Текст книги "Золотой ворон"

Но, несмотря на то что Юкия все это понимал, у него не оставалось иного выбора, кроме как ответить на вызов Нацуки. Если Третьи ворота, в которые проникли обезьяны, находятся на территории северных земель, нужно как можно скорее все выяснить. Юкия не хотел, чтобы его воспринимали как выходца из Северного дома, потому что стремился защитить свою семью в Тарухи. Но если это поможет семье, можно и забыть о гордости, которая не позволяет ему стать Юкией из Северного дома.

Он долго думал. Остальные затаив дыхание ждали его ответа. Наконец Юкия поднял голову.

– Если со мной что-то случится, могу я попросить вас, господин Нацука, рассказать все моей семье?

– Обещаю, – тут же ответил Нацука, и Юкия решился.

– В таком случае я с почтением принимаю на себя эту миссию.

Молодой господин с супругой хотели что-то сказать, но Юкию увели в усадьбу Нацуки. До начала переговоров ему надо было кое-что запомнить, хотя бы самую малость. Нацука не шутил. Он действительно собирался отдать юношу как заложника и даже не скрывал, что собирается использовать его, и в этом тоже чувствовалась его решимость.

После небольшого обмена посланиями переговоры назначили на следующий день. Эту ночь Юкия провел в усадьбе Нацуки. Утром сообщили, что для пажа привезли одежду. Он отправился в одну из комнат усадьбы, а там его уже поджидала знакомая женщина. На ней было неяркое ко-утиги[9]9
  Ко-утиги – вышитая накидка, обычно шелковая.


[Закрыть], но ее сияющую красоту ничто не могло скрыть. Черные с рыжеватым отблеском волнистые волосы, теперь аккуратно обрезанные, кончиками касались плеч. Глаза, прикрытые длинными ресницами, сверкали, как драгоценности. Гладкая, нежная кожа, губы словно спелые вишни, алые, свежие. Она всегда напоминала пион в самом расцвете, но в ее взгляде появилось какое-то спокойствие, которого он не видел там раньше, и ее красота стала еще утонченнее.

– Госпожа Масухо-но-сусуки!

Откуда здесь дама, которая должна распоряжаться в Окагу?!

Юкия вытаращил глаза, но Масухо-но-сусуки только устало ответила:

– А ты вспомни, какой у тебя статус. Думаешь, так легко найти одежду для несовершеннолетнего ворона твоего положения? Вот, я из дома привезла.

Масухо-но-сусуки указала на подставку для платья за своей спиной – там висел великолепный парадный наряд.

Сейчас Масухо-но-сусуки была доверенной дамой-нёбо Хамаю, но когда-то эта прекрасная представительница Западного дома прибыла в Окагу, надеясь стать супругой наследника, как и остальные девушки. Их присылали по одной из каждого дома: Восточного, Западного, Южного и Северного. Тщательно отобранных по происхождению и красоте знатных дочерей четырех домов привозили во дворец – так их представляли ко двору. Девушки состязались между собой за внимание молодого господина, а ту, что понравилась ему больше всего, он выбирал себе в супруги, и она становилась хозяйкой Окагу.

По крайней мере, так полагалось. Однако нынешний молодой господин ни разу не посетил Окагу, и соперницам так и не пришлось побороться за Его Высочество. Это было необычно, и хотя в конце концов он женился на Хамаю, без него в Окагу произошла целая череда неприятных событий[10]10
  Подробно об этом можно прочитать в первой книге цикла, «Ворону не к лицу кимоно».


[Закрыть]. Сейчас в Окагу, кроме Хамаю, осталась Масухо-но-сусуки, после многих перипетий решившая стать ее фрейлиной, а все остальные барышни и служившие им дамы были отправлены по домам.

Поскольку супругой наследника Хамаю стала в нарушение всех обычаев, она почти не имела свиты и не пользовалась ничьей поддержкой. Часто в таких условиях девушка не могла управлять Окагу, но с грехом пополам она справлялась, потому что ей старательно помогала бывшая соперница – Масухо-но-сусуки. У последней был брат того же возраста, как Юкия, вот она и привезла потихоньку его одежду.

