Текст книги "Золотой ворон"

– Паренек! Господин прибыл! – позвал с улицы староста, и Юкия вскочил.

– Иду!

Он бегом спустился со второго этажа и выбежал наружу через парадный вход: с южной стороны в небе виднелись черные силуэты множества коней. Это прибыл наместник Тарухи, он вел с собой столько воинов, сколько смог собрать.

– Батюшка! – крикнул Юкия и подбежал к отцу, который приземлился на площадке.

Тот встревоженно посмотрел на сына:

– Господин Сумимару мне уже все рассказал. Я займусь остальным.

Видимо, план действий оговорили еще в усадьбе: наместник действовал быстро. Воины обменялись несколькими словами с командиром местной дружины и строем полетели в Суго посмотреть, что там и как.

Кроме дружины самообороны, на постоялых дворах работала охрана, которая разбиралась здесь со скандалами, но для большой охоты в горах их не хватало, да и возглавить ее было некому. Торговцев, которые не знали, как платить своей охране за дополнительную работу, только радовало вмешательство наместника.

Уголком глаза поглядывая на местных, которые передавали друг другу – мол, наместник у нас надежный – Юкия с беспокойством ждал возвращения отца. Когда же отряд вернулся, по лицам пришедших местные жители поняли, что успокаиваться рано.

Обезьян в поселке не оказалось. Говорили, что некоторых воинов даже стошнило от кошмарной картины, и в целом все, кто побывал в Суго, выглядели жутко. Некоторые призывали заняться опознанием тел, раз установлено, что в поселке уже безопасно, но наместник не разрешил. Вернее, не так. Это было невозможно при всем желании.

– Тела страшно изуродованы, лица нельзя различить. Людей никто не сможет узнать. Почти все в поселке погибли, но кто именно мертв, понять не удастся. Только у той женской головы на полу лицо осталось целым.

– Найти выживших мы не надеемся, – сообщил властям поселка побледневший наместник.

– Раз так, нам нужно выслушать единственную оставшуюся в живых девушку. Что с ней?

– Она еще не проснулась, – ответил Юкия, скромно сидевший в углу комнаты.

– Она без сознания?

– Нет, похоже, просто спит.

Юкия рассказал, что, прибыв в поселок, молодой господин сразу показал девушку лекарю, но тот утверждал, будто она просто спит и ничего необычного в ней не заметно. Однако странно, разбудить ее никак не могли, и лекарь предположил, что незнакомка, вероятно, находится под действием сильного снотворного. Вряд ли она будет спать вечно, но когда проснется – неизвестно.

Выслушав разговор отца с сыном, представитель поселка мрачно сказал:

– Уж не знаю, почему ваш парнишка решил, будто эта девушка – ятагарасу. Честно говоря, мы подозреваем, что она не человек, выживший в Суго, а обезьяна.

Рядом с девушкой постоянно находился вооруженный человек.

– Действительно, девушка вполне может оказаться зверем в человеческом облике. Почему господин Сумимару решил, что она ятагарасу? Ты знаешь?

Отец посмотрел на Юкию, но тот, скрывая неприятные мысли, покачал головой.

– Я видел это еще в Тюо. Мой знакомый никогда не говорит ничего без достаточных на то оснований. Думаю, он как-то в этом убедился… Но, к сожалению, подробных объяснений предоставить не соизволил. То есть сейчас у нас нет веских причин так считать.

– Но если она обезьяна, то какой смысл держать ее здесь? – неуверенно спросил наместник.

– Тогда мы бы очень попросили вас, господин, забрать ее отсюда, – стал настаивать представитель. – Даже если она ятагарасу, судя по одежде, она не из Суго. Может быть, это дочь торговца, который прибыл из Тюо за товаром.

На девушке было косодэ цвета керрии и тандо. Так называлась одежда, где верхняя накидка соединялась с широким поясом-фартуком юмаки. Такой наряд пользовался популярностью у девушек в Тюо, а в провинциях его почти никто не носил.

– Обезьяна она или ятагарасу, а здесь ей делать нечего.

Наместнику ясно дали понять, что никто не хочет, чтобы девушка оставалась на постоялом дворе. Он заворчал. Юкия тоже задумался вместе с отцом.

