Текст книги "Гаспар гаучо"

Глава LI
Неожиданная союзница

Гаспар, с Шеботой за плечами, направился через кладбище. На противоположном склоне холма он сбросил свою ношу, как вязанку хвороста. Чиприано принес лассо. Гаучо обкрутил им ворожею и обмотал ей голову пончо, завязав его узлом на затылке. Затем он поволок старуху к ближайшему погребальному помосту и привязал концом лассо к стояку.

Спутники Гаспара изумленно наблюдали за его действиями. Насена льнула к Людвигу, не помышляя о бегстве. Она уже не боялась.

Гаспар обратился к ней на наречии тоба:

– Девушка, ты знаешь нас. Мы знаем тебя и твою сердечную тайну. Твой разговор с Шеботой мы подслушали от слова до слова. Из всего, что тебе наобещала старуха, она в состоянии выполнить одну только вещь: избавить тебя от соперницы. Она убьет ее снотворным питьем.

Насена содрогнулась.

– Ты хорошо поступила, с негодованием отвергнув ее предложение. Но у нас к тебе другое предложение. От него ты наверняка не откажешься.

Насена слушала, затаив дыхание.

– Ты можешь избавиться от соперницы, не причинив ей ни малейшего вреда. С твоей помощью мы спрячем ее так, что Агвара никогда ее не увидит. Ты должна нам помочь.

– Да, ты поможешь нам! – воскликнул Чиприано.

– Дорогая Насена, – вкрадчиво проговорил Людвиг, – я уверен, ты нам не откажешь. Вспомни только: она мне сестра. Ведь у тебя самой есть брат.

Индеянка чутьем поняла, чего от нее добиваются. Ее заветное желание сбывалось, но из женской хитрости она притворилась, что не угадывает намерений своих собеседников.

– Насена может помочь вам?

– Помоги освободить бледнолицую, – сказал напрямик Гаспар. – Скажи, ее держат в плену?

– Да.

– Где она? – спросил гаучо.

Чиприано задрожал, опасаясь ответа: «В тольдо кацика».

Но Насена указала на ворожею:

– Вот кто присматривает за белой девушкой.

– Ну и отлично, – оживился Гаспар, – лучшего и пожелать нельзя. Значит, сейчас, когда Шебота связана, пленница остается без надзора?

– К сожалению, нет, – вздохнула индеянка.

– Как так? – воскликнул Гаспар, – кто же ее караулит?

– Мужчина. Белый мужчина, похожий на вас. Давнишний пленник племени тоба. Он – раб Шеботы и сторожит бледнолицую, когда ворожея уходит из тольдо.

– Тоже не чудо, – усмехнулся гаучо, – положительно нам везет. Лишь бы этот белый не переродился за долгие годы в индейца. Я знаю такие случаи. Так ты говоришь – раб Шеботы? Мы вернем и ему свободу. Даже возьмем его с собой. Ты поняла, Насена?

– Поняла.

– Поможешь?

– Согласись, – встрепенулся Чиприано.

– Согласитесь, сестричка Насена, – взмолился Людвиг.

Насена указала на знахарку:

– Месть ее страшна. Если я выполню вашу просьбу… Шебота…

– Не тронет волоса на твоей голове, – закончил за нее Гаспар, – она до тебя не дотронется. Почтенной старушке предстоит длинное путешествие в нашем обществе, если, конечно, ты поможешь нам освободить бледнолицую. Соглашайся, моя милая.

Девушка просияла. Страшную ворожею увезут, соперница исчезнет, и – кто знает? – быть может, Агвара вернет ей свою любовь…

Насена подробно описала месторасположение тольдо Шеботы, где содержалась пленница.

– Передай белому человеку, – сказал ей Гаспар, – что пришел конец его рабству. Скажи ему, что соплеменники обещают вернуть его на родину. Узнав об этом, он не откажет нам в помощи.

Насена заколебалась.

– Боюсь, что откажет.

– Но почему?

– Разум белого человека помутился много лет тому назад. Все мы боимся Шеботы, но он – больше всех. Она наказала ему строго-настрого караулить пленницу. Он не посмеет ослушаться. Мне не только не удастся увести бледнолицую, но даже поговорить с ней.

– Каррамба! – воскликнул Гаспар. – Дело осложняется. Ты говоришь, что без разрешения Шеботы он не допустит тебя к пленнице?

