Текст книги "Золотой ворон"

– Сумио следил, чтобы мы с молодым господином не поменялись местами, а другие вариации ему, похоже, не пришли в голову. В общем, зашли с тыла.

Когда Юкию увели, Сумио из осторожности заставил Хамаю вернуться в Окагу. Однако на следующее утро под предлогом, что нужно проверить одежды Юкии и передать меч молодого господина, она вновь посетила Сёёгу вместе с другими придворными дамами, которые принесли одежды.

Все женщины Западного дома, не только Масухо-но-сусуки, питали слабость к детям. Поэтому им не нравилась идея отдать Юкию в заложники, и они решили помочь молодому господину. С другой стороны, они очень сердились на Сумио. Со всех сторон упрекая парня, они отвлекали его, а в это время Кикуно и наследник поменялись одеждой.

– Молодой господин очень рассердился на Сумио за то, что тот ему не подчинился, и уже второй день с ним не разговаривал. Вернее, делал вид, что не разговаривает. После того как Масухо-но-сусуки и ее дамы ушли, он молча отвернулся, так что Сумио ничего не заподозрил. Мало того, чувствуя себя виноватым в том, что не оправдал доверие наследника, Сумио даже не пытался смотреть ему в глаза. К тому же рядом с молодым господином, который сидел к нему спиной, он видел настоящую Хамаю, а то, что хозяина может заменить кто-то еще, ему и в голову не пришло.

– Конечно, Сумио ведь столько раз приходилось охранять меня, пока я притворялась Его Высочеством. Ничего удивительного, что с тех пор он всегда ожидал этого именно от меня.

Сумио с детства дружит с молодым господином – видимо, поэтому он часто действует, поддаваясь эмоциям. Возможно, назначить его телохранителем – не самое правильное решение, и ему было еще над чем работать, но в данном случае это пришлось кстати.

«Так вот почему в то утро Масухо-но-сусуки пожаловала сама», – сообразил теперь Юкия.

А Коумэ все еще не было.

– Но почему так долго? – нетерпеливо пробормотала Масухо-но-сусуки.

Когда они пришли сюда, она тут же отправила свободную придворную даму разыскать Коумэ и ее наставницу.

Услышав ее слова, Хамаю оперлась локтем на голову Юкии:

– Может, повела нашу девочку с разбитым сердцем утешиться сладким винцом?

Она давила локтем на макушку Юкии, и у того слезы навернулись на глазах.

– Ну простите меня уже, пожалуйста.

Ему ничего не оставалось, как снова и снова просить прощения, и он все больше чувствовал свою вину.

Вдруг снаружи раздался шум.

– Госпожа Масухо-но-сусуки!

Это с криком вбежала дама, сопровождавшая Коумэ.

– Что случилось? – почувствовав неладное, спросила Хамаю вместо Масухо-но-сусуки, привстав с места.

Заметив ее, дама поспешно приняла почтительную позу и поклонилась:

– Прошу прощения, госпожа Сакура. Я потеряла Коумэ.

Хамаю посуровела и приказала:

– Рассказывай подробно.

Расставшись с Юкией, Коумэ выглядела странно радостной – конечно, она притворялась. Уйдя туда, где юноша никак не мог ее увидеть, она тут же растеряла всю свою веселость и примолкла.

– Потом она сказала, что у нее заболел живот, и мы зашли в ближайшую лавку, где попросили разрешения воспользоваться уборной. Я решила, что она хочет поплакать где-нибудь подальше от людских глаз, поэтому не волновалась, даже когда она долго не выходила. Когда я поняла, что она уж слишком задерживается, я позвала ее, но ответа не было. Я заволновалась и открыла дверь, а там – никого. Мало того, еще и одежда из той лавки пропала.

– Хамаю! – напряженно окликнула хозяйку Масухо-но-сусуки. – Если она выходила из дворца, у нее должна быть табличка…

Таблички, которые выдают тем, кто входит во дворец и покидает его, иногда могли служить удостоверением личности. С этой табличкой ее спокойно пропустят на заставе.