Верхняя куртка яркого пунцового цвета блестела в лучах утреннего солнца, белизна нижних одежд резала глаза. Все вещи, от налобной повязки до всяких мелочей, поражали качеством. Все это мальчик-аристократ надевал на церемонию совершеннолетия – гэмпуку. Конечно, наряд не совсем подходил для встречи с головорезами из Подземного города, но Нацука, приказав принести все это, видимо, хотел показать, что Юкия – мальчик из знатного семейства.

Во время службы во дворце Юкия носил светло-голубые одежды чиновника, что указывало на низкий ранг, который юноша получил, отказавшись от статуса будущего наместника провинциального аристократа. Сейчас он не мог поверить, что ему приходится надевать пунцовое платье, но с помощью Масухо-но-сусуки и еще одной дамы начал облачаться в непривычный наряд.

Сначала на нем оказалось нижнее белое косодэ, затем – однослойное хитоэ темно-красного цвета, поверх – свободные, не стесняющие движения штаны хакама. Дальше – выкрашенное соком цезальпинии акомэ, на него – сита-гасанэ… Юкия по очереди продевал руки в рукава каждого следующего элемента одежды, и его охватило странное чувство: ему казалось, что он перестает быть собой.

Сверху надели роскошную накидку хо, подпоясали ее толстым шнуром хирао с вышитыми фазанами и цветочным узором, а на него прицепили ритуальный меч тати, который одолжили у молодого господина.

Масухо-но-сусуки чуть отошла назад, оглядела Юкию с ног до головы и удовлетворенно кивнула:

– Все в порядке. Я боялась, что хакама окажутся длинноваты, но, если подвязать в нужном месте, мешать не будут.

Впрочем, хоть она и говорила, что все хорошо, лицо ее выражало сложные чувства.

Когда Юкия поклонился и поблагодарил даму, она сжала губы, словно от боли, и пробормотала, как будто про себя:

– Не ожидала от господина Нацуки таких слов… Мне кажется, я отправляю тебя на смерть.

Похоже, несмотря на то что Масухо-но-сусуки принесла одежду, как ей приказали, сама она не одобряла идею вести Юкию в Подземный город.

– Неужели тебя это не беспокоит? – сердито спросила она покорного пажа.

Она смотрела на мальчика теми же глазами, что и женщины в его доме, когда он сказал, что собирается прислуживать при дворе. Глядя на Юкию, она будто видела своего младшего брата. Ему же была приятна такая забота о его безопасности, как будто о члене семьи, ведь при дворе он видел только ятагарасу, ожесточенных борьбой.

Он весело улыбнулся, чтобы не тревожить даму:

– Благодарю вас за вашу внимательность ко мне, но я знаю свое место. Господин Нацука вовсе не принуждал меня к этой поездке, я направляюсь туда ради того, что хочу защитить…

«…Так что не волнуйтесь», – хотел закончить он, но услышал, как открылась дверь.

– Да ты прекрасно все понял! – прогрохотал голос Рокона, телохранителя и приближенного Нацуки.

Уже одетый в куртку катиэ, он бесцеремонно прошел в комнату.

– Что бы там ни было, но решение лететь туда ты принял сам. Я как раз собирался вправить тебе мозги, если бы услышал, что ты все еще ноешь. Но, кажется, это не потребуется. – И Рокон расхохотался.

Юкия не удивился внезапному грубому вторжению, а вот Масухо-но-сусуки напряглась и сердито посмотрела на Рокона:

– Отправлять несовершеннолетнего мальчика в Подземный город – это, знаете ли…

– Он, конечно, мелковат для своего возраста, но вообще-то ему уже пятнадцать!

Действительно, Юкия в любой момент мог пройти церемонию совершеннолетия.

– Вопрос отношения. Взвалить на мальчика весь груз чужой ноши… Неужели не было другого способа?

– Был, понятное дело, но он очень не нравился господину Нацуке, так что ничего не поделаешь, – легко отрезал Рокон.

Затем он снова повернулся к разнаряженному Юкии и вдруг обратил внимание:

– Погоди, а повязку на лоб ты не будешь надевать?

