Текст книги "Блистательный и утонченный"

12

Барби и Ральф покинули зал суда в молчании, окруженные возбужденной толпой. Они шагали по холлу здания, уже не держась за руки, и тогда Ральф взял руку девушки и нежно сжал ее. Она отпрянула в сторону, быстро посмотрев на Ральфа с видом обиженного ребенка.

– В чем дело? – спросил Ральф, не в силах скрыть свое раздражение. Он должен был быть сейчас в библиотеке, и, естественно, готовиться к своему экзамену.

Когда Барби не ответила, а вместо этого продемонстрировала свою обеспокоенность какими-то более важными делами, юноша сразу стал хмурым и мрачным. Но внизу лестницы Барби внезапно дотронулась до его рукава, словно пытаясь задержать его, беспокойно озираясь вокруг, словно надеясь, что кто-то ее ждет.

– Послушай. Кем тебе приходится, во всяком случае, этот Эйхнер? – спросил Ральф, положив свои руки на бедра. – Просто друг или еще что?

Барби перехватила:

– Кто, Фред? – И она посмотрела на него своими голубыми, огромными, как блюдца, глазами, полными надежды и смущения. – Нет, ну почему? Почему? – Она сказала это так, как будто он ей не верил – хотя на самом деле это было чистейшей правдой, – и она долго, пристально, умоляюще смотрела на него, переводя глаза с одной части его лица к другой, как будто ища какой-то смысл в его словах.

Казалось, Ральф был уже готов попрощаться, повернуться и уйти. Она смотрела на него, а он стоял на месте и смотрел на нее в ответ оценивающим пристальным взглядом. Барби подняла один пальчик к щеке и теперь взирала с выражением крайнего любопытства.

– Я не знаю, – сказал Ральф в конце концов, снова приняв обиженный вид и наполовину отворачиваясь прочь, – ты кажешься вполне заинтересованной в этом человеке.

– Дурак! – вскричала она, схватив его за руку и откинув голову назад с легким смешком.

– Ну хорошо, пойдем что-нибудь выпьем, – сказал Ральф, окончательно проиграв, а также как будто глядеть на нее вызывало у него жажду.

– Мне только кофе, спасибо большое, – сказала Барби игриво, и за этим последовала знающая улыбка.

И они снова пошли, хотя на этот раз, по меньшей мере на мгновение, Ральф сознательно избегал дотрагиваться до нее, даже когда они пересекали улицу. Но на противоположной стороне, когда они поднимались вверх по тротуару, он снова положил свою руку ей на локоть.

– Спасибо, – сказала Барби и улыбнулась ему озорной улыбкой, показывая, что она прекрасно осведомлена о том, чего он добивается.

13

В Клинике, за закрытой дверью своей консультационной, доктор Эйхнер имел разговор с Мартином Фростом, частным детективом.

– Если между ними есть связь, значит, я ужасно ошибаюсь, – говорил доктор Эйхнер, – но в одной вещи я уверен точно – однако позвольте мне все же предложить вам выпить.

Мартин Фрост поднял руку.

– Только не тогда, когда я на работе, спасибо, не обращайте внимания. Вы говорите, он извращенец?

Доктор Эйхнер налил себе еще одну рюмку бренди и задумчиво покрутил стакан в своих руках.

– Я бы не стал уделять этому вопросу столько внимания. Факт в том, что я обнаружил это как… характерную случайную информацию, скажем так. Эти отклонения обычно имеют свои параллели, социальные или еще какие-то, видите ли…

Мартин Фрост был очень большим, крепким мужчиной, возраста далеко за сорок, и на его внешности не отражалось никаких эмоций – черта характера, из-за которой на его огромном лице не было ни единой складки или морщинки.

– Я вижу, в чем дело, – сказал он, просто опустив глаза в пол и таким образом демонстрируя свое серьезное отношение к этому делу.

– Я хотел бы, чтобы вы разузнали об этом человеке, – важно продолжил доктор Эйхнер, – добыли о нем сведения. Нам необходимо определить точную природу его связи с присяжным, и так далее. На самом деле вы должны будете документировать любое свидетельство его извращения, любое, которое найдете. Если есть случай клеветы, по крайней мере будем во всеоружии!

Данная перспектива, по-видимому, согревала доктора все это время, и он уютно расположился в своем кресле, нежно перекатывая хрустальный стакан между четырьмя вытянутыми пальцами.

