопил Ужасен Велик Билли, выпуская изо рта мундштук мышлинки. – Срам на вас! Предатели! Изменники! Ваша карга бьется за саму свою душеньку! Где же ваша честь? – Билли швырнул жалобно пискнувшую мышлинку на пол. – Проклинаю я свои ноги, на яких стою тут пред вами! Осрамили вы само солнце, что вас освещает! Осрамили кельду, что породила вас! Предатели! Мерзопакостники! Что ж я поделал такого, что осужден быти посредь сборища татей? Тута кто-то возжелал побороться? Поборитеся со мной! Айе, поборитеся со мной! И я клянуся арфой моих костей, что закину я его на дно окияна, а затем дам ему пинка, чтоб долетел до луны, и узрю я его скачущего в Пекло верхом на ежике! Ярость моя бушует аки буря, что горы в песок стирает! Так кто из вас выйдет супротив меня?

Велик Ян, который был почти в три раза выше, чем Ужасен Велик Билли, попятился, когда маленький гоннагль встал перед ним. Ни один фигл не осмелится и рукой шевельнуть в такую минуту, не рискуя своей жизнью. На ярость гоннагля было страшно смотреть. Слово гоннагля может разить, как меч.

Вулли Валенок протиснулся вперед.

– Разумею я твою печаль, гоннагль, – пробормотал он. – То моя провина, из-за тупости моей. Треба было мне вспомнить про наши беды с кабаками.

Он выглядел таким подавленным, что Ужасен Велик Билли немного успокоился.

– Оченно хорошо, – сказал он, но не столько спокойно, сколько холодно, потому что такой запал ярости так быстро не проходит.

– Боле о том молвить не будем. Но и забывать не станем, так?

Он указал на спящую Тиффани.

– А теперя возьмите шерстю, табак и скипидар. Откупорьте скипидар и капните на тряпки клок. И чтоб ни один – я розумливо реку? – ни капелюшечки не спробовал!

Фиглы, спотыкаясь друг о друга, кинулись исполнять приказание. Раздался звук рвущейся ткани – это от подола платья мисс Левел был отодран «тряпки клок».

– Так, – сказал Ужасен Велик Билли. – Вулли Валенок, положь все на перси велика мальца карге, чтоб она их понюхала.

– Как же она их понюхает, коли лежит тут без сознания? – спросил Вулли.

– Нос не спит, – спокойно объяснил гоннагль.

Три запаха пастушьего вагончика были благоговейно возложены прямо под подбородком Тиффани.

– Теперя мы будем пожидать, – сказал Ужасен Велик Билли. – Будем пожидать и надеяться.

В маленькой спальне, где собрались фиглы и ведьмы, было жарко. Совсем немного времени понадобилось ароматам овечей шерсти, табака и скипидара, чтобы улетучиться и заполнить комнату…

Ноздри Тиффани дернулись.

Нос очень хорошо соображает. И у него хорошая память – очень хорошая. Настолько хорошая, что запах может вернуть вас в прошлое – резко до боли. И мозгу его не остановить. Мозг вообще беспомощен в таких случаях. Роитель контролировал мозг, но не мог контролировать, к примеру, желудок, который извергал пищу во время полета на метле. И роитель ничего не мог поделать с носом…

Запахи овечьей шерсти, скипидара и табака Бравый Мореход могли повести сознание за собой, к тому окруженному тишиной местечку, где было так тепло, надежно и безопасно…

Роитель открыл глаза и огляделся.

– Пастуший вагончик? – проговорил он.

Он выпрямился. Красный свет струился в открытую дверь вагончика, проникал сквозь частокол побегов, растущих повсюду. Многие деревья уже выросли и откидывали длинные тени, пряча солнце за решетку. Но вокруг пастушьего вагончика деревья вырубили.

– Это уловка, – сказал роитель. – Она тебе не поможет. Мы – это ты. Мы думаем как ты. У нас лучше получается думать как ты, чем у тебя.

Ничего не произошло.

Роитель выглядел как Тиффани, хотя он был немного выше ростом, потому что Тиффани считала себя выше, чем была на самом деле. Он вышел из вагончика на поляну.

