Текст книги "Тамплиеры и другие тайные общества Средневековья"

Глава 6

Император Людвиг Баварский. – Карл IV. – Вацлав. – Реформация Руперта. – Выход судов фемы за пределы своих полномочий. – Дело Николя Веллера и города Гёрлитца. – Дело города Данцига. – Дело Ганса Дэвида и тевтонских рыцарей. – Другие примеры самонадеянности фрайграфов. – Вызов в суд императора Фридриха III. – Дело графа Текенбурга

В истории судов фемы до XV века несколько событий могут привлечь внимание. Император Людвиг Баварский, как представляется, несколько раз использовал свою власть, даруя привилегии в Вестфалии в соответствии, как это было совершенно однозначно определено, законам фемы. Его преемник, блистательный Карл IV, действовал по отношению к трибуналам фемы столь же капризно, как и во всех прочих вопросах, жалуя привилегии и отменяя их в соответствии с тем, как он видел собственные интересы на текущий момент. Данный монарх попытался распространить систему судов фемы за пределы территории Вестфалии, видимо полагая, что это может быть хорошим способом подчинить всю Германию его родному королевству Богемия. Поэтому он разрешил епископу Хильдесхайма учредить два вольных трибунала вне Вестфалии. Однако после протестов архиепископа Кельна и глав трибуналов Вестфалии позже распустил их.

Вацлав, сын Карла, в отношении судов фемы действовал со свойственным ему легкомыслием. Якобы он, не умея хранить секреты, выболтал их тайный знак и принялся в нарушение закона принимать в шоффены за пределами Вестфалии. Эти императорской выделки шоффены тем не менее не пользовались особым уважением со стороны настоящих, как об этом свидетельствует ответ, данный вестфальскими трибуналами императору Руперту. На его вопрос, как они относятся к таким шоффенам, их ответом было: «Мы спрашиваем, каким судом они были произведены в шоффены. Если оказывается, что они стали шоффенами в суде, который не имел право на это, мы вешаем их, как только встречаемся с ними в Вестфалии, без всякой пощады». Вацлав, насколько бы мало его ни интересовала Германия в целом, иногда прибегал к помощи судов фемы для реализации своих планов, и в 1389 году судился с графом Генри Вернегеродским, которого шоффены и повесили за предательство. Правление Вацлава отличилось особенно тем, что именно в этот период архиепископ Кельна приобрел почетный статус уполномоченного императора над всеми вестфальскими трибуналами.

Правление Руперта, применительно к судам фемы Вестфалии, ознаменовалось главным образом их реформой, названной по его имени. Данная реформа, которая является самым ранним публично доступным источником сведений о судах фемы, была осуществлена в 1404 году. Она является собранием указов, которыми были определены права и привилегии римского монарха по отношению к этим трибуналам.

Реформа Руперта и учреждение должности уполномоченного в лице архиепископа Кельна, которое было завершено либо Рупертом, либо его преемником Сигизмундом, вместе составляют целую эпоху в истории судов фемы. Впредь одна лишь Вестфалия была ареной их деятельности, и их власть пользовалась очевидными преимуществами в империи. Их могущество достигло зенита, а уверенность в своих силах приводила к злоупотреблению ею. И в течение века, прошедшего между реформой Руперта и учреждением Вечного земского мира и Высшего имперского суда императором Максимилианом I, приходится наблюдать главным образом случаи нарушений с их стороны и проявления высокомерия.

Право на вызов в суд было тем, что нарушалось чаще всего вольными трибуналами. Теперь, когда они были официально признаны действующими по императорскому повелению, одна лишь Вестфалия им показалась слишком малой ареной для проявления своей активности и влияния. В качестве имперских уполномоченных они стали полагать, что их юрисдикция распространяется на каждый уголок земли и принадлежит императору, и вряд ли можно было найти уголок в Германии, в котором не появлялись бы их посыльные. Более того, даже за пределами империи люди вздрагивали от их повесток.

Наибольшее беспокойство их повестки доставляли городам, которым они часто выписывались, когда людей наказывали или изгоняли за их проступки. Власть и влияние судов фемы были столь значительными, что от них даже самые крупные города не были защищены: можно встретить примеры, когда в XIV веке главные города империи вызывались в трибуналы вестфальских фрайграфов. Так, в документах тех времен можно встретить повестки, доставленные в Бремен, Любек, Аугсбург, Нюрнберг, Эрфурт, Гёрлитц и Данциг. Даже Пруссия с Ливонией, которые тогда принадлежали тевтонским рыцарям, были потревожены вмешательством тайных трибуналов.

