Текст книги "Шляпа, полная небес"

Глава девятая
Душа и сосредоточие

Тиффани открыла глаза, вспомнила все и подумала: приснилось ли мне это или случилось на самом деле?

И затем она подумала: откуда мне знать, что я это я? Допустим, это не я, но только думаю, что это я? Как я могу сказать, я это или нет? И кто эта я, что задает все эти вопросы? Я ли думаю все эти мысли? Как бы я узнала, что не я?

– Меня не пытай, – сказал голос рядом с ее головой. – Вопросцы-то с подковыркой?

Это был Вулли Валенок. Он сидел на ее подушке.

Тиффани скосила глаза. Она лежала в кровати в доме мисс Левел. Перед ней расстилалось зеленое одеяло. Одеяло. Зелень. Не трава, не холмы… но отсюда оно казалось пастбищем.

– Я сказала все это вслух? – спросила Тиффани.

– О, айе.

– Э… это все произошло на самом деле, да? – спросила Тиффани.

– О, айе, – жизнерадостно ответил Вулли. – Велика карга вот только заявилась, но она рекла, что ты навряд ли тварюгой проснешьси.

Обрывки воспоминаний ворвались в память Тиффани, как раскаленные докрасна метеориты врываются в безмятежную атмосферу мирной планеты.

– С вами со всеми все в порядке?

– Ох, айе.

– А с мисс Левел?

Новый метеорит был огромным. Это была огненная гора, угрожающая жизни миллионам динозавров. Тиффани прижала ладони ко рту.

– Я убила ее! – сказала она.

– Не-а, ты не…

– Я убила! Я осознавала, что думаю об убийстве. Она разозлила меня! И я только махнула рукой, вот так… – Нак Мак Фиглы попрятались кто куда. – И она взорвалась, не оставив ни следа. Это я сделала! Я помню!

– Айе, но карга из карг рекла, что энто роитель твоими мозгами помышлял… – заговорил Вулли Валенок.

– Я помню! Это моих рук дело, вот этих!

Фиглы, приподнявшие было головы, снова нырнули обратно.

– И… Мои воспоминания… Я помню пыль, ставшую звездами… Разные вещи… Жару… Кровь… Вкус крови… Я помню… Я помню фокус «увидь себя»! Ох, нет! Да я просто сама пригласила его в себя! И я убила мисс Левел!

Тени сгустились перед ее взором и в ушах зазвенело. Сквозь звон Тиффани услышала, как дверь распахнулась и чьи-то руки легко подхватили ее, словно она была воздушным шариком. Ее перекинули через плечо, быстро вынесли вниз на улицу, на яркое утреннее солнце и опустили на землю.

– …И все мы… мы убили ее… взять тигель серебра… – забормотала она.

Чья-то рука хлестнула Тиффани по лицу. Сквозь заполняющий ее туман она различила высокую темную фигуру, стоящую перед ней. В ладонь Тиффани решительно втиснули ручку от ведра.

– Тиффани, подои коз! Немедленно, Тиффани, слышишь? Они ждут тебя! Они ждут Тиффани, которая всегда доит коз. За работу, Тиффани. Руки знают, что делать, а ум вспомнит и станет сильнее, Тиффани!

Ее усадили на стул и сквозь туман в голове она разглядела съежившуюся фигуру… Черной Мэг.

Руки помнили. Они поставили ведро, взялись за соски и затем, когда Мэг подняла ногу, чтобы сыграть в игру «поставь ногу в ведро», схватили ногу и поставили обратно.

С головой, заполненной горячим туманом, Тиффани медленно доила коз, позволяя рукам делать свое дело. Ведра заполнили и опустошили, подоенным козам дали еды…

Сентимент Суетон был изрядно озадачен тем, что его руки доят козу. Он остановился.

– Как тебя зовут? – спросил голос за его спиной.

– Суетон. Сенти…

– Нет! Это волшебник, Тиффани! Его эхо самое сильное, но он не ты! Иди в сыроварню, ТИФФАНИ!

По команде того же самого голоса она пошатываясь прошла в холодную сыроварню и мир стал более различимым. На каменной плите лежал испортившийся слезящийся сыр, распространявший вонь.

– Кто это сюда положил? – спросила она.

