Текст книги "Бандолеро, или Свадьба в горах"
Автор книги: Томас Майн Рид
Жанр: Литература 19 века, Классика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
Глава XXXVI
Бандиты в западне
Мы двинулись в сопровождении проводника; иначе наш подъем мог оказаться напрасным.
В роли проводника снова выступал кучер дилижанса. Нам повезло, что он в прошлом уже поднимался здесь – по какому-то особому случаю, когда в руках у него не было вожжей; и он знал о существовании второго «гнезда» разбойников, которое гораздо выше того, в котором проходила брачная церемония.
Это была длинная низкая хижина, жилище известного углежога; однако так высоко вряд ли требуется древесный уголь; и, по мнению Сэма, «углежог» был просто бандолеро.
Была вероятность того, что мы в этой хижине встретим Карраско; если не там, то где-нибудь поблизости в горах.
Как отличались мои чувства от тех, с какими я начинал экспедицию! Я больше не был равнодушен к бегству разбойников. Я решил захватить их, даже если для этого придется пересечь Кордильеры и подняться на вершину Попокатепетля!
Я готов был броситься в огненный кратер, чтобы спасти пленницу; а ведь всего час назад я бы руки не протянул, чтобы удержать ее!
Теперь все изменилось. Рана, которая шесть месяцев кровоточила, неожиданно затянулась. Тяжесть спала у меня с сердца.
Поднимаясь, я чувствовал себя легким и проворным. Никакой альпинист не сравнился бы со мной в силе и энергии: ведь у него не было такого стимула. Что такое подъем на Маттерхорн по сравнению с освобождением Мерседес Вилла-Сеньор!
Тропа оказалась не только трудной, но и опасной. По ней тяжело было бы подниматься днем. Ночью и трудность и опасность удвоились. Крутизна была как на груде камней, и идти не легче. Поверхность изрезана потоками лавы, которые несколько столетий назад были жидкими, а теперь зстыли и превратились в окалину, напоминающую шлак из печи.
Была здесь и растительность, но редкая: кактусы, стебли напоминающей траву замиты , искривленные папоротники. Тут и там виднелись голые черные полоски, как будто лава остыла только недавно после того, как ее изрыгнул вулкан.
Два обстоятельства очень мешали нам: темнота и необходимость двигаться бесшумно. Малейший звук, произнесенное вслух слово могли нас выдать.
Я строго приказал не разговаривать, даже шепотом. Только проводнику разрешалось давать указания – тоже шепотом. Мы знали, что наши голоса могут достичь слуха бандитов, в то время как мы их можем и не услышать.
Мы почти не сомневались, что они над нами, хотя не видели и не слышали их. Нас убеждала тропа. Она шла по вершине хребта; по обе стороны от нее крутые пропасти. Хребет служил продолжением двух утесов, к которым прижималась хасиенада внизу. Никаких боковых троп мы не видели; разбойникам некуда было уйти. Мы были уверены, что они перед нами.
Поиск обещал нам успех. Грабители не знают, что их преследуют, тем более американские солдаты. Они считают, что их единственный противник остался внизу. Он беспомощен.
Мы молча поднимались, ступая по лаве как можно легче.
Время от времени мы останавливались и прислушивались. Нам казалось, что впереди слышатся шаги и голоса. Но мы не были уверены. Все заглушал шум водопада поблизости.
Все равно грабители не могут намного опередить нас. Не подозревая о преследовании, они движутся не торопясь; впрочем, у Карраско есть повод поторопиться – Мерседес!
Ужасная мысль оледенила кровь у меня в жилах, заставив идти быстрей и нетерпеливей.
Хотя место, куда мы направлялись, находилось всего в миле от того, что мы оставили, прошло почти два часа, прежде чем мы его увидели.
Но наконец мы его увидели.
Увидели мы темный параллелепипед на фоне освещенного луной неба. Эта была хижина, сложенная из древесных стволов; очень похожая на те, что сооружаются в Штатах, но с плоской крышей в виде террасы, а не наклонной, выложенной досками.
