Текст книги "Гуманитарное вторжение. Глобальное развитие в Афганистане времен холодной войны"

Однако Кабул отверг результаты голосования. «До тех пор, пока афганцы, живущие между линией Дюранда и рекой Инд, не получат право свободного голоса, – провозглашали афганские газеты, – мы не признáем ни один референдум законным»[216]216
  Işlāh. July 6, 1947.


[Закрыть]. В июне 1949 года Национальное собрание Афганистана единодушно одобрило политику обеспечения «независимости и процветания для всех афганцев по ту сторону линии Дюранда, предоставления им права самим решать свою судьбу»[217]217
  Işlāh. July 3, 1949.


[Закрыть]. Газеты одобряли создание местного управления в доминионах и приграничных регионах в качестве шага «к созданию единого правления и независимого пуштунского государства»[218]218
  Işlāh. October 29, 1949.


[Закрыть]. Это вызвало ярость Пакистана, который объявил Афганистану эмбарго. Воздействие этих санкций несколько облегчило подписание советско-афганского договора о бартере, однако позиция Карачи осталась однозначной. Более того, международное мнение склонялось не в пользу Кабула. Когда индийский журналист Шива Рао опубликовал в американском журнале Nation статью с критикой обращения Пакистана с пуштунами, пакистанское посольство тут же выступило с протестом и добилось извинений от издателей[219]219
  Pajvak R. Letter to Jerry Talmer. October 10, 1949. 1. Item 3510. Box 17. «The Nation» Records Houghton Library, Harvard University.


[Закрыть]. Однако, когда секретарь афганского посольства в Вашингтоне подверг Nation критике за упоминание «независимой территории между бывшей Британской Индией и Афганистаном», редакция отвергла вопрос о «Пуштунистане» как «слишком специальный, чтобы заинтересовать большинство наших читателей»[220]220
  Tallmer J. Op. cit.


[Закрыть]. Этот пример показывает предел, за который не заходила афганская внешняя политика. Пока в глобальном миропорядке не возникала некоторая нестабильность, Кабул не интересовал иностранцев настолько, чтобы они стали тратить на него деньги. Что касается «Пуштунистана», то эта идея вызывала недоумение, но не привлекала особого внимания извне.

Забули вернулся в Кабул в 1946 году и в дальнейшем стремился укрепить свою власть, сделав ее независимой от королевской семьи. Он основал и финансировал несколько политических партий, чтобы сплотить образованную часть населения[221]221
  Bezhan F. Op. cit. P. 185.


[Закрыть]. Зная, что члены королевской семьи будут против его назначения премьер-министром, Забули создал четыре объединенных министерства, которые должны были ослабить власть его противников[222]222
  Как пишет Бежан, «Забули приобрел такую власть, что премьер-министр не мог ничего сделать без его разрешения, даже если вопрос формально не входил в компетенцию Забули» (Rishtia S. Khātirāt-i Siyāsi-yi Sayyid Qāsim Rishtiyā, 1311 tā 1371. Virginia, 1997. P. 85).


[Закрыть]. Один из докладов Министерства экономики в сентябре 1947 года описывает его политический план. Афганистану следовало расширять те отрасли, которые созрели для импортозамещения, и привлекать иностранные инвестиции в добывающую промышленность[223]223
  Предложение Министерства народного хозяйства и утверждение его (Перевод из «Işlāh» от 15–17 сентября 1947 г. АВП РФ. Ф. 71 (Референтуры по Афганистану). Оп. 35. П. 53. Д. 10. Л. 7.


[Закрыть]. В то же время Кабул подписал пятилетний контракт с американской инженерной фирмой «Моррисон – Кнудсен» на строительство каналов, дамб и дорог в южном Афганистане, выплатив ей 20 миллионов долларов, накопленных за счет экономии во время войны[224]224
  Поляк А., Нухович Е. Два подхода к помощи слаборазвитым странам. На примере Афганистана // Мировая экономика и международные отношения. 1960. № 2. С. 89.


[Закрыть]. Забули искал также и экономический modus vivendi с Карачи. В конце 1947 года ведущие афганские министры и руководители АНБ посетили Пакистан для того, чтобы скоординировать экономическую политику двух стран[225]225
  Работа Министерства национальной экономики. АВП РФ. Ф. 159 (Референтуры по Афганистану). Оп. 37А. П. 72 (Информация о внутриполитическом положении в стране). <1948>. Д. 1. Л. 11–37.


[Закрыть]. Летом 1948 года, находясь в Лондоне, Забули дал понять, что Афганистан сосредоточится только на кустарной и пищевой промышленности, в то время как в Пакистане будет проходить индустриализация. Он добавил, что Кабул положительно оценил бы советско-афганско-пакистанское соглашение о транзитной торговле[226]226
  Dawn. July 4. 1948. АВП РФ. Ф. 159. Оп. 37A. П. 72 <1948>. Д. 1. Л. 2–3.


[Закрыть].

Но замыслы Забули оказались слишком хитроумными. Чиновники в его Министерстве национальной экономики хорошо понимали, какие проблемы стоят перед правительством[227]227
  Работа Министерства национальной экономики. АВП. РФ. Ф. 159 (Референтура по Афганистану). Оп. 37А. П. 72 (Информация о внутриполитическом положении в стране) <1948>. Д. 1. Л. 11–37.