– Убеждена, что нет.

– В таком случае все пойдет к черту. Что же делать?

Гаучо размышлял, зажав кулаками виски. Людвиг, Чиприано и Насена молчали.

Наконец Гаспар хлопнул себя кулаком по лбу:

– Придумал!

Людвиг и Чиприано не успели опомниться, как он подскочил к ворожее.

Гаспар размотал пончо на голове знахарки. Еще стягивая его узлом, он обратил внимание на странный предмет, висевший у колдуньи на шее, и нащупал ожерелье из человеческих зубов. Шебота носила его, чтобы внушать ужас к своей особе: оно было эмблемой могущества ворожеи.

Сняв зловещее украшение, Гаспар вновь закутал голову Шеботы в пончо и вернулся к своим.

– Вот, – сказал он, протягивая ожерелье Насене, – покажи это бледнолицему в знак того, что Шебота тебя послала. Если он не окончательно спятил, ты увидишь бледнолицую.

Девушка улыбнулась, принимая ожерелье. Насена предвидела, как оно подействует на полоумного раба Шеботы.

Индеянка кивнула и удалилась легкой, упругой походкой, характерной для женщин ее расы.

Гаучо и мальчики глядели ей вслед, пока стройная фигурка не исчезла за краем плато. Они доверяли индеянке. Судьба подарила им союзницу в лице влюбленной девушки.

Глава LII
Обманутый тюремщик

Далеко за полночь. Луна скрылась. В индейском городе мрак и тишина. Все спит. На улицах ни души.

Тольдо Шеботы, наполовину вросшее в землю, стоит поодаль от других шалашей, за густолиственными деревьями, у подошвы холма.

Только в этом шалаше мерцала толстая восковая свеча. Красноватое пламя в продымленном воздухе жилья освещало странные предметы.

Здесь было все необходимое для ремесла ворожеи: скелеты и шкурки обезьян, змеиные кожи, сушеные ящерицы, зубы аллигатора, ягуара, хоботки тапира и «тамануара» (муравьеда), чучел птиц, земноводных и рыб.

Все это украшало стену против открытого входа. Прохожие, видя атрибуты колдовства, проникались невольным уважением к могуществу Шеботы. Наибольшее впечатление производил человеческий череп. Под ним скрещивались две берцовые кости.

Свеча озаряла лицо молоденькой девушки – Франчески Гальбергер.

Одна в мрачном обиталище колдуньи, она полусидела на «натре» – камышовой кровати индейцев. Золотистые пряди волос рассыпались по волчьей шкуре, покрывавшей ложе.

Свеча, догорая, потрескивала. Франческу душило отчаяние, но минутами она забывалась – не в силах бороться с мучительными мыслями. Ей все мерещился предсмертный взгляд отца… Он лежит на земле… Над ним – Вальдец с окровавленным копьем…

Ее угнетали не только свежие воспоминания: будущее полно тревоги. Что будет с ней? Что станется с ее матерью, с братом, с Чиприано?

Франческа сознавала, какая опасность им грозит. Вальдец – в дружбе с тобасами и с их вождем. Где он теперь? Вернулся ли в Парагвай или отправился непосредственно в усадьбу, чтобы завершить захватом матери свой черный замысел, начатый убийством отца?

Девушку одолевает дрема, но страшно уснуть… Сегодня тревожнее, чем когда-либо… Шеботы нет… Почему?.. Впервые вещунья так долго не возвращается в свое тольдо. Уж поздно… Где она?

Пленница не помышляет о бегстве. Ей все равно не ускользнуть. На пороге сидит страж – человек белой расы, пленник тоже, когда-то тяготившийся неволей. Может, он и потерял рассудок от тоски? Однако он примирился с долей раба Шеботы и служит ей, как верный пес.

Франческа даже не пыталась разжалобить караульщика. Пуститься в путь одной нельзя, а безумец в проводники не годится.

Девушка думает о другом: что, если в хижину войдет повелитель Шеботы и ее раба? Она боится Агвары!