– Роитель, Тиффани. Попытался сделать сыр с помощью магии, ха! – ответил голос. – Но ты не он, Тиффани. Ты знаешь, как надо делать сыр, верно, Тиффани? Конечно, ты знаешь! Как тебя зовут?

…все было сплошной неразберихой и пахло очень странно. В панике она зарычала…

Ее снова хлестнули по лицу.

– Нет, это саблезубый тигр, Тиффани! Всего лишь обрывки старой памяти, забытые роителем, Тиффани! Он износил много существ, но все они – не ты! Подойди сюда, Тиффани!

Она слышала слова, но не понимала их смысла. Они исходили от людей, которые были не больше, чем тени. Но у нее даже мысли не возникало ослушаться того голоса.

– Да пропади ты все пропадом! Где этот маленький синий парнишка? Мистер Всякограб?

– Здесь, госпожа. Роб Всякограб, госпожа. Оченно просим вас не превращать мя во что-нить дивовидное, госпожа!

– Ты говорил, что у нее есть коробка с сувенирами. Сию минуту принеси ее сюда. У меня были опасения, что это случится. Как я ненавижу прибегать к такому способу!

Сильные руки взяли Тиффани за плечи и развернули. Она поглядела в расплывающееся лицо. Голубые глаза пристально смотрели на нее. Они сияли во мгле, как два сапфира.

– Как тебя зовут, Тиффани? – спросил голос.

– Тиффани!

Глаза впились в нее.

– Вот как? Правда? Спой мне первую песню, которую ты выучила, Тиффани! Пой!

– Хзан, зана, м'таза…

– Стоп! Этой песне на меловых холмах не учат! Ты не Тиффани! Сдается мне, ты та королева из пустыни, что отравила двенадцать мужей скорпионовыми сэндвичами! Мне нужна Тиффани! Прочь в тьму!

Все вокруг снова расплылось. Сквозь туман до нее доносился приглушенный разговор и она услышала, как тот голос сказал:

– Может быть, это поможет. Как тебя зовут, пиктси?

– Ужасен Велик Билли Подбородище Нак Мак Фигл, госпожа.

– Ты слишком мал, а?

– Только для моего роста, госпожа.

Тиффани снова стиснули за плечи. Голубые глаза засверкали.

– Что означает твое имя на Древнем Наречии Нак Мак Фиглов, Тиффани? Думай…

Знание всплыло из глубин ее сознания, разгоняя туман. Оно прорвалось сквозь протестующие голоса и подняло ее выше досягаемости призрачных рук. Облака впереди расступились.

– Мое имя означает – Земля Под Волной, – сказала Тиффани и повалилась вперед.

– Нет, нет, ни в коем случае, только не это, – сказала фигура, подхватившая ее. – Хватит с тебя сна. Хорошо, ты знаешь, кто ты есть! А сейчас надо проснуться и заняться делами! Ты должна быть Тиффани изо всех своих сил, и от этого зависит, оставят ли тебя в покое другие голоса. Хотя, наверное, сэндвичи тебе лучше пока не делать.

Тиффани чувствовала себя лучше. Она смогла назвать свое имя. Крики в ее голове стихли, но они еще продолжали бормотать и это мешало ясно мыслить. Но, по крайней мере, она могла все четко видеть. Фигура, одетая в черное, не была высокой, но она так хорошо притворялась таковой, что одурачивала большинство людей.

– Ох… вы… Госпожа Ветровоск?

Госпожа Ветровоск мягко подтолкнула ее в кресло. С каждой поверхности в кухне за Тиффани наблюдали Нак Мак Фиглы.

– Да, это я. Ну и беспорядок здесь у нас. Сейчас мы отдохнем минуточку и затем встанем и примемся…

– Доброе утро, леди. Эээ, как она?

Тиффани повернула голову. В дверях стояла мисс Левел. Она была бледной и опиралась на палку.

– Я лежала и думала: с какой стати я должна валяться и жалеть себя, – сказала мисс Левел.

Тиффани встала.

– Мне так… жаль… – начала она, но мисс Левел рассеяно махнула рукой.

– Не твоя вина, – сказала она, тяжело усаживаясь у стола. – Как ты? И, если уж на то пошло, кто ты?