Один из наиболее примечательных случаев того периода произошел у жителя города Гёрлитца по имени Николя Веллер. Он, являясь вестфальским шоффеном, был обвинен в том, что выкопал из могилы труп некрещеного ребенка и, сделав из его предплечевой кости подсвечник, наполнил его воском от пасхальной свечи и ладаном и использовал в амбаре в присутствии своей матери, жены и пожилого крестьянина в магических целях. Поскольку он не смог отрицать этого факта, то по законам того времени его должны были повесить. Однако верховный бейлиф Штейна и некоторые другие важные персоны вступились за него, в результате чего члены магистрата ограничились высылкой того из города и конфискацией его имущества. Как выяснилось позже, они поступили бы более разумно, если бы приговорили его к пожизненному заключению.

Веллер тут же отправился в Бреслау и попросил епископа Варадейнского и имперского канцлера выступить адвокатами по его делу. Они пошли навстречу его просьбе, но члены магистрата Гёрлитца успешно доказали справедливость своего решения. Веллер, не желая успокоиться, обратился с жалобой к папе Иннокентию VIII, обосновывая ее тем, что он никак не сможет обжаловать решение совета Гёрлитца ни в одном из городов епархии Мейсена и что у него там нет никаких шансов на справедливость. Папа тут же назначил Джона де Медичи и доктора Николаса Таухена из Бреслау духовными уполномоченными по этому делу. Они указали верховному бейлифу Штейна предпринять все меры к тому, чтобы Веллер был восстановлен в своих правах в течение месяца, после того как он принесет клятву в правдивости своих слов, в противном случае они сами предпримут меры для достижения этой цели.

По неизвестным причинам из этого ничего не вышло, и Веллер снова обратился к папе, решением которого епископ из Остиа стал его адвокатом. Ему позволили вернуться в лоно церкви, но решение магистрата Гёрлитца все еще оставалось в силе, и более того, новые уполномоченные, назначенные папой, подтвердили его.

Поняв, что от папского вмешательства ничего ожидать не приходится, Веллер в конце концов прибегнул к помощи суда фемы, и 3 мая 1490 года Джон Хульшедский, граф трибунала в Бракеле, выписал повестку бургомистрам, городскому совету и всем мирским жителям Гёрлитца старше восемнадцати лет, вызывая их предстать перед трибуналом. Эта повестка была доставлена достаточно забавным способом: она была найдена прикрепленной к столбу изгороди фермы, находящейся на небольшом удалении от города и принадлежащей человеку по имени Вензель Эммерих.

Поскольку Золотой буллой императора Карла IV, а также специальными привилегиями, выданными Сигизмундом, Гёрлитц был освобожден от любой внешней юрисдикции, магистрат проинформировал короля Богемии Владислава об этой повестке и попросил о его посредничестве. Богемский монарх обратился в трибунал в Бракеле, но Георг Хакенберг, который в этот момент был фрайграфом суда вместо умершего Джона Хульшедского, даже не почтил его ответом. Между тем истекло время, предоставленное повесткой для того, чтобы жители Гёрлитца предстали перед судом, и Веллер, обвинив их в неповиновении и неуважении к суду, заявил, что они могут быть приговорены к возмещению всех затрат и штрафов, возникших вследствие этого, а он сам сможет самостоятельно перейти к рассмотрению своей жалобы. К этому моменту он оценил свои потери и причиненный ему ущерб в 500 рейнских флоринов и подтвердил это принесением клятвы, которую вместе с ним разделили еще два человека. На данном основании суд разрешил ему любым способом возместить свой ущерб за счет жителей Гёрлитца. Кроме того, заявлялось, что любой, кто воспрепятствует Веллеру в реализации его прав, тем самым привлечет на себя тяжкий гнев империи, а также страдания и штрафы со стороны трибунала Бракела и будет обязан покрыть все затраты обвинителя.

16 августа того же года фрайграф назначил жителям Гёрлитца новый окончательный срок для явки в суд, заверив их, что в случае неповиновения «он будет вынужден, к своему огромному сожалению, вынести им самый тяжкий и суровый приговор в отношении личности, жизни и достоинства обвиняемых». Повестка в этот раз была найдена на полу монастырской церкви. В ужасе городской совет обратился к архиепископу Кельна и собственно к фрайграфу, чтобы их избавили от этой необходимости, но напрасно. Граф не снизошел до того, чтобы обратить какое-либо внимание на их просьбу, и, когда они не появились в назначенный срок, объявил город Гёрлитц вне закона за неповиновение.