Неважно, кто эта девушка – обезьяна или ятагарасу, когда она очнется, ее должны допросить люди из Тюо. Отправлять следователей в окраинный постоялый двор слишком хлопотно. А если предположить, что она все-таки обезьяна, тогда множество местных жителей подвергнется опасности. В то же время в усадьбе наместника есть охрана, да и народу там живет гораздо меньше, чем здесь, возле тракта. А учитывая, что при необходимости оттуда легче снестись с другими землями и даже с Тюо, то получается, что лучший выход – забрать ее в усадьбу.

Видимо, наместник пришел к тем же выводам. Согласившись с мнением местного представителя, он позвал к себе старосту и приказал перевезти все еще спящую девушку в усадьбу.

– Юкия, отвези ее к нам.

Юкии поручили рассказать дома все, что произошло, и подчиняться указаниям Юкимы и его людей. Юноша послушно кивнул. Здесь он уже сообщил все, что знал, и сделал все, что мог. Он также знал, что вот-вот из Тюо прибудет подкрепление и официальные лица для расследования. Причин задерживаться не было.

На случай, если девушка вдруг очнется во время перелета и превратится в обезьяну, снарядили достаточно большую группу сторожей-охранников. Юкия вернулся домой, руководя многочисленным отрядом.

Об их прибытии в усадьбу сообщили заранее, так что там уже готовились их принять. Поскольку было неизвестно, является девушка обезьяной или ятагарасу, в тюрьме, куда сажали преступников, настелили татами, а поверх положили изысканный халат-одеяло каймаки – очень странная получилась постель. Каймаки положили вместо футона, видимо, для того, чтобы надеть его на девушку с завязанными рукавами и таким образом ограничить ее в движениях. Вокруг тюрьмы выставили вооруженных ятагарасу с луками наготове, чтобы те могли выстрелить в любой момент.

А девушка, то ли преступница, то ли несчастная жертва, не осознавая возникшего вокруг напряжения, продолжала крепко спать, и на невинном личике не отражались никакие заботы. Невозможно было поверить, что ее обнаружили среди того ужаса.

Юкима, вместе с помощником убедившись, что девушку без проблем разместили в тюрьме, наконец заговорил с Юкией.

– Дальше мы все сделаем сами. Спасибо за работу, Юкия. Иди в усадьбу.

Юноша отправился домой. Там ему уже принесли горячую воду для омовения ног и полотенце. Увидев лицо матери, поджидавшей его после всех приготовлений, Юкия почувствовал, как силы покидают его.

– Вот я и дома, матушка.

– С возвращением, Юкия. Натерпелся? Отдохни пока, – распорядилась мать, и Юкия только сейчас понял, как он устал.

Видимо, младшему брату тоже приказали не лезть с расспросами, и он, помогая женщинам, принес рисовый суп.

– Поешь. На голодный желудок не до сражений.

Юкии было неловко перед матерью и братом, которые так о нем заботились. Он чуть не плакал. Вымыв ноги и умяв поданный рис, Юкия почти рухнул в постель. На какое-то время он провалился в глубокую, вязкую, словно ил, дрему без сновидений, но довольно скоро ему пришлось проснуться.

Почувствовав, что снаружи зашумели, он волей-неволей открыл глаза. Даже от такого короткого сна телу явно стало легче. Выйдя на улицу, Юкия увидел на площадке старосту, который должен был находиться в Суго. Судя по тому, что его окружили Юкима и другие чиновники из усадьбы, он вернулся с докладом.

– До сих пор охота никаких результатов не принесла. Мы нашли только кур, видимо сбежавших из Суго. Трупы обезьян отвезли на постоялый двор, сюда их тащить слишком хлопотно и долго.

– А что говорят чиновники из Тюо?

– Они тоже утверждают, что об обезьянах ничего не известно. Они ничего сделать не могут, поэтому пока что польза есть только от «Леса крыльев». Поскольку девушка еще спала и поговорить с ней было нельзя, решили оставить ее в усадьбе, а сами отправились на место событий. Однако, вернувшись вместе с ними в Суго, мы обнаружили кое-что новое. Сначала все посчитали, что обезьяны нападали на всех без разбора, но оказалось, что там находятся тела лишь женщин и детей. Взрослых же мужчин обезьяны собирались увезти с собой в чане.

