Текст книги "Король и Королева Мечей"

Пришло время – и умерла жена бывшего лавочника. Ее смерть очень опечалила его, но он не роптал понапрасну. Ведь жена его прожила на свете столько лет, сколько ей было отпущено, да и он сам вскоре должен был последовать за ней. Кроме того, у бывшего лавочника оставался сын, который радовал его и утешал.

Лавочник, однако, жил долго – столько лет, сколько никому на свете не прожить. Сколько раз на город нападала чума – а он оставался в живых. Сын его умер, а он все жил и жил. Пошли разговоры о том, что, наверное, он в сговоре с нечистой силой. Когда-то бывший лавочник радовался тому, что, прожив столько лет, он еще так бодр, но затем перестал появляться на людях. Горожане, которые некогда восхищались им, теперь либо обходили его дом стороной, либо швыряли в его окна камни. Прошло еще какое-то время, бывший лавочник вконец обнищал и был вынужден покинуть свой роскошный дом.

Остался у него только странный зеленый камень. Теперь бывший лавочник уже был готов продать его, но никто бы этот камень не купил. Однажды, сильно разозлившись, он хотел выбросить камень, размахнулся, а камень словно бы прилип к его ладони. Только тогда до бывшего лавочника дошел смысл сделки, которую с ним заключил странный господин. Он пообещал хранить камень до тех пор, пока за ним не придут. Но сколько времени нужно было ждать того, кто явится за камнем?

Тянулись эпициклы, а бывший лавочник все не умирал. Он и по сей день живет, одинокий и печальный, в том самом полуразрушенном доме неподалеку от храма.

Вот такова легенда о рэкском лавочнике. Лавочник заключил сделку, которая поначалу принесла ему много радостей, а потом повергла в вековую тоску. Следовало ли ему заключать эту сделку, не узнав предварительно об условии?

Друзья мои, это уж вам решать.

* * *

Так традиционно заканчивались зензанские сказки. Джем глубоко задумался и молчал, молчал и Раджал. Они оба вздрогнули от неожиданности, когда Дольм хлопнул в ладоши и снова стал упрашивать Ланду спеть.

На этот раз девушка упрямиться не стала. Со смущенной улыбкой она взяла в руки арфу.

– Папа, что же мне спеть? – Она опустила подбородок на край арфы и задумалась.

Раджал кашлянул.

– Сударыня... простите меня за дерзость... но в то самое время, когда мы подошли к замку, вы пели необыкновенно красивую песню.

– "Песнь о мечах"?

– Да ну! – махнул рукой ее отец. – Глупая песня! Детская считалка! Уж лучше «Битву при Гельзине» или «Моя любимая ушла к деркольдскому вождю». – Устав после долгого рассказа, Дольм отпил вина. – Хотя я неправ. Желание гостей – закон. Спой, Ланда, спой о мечах.

Ланда пробежалась пальцами по струнам. Хрупкая, почти бестелесная в своем белом крестьянском платье, она встала у огня под любимым ею портретом. Позади нее потрескивал и играл отблесками пламени камин. Казалось, пламя вздымается и опадает в такт с плавно льющейся мелодией. Дольм с любовью смотрел на дочь. Даже старуха выбралась из-за ширмы, но далеко не отошла, уселась в тени и стала слушать. Поначалу девушка пела робко, и голос ее был столь же хрупок, сколь ее фигурка. Однако мало-помалу голос обрел силу и уверенность, слова наполнились торжественной красотой.

 
Нынче не знаешь – узнаешь потом.
Что там за доски, поросшие мхом?
Встань на колени. Молитву воспой
Вместе с мечей королевской четой!
 

Раджал не в силах был сдерживаться. Сначала он мурлыкал мелодию без слов, потом порывисто встал и стал подпевать Ланде в полный голос. Девушка запрокинула голову, пригласив его подойти к ней. В Агондоне такой жест мог быть сочтен зазывным, но здесь, в данном случае означал всего лишь безыскусную радость. Завернувшись в одеяло, как в балахон, Раджал встал рядом с девушкой у камина. Их чистые, звонкие голоса наполнили комнату.