Похоже, что Веллер по той или иной причине выдвинул обвинение и против города Бреслау, поскольку в опубликованном указе об объявлении Гёрлитца вне закона он тоже фигурировал. Этим решением каждому человеку было запрещено под страхом объявления и его вне закона предоставлять крышу жителям любого из этих двух городов, принимать пищу и пить или же вступать с ними в какое-либо общение до тех пор, пока они не примирятся с трибуналами фемы и не удовлетворят требования истца. Веллер сам прикрепил копию этого указа в рыночный день в Лейпциге, но тот немедленно был сорван кем-то из жителей Гёрлитца, оказавшимся там.

Представители двух городов, Гёрлитца и Бреслау, встретились в Лигнитце для того, чтобы обсудить ситуацию и придумать, какие меры лучше всего предпринять, чтобы освободиться от этой системы преследования. Они решили, что совместно и каждый по отдельности будут защищать себя и свои решения через публичные заявления, которые необходимо разместить в Гёрлитце, Бреслау, Лейпциге и в других городах. Они также решили пожаловаться о своих несчастиях в рейхстаг в Праге и попросить его заступиться за них перед архиепископом Кельна и ландграфом Хессена. Они так и поступили, и рейхстаг выполнил их пожелание. Тем не менее его добрые услуги не возымели результата, и ответ ландграфа ясно продемонстрировал, что тот либо не властен над своим фрайграфом, либо он втайне был удовлетворен его действиями.

Неугомонный Веллер теперь решился захватить нескольких жителей Бреслау и Гёрлитца в Хейне и других городах Мейсена. Но те расстроили его планы, получив обещание защиты и охранные грамоты от герцога Георга. Веллер, однако, не отступил и, когда герцог Альберт вернулся из Голландии в Мейсен, обратился к нему и получил его покровительство. Но здесь ему снова помешали, поскольку, когда верховный бейлиф и городской совет Гёрлитца проинформировали этого правителя о реальном положении вещей, он лишил Веллера своей поддержки. Измотанные непрекращающимися тяжбами города через короля Богемии обратились к императору Фридриху III, чтобы тот приказал всем своим подданным воспрепятствовать действиям трибунала в Бракеле и всех фрайграфов и шоффенов. Когда такие указания были ими получены, они постарались тайно доставить их в городской совет Дортмунда и фрайграфу Бракела. Подобным путем они, как могло показаться, должны были положить конец своим мучениям до скончания дней Веллера. Однако в 1502 году его сын и зять повторно выдвинули обвинения против Гёрлитца. Фрайграф Эрнст Гогенштайн вступился за них, но городской совет, строго придерживаясь своего прежнего решения, заявил, что они могут искать удовлетворения своих требований лишь в своем или вышестоящем трибунале. Рассмотрение этого вопроса на 10 лет было прекращено, пока он снова не был поднят неким Гаем из Таубенхайма, и, вероятнее всего, дело было разрешено полюбовно.

Как уже говорилось, тайные трибуналы фемы распространяли свои притязания на рассмотрение дел даже в Балтии. Так, известно о гражданине города Данцига по имени Ганс Голлогер, который, будучи фрайшоффеном, был вызван повесткой явиться в трибунал Эллерингхауза под боярышником, «поскольку он сказал то, что не должен был говорить о секретном трибунале». Этого вполне было достаточно, поскольку он принадлежал к членам общества, но городскому совету было приказано во избежание штрафа в пятьдесят фунтов чистым золотом заточить обвиняемого в тюрьму, пока не будет обеспечена его явка в суд.

Даже могущественный орден тевтонских рыцарей, которые были властителями Пруссии и Ливонии, не избежал назойливости трибуналов фемы. Насколько беспомощной была их власть против грозной судебной системы, явно демонстрирует ответ, данный верховным магистром городам, которые обратились к нему за помощью: «Дорогие вассалы! Вы обратились к нам за защитой, которую мы бы вам охотно предоставили, если бы только знали, каким образом и путем это возможно». А когда он написал Мангольту, фрайграфу трибунала в Фрайенгагене, предупреждая его, чтобы он не вызывал в суд подданных ордена, тот высокомерно ответил: «Вы получили свои права от империи, а я имею власть судить всех, кто принадлежит империи».

Следующий весьма занятный случай произошел в первой половине XV века.