– Между прочим, какова ваша ставка, мистер Фрост?

– Я могу вам назвать дневную ставку, если угодно, доктор, – сказал Мартин Фрост, прочищая горло и пытаясь устроиться удобней, переминаясь с одной ноги на другую, – это тридцать пять долларов плюс расходы… В настоящий момент я не занимаюсь другими делами, так что я посвящу вам полный день, и на самом деле я именно так и люблю работать – чтобы у меня было только одно дело.

– Хорошо!

– Будем работать в этом направлении, – Мартин Фрост посмотрел на свои могучие руки, – и сосредоточимся.

– Вот так! Да. Скажите мне, каков был ваш последний случай, мистер Фрост? Если вы, конечно, можете это рассказывать.

– На самом деле нет. Большинство моих дел полностью конфиденциальны, видите ли. Хотя я не против рассказать вам, что я работал над делом Битона-Битона – вы совершенно недавно могли об этом прочитать в газетах.

– О да. Да, конечно. Я хотел бы знать, кто раскрыл это дело.

– Ну, на самом деле я не один над этим работал. Вместе с полицией, я имею в виду. Да, как раз в том самом деле было много подводных камней!

Доктор Эйхнер отхлебнул из стакана, задумчиво и облегченно, а затем снова заговорил:

– Тридцать пять в день? И расходы. Теперь вот еще что…

Мартин Фрост, белый великан, наклонился вперед, прочищая горло.

– Под расходами, доктор, мы подразумеваем затраты, которые непредусмотрены, то есть это включает в себя: плату за такси, чаевые, фотосъемку, затраты на кассеты, маленькие усики – которые иногда бывают необходимы – и так далее, в зависимости, естественно, от специфики дела. В данный момент я не вижу никаких непредусмотренных расходов, хотя, конечно, в конце работы вы получите список по пунктам – и, естественно, мы постараемся снизить их до минимума.

– У нас есть десять дней, чтобы раскрыть это дело, – словно не расслышав всего вышесказанного, с пафосом произнес доктор Эйхнер. – Это интервал, так сказать, между сегодняшним слушанием и следующим собранием суда.

– Хорошо, доктор, – начал Мартин Фрост, взглянув еще раз на свои руки и повертев их над коленями, как два тяжелых вертела, – я не вижу причин, по которым мы не можем этого сделать.

Доктор Эйхнер встал и подошел к окну, сложив руки и обхватив самого себя. Затем он резко развернулся.

– Вы беретесь за это дело?

– Да. Да, я хотел бы поработать над этим делом.

Принимая это решение, Мартин Фрост не продемонстрировал замешательства или колебания, ни единой эмоции, только неспешно мял своим пальцем толщиной с добрую веревку огромную костяшку на правой руке, которая затем щелкнула, как огромный треснувший орех.

14

Барби и Ральф снова уселись в кабриолет и проехали два квартала по направлению к большому и модному ресторану для автомобилистов, где Ральф, вытянув правую руку по спинке сиденья над плечами Барби, заказал пиво, а Барби, испуганная донельзя, чашку кофе.

– Ты любишь бостонский кофе? – приветливо спросила она молодого человека.

– Ты имеешь в виду кофе с большим количеством сливок?

– Половина сливок, половина кофе, – сообщила она.

– Да, думаю, да. А ты?

– Люблю! – Она произнесла это спешно и с вызовом, как если бы они говорили про гашиш или героин.

– Ты могла бы заказать сейчас себе этот кофе, – заметил Ральф, очень сухо.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, – объяснил он, – ты могла бы заказать такой кофе вместо простого черного.

– О, я сейчас не в настроении, – сказала Барби. – Я забыла тебе сказать, – неожиданно сообщила она, как будто по секрету, – я человек настроения! – И она лучезарно улыбнулась ему, а ее голубые глаза сверкнули, как влажные искорки, словно обещая.

– Послушай, Барби, – начал он внезапно, с грустью и нежностью в голосе, и она посмотрела на него удивленно, широко распахнув глаза, как будто никогда не знала, чего ожидать. И Ральф уже был готов вытянуть руку и дотронуться до ее плеча, когда появилась официантка с их подносом, и оба они, казалось, слегка отдернулись друг от друга легко с облегченным вздохом.