В призамковом городе Тюо работают носильщики, которые при необходимости оборачиваются птицами и везут клиента в паланкине. Если девушка полетела в таком паланкине, она наверняка уже покинула Тюо.

– Юкия, сообщи Надзукихико! И быстрее!

Юноша молча выбежал наружу. Кувыркнувшись, превратился в ворона и полетел прямо в Сёёгу.

Выслушав Юкию, молодой господин тут же поручил Ямаути-сю искать девушку. Двор уже отдал приказ освободить Коумэ, поскольку она не имела отношения к обезьянам, поэтому на поиски могла отправиться только личная гвардия молодого господина.

Глядя в спину хозяину, пока тот раздавал приказания, Юкия схватился за голову. И как это понимать? О чем Коумэ думала? Наверное, его опрометчивость обидела ее? Может, это его вина, что все так случилось?

Услышав от матери неожиданные слова, Юкия не знал, что делать. Он заставлял себя успокоиться и попробовать разобраться, как обычно.

Если Коумэ действовала, подчинившись эмоциям, тогда ничего страшного. Самое плохое – это если она все-таки имела какое-то отношение к «Черепку отшельника» и обезьянам и, боясь обвинений, сбежала из Тюо.

Неизвестно, задел ли ее Юкия, но ее поведение в тот момент, когда они расстались, явно было странным. И все из-за его слов. Он говорил, что не может доверять девушке, и рассказал, что в лавке, где торговали «Черепком отшельника», видели девушку с похожей внешностью. Услышав это, Коумэ окаменела и спросила: «А другие тоже так думают?» – и он не стал это отрицать.

Если в той лавке видели саму Коумэ и она услышала, что ее подозревают, могла ли она решить, что ей больше не удастся никого обмануть? Но тогда задумать побег было бы слишком наивно. Она должна понимать, что если сейчас исчезнет, то за ней погонятся. А если девушка, которую там видели, на самом деле не Коумэ, почему она ушла, когда в ее невиновности сомневаются?

Если верить матери, Коумэ не лгала. Даже жалуясь на отца, она продолжала любить его. Догадываясь о его связях с обезьянами, она не стала давать показания, чтобы прикрыть его. Но отец погиб, чтобы защитить ее. Узнав же о преступлении отца, Коумэ повторяла: «Отец был трусом, не могу поверить, что он сделал такое».

Задумчиво посмотрев вверх, Юкия увидел Сумио, улетавшего по приказу молодого господина. Юкия вспомнил рассказ о том, как женщины перехитрили телохранителя. Сумио опасался, что молодого господина подменит Хамаю. Однако его обмануло вмешательство женщины, о которой он и не подумал.

– Вот как…

Если в лавку заходила не Коумэ, значит, это какая-то посторонняя женщина, о существовании которой ни Юкия, ни остальные даже не подозревают. Когда он впервые встретил Коумэ, она выглядела опрятно, но вовсе не роскошно. О том, что у девушки в доме водятся большие деньги, он тоже не слышал. Он был уверен, что деньги после продажи «Черепка отшельника» уходили на оплату долгов, а что, если они осели в кармане совершенно другого человека?

Юкия прижал руку к губам. О том, что есть еще один человек, имеющий отношение к «Черепку отшельника», впервые сообщил Коумэ он сам. До того момента она ничего об этом не знала. Может быть, благодаря Юкии она что-то поняла?

Коумэ догадывается, кто настоящий преступник. Однако сейчас подозревают ее саму, и ей никто не поверит. Если в таких условиях она решила дать подсказку, что виноват некто третий, тогда ее действия вполне оправданы. Личная гвардия молодого господина отправилась в погоню за по-настоящему сбежавшей Коумэ, а если там, где они ее настигнут, окажется женщина из лавки, это поможет расследованию.

Наверное, Коумэ отправилась к женщине, которой удалось сбросить на них с отцом ответственность за свои преступления. Но кто это?