Молодой кацик ничем не обидел ее. Он всегда с ней любезен, вкрадчив, внимателен, но что-то мешает Франческе поверить в его искренность. Кажется, вот-вот он сбросит маску. Ведь Агвара один из вдохновителей убийства ее отца…

Шаги. Франческа испуганно вскочила. Шаги ли это? Скорее шорох сухих листьев. Нет, к шалашу подходит кто-то чужой. Франческа знает семенящую поступь Шеботы, привыкла к ее кряхтенью и воркотне. Кто же это? Кому, кроме самой ворожеи, может понадобиться ее шалаш глубокой ночью? Тольдо Шеботы является чем-то вроде святилища для всего племени. Оно объявлено табу, то есть под запретом: никто не смеет к нему подойти без вызова ворожеи или без ее разрешения – никто… кроме Агвары.

Пленница омрачилась при мысли об этой привилегии Агвары, которая держит ее под постоянным страхом. Это, несомненно, он!

Франческа насторожилась. Сердце бьется, грудь вздымается. Она переводит дыхание… Нет, шаги немужские: легкие и упругие. Нет, это не Агвара…

С порога тольдо послышался мягкий женский голос. Незнакомка обратилась к полуидиоту-караульщику. Он ответил на ее приветствие, спрашивает что ей нужно.

– Я хочу поговорить с бледнолицей девочкой.

– Нельзя! Шебота запретила… Не пущу…

– Но она приказала мне войти. Она сама послала меня к бледнолицей. Бабушка Шебота занята и не придет до завтра.

– Откуда мне знать, что это так? – недоверчиво спросил раб Шеботы, обнаружив редкую для идиота сообразительность. – Я не говорю, что ты лжешь, но все-таки не верю. Бабушка Шебота не даст поручения вздорной девчонке, как ты.

– Ты меня знаешь?

– Да. Ты сестра Каолина, первая красавица племени тоба. Зовут тебя Насеной.

– Так ты мне веришь, надеюсь? Сестра Каолина не может лгать.

– Ах! Красавицы – все обманщицы…

Какие-то смутные воспоминания промелькнули в его мозгу.

– Нет, не могу, – возвысил он голос, – не могу тебе поверить, хоть ты и сестра Каолина и красавица…

– Поверишь: гляди!

Она поднесла к его глазам ожерелье Шеботы.

– Вот что дала мне бабушка Шебота в знак того, что я в праве говорить с бледнолицей. Она приказала мне с ней повидаться. Ну?

Недоверие раба рассеялось. Шебота берегла ужасный талисман, как зеницу ока, выпускала его из рук лишь в случае крайней необходимости. Рассуждать было нечего.

– Входи.

Глава LIII
Освобождение

Насена и раб говорили на языке тоба. Франческа, зная несколько слов, поняла, что индеянка добивается свидания с нею. Что нужно ей от нее в такой час? Девушка встречала Насену в старой тольдерии, но никогда не заговаривала с ней. Сестра Каолина ее чуждалась и не посещала в эстансии. Последнее время индеянка при встречах кидала на нее косые взгляды. Франческа недоумевала. Она никогда и ничем не обидела сестры Каолина. Странно! Брат ее, Людвиг, дружил с Насеной, а та дичилась ее.

Франческа не ждала от ночной гостьи ничего хорошего.

Насена вступила в тольдо не только не враждебная или надменная, но с мягкой сочувственной улыбкой на устах. Индеянка сжалилась над пленницей и перестала видеть в ней соперницу. Девушка была так трогательно беспомощна, что вспыхнувшая было в Насене ревнивая злоба погасла.

– Хочешь освободиться? – спросила Насена.

– А ты здесь при чем? – ответила Франческа, не веря дружелюбной улыбке.

– Насена может тебя освободить, если ты пожелаешь…

– Если я пожелаю? Насена смеется надо мной! – усмехнулась пленница, невольно перенимая напыщенную, с нашей точки зрения, манеру индейцев – называть собеседников в третьем лице. – Конечно, хочу! Каким образом думает Насена меня освободить?

– Я верну бледнолицую ее родичам.

– Они далеко… За сотни миль отсюда… А Насена сама проводит меня?

– Нет, бледнолицая ошибается: за ней пришли ее друзья, они близко.

Пленница встрепенулась… Луч давно погасшей надежды блеснул в ее глазах.

– О ком говорит Насена?