Тифани покраснела.

– По-моему, все еще я, – пробормотала она.

– Я прилетела ночью и занялась мисс Левел, – сказала госпожа Ветровоск. – И тебя стерегла тоже, девочка. Ты разговарила во сне, вернее, Сентимент Суетон – то, что осталось от него, говорило. Этот старый волшебник оказался довольно полезным, если учесть, что он не более, чем сгусток воспоминаний и привычек.

– Я не понимаю причем тут волшебник, – сказала Тиффани. – И пустынная королева.

– Не понимаешь? – спросила ведьма. – Видишь ли, роитель собирает людей. Пытается усилить себя ими, можно и так сказать; использует их мозги, чтобы думать. Сотни лет назад доктор Суетон изучал их и сделал ловушку, чтобы поймать одного из них. Но вместо этого он сам оказался пойманым, глупец. Роитель убил его, в конце концов. Он всех их убивает рано или поздно. Люди сходят с ума и забывают, что делать нельзя. Но роитель хранит что-то вроде… бледной копии существ, что-то вроде живущих воспоминаний… – она поглядела на озадаченную Тиффани и пожала плечами. – Что-то вроде призраков.

– И роитель оставил призраки в моей голове?

– Скорее призраки призраков, – ответила госпожа Ветровоск. – Что-то такое, для чего мы может и не имеем слова.

Мисс Левел содрогнулась.

– Слава Богам, ты избавилась от него, – с дрожью в голосе проговорила она. – Кто-нибудь хочет выпить чаю?

– Ага, предоставьте энто нам! – завопил Роб Всякограб, подскакивая на месте. – Вулли Валенок, ну-ка бери хлопцев и завари чаек для леди!

Фиглы загремели посудой.

– Спасибо, – бессильно проговорила мисс Левел. – Я чувствую себя такой неуклюжей… Что? А разве вы не перебили все чашки, когда мыли посуду?

– Ох, айе, – жизнерадостно ответил Роб. – Но Вулли нарыл кучу старых чашек, что были заперты в буфете…

– Это очень ценный фарфор, подаренный мне очень дорогим другом! – вскричала мисс Левел. Она вскочила и кинулась к раковине. С удивительной скоростью для наполовину умершей, она отобрала у изумленных пиктси чашку, чайник и блюдце и подняла их как можно выше.

– Кривенс! – сказал Роб Всякограб, уставившись на посуду. – Вот энто я называю настоящим каргованием!

– Я прошу прощения за грубость, но они очень много значат для меня! – ответила мисс Левел.

– Мистер Всякограб, ты и твои парни, отойдите от мисс Левел и замолчите! – быстро встряла госпожа Ветровоск. – Не смейте мешать мисс Левел заваривать чай!

– Но она держит… – в изумлении сказала Тиффани.

– И ты, девочка, тоже. Предоставь ей самой заниматься чаем! – отрезала ведьма.

– Айе, но она держит чайник без… – заговорил кто-то.

Старая ведьма резко повернулась к говорящему. Фиглы отпрянули, словно деревья, согнутые ураганом.

– Вулли Валенок, – холодно сказала она. – В моем колодце как раз есть местечко еще для одной лягушки, правда, у тебя даже лягушачьих мозгов нет!

– Хахаха, энто чиста правда, госпожа, – ответил Вулли Валенок, гордо выпячивая подбородок. – Тут-то я вас поймал! У меня мозг как у жука!!

Госпожа Ветровоск пристально поглядела на него, затем снова повернулась к Тиффани.

– Я превратила кого-то в лягушку! – сказала Тиффани. – Это был такой кошмар! Он не поместился весь в лягушку и осталось что-то вроде огромного розового…

– Ну что уж сейчас об этом говорить, – сказала госпожа Ветровоск таким спокойным и будничным голосом, что он прозвенел, как колокольчик. – Тебе наверное здесь все кажется не таким как дома, а?

– Что? Да, дома я никогда не превращала… – удивленно начала говорить Тиффани, но тут она заметила, что ведьма яростно делала круговые движения рукой над коленями, что должно было означать: Продолжай, будто ничего не происходит.