 
Жажду познания как утолить?
Истину пьешь, а все хочется пить.
Будь терпелив. Все откроется, жди!
Только смотри короля не серди.
 

Сначала Джем ощутил прилив зависти. Но это длилось недолго. Он вдруг во всей полноте ощутил чистоту Ланды и устыдился. Ее красота была ослепительна, но это была красота невинности. Джем слушал пение девушки и со стыдом вспоминал о том, как им овладело плотское желание в то мгновение, когда ему просто-напросто захотелось утешить Ланду. В том, как они теперь пели с Раджалом, было нечто большее и высшее. Джем думал о своей жизни в Агондоне и с ужасом вспоминал ночи, проведенные у Чоки. Он закрыл глаза, и место прекрасной Ланды в его воображении сначала заняла Ката – его первая любовь, а потом Джели – вторая. Он потерял их обеих. Но был ли он достоин и той, и другой? Джем часто заморгал, его глаза наполнились слезами. Он не решался повернуть голову, чтобы Дольм не заметил, что он плачет.

 
Как нетерпенье твое не понять?
Хочется, вижу, шкатулки взломать?
Лучше не трогай – и сам жив не будешь,
И короля с королевой погубишь!
 

Джем рассеянно провел куском хлеба по тарелке и обнаружил, как обнаружил до него Раджал, рисунок на дне. Джем был пьян, чувства его были затуманены, но потом, когда он вспоминал этот эпизод, ему казалось, что в это мгновение слова песни как бы ожили, приобрели значение и смысл, которого прежде были лишены. Ланда и Радж пели о каких-то странных королеве и короле. Так вот же они – вот они, запечатлены на серебре. Точь-в-точь такие же, как на картах, в которые, бывало, Джему доводилось играть у Чоки. Ланда и Радж спели о дереве – на дне тарелки между королем и королевой было изображено дерево, ветви которого были густо увешаны плодами. Что это было за дерево? В куплете утверждалось, что угадать невозможно, какой плод сорвешь с его ветки, а на тарелке были изображены яблоки. Но с другой стороны, может быть, это были какие-то другие плоды...

Очень многое на изображении оставалось непонятным. В траве, у ног короля и королевы, находился целый ряд предметов. Сначала Джем не мог понять, что это за предметы. Затем, вслушиваясь в слова песни, он начал догадываться, что это такое. Возле роскошного цветка он рассмотрел два узкогорлых сосуда, из которых, судя по всему, следовало испить влагу истины. У камня лежали две расщепленные доски, судя по всему, поросшие мхом. Были и другие предметы, но более всего привлекли внимание Джема несколько небольших шкатулок, в замочную скважину каждой из которых был вставлен золотой ключик. «Хочется, вижу, шкатулки взломать?» Джем заново рассмотрел короля и королеву, дерево, тяжелые спелые фрукты. Яблоки, золотые яблоки. А потом заметил еще одно яблоко, которое в отличие от остальных не висело на ветке, а находилось в глубине ствола. Это яблоко было крупнее остальных.

Звуки арфы и голосов с болезненной красотой обвивали сердце Джема. Да, он многого не понимал. Он нес в своей душе пароль, заветные слова – «Час пробил», но он не знал, когда настанет время произнести эти слова. Но неожиданно он понял нечто главное. Каким же он был глупцом! Сколько знаков он уже успел увидеть? Здесь, в Зензане, он должен был отыскать кристалл Вианы. И эта странная песня вовсе не была такой уж глупой и бессмысленной. Она была руководством для Джема, ключом к поискам кристалла.

Король и королева мечей!

Они были хранителями кристалла!

 
А устоишь – вот тогда и возьмешь
Все, что под деревом смеха найдешь...
 

Джем больше не слушал песню.

– Я все знаю, – прошептал он. – Но я не знаю ничего. Ничего.

Джем встал, одеяло упало, обнажило его наготу.

– Король и королева! – выпалил он. – Кто они такие? Где они?