[Закрыть]. «Если мы примем во внимание тот факт, – отмечали они, – что наша страна является аграрной, и все ее потребности должны быть удовлетворены за счет импорта из‐за рубежа, а также то, что <Афганистан> расположен далеко от морских путей, то становится ясно, что в настоящий момент нам приходится платить в 3–4 раза больше за промышленные товары и их импорт, чем мы платили за них в довоенный период. Следует также добавить, что в последние годы сельскохозяйственное положение нашей страны резко ухудшилось». Доклад касался ключевой проблемы: «Достаточно указать, что Индия представляла для нас самый важный экспортно-импортный рынок; но после 15 августа <1947 г.> между Индией и Пакистаном были прекращены торговые связи и железнодорожное сообщение. В результате за последние восемь месяцев масштабы импортно-экспортной торговли нашей страны резко сократились». В южном Афганистане аналогичным образом удвоились расходы компании «Моррисон – Кнудсен», что заставило Забули взять кредит в размере 21 млн долларов США под 3,5% годовых от Экспортно-импортного банка США[228]228
  Поляк А., Нухович Е. Указ. соч. С. 89; Farouq Gh. Conclusions and Suggestions (1980) // Dick Scott Archive (в дальнейшем обозначается как DSA).


[Закрыть]. То, что Забули приходилось унижаться перед иностранцами, радовало его соперников. Уже в 1949 году американские дипломаты заметили, что принцы Наим и Дауд с опаской относятся к стремлению Забули исподволь руководить страной с помощью того или иного премьер-министра[229]229
  US State Department. Memorandum of Conversation: Dr Raouf of Afghan-American Trading Company. American Embassy in Kabul. September 15 (1949). P. 2–3.


[Закрыть]. Теперь у мусахибанской элиты появилась возможность полностью избавиться от Забули. В 1950 году премьер-министр Шах Махмуд-хан отправил Забули в отставку после скандала, связанного с обменом иностранной валюты. В результате был расчищен путь для племянника Махмуд-хана – Дауда, который смог стать премьер-министром[230]230
  Wilber D. Afghanistan: Its People, Its Society, Its Culture. New Haven: HRAF Press, 1962. P. 188; Bezhan F. Op. cit. P. 186; Khalili K. Yāddāshthā-yi astād-i Khalili: Maqālāmā beh dakhtarash Mary. Virginia; Herndon: All Prints, 2010. P. 339–343.


[Закрыть]. Правительство лишило АНБ монопольных прав и создало Администрацию правительственных монополий[231]231
  Гуревич Н. М. Очерк истории торгового капитала Афганистана. С. 86–87.


[Закрыть]. АНБ остался крупнейшим в стране коммерческим банком и контролировал ключевые экспортные рынки, но после того, как в сентябре 1953 года кресло премьера занял Дауд, был провозглашен курс на «управляемую экономику». За пять лет до этого американский антрополог Луис Дюпри сетовал на «тщетность половинчатой вестернизации» и указывал, что Афганистану для проведения решительных реформ нужен свой собственный Ататюрк[232]232
  Dupree L. Field Diary. December 18, 1950. P. 250.


[Закрыть]. Когда власть оказалась в руках Дауда, Афганистан вплотную приблизился к тому пути модернизации, по которому шла Турция.

Однако Кабулу было еще очень далеко до турецких успехов. Афганское государство существовало для того, чтобы держать людей под своей властью, а не для того, чтобы их менять. «Афганские бюрократы не любят собственный народ, – записывал Дюпри в дневник на следующий день после посещения одного из министерств. – Я видел несколько подтверждений этого, пока ожидал получения документов. Разумеется, как только я появился, меня позвали в начало очереди – так они проявляют вежливость. Там был один афганец с пачкой бумаг – все они были в полном порядке, но он надерзил чиновнику, и тот порвал у него на глазах все эти подписанные и снабженные печатями документы. Теперь бедняге предстоит еще неделю бегать с бумагами, прежде чем он окажется на том же месте. Он поднял было свою палку, но тут же получил в ухо от полицейского. Потом избиение продолжилось на улице. Грязным крестьянам нет места в выбеленных правительственных зданиях»[233]233
  Dupree L. Field Diary. September 5, 1950. P. 18.


[Закрыть]. Бедное, слабое, не имеющее поддержки в обществе, афганское государство Дауда было неспособно мобилизовать население. К тому же региональная геополитическая ситуация оказалась менее благоприятной, чем когда-либо, начиная с 1919 года.

Единственным средством, оставшимся в руках Дауда и его правительства, был «Пуштунистан». Как и пять лет назад, афганские дипломаты представляли иностранцам некий «Пахтунистан» как уже состоявшееся явление: на совещании, проведенном в афганском посольстве в Вашингтоне, отмечалось, что Афганистан «граничит с русским Туркестаном на севере, с Пахтунистаном (небольшим по размерам, только что созданным) на востоке и с Ираном на юге»[234]234
  General Information on Modern Afghanistan. Royal Afghan Embassy (Washington), September 1953.