Услышав такое, Юкима побледнел, а староста мрачно ответил:

– Мы полагаем, что обезьяны планировали сохранить их. Похоже, в чане была еще и соль.

– Соль?!

– Видимо… – содрогнулся Юкия, – это они готовили! Неужели они считают нас просто кормом?!

Из группки чиновников раздался крик ужаса. Звери не готовят. Эти существа нападали на людей, подчиняясь не инстинкту. У них есть интеллект, есть отчетливая воля, а раз они нападают при этом на ятагарасу, значит, они враги! В этот момент у всех собравшихся, кто до сих пор испытывал только неясный страх, впервые возникла ненависть к этим монстрам. Это им даром не пройдет! На площадке воцарилась тишина.

Все переглядывались, набираясь решимости. И тут раздался голос:

– Господин Юкима! Пожалуйте сюда!

– Что случилось?

Все обернулись на голос. От тюрьмы, где оставили девушку, тяжело дыша, к ним бежал один из охранников.

– Она просыпается!

– Что?!

Юкима помчался к тюрьме, Юкия последовал за ним. Внутрь здания вошли братья и несколько старших чиновников. Все посмотрели на девушку, а она завозилась, и ее длинные ресницы дрогнули. Медленно открыв глаза, она взглянула на потолок из закопченных бревен и несколько раз моргнула.

Вдруг девушка застонала:

– Что это? Голова болит!

Голос ее звучал хрипло, но речь определенно принадлежала человеку. Все вокруг вздохнули с облегчением. Юкия взглянул на брата – тот, видимо готовый ко всему, выглядел напряженно.

Поняв, что окружающие тоже ожидают от него действий, Юкима через решетку обратился к девушке:

– Доброе утро. Как вы себя чувствуете? Вам не нужна помощь?

Он говорил мягко, но девушка, похоже, еще не до конца очнувшись ото сна, смотрела рассеянно.

– Где я?

– В усадьбе наместника Тарухи.

– Да? – слабо пробормотала она и снова закрыла глаза. На лбу у нее залегла морщинка. – В усадьбе наместника?

Девушка снова широко открыла глаза, большие, с чуть приподнятыми уголками. Она была довольно милая. Тоненькие, чуть выпяченные губки, словно лепестки цветка персика, глаза как у котенка – все это вместе придавало ей несколько дерзкий вид.

Девушка озадаченно посмотрела на Юкиму и вдруг попыталась вскочить. Однако каймаки обвязали сверху поясом, да и после долгого сна силы еще не вернулись. Она сразу же снова легла и тихонько застонала.

– В чем дело?

Не пытаясь больше встать, девушка огляделась и только сейчас, кажется, осознала, в каком положении находится.

– Почему меня связали?

– Все хорошо, не волнуйся. Если ты не будешь делать ничего плохого, мы тоже тебе ничего не сделаем, – попытался успокоить ее один из чиновников, но его слова, очевидно, оказали обратный эффект.

Пленница еще больше выпучила глаза и взвизгнула:

– Что значит «все хорошо»?! Вы что, шутите?! Что здесь хорошего? Объясните мне, что происходит! Иначе вам не поздоровится!

Девушка явно опасалась присутствующих.

Поняв, что так разговора не получится, Юкима представился первым:

– Я старший сын наместника Тарухи, меня зовут Юкима. Беседую с вами от имени отца.

– Наместника?

– Совершенно верно.

Девушка замолкла и недоуменно посмотрела на Юкию. Тот тоже поклонился.

– Я его младший брат, Юкия. Я наместника не представляю, просто пришел вместе с братом.

Девушка некоторое время внимательно рассматривала ребят.

– Вы из благородных?

– Вообще, да. А можно узнать ваше имя?

– Я… Меня зовут Коумэ. Как я здесь оказалась? – Нетерпеливо представившись, девушка нахмурилась. – Если это усадьба наместника, значит, что-то случилось? Может быть, отец что-то натворил, но мне об этом ничего не известно.

Похоже, гостья немного успокоилась, и Юкима перешел к делу.

– Госпожа Коумэ. Прежде чем я приступлю к объяснениям, мне бы хотелось узнать что-нибудь о вас. Если вы ответите на все вопросы и мы поймем, что вы не замышляете против нас ничего плохого, мы сразу же вас развяжем и выпустим.