И поэтому они как ненормальные болтали об овцах. Госпожа Ветровоск сказала, что овцы дают очень много шерсти и Тиффани ответила, что это правда, просто чрезвычайно много. И госпожа Ветровоск согласилась, что именно это она о них и слышала – чрезвычайно много шерсти… и все это время глаза всех пристуствующих были обращены на мисс Левел…

…которая заваривала чай в четыре руки, двух из которых больше не существовало, и не осознавала это.

Черный чайник проплыл через комнату и наклонился над заварником. Чашки, блюдца, ложки и сахарница целенаправленно двигались над столом.

Госпожа Ветровоск наклонилась к Тиффани.

– Я надеюсь, ты по-прежнему чувствуешь себя… собой? – прошептала она.

– Да, спасибо. Вернее, я могу… что-то вроде… чувствовать их, но они не мешают… эээ… рано или поздно она осознает… так ведь?

– Очень интересная штука, ум человека, – прошептала старая ведьма. – Однажды мне пришлось ухаживаь за беднягой, которого придавило деревом. Он потерял обе ноги ниже колен и ему пришлось сделать деревянные ноги. Их сделали из того самого дерева, что, я полагаю, может служить некоторым утешением, и он неплохо с ними управлялся. Но я помню, как он говорил: «Госпожа Ветровоск, я до сих пор могу время от времени чувствовать пальцы своих ног». Будто голова не хочет принять то, что произошло. И мисс Левел, она не то чтобы… начать с того, что она не из тех людей, что можно встретить каждый день, то есть, она привыкла работать с парой рук, которых она не могла видеть…

– Ну вот и все, – сказала мисс Левел, суетливо подходя с тремя чашками на блюдцах и сахарницей. – Она для вас, одна для тебя и одна для… Ох…

Сахарница выпала из невидимой руки и сахар рассыпался по столу. Мисс Левел в ужасе уставилась на него, в то время как чашка и блюдце висели, подрагивая, в воздухе без всякой видимой поддержки.

– Закройте глаза, мисс Левел! – и в голосе было что-то такое, какая-то острота или странные нотки, что Тиффани тоже непроизвольно закрыла глаза.

– Так! Вы знаете, что чашка здесь, вы можете чувствовать свою руку, – сказала госпожа Ветровоск, вставая. – Доверьтесь этому чувству! Ваши глаза не знают все факты! А сейчас плавно поставьте чашку на стол… вооот так. Можете открыть глаза. Но вот что бы я хотела – окажите мне любезность, положите те руки, что вы можете видеть, перед собой на стол. Вот так. Хорошо. Теперь, не убирая рук со стола, подойдите к шкафчику и принесите мне вон ту голубую жестянку с печеньем, будьте так добры. Я обычно предпочитаю чай с печеньем. Большое спасибо.

– Но… я не могу этого сделать…

– Давайте опустим «Я не могу», мисс Левел, – отрезала госпожа Вестровоск. – Не думайте об этом, а делайте! Мой чай остывает!

Значит, вот еще какое бывает ведовство, думала Тиффани. Бабушка Болит так разговаривала с животными. Колдовство в голосе! Надо чередовать резкие и мягкие интонации, применять короткие команды и слова одобрения, и все время говорить и говорить, заполняя мир животных словами, так, чтобы пастушьи собаки подчинялись, а испуганные овцы успокаивались…

Жестянка с печеньем выплыла из шкафчика. Когда она оказалась около старой ведьмы, крышка открылась. Госпожа Ветровоск изящно потянулась к ней.

– Ооо, покупное печенье «К чаю», – сказала она, беря четыре печеньки и быстро убирая три из них в карман. – Какая роскошь.

– Это невыносимо тяжело! – простонала мисс Левел. – Все равно, что пытаться не думать о розовом носороге!

– Да? – сказала госпожа Ветровоск. – Что такого особого в недумании о розовом носороге?

– Невозможно о нем не думать, если кто-то сказал вам, что вы не должны думать, – объяснила Тиффани.

– Очень даже возможно, – твердо ответила госпожа Ветровоск. – Я вот совершенно не думаю о розовом носороге, могу дать вам свое слово. Мисс Левел, вы должны управлять своими мыслями. Вы говорите, что потеряли одно из своих тел? Но в конечном счете, что такое это ваше запасное тело? Одни затраты – дополнительная еда, одежда, мебель… одним словом, сплошное неудобство. Приведите свой ум в нужное состояние и мир будет вашим…

Старая ведьма наклонилась к Тиффани и прошептала:

– Как называются те штучки, что живут в море, такие маленькие и их еще едят?