– Я выпью половину, а затем закажу бостонский кофе, – объявила Барби минутой позже, пристально уставившись на юношу поверх своей чашки. Ральф неуклюже улыбнулся, но ничего не ответил, пил большими глотками свое пиво и пару раз посмотрел на наручные часы. Когда он передал сливки Барби, она позволила их пальцам томительно соприкоснуться, хотя, видимо, сама себе не отдавая в этом отчета, все это время оживленно комментировала окружающее. Это выглядело так, как будто разговор ей казался чем-то типа рекламных роликов по радио, и когда получались паузы, она пугалась до полусмерти.

– Ты забавный, – сказала она без обиды.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Ральф, пытаясь изобразить удивление.

– Ну, я не знаю, – сказала Барби, раздумывая, как выиграть время, – ты такой – тихий. – Затем она оживленно рассмеялась и, чтобы приободрить его, дотронулась до его руки. – Я не имела в виду, что что-то не так! Я имела в виду – то, что я болтаю без умолку, – это совсем не смешно! И на самом деле это я должна тебя сидеть и слушать!

– Хорошо, – начал Ральф смущенно.

– Элеанор Торн – ты знаешь Элеанор Тори, правда? Извини меня! Я имела в виду, мисс Торн – она говорит, что я просто не по летам развита!

– Да? – сказал Ральф, перемещая свою руку на сиденье за ее спиной.

– Да. Ты ведь знаешь Элеанор, правда? – спросила Барби, замешкавшись.

– Она старшая медсестра, да?

– Да, и она действительно потрясающий человек. Так много девушек не любит ее – они говорят, что она «сплошной ужас», но, правда, она абсолю…

Ральф украдкой опустил свою руку и наклонился, нерешительно попытавшись поцеловать девушку, и несколько насильственно попытался привлечь ее к себе. Но Барби резко отшатнулась, зарделась и приняла рассерженный вид.

– О нет, – сказала она, украдкой оглядываясь вокруг на другие машины, как будто испугалась, что ее заметили, а затем повернулась, чтобы посмотреть на Ральфа, одновременно в смущении и отчаянии.

– Я полагаю, я не того типа девушка, как ты думаешь, – сказала она и замерла в ожидании.

– Я всего лишь хотел поцеловать тебя, Барби.

Ты такая… такая красивая, – жалобно пояснил он.

– Правда? – сказала Барби и отвернулась, чтобы молча уставиться в окно, словно угрюмая принцесса, на самом же деле вполне довольная.

– Но это же естественно, не правда ли, Барби? Я имею в виду – что в этом плохого?

– Ну да, мне это нравится! – сказала она, снова глядя на него. – Я имею в виду, это же не так, как если бы у нас было свидание, правда?

– Ну так давай назначим свидание, – предложил Ральф. – Сегодня вечером.

– И тогда ты будешь меня целовать? Хммм! Нет, спасибо! Спасибо большое, но не тогда…

– Нет, я не стану тебя целовать, если ты этого не захочешь, – пообещал Ральф. – Это значит всего лишь то, что я хотел бы быть с тобой и… Я имею в виду, что мы могли бы вместе хорошо провести время.

– Сегодня вечером! – сказала Барби. – Честно! Тебе не кажется, что это слишком запоздалое предупреждение?

– Только не тогда, когда двое людей нравятся друг другу, Барби, – сказал Ральф, и его голос звучал несчастно.

– Да, я могу себе представить, как ты себя ведешь с твоей подружкой-блондинкой, зовешь ее в тот же день, когда хочешь назначить свидание! – Она посмотрела на него пронизывающим взглядом, а затем отвернулась и снова уставилась в окно. – Знаешь ли, не все же такие, спасибо, – сказала она, и казалось, она сейчас расплачется.

Ральф нежно сжал ее плечо.

– Барби, пожалуйста, – попросил он умоляюще. – Я так хочу быть с тобой – но послушай, мне нужно сейчас ехать обратно в школу, сдавать экзамен, и… не мог бы я забрать тебя попозже, и тогда мы бы куда-нибудь сходили?

– Честно! – воскликнула Барби. – Я думаю, что это просто ужасно – просить девушек прервать свидание. Как ты себя будешь чувствовать, если я с тобой прерву свидание и уеду?

– О, так ты, значит, его уже назначила?