– Госпожа Масухо-но-сусуки сама не взяла на себя смелость…

Эту повязку – хитаи-атэ – носили вместо головного убора до совершеннолетия. Юкии было все равно, ведь это ненастоящий головной убор, но для благородных воронов впервые нацепить что-то на голову, похоже, считалось важным этапом. Хотя Масухо-но-сусуки принадлежала к благородным воронам чистейших кровей, она решила, что нехорошо самой надевать Юкии повязку. Пусть это и не настоящий первый головной убор, но она все-таки собиралась попросить об этом Нацуку.

Однако Рокон, услышав об этом, без колебаний протянул руку к волосам Юкии со словами:

– Перестаньте. Господин Нацука сейчас и так волнуется. Он не обрадуется, если ему придется думать еще и об этом нервном парнишке.

Не успел никто сообразить, как он схватил повязку и завязал ее на лбу Юкии.

– Ну вот, теперь я покрывающий главу[11]11
  Покрывающий главу – важная роль в церемонии совершеннолетия. Стричь мальчику волосы и надевать на него головной убор обычно поручали аристократу высокого ранга.


[Закрыть]. Ты чем-то недоволен? – угрожающе рыкнул он.

Юкия лишь послушно ответил:

– Нет. Как я могу быть недоволен, если это сделали вы, господин Рокон? Я даже рад.

Юноша склонил голову. Впрочем, это не было лестью.

– А ты, несмотря на упрямство, умеешь красиво говорить, иногда даже не поймешь, серьезно ты или нет. – Рокон удивленно поднял брови. – И вообще, я не ожидал, что ты вернешься во дворец.

Он покрутил головой.

– У тебя такой характер, что я уж подумал, будто ты больше не собираешься прислуживать наследнику.

Юкия ответил, запинаясь:

– Да я и не собирался… Но теперь уже не понимаю…

– Что именно?

– Что такое истинный Золотой Ворон.

Конечно, Рокон не союзник Юкии, однако заслуживал уважения. С одной стороны, он не клялся в верности молодому господину, но очевидно, что и не собирался исподтишка вредить его хозяину. Из-за того, что он не сдерживался и высказывал все, что думал, поначалу Юкия питал к нему неприязнь, но сейчас, зная, что в словах Рокона нет ни капли лжи и уверток, сумел прямо высказать то, что было у него на душе.

– Я думал, что истинный Золотой Ворон – просто уловка для защиты дома Сокэ, что это ложь, рожденная ради оправдания их господства.

Для Юкии, которого власть никак не привлекала, Нацука и молодой господин, устроившие на основе этой уловки сговор, чтобы защитить дом Сокэ, выглядели смешно.

– Не могу сказать, что мне не нравится хозяин, но я не понимаю его целей. Зачем он так хочет стать Золотым Вороном? Неужели престол Золотого Ворона, полученный вопреки чужим бедам и несчастьям, имеет такую ценность, чтобы ради него приносили эти жертвы? Ятагарасу, пострадавшие или погибшие при дворе из-за своего стремления к власти, наверняка нашли бы счастье без нее. Да и сам наследник, отказавшись от престола, не подвергался бы опасности ежедневно.

Юкия не мог сочувствовать хозяину, который бросался в битву, осознавая все это. Для мальчика борьба за власть была просто нелепостью.

– Остаться при дворе – значит отдать свою жизнь ради целей молодого господина. Мне не хотелось жертвовать жизнью ради того, что кажется мне глупым.

Рокон молча слушал Юкию. На его лице отразилось понимание.

– Так вот почему ты не остался слугой наследника? Ты верно думаешь. – Рокон рассмеялся, и его смех звучал как рычание зверя. – Но твое убеждение теперь развалилось, так?

– Да.

То, что Юкия не понимал, живя во дворце, стало постепенно проясняться после приезда молодого господина в Тарухи. Окончательно все изменило то нечеловеческое умение хозяина, когда он выпустил стрелу из глицинии. Истинный Золотой Ворон оказался не обычным ятагарасу. Правда, кто же он на самом деле – ответа Юкия до сих пор не получил.

– Наследник сказал мне, что Золотой Ворон – отец всех ятагарасу и мать им. Это из «Уложений Великой горы». Только что это означает? – раздраженно повысил голос Юкия, но Рокон весело ударил его по плечу.

– Прости, паренек, об истинном Золотом Вороне я и сам ничего не знаю. По-моему, и молодой господин, и господин Нацука упрямо что-то скрывают.