Это, конечно, было глупо. Но никто не обратил на Джема внимания. В это же мгновение снизу послышался стук. Кто-то громко, требовательно барабанил в дверь.

– Синемундирники!

ГЛАВА 56
КРАСНО-СИНЯЯ НЕРАЗБЕРИХА

– Синемундирники?

Джем бросился к своим не успевшим высохнуть штанам. Раджал последовал его примеру.

– Молодые господа! – воскликнул, подняв руки, Дольм. – Успокойтесь, успокойтесь же! Ведь вы – наши гости. Это патруль, нас часто навещают патрули. Нам нечего бояться, верно? Мы – верные подданные его императорского величества, правда?

Но на Джема успокоительные увещевания Дольма не действовали. Для него все мигом переменилось. Покуда пела Ланда, эта обшарпанная комната в полуразрушенной башне превратилась в волшебную пещеру, полную тайн и откровений. Теперь же здесь царил страх, и только страх.

Стук снова послышался. Пауза. Постучали снова.

– Дочка, о чем ты думаешь? Иди же, скорее отопри дверь!

Ланда, прикрыв ладонью свечу, поспешила вниз по лестнице,

Дольм шагнул к старухе. Та уже успела прибрать со стола, смела со скатерти крошки и обернулась к смотрителю. Совершенно неожиданно смотритель повел себя со старухой уважительно. А ведь все время делал вид, что презирает ее. В чем же было дело? И что это могло значить?

Смотритель и старуха стали быстро шептаться.

Джем и Радж поспешно оделись.

– Не нравится мне это, – прошипел Джем. – Что-то тут не то.

– Но что? Почему?

– Старик – легитимист, – начал быстро соображать Джем. – Лошади... он знает, что мы их украли. Он собирается сдать нас синемундирникам, Радж.

– Нет ли здесь другого выхода?

Все было безнадежно. По лестнице уже топали тяжелые сапоги.

Друзья спрятались за диваном.

По шагам Джем насчитал троих или даже четверых синемундирников. Он слышал, как они ходят по ковру, как тяжело дышат, как клацают их мушкеты. Они даже дождевых плащей не сняли, и на ковер стекали струйки воды.

– Приветствую тебя, любезный Дольм, – послышался голос.

– Мой дорогой капитан! Неважная выдалась ночка для патрулирования, да? – Дольм разговаривал как ни в чем не бывало, несколько заискивающе. Джем был готов представить, как старик заламывает руки, но нет, тот стоял, опираясь на трость. Кончик трости довольно нервно постукивал по полу. – Вы ведь просто так заглянули, надеюсь?

Капитан вздохнул.

– Ах, любезный Дольм, как славно было бы просто так заглянуть в вашу уютную башенку. Ведь тут всегда можно полюбоваться на восхитительное чудо.

Трость нервно застучала, заскребла по полу.

– Ланда, поблагодари капитана.

Последовала неловкая пауза. Джем пытался себе представить, что происходит. Быть может, капитан решил приласкать девушку? Погладить по щеке? Пощекотать подбородок? Неужели отец спокойно стоит рядом и смотрит на это возмутительное зрелище? В какой-то миг Джем был готов выскочить из укрытия.

Раджал все понял и успокаивающе положил руку на плечо друга.

– Однако мой визит, – продолжал капитан, – не столь уж беспечен, как мне того хотелось бы. Я заглянул к вам не только ради того, чтобы испытать всегдашнюю радость.

Трость застучала по полу.

– Не может быть! Что-то стряслось?

– Пропали без вести двое наших людей.

– Дезертиры? Возмутительно!

Раджал убрал руку с плеча Джема.

– Джем! – прошептал он. – Тогда зачем же нам прятаться?

– Тс-с-с!

– Я хочу сказать, что нас могут в этом обвинить!

– Радж, не говори глупостей! Какие мы с тобой дезертиры?