«Там видели женщину с похожей внешностью».

Как смогла Коумэ определить преступника только по одним этим словам?

Колодец, откуда выбирались обезьяны. В том доме, где он находится, раньше жили молодые супруги – продавцы воды. Подумав и найдя ответ, Юкия почувствовал, как кровь отливает от сердца.

– Ваше Высочество! – воскликнул он.

Отправив Ямаути-сю, молодой господин обернулся к Юкии:

– Ты что-то понял?

– Я… – замирающим голосом начал Юкия и посмотрел на хозяина: – Я, кажется, совершил ужасную ошибку.

* * *

В северных землях, которые подчиняются напрямую Северному дому, на развилке, где тракт разветвляется на три дороги, стоит городок Симобара, а там всюду множество постоялых дворов. Это самый большой город в северных землях, и через него обязательно проедешь, если направляешься по земле из Тюо в Тарухи, Симаки или Сигурэ. Он не так блистателен, как Тюо, но по-своему является довольно оживленным местом.

У лавок с довольно качественными товарами находился этот постоялый двор. Все там готовились к ужину. На кухне работало множество ятагарасу, и разглядеть каждого было довольно сложно, однако все-таки Коумэ удалось различить ее фигурку среди других женщин. И ее блестящие каштановые волосы. Дорогие румяна на лице, столь похожем на лицо Коумэ. Яркую одежду, хорошую ткань – все это видно сразу.

Кажется, она помогала здесь совсем чуть-чуть, словно забавляясь, как ребенок. Даже рук не запачкала, а работа уже закончилась.

– Хацунэ! Когда закончишь, можешь идти домой.

– Ой, правда?

– Муж ведь тоже, наверное, скоро вернется, да? Сходите поужинайте вдвоем чем-нибудь вкусненьким.

– Ну что вы! – защебетала, заливаясь журчащим смехом, женщина, и Коумэ испытала такую злость, что в голове, наоборот, прояснилось.

Женщина похорошела, будто бабочка выбралась из куколки, где питалась ядовитыми листьями.

– Я тебя нашла! – встав у входа, громко сказала Коумэ, чтобы все слышали.

Женщина обернулась, заметила девушку и вздрогнула, широко раскрыв глаза. Пока никто не успел спросить, кем ей приходится посетительница, эта женщина, которую назвали Хацунэ, подошла к Коумэ.

– Иди сюда.

Она потащила девушку в комнату, где никого не было. Там резко пахло белилами. Возможно, эта комната принадлежала самой женщине.

Окно выходило на запад, через него в комнату попадали солнечные лучи, окрашивая неубранное помещение красным. Вокруг было множество одежды и украшений. В свете заходящего солнца золотая и серебряная вышивка, бесчисленные драгоценные камни на разбросанных заколках сверкали так, что глазам становилось больно. Перед зеркалом расставлены дорогие белила и притирания.

«Одной такой коробочки хватило бы, чтобы купить нам с отцом еды на полгода», – отстраненно подумала Коумэ.

Хацунэ, втолкнув впереди себя девушку в комнату, вытянула руку за спину и закрыла дверь.

– Почему ты здесь?

– Я сразу все поняла. Говорила отцу: не пойдем на этот постоялый двор, слишком хороший, сколько денег зря потратим. А он меня не послушал: непременно хочу там остановиться.

По дороге в Суго Коумэ с отцом ночевали в нескольких местах, и здесь он хотел остановиться во что бы то ни стало. Он не сказал почему, но уж очень суетился, поэтому Коумэ запомнила.

– Да, я сразу поняла. Этот трус никак не мог сам совершить такое ужасное дело. Кто-то его заставил. Да и кого бы он так прикрывал, что даже письмо написал? Ясно, что, кроме тебя, другой такой не было.

«Дурак ты был, отец».

– Удивительно, что ты все еще оставалась с ним. Когда я узнала, что колодец пересох, я была уверена, что ты его бросила. Тебя ведь интересуют только мужчины с деньгами.