Рокон почесал щеку и вдруг обратился к Масухо-но-сусуки, которая молча слушала их разговор:

– А, женщина? Я не очень жалую наследника, но ты-то, в отличие от меня, поклялась в верности его супруге. Наверняка что-то слышала.

Та вздрогнула.

– Нет, мне ничего не известно, – отвела глаза Масухо-но-сусуки.

– Значит, мы так ни шиша и не поймем. И с этим ничего не поделаешь.

Рокон отвернулся и направился к выходу, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Но перед тем как шагнуть из комнаты, он обернулся, будто что-то вспомнил:

– Ах да. Хотел тебя предупредить, Юкия: скорее всего, сегодня переговоры завершатся неудачей.

Рокон говорил уверенно, и Юкия с Масухо-но-сусуки потеряли дар речи.

– Но…

«Но почему?» – хотел спросить Юкия, но Рокон махнул рукой.

– Думаю, если кто чего и добьется, так это будет не господин Нацука, а ты. Будь готов.

И с этими словами Рокон расхохотался и вышел.

На площадке для колесниц в усадьбе Нацуки стояли две готовые, роскошно украшенные повозки. Обе выглядели великолепно, запряженные в них кони тоже были крупные и красивые. В первой колеснице ехал Нацука, а во вторую сел Юкия. Процессия направилась в Таниай.

Юкия открыл окошко. Вокруг экипажей повсюду летали верховые телохранители. Среди вооруженных до зубов воинов показался и принаряженный Рокон. Усадьба Нацуки находилась между дворцом и Таниай, поэтому оттуда было не так далеко до места назначения.

Повозки пролетели между нависавшими с двух сторон скалами и приземлились на площадку среди скученных домиков в Таниай. Юкия не думал, что она окажется настолько же хорошо изготовлена, как площадка при дворе, но приземление прошло неожиданно гладко.

Когда Юкия выглянул из повозки, вокруг собралась толпа подозрительных типов, они посматривали в его сторону, будто заранее знали, что прибудут колесницы. От этой толпы отделился человек. Видимо распознав встречающего, ему навстречу вышел Нацука. Юкия тоже выбрался наружу по знаку сопровождающего. Как только он откинул бамбуковую штору, ему сразу приготовили подставку на четырех ножках и обувь. Чтобы он не запутался в многослойных одеждах, воины подали ему руки. Юкия подумал, что это чересчур, но послушно направился к Нацуке.

Тот сегодня был в роскошном одеянии священника, расшитом золотом по плотной лиловой ткани. Пышные наряды вызвали в Таниай крики одобрения, но Нацука совершенно не обращал на это внимания.

– Благодарю за то, что организовали встречу. Я прибыл из дворца как представитель молодого господина, мое имя – Нацука из храма Мэйкёин.

Гостей встречал немолодой мужчина, с которым Юкия столкнулся недавно в доме Коумэ. Непонятно, узнал он юношу или нет, но он сразу повел себя неприятно: с подозрением оглядел Нацуку и Юкию, будто оценивая, и скривился, только что не прищелкнув презрительно языком. Бросив им: «Сюда!» – он повернулся к посланцам спиной. Юкия и Нацука зашагали вперед, окруженные со всех сторон подчиненными Рокона. Впереди и сзади процессию замыкали помощники их провожатого.

Юкия вдохнул запахи пережаренного масла и дешевого алкоголя. Как и в прошлый раз, в Таниай царил хаос, но при этом ощущалось оживление, какого не было наверху, где жили аристократы. Под висевшими по всей улице красными фонарями из-за облезлых решеток, выкрашенных красноватой краской, на них бросали многозначительные взгляды женщины. Виднелись в отдалении и бродячие воины: кто с плохонькими мечами, кто с копьями в руках. Между нагроможденными друг на друга хижинами по улице торжественно шли совершенно чуждые здешней атмосфере люди.

Город Таниай находился в долине между гор, а Подземный город, куда направлялся Юкия со спутниками, располагался пониже, внутри скалы, окружившей долину. Там ждали подземные галереи, которые высекали десятками лет, и естественные пещеры с переходами, будто кротовые ходы, но таков Подземный город. Столичным чиновникам здесь нечего делать, да и приблизиться им ни за что не удастся.