Раджал был обескуражен. Джем тоже. Он уже и прежде, общаясь с Дольмом, почувствовал, что идет какая-то игра. Теперь это ощущение усилилось. Дольм действительно был легитимистом. Долго ли осталось ждать того мгновения, как он выдаст их?

– Дезертиры? – переспросил капитан. – Вы низкого мнения о моих подчиненных, Дольм.

Трость заскребла по полу.

– Ну что вы, капитан, вы меня неверно поняли!

Капитан рассмеялся. Глядя из-за спинки дивана, Джем мог видеть немногое. Капитан был высокого роста, в ярко-синем мундире, в бледной руке он сжимал треуголку. А вот Дольм Джему был виден хорошо. Он подобострастно согнулся. Джем ждал, что в следующее мгновение смотритель выдаст их с потрохами.

– Джем! Не высовывайся! – прошипел Раджал и потянул друга за рубаху. – Надо что-то решать!

Капитан сказал:

– Наши парни патрулировали дорогу, ведущую в Рэкс. Самое обычное было патрулирование, но они не вернулись. Кроме того, у меня есть сообщение о том, что вечерний дилижанс, который обычно прибывает в Рэкс на закате, до сих пор в город не прибыл. По-моему, он здорово запаздываем, что скажете?

Дольм, поцарапав тростью по полу, выразил полное согласие.

– Вот-вот. А ведь дилижанс также ехал по этой дороге.

– На этой дороге много всякого случается, капитан.

– Думаете, с дилижансом могло что-то случиться?

Стук трости.

– Нет-нет, капитан. Это я просто так сказал. В общем.

– Но вам ничего не известно?

Скрип трости.

– Нет, совсем ничего не известно.

– Что ж, хорошо, Дольм. То есть вам хорошо, а мне-то нет. Вы же понимаете, какие подозрения возникли у моего командира из-за того, что одновременно произошли два таких события?

– Подозрения?

Джем по звуку догадался, что капитан шагнул ближе к старику.

– Боб Багряный! – прошептал капитан.

– Нет! – отшатнулся старик. – Он ведь наверняка мертв!

– Мертв, сударь мой Дольм? Почему же это вы думаете, что он мертв?

Дольм заговорил жалобно, подобострастно:

– Капитан, ведь мне известно, сколь сильно, сколь могущественно ваше войско. Мне известно, какие силы брошены на борьбу с этим разбойником. Мне известно о том, как решительно настроены вы бороться с любыми проявлениями измены. Не так ли?

Стук. Скрип.

Последовала пауза. Капитан холодно отозвался:

– Вам известно такое слово: «ирония», сударь мой Дольм?

Стук.

– Поскольку, если вы решили иронизировать, мне это очень и очень не понравится.

Дольм промолчал, но трость его выбила чечетку и очень-очень нервно заскребла по полу. Капитан ловко развернулся на каблуках.

– Вам известно, где мы расквартированы, сударь мой Дольм. У нас есть причины полагать, что разбойники вернулись в этот район. Если что-то увидите, услышите, сразу же дайте мне знать. Мои сослуживцы говорят: «Никогда не доверяй зензанцу». Но вы, сударь мой Дольм, как мне хотелось бы верить, человек достойный. Быть может, со временем этот замок будет отстроен заново. Из него получилась бы недурственная резиденция для губернатора на сезон Терона, как вам кажется, а?

Стук. Снова стук.

– А ведь губернатору понадобится дворецкий, правильно я говорю?

Скрип.

– Вот и славно. Помните, Дольм: чуть только завидите что-то подозрительное – я жду от вас вестей. Я загляну завтра. И послезавтра. И послепослезавтра тоже.

Джем и Раджал переглянулись. Еще несколько мгновений назад они не сомневались в том, что Дольм готов выдать их синемундирникам. Теперь они в этом вовсе не были уверены. С какой бы стати Дольму понадобилось спасать их?

У него были все причины их выдать.