– Креветки? – предположила озадаченная Тиффани.

– Креветки? Хорошо. И мир будет вашей креветкой, мисс Левел. И выгода не только в экономии на еде и одежде, от чего тоже нельзя отмахиваться в наши трудные времена; но когда люди увидят, как вы передвигаете предметы без помощи рук, они скажут: «Вот это ведьма так ведьма, никаких сомнений!», и они будут правы. Держитесь за это ваше умение, мисс Левел, совершенствуйте его. И подумайте над тем, что я вам сказала. А сейчас вам надо отдохнуть. Мы позаботимся о сегодняшних делах. Вы только напишите мне списочек, и Тиффани покажет, где и что.

– Ну… И правда. Я чувствую себя… какой-то надтреснутой, – ответила мисс Левел, машинально откидывая волосы от глаз своей невидимой рукой. – Дайте-ка я подумаю… Вам надо будет зайти к мистеру Амбрилу, госпоже Тюрви и поглядеть на мальчонку Раделов, а также проверить синяк миссис Тауни, отнести «Мазь Номер Пять» мистеру Дроверу, посетить старую миссис Хантер, что живет в Веселом Уголке, и… кого я еще забыла…?

Тут Тиффани осознала, что она затаила дыхание. У нее был такой ужасный день и кошмарная ночь, но то, что готовилось сорваться с языка мисс Левел, было, каким-то образом, хуже всего.

– …Ах, да, еще надо переговорить с мисс Торопыгой в Атерклифе, возможно, что после этого вам придется поговорить и с миссис Торопыгой. Еще надо будет закинуть несколько пакетов по пути, они лежат у меня в корзинке, все помеченные. И, я думаю, на этом все… Ох, нет, вот я растяпа, чуть не забыла… Вам еще придется заглянуть к мистеру Ткачику.

Тиффани выдохнула. Хотя не хотела этого делать. Она бы предпочла вообще больше не дышать, чем открыть пустую коробку перед лицом мистера Ткачика.

– Ты уверена, что ты… полностью ты, Тиффани? – спросила мисс Левел, и Тиффани жадно ухватилась за спасительный повод не ходить.

– Ну, я чувствую себя немно… – начала было она, но госпожа Ветровоск оборвала ее: – Она в полном порядке, мисс Левел, если не обращать внимания на отголоски. Но роителя здесь нет, я могу вас заверить.

– Правда? – спросила мисс Левел. – Я не хочу показаться невежливой, но как вы можете быть так уверены?

Госпожа Ветровоск показала вниз.

Рассыпанный сахар, кристалл за кристаллом, катился по столу и запрыгивал в сахарницу.

Мисс Левел хлопнула в ладони.

– Ох, Освальд, – сказала она, вся сплошная улыбка. – Ты вернулся!

Мисс Левел и, возможно, Освальд проводили их до калитки.

– Твои синие человечки за ней присмотрят, – сказала госпожа Ветровоск, когда они свернули на лесную тропинку. – Глядишь, теперь, когда она наполовину умерла, дела у нее пойдут получше.

Тиффани была потрясена.

– Как вы можете быть такой жестокой?

– Когда все увидят, как она передвигает предметы без помощи рук, ее начнут хоть немного уважать. Уважение для ведьмы – это ее хлеб. Если тебя не уважают, ты не получишь ни кусочка. А наша мисс Левел особым признанием не пользуется.

Это было правдой. Люди не очень-то уважали мисс Левел. Это было правдой. Люди не очень-то почитали мисс Левел. Да, она им нравилась каким-то необъяснимым образом, но и только. Госпожа Веторовоск была права, но Тиффани хотелось, чтобы она ошибалась.

– Почему же вы с мисс Тик послали меня к ней? – спросила она.