Следуя за провожатым, пришельцы незаметно оказались среди мужчин в уэ, очень похожих на воинов из столицы. У многих где-нибудь на теле виднелись белые клочки ткани, похожие на ту, что носил на голове идущий впереди человек. По мере того как дорога постепенно сужалась, зданий вокруг тоже становилось все меньше. Наконец проход стал совсем узким, и все те, кто выстроился аккуратной цепочкой и провожал Юкию и его товарищей взглядами, выглядели как их провожатый.

Они шли, стараясь не обращать внимания на пристальный интерес к себе, и добрались до края долины, где стены смыкались. Однако вместо подножия горы впереди показалась расщелина, охраняемая мужчиной в уэ и с копьем. Видимо, это и был вход в Подземный город. Провожатый молча вошел внутрь. Юкия с товарищами, также не говоря ни слова, последовали за ним.

Пройдя через расщелину, которая напоминала огромные ворота, Юкия удивился, какая прохлада царила внутри. Ему доводилось идти подземным тоннелем между столичным веселым кварталом и Таниай, но там не было так свежо. Тоннель выглядел неплохо, но свет горел слабо: несколько факелов кое-как выделяли силуэт человека впереди, однако одному здесь немудрено потеряться.

Наконец процессия миновала извилистый проход и добралась до хорошо освещенного помещения. Оно было удивительно похоже на дворцовый тронный зал, хотя отделано небрежно, великолепием и достоинством не поражало, но величественностью размеров даже превосходило зал в Тюо.

Голые стены были вытесаны в скале, из них торчали только фонари. Однако пол покрывали доски, и на этом деревянном настиле кру́гом лежали татами.

Повсюду сидели мужчины, по виду старшины, и острыми взглядами буравили пришельцев. В самом дальнем углу находилось возвышение – там, положив руку на подлокотник, сидел хорошо сложенный мужчина во цвете лет. Это и был нынешний глава теневого сообщества – Коршун. Волосы коротко пострижены, мощная грудь, отличного качества темно-бурая одежда с набивным серебряным рисунком. Лицо, изрезанное глубокими морщинами, почтенный вид – он выглядел как деловитый чиновник одного из глав четырех домов.

Нацуку и Юкию усадили в центр круга, который образовали перед Коршуном остальные. Нацука хотел поприветствовать, но Коршун прервал его, заговорив низким голосом.

– Мы, кажется, просили прийти молодого господина. Почему его нет?

При звуках его голоса у Юкии по спине побежали мурашки. Он не испугался. Однако этот недовольный тон мог значить, что переговоры будут сложными. Похоже, Нацука подумал о том же. С суровым видом, но спокойно он попытался объясниться.

– Я Нацука из храма Мэйкёин. Сейчас я отошел от мира, но рожден старшим сыном дома Сокэ, поэтому прибыл сюда как представитель моего младшего брата.

– Вижу, меня недооценивают, – иронично вздохнул Коршун.

Нацука твердо ответил:

– Мы ни о чем подобном не помышляли. Его Высочество придает большое значение отношениям с господином Коршуном. Однако же ему самому отправиться сюда не удалось, поэтому он прислал меня, своего родного брата. Я бы хотел, чтобы вы поняли несвободное положение молодого господина.

Он продолжал:

– Я бы хотел узнать причину, по которой нас сюда пригласили.

Однако Коршун отмахнулся:

– С таким, как ты, разговора не выйдет.

Услышав это, Нацука на мгновение сжал челюсти. При дворе его воспитывали как очень уважаемого человека, и такое презрение было ему непривычно.

Он хотел что-то сказать, но тут начали насмехаться мужчины вокруг:

– Мы-то ждали наследника, который нарушил наш договор, а он взял и прислал старшего братца, хотя вроде не ребенок.

– Смех да и только.

Однако же веселиться никто не собирался, атмосфера становилась ледяной. Очевидно, Нацуке это тоже не понравилось, и он стал настойчивее.

– Подождите. Между нами недопонимание. Молодой господин вовсе не нарушал договор.

– Тогда почему он покрывает девчонку торговца водой?

– Потому что она единственный человек, выживший после нападения обезьян.