[Закрыть]. «Афганцы, – туманно говорилось далее в том же документе, – делятся на две группы. Первая – те, кто живет в политических границах Афганистана; их 12 миллионов. Вторая – те, кто живет за линией Дюранда вплоть до реки Инд в Пакистане; это тот же народ, имеющий то же происхождение, что и члены первой группы». Дауд переименовал круглую площадь в центре Кабула в «Площадь Пуштунистана». Стали появляться флаги этой несуществующей страны, подозрительно напоминавшие афганские. Был объявлен национальный праздник – День Пуштунистана. В 1955 году Пакистан объявил новую блокаду Афганистана, но афганская лойя джирга (всеафганский совет старейшин) объявила, что «она ни при каких обстоятельствах не будет рассматривать земли Пуштунистана как часть пакистанской территории, если только народ Пуштунистана не пожелает этого и не даст на это свое согласие»[235]235
  Işlāh. November 21, 1955.


[Закрыть].

У всякого, кто знал о пуштунских «полномочиях» Дауда, идея «Пуштунистана» вызывала подозрения. Это было потемкинское государство, расфасованное и продаваемое навынос персоязычной династией, которая сама в очень малой степени являлась выразительницей «пуштунской идентичности и пуштунского социального поведения»[236]236
  Hanifi Sh. M. Vending Distorted Afghanistan. P. 264.


[Закрыть]. Здесь показателен рассказ Мухаммеда Джамиля Ханифи, в то время выпускника элитной кабульской школы. Несмотря на всю суматоху, поднятую королевским правительством по поводу «Пуштунистана», Ханифи «не помнит ни одной выставленной на всеобщее обозрение карты Афганистана за время обучения в 1940–1950‐е годы»[237]237
  Hanifi M. J. Mapping Afghanistan. P. 11; Ariana Encyclopedia Society, Afghanistan.


[Закрыть]. И его школа не была исключением. Как пишет сын Ханифи, «в известной национальной энциклопедии, опубликованной в 1955 году, нет карты Афганистана, как нет в этом общественно важном справочном издании никаких упоминаний о языке пушту или пуштунском народе». Когда впоследствии Ханифи был вызван к Захир-шаху, «персоязычный секретарь просил его не говорить с его величеством по-пуштунски, поскольку тот сегодня „устал“! Падишах Захир говорил на фарси и немного по-французски – последнему он выучился, когда жил со своим отцом во Франции в конце 1920‐х годов»[238]238
  Hanifi Sh. M. Vending Distorted Afghanistan. P. 265.


[Закрыть]. Одним словом, Пуштунистан был «продуктом городского кабульского сознания, построенным на иллюзии пуштунского „этнического“ господства в Афганистане; это же показывает, как исторически интерпретировалась линия Дюранда»[239]239
  Hanifi M. J. Mapping Afghanistan. P. 12. Следует подчеркнуть, что дело не в том, были ли мусахибанцы обманщиками или нет. Ирредентистские движения, от ирландских националистов начала XX века и до курдских националистов в Турции, часто возглавлялись деятелями, которые не полностью соответствовали национальной идентичности, в том числе и в части владения местным языком. Вместо этого в центре внимания оказывается вопрос о том, насколько воплощение пуштунского господства в форме государства способствовало бы восприятию пуштунского национализма как неотъемлемой «проблемы» афганской государственности.


[Закрыть].

Однако, пока не возникла глобальная нестабильность, «Пуштунистан» оставался маркетинговой стратегией без покупателя. Этот вопрос приводил в недоумение Луиса Дюпри, который записывал в своем дневнике, что афганцам пора «прекратить эмоциональный понос о Пуштунистане и поставить вопрос на экономическую почву!»[240]240
  Dupree L. Field Diary. December 19, 1950. P. 250.


[Закрыть]. Однако более ранние записи Дюпри свидетельствуют о том, что он был неправ. Тремя месяцами ранее он писал, что «Штатам следует тайно поддерживать движение за создание Пуштунистана, поскольку таджики, узбеки и туркоманы косвенным образом подпадают под влияние своих братьев с севера»[241]241
  Ibid. September 23, 1950. P. 119.


[Закрыть]. В конце концов, писал он, «русские явно причисляют таджиков к таджикам, узбеков к узбекам и т. д., и ходят слухи об удивительных религиозных и этнических свободах в семье братских советских народов». В этом и состояла вся логика проводимой Кабулом стратегии продвижения «Пуштунистана»: разделяя цвета евразийской политики идентичности по принципу холодной войны – «черное» и «белое», – афганские элиты могли уйти от несостоятельной экономики засушливой Центральной Азии и подключиться к глобальным потокам капитала постимперской эпохи. Вместо того чтобы отделять Афганистан от имперских ресурсов, линия Дюранда могла наконец соединить его с ними.

Глобальные проекты холодной войны

«Перед вами – государственный флаг Афганистана, нашего южного соседа и друга», – так начинается советский фильм 1957 года «Афганистан» – одна из многих посвященных этой стране картин, созданных в конце 1950‐х годов на советских киностудиях[242]242
  РГАЛИ. Ф. 2487. Оп. 1. Д. 138. Л. 5.


[Закрыть]. Далее в фильме говорится: «Черная полоса напоминает об иноземном иге, красная – о крови, пролитой за свободу, зеленая обещает исполнение гордых надежд». Затем камера показывает карту Афганистана. Мы узнаем, что «Горный хребет Гиндукуш покрыл своими отрогами четыре пятых Афганистана. Как стены с зубчатыми башнями, горы веками отделяли страну от всего мира». Однако, как подчеркивается в другом фильме, советская помощь многое изменила в стране: «Повсюду здесь приметы нового. Они в этих плотинах, вставших над бурными реками, в опорах электропередачи, уходящих все дальше по кручам гор, в первых очагах молодой промышленности, которой прежде страна вовсе не знала. Долгие годы боролся афганский народ против чужеземных захватчиков. Завоевав сорок лет назад свободу, он переживает пору обновления»[243]243
  РГАЛИ. Ф. 2487. Оп. 1. Д. 496 («Н. С. Хрущев в Афганистане» Дикторский текст В. Ф. Беликова и аннотация к фильму). Л. 5.