В Либштадте умер лавочник, оставшись в огромных долгах перед двумя членами Тевтонского ордена, в чьи обязанности входило снабжать маленькие города Пруссии коммерческими товарами, и они, соответственно, наложили арест на всю оставшуюся после него собственность. Ее тем не менее было недостаточно, чтобы удовлетворить требования даже одного из них. Они уже почти смирились со своими убытками, когда, к их удивлению, появился Ганс Дэвид, сын умершего, и предъявил ордену счет на такую сумму, что, как было отмечено, если бы все дома в городе были бы проданы, а доходы всех жителей были бы обложены самыми высокими налогами, вырученных средств не хватило бы на покрытие и половины его. Однако ему удалось предъявить документ, представляющий собой вексель ордена. Данная ценная бумага имела все признаки подделки: на нем было много подтирок и исправлений, среди его заверителей некоторые значились как приоры, в то время как они были обычными братьями; были указаны имена других лиц, которые никогда не видели этого документа; указывалось, что вексель был подтвержден и заверен трибуналом в Пасснаре, но в архивах этого суда не было ни малейших ссылок на него; не хватало и печати верховного магистра, которой скреплялся любой документ, имеющий важность. Разумеется, в оплате было отказано, но Гансу Дэвиду было рекомендовано, если у него было желание, отстаивать далее свое требование перед императором и папой, которых орден признавал своими высшими руководителями.

Поскольку Ганс Дэвид был подданным короля Польши, он обратился к этому монарху. Но тот отказался вмешиваться в это дело, ограничившись лишь обещанием испросить для него гарантии безопасности, чтобы тот мог продолжить отстаивать свои требования. Верховный магистр в ответ на обращенную к нему просьбу поклялся своей честью, что ничего не должен истцу и что вексель был поддельным. Он также пообещал ответить на обвинения в любом подходящем для этого месте, которое выберет податель жалобы, включая и Пруссию, и предоставил тому гарантии безопасности, как и прежде.

Неизвестно, какие действия стал после этого предпринимать Ганс Дэвид, но девять лет спустя (1441) он обратился в вольный трибунал в Фрайенгагене, фрайграф которого, печально известный Мангольт, незамедлительно выписал повестку, «поскольку, как он сам выразился, орден судит мечом, тайными убийствами и костром». Верховный магистр, возмущенный подобным проявлением невежества, незамедлительно вынес это дело на рассмотрение собрания фрайграфов в Кобленце, которые объявили инициированное судебное дело ничтожным, а Мангольта подлежащим наказанию, поскольку рыцари относились к духовенству. Магистр, кроме того, обратился к императору, который, надо отдать ему должное, издал указ, адресованный всем правителям империи и объявляющий действия Мангольта несправедливыми, ничтожными и не подлежащими исполнению.

Ганс Дэвид после этого был заключен в тюрьму в Кельне и, несмотря на запрещение вольным трибуналом продолжения производства по его делу, содержался там в течение двух лет. Существующие документы подтверждают (хотя данный факт и остается непостижимым), что император приказал архиепископу Кельна и маркграфу Бадена заново рассмотреть это дело и выслать результаты в имперскую канцелярию и в итоге освободить истца под клятву или под поручительство, что он явится в Нюрнберг. Поскольку данные обстоятельства можно приписать лишь влиянию тайных трибуналов, желавших доставить неприятности ордену, то это можно рассматривать как наглядное проявление того, каким было их влияние и значение в те времена.

Двумя годами позже выяснилось, что вексель был подделан по просьбе Ганса Дэвида грамотеем из Эльбингена по имени Ротофи. Поскольку все обстоятельства дела в отношении первого теперь выяснились, можно было бы предположить, что его немедленно покарают. Вместо этого император отослал стороны к папе, поскольку Ганс Дэвид покусился на приора ордена, и последнего не удовлетворили предложения императора.

Позиция ордена победила и в Риме, тем не менее Ганс Дэвид сумел найти способ отсрочить исполнение приговора, уже вынесенного ему в Вене. Лишь после смерти тогдашнего верховного магистра окончательный вердикт был вынесен кардиналом Джоззи, и Ганс Дэвид, его сподручный Поль Франклейен и фрайграф Мангольт были приговорены к обету молчания и выплате ордену суммы в 6 тысяч рейнских флоринов, а в случае неповиновения они объявлялись вне закона. Однако это не принесло никакого результата, и еще два года спустя Джоззи был вынужден обратиться к императору за помощью мирской власти в приведении приговора в исполнение. Капеллан ордена в Вене также выяснил, что Ганс Дэвид все еще обманным путем находил сторонников своих притязаний, и, соответственно, позаботился о том, чтобы описание всех его деяний появилось прикрепленным на дверях церкви.