– Потому, что она любит людей, – сказала ведьма, быстро шагая по тропинке. – Она заботится о них. Даже о тупых, неприятных и слюнявых, о безалаберных машашах с сопливыми ребятишками на руках, о бесполезных, слабоумных и о тех болванах, которые обращаются с ней, как с прислугой. Вот это то, что я называю магией – видеть все это, сталкиваться со всем этим и тем не менее продолжать заботиться о них. Сидеть всю ночь с умирающими, облегчая им боль, успокаивая их страхи, заботясь, чтобы они благополучно перешли в мир иной… и затем обмывать их и помогать плачущей вдове сменить и постирать постельное белье – что, позволь мне сказать тебе, работенка не для малодушных – и остаться на следующую ночь сидеть у гроба, а затем возвратиться домой и успеть отдохнуть всего лишь пять минут, потому что в дверь застучит обезумевший фермер, у которого жена рожает первенца, а акушерка не знает, что делать, и встать, взять сумку и пойти… Мы все этим занимаемся, каждый по своему, но положа руку на сердце, я скажу, что у нее это получается лучше, чем у меня. Это корни, сердце, душа и сосредоточие ведовства, вот что это такое. Душа и сосредоточие! – госпожа Ветровоск ударяла кулаком в ладонь, отчеканивая каждое слово: – Душа… и… сосредоточие!

Во внезапно наступившей тишине ее слова эхом отразились от деревьев. Даже кузнечики перестали стрекотать в траве.

– И миссис Иервиг, – пророкатала госпожа Ветровоск. – Миссис Иервиг рассказывает своим девочкам, что ведовство – это космический баланс, звезды, круги, цвета и волшебные палочки и… и игрушки, всего лишь игрушки и ничего больше! – Она фыркнула. – О, я согласна, что для украшений они сгодятся – чтобы глаз отдохнул, пока ты работаешь; чтобы покрасоваться. Но начало и конец, начало и конец, это помощь людям, жизнь которых находится на краю. Даже тем, кто тебе не нравится. Со звездами легко, с людьми – трудно.

Она замолчала. И лишь через несколько секунд птицы запели снова.

– В общем, вот так я думаю, – добавила она тоном человека, заподозрившего, что зашел немного дальше, чем намеревался.

Тиффани ничего не ответила и когда госпожа Ветровоск повернулась к ней, она увидела, что Тиффани стоит на тропинке с самым разнесчастным видом.

– Что с тобой, детка? – спросила госпожа Ветровоск.

– Это была я! – закричала Тиффани. – Роитель был мной! Он не использовал мой мозг, чтобы думать, он использовал мои мысли! Он делал лишь то, что было у меня в голове! Все оскорбления… все эти… – у нее перехватило двыхание. – Вся эта мерзость… Это все я…

– …но без той частички тебя, что была надежно спрятана, – резко вставила госпожа Ветровоск. – Помни об этом.

– Да, но предположим… – начала было Тиффани, борясь за право излить горе до конца.

– Недостающая часть была очень важной, – сказала госпожа Ветровоск. – Научиться не делать что-то так же трудно, как научиться это делать. А может быть и труднее. В мире было бы куда как больше лягушек, если бы я не знала, как не превращать в них людей. И розовых воздушных шаров тоже было бы больше.

– Не надо, – содрогнулась Тиффани.

– Вот поэтому мы и ходим по деревням, лечим и все прочее, – продолжала госпожа Ветровоск. – Нет, конечно, и потому, что людям нужна помощь. Но прежде всего потому, что так ты обретаешь центр тяжести и не колеблешься. Наша работа, она фиксирует нас. Сохраняет человечность, удерживает от хихиканья. А у твоей бабушки были овцы, которые, на мой взгляд, так же глупы, своенравны и неблагодарны, как и люди. Ты посчитала себя плохой, поглядев со стороны? Ха! Видала я плохих и ты с ними даже рядом не стояла. А теперь может хватит ныть?

– Что? – взвилась Тиффани.

К внезапной ярости Тиффани, госпожа Ветровоск рассмеялась.

– Ты ведьма до мозга костей, – сказала она. – Ты огорчена, но в глубине души наблюдаешь за своими страданиями и думаешь: «Ах я бедняжка!», a еще глубже ты злишься на меня за то, что я не жалею тебя: «Ну, ну, милая, хватит». Дай же мне поговорить с твоим Третьим Помыслом, потому что я хочу услышать ту девочку, что отправилась к Королеве эльфов с одной лишь сковородкой, а не ребенка, жалеющего себя и погрязшего в страданиях.