– Ну в самом деле! – сказала Барби, теперь уже окончательно обидевшись.

Барби, с кажущейся неохотой, дала ему свой адрес, после этого Ральф расплатился, и они в молчании поехали прочь. Несколькими минутами позже она снова попыталась завязать оживленный разговор, но Ральф угрюмо прервал ее:

– Я просто тебе не нравлюсь.

– Ты мне нравишься, – сказала Барби как само собой разумеющееся, а затем возмущенно добавила: – Но ты будешь думать, что я была ужасна соглашаясь с тобой на свидание через такой короткий срок. Я знаю, что думают мальчишки!

– Но я не буду! – сказал Ральф. – Я не буду!

– Хммм! – сказала Барби.

– Послушай. Посмотри на это с другой стороны. Мне нужно посмотреть фильм, связанный с работой, которую я пишу по английской литературе, и ты могла бы поехать со мной. Это все. Я не имею в виду, что это будет как свидание – просто что-то мы поделаем вместе, ты понимаешь, ну как сегодня мы приехали вместе в Дом суда? Это же не было настоящим свиданием, но все же мы были вместе, и нам было хорошо. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Да, это было чудесно, – мечтательно признала Барби. – Я имею в виду, это было замечательно, что ты это сделал. О, я надеюсь, все будет в порядке с Фредом – доктором Эйхнером. Это же было ужасно?

– Пожалуйста, Барби, – взмолился Ральф, – только один раз, и начиная с этого момента я буду просить у тебя о свидании за неделю.

– Ну, – сказала Барби, капитулировав, – я только надеюсь, что у тебя нет никаких глупых мыслей насчет этого.

Ральф лучезарно улыбнулся, и Барби продолжила, серьезно и подчеркнуто:

– Я имею в виду, что обычно я такого не делаю!

15

В 6.30, не позднее чем через четыре часа с момента их первой встречи, Мартин Фрост снова разговаривал с доктором Эйхнером, на этот раз по телефону. Язык у него заплетался.

– Мне не нравится это, док, – признался он. – Мне не нравится, как это выглядит.

– Где вы находитесь, Фрост?

– «Мэйфэйр Рум»… Почему бы вам сюда не приехать?

– Я понял. Хорошо. Теперь – что он делает – в эту минуту? Вы его, естественно, видите с того места, где стоите?

– Он в баре, пьет свой мартини, очень мило – и он вместе со своим другом! – Была какая-то горечь в этой грубой имитации Фроста, почти что мстительная женоподобность. – Скажите, почему бы вам не приехать? – добавил он более нормальным тоном.

– Вы видите его с того места, откуда вы звоните?

– Ну, вообще-то я не могу его видеть прямо отсюда, но он точно все еще там. Он в баре.

– Плохая работа! Послушайте, я сейчас туда приеду. Держите его на прицеле. Добывайте о нем сведения. Если он уйдет до того, как я приеду, оставайтесь с ним – преследуйте его, как хвост, да? При первой же возможности свяжитесь со мной прямо из бара. Я буду ждать там вашего звонка. Поняли?

– Хорошо.

– Ведите себя осторожно, настолько ненавязчиво, насколько это возможно. Когда я приеду, я сяду сзади вас, но мы не должны обмениваться ни единым знаком, не показывать, что мы друг друга узнали. Вы понимаете?

– Хорошо, когда вы приедете?

– Я сразу же выезжаю. Я буду там в течение четверти часа.

– О'кей.

– Тогда все очень хорошо… Вы делаете хорошую работу, Фрост. Похоже, дело сдвинулось. Мы можем распутать это дело раньше, чем вам кажется.

– Увидимся тогда здесь, – сказал Фрост с громким глотком. Он явно держал свой напиток с собой прямо в телефонной будке.

– Увидимся, – сказал доктор Эйхнер. «Мэйфэйр Рум» – это салон в одном из крупных центральных отелей. Темный овальный бар мерцает тяжелым светом, словно в попытке передать британскую респектабельность, а всюду вокруг бара – кабинки и крохотные столики, окруженные стенками с трех сторон. Почти у всех этих кабинок есть маленькие дверцы, которые можно закрыть, – и некоторые были закрыты и выглядели просто как панельные стены, только через открытый верх мерцали отблески горящих внутри свечей, отражаясь на потолке, перемежаясь фрагментарными тенями тех, кто находился в кабинках.