Хижина стояла на самом краю пропасти; задняя ее стена у самого начала обрыва. В стене, обращенной к нам, только одно отверстие – узкий вход с дверью; дверь показалась нам запертой.
Но вскоре она отворилась изнутри, выпустив луч света, упавший на ровную площадку. На площадке мы увидели нескольких человек, которых раньше в темноте не могли разглядеть. Бревна тщательно пригнаны друг к другу, словно для того, чтобы не пропустить холод: хижина находится на самом краю вечного снега.
Пока дверь оставалась открытой, мы видели, как внутрь вошло несколько человек и среди них женщина. Среди темных плащей и жакетов мелькнул белый шарф.
Грабители как будто только что пришли. Мы знали, что они не могут здесь долго находиться. Изнутри показались другие, с факелами в руках. Факелы зажжены недавно.
Те, что остались снаружи, разожгли костер; вскоре он уже пылал, бросая красные отсветы на стволы сосен. Вокруг хижины росла целая роща этих деревьев.
У костра сидели младшие члены шайки, для которых не нашлось места внутри.
Мы слышали голоса и в доме и снаружи; но водопады – выше и ниже хижины – по-прежнему не давали различить слова.
Но нам не нужны были слова, чтобы понять увиденное. Все было и так понятно. Мы проследили бандитов до их логова. Они в нем – и жертвы вместе с ними!
***
Впервые с начала подъема мы задумались, что делать дальше. Мне хотелось устремиться вперед и побыстрее покончить с этим делом.
Что касается исхода, то я за него не опасался. Хотя отряд Карраско и наш почти равны по численности, я знал, что по реальной силе, по храбрости и вооружению мы их превосходим вдвое.
Но даже если бы превосходство было на строне врага, мои люди не уклонились бы от схватки; даже если бы врагов было в десять раз больше.
Что касается меня – у меня была причина, сводившая с ума, – и поэтому я о соотношеннии сил даже не думал.
Мы считали, что перед нами паразиты , которых нужно просто растоптать.
Испытывая презрение к противнику, мы хотели побыстрее с ним встретиться. Мои люди ждали только приказа.
Но меня остановили размышления. Разве при уничтожении паразитов не пострадают и их жертвы? Мерседес и ее сестра – я думал только о Мерседес – могут быть ранены, даже убиты в схватке.
Этот страх сдерживал меня. Мои товарищи интуитивно разделяли со мной этот страх, и мне не трудно было их останавливать.
Некоторое время мы скрывались за деревьями, на том месте, откуда впервые увидели хижину.
Кто скажет, как лучше поступить? Такой вопрос задавали мы друг другу.
Первым пришла в голову мысль сержанту. Это был ветеран техасских войн, он участвовал в Хьюстонской кампании и хорошо знал характер мексиканцев.
– Лучше всего, капитан, – прошептал он мне на ухо, – осадить их и заставить сдаться.
– Как это сделать?
– Окружить все место. Оно и так наполовину окружено. Нужно только закрыть другую половину, и они окажутся в ловушке.
Предложение сержанта показалось мне разумным. Я готов был на него согласиться, если бы не одна мысль – мне не стоит уточнять, какая именно. Время было врагом, которого я больше всего опасался. Каждый час казался мне вечностью!
– Нет, – ответил я, – нужно нападать немедленно. Если мы оставим их в покое до утра, наше преследование будет бесполезным. Эти женщины…
– Я вас понимаю, капитан. Я и не предлагал ждать до утра. Давайте нападем немедленно – на тех, что остались снаружи. Сначала уберем этих, а потом предложим остальным сдаваться. Когда они увидят, что их товарищи захвачены, а сами они окружены, когда поймут, что у них нет выхода, с готовностью отдадут нам женщин, даже волосок на их голове не тронут. К тому же, – продолжал сержант, указывая на вершину Икстисихуатла, которая прекрасно была видна с нашего места, – посмотрите сами, капитан. Утро уже близко!
Я взглянул вверх. Снег окрасился розовым цветом. Это был первый поцелуй Авроры. Там, где находимся мы, еще ночь, но на вершине видно уже приближающееся утро. Менее чем через двадцать минут и у нас будет дневной свет.