[Закрыть]. Фильм подразумевает, что Афганистан остается отсталой страной, однако благодаря советской помощи афганцы становятся ближе к современности.

Разумеется, в истории, которую снимали советские кинематографисты, были некоторые «творческие допущения». Афганские модернизаторы – такие, как Абдул Маджид Забули – лелеяли собственные планы, отличавшиеся от советских. За 40 лет взаимоотношений обе страны убедились в том, что советская помощь не является обязательным условием существования Афганистана. На самом деле стремление превратить непокорного соседа в подобие СССР возникло вследствие ряда ошибок США. Так, проекты конца 1940‐х, связанные с рекой Гильменд, обернулись инженерной катастрофой и пустой тратой денег: 70% затрат ушло на заработную плату для американских специалистов[244]244
  Поляк А., Нухович Е. Указ. соч. С. 88–90.


[Закрыть]. В 1953 году госсекретарь Джон Фостер Даллес обострил отношения двух стран, пригласив Пакистан сразу в два военных альянса – и в Юго-Восточной Азии, и на Ближнем Востоке. Этими альянсами были Организация договора о Юго-Восточной Азии (СЕАТО) и Организация центрального договора (СЕНТО)[245]245
  Barry M. Kabul’s Long Shadows: Historical Perspectives. Princeton: Liechtenstein Institute on Self-Determination, 2011. P. 29.


[Закрыть]. В январе 1954 года Москва предприняла ответные меры, предложив Кабулу пакет помощи в три миллиона рублей в течение восьми лет под три процента годовых. Это было очень выгодно по сравнению с рассчитанной на 30 лет помощью СССР Китаю и гораздо щедрее, чем все, что когда-либо предлагала Америка.

Однако мусахибанской элите была нужна военная помощь – устаревшее немецкое вооружение все меньше годилось для создания угрозы Пакистану. Афганские дипломаты вели переговоры о присоединении к СЕНТО, однако когда в октябре 1954 года министр иностранных дел Мухаммед Наим-хан посетил Вашингтон, Даллес отверг его притязания, направив афганцам ноту, в которой говорилось: «После тщательного рассмотрения вопроса о расширении военной помощи Афганистану было решено, что это создаст проблемы, с которыми не смогут справиться порожденные этим действием военные силы. Вместо того чтобы просить оружия, Афганистан должен урегулировать спор с Пакистаном относительно Пуштунистана»[246]246
  Экземпляр текста, переданный бывшему американскому послу в Кабуле Леону Б. Пуллада принцем Наим-ханом.


[Закрыть]. Более того, усугубляя обиду, нанесенную афганцам, Даллес направил ноту и пакистанскому послу. Разгневанный Дауд в январе 1955 года принял советское предложение: дать возможность офицерам афганской армии проходить обучение и получать экипировку в СССР[247]247
  Barry M. Op. cit. P. 30.


[Закрыть]. Еще через одиннадцать месяцев Хрущев и Председатель Совета министров СССР Н. А. Булганин по окончании официального визита в Индию и Бирму 15 декабря 1955 года неожиданно оказались в Кабуле, где они (окруженные солдатами, все еще носившими форму вермахта) пообещали Афганистану выплачивать по 150 миллионов рублей в год в качестве помощи и обеспечить транзит товаров через территорию СССР[248]248
  См. полный текст соглашения: Приложение // Международная жизнь 1956. № 1. С. 82–83.


[Закрыть]. Это был дипломатический кульбит, который можно положить в основу киносценария.

Однако история визита Хрущева и Булганина в Кабул на этом не заканчивается. На официальном обеде 16 декабря Булганин поднял тост в честь Дауда и высказал советскую позицию по отношению к «Пуштунистану»: «…мы сочувственно относимся к политике Афганистана в решении вопроса о Пуштунистане. Советский Союз стоит за справедливое урегулирование пуштунистанской проблемы, которую невозможно правильно решить без учета жизненных интересов народов, населяющих Пуштунистан»[249]249
  Красный Север. 1955. 18 декабря. С. 1; Die Rede Marschall Bulganins anläßlich des Banketts von Ministerpräsident Sardar Mohammad Daoud // Nachrichten aus Afghanistan. Vol. 5. Bonn: Afghan Embassy, 1956. January 2. P. 10 // AV Neues Amt B12/912. Ideologische Einflüsse in der Innenpolitik Afghanistans 1955–1958. PA/AA.


[Закрыть]. По возвращении в Москву Булганин донес позицию СССР до Верховного Совета, назвав «Пуштунистан» «страной, населенной афганскими племенами»[250]250
  Baloch I. Afghanistan-Paschtunistan-Belutschistan // Deutsche Außenpolitik. 3/80, 287, BSTU MfS HA II 27370.


