Текст книги "Последний пассажир"

Глава 22

Спускаюсь в ближайший бар и вижу, что Смит прав.

В кранах сухо.

Три недели без еды.

Три дня без воды.

Внезапно у меня першит в горле. Под сверкающим баром стоит ряд холодильников из нержавеющей стали. Открываю первый. Пусто. Второй. Тоже пусто. Нет ни безалкогольных напитков, ни простой воды. Зато есть спиртное – все виды спиртного, какие только можно пожелать.

– Сухо, – говорит Дэниел сам себе, вбегая в бар и оглядываясь по сторонам. – Нет воды в кранах. Туалеты не работают, душ у бассейна – тоже.

– Бассейн! У нас же есть бассейн!

– В нем хлор. И еще десяток химикатов. В старших классах я работал спасателем: поверь, вода в общественном бассейне обработана. Пить ее нельзя. Несколько глотков – и ты серьезно заболеешь.

У меня начинает болеть голова. Дэниел работал спасателем в старшей школе? Не могу представить себе такую жизнь. Я чувствую себя так далеко от дома, когда слышу это. Еще дальше от дома.

– А в другом, крытом бассейне у стены для скалолазания вода соленая. Пить невозможно.

Я поправляю свой конский хвост. Мне ужасно хочется принять душ, потому что я знаю, что такой возможности нет.

– Тогда нам нужно провести ревизию. Соберем все, что сможем, и составим список продуктов. В худшем случае придется экономить ту воду, которую получится найти.

Дэниел смотрит на меня.

– А как же ящик?

– А что с ним?

– Просто игнорировать его – это безответственно.

– А что нам еще остается? – Я наклоняюсь, чтобы проверить последний холодильник. Пусто. – Там ясно сказано: «Не открывать». Давайте не будем усугублять ситуацию. Найди остальных и встретимся в театре через пятнадцать минут. Мы еще не осмотрели все раздевалки и гримерные. Возможно, там что-то есть. Небольшая кухня для актеров или бар.

Он уходит на поиски Франсин и Смита.

Я направляюсь к театру, но иду длинным путем, свернув в полутемный коридор с пассажирскими каютами по левую сторону и глухой стеной справа. В это время суток в коридоре не совсем темно, из дверей в обоих концах пробивается слабый дневной свет.

Увидев свою тень, вспоминаю слова Фрэнни. Не слишком ли я доверчива? Если б меня заперли на подземной парковке с двумя незнакомыми мужчинами, я бы ни на минуту не успокоилась, так почему же сейчас все по-другому?

Пробую открыть каждую дверь. Заперто, возможно, из-за сбоя в электроснабжении или из-за какого-то протокола безопасности. Мне нужно получить доступ в чью-нибудь каюту. Нужно получить доступ в мою каюту, но это может подождать. Мы должны собрать содержимое каждого мини-бара: маленькие бутылочки минеральной воды и апельсинового сока, закуски, шоколадные батончики и пакетики с жареными солеными орешками. При мысли об этом у меня слюнки текут. Разбегаюсь и бью в дверь ногой, но она не открывается. Поворачиваюсь спиной и стучу пяткой, как мул, но ничего не происходит. И тут я вспоминаю, что эти двери открываются в коридор. Нам понадобятся инструменты, чтобы проникнуть внутрь.

Ни пассажиров, ни экипажа, ни электричества, ни тепла, ни света. Ничего. Нет ни радио, ни телефонного сигнала. Нет интернета. Нет еды и, пожалуй, самое главное – воды.

Я направляюсь в носовую часть корабля, в бар «Каюта капитана», и это место кажется мне менее чистым, чем вчера. В тусклом свете я замечаю дефекты и поцарапанную краску, поврежденную облицовку и криво висящие картины. Вчера это был океанский лайнер мирового класса, но сегодня, после костра на палубе, кажется, будто я исследую заброшенную психиатрическую больницу или закрытую школу-интернат.

С лестницы доносятся приглушенные голоса. Троица направляется в театр, чтобы обсудить наш следующий жалкий план действий.

Начинаю раздражаться. Я голодная и грязная, вся одежда пропиталась по́том. Где же реальная помощь? Где спасательные службы с их сиренами и профессионалами? Их нет так далеко в море. В каждой приморской стране есть своя береговая охрана, свои спасательные службы с воздуха и на море. Но здесь, на нейтральной территории, в международных водах, где океан глубиной с Эверест, а то и глубже, никто не явится на помощь.