– Про нападение обезьян мы слышали. Но проблемы верхнего мира нас не касаются. Решайте их сами у себя наверху.

Коршун не давал возможности ни на что опереться.

– Если, кроме этого, между вами и девчонкой нет ничего общего, просто отдайте ее нам. Иначе мы будем считать это сговором с ее отцом.

Заметив, что Коршун перешел к делу, Нацука изменился в лице.

– Так что сделал ее отец?

– Я же говорю: с тобой разговора не выйдет, – нахмурился Коршун. – Если бы сюда пришел молодой господин, все было бы просто. Если он не может разобраться даже с собственной ошибкой, какой же он тогда истинный Золотой Ворон? Управляет народом, а защитить не может? И это дом Сокэ? Обхохочешься.

– Господин Нацука! – попытался удержать спутника Юкия, заметив, как гнев сверкнул в его глазах, когда речь зашла об истинном Золотом Вороне.

Юкия почти услышал его голос, рвущийся из глубины сердца: «Да что вы знаете о Золотом Вороне? Ладно я, но, если вы и о нем осмеливаетесь отзываться непочтительно, я молчать не буду!» Однако мальчик дернул его за рукав, и Нацука сдержался.

Так разговор продолжаться не может. Коршун становился все упрямее. Нацука бросил взгляд на Юкию и решительно посмотрел на главаря бандитов.

– Господин Коршун, у меня есть предложение.

– Предложение? – с явным недоверием спросил Коршун.

Нацука кивнул.

– Я не знаю, о каком нарушении договора говорите вы, но молодой господин не питал злых умыслов. И договор с вами он ни разу не нарушал. Понятно, что одной просьбой «поверьте нам» доверия не добиться. Чтобы доказать добрую волю двора, я хочу оставить вам внука главы Северного дома.

Нацука указал на Юкию, и Коршун сощурил один глаз.

– В каком смысле?

– Это уступка с нашей стороны. – В голосе Нацуки не было слышно колебаний. – Мы не чувствуем себя виноватыми перед Подземным городом. Но раз вы говорите, что не верите нам, мы должны убедить вас в том, что это не ложь.

– То есть вы отдаете нам заложника?

– Совершенно верно. Неужели жизнь внука главы Северного дома не имеет веса?

Коршун сощурил оба глаза и тихо спросил:

– Интересный способ доказать добрую волю. Благородные всегда так делают?

Нацука скривил губы:

– Конечно, мне бы не хотелось подвергать ребенка знатных кровей опасности. Но этот случай особый. Ведь это в вашем стиле? Так будем его соблюдать.

Мужчины повели себя странно, однако не так, как ожидали Нацука и Юкия.

– Ну, ты меры не знаешь! – первым крикнул один из старшин, сидевших рядом с Коршуном. – Сколько еще ты будешь держать нас за дураков?

– Так поступают при дворе?

– Ну и дела! Вы там совсем прогнили, псы!

Ругательства, летевшие со всех сторон, ошеломили Нацуку, до сих пор изо всех сил сохранявшего хладнокровие.

Среди этой суматохи, когда гостя уже хотели забросать разными предметами, Коршун с отвращением пробормотал:

– Молодой господин что, считает отношения с нами просто какой-то незначительной стычкой? Тогда не удивляйтесь и нашей невежливости.

Тон Коршуна был холоден как лед, он отказался даже продолжать беседу с Нацукой.

– Ты не годишься для переговоров с нами. Уходи.

Коршун двинулся к выходу, и гость запаниковал:

– Постойте!

Но рядом незаметно оказался Рокон и, пробормотав: «Я же говорил!» – не дал Нацуке встать.

– Мы здесь больше ничего сделать не сможем. Позже попросим молодого господина что-нибудь придумать.

– Болван! Это невозможно! – перекрикивая остальных, гаркнул Нацука.

С него будто слетела застывшая маска, и проглянуло лицо молодого человека.

«Ведь, если подумать, ему только-только исполнилось двадцать лет», – мелькнула в парализованном мозгу Юкии мысль.

Нацука сопротивлялся, к нему подскочили молодые помощники Коршуна, собираясь вывести отсюда. Подчиненные Рокона встали наизготовку, чтобы помешать им. Ведь иначе к наследнику действительно придется вернуться ни с чем. Этого нельзя допустить.