– Становится поздно, – обратился он к тишине. – Посмотри на деревья! Это место умирает. Нам нет нужды спасаться бегством. Скоро все это станет частью нас. Всем, чем ты могла бы стать. Ты гордишься своим клочком земли. Мы же помним время, когда еще не было миров! Мы – ты, сможешь изменять все мановением руки! Ты можешь быть хорошей или плохой, но это ты будешь решать, что хорошо, а что плохо! И ты никогда не умрешь!

– Тоды что ж ты весь упрел, как куча навозу? Ну ты и мерзопакостник! – раздался голос за спиной роителя.

На мгновение роитель дрогнул. За долю секунды он успел несколько раз измениться. Мелькнули чешуя, плавники, зубы, остроконечная шляпа, когти… и затем здесь снова стояла Тиффани и улыбалась.

– О, Роб Всякограб, мы рады видеть тебя, – сказал роитель. – Не мог бы ты нам помочь…

– Не пытайся обдурить мя! – закричал Роб, подпрыгивая на месте от ярости. – Уж я-то завсегда роителя отличу! Кривенс, те причитается справный пинок!

Роитель превратился во льва с зубами размером с меч и взревел.

– Ага, вот, значится, как? – сказал Роб Всякораб. – Побудь-ка зедся! – Он кинулся бежать и исчез.

Роитель снова принял форму Тиффани.

– Твой маленький друг убежал, – сказал он. – Выходи же. Выходи сейчас же. Зачем нас бояться? Мы – это ты. Ты не такая, как все эти безмозглые животные, глупые короли и жадные волшебники. Вместе…

Роб Всякограб вернулся, сопровождаемый… всеми.

– Ты умереть не могешь, – завопил он. – Но мы тя заставим возжелать смерти!

И фиглы ринулись в бой.

Когда фиглы сражаются с крупным противником, у них есть преимущество – их размер. По маленьким и быстрым целям очень трудно попасть. Роитель давал отпор, меняя форму. Мечи звенели о чешую, головы натыкались на клыки – он кружился по лугу, рыча и вопя, обретая свои прошлые формы, чтобы противостоять каждой атаке. Но фиглов убить не так-то просто. Они отскакивали, когда их швыряли, пружинили, когда на них наступали и легко уворачивались от клыков и когтей. Они сражались…

…и земля задрожала так неожиданно, что даже роитель потерял равновесие.

Пастуший вагончик заскрипел и начал погружаться в траву, раскрывающуюся вокруг него, как в масло. Деревья задрожали и один за другим опрокинулсь навзничь, словно под травой им обрезали корни.

Земля… вздыбилась.

Скатываясь со вздымающегося склона, фиглы видели, как холмы устремлялись в небо. То, что было здесь, что всегда было здесь, начало проявляться.

В темное небо поднимались голова, плечи, грудь… Кто-то, кто лежал под растущей травой, чьи ноги и руки были холмами и долинами, садился. Он двигался с каменной медлительностью, сдвигая миллионы тонн почвы. То, что казалось двумя длинными перекрещенными насыпями, оказалось гигантскими зелеными руками.

Рука с пальцами размером с дом протянулась, взяла роителя и подняла его в воздух.

Где-то вдалеке послышались три глухих удара. Похоже, что звуки раздавались во внешнем мире. Фиглы, наблюдающие с маленького холма, бывшего коленкой гигантской девочки, не обратили на них никакого внимания.

– Она молвит земле, что она такое и земля молвит ей, кто она есть, – сказал Ужасен Велик Билли, по лицу которого текли слезы. – И не смочь мне песню об этом сложить! Не настолько я хорош!

– Это велика мальца карга грезит, что она холмы или холмы грезят, что они велика мальца карга? – спросил Вулли Валенок.

– И то и другое, мабуть, – ответил Роб Всякограб.

Они смотрели, как гигантская рука сжалась, и содрогнулись.

– Но роителя убить не можна, – сказал Вулли Валенок.

– Айе, зато вышвырнуть можна, – ответил Роб Всякограб. – Тама снаружи велика вселенная. Если бы я был роителем, я бы и не помышлял о карге боле!

Откуда-то издалека донеслись три удара, более громкие на этот раз.

– Думается мне, – продолжал он, – что время нам гэтьски.

Кто-то с силой стучал в дверь домика мисс Левел. Бум. Бум. Бум.