Последовала пауза, прежде чем синемундирники удалились. Джем сильно подозревал, что в течение этой паузы капитан вожделенно разглядывал Ланду, а может быть, и снова решил приласкать ее. Сердце Джема пылало глупым гневом, и он решился в последний разок выглянуть из-за дивана. Предчувствия не обманули его. Капитан играл кончиком косы Ланды и многозначительно улыбался. Дольм смотрел в другую сторону, напряженно постукивая тростью.

Но не из-за этого у Джема вдруг болезненно заныло сердце. Все время, покуда он слышал голос капитана, ему было не по себе и в мозгу его бродили смутные догадки. Было что-то знакомое в этом голосе, в этом холодном, надменном тоне. Было что-то знакомое и в этой манере поведения – обходительной и зловещей одновременно. Даже пухлые, мягкие руки казались знакомыми. И вот Джем увидел волосы капитана.

А волосы оказались рыжими, как огонь.

И еще он увидел его лицо.

Джем пригнулся. Тяжело дыша, сжал руку Раджала.

– Не может быть!

– Джем! Что такое?

Синемундирники затопали по лестнице.

– Радж, помнишь Полтисса Вильдропа?

– Вильдропа? Это имя проклято детьми Короса!

– Это был он!

– Командор?

– Хуже! Его сынок, Полти! Мой заклятый враг! Радж, он думает, что я мертв. Он ни в коем случае не должен узнать о том, что я здесь. Как-то раз я пытался его убить. И знаешь, что я тебе скажу... Если мне еще представится шанс, я сделаю это.

Однако на разговоры больше времени не было. В комнате воцарилось безмолвие. Только потрескивали в камине догорающие поленья да шелестел за окнами дождь.

– Молодые господа? – проговорил Дольм.

Джем прикусил губу и поднялся.

– Господин Дольм, похоже, нам следует вас поблагодарить.

Дольм потупился и принялся расхаживать из стороны в сторону, опираясь на трость. Позади него неподвижно стояла в тени старуха. Только Ланда не спускала с гостей широко распахнутых глаз.

Раджал толкнул Джема локтем.

– Что это с ними?

– Пойдите сюда, молодые господа. Подойдите ближе. Вот так.

Друзья нерешительно повиновались приказу Дольма и подошли к нему, огибая стулья и кресла. Старик пристально посмотрел на них. Он отбросил трость, расправил плечи и вдруг приобрел весьма враждебный вид. А в следующее мгновение в его руке появился пистоль.

– Руки вверх! За дураков нас принимаете, да?

– Что? – Джем отшатнулся, но дорогу ему загородила старуха. Она схватила со стола тяжелый канделябр.

Джем с молчаливой мольбой воззрился на Ланду. А Ланда что-то держала в руках. Это были седельные сумки со штампом в виде герба синемундирников.

– Тут их бумаги, – с горечью произнесла девушка. – Они нам даже свои настоящие имена не сказали. Одного зовут Морвен. А другого – Крам. Солдаты его императорского величества.

– Я же говорил тебе! – прошипел Раджал. – Они решили, что мы дезертиры!

Джем на всякий случай притворно рассмеялся.

– Нет-нет! Любезный господин Дольм, вы все неправильно поняли...

– Заткнись, свинья в синем мундире!

– Сви... нья? А я думал...

– Заткнись, я сказал! – Дольм угрожающе покачал пистолем. – Дезертиры? Нет, вы шпионы! Наболтали с три короба. В лесу они заблудились, как же! Да еще вон как притворились, что напугались синемундирников. Приходит патруль, мы вас прячем. А потом вы им выдаете все наши тайны!

– Нет! Вы нас неправильно поняли!

Но Дольм и слушать не желал.

– Матушка! – крикнул он старухе.

Послышался глухой стук. Джем ахнул. Раджал повалился на пол после удара канделябром по макушке. Джем обернулся, чтобы помочь ему подняться, но тоже получил канделябром по голове и рухнул на пол, лишившись чувств.

– Отец! Я решила, что ты хочешь убить их! – всхлипнув, проговорила Ланда.

– Я, по-твоему, кто? Злодей синемундирник? Нет, дочка. Помоги-ка мне. Давай перетащим их в кладовую. Наш предводитель решит, что с ними делать.