В этой суете лишь Рокон выглядел удовлетворенным. Он с интересом взглянул на Юкию, и тот вспомнил, что этот человек говорил утром: «Если кто чего и добьется, так это будет не господин Нацука, а ты».

Он закричал, еще не успев подумать.

– Господин Коршун! Я хочу вам что-то сказать!

Еще не сломавшийся, звонкий мальчишеский голос вознесся над бранью взрослых и неожиданно громко прозвучал в этих стенах. Удивились все: не только головорезы, но и Нацука, и подчиненные Рокона. Видимо, о мальчике все забыли.

На миг воцарилось молчание, и юноша тут же скороговоркой заговорил:

– Мне как-то довелось воспользоваться добротой обитателей Таниай. Поэтому я прекрасно знаю, что господин Коршун уважает законы чести.

Коршун, уже повернувшись ко всем спиной и собираясь выйти, остановился и оглянулся на Юкию. Тот лихорадочно соображал, что сказать притихшему, но готовому выслушать главарю.

– Я прибыл сюда вместе с господином Нацукой как внук главы Северного дома, но понял, что здесь это не имеет никакого смысла. Можно ли мне получить позволение господина Коршуна высказаться не как внуку главы Северного дома, но как просителю об услуге?

Коршун молча дал ему знак продолжать. Его люди, окружавшие Юкию, без единого слова разошлись перед мальчиком. Юкия сел прямо и повернулся к Коршуну.

– Местность Тарухи, где произошло нападение обезьян, – моя родина. Съеденные этими чудовищами, пролившие свою кровь погибшие люди – мои земляки. Можно сказать, что они моя семья. Я откликнулся на просьбу господина Нацуки лишь для того, чтобы защитить мою семью, и, честно говоря, считаю, что его идея использовать меня как человека из Северного дома дерьмовая!

Рокон прыснул, Нацука непроизвольно раскрыл рот. Подумав мгновение, Коршун повернулся к Юкии.

– И почему же ты согласился стать заложником?

– Я уже объяснил: для того чтобы уберечь мою пострадавшую родину. До меня дошли слухи, что вы можете иметь отношение к пути, по которому обезьяны проникли к нам.

– Что?! – На лице Коршуна впервые отразилось изумление.

Юкия же рухнул ниц:

– Умоляю! Прошу, спасите мою семью. Ради них я готов на все. Для защиты моей родины мне не жалко даже моей жизни.

Коршун угрюмо замолчал – не то чтобы ему не понравилось поведение Юкии, скорее он обдумывал, как ему следует к этому отнестись. Юкия, словно молясь, выжидал в молчании.

Вдруг прозвучали небрежные аплодисменты.

– Ну надо же, какой молодец! Значит, и среди благородных есть те, в которых течет горячая кровь! А, господин Коршун?

Голос звучал спокойно, как это бывает только у пожилых людей. Тут же атмосфера в зале изменилась. Сидевшие повскакивали, точно на пружинах, у молодых парней, которые только что злобно переглядывались с охраной Нацуки, засверкали глаза.

Даже Коршун поднял брови и удивленно сказал:

– Папаша?

Юкия поднял голову и оглянулся. Увидев этого человека, он первым делом подумал: «Белый!» У входа в комнату стоял худой старик. Лицо его покрывали морщины, а волосы блестели великолепным серебристым цветом. Тело в простом сером кимоно казалось тонким, спина – прямой, как палка. В полутьме вся его фигура будто испускала серебристый свет и виднелся он нечетко, словно призрак. Его глаза смотрели на Юкию спокойно, как у добродушного старичка, но, судя по поведению окружающих, простым старичком он не был.

– Ничего, ничего, сидите. Главе Подземного города не пристало так дергаться.

Коршун было двинулся к нему, но он улыбкой остановил главаря и подошел сам. Добрая половина присутствующих раздвинулась, давая ему пройти. Старик неторопливо добрел до середины комнаты, где застыли Нацука, Юкия и Рокон.

– Мальчонка молодец, а вот вам, господин Нацука, не пристало так себя вести. Ничего-то вы про Подземный город не знаете.