– О белокуром Людвиге, о смуглом парагвайце – твоем двоюродном брате и Гаспаре-гаучо. Они тебя ждут в окрестностях тольдерии, у подошвы холма. Насена с ними сговорилась и обещала тебя привести. Бледнолицая сестра моя, – нежно проговорила Насена, взяв Франческу за руку, – доверься Насене: она тебя не обманывает. Ты вернешься к брату, к друзьям и к тому, кто ждет нетерпеливей всех…

Пленница изумилась. Кто посвятил Насену в ее тайну? Как могло это случиться? Чиприано не мог ее выдать.

Франческа забыла, что индеянка многие годы была близкой соседкой и сама, с прозорливостью своей расы, догадалась, что девушка неравнодушна к двоюродному брату.

Насена предлагала побег. Так хочется поверить индеянке!

– Бледнолицая сестра моя, доверься Насене

– Благодарю тебя, Насена. Ты назвала меня белой сестрой. Разве могла бы ты говорить так ласково, если б хотела мне зла? Я пойду за тобой куда укажешь. – И Франческа протянула индеянке руку.

Девушки направились к порогу. А сторож? Насена о нем забыла. Вдруг он не выпустит их? Франческа поняла причину ее замешательства. Они зашептались. Насена решила идти напролом, еще раз сыграв на талисмане Шеботы. Караульщик тяжко дышал на пороге. Бедняга страдал астмой. В груди его что-то свистело и клокотало.

Индеянка и Франческа, держась за руки, подошли к задыхавшемуся рабу.

– Я забыла тебе сказать: бабушка Шебота требует бледнолицую к себе; я провожу ее.

– Ни шагу из тольдо! – прохрипел страж. – Шебота убьет меня, если я позволю уйти бледнолицей.

– Но бабушка мне велела ее привести.

– Откуда я знаю?

– Скоро же ты забыл, что я тебе показывала. – И Насена подала ему талисман.

Раб Шеботы взял ожерелье.

– Оно самое, – сказал он, с такой силой потряхивая связкой зубов, что они защелкали, как кастаньеты, – но я не пущу бледнолицую. Жизнь мне еще дорога!

– На что тебе жизнь без свободы? – шепнула ему Франческа на его родном, испанском, языке.

Раб вздрогнул и протер глаза, как бы очнувшись от долгого сна.

– Свобода, говоришь ты? Давно это было… Я больше не тот… Я тень человека…

– Свобода тебя воскресит, – сказала ему Франческа, стараясь придать своим словам возможно большую убедительность.

– А бабушка Шебота? – тупо пробормотал опустившийся пленник.

– Забудь о ней. Я – твоя соотечественница и подруга по несчастью. На выручку мне пришли друзья. Они здесь, близко.

– Каррамба! – воскликнул раб.

Родная речь в устах Франчески настолько его потрясла, что в тусклом сознании всплыло даже это энергичное проклятие испанцев.

– Возьми меня с собой.

– Охотно.

И дочь Гальбергера вывела из тольдо своего тюремщика, робкого и покорного, как овечка.

Насена молчала, восхищаясь присутствием духа Франчески. Она шла вперед, знаками указывая путь.

Глава LIV
Ворожея в плену

Как только Насена ушла в индейский город, гаучо и его спутники решили спуститься с холма, но не большой дорогой, соединявшей кладбище с тольдерией, а узкой тропинкой, которой поднялись на платой индеянка успела сговориться с Гаспаром. Она сообщила ему о событиях, взволновавших племя, а он научил ее, как действовать в случае удачного похищения Франчески. Назначили место встречи по ту сторону холма.

Насене было хорошо знакомо огромное дерево – сеиба и тропинка, на которой ее поджидали. Еще девочкой бегала она сюда – поиграть под сеибой. Здесь было излюбленное сборище молодежи тобасов для прогулок по равнине, в пальмовые рощи. Здесь же скрещивались две дороги на кладбище: кратчайшая и более крутая – обходная, о которой Гаспар не подозревал. Он знал положение сеибы и путь к ней: большего и не требовалось; индеянка же могла прийти любой из двух дорог. Лишь бы она привела Франческу.

Всех спокойней был Людвиг, уверенный в Насене, но радость его в связи с близким освобождением сестры омрачалась смутной тревогой: по каким мотивам Насена вызвалась освободить его сестру? Она не дружила ни с ним, ни с Франческой. Индеянка способствует бегству пленницы из ревности, назло Агваре?

Людвиг, однако, умолчал о своих подозрениях. Оседлали лошадей.