Прихожу в театр, и мы все вместе осматриваем зрительный зал и закулисные помещения. Находим четверть шоколадного батончика. Когда я выхожу на сцену, меня подташнивает. Я не из тех, кто жаждет внимания. Не стремлюсь к тому, чтобы приковывать к себе взгляды. Если вы поищете меня на групповом снимке, то неизбежно обнаружите позади всех. Я рассматриваю бархатные красные занавески, сотни пустых мягких кресел. Полная противоположность тому, что я считаю нормальным и безопасным. Меня не должно быть здесь, перед безжизненными осветительными приборами.

Мы возвращаемся к серому пеплу нашего нового импровизированного очага.

– Мне кажется неправильным сжигать эту часть корабля, – говорю я. – Посмотрите, какой ущерб мы уже нанесли. Корабль не наш, чтобы его сжигать.

– Мы не умерли ночью, – парирует Смит. – Сталь можно перекрасить, но жизнь не вернешь.

Эти слова надолго остаются в моих мыслях.

Поднимается ветер, подушки скользят по тиковому дереву, подражая облакам над головой.

После трех часов поисков в общественных залах и помещениях для экипажа я возвращаюсь на палубу для приема солнечных ванн. Поправляю выложенные из лежаков буквы SOS и жду, когда остальные присоединятся ко мне. Они прибывают один за другим, их одежда пыльная и пропахла дымом, лица перепачканы. Фрэнни несет свою тканевую сумку. У Дэниела два ведра, а Смит тащит еще один обеденный поднос. Они выкладывают все, что нашли, на палубу.

Всего пять пакетиков соленых крендельков: три обычных и два с сыром и зеленым луком. Один недоеденный пакетик «Читос», найденный в мусорном ведре. Три бутылки воды, все открытые, на дне каждой осталось несколько капель. Шестнадцать лаймов и двадцать один лимон, все свежие. Небольшая баночка кока-колы для авиаперевозок. Два пакетика орешков и одна детская упаковка конфет «Мармеладные мишки». Рогалик из аэропорта, все еще запечатанный в герметичную упаковку. Qantas Airlines [16]16
   Авиакомпания Qantas, которую иногда называют Qantas Airways и Qantas Airlines, является самым крупным авиаперевозчиком Австралии.


[Закрыть]. Капли влаги осели на внутренней стороне пластика.

– И это все? – спрашиваю я.

– В зоне отдыха экипажа есть торговый автомат, – говорит Смит. – Он находится рядом с банкоматом и столом для пинг-понга. Я заметил его вчера, но сейчас он закрыт за тяжелыми водонепроницаемыми дверями.

Провожу инвентаризацию продуктов.

– Мы выживем, но нам нужна питьевая вода. Много воды.

– И не говори, – вздыхает Смит. – Вчера мы пили марочное шампанское, а сейчас я с трудом глотаю, так пересохло в горле. Я поднялся на борт этого корабля, чтобы расслабиться и получить удовольствие. Заплатил хорошие деньги. Когда вернусь в Штаты, первым делом позвоню своему адвокату.

– Каз права, – соглашается Дэниел. – Нам нужно гораздо больше воды, чем есть сейчас.

Мы все смотрим на море. Жестокая ирония не ускользнула от нас.

Разум начинает играть со мной злую шутку. Бывают моменты, когда я напоминаю себе, что на самом деле мне повезло. Если предположить, что Пит жив и здоров, – а это предположение я должна сделать, – мне повезло, что у меня есть семья, друзья и жизнь, полная рутины. Меня все еще ждет та жизнь в Йоркшире, и это намного больше, чем когда-либо было у мамы. И все же бывают моменты, когда я ощущаю жалость к себе. Я заперта здесь, на корабле, без ответов и доступа к информации. Порой я понимаю, что должна взять себя в руки, мыслить практично, но временами испытываю искушение отдалиться от остальных и спрятаться в постели, как делала в подростковом возрасте, накрывшись с головой пуховым одеялом, притворяясь, мечтая, изолируя себя от всего мира.

– Мини-бары в номерах, – сообщаю ровным голосом. – Нужно выломать двери.

– Точно, – соглашается Смит.

– То же самое с запертыми холодильниками в барах. Мы не сможем взломать водонепроницаемые двери, но способны проникнуть в холодильники. Можно использовать огнетушители или табуретки.