– Как ты смеешь говорить такое собственной матери!

– Ни разу с самого рождения я не считала тебя своей матерью. Так что, давно ты так? – громко допрашивала Коумэ мать. – Давно ты опять пристала к отцу? Соседи-то говорили, что ты ушла, потому что он никчемный человек.

На самом деле все было не так. Когда мать жила с ними, у отца еще хватало энергии перестроить дом. Он общался со многими ростовщикам, хлопотал, пытаясь начать новое дело. Но Хацунэ бросила его и ушла к другому, который тоже занимался торговлей водой. Дело в том, что в то время у ее нового мужчины дела шли лучше, а из колодца в доме Коумэ вода потихоньку убывала.

Отец опустил руки вовсе не потому, что колодец высох. Это случилось, когда Хацунэ бросила их с дочерью.

– Сделку, которую он описал в том письме, совершила ты, верно? Свалив все на отца, ты спокойно сбежала. А ведь он все еще тебя любил! – с горечью сказала Коумэ. – А ты использовала его и снова ушла.

– Совершенно не понимаю, о чем ты говоришь!

Глядя на бессердечную мать, Коумэ хотелось пронзить ее взглядом.

– Он был мерзавец, рохля, никчемный болван, но он был моим отцом. Моя единственная семья. А ты убийца! – закричала Коумэ.

– Хватит уже, замолчи! – возмутилась в ответ Хацунэ. Иронично, как похоже звучали их голоса. – Ты зачем приехала, мешать матери?

Она говорила жалостливо, но Коумэ безучастно отрезала:

– Мне нужно, чтобы тебя поймали и узнали правду. Вот и все.

Хацунэ скривилась, глядя на дочь:

– Ой, хватит уже. Ты только так говоришь, а на самом деле хочешь из меня денег вытрясти.

Коумэ непонимающе глядела на мать.

– О чем ты говоришь?

– Денег я тебе дам. И красивых кимоно накуплю, сколько захочешь. Мы можем роскошно жить, зачем поднимать шум? Это глупо.

– Не нужны мне деньги, которые ты получила за то, что убила бедных девочек и скормила невинных людей обезьянам.

Коумэ не могла поверить, что ее мать может так бесстыдно себя вести.

– Не думай, что я такая же! – презрительно крикнула она. – Лучше умру, чем стану как ты!

На миг ей показалось, что Хацунэ действительно уязвлена, но та мгновенно взяла себя в руки и улыбнулась:

– Говори что хочешь. Ты так похожа на меня, что даже противно.

Расчетливая, хитрая.

Улыбаясь, Хацунэ сказала, словно пропела:

– То письмо точно написал Дзихэй. Что бы ты теперь ни говорила, никто тебе не поверит. Какой смысл делать то, что не приносит выгоды? Я еще могу тебя простить. Когда мы вот так стоим рядом, мы выглядим даже не как мать с дочерью, а как сестры. И людям на кухне я то же самое скажу. И познакомлю тебя с моим нынешним мужем. Пойдем поедим вместе чего-нибудь вкусненького.

Чудовище! С ней просто невозможно было говорить, и Коумэ отступилась. Достаточно и того, что она нашла ее. Девушка решила сразу же отправиться в ближайшую службу, поэтому, оттолкнув Хацунэ, попыталась выйти наружу. Когда она проходила мимо этой женщины и их рукава соприкоснулись, мать все с той же приклеенной улыбкой протянула руку. Не успела Коумэ понять, что та собирается сделать, как белые пальцы вцепились девушке в шею. В следующее мгновение Коумэ упала на пол, и Хацунэ изо всех сил сжала ее горло.

– У тебя был пусть никчемный, но отец, который тебя любил, – приблизив лицо к лицу дочери, чуть не касаясь своим носом ее, все с той же улыбкой прошептала Хацунэ. – А я всегда одна. Тебе никогда не понять горечи от того, что тебя продал родной отец.