Но неутомимый Ганс Дэвид все еще не успокаивался. Теперь он обратился в вольный трибунал в Вальдеке и сумел ввести в заблуждение фрайграфа своими фальсификациями. Он заверил его, что орден предложил ни много ни мало 15 тысяч флоринов и ежегодную пенсию, если он откажется от своих требований, и что они не были бы сильно удручены, если б из тюрьмы в Кельне он бежал, но он предпочитает справедливость и правду свободе. Но орден и здесь преуспел в раскрытии и обличении его уловок, и граф честно признался, что был обманут. Он отправил Ганса Дэвида восвояси, и тот прекратил беспокоить орден, посвятив себя астрологии и гаданию, чем занимался до скончания своих дней[126]126
  Здесь можно привести одно из его предсказаний, сделанных под именем магистра Фон Долете в 1457 г.: «В следующем месяце, сентябре, солнце предстанет в виде черного дракона, будут дуть жестокие ветры, море взревет, а людей на куски будет разносить ветер. Солнце тогда превратится в кровь, что олицетворит войну на Востоке и Западе. Умрет могущественный император, земля сотрясется, и лишь немногие из людей останутся в живых. Поэтому защитите свои жилища и помещения, запасите в подвалах еды на 30 дней…» и т. д. и т. п. Плутовское искусство и язык мошенников остается одним и тем же во все века и в любых странах.


[Закрыть].

Тем не менее он причинил множество неудобств и расходов ордену. Существующие документы утверждали, что данное дело стоило ему более 1580 дукатов и 7000 флоринов, которые в значительной степени можно приписать тайным манипуляциям трибуналов фемы, которые очень хотели ущемить тевтонских рыцарей, стоявших у них на пути.

В 1410 году граф Вилда и Рейна был вызван в трибунал Нордернау, а в 1454 году саксонский герцог – в лимбургский. Пфальцграф Рейна столкнулся с трудностями, когда в 1448 году был вынужден защищать себя от приговора, вынесенного ему одним из судов фемы. Герцогу Генриху Баварскому пришлось фактически самому стать шоффеном, чтобы спастись, при следующих обстоятельствах. Некто Гаспар из Торрингена выдвинул против него в трибунале в Вальдеке обвинение в том, что он «отнял у него наследственный титул главного егеря, схватил и избил его охотников и слуг, забрал собак, разрушил его замок в Торрингене и захватил вещи и драгоценности его жены, презрев Господа, честь и законы предков». Фрайграф немедленно выписал повестку в суд герцогу, который обратился к императору Сигизмунду и добился приостановления рассмотрения дела трибуналом. Несмотря на это, герцог счел необходимым предстать перед тайным трибуналом, но уже успел, посчитав это целесообразным, стать фрайшоффеном и после этого, вероятно благодаря своему положению и влиянию, добился, чтобы приговор был вынесен в соответствии с его пожеланиями. Гаспар, который, видимо, был пострадавшей стороной, в действительности пожаловался императору, который направил дело на рассмотрение архиепископу Кельна, но чем оно завершилось, остается неизвестным.

Дерзость же вольных судов дошла уже до того, что они вызвали самого императора. В ответ на объявление имперской канцелярией, по вполне разумным и понятным причинам, нескольких фрайграфов и их штульгера Вальрабе Вальдекского вне закона три фрайграфа отважились в 1470 году вызвать императора Фридриха III с его канцлером, епископа Пассау и заседателей имперского суда явиться перед вольным трибуналом меж городских ворот Вюнненберга в Падерборнской епархии, чтобы «там защитить свою особу и свое достоинство под страхом быть признанным непокорным императором». А после того как он не явился, они, набравшись наглости, вызвали его вновь, заявив, что, если он не появится, справедливость найдет способ свершиться. Каким бы слабовольным ни был характер императора, он не поддался подобной заносчивости.

Даже разбой и грабеж могли найти защиту в судах фемы. В конце XIII века граф Текенбургский разграбил и разорил Мюнстерскую епархию. Епископ собрал местных жителей и призвал своих союзников помочь ему. Они захватили два замка, принадлежавшие графу, и его самого поставили в крайне опасную ситуацию. Чтобы выпутаться, он обвинил епископа и всех, кто ему помогал, в своем суде фемы, и, хотя среди обвиняемых были епископ Падерборна, три графа и несколько рыцарей, вольный суд набрался храбрости вызвать их всех на трибунал и защитить свою честь. Вероятно, стороны уладили спор полюбовно, и повестка была отозвана.

Данные примеры наглядно показывают, насколько далеко отошли суды фемы от своих первоначальных задач и насколько коррумпированными и чудовищно несправедливыми они стали.