Дэниел уходит за ломом.

– Я видел ящик, – признается Смит, опустив глаза. – Не трогал его, клянусь, но должен сказать, это искушение. Как думаешь, для чего он?

Я качаю головой:

– Не знаю.

– Я знаю, что ты не знаешь. Но что ты думаешь?

– Может, там ключи? – предполагает Фрэнни.

– Я тоже так подумал, – отвечает Смит. – Внутри может быть что-то вроде ключа.

– Или аварийный маяк? – продолжает гадать Фрэнни.

– В ледяной скульптуре? Нет. Но это может быть сюрприз для гостя? – Смит оживляется. – Обручальное кольцо? Лед тает, и какой-нибудь дважды разведенный парень встает на колено на виду у всех. Возможно, все это заранее оговорено с портье. Там может лежать бриллиант огранки «принцесса» в два карата…

– Это просто какой-то химикат с труднопроизносимым названием, который используется, чтобы лед не таял, – перебиваю его я. – Как и сказал Дэниел.

– Вы, кажется, близки. – Коротко улыбнувшись, Смит почесывает тыльную сторону ладони. – Работаете вместе, помогаете друг другу, общаетесь наедине. Фактически вы – наши родители на корабле. Приятно, что вы так хорошо ладите. Ты так не думаешь, Франсин?

Глава 23

На площади перед моим кафе растет несколько берез, и я бы все отдала, чтобы снова увидеть их. Белая, как бумага, кора, на которой отражается утренний свет. Местные школьники посадили в тени берез нарциссы и гиацинты. Все эти годы я воспринимала деревья как нечто само собой разумеющееся, наблюдая, как их тонкие верхние ветви колышутся от легкого ветерка в ранние часы, когда еще не пришли сотрудники и покупатели, не открылась касса, не поднялся шум. С запертой дверью, сидя за столиком у окна, с чашкой горячего чая предвкушая предстоящий день.

Фрэнни сообщила нам, что у нее дома две собаки. Она говорит, что, если в корабельных питомниках есть влажный корм для собак, это поможет им выжить, пока мы не найдем воду. Она вызвалась взять на себя уход за животными.

– Принесу с мостика все инструменты, которые смогу найти, – говорит Дэниел. – А что вы двое собираетесь делать?

Я слышу в его голосе раздражение. Суровость.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спрашиваю я.

– Просто проголодался. И смертельно устал от этого корабля. Нам всем нужно действовать сообща. Я не могу быть единственным, кто пытается все исправить.

– Пытается все исправить, – повторяет Смит, глубоко засунув руки в карманы.

– Что ты только что сказал?!

Мы со Смитом уходим внутрь корабля, чтобы дать Дэниелу остыть. Идем по тусклым, неосвещенным, неотапливаемым коридорам и помещениям для экипажа. От комфорта и роскоши к чему-то более пугающему. Все глубже и глубже. В конце концов, два раза перепроверив планы этажей, расположенные по бокам каждого ряда лифтов, мы попадаем в диспетчерскую турбины и мастерскую.

Смит подбирает маленькую ножовку, но тут же выбрасывает ее. Я открываю шкаф и вижу отвертки, тиски и паяльник в коробке.

– Никаких молотков, – говорит он.

– Но есть вот это. – Я указываю на пожарный топор на стене. – Им можно проломить дверь.

Смит вынимает топор из аварийного чехла, и мы направляемся к более дорогим каютам.

– Неужели тебе не хочется заглянуть в ящик? – спрашивает Смит. – Хоть одним глазком? Я никому не скажу.

– Думаю, нам лучше его не трогать.

Он откашливается.

– Давай посмотрим эти каюты. «Платиновые», а не «бриллиантовые», в них все равно будут приличные мини-бары. Даже маленькие бутылочки вина.

Я устала. У меня болят ноги и где-то в глубине черепа зарождается мигрень.

– Сначала найдем Дэниела, а потом попробуем.

– Зачем он нам нужен? Я ни перед кем не отчитываюсь и никогда не отчитывался.

– Хорошо, вперед. Попробуйте пробиться. Только имейте в виду, что стоимость ремонта может быть включена в ваш итоговый счет.

Смит поднимает топор над головой, и тот бесцеремонно царапает по потолку, выбивая плитку. Затем Смит поворачивается для бокового удара и отводит топор назад, примериваясь. Выглядит так, будто он размахивает клюшкой для гольфа, а не пожарным топором.