– Какая жалость! – вздохнула Ланда. – Этот, смуглый, так красиво поет. А светловолосый... такой красавчик.

Она утерла слезы и стала помогать отцу. Но тут матушка Реа вдруг дико закричала, попятилась и рухнула в кресло.

– Дольм, ты дурак! Ты старый дурак! Они никакие не шпионы! О, зачем я тебя послушала! Как мог мой дар так жестоко подвести меня?

Дольм рассердился.

– Что ты такое бормочешь, старая карга? Скорее помоги нам! Но матушка Реа только стонала:

– О, что же я наделала!

А в следующее мгновение она потеряла сознание.

Ланда была готова броситься к старухе, но отец не пустил ее.

– Дочка, шпионы они или нет, эти парни для нас опасны. Помоги мне спрятать их в кладовой. Скорее, скорее. Синемундирникам верить нельзя. Они могут еще вернуться нынче ночью.

ГЛАВА 57
ПОТРЯСЕНИЕ

Отойдя на некоторое расстояние, Полтисс Вильдроп оглянулся и посмотрел на замок Олтби – точнее, на его развалины. За паутиной ветвей и пеленой дождя виднелся свет в окне под крышей. Полтисс с вожделением подумал о девушке, которая находилась за этим окном. Быть может, она уже улеглась на узенькую кушетку и сладко зевает, а глаза ее слипаются? О, как бы ему хотелось улечься с нею рядом и разбудить поцелуями дремлющую в ее сердце страсть!

Патрульные за его спиной перешептывались:

– Капитан опять задумался.

– Ну, так он же у нас умник.

– Как Морви, что ли?

– Да нет, не как Морви. Это у него все из-за того, что волосы рыжие.

– Да ну?

– Я тебе говорю.

– Ну а с Морви, по-твоему, что приключилось?

– То самое.

– И с Крамми тоже?

– И с Крамми тоже.

– Боб Багряный, думаешь?

– А кто же еще?

– Нет! Бедняга Крамми!

– Бедняга Морви!

Они плелись по лесу. Ветви над их головами плотно сплелись, с веток немилосердно капало. Качался из стороны в сторону фонарь. Но Полти все думал о том, что осталось позади. Вздыхая, он представлял себе тело девушки. То, что она еще не знала любви, не оставляло у Полти никаких сомнений. Она была невинна, как только что начавшийся день. В бараках, ворочаясь по ночам на узкой кровати, Полти часто вожделенно мечтал о ней. В Зензане с плотскими радостями было негусто.

– Что это?

– Ветка!

– Ветка?

– Она надломлена.

– А мне померещилось, будто это человек.

– Не болтай ерунды.

– Человек в плаще.

– В алом плаще?

Патрульные продолжали путь. Полти мечтал о прекрасной Ланде и понимал, что овладеть ею сможет без труда. Какое сопротивление ему мог оказать жалкий старик, ее отец, когда одно слово капитана Вильдропа, одно его слово означало кандалы, темницу, расстрел?

– Говорят, он убийца.

– Я вообще не верю, что он настоящий.

– Кто настоящий?

– Боб Багряный.

– Ну уж нет, он настоящий.

– А я думаю, нет. То есть я думаю, что не настоящий.

– Хватит чушь городить.

Жизнь Полти в Зензане складывалась вообще-то не очень удачно. Поначалу он ударился в пьянство и дебоширство. Редкий день проходил без того, чтобы он не обкурился джарвелом либо не напился вдрызг ромом. Несколько раз игра в «Судьбу Орокона» заканчивалась дракой. Полти либо получал по носу до крови, либо был одарен синяком под глаз или сломанным ребром. Не раз его вызывал командир. Еще бы немного – и Полти могли понизить в звании. Эта перспектива и теперь была весьма очевидна. Лишившись Боба, который всегда старался удерживать его от излишеств, Полти совсем распоясался.

– Ну а зензанцы что?

– А что зензанцы?

– Да война будет, вот что!

– С зензанцами?