Эта мысль побудила меня согласиться с предложением сержанта.
Я негромко отдал приказ; последовал мгновенный бросок черз открытое место; все сидящие у костра были захвачены.
Возможно, мы бы даже не встревожили их товарищей внутри, но один из разбойников разрядил свой карабин.
Это был неблагоразумный поступок с его стороны. Выстрел оказался для него последним. Он никому не причинил вреда; но сам разбойник мгновение спустя упал мертвым, пораженный пулями из наших револьверов.
Остальные сдались без сопротивления; через минуту они были нашими пленниками.
Выстрелы, конечно, услышали внутри; но дверь не только не открыли; напротив, мы заметили, что ее укрепляют изнутри.
Мы обнаружили это, когда попытались ее взломать. Она была ссоружена с учетом такой возможности.
Оказавшись перед ней, мы стали уязвимы для выстрелов сверху. В то же время осажденные бандиты скрывались за парапетом азотеи.
Прежде чем мы успели ответить на огонь, они все пригнули головы; нам пришлось не стрелять или стрелять в воздух.
Я подумал, что нас перехитрили. Товарищи разделяли мои опасения. Один из моих людей был ранен. Второй опустился на колени; задело еще трех или четырех.
Мы были совершенно открыты. Чтобы взломать дверь, требуется время. Прежде чем мы успеем это сделать, последует второй залп с крыши, и у нас не будет возможности ответить на него: мы видели, что в парапете устроены специальные бойницы, грубые, но вполне достаточные для обороны.
Отступать нам не хотелось. Казалось, есть возможность укрыться у стен; некоторые, подчиняясь инстинкту, так и сделали. Но сверху на них сбросили тяжелые камни, и эта позиция тоже оказалась уязвимой.
Ничего не оставалось, как отступить под защиту деревьев. Так мы и поступили, прихватив с собой раненых.
Мы потеряли немного времени. Период нерешительности занял всего несколько секунд; и прежде чем бандиты успели зарядить свои карабины для второго залпа, мы были в безопасности от таких «снайперов», как они.
Глава XXXVII
Негодяй под защитой
Конечно, об окончательном отступлении мы и не думали. Неудачный штурм сделал моих людей еще более решительно настроенными; они еще больше рассвирепели.
К счастью, раны, полученные нашими товарищами, оказались не смертельными, хотя и их было достаточно, чтобы вызвать желание отомстить. Теперь все понимали, в каком положении оказались пленницы, и это не допускало и мысли об уходе – даже если бы враг превосходил нас численно.
Мы считали, что разбойники в ловушке и время и стратегия вынудят их сдаться.
Отступив к деревьям, мы получили более выгодную позицию. У нас появилась возможность стрелять по азотее прицельно; небо с каждым мгновением светлело, и мы теперь видели отверстия в парапете.
Это всего лишь грубо прорубленные дыры, промежутки между бревнами, но вполне достигают цели, с которой их и сделали при строительстве хижины.
Мы ожидали увидеть в них лица или что-нибудь, во что можно выстрелить. Но ничего не увидели – даже руки!
К этому времени бандиты поняли, кто на них напал. Конечно, они слышали о меткости американских стрелков. И потому даже не осмеливались выглянуть в амбразуры.
И правильно поступали. Не было места на крыше, за которым не следили бы внимательные глаза. У всех пальцы лежали на курках, готовые выстрелить.
Целых пять минут продолжался перерыв – эти пять минут показались пятьюдесятью!
Для меня это выжидание было таким же мучительным, как медленная пытка. Я думал, как положить этому конец, когда, к своему изумлению, увидел, что над парапетом появляется какая-то фигура. Это был высокий мужчина, хорошо видный на фоне светлого неба.
С первого взгляда я узнал в нем Карраско !
Не могу сказать, что удержало меня от выстрела. Может, удивление и неожиданность.
Казалось, моих людей удержало то же самое; никто не нажал на курок.
Должно быть, главарь разбойников рассчитывал на что-то подобное, иначе не стал бы показываться так нагло.