[Закрыть]. По выступлениям Булганина трудно было понять, как соотносятся понятия «пуштун», «пахтун» и «афганец» и что значат эти соотношения для легитимности кабульского правительства, заявлявшего, что оно выступает от имени пуштунов, живущих по ту сторону линии Дюранда. Однако с точки зрения Кабула именно в этом и было все дело. После десятилетия разочарований афганское правительство достигло успехов в устранении казавшихся неразрешимыми противоречий относительно «Пуштунистана», заручившись поддержкой одной из сверхдержав благодаря связанным с холодной войной внешним геополитическим причинам. Отныне пуштунский национализм будет рассматриваться как «внутренняя „проблема“ афганского государства», которая должна быть решена – или же использована – в соответствии с широко понимаемыми геополитическими императивами[251]251
  Hanifi Sh. M. Mapping Afghanistan. P. 17.


[Закрыть]. Вскоре на афганскую землю прибыли советские специалисты: им предстояло построить в Кабуле асфальтовую фабрику и замостить дороги[252]252
  Перечень основных объектов и работ, по которым выполнение обязательств СССР по оказанию технического содействия Афганистану завершено. Неопубликованный документ. Личный архив Валерия Иванова.


[Закрыть]. Георгий Ежов, работавший переводчиком в Тегеране, получил новое назначение и вылетел в Ташкент, чтобы оттуда другим рейсом отправиться в Кабул[253]253
  Интервью автора с Георгием Ежовым. Москва, 15 апреля 2013 г.


[Закрыть]. Однако Ежову вместе с семьей пришлось томиться в Ташкенте целую неделю. Когда погода стала наконец летной, им удалось вылететь в Джелалабад – «летнюю столицу» Афганистана. «Когда я сел в маленький винтовой самолет, – рассказывал Ежов, – там все еще продолжалась холодная ташкентская весна – не выше пяти градусов. Пришлось надеть теплую куртку. Самолет был на пятнадцать пассажиров, летели мы два часа, а когда открыли двери, меня обдало субтропиками – температура воздуха была градусов тридцать. „Аэропорт“ представлял собой незамощенную взлетную полосу и несколько палаток для пассажиров». Встречающие повезли Ежова, его жену и детей на машине по разбитой проселочной дороге в столицу. Условия жизни оказались спартанскими: «Ни творога, ни молока, ни сметаны, ни колбасы», – вспоминал он. Маленького сына приходилось кормить местным «наном», бараниной и подозрительного вида молоком, которое доставляли в старых канистрах из-под бензина. Спасение принес новый посол С. Ф. Антонов, в прошлом министр промышленности мясных и молочных продуктов СССР, сохранивший старые связи и обеспечивший посольство хорошим снабжением молоком. Ходили слухи, что Антонов даже договорился о том, что только советские граждане смогут пользоваться молоком голландских, немецких и бельгийских пород коров, которые паслись на королевских пастбищах.

Условия работы в афганских министерствах мало способствовали опровержению стереотипов об «отсталости» страны. В то время, когда Ежов прибыл в столицу, большинство чиновников трудилось во дворце Дар-уль-Аман, построенном для эмира Амануллы немецкими инженерами в 1920‐х годах. Этот дворец находился примерно в шести милях к юго-западу от центра города, а железная дорога, соединявшая его с центром (также построенная немцами), была уничтожена, сохранились только два ряда деревьев вдоль бывшего железнодорожного полотна. По утрам Ежов надевал белую майку, чтобы за время поездки в город на машине не запачкать костюм. Целый день он переводил финансовые документы с русского на фарси, а вечерами мог прогуляться под деревьями. Условия работы в самих министерствах были не слишком благоприятными. Немцы установили оборудование для обогрева помещений, однако в основном помещения отапливались дровяными печами, которые сильно дымили. Слуги чиновников бегали с бумагами, кипятили воду для чая и снимали с посетителей пальто. Некоторые афганцы – те, кто мог и хотел, – пытались справиться с хаосом.

Абд аль-Хай Азиз, секретарь Министерства национальной экономики, обладал редкими лингвистическими способностями: он говорил на двенадцати языках, в том числе на японском. Однажды Азиз заметил на столе у Ежова «Книгу джунглей» Киплинга (купленную в подарок для семьи) и приказал убрать ее, а затем принялся подробно перечислять преступления британцев. Среди чиновников были талантливые люди, афганское государство уже имело некую рудиментарную организацию, но ему все еще было далеко до «железной клетки» Макса Вебера, а тем более до стальной сетки советской государственной системы.

Здесь снова можно спросить: а почему все должно было обстоять иначе? Колониальное прошлое, как дружно уверяли советские аналитики, «объективно» не могло не привести Афганистан к отсталости. Эта отсталость была не столько культурным явлением, сколько особенностью глобальной империалистической системы, в рамках которой Афганистан подвергался жестокой эксплуатации. «Политика империалистических держав, – писал советский экономист Г. Прохоров, – направленная на сохранение феодальной раздробленности Афганистана и использование его в качестве аграрно-сырьевой базы и рынка сбыта своих товаров, задержала на многие десятилетия развитие производственных сил страны»[254]254
  Прохоров Г. Обзор экономики Афганистана за 1955 год (6 сентября 1956 г.) // РГАЭ. Ф. 365. Оп. 2. Д. 1664. Л. 18.


[Закрыть]. Как британские империалисты, так и немецкие фашисты хотели только одного: превратить Афганистан в свалку для своего экспорта, в источник природных ресурсов и в зависимое от них в военном отношении государство. Намерения СССР, однако, были иными.