– Все ребята говорят: будет сражение.

– Да будет тебе языком трепать. Сражение...

– Мы же в армии как-никак!

Все дальше и дальше уходил в глубь леса патруль. Сказать, чтобы Полти был до чрезвычайности огорчен предсмертным письмом, означало бы погрешить против истины. Полти был потрясен, а потом разозлился. Сама мысль о том, что его папаша вздумал судить о его поведении, показалась Полти унизительной. Если бы этого письма не было, он бы еще, пожалуй, и погоревал о смерти отца. Но отец не только укорил его в буйстве и несдержанности, он еще и рассказал всю правду о том, кем была его мать. Уж это возмутило Полти до самой глубины души. Безусловно, Полти питал некую признательность к Винде Трош – ведь это она когда-то привела в его постель ту девочку, которая впоследствии стала его сводной сестрой. Но одно дело наведываться к лавку к мяснику, а совсем другое – состоять с ним в родстве. Словом, Полти пришел в ужас при известии о том, что произошел на свет из чрева столь низкого создания. Ведь помимо всего прочего, это означало, что Боб, этот придурок и недотепа Боб – брат Полти!

Полти сразу же решил, что Боб ни в коем случае не должен об этом узнать.

– Ну а про молнию что скажешь?

– Про какую такую молнию?

– А ты не знаешь?

– Нет.

– А при осаде Рэкса.

– И что же там было?

– Молния там была, вот что.

Однако злость у Полти довольно скоро прошла. Унижение и стыд растаяли как дым, и он стал думать только о будущем. Как ему хотелось поскорее вернуться в Ирион и припасть к ногам возлюбленной сводной сестрицы! Ведь если он должен исполнить волю отца, он обязан жениться на ней! В том, что девушка пойдет за него, Полти не испытывал ни малейших сомнений. Если она и заупрямилась бы, на сторону Полти встала бы мачеха. Полти ликовал. О, он предвкушал свое счастье! Какая судьба ждала его!

Титул, богатство и вожделенное тело Каты, которое теперь будет принадлежать ему по праву! Патруль шел дальше.

– Так это что, не молния была?

– Не-а. Вспышка. Как будто бомба взорвалась.

– Бомба.

– Ага. А изготовили ее зензанцы.

– Вспышка, говоришь?

– Ну?

– Что – ну?

– А что, если они снова учинят такое?

– Глупости говоришь.

Полти написал прошение командиру роты. В прошении он в самых учтивых выражениях поведал командиру о своей предстоящей женитьбе и попросил об отпуске с целью возвращения на родину. Кроме того, он деликатно намекал на то, что ему светит обретение дворянского титула – виконта, никак не меньше.

Солдаты продолжали переговариваться:

– Они же проиграли, верно?

– Проиграли, да только...

– Парни некоторое ослепли тогда, вот что...

– Тс-с-с! Что там такое?

– Да белка. Ой, нет...

– Не белка, а что?

– Красная белка!

Полти отправил прошение почти целую луну тому назад. После этого он исполнял свои обязанности как в тумане. Ему казалось, что время остановилось. Он ждал, но настроение у него оставалось победным. Бюрократические колеса вертятся медленно, это всякому известно, и потому Полти верил в то, что очень скоро он покатит по Рэкской дороге в обратную сторону и покинет, наконец, эту премерзкую колонию.

И все же, как ни радовался Полти предстоящему счастью, что-то страшило его. Он начал избегать ситуаций, в которые прежде лез очертя голову. Он перестал курить джарвел, бросил пить, редко садился за карточный стол, даже своего божка ублажать перестал. Это было трудно, но необходимо. Полти решил во что бы то ни стало продержаться на стезе добродетели.

И потому малышка Ланда была в полной безопасности!

– Так они что же, трусы?

– Кто?

– Морви. И Крамми.

– Морви? Крамми? Да пожалуй, что да.

– То есть они что же, убежали?

– Чушь несешь.