– Ничего плохого? – Коумэ фыркнула.

Юкия с серьезным видом добавил к словам брата:

– В деревне, где вы находились, кое-что произошло. Это я привез вас сюда, так что не волнуйтесь.

– Что это значит? Что произошло?

– Мы расскажем вам об этом, но сначала выслушаем вас, – настаивал Юкима.

Хоть и не до конца успокоившись, Коумэ начала свой рассказ.

– Ты упомянул деревню, где нашли меня, но я не из Суго.

– Мы так и думали. Вы приехали из Тюо?

Девушка вела себя вульгарно, но говорила без акцента. Когда Юкия задал ей вопрос, она послушно ответила:

– Да. В Суго надо было закупить сушеной форели.

– Вы были одни?

– Ну что вы! С отцом!

Гостья зашарила глазами по комнате.

– А где отец?

Чиновники молча отвели взгляды. Видимо что-то почувствовав, Коумэ притихла.

– А дальше? Вы приехали в деревню, чтобы купить форель, а потом? – поторопил ее Юкима, и она закусила губу.

– Ну, что потом… как обычно. Ничего такого. Мы привезли на повозке саке, обменяли его на форель. Все прошло хорошо, поэтому вечером устроили банкет. Я тоже поела, выпила… а дальше не помню. Я немного опьянела, поэтому прилегла в соседней комнате, а проснулась уже здесь. Где мой отец? – снова спросила она.

– Пока нам это не известно.

– Не известно? Что вы такое говорите? – Голос девушки опять взвился вверх, и Юкия решил рассказать ей правду.

– Госпожа Коумэ, видите ли, все жители Суго погибли.

– Что?!

От удивления она вытаращила глаза, а Юкима аккуратно продолжил:

– Вчера мы обнаружили в Суго много убитых ятагарасу. Это дело рук больших обезьян, ростом примерно восемь сяку. Двух мы прикончили, но могли остаться другие. Вас мы нашли в большом сундуке, вам посчастливилось остаться в живых.

Коумэ растерянно улыбнулась дрожащими губами.

– Какие еще обезьяны? Вы шутите?

– Нет, не шучу.

– Точно шутите. Прекратите! – Улыбка исчезла с губ Коумэ, она злобно посмотрела на Юкиму. – Игры кончились. Немедленно приведите ко мне отца! Вы просто заговариваете мне зубы, вы меня похитили!

Девушка напоминала котенка, у которого шерстка встала дыбом, и, поскольку сама она этого не осознавала, выглядело это жалко и трогательно.

– Прошу прощения. Но я действительно не шучу.

Юкима и Коумэ замолчали. Какое-то время девушка сверлила взглядом Юкиму, но постепенно до нее дошел смысл его слов. Она побледнела.

– Если все они умерли…

– К сожалению.

– …отец тоже?!

Юкия тихо добавил:

– Мы пока не знаем точно, кто погиб. Есть вероятность, что ему удалось скрыться. Поэтому мы и говорим, что нам неизвестно, где ваш отец.

Коумэ учащенно дышала, видимо пытаясь успокоиться. Наконец она подняла лицо, ее взгляд светился решимостью.

– Я вам не верю. Вы же сами сказали, что отца не нашли.

Она словно цеплялась за эти слова.

Юкима мрачно ответил:

– Да, мы действительно не смогли опознать тела. Но надежды очень мало. В деревне выжили только вы.

Коумэ ахнула:

– Только я?!

– Но почему только с вами ничего не случилось?

Вопрос прозвучал удивленно, и Коумэ не выдержала.

– Откуда мне-то знать?! – взвизгнула она и зарыдала.

Юкима растерялся. Уголком глаза Юкия поглядывал на брата и заметил это, но продолжал наблюдать за девушкой. Судя по ее реакции, она не обманывала да и говорила на их языке. Вероятно, ей действительно просто посчастливилось остаться в живых. Братья вместе с чиновниками вышли из тюрьмы, посмотрели друг на друга и задумались.

– Может быть, в сундук ее спрятал отец?

– Она спала и не услышала нападения, и обезьяны ее тоже не увидели.

Коумэ заснула первой, других детей уложили в их домах, а взрослые продолжали пировать. Если эти существа вначале напали на жилища вдалеке от того места, где спала девушка, отец или кто-то из жителей деревни мог заметить происходящее и спрятать ее в сундук.