– Что? Я не погрязла в страданиях! – закричала Тиффани, подскакивая к госпоже Ветровоск так близко, что между ними осталось лишь пара дюймов. – И что вы там говорили про чуткость к людям, а?

С древесных крон слетело несколько листьев.

– К ведьмам это не относится, особенно к таким ведьмам, как ты! – отрезала господа Ветровоск, тыкая ее в грудь пальцем, твердым, как дерево.

– А? А? Это каким, таким? – По лесу проскакал олень. Поднялся ветер.

– Таким, которые не слишком внимательны, дитя!

– Да? И что же я упустила такого, что только вы и заметили… старушка?

– Может я и старушка, но я тебе говорю, роитель все еще где-то рядом! Ты изгнала его из себя, но и только! – закричала госпожа Ветровоск. Перепуганные птицы сорвались с деревьев.

– Я знаю! – завопила в ответ Тиффани.

– О, да? В самом деле? И как ты об этом узнала?

– Потому что кусочек меня остался в нем! Кусочек меня, о котором бы я предпочла не знать! Я могу чувствовать его! А вот вы откуда знаете?

– Оттуда, что я чертовски хорошая ведьма, вот откуда! – рявкнула госпожа Ветровоск и кролики зарылись глубже в свои норы. – И что ты мне прикажешь с ним делать, пока сама будешь сидеть здесь и хныкать, а?

– Да как вы смеете! Как вы смеете! Я несу за него отвественность! Я буду разбираться с ним сама, если позволите!

– Ты? С роителем? Для него потребуется нечто большее, чем сковородка! Его нельзя убить!

– Я найду способ! Ведьма – это та, кто находит решение!

– Ха! Интересно будет посмотреть на твои старания!

– Я это сделаю! – закричала Тиффани. Начался дождь.

– А? Так ты знаешь, как с ним сражаться, да?

– Не несите чушь! Я не смогу с ним сразиться! Он будет просто избегать меня! Он может даже зарыться в землю! Но он придет за мной, понятно? За мной и ни за кем другим! Я знаю это! И на этот раз я буду готова!

– Будешь готова, действительно? – спросила госпожа Ветровоск, складывая руки на груди.

– Да!

– Когда?

– Сейчас!

– Нет!

Старая ведьма выставила руку.

– Мир этому месту, – спокойно сказала она. Ветер стих. Дождь прекратился. – Нет, не сейчас, – продолжила она, когда воцарился мир. – Сейчас он на тебя не нападает. Ты находишь это странным? Если бы у него был язык, он бы зализывал раны. И ты еще не готова, что бы ты там ни думала. Нет, сначала нам надо кое-что закончить, верно?

Тиффани потеряла дар речи. Прилив ярости внутри нее был таким жарким, что ее уши запылали. Но госпожа Ветровоск улыбалась. Эти два факта плохо соответствовали друг другу.

Ее Первый Помысел подумал: «Я только что разругалась в пух и прах с самой госпожей Ветровоск! Говорят, что если ткнуть ее ножом, кровь не появится, пока она сама не захочет этого! Говорят, что когда вампиры укусили ее, они все возжаждали чая с печеньем. Она может делать что угодно и быть где угодно! И я назвала ее старушкой!»

Ее Второй Помысел отозвался: «Она и есть старушка».

Третий Помысел сказал: «Да, и она госпожа Ветровоск. Она не дает твоей злости угаснуть. Пока ты будешь злиться, в твоей голове не будет места для страха».

– Сохрани эту ярость, – сказала госпожа Ветровоск, как будто прочитав ее мысли. – Помести ее в сердце, запомни, откуда она взялась, запомни ее форму, храни, пока она тебе не понадобится. Но сейчас волк прячется в лесу и надо присмотреть за отарой.

Это все голос, думала Тиффани. Она разговаривает с людьми так, как бабушка Болит говорила с овцами, разве что не сквернословит. Но я чувствую себя… лучше.

– Спасибо, – ответила она.

– И в том числе за мистером Ткачиком.

– Да, – ответила Тиффани. – Я знаю.