Полти не боялся предстоящего сражения, хотя никогда еще не принимал участия в боевых действиях и особого желания принимать в них участие не испытывал. На его взгляд, бессмысленной жестокостью куда интереснее было заниматься в более скромных масштабах. В последнее время он самолично расстрелял несколько крестьян и одну женщину заколол штыком. Да, убивать ему было приятно, но особого восторга он от этого не испытывал, потому что убивать зензанцев, не способных оказать никакого сопротивления, было не очень интересно. Что это за враги, когда они вооружены только дубинками да вилами? Разве они могли выстоять против войска синемундирников? Но как бы то ни было, до сражения оставалось еще несколько месяцев, а к тому времени Полти уже будет далеко, очень далеко отсюда!

Солдаты по-прежнему переговаривались на ходу:

– А почему же это я чушь говорю?

– Куда тут убежишь?

– А ты бы не убежал?

– От чего?

– Да от молнии!

– Ой, заткнись!

Мысли Полти потекли в сторону будущего. Где же он станет жить, став дворянином? В Ирионе? Ну уж нет! Он представил себе особняк в Агондоне, набитый всякой роскошью, куда будут стремиться попасть самые утонченные особы. Более подробно представить себе свое будущее жилище Полти не мог. Ему это было трудно, поскольку вырос он в доме у Воксвеллов. Он решил, что Боба надо будет взять в камердинеры. Да, Боб будет только рад возможности служить ему. Найдется местечко и для мачехи. Из нее получится недурная домоправительница. К тому же она будет присматривать за женушкой, когда Полти не будет дома. Полти задумался о том, что можно было бы взять в дом даже его настоящую мать. Какую роль ей отвести, этого он пока не придумал, но предполагал, что ее можно назначить старшей над всей прислугой. Полти улыбнулся. Каким замечательным семейством он окружит себя, как все они объединятся в преданности своему господину!

Вот такие приятные мысли вертелись в голове у Полти, пока патруль вершил свой путь к рэкским казармам. Вернувшись в свою комнату, Полти бухнулся на кровать и пожалел о том, что нет Боба – тот бы стащил с него промокшие сапоги. Он принялся стаскивать сапоги самостоятельно, и тут появился адъютант и вручил Полти два письма.

Первое из них было от полковника Гева-Хариона.

С. Е. И. А. В.

Служба Его Императорского Агонистского Величества

Капитан Вильдроп,поскольку официально вы остаетесь прикомандированным к ведомству лорда Э., ваше прошение от 4 эвоса было переслано мне. Прошу вас извинить меня за то, что не ответил сразу, однако вы должны понять, что положение дел в королевстве оставляет желать лучшего. Кроме того, я полагаю, что вам должно быть понятно, что в такое время ни один офицер не может быть освобожден от несения службы в Зензане.

Должен также сообщить вам о том, что меня весьма не радуют донесения о вашем поведении за истекший промежуток времени. И само ваше прошение является еще одним грубым нарушением субординации. Будем считать, что это было последнее, что было вам позволено. Еще один дисциплинарный проступок – и я лишу вас офицерских погон. Можете считать, что получили последнее предупреждение.

Полковник М. Гева-Харион.

Второе письмо было запечатано печатью Ириона.

Возлюбленный пасынок!

Если бы я была с тобой, я бы хотя бы попыталась подбодрить тебя. Бедное дитя, мужайся! О, какое горе!

Какое жестокое испытание! Погляди на слезы, коими я поливаю это послание! Я плачу и стараюсь сдерживаться, но ты поймешь, что горе мое возросло вдвойне, ибо твоя мачеха, утратившая мужа, теперь лишилась и дочери! О, какое это страдание! О, какая тоска! Катаэйн, единственное мое утешение на склоне лет, бежала из дому, и ее нигде не могут сыскать!

Молюсь о том, чтобы она вернулась к нам!

Твоя несчастнейшаямать

УМБЕККА.

Полти какое-то время сидел на кровати, побледнев и дрожа. Потом скомкал оба письма, швырнул их в печку и поспешно отправился в офицерскую столовую.

Очень скоро он будет пьян. Еще как пьян.