– Поберегись! – предупреждает он.

Быстро взмахнув топором, Смит вонзает острый край в стену рядом с дверной рамой.

– Чертов свет выключен. Я плохо вижу.

– Попробуем еще раз.

Смит пытается вытащить топор из стены, но тот застрял. Смит дергает его и выгибается всем телом, но даже когда я пытаюсь помочь, взявшись за рукоятку, ничего не получается.

– Не нужно об этом говорить. – Смит вытирает пот со лба. – Я имею в виду, остальным.

Я улыбаюсь.

– Да уж, не будем.

Мы возвращаемся на верхнюю палубу, залитую ярким солнечным светом. Затем, как только Смит уходит, чтобы посетить неработающий гостевой туалет, я предаю его доверие и рассказываю Дэниелу о фиаско с пожарным топором. Он немедленно отправляется на поиски.

Смотрю на спасательные шлюпки, прикрывая глаза рукой от яркого света. Четыре из них – тендеры, а остальные восемь – крепкие оранжевые лодки. Чем дольше это продолжается, тем привлекательнее они выглядят. Лодки, которыми мы будем управлять. Мысль о том, что у нас есть возможность включить двигатель, успокаивает. Впрочем, как и огромное тело корабля, на котором мы живем. Если б мы поменяли «Атлантику» на спасательную шлюпку № 7, то пожалели бы об этом после первого же дня, проведенного в открытом океане? Это был бы билет в один конец, решение, которое мы, скорее всего, не смогли бы отменить. Море недолго будет оставаться таким спокойным. Если мы попадем в тропический шторм на борту «Атлантики», то наверняка выберемся, а на маленькой спасательной шлюпке? И еще вероятность того, что нас заметят, снижается. В целом я думаю, что рискну остаться на корабле.

Франсин сообщает мне, что собаки здоровы, но беспокойны. Признается, что большой пес так яростно рычал, когда она приблизилась к клетке, что у нее не получилось вывести его погулять или сходить в туалет.

– Я привыкла к служебным собакам, – говорит она. – В моем детстве у нас были ротвейлеры и немецкие овчарки. Но этот другой. Возможно, его породу вывели для защиты домашнего скота от хищников. Он напуган или зол. Я не могу подойти близко.

– Тогда не подходи близко, – советую я. – Держись на расстоянии. Скоро все это закончится.

Смит спокойно подходит к ограждению и бросает в море подушку от шезлонга. В привычной ситуации я бы осудила такое поведение, но сегодня это кажется бессмысленным.

Мы берем фонарики и спускаемся под палубу.

Дэниелу удалось вытащить топор из стены и пробить дыру в двери каюты, куда Смит не смог попасть. Часть стены отделилась от потолка, а ковер покрылся пылью и мусором.

Хаос, нарушенный порядок. Привычное положение рушится, превращаясь во что-то более угрожающее.

Дэниел заходит внутрь, тяжело дыша, и проверяет мини-бар. Затем, приуныв, садится на двуспальную кровать.

– Что такое? – спрашиваю я.

Он не отвечает.

– Дэниел? – зовет Фрэнни.

– Попробую открыть соседнюю каюту. Поищу во всех. В этой совершенно пусто. В мини-баре нет ни бутылок, ни еды. – Он встает и проверяет чайник. – Даже тут сухо.

Фрэнни смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

– Я продолжу, – говорит он, чувствуя ее страх. – Просто я не ел, и мне потребовалось много сил, чтобы прорваться через дверь, а я не хочу тратить их впустую. Я и так слаб из-за недостатка калорий. Знаю, звучит жалко. – Он смотрит на нас снизу вверх и грустно улыбается. – Как думаете, можно мне выпить холодной колы за труды?

– Мы идем в библиотеку, – объявляет Фрэнни. – Чтобы изучить варианты фильтрации. Нужно придумать что-то для сбора осадков дождя или тумана. Нам понадобится много воды, поэтому мне нужно придумать, как ее собирать.

– А я пойду в лазарет… на третьей палубе? Или на второй? – размышляю я.

– По-моему, на второй, – подсказывает Дэниел. – Ты заболела?

– Планирую подготовиться. – Мне нужно провести ревизию, я всегда так делаю в кафе, и это каждый раз помогает успокоить нервы. – Не хочу, чтобы Смит умер