Из дальней комнаты гостиной постоянно доносилось тяжелое эхо от играющей музыки, поток утроенного хохота пролетал вокруг бара, подгоняемый легким звоном льда в стаканах.

В поведении этих хорошо одетых людей, сидящих в баре, чувствовалась какая-то неловкость. Изо всех присутствующих половина пыталась сохранить чопорно-мрачный вид, а другая половина отчаянно старалась этого не замечать. Однако было очевидно, что мужчины пребывают в состоянии глубочайшей нервозности, а женщины, видя это, нервничают тоже.

Мартин Фрост контрастно выделялся среди этой публики. Когда доктор Эйхнер вошел, он тут же увидел Фроста, перевесившегося через бар. Неряшливый, в своем мятом костюме, он переговаривался с одним из трех губастых официантов и выглядел при этом как растрепанный великан.

Доктор продумал превосходную линию отчужденного поведения для этой ситуации, но весь его план был сметен в прах, когда Фрост повернул лицо с наполовину прикрытыми глазами навстречу ему и, не меняя позиции, перегнувшись через бар, он сказал громким голосом:

– Ну как поживаете, док? – Очевидно, он набрался вполне изрядно, поскольку, даже когда доктор вплотную подошел к нему, он снова заорал: – Как вы поживаете, док?!

– Привет, – ровным тоном сказал доктор Эйхнер. Пока что он не был уверен, что такое вызывающее поведение – не очередной стратегический акт Фроста.

– Что вы будете, док? – Фрост говорил очень громко, и несколько человек даже обернулись и одарили Фроста колкими взглядами, пытаясь таким образом завуалировать смятение под циничным удивлением.

– Да? Мартини для меня, пожалуйста.

– Двойной мартини для доктора Фреда Эйхнера! – сказал Фрост, ударив по столу рукой, но сделал это достаточно мягко, чтобы не произвести никакого звука.

– Смотри на вещи проще, дружище, – сказал бармен, глядя мимо Фроста.

Фрост широко распахнул глаза и с постепенно нарастающим удивлением уставился на бармена, который начал энергично вытирать невидимое пятно на стойке бара. Фрост обратился к нему драматическим шепотом.

– Все правильно! – согласился он. – И ты знаешь почему? Иди-ка сюда, да? – бодро и хладнокровно провозгласил он, подмигнул бармену и взял его за запястье, осторожно, но крепко подтянул его поближе к себе и привстал на стуле. – Потому что все делается легко! Да? Ха! Ха-ха-ха! – и, говоря это, он поднял стакан, который он держал в другой руке, и, медленно сжимая одним пальцем от верха до дна, сплющил его в осколки. – Двойной мартини для Фреда Эйхнера! – заключил он, возвращаясь с тяжелой ухмылкой в свое пьяное состояние.

В тот же самый момент двое людей вышли из кабинки, располагавшейся прямо позади них. Коротко кивнув на пустое место, доктор Эйхнер обратился к бармену:

– Мы выпьем наши напитки вот там, внутри, – а затем к Фросту: – Вы не возражаете, не правда ли, Фрост? Я изрядно устал, и там свет, кажется, мягче.

Фрост скорчил идиотскую гримасу.

– О'кей. Ведь вы же доктор!

Когда они уселись, доктор Эйхнер мимоходом осматривал комнату, а Фрост застенчиво улыбался, глядя в свой собственный стакан. Не было и намека на мистера Тривли.

Доктор воздержался от разговора с Фростом, ожидая, что тот заговорит первый. Когда стало понятно, что этого не предвидится, а Фрост – хотя было ясно, что его никто не мог видеть, никто, кроме самого доктора Эйхнера, – продолжал пребывать в счастливой растерянности, кивая и тихонько напевая, так что доктор был вынужден сам начать разговор.

– Ну? – требовательно прошептал он.

Было совершенно ясно, чего ждал Фрост, поскольку сейчас он лучезарно заулыбался, и, кругами размахивая пальцем с видом конфиденциальности, он театрально подмигнул Фреду Эйхнеру.

– В сумке! – сказал он.

Доктор осторожно прикрыл дверцы кабинки.

– Где он?

– Он уже не здесь, он уехал, пока я говорил по телефону.