Он также правильно рассчитал, сколько времени удержит нас неожиданность. Это время оказалось недолгим; но прежде чем мы пришли в себя, мы увидели, что перед ним появился белый шарф, почти полностью скрывший его от нас.
– Сигнал перемирия! – подумали мы, опуская пистолеты и ружья.
И снова мы обманулись: это был совсем не флаг. Белое женское платье, а в нем женщина! Несмотря на еще слабый утренний свет, я видел, кто эта женщина.
Появилась она неожиданно и быстро – и не по своей воле: Карраско заставил ее встать перед собой. Мне показалось, что я заметил его протянутую руку, которой он подтащил к себе жертву.
Мои люди опустили ружья; послышался крик:
– Позор!
Все были возмущены. Это чудовище использует молодую прекрасную женщину для защиты своего тела!
Многие из нас содрогнулись при мысли об убийстве, которое только что едва не совершили.
Сам я испытывал странное чувство, еще более болезненное: я знал, что там на крыше Мерседес!
Теперь света было достаточно, чтобы я разглядел ее лицо. Но мне это и не было нужно. Очертания головы, шеи и плеч, видимые на фоне неба, как камея, – этого было достаточно для узнавания.
Слишком хорошо я ее помнил, слишком глубоко она врезалась мне в сердце, чтобы я мог ошибиться.
Я видел, что платье ее порвано, волосы растрепаны и падают на плечи; она бледна и испугана. И тут послышался голос Карраско.
– Кабаллерос! – воскликнул разбойник. – В темноте у меня не было возможности разглядеть вас; но судя по способу вашего появления я понял, что передо мной враг. Вы вооружены пистолетами, следовательно, вы американос ! Я прав?
У меня еще не было достаточно хладнокровия, чтобы ответить. Глаза и мысли были по-прежнему заняты Мерседес.
– Кто же еще? – ответил за меня кучер. – Они самые, тут нет ошибки.
– Зачем вы сюда пришли?
– Чтобы захватить самого отъявленного головореза в Мексике; если не ошибаюсь, это вы, мистер капитан Карраско.
– Хола, амиго (Вот это да, друг!)! На этот раз вы допустили ошибку. Вы меня принимаете за известного Карраско; а моих людей, конечно, за сальтеадоров. Уверяю вас, ничего подобного. Мы всего лишь отряд патриотов; мы любим свою страну и хотим сражаться за нее. Как вы знаете, наша армия оставила поле боя. Пор Диос, сеньорес американос ! Разве вы можете нас винить в этом? Мы признаем себя побежденными; сейчас мы в осаде. В нашем замке достаточно припасов – можете мне поверить на слово. Однако мы считаем, что сопротивляться бесполезно, и потому решили сдаться. Но просим, чтобы условия сдачи были почетными.
Сдаться! Слово показалось мне необыкновенно приятным. И не без причины. Оно обещало безопасность Мерседес.
– Давайте, кабаллерос! – продолжал главарь разбойников. – Сформулируйте свои условия; надеюсь, они не будут очень строгими.
Несколько секунд я воздерживался от ответа. Отчасти меня удивила наглость разбойника, отчасти я обдумывал свой ответ.
Будь на моем месте другой человек, он бы всерьез задумался над условиями. Но перед нами был негодяй Карраско; и я помнил, как он обманывал меня в Пуэбло. Я вспомнил о Франсиско Морено, лежащем сейчас на смертном одре, вспомнил своего друга художника, который, вполне вероятно, убит той же рукой.
И когда я все это вспомнил, то почувствовл не только подозрения; жажда мести вспыхнула с новой силой; и именно эти чувства определили мой ответ.
– Условия! – презрительно ответил я. – Мы не заключаем условий с такими, как вы! Сдавайтесь и положитесь на наше милосердие!
– Миль демониос (Тысяча чертей!)! – закричал разбойник, впервые узнав меня. – Караджо ! Это вы! Вы, мой набожный друг! Я имел удовольствие наблюдать за вашими молитвами в соборе Ла Пуэбло! Могу ли спросить, чему обязан чести столь раннего визита – и в поместье, таком далеком от обычного места для прогулок?