Коумэ билась в агонии, скребла ногтями пол. Она била руками и ногами, но Хацунэ не разжимала рук. Она стискивала шею дочери все сильнее, и Коумэ почти ощущала, как сухожилия трутся о кости.

«Больно, не могу дышать», – только и успела подумать она, и тут же перед глазами все почернело.

– И не суди других. Если бы ты оказалась в моем положении, то стала бы такой же.

Вдруг шею перестали давить.

– Ну, хватит. – Одновременно с голосом молодого мужчины где-то вдалеке прозвучал крик Хацунэ.

У Коумэ некоторое время звенело в ушах, и она не сразу поняла, что случилось. Лишь почувствовала, как кто-то подскочил, перевернул ее лицом вниз и сильно надавил на спину. Из груди вдруг исчез комок, и сразу стало легче дышать. Вдохнув свежего воздуха, она закашлялась.

Опираясь на чью-то руку, девушка привстала. В глазах посветлело, звон в ушах прекратился.

– Прости, Коумэ!

Она увидела знакомую фигуру.

– Юкия?

Он выглядел совсем не так, как при их последней встрече, на его лице читалось беспокойство за нее, и он смотрел ей прямо в глаза. Мало того, увидев, что она моргнула, он вздохнул с облегчением и низко наклонил голову.

– Прости за все. Это я виноват. Надо было раньше тебе поверить.

– Мы последовали за тобой, когда сообразили, что ты отправилась куда-то в северные земли, – сказал юноша, схвативший Хацунэ. – Мы уже все знаем. Двор непременно заставит твою мать ответить за преступления. За дальнейшее не волнуйся. Бедняжка, как же ты одна намучилась. Прости.

Коумэ почувствовала, как силы ее покидают.

Мужчина заломил Хацунэ руки за спиной, но та лишь молча смотрела в пол, видимо не собираясь сопротивляться.

Снова посмотрев на Юкию, Коумэ не выдержала:

– А теперь-то что? Ты же говорил, что я лгунья!

Коумэ не успела подумать, как с губ сорвались эти слова.

– Ага. – Юкия лишь ниже опустил голову.

– Если сейчас ты извиняешься, почему сразу не поверил мне? Я-то думала, что на моей стороне никого. Поняв, что ты все время меня подозревал, я уже никому не могла поверить.

– Да. Прости, пожалуйста.

Услышав эти извинения, Коумэ ослабла, и на глазах у нее появились слезы, которые она не могла показать Хацунэ.

– Что мне теперь делать? Батюшка умер…

Не в силах вынести груз потери, Коумэ свернулась в комочек.

Юкия немного поколебался, но потом стал тихонько гладить девушку по спине. Она не придвинулась к нему, но и не сбросила его руку, а лишь рыдала.

Молодой господин с жалостью посмотрел на Коумэ, а затем, точно передумав, жестко взглянул на обессилевшую мать девушки и заставил ее встать с пола.

– Идем.

Ближайшей службой оказалось управление по охране порядка в Симобаре. Но идти туда не пришлось, навстречу уже должен был выступить Сумио с воинами.

Молодой господин заглянул за раскрытые перегородки фусума: услышав шум, у входа в длинный коридор толпились зеваки.

– Принесите какую-нибудь веревку. И если кто-нибудь знает мужа этой женщины, мне нужна помощь. – Ведя по коридору мать Коумэ, наследник раздавал указания.

Словно выждав, пока он уйдет, кто-то раскрыл перегородки за спиной у Юкии и Коумэ. Еще не успев оглянуться, юноша почувствовал удар в спину. В полном недоумении он лишь растянулся на полу. Только подняв лицо и увидев, что мужчина с жутким взглядом приставил к горлу Коумэ нож, Юкия понял, что его толкнули ногой сзади.

– Никому не двигаться. – Молодой господин уже собирался выйти из коридора во двор и вдруг остановился. Сообразив, что происходит, он изменился в лице.

– Дорогой! – просияла мать Коумэ, которую наследник держал за руки.