– Пожалуй, это самое вероятное, – сказал староста, почесывая подбородок.

Однако Юкия поднял руку, останавливая его:

– Подождите. Лекарь на постоялом дворе сказал, что девушку могли опоить сонным зельем. Как нужно расценивать это?

– Если мы верим ее рассказу, видимо, нужно предположить, что лекарство подмешали в угощение на пиру. Обезьяны превратились в ятагарасу и умудрились как-то добавить снадобье в пищу. Лишив таким образом взрослых сил, они обезопасили себя от сопротивления и всех съели.

– Тогда понятно и то, как Коумэ оказалась в сундуке. К счастью, кто-то не заснул, попробовал разбудить девушку, не смог из-за действия снадобья и был вынужден спрятать ее в сундуке поблизости. Тех, кто тщетно пытался убежать, обнаружили и убили обезьяны, а тихо спавшую Коумэ, вероятно, не нашли.

Слушая умозаключения брата, Юкия поморщился:

– Да, можно все объяснить и так…

– А как еще? Другие идеи есть?

– Жалко девушку. Ее отец наверняка погиб.

Юкия смотрел на помрачневших брата и старосту и чувствовал какую-то неудовлетворенность. Он тоже не думал, что Коумэ лжет или притворяется. И все-таки что-то было не так. В отличие от брата и чиновников Юкии довелось прислуживать при дворе. Он на собственной шкуре испытал, на какие злодеяния бывают способны ятагарасу, попавшие в безвыходное положение. Особенно близко пришлось ему познакомиться с ухищрениями, на которые шли женщины, когда молодой господин выбирал супругу.

Так что Юкия понимал, что прекрасные женские слезы – ловушка, которую надо избегать. Даже если Коумэ что-то знала и при этом старалась скрыть свое знание, он совершенно не был уверен, что сможет распознать ее ложь. Возможно, он слишком осторожничал, но здесь лучше перебдеть. По крайней мере про себя юноша решил не расслабляться, а пока следовать решению наместника.

Известие о том, что единственная выжившая в деревне девушка очнулась, уже достигла Тамари, и наместник вместе с прибывшими из Тюо для расследования чиновниками вернулся в усадьбу. Как Юкия и предполагал, побеседовав с девушкой, наместник и чиновники из Тюо очень быстро пришли к тому же мнению, что и Юкима со старостой.

Коумэ свободно владела речью ятагарасу, а когда ей приказали, смогла обратиться в ворона. Поскольку она развеяла все сомнения, через полдня после того, как она очнулась, ее наконец выпустили из тюрьмы. Однако же происшествие в Суго до конца так и не прояснилось. Девушку пока оставили в усадьбе наместника, в том числе и для того, чтобы уточнить какие-нибудь детали, если понадобится.

Сначала Коумэ дулась и отказывалась есть. Особенно сильное недоверие она проявляла к мужчинам – видимо, потому, что при первой встрече они произвели на нее очень плохое впечатление. Понимая ее настроение, все мужчины в усадьбе, кроме Юкии, избегали сами подходить к девушке.

Она сидела в комнате одна, и постоянно общалась с ней только супруга наместника, Адзуса. Впрочем, женщин Коумэ, кажется, не боялась. Она постепенно разговорилась с Адзусой, которая сама подбирала для нее блюда и всячески за ней ухаживала.

Юкия украдкой наблюдал за гостьей. Ему не хотелось пугать ее, поэтому сам он к ней не обращался. Он просто следовал за матерью, помогал приносить и уносить подносы с едой, но все же сумел почувствовать изменения в настроении Коумэ. Та все чаще стала появляться на кухне, а на третий день даже предложила свою помощь.

– А что, про Суго так до сих пор ничего не известно? – спросила она как-то вечером, обращаясь к Юкии.

Тот вызвался помочь кухарке и теперь сидел неподалеку и лущил бобы. Его целью было присматривать за девушкой, поэтому он удивился, когда она сама заговорила с ним.

– Похоже на то. – Юкия тоже старался оказываться там, куда приносили вести, но ничего нового не слышал.

Коумэ говорила, что хочет сама увидеть погибших, но следователи до сих пор не нашли тела, которые можно было бы опознать.