Этим намерениям мешало одно препятствие. Советские аналитики подчеркивали: Афганистан снова подпадает под влияние западного империализма. «В послевоенные годы, – утверждалось в докладе, экспансия Соединенных Штатов в Афганистане резко усилилась. Под видом оказания различных видов „помощи“ – финансовой, технической и увеличения займов на невыгодных для Афганистана условиях, США проникали в наиболее важные отрасли национальной экономики этой страны». Задачей Советского Союза, таким образом, было создание для Афганистана импортозамещающих отраслей промышленности, и эта задача была нацелена и на развитие страны, и на противодействие империализму. Помимо создания современной материальной и промышленной инфраструктуры, Москва должна была поощрять профсоюзы и законы, защищающие права трудящихся. Такие страны, как Афганистан или Гвинея, не могли в одночасье достичь социализма, но Москва считала своим долгом направлять к этой конечной цели монархии, буржуазные демократии и постколониальные государства.

Новые проекты активно рекламировались сценаристами советских фильмов, и вскоре съемочные площадки «Мосфильма» заполнили декорации, на которых была тщательно скрыта грязь улочек афганской столицы. Сначала было завершено строительство асфальтового завода и дорог, затем советские специалисты выстроили в Кабуле хлебозавод, элеватор и цементный завод. Инженеры построили станцию ремонта оборудования в кишлаке Джангалак, к югу от столицы. Были возведены портовые сооружения на реке Амударья в Хайратоне, а в 1956 году начались работы по созданию Джелалабадского ирригационного комплекса на востоке страны[255]255
  Бороховский Л. Строительство хлебокомбината в Кабуле // Мукомольно-элеваторная промышленность. 1956. № 3. С. 6–7; Интервью автора с Абдулвахобом Вахидовым. Самарканд, 21 сентября 2012 г.


[Закрыть]. В сентябре 1956 года советские экономисты и плановики разработали пятилетний план развития страны[256]256
  Финансовое положение Афганистана (Октябрь 1959 г.). РГАЭ. Ф. 365. Оп. 2. Д. 1987. Л. 1.


[Закрыть]. В 1961 году советские физики-атомщики обсуждали возможность обогащения урана и запуска афганской программы АЭС[257]257
  Материалы о предварительных переговорах делегации советских экспертов с афганской стороной об оказании Афганистану научно-технической помощи в области мирного использования атомной энергии и геологоразведочных работах по поиску урана (доклады, справки, записи бесед). РГАЭ. Ф. 365. Оп. 2. Д. 1397.


[Закрыть]. Хлопководы из Узбекистана изучали возможности увеличения сбора «белого золота» в Афганистане[258]258
  Помощь ташкентского ученого афганским агрономам // Ташкентская правда. 1957. 18 сентября; XIV Советско-афганская конференция по борьбе с саранчой и вредителями хлопчатника. Москва. Октябрь 1957 года // Защита растений от вредителей и болезней. 1958. № 1. С. 57.


[Закрыть]. Созданный при советской поддержке Кабульский политехнический университет принял в 1963 году первых студентов. Советские микрорайоны, состоявшие из пятиэтажных жилых домов, стали самым желанным жильем в столице. Москва даже профинансировала строительство первого такого дома за счет специального добровольного сбора с москвичей[259]259
  Интервью автора с Василием Кравцовым. Москва, 23 октября 2012 г.


[Закрыть]. В 1964 году инженеры из СССР и стран Восточного блока завершили строительство самого высокогорного в мире Салангского туннеля, соединившего Кабул с севером страны[260]260
  Бирюков А. Дорога Саланг // Огонек. 1960. № 9. С. 22–23.


[Закрыть]. Советская модерность чувствовалась повсюду: в жилищах, в которых жила афганская элита, в идеях, с которыми она боролась, и даже в хлебе, которым руководство кормило обученных советскими специалистами новобранцев в армии, потому что никто не стал бы покупать этот похожий на фанеру хлеб на базаре: все предпочитали местную выпечку.

Эту деятельность направлял Государственный комитет СССР по внешнеэкономическим связям (ГКЭС) – учреждение, выступавшее в качестве посредника между правительствами иностранных государств и общесоюзными министерствами[261]261
  Интервью автора с Валерием Ивановым. Игнатово, 2 ноября 2012 г.


[Закрыть]. «Наша цель ясна, – говорил председатель этого комитета на совещании в ЦК КПСС. – Мы стараемся помогать развивающимся странам обрести экономическую независимость, быстрее встать на ноги, создать современную национальную промышленность, полнее использовать свои природные ресурсы, поднять сельскохозяйственное производство и тем способствовать улучшению жизни народов, населяющих эти страны»[262]262
  Записки и справки Государственного комитета Совета министров СССР по внешним экономическим связям, Госкомитета по культурным связям с зарубежными странами и по вопросам труда и зарплаты о научно-техническом и культурном сотрудничестве СССР с ВНР, ПНР, США, ОАР и другими странами, об экономическом и техническом сотрудничестве Советского Союза со слаборазвитыми в экономическом отношении странами и об экономической и технической помощи США слаборазвитым в экономическом отношении странам, о Советско-индонезийском экономическом сотрудничества. РГАНИ. Ф. 5 (ЦК КПСС). Оп. 30. Д. 305. Л. 120.