Ясно, это и есть хозяин того колодца. Юкия ругал себя за то, что потерял бдительность, но изменить уже ничего не мог.

Мужчина почти оторвал Коумэ от пола, обвив руку вокруг ее шеи. Искаженное страхом лицо девушки все еще заливали слезы, она не могла толком сопротивляться.

Не двигаясь, молодой господин спокойно обратился к мужчине:

– Мы все равно не дадим сбежать ни тебе, ни ей.

– Заткнись! – рявкнул мужчина и на миг отвел нож от горла Коумэ, махнув им в сторону противника. – Отпусти Хацунэ и ложись лицом вниз. Увижу подозрительное движение – девчонке не жить!

Мужчина кричал с пеной у рта, он явно ничего не соображал. Если бы он убил заложницу, ему самому пришлось бы плохо, но в таком возбужденном состоянии он вполне мог на это пойти.

Перепуганная Коумэ и мужчина. Между ними – Юкия, а в трех кэн[17]17
  Около 5,5 метра. Кэн – мера длины, равная 1,8 м.


[Закрыть] от них – молодой господин. Оценив расстановку, Юкия ахнул: кажется, что-то подобное он видел совсем недавно.

Наследник закусил губу. На поясе висит его любимый меч. Значит, все будет в порядке. Юкия подмигнул хозяину. Тот, похоже, понял мысли пажа. В глазах его мелькнуло удивление.

– Подожди, – будто бы растерянно сказал он, и мужчина решил, что эти слова обращены к нему.

– Замолчи! – выкрикнул он, и в тот момент, когда лезвие ножа опять на миг направилось в сторону молодого господина, Юкия бросился на преступника, всем своим весом бросившись на руку, сжимавшую нож.

– Ах ты!

– Ваше Высочество, давайте! – вися на мужчине, оглянулся Юкия на молодого господина.

У того на мгновение появилось странное выражение – то ли безнадежное, то ли решительное, – а потом, не отрывая глаз от Юкии, он быстро вынул меч и замахнулся. Движение было настолько ровным, будто наследник совершал его много сотен, даже тысяч раз. Подняв меч, он мгновенно швырнул его – за время от замаха до броска Юкия не успел даже моргнуть.

Вот только в тот момент, когда оружие вылетело из рук, его рукоятка один раз провернулась. Извиваясь по всей длине, словно плеть, меч полетел прямо Коумэ в лицо и, лишь слегка задев его – пришлось пожертвовать несколькими волосками с виска, – беспощадно вонзился в цель. У самого уха девушки что-то глухо бухнуло. Прозвучал стон, и захват ослаб.

Коумэ сбросила руку мужчины с горла, однако Юкию, который попытался прикрыть собой Коумэ, схватили сзади за шиворот, и он похолодел: мужчина остался жив, рукоять меча просто ударила его по голове.

Юноша успел лишь мысленно ойкнуть, как подоспевший молодой господин выкрутил противнику руку, которой он держал Юкию за ворот. Нож выпал из рук преступника и скользнул по полу. Молодой господин из захвата бросил мужчину на землю.

Юкия, которого хозяин тоже оттолкнул в сторону, не был к этому готов и ударился лицом. Перед глазами засверкали звезды. Но его внимание привлек не молодой господин, который пытался прижать врага к полу, и не сопротивление негодяя. Остолбеневшая фигура оказалась рядом – это была мать Коумэ. В руках она зажала нож, который молодой господин выбил из рук ее сообщника. С блестящего лезвия капали алые капли.

– Хацунэ, беги!

Мужчина подскочил, схватил изумленную мать Коумэ за руку и рванулся вперед. Он врезался в кого-то из зевак, но Юкия не сумел их остановить.

На полу лежал молодой господин. Он сжимал бок, в полной тишине под его телом разливалось море крови.

– Ваше Высочество…

Ответа не было. Между бровями залегли морщинки, на бледном лице бисеринками застыли капли пота.

– Ваше Высочество! – закричал Юкия.

На улице послышались шаги подбежавших воинов.