– И сколько же мне еще здесь находиться? – растерянно пробормотала девушка, и Юкия внимательно посмотрел на гостью.

Сейчас на ней было светло-голубое косодэ и узорчатый передник юмаки, которые ей одолжила дочь старосты. Каштановые волосы, растрепанные после сна в день их знакомства, теперь лежали аккуратно и блестели, а цвет лица восстановился. Все это вместе с опрятной одеждой делало ее похожей на служанку из приличного дома.

– А вам не нравится здесь?

– Мне все нравится, и люди такие добрые. Я бы даже хотела здесь всегда жить. Но ведь… – Она запнулась.

Юкия отложил бобы в сетку.

– Если вы что-то хотели сказать, не стесняйтесь.

– Я всем довольна, и пожеланий у меня никаких нет… – Коумэ, кажется, еще больше смутилась. – Вообще-то, это я хотела узнать: ты ничего не хочешь мне сообщить?

От неожиданности Юкия растерялся и не знал, что ответить.

– Что вы имеете в виду? Почему вы так решили? – переспросил он, не понимая, что у девушки на уме.

Та, надувшись, отвернулась.

– Ты все время рядом. Твои братья вежливо со мной обращаются и не ходят по пятам весь день, как ты. Я все ждала – думала, ты что-то хочешь сказать, но ты не пытаешься со мной заговорить. Меня это беспокоит, я себе места не нахожу.

Юкия подумал, что правда повсюду следует за девушкой, но сам к ней почти не обращается.

Признавая про себя, что это перебор, Юкия извинился:

– Прости, если произвел неверное впечатление. Я не привык общаться со взрослыми девушками[7]7
  В средние века девушки из благородных семей не могли свободно общаться с мужчинами.


[Закрыть], не знал, как правильно себя вести.

Делая вид, что беспокоится о настроении собеседницы, Юкия поднялся.

– Не хотел показаться невежливым, но с вами такое произошло… Я просто боялся оставить вас одну.

Юкия жалобно улыбнулся Коумэ. Та искоса взглянула на него и почему-то покраснела:

– Ах, вон что…

Потом, нерешительно развернувшись к Юкии, взглянула на него снизу вверх:

– То есть я тебя ничем не обидела?

– Конечно нет! – с улыбкой ответил Юкия.

– Вот и хорошо.

Коумэ расслабилась и вздохнула.

– Тогда я действительно смогу навсегда остаться здесь.

Юкия не сразу понял, что она имела в виду. У него чуть не вырвалось возмущенное: «Чего?!» – но он в последнее мгновение сдержался и, сохранив спокойное выражение лица, вопросительно посмотрел на девушку:

– Это в каком смысле?

– Твоя матушка так сказала. Мол, если про отца так ничего и не узнают, она возьмет меня на работу в усадьбе.

– Матушка?

Похоже, мать Юкии настояла, что дать пристанище одинокому ребенку – обязанность семьи наместника. Очень на нее похоже, она такая добрая.

– Я была ей очень благодарна, но волновалась, что ты из-за чего-то мной недоволен. Теперь я спокойна. Надеюсь на твою поддержку, – радостно заявила Коумэ.

Юкии показалось, что девушка специально увела разговор в удобную для себя сторону. Он каждый раз замечал в ее глазах хитрый блеск, когда она украдкой бросала на него взгляд.

– Я слышала от тетушек на кухне, что тебе приходилось служить при дворе.

– В общем, да.

– С ума сойти! А расскажи мне про дворец. Я родилась и выросла в Тюо, но при дворе никогда не была. Расскажи, какой он.

Что это с ней? Ее поведение резко изменилось. Скромная девушка куда-то исчезла, Коумэ подозрительно развеселилась. Она без умолку щебетала о том, как ей интересна жизнь во дворце, но Юкию что-то беспокоило, ему было неприятно.

– А вы не беспокоитесь об отце? – Он не собирался произносить это вслух, но слова вырвались сами.

Коумэ удивленно посмотрела на него, но, когда она осознала смысл слов, радость постепенно исчезла с ее лица.

– Конечно беспокоюсь! Разумеется! – Неловкими словами она, само собой, попыталась оправдаться. – Просто мне всегда нравились благородные вороны. Я была счастлива, когда поняла, что смогу хоть немного поработать в таком великолепном доме. Можно даже сказать, я благодарна отцу, что он пропал.