– Черт возьми! – ворчал гаучо, размахивая поводьями. – Скорей бы уехать отсюда: здешний климат нам вреден, хоть место высокое и воздух горный. В хорошенькую мы попадем ловушку, если смуглянка изменит и предаст! На равнине можно, по крайней мере, рассчитывать на быстроту лошадей. Спустимся пока что.

Гаспар передал поводья своего коня Чиприано.

– Подержи, сеньорито, пока я схожу за Шеботой. Наделала хлопот старая ведьма. Нам – обуза, и лошади – лишний груз, хоть весит старуха не больше, чем мешок с костями.

– Ты серьезно берешь ее с собой, Гаспар? – спросил Чиприано.

– Как же иначе, друг мой? Не успеем мы тронуться – ворожея кинется в город. Сам понимаешь, что из этого выйдет! Погоня! Можно, конечно, оставить ее здесь связанной, но завтра же утром ее хватятся и придут сюда.

Гаучо задумался: как обезвредить Шеботу?

– Почему не оставить ее в колючей чаще привязанной к дереву? – спросил Чиприано. – Ее не так сразу найдут в густой листве. Рот старухе завяжем…

– К чему напрасно мучить бабушку-ворожею… Толку от этого все равно не будет… Индейцы, хотя и ходят с обнаженным торсом, продираются, как змеи, среди колючих кустов. К тому же ты забываешь собак. Их целая свора, с великолепным нюхом. Они почуют знахарку, пропахшую пряными снадобьями, за полмили.

– Правильно, – сказал Чиприано, – они ее найдут.

– Еще ужасней будет, если никто не набредет на старуху, – заметил жалостливый Людвиг.

– Что за миндальничание! – удивился Чиприано. – Нам это было б на руку.

– Нет, ты подумай, Чиприано, каково ей придется. Прикрученная к стволу, без всякой надежды на избавление, она умрет медленной смертью от голода и жажды. Мне старуха противна так же, как и вам, но мы не в праве ее казнить или обрекать на пытку.

– Я этого и не предлагаю, сеньор Людвиг, – сказал гаучо. – В таком поступке, по-моему, нет необходимости. Привязывать Шеботу к дереву не только жестоко, но и бесполезно, я уже объяснил – почему. В результате мы сами окажемся прикрученными к колу или с поджаренными пятками. Есть один только способ разделаться с знахаркой, если мы окончательно решили не брать ее с собой.

– Какой же? – спросил Чиприано, видя, что Гаспар колеблется.

– Размозжить ей голову или проткнуть горло. Индейцы рано или поздно обнаружат ее тело; зато Шебота им ничего не разболтает. Впрочем, сеньорито Людвиг на это никогда не согласится…

– Ни за что на свете! – воскликнул мальчик, содрогнувшись.

– Значит, придется забрать ее с собой. Я готов посадить ее на круп своей лошади и обещаю быть галантным в пути. Если ты ревнуешь, Людвиг, я охотно ее тебе уступлю. Ведь твой конь навьючен меньше моего. На обратном пути, переправляясь через риачо, где потонули мешки с провизией и порохом, сбросим ее электрическим угрям. Пусть разряжают на ней свои батареи!

Не будь положение так серьезно, юные спутники Гаспара не упустили бы случая посмеяться над грубоватой шуткой, но оба были слишком взволнованны. Людвиг лишь слабо улыбнулся, а Чиприано, мучительно беспокоившийся о Франческе, нетерпеливо передернул плечами.

– Волоки ее сюда, Гаспар, – сказал парагваец, взяв поводья. – Поспешим спуститься на равнину.

Гаспар не нуждался в понуканиях. Проверив, исправно ли взнуздана и оседлана его лошадь, он направился к Шеботе. Вернувшись с ней через мгновение, он поместил ее за лукой и вскочил в седло. Прикручивать ворожею к седлу, чтоб проехать всего полмили, как будто не стоило. Но Гаспару пришлось раскаяться в минутной лени. На склоне холма, на верхушках деревьев, между которыми вилась тропинка, заночевала целая стая круглохвостых обезьян. Топот копыт разбудил их, и они подняли ужасающий рев. Лошади испугались и шарахнулись. Конь Гаспара споткнулся и рухнул на землю.

Гаучо поднялся, оглушенный падением: конец прогулке с Шеботой. Знахарка исчезла!