– Послушайте, капитан Карраско, если таково ваше звание, – ответил я. – Я не собираюсь тратить время на разговоры с вами. Предлагаю вам сдаться и немедленно!
– А если я не соглашусь?
– Можете не рассчитывать на наше милосердие.
– Я не собираюсь просить милосердия у вас, кабаллеро.
– Попросите, если не хотите умереть. У вас нет ни малейшего шанса на спасение. Говорю это серьезно и без мыслей о торжестве. Мои люди перекрыли все пути отхода с этого места. Они вооружены пистолетами и ружьями.
– Прислушайтесь к голосу разума! – продолжал я горячо, убедившись, что допустил ошибку: мог вынудить разбойника на отчаянные меры. – Отдайте пленных, и я обещаю сохранить жизнь вам и вашим товарищам.
– Айе, Диос ! Как вы великодушны! Ха-ха-ха! Это все, что вы можете пообещать, благородный капитан?
– Нет, не все! – ответил я, задетый его насмешливым тоном. – Кое-что еще. Если вы откажетесь от предложенных условий, я обещаю, что через десять минут вы отойдете в вечность, и ваше тело будет свисать вон с того дерева!
Я указал на одну из сосен, растущих на утесе.
– Так скоро? – последовал холодный ответ. – Вам потребуется больше десяти минут, чтобы взять нашу крепость. Не примите ее за джакале (хижина, крытая пальмовыми листьями). Хотя крепость деревянная, она крепче, чем вы предполагаете, сеньор капитан.
– Мы можем ее поджечь!
– А вот этого вы не сделаете! Пока я в таком хорошем обществе, я не боюсь сгореть или задохнуться в дыму.
Его насмешка вызвала у меня бешеный гнев; в то же самое время я понял, что не в силах выполнить свое хвастливое обещание.
– Нам не обязательно поджигать дом, – был мой ответ. – Мы доберемся до вас и без этого. У моих людей есть топоры. Они опытные лесорубы и умеют ими пользваться. Нам не потребуется десяти минут, чтобы взломать вашу дверь.
– Попробуйте, – прервал меня грабитель, – и половина из вас не доживет до того, чтобы перешагнуть через порог. А те, кто перешагнет через него, увидят сцену, которая, я уверен, вам не понравится, благородный капитан.
– Какую сцену? – невольно спросил я, и в моем воображении возникли ужасные картины.
– Женщину, прекрасную женщину, с кинжалом в груди! Клянусь святой девой, вы увидите это!
Я почувствовал себя так, словно кинжал пронзил мне грудь. Я знал,что это не пустая похвальба. Голос разбойника звучал твердо и говорил о решимости выполнить обещание.
– Позвольте мне выстрелить в него, – прошептал рядом сержант. – Я думаю, что сумею попасть в него, не задев девушку.
– Нет, нет! – торопливо ответил я. – Предоставьте это мне. Ради вашей жизни, не стреляйте! Еще рано!
Я стоял в нерешительности. В руке у меня было ружье, и я сам взвешивал риск выстрела в негодяя. В других обстоятельствах я уверен, что попал бы; но сейчас я был слишком возбужден. Ужасное положение! Мышцы Вильгельма Телля не могли быть больше напряжены, когда он накладывал стрелу на тетиву.
Разбойник, казалось, вполне понимает мои колебания.
– А теперь, сеньор янки, – продолжал он, не дожидаясь ответа, – надеюсь, вы готовы удовлетворить мою просьбу. Если так, сформулируйте условия нашего освобождения. И помните: условия должны быть легкими, иначе мы их не примем. Не хочу вас торопить. Дело важное для нас обоих и для нее тоже, – он кивком указал на Мерседес, – поэтому прошу вас, продумайте все тщательно. А мы тем временем уйдем и будем терпеливо ждать ваш ответ.
Говоря это, он опустился за парапет. Я решил, что он остается на азотее.
Вместе с ним опустился и белый щит; снова Мерседес исчезла из виду; со мной остались только воображаемые сцены, более мучительные, чем укус тарантула.
Глава XXXVIII
Висячий мост
Некоторое время я стоял в нерешительности.