[Закрыть].

Если Советы твердили об «экономической независимости», «национальной промышленности» и «природных ресурсах», то их американские противники настаивали на том, что СССР борется за гегемонию в этой стране[263]263
  Rakove R. Kennedy, Johnson, and the Nonaligned World. Cambridge: Cambridge University Press, 2012. P. 6.


[Закрыть]. То, что руководство Афганистана настаивало на неприсоединении страны к какому-либо из военно-политических блоков, только укрепляло Эйзенхауэра и Даллеса в их убеждении о наивности Кабула. Вашингтон продолжал вкладывать деньги в афганскую экономику: он поддержал проект в долине реки Гильменд, строительство южной половины афганской кольцевой дороги, индустриальных парков в Кабуле, создание аспирантур для афганских студентов. Все это давало положительные результаты. Социологическое исследование, проведенное в 1962 году среди афганских студентов, показало, что молодежь ассоциирует Соединенные Штаты с президентом Кеннеди, «множеством фабрик» и «высоким уровнем жизни»[264]264
  Dupree L. Landlocked Images: Snap Responses to an Informal Questionnaire // American Universities Field Staff Reports Service. South Asia Series. № VI (5). 1962. June. P. 14.


[Закрыть]. Эти отзывы не вызывали сильного удивления, особенно если сравнить их с «передовыми технологиями», Хрущевым и «коммунизмом» – представлениями, ассоциируемыми с отношением к Советскому Союзу[265]265
  Ibid. P. 21.


[Закрыть]. Но, прогуливаясь по (замощенным Советами) улицам Кабула, можно было получить впечатление, что СССР что-то строил в этой стране, а США – нет. Как спрашивал один бывший советский советник: «Где в Кабуле находится микрорайон, строительство которого обеспечил город Вашингтон?»[266]266
  Интервью автора с Василием Кравцовым. Москва, 23 октября 2012 г.


[Закрыть] Западногерманские советники в Кабуле сходились во мнении, что «Советский Союз увеличил свой вклад в индустриализацию Афганистана самым неожиданным образом. <…> Если не предоставить Афганистану адекватную помощь, эта страна в конечном итоге будет потеряна для Запада»[267]267
  Hendrikson K. Vermerk. Betr: Intensivierung der deutschen Enwicklungshilfe an Afghanistan (June 12, 1960) // AV Neues Amt–1884 (Beratergruppe Dr Hendrikson für das afghanische Planungsministerium), PA/AA.


[Закрыть].

Американские лидеры осознали необходимость более тонкой политики. В 1957 году Роберт М. Макклинток, бывший посол в Камбодже, утверждал, что Вашингтон слишком зависим от системы альянсов[268]268
  Rakove R. Op. cit. P. 24.


[Закрыть]. Может быть, не закрепленная договорами поддержка нейтральных государств имеет определенные преимущества перед обязательствами, данными ненадежным союзникам?[269]269
  Memorandum, Robert McClintock to Robert Bowie, January 25, 1957, RG-59. Records of the Policy Planning Staff, 1957–1961. PPC-123. «Neutralism» folder. US National Archives.


[Закрыть] В том же году младший сенатор из Массачусетса Джон Ф. Кеннеди одобрительно отозвался об интересе социолога Уолта Ростоу к индийскому планированию[270]270
  Kennedy J. F. A Democrat Looks at Foreign Policy // Foreign Affairs. № 36 (1). 1957. October. P. 44–59.


[Закрыть]. И Макклинток, и Кеннеди считали, что южноазиатский гигант заслуживает особого интереса как «центральная часть „средней зоны“ неприсоединившихся стран, простирающейся от Касабланки до Джакарты», и как наиболее очевидное «„посредническое“ государство» в политике холодной войны[271]271
  Rakove R. Op. cit. P. 33.


[Закрыть]. Но апелляция к опыту Индии относилась также и к другим неприсоединившимся азиатским государствам: американская поддержка правительственных интервенций в страны и экономики была «реалистичным ответом на природу обществ, которые в соответствии с американскими интересами выбирали путь устойчивого экономического развития»[272]272
  Rostow W. W. The Process of Economic Growth. New York: W. W. Norton, 1952. P. 254.


[Закрыть]. Направляемые Америкой, эти страны могли добиться высокого уровня заработной платы и производительности, избежав при этом фундаментальных противоречий между трудом и капиталом, – то есть стать тем же, чем представляли сами себя Штаты. Глобальная «политика производительности» должна была «преодолеть классовые конфликты с помощью экономического роста»[273]273
  Maier Ch. S. The Politics of Productivity // International Organization. 1977. № 31(4). P. 629.


[Закрыть].

Перспективы Индии заставляли работать воображение, но в реальности ни одна страна так не выиграла от американского глобализма, как Западная Германия. После возобновления отношений с Москвой в сентябре 1955 года канцлер Конрад Аденауэр решил не создавать впечатления, что присутствие в Москве дипломатических представительств как ФРГ, так и ГДР указывает на то, что страны третьего мира также должны признать одновременно Бонн и Берлин. Западная Германия повела политику, которая впоследствии получила название доктрины Халлстайна: страны, признававшие ГДР, многое теряли в отношениях с ФРГ[274]274
  Hein B. Die Westdeutschen und die Dritte Welt: Entwicklungspolitik und Entwicklungsdienste zwischen Reform und Revolte, 1959–1974. Munich: R. Oldenbourg Verlag, 2006. P. 21–22.