Глава LV
Опустевшее тольдо

Ничего чудесного в исчезновении бабушки Шеботы не было. Удивительно было лишь проворство дряхлой ворожеи. Шлепнувшись на траву, она не вскрикнула и сразу же на четвереньках скользнула в кусты. Холм зарос тернистым кустарником, даже собака сквозь него не продралась бы. Старая индеянка ползла так бесшумно, что путники даже по шороху не могли догадаться, в каком направлении она скрылась.

Шебота изучила каждую пядь земли на склонах холма. Все лазейки и тропки ей были известны. На первой же прогалинке она выпрямилась, насколько ей позволяли сутулые плечи. Оглядевшись, она мгновенно сообразила, где находится, и заковыляла с необычной для нее скоростью в город через кладбище.

Надо сказать, что Шебота на людях притворялась старше, чем была: нарочно горбилась, шамкала и семенила… Теперь, когда никто ее не видел, в порыве-мстительности и злобы она спешила…

Гаспар у нее отобрал не только связку зубов, но и все украшения Насены с целью вернуть их девушке.

Шебота без передышки вскарабкалась на холм. Вот и плато! Старуха пробежала ряды погребальных помостов, чувствуя себя, как дома, в этом поселке мертвецов.

Она не боялась погони: враги были слишком заняты своими делами… Не зная плана гаучо, ворожея о нем догадывалась. У бледнолицых не могло быть другой задачи, кроме освобождения дочери Гальбергера. Они отпустили в город Насену: значит, она согласилась помогать им. Нужно принять меры, пока не поздно!.. Как одержимая, бежала старуха вниз к тольдерии.

Вот и шалаш. Бабушка Шебота вскрикнула от изумления: раба на пороге нет! Она позвала его – никакого ответа. Старуха вошла в свое тольдо.

Читатель поймет ее бессильную ярость: тольдо пусто, огарок свечи тускло озаряет колдовскую утварь…

Но Шебота и не сомневалась, что шалаш покинут; она лишь воочию хотела убедиться в этом. Старуха вернулась на порог и вперила во тьму воспаленные глаза. В груди ее клокотала злоба. Долго кликала она раба, не получая ответа. Он предал хозяйку или дал себя провести!

Молча побрела Шебота к тольдо, где спал Агвара.

Ночи под тропиками теплые; вход в только не завешивается. Шебота заглянула внутрь, прислушиваясь. Агвара спал.

– Сын Нарагваны, проснись! – крикнула знахарка.

– Шебота? – пролепетал молодой вождь, разбуженный хриплым голосом вещуньи. – Что случилось? – спросил он, высовываясь из гамака.

– Вставай, Агвара, и торопись. Знай: враги близко, и в племени – измена! Тебя и Шеботу предали.

– Нас предали? – метнулся спросонок Агвара. – Кто, когда? О ком ты говоришь?

– Успеешь узнать, вождь. Скажу одно – бледнолицая пленница бежала.

– Бежала? – Агвара выскочил из гамака и бросился к выходу. – Ты говоришь, она бежала? Ты не лжешь, бабушка Шебота?

– Пойдем ко мне, сам увидишь!

– К чему проверять тебя, если ты меня не морочишь. Выкладывай все скорей.

Шебота, задыхаясь, рассказала обо всем, что случилось с ней и с Насеной, добавив свои догадки о побеге белокурой девчонки: пособницей была сестра Каолина, а прислужник знахарки не только не задержал беглянку и ее союзницу, но и сам с ними исчез. Клетка пуста: ни птички, ни тюремщика.

Старуха знала место, где девушки встретятся со всадниками. Она подслушала разговор гаучо с Людвигом и Чиприано, несмотря на пончо, плотно обматывавший ей голову. Уловив словечко «сеиба», она поняла, что свидание состоится под этим деревом.

Кацик в детстве резвился с Насеной в тени сеибы, лазал на могучее дерево, прятался в его ветвях…

Но сейчас ему не до прошлого… В бешенстве, как безумный, вырвался он из тольдо и велел седлать коня.

Между тем ворожея подняла на ноги приближенных Агвары. Индейцы выводили лошадей из корралей. Вождь приказал преследовать беглянок…

Агвара не стал дожидаться свиты. Вскочив на коня, он помчался один по тропке, огибавшей холм, к сеибе.