Казалось, нет иного выхода, кроме согласия на условия бандита. Бревенчатую хижину не возьмешь штурмом, не потеряв нескольких людей. А на такую жертву я не был согласен.
Дело не в том, что они отказывались. Напротив. Оскорбленные насмешливым тоном главаря разбойников, они готовы были устремиться вперед и умереть в мщении.
Но они помнили гнусную угрозу разбойника, и только она сдерживала их. И меня тоже. Никто не сомневался в том, что бандит говорил серьезно; мы знали, что, доведенный до отчаяния, он свою угрозу осуществит.
Ничего не оставалось, как принять его условия.
Отойдя за деревья и подозвав к себе с полдюжины самых опытных своих солдат, я начал обсуждать с ними условия капитуляции.
Мы не тратили времени. Меня по-прежнему мучили картины: прекрасная фигура в грязных объятиях разбойника. Поэтому я не стал спрашивать мнения каждого.
Я был старшим, все согласились со мной. Разбойникам следует позволить покинуть это место без помех. Пленницы останутся с нами.
Все испытвали раздражение при мысли о том, что нам придется отпустить негодяев, когда они уже у нас в руках. Это все равно что отказаться от цели нашей экспедиции. Но судя по тону Карраско, я предполагал, что более строгие условия будут отвергнуты; я не был убежден, что он вообще согласится на наши. Мне казалось – и товарищи согласились со мной, – что за всеми этими переговорами скрывается какой-то замысел. Какая-то была в его словах двусмысленность, которую я никак не мог разгадать. Несмотря на все свое профессиональное бесстрашие, предводитель разбойников должен был сознавать, в каком опасном положении оказался; но его поведение явно не соответствовало ситуации.
Возможно, именно сейчас он осуществляет какой-то свой тайный замысел, какую-то дьявольскую хитрость!
Мы не могли понять, в чем этот замысел, но все испытывали смутные подозрения. Какое-то неясное предчувствие.
Тем не менее опасения заставили нас поторопиться, чтобы заставить разбойников быстрее дать свое согласие.
Договорившись об условиях, я снова выступил вперед, чтобы сообщить их врагу.
Никого не было видно, но я полагал, что бандит все еще на крыше, скорчился за парапетом.
Я крикнул, чтобы привлечь его внимание.
Ответа не было, кроме эха моего голоса, отразившегося от утесов.
Я крикнул вторично, еще громче.
По-прежнему только эхо, смешанное с криками орла каракара , который испуганно взлетел в воздух.
Снова я крикнул – назвал разбойника по имени и предложил выслушать наши предложения.
Ответа не было – не было даже ответного восклицания!
Снизу по-прежнему слышался рев водопада, наверху кричал каракара; но в доме царила тишина, зловещая, подобная смерти, ужасающая!
Я не мог выдержать этого дольше.
Приказав половине людей оставаться на местах и прикрывать нас огнем ружей, я с остальными направился к дому.
Мы добежали до дома и остановились перед дверью.
Но можно было и не торопиться. Нам разрешили подойти беспрепятственно. Ни крика, ни выстрела, ни камней сверху!
Мы не стали терять времени на выражения удивления: вскоре дверь подалась ударам топора и с грохотом упала.
Мы вошли в дом, не встретив сопротивления и не ожидая его. Несмотря на полную невероятность происшедшего, мы были готовы к тому, что найдем крепость пустой.
Так и оказалось. Разбойники исчезли; и, о Боже! они снова увели ссобой пленниц!
И исчезновение их не было загадкой. Как только мы вошли, увидели, как им это удалось. В доме был еще один выход, сзади, и дверь осталась полураскрытой.
Подойдя к ней и распахнув, я выглянул.
Один взглляд все объяснил.
Над пропастью висел мост, сплетенный из лиан. Один его конец был привязан к косяку двери; другой – к дереву на противоположной стороне пропасти.
У дальнего конца стояли два человека; они торопливо работали, словно колотили молотами по наковальне. Но в руках у них были не молоты, а мачете; я видел, что они перерезают веревку, поддерживающую мост.