И это произнесла дочь, отец которой то ли жив, то ли мертв?! Возможно, девушка сама не понимала, что говорила, но ненароком выдала свое истинное желание, и этого хватило, чтобы насторожить Юкию. Она совершенно не смутилась, и он разозлился на нее и решил, что доверять ей нельзя.

– Это ведь ваш родной отец! Разве можно так? – грубо заявил ей юноша, и девушка, кажется, только теперь заметила свою обмолвку.

Она на мгновение напряглась, но тут же снова посмотрела на Юкию.

– Ты ведь и понятия не имеешь, каким негодяем был мой папаша. Но, конечно, у тебя такие прекрасные родители, ты воспитывался ни в чем не зная отказа, так откуда тебе знать, что я чувствую.

Эти слова задели Юкию.

– А может, проблема в вас, раз вы так думаете?

– В каком смысле?

– Я тоже не всегда бываю доволен своей семьей. Однако они прилагали все силы, чтобы достичь своего нынешнего положения. Если вы считаете, что с вашим батюшкой что-то не так, может проблема не в нем, а в вас?

– Что ты хочешь сказать?

Юкия понимал, что нельзя продолжать в таком духе, но остановиться не мог. Он резко проговорил:

– Я хочу сказать, что, хоть вы и вините своего отца во всех своих неудачах, нет никаких причин смотреть на меня как на дурака.

Коумэ взглянула на него как на противного червяка.

– А ты говоришь так, будто всего добился сам. А ведь тебя явно растили в любви и заботе. Вот поэтому меня коробит от не знающих тяжелого труда барчуков, – выпалила Коумэ.

– Не говорите того, чего не знаете!

– Это ты ничего про меня не знаешь! А самому никогда не доводилось переносить тяжелые испытания.

Юкия больше не мог выносить пронзительный голос девушки и выскочил наружу.

– Ненавижу тебя! – крикнула Коумэ в спину Юкии и раздраженно пнула корзинку под ногой. – Чего это он? И не скажешь, что родной сын госпоже!

– Правда? – прозвучал голос сзади, и Коумэ подпрыгнула.

– Госпожа?

Интересно, давно она наблюдает за их перебранкой? Коумэ оглянулась. Адзуса растерянно смотрела на нее. За ней стояло несколько слуг с озадаченными лицами. Видимо увидев, как ссорятся молодые люди, они позвали Адзусу.

Никакая мать не будет спокойно слушать, как ругают ее сына. Коумэ испугалась, что ее станут презирать, и весь ее гнев мигом улетучился.

– Ой, простите. Я не это имела в виду, – бессвязно залепетала девушка, пытаясь объясниться, но Адзуса не стала ее ругать.

– К сожалению, ты права. Мы с Юкией не родные друг другу.

От неожиданности Коумэ запнулась и не знала, что ответить, и Адзуса продолжила.

– Я вторая жена господина. Из наших троих детей только Юкия – сын первой супруги. Впрочем, он все равно остается моим сыном, – резко сказала она. – Став одной семьей, мы не смотрим, есть между нами кровная связь или нет. Однако я поздно поняла это и оказала мальчику плохую услугу.

– Плохую услугу? – пробормотала Коумэ.

Женщина погрустнела.

– Мне стыдно об этом говорить, но когда-то Юкию собирались отдать на усыновление в Северный дом.

– В Северный дом?!

– Да. Первая супруга наместника, которая умерла сразу после рождения Юкии, – дочь главы Северного дома. Мне многое пришлось выслушать, в том числе из-за того, что старшим оказался Юкима. Происхождение матерей сыграло свою роль, и одно время горячо обсуждалось, кто из них станет наследником. Много шумели родственники из Тюо, вмешивались местные семьи, желающие войти в Северный дом. Я не знала, что и делать. Мне этого никогда не забыть. – Адзуса печально посмотрела в ту сторону, куда ушел Юкия. – Ему тогда только исполнилось два года. Прибыли люди из Северного дома и хотели забрать его с собой. Конечно, сейчас я понимаю, что это глупо, но ведь мне столько всего наговорили. Я и сама стала думать, что Юкии будет лучше в Северном доме… Я могла лишь смотреть, как посланник берет на руки спящего рядом со мной Юкию. Он рос таким тихоней, а тут вдруг раскричался, будто его огнем жгли: «Мамочка, спаси!» Конечно, я пришла в себя, как от пощечины, забрала его, но было уже поздно: он ужасно перепугался…

Адзуса почти шептала, и в ее словах слышалось раскаяние.