– Плохо дело! – рявкнул Эйхнер.

– Нет, подождите, – сказал Фрост, очень искренне, по было видно, что тот вполне под хмельком. – Подождите. Я добыл сведения об этом парне, док. Понимаете, я знаю, где он находится.

Доктор Эйхнер нетерпеливо глотнул половину своего мартини.

– Продолжайте.

– Да, а сколько сейчас времени?

– Двенадцать минут восьмого.

– Хорошо! Хорошо. Теперь слушайте. Тривли и его друг собираются быть на съемках телепрограммы в восемь часов, на студийных съемках, так что вот! Да? – Он допил свой напиток одним глотком.

– Вы уверены насчет этого, – сказал доктор жестко.

– Это стоило нам пятерку, – громко сказал Фрост, – но я настолько же в этом уверен, насколько вы… являетесь доктором Фредди Эйхнером! Да? Ха! Ха-ха-ха!

– Говорите тише, – сказал Эйхнер. – Нет никакой пользы в том, чтобы привлекать внимание к нам на данном этапе. – Он окинул Фроста оценивающим взглядом. – Кажется, у вас интоксикация. Вам это известно?

До того как тот смог ответить, в дверь кабинки осторожно постучали, почти что поскреблись, и мягкий голос девушки произнес: «Марти… Марта…»

Мартин открыл дверь хорошо одетой, оживленной молодой блондинке, которая стояла, переводя взгляд с кабинки на людей, сидящих позади нее. Доктор Эйхнер отметил про себя, что почти каждый, кто находился в поле зрения, смотрел на их кабинку.

– Док, я хочу тебя познакомить с одной из самых замечательных юных леди в нашем бизнесе. Джин, крошка, это доктор Фред Эйхнер.

– Очень приятно, – сказал доктор, наполовину привстав.

– Присядь, крошка Джин, разгрузись, – продолжил Фрост, вращая своей огромной пьяной головой.

Девушка обаятельно рассмеялась. У нее было экстремально маленькое, как у насекомого, лицо, окруженное конусообразной прической, четко заостренной по типу формы пули. Она подсела к доктору Эйхнеру, неожиданно очень близко. Фрост закрыл двери кабинки, но, перед тем как это сделать, он театрально погрозил кулаком людям, сидящим рядом.

– Не обращай внимания, Марти, – предупредила его девушка, кладя руку на его запястье, а затем внезапно повернулась, внимательно улыбаясь, к доктору Эйхнеру. – Ну так что вас привело в большой город, доктор?

Доктор Эйхнер пока еще не постиг методов Фроста, так что на этот момент он мог только следовать ходу событий, которые, насколько он мог понять, преследовали какую-то цель самого Фроста.

– Низкие машины и высокие женщины, – сухо сказал он в духе беседы.

– Эй, это же не какая-то деревенщина! – вскричала крошка Джин, словно совершила серьезное открытие, и настойчиво подтолкнула локтем руку Фроста. – Это же не кукурузная деревенщина! – Она алчно смотрела то на одного, то на другого.

Фрост кивнул, но, вполне трезвым голосом, адресовал свое замечание доктору.

– Она знакома с тем, кого вы знаете.

Фред Эйхнер кивнул в ответ и, протерев очки, взглянул на девушку.

– Без секретов, Марти! – она произнесла отрывисто, инстинктивно дотрагиваясь до сумочки, лежащей на коленях. – Пусть будет ясность, или рассчитай меня! – На мгновение она сидела с мрачным самосожалением, а затем грациозно обернулась к доктору снова.

– Вы же не деревенщина, док, я могу это вам сказать. Скажу! Всем джина! За мой счет!

Доктор Эйхнер попытался протестовать, но Фрост перехватил его взгляд с едкой ухмылкой, и девушка продолжала:

– Класса А для всех, Тони! – прокричала она через закрытую дверь. – Три похлебки для трех недотеп, да, док? – Она подмигнула ему с плохо скрываемым сладострастием, и пока они ждали, когда принесут джин, она пыталась развлекать доктора, производя грубые звуки, аккомпанируя музыке, которая вплывала вовнутрь из гостиной, все это время мечтательно ища его глаза и слегка покачиваясь, как будто танцуя. Сидя рядом с ней, доктор глотал свой мартини в сдержанном ожидании, хотя, очевидно, это пока было неподходящим вести разговор вокруг Тривли, поскольку Фрост, напротив, уставился задумчиво вниз в свой пустой стакан, даже более угрюмо, чем это могло показаться.