Им удалось завершить свою работу, хотя мы начали стрелять, чтобы помешать им.
Но это было последнее действие в их жизни. Оба упали в пропасть; однако вместе с их телами обрушился и мост, который они так торопились уничтожить.
С их последними криками смешался хохот с противоположной стороны. Он был бы дьявольским и без этого. Исходил он из горла Торреано Карраско!
Я увидел, что он стоит на протиповоположной стороне, у выступа утеса. Но не прячется за ним. Как и в прошлый раз, в качестве щита он использовал Мерседес. Рукой он удерживал ее за талию. Он крепко прижимал ее к себе.
Рядом стояла Долорес, защищая таким же образом второго негодяя.
– Эй! – крикнул предводитель разбойников, прекращая смеяться и говоря громко и возбужденно. – Эй, мио амиго (друг мой)! Как умно, что вы догадались заглянуть в мое жилище. И долго вам потребовалось ломать дверь? Впрочем, вы все равно опоздали. Но неважно. Можете нанести мне утренний визит по какому-нибудь другому случаю; возможно, тогда застанете меня дома. Тем временем у меня есть дело к этой леди, донье Мерседес Вилла-Сеньор. Это дело уводит нас дальше в горы. Если хотите снова увидеть ее, приходите позже – если сумеете!
Новый взрыв хриплого хохота, к которому присоединились товарищи, прервал его насмешливую речь.
– Хаста луего (до свидания)! – снова крикнул Карраско. – Всего хорошего, благородный капитан! Можете помолиться, пока я наслаждаюсь небольшой прогулкой в обществе прекрасной Мерседес. Ва кон Диос – о сигустаал демонио! (Идите с Богом или к дьяволу, как вам больше понравится!)
Закончив эту богохульственную речь, он скрылся за скалой, утащив за собой Мерседес.
С ружьем в руке я смотрел ему вслед. Не могу передать, какие чувства я при этом испытывал. Отдаленное представление об этом может дать лихорадочная тревога, с какой охотник следит за движениями оленя.
Я надеялся,что трус хоть на мгновение отделиться от красавицы, которую использовал как щит. Мне хватило бы шести дюймов: последние грубые слова требовали немедленных действий; если бы он отделился хоть на шесть дюймов, я бы рискнул и выстрелил.
Но нет! Он не допустил даже такой возможности. Казалось, он догадывается о моем намерении; и передвигался он дюйм за дюймом, все время держа Мерседес перед собой… О Боже, каково видеть ее в его объятиях! И вот он скрылся за камнем. Второй последовал его примеру, взяв с собой Долорес; и прежде чем мы успели сказать слово, оба разбойника и пленницы исчезли.
Мгновение спустя над кустами на краю противоположного утеса показалось с полдюжины шляп, и на нас обрушился ружейный залп.
Солдат рядом со мной, вскрикнув, раскинул руки и полетел вниз.
Я схватил его, не давая упасть, и что-то горячее коснулось моей щеки.
Это была кровь моего товарища: пуля из ружья убила его.
Я видел, что держу мертвое тело, и разжал руку.
Тело скользнуло вниз и с плеском упало далеко внизу в воду.
К этому времени мою люди совершенно разъярились. Не нужно было и смерти товарища, чтобы побудить их к лихорадочным действиям. Вид пленных женщин; разочарование, вызванное неспособностью освободить их – ведь мы были в этом так уверены – и, возможно, хитрость, на которую мы попались, – все это требовало мести.
Не нужно добавлять, что я разделял общую жажду мести – разделял настолько, что больше не думал о последствиях и перестал думать об опасности.
Я стоял в раскрытой двери и смотрел не на упавшее тело, а на противоположную сторону в надежде увидеть разбойников. Но они исчезли. Я понял, что их предводителя мне увидеть тем более не удастся.
Я не обращал вниманяи на пули, свистевшие над головой, и, вероятно, разделил бы судьбу товарища, если бы оставался на месте.
Но я не остался. Сзади меня схватила сильная рука – это был сержант – и втащила в дом. Толстые деревянные стены хижины способны были защитить от пуль.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.