– Его хотели увезти еще крошкой, но он, похоже, не забыл тот случай. С тех пор стал плаксивым, сладу с ним не было. Видимо, воспоминания мучили его, он часто спрашивал: «Я ведь ваш сын, матушка?» «Вы меня никуда не отдадите?» Когда вырос, перестал спрашивать, но с тех пор всеми силами поддерживал старшего брата. Если садился рядом за стол учиться, прикидывался дурачком, а если брал в руки меч для поединка, непременно первым сдавался. Сколько бы его ни стыдили отец и другие родственники, он ни разу не пытался оправдаться. Он был самоотвержен до подобострастия и втихаря мстил тем, кто плохо говорил о старшем брате или обо мне, как я недавно узнала.

Между мной и Юкией нет кровной связи, и для него семья, основанная на родственных отношениях, не смогла стать опорой. Его семья – это дом, родина, место, где он живет, куда он может вернуться. А все это можно заполучить только благодаря собственным усилиям, и Юкия всегда изо всех сил защищал это свое место. Вот почему он так разозлился, услышав твои слова.

Только сейчас Коумэ поняла, что сказала Юкии и почему он так рассердился и убежал.

– Госпожа…

– Я прошу прощения за то, что он тебя обидел, но постарайся и ты его простить, – Адзуса низко склонила голову перед Коумэ, не дав ей продолжить.

Та изумилась и поспешно помогла Адзусе выпрямиться.

– Пожалуйста, не надо! Я ведь ничего про него не знала, вот и наговорила ужасных вещей.

– Конечно. Ты про него ничего не знала, но и он не знает, что тебе пришлось пережить.

Коумэ широко раскрыла глаза от удивления, а Адзуса ласково улыбнулась, и морщинки в углах ее глаз стали глубже.

– Я поговорю с Юкией. Наверняка у тебя сложилось о нем свое мнение, но он хороший мальчик. Когда он придет просить прощения, пожалуйста, постарайся подружиться с ним.

– Нет, госпожа, – решительно подняла голову Коумэ. – Я сама к нему пойду.

Адзуса удивилась ее уверенному голосу, но, услышав эти слова, обрадованно заулыбалась.

Когда Коумэ вышла на улицу, небо уже окрасилось мандариновым цветом. Чайные кусты, посаженные в виде живой изгороди, обвивала жимолость, и исходящий от белых цветов медовый запах щекотал ноздри. Долго юношу искать не пришлось: он сидел неподалеку от выхода из кухни на камнях, ограждающих задний двор, и был явно погружен в свои мысли.

Юкия чем-то отличался от мальчиков-ровесников, которых до сих пор встречала Коумэ. Неизвестно, из-за происхождения или своеобразного воспитания, но какой-то он был спокойный, даже мудрый, а временами выглядел очень по-взрослому. Он отличался и от братьев, Юкимы и Юкити, таких же аристократов, и в его вежливых манерах проглядывало даже нечто такое, что напоминало благородных воронов Тюо.

Юкия не выглядел сердитым, но и не смотрел на Коумэ, хотя явно заметил ее.

– Извини меня, – робко заговорила она, и он взглянул на нее все так же равнодушно.

Поскольку юноша ничего не говорил, девушка истолковала это в свою пользу и бойко продолжала:

– Мне твоя матушка все рассказала. Оказывается, и у благородных воронов есть свои сложности. Не знаю, помнишь ли об этом ты, но на самом деле твоя мать все еще переживает из-за того, что в детстве тебя чуть не забрали у нее.

При этих словах зрачки Юкии еле заметно шевельнулись.

– Я не забыл. Я и сейчас отлично все помню. Иногда вижу во сне. – Он с горечью усмехнулся. – Наверное, не мне так говорить, но с тех пор, как я осознал себя, и до нынешнего времени чувствую в себе некое напряжение. Имею ли я право здесь находиться? Могу ли мать называть матерью? Иногда подобные вопросы вызывали сомнение. Не знаю, сойдет ли это за оправдание, но я устал.