Когда принесли напитки, крошка Джин выставила их в ряд перед собой и, осторожно наклонившись вперед, сделала глоток или два из каждого, оставляя следы от губной помады на краешке стаканов, которые она по очереди вытерла своими большим и указательным пальцами. Затем она положила сумочку на стол, открыла и вытащила коробочку из-под земляного мускатного ореха и карандаш. Она высыпала содержимое коробки пропорционально в каждый стакан и перемешала все это карандашом.

Моментом после того, как началась эта операция, доктор Эйхнер, явно удрученный, посмотрел на Фроста за разъяснениями, после чего последний торжественно и заговорщически подмигнул и кивнул, как будто подтверждая это.

Когда мускатный орех был размешан, крошка Джин раздала напитки.

– Это вам, док, – сказала она радушно, – это поможет вашим старым веселым мозгам подумать кое о чем.

– Спасибо, – сказал доктор и поднял свой стакан в безмолвном тосте, но не притронулся к нему губами до того момента, пока Фрост и крошка Джин не начали пить.

Фрост не делал никаких усилий, чтобы скрыть свое отвращение к напитку, но выпил его в один длинный глоток, гримасничая все это время. Крошка Джин время от времени останавливалась, чтобы помешать свой напиток карандашом, который она протянула доктору.

– Это не растворится, понимаете, так что его надо выпить до того, как оно опустится на дно.

– Я понимаю, – сказал доктор Эйхнер, следуя совету. – Мускатный орех, да? – Он чудаковато осмотрел дно пустого стакана.

– И немножко каши, – добавила крошка Джин. – В банке еще было немного гашиша.

Фрост содрогнулся.

– Срань господня! – сказал он.

– Гашиш? – сказал доктор, явно удивленный. – Я правильно понял, что ты сказала «гашиш»? Индийская конопля? – Он посмотрел на Фроста, ожидая объяснений, но тот, видя его беспокойство, даже не шелохнулся. – Почему, это же каннабис, индийская трава! – Он тщательно вгляделся в свой стакан, как будто его проницательные глаза могли сделать точный анализ остатка на дне. – Гашиш и мускатный орех!

– Вам надо справиться с этим, док, – сообщил Фрост, неожиданно воспрянув духом. – Давайте выпьем. – Он заказал еще по одной порции всем, себе небольшую порцию, «Розовую леди» для крошки Джин и двойной мартини для доктора.

Принесли джин, и Фрост тут же потребовал узнать, сколько времени. Было без четверти восемь. Он поспешно опорожнил свой стакан и жестами поторопил доктора.

– О'кей. – сказал Фрост, резко встав, – давайте двинемся. – И, открыв дверь, он шагнул из кабинки и упал прямо лицом вниз на застеленный ковром пол. Это вызвало необычайный переполох в баре, и когда доктор наконец добрался до него, двое официантов уже стояли на коленях, нависая над телом.

– Никакой самодеятельности! – сказал доктор Эйхнер, оттолкнув их назад. – Я врач.

Фрост какое-то время действительно был без сознания, но он быстро пришел в себя и затем без проблем встал на ноги.

– Давайте двинемся, – резко сказал он Фреду Эйхнеру. У него на глазах была легкая пелена тревоги, но говорил он тем не менее четко и неспешно.

– Не принимай близко к сердцу, Марти, – сказала крошка Джин, которая тоже встала и положила руку на плечо доктора Эйхнера, хотя Фред Эйхнер, помогая Фросту подняться на ноги, сам с трудом держался на ногах. Он явно был сбит с толку таким странным поведением Фроста.

– Вы едете с нами? – спросил он, поворачиваясь к крошке Джин все еще по-идиотски надеясь подвести разговор к теме Тривли.

– Мы увидимся с ней позже, – вставил Фрост до того, как девушка смогла ответить, – здесь, в баре. – И, взяв доктора за руку, он направился к двери.

Крошка Джин согласно улыбнулась им обоим, подняла стакан со своей «Розовой леди» на прощание и уселась в баре, а доктор Эйхнер и частный детектив начали механически пробираться между высокими барными стульями и столами с поднятыми лицами к двери на улицу.