[Закрыть]. И дело было не только в престиже. Потеря Силезии, Померании и Восточной Пруссии лишила Федеративную Республику ее самых богатых сельскохозяйственных районов, что заставило Бонн импортировать продукты питания из‐за границы, занимаясь одновременно восстановлением промышленности[275]275
  Ibid. P. 26. Подробнее о трудностях, с которыми столкнулась послевоенная Германия в области экспортной торговли, см.: Bellers J. Außenwirtschaftpolitik der Bundesrepublik Deutschland 1949–1989. Münster, 1990.


[Закрыть]. В этой ситуации имели значение любые экспортные рынки. Вскоре обесценивание немецкой марки привело к тому, что Бонн получил структурное преимущество в экспорте. Одновременно «корейский бум» и американские приглашения построить инфраструктуру на иностранных военных базах помогали как инженерным, так и строительным компаниям[276]276
  Hein B. Op. cit. P. 26–27; Damm U. Die Bundesrepublik Deutschland und die Entwicklungsländer. Versuch einer Darstellung der politischen Beziehungen der Bundesrepublik Deutschland zu den Entwicklungsländern unter besonderer Berücksichtigung der Entwicklungshilfe. Coburg: Graphischer Betrieb H. Biehl, 1965. P. 25, 31–33, 43–4, 55–59.


[Закрыть]. В 1953 году западногерманские фирмы выиграли конкурс на строительство сталепрокатного завода в индийском городе Руркела; это был «первый большой инвестиционный проект немецкого бизнеса в третьем мире»[277]277
  Bodemer K. Entwicklungshilfepraxis – Politik für wen? Ideologie und Vergabepraxis der deutschen Entwicklungshilfe in der ersten Dekade. Munich: Weltforum Verlag, 1974. P. 29.


[Закрыть]. В январе 1958 года Бонн командировал аудитора Курта Хендриксона для оказания услуг королевскому правительству Афганистана[278]278
  Hendrikson K. Vermerk für Herrn Dr. Peckert. April 5, 1968 // AV Neues Amt–1884 (Beratergruppe Dr Hendrikson für das afghanische Planungsministerium), PA/AA.


[Закрыть]. Хендриксон отмечал, что в свете «многолетних дружественно-нейтральных отношений… немцы оказываются наилучшим выбором из всех западноевропейцев для того, чтобы выступить с культурно-экономическими инициативами на переднем плане соревнования с Востоком». К 1960 году ФРГ выделяла Афганистану 20 миллионов марок ежегодно и, таким образом, стала третьим по величине донором кабульского правительства после СССР и США[279]279
  Hendrikson K. Vermerk. Betr: Intensivierung der deutschen Enwicklungshilfe an Afghanistan. June 12, 1960 // AV Neues Amt–1884 (Beratergruppe Dr Hendrikson für das afghanische Planungsministerium), PA/AA.


[Закрыть].

Даже после того как в 1961 году было создано Федеральное министерство экономического сотрудничества, призванное консолидировать действия западногерманского правительства, успехи Москвы по-прежнему казались недостижимыми. В 1962 году Ханс Хеллхофф, директор отделения компании «Сименс» в Афганистане, описал в письме сложившуюся ситуацию[280]280
  Hellhoff H. Letter (October 10, 1962). Folder Six: «Afghanistan/Allgemeines», B213/2791. Bundesarchiv Koblenz.


[Закрыть]. Он считал, что Бонн должен «поддерживать дружеские отношения, которые складывались у нас в течение многих лет и десятилетий с такими странами», как Афганистан, чтобы противостоять «экономическому наступлению восточных государств». Самоуспокоенность Америки и Германии нанесла ущерб интересам Запада и сделала Кабул открытым для советских инициатив. «Результатом, – писал Хеллхофф, – стало то, что с <1955 года> Германия не получила ни одного крупного заказа, в то время как русские взялись за строительство нескольких гидроэлектростанций, которые до тех пор строились исключительно „Сименсом“». Это было крупное поражение. «Каждый большой заказ, потерянный на Востоке, равнозначен проигранному сражению», – заключал Хеллхофф.

Проведенная Хеллхоффом параллель между Афганистаном и Восточным фронтом была неудачной, но она показывала, насколько по-иному стали воспринимать Афганистан в мире. Еще пять лет назад Дауду никак не удавалось поднять значение своей страны. Попытки заручиться международной поддержкой проекта «Пуштунистана» не встречали понимания. Теперь, однако, во многом из‐за грубых промахов Даллеса, а также из‐за противодействия Советов и убеждения в том, что холодную войну надо вести в глобальном масштабе, фактор Афганистана стали принимать во внимание. Однако при этом произошла зловещая перемена: в результате советского влияния фантазм о государственном устройстве пуштунов в форме национального государства стал обретать плоть и кровь. Все больше уроженцев восточного Афганистана получали военную и идеологическую подготовку в Москве. Советские наставники спонсировали романтически настроенных националистов – таких, как Нур Мохаммад Тараки. Американская поддержка Пакистану давала Дауду шанс ударить в военные барабаны дома. Афганистан и «Пуштунистан» стали смешивать друг с другом и трансформировать друг в друга в результате холодной войны еще до того, как эта территория стала важнейшим полем битвы.