Старичок делано вздохнул, и Нацука, еще не придя в себя, попытался что-то сказать, но вперед быстро выдвинулся Рокон, не позволив хозяину произнести ни слова.

– Прошу прощения. Мы не ожидали, что и ты появишься.

– А кто это у нас такой церемонный? Неужели ты, Мититика?[12]12
  Мититика – настоящее имя Рокона, которое тот сменил, разорвав связи со своей семьей.


[Закрыть] Ты же не думал, что в мое отсутствие можно делать все что угодно? Уж братишку своего мог бы научить порядку?

Нацука, которого назвали братишкой, потерял дар речи. Юкия ожидал, что Рокон поправит старика, но тот лишь склонил голову. Тогда и юноша заметил, что телохранитель, который среди возбужденных людей единственный сохранял спокойствие, теперь стал очень серьезным.

– Кто ты такой? – сдавленным голосом спросил Нацука.

Старик весело рассмеялся:

– Я ушедший на покой старик. В отличие от господина Коршуна и его людей, у меня нет ни норова, ни лица, которое надо спасать. Просто решил разъяснить тебе наши правила.

– Что?!

– Ты, кажется, нас ни во что не ставишь.

Старик говорил негромко, но от его слов в комнате как будто разом похолодело. От этой угрозы, высказанной прямо в лицо, Нацука застыл.

– Мы тебе не какие-то мелкие шестерки. Если ты думаешь, что нас стоит поманить кормом, и мы тут же послушно в него вцепимся, так на это даже Коршун не купится.

Нацука выглядел как ребенок, не понимающий, за что его ругают взрослые. Глядя на него, старик тихонько засмеялся.

– Это тебе не щенка в дом притащить. Ты своими действиями показываешь, что не осознаешь ценность заложника, относишься к нам с пренебрежением, да и самого себя не уважаешь. Неужели этот парнишка для тебя не лучше пса? – насмешливо спросил он. – Или так себя ведут благородные? С легкостью продают своих близких, а потом, обвинив в этом других, пытаются дерзко вести переговоры? Смотреть противно. Вот чем занимаются важные шишки в верхнем мире?

Нацука наконец увидел, что натворил, и покраснел. Похоже, где-то в глубине души он презирал обитателей Подземного города. Прозвучавшее без всяких предисловий заявление «Я вам – заложника, а вы мне – информацию» действительно выглядело так, будто он ни во что не ставит собеседников. Нацука мог не до конца понимать свое положение в Таниай. Подземный город представлял главарь, а двор прислал замену. Это ранило гордость Коршуна и всего Подземного города. Для здешних обитателей не имело никакого значения, насколько высокороден тот, кто пришел вместо наследника.

– Возможно, тебе это кажется глупым, но в нашем мире соблюсти лицо – это все равно что у вас там соблюсти закон, – сказал старик. – Вы определяете ценность человека по рождению, а у нас для определения ценности есть только доверие. Как только ты это доверие потерял, ты здесь теряешь право слова.

– Но ведь… – дрожащим голосом начал Нацука, но старик оборвал его.

– Умолкни.

Это прозвучало еще тише, чем раньше, но была в тоне старика какая-то сила, которой никто не мог противостоять.

От неожиданности Нацука замолчал, а старик, не обращая на него внимания, приблизился к почетному месту. Коршун, который тоже сидел с таким видом, будто его ругают вместе с Нацукой, под взглядом старика поспешно выпрямился.

– Ты ошибся, Коршун.

– Что?

– Они не знают того, что тебе нужно.

Потерявший было уверенность в себе Коршун при этих словах будто снова вернул себе положение главаря подземного мира.

Он удивленно раскрыл глаза, но тут же скривился:

– Значит, за этим стоит не молодой господин?

– Похоже, нет. Не могу сказать, что он совсем в этом не замешан, но он точно не имеет отношения к торговле.

В ответ на слова старика Коршун что-то промычал и бессильно закрыл лицо рукой.

– Что за фарс!

– А мне со стороны было забавно смотреть, – захихикал старик и утешающе постучал главаря по плечу.

Что за фарс? О чем они говорили? Юкия ничего не понимал, кроме того, что старичок убедил Коршуна, что молодой господин не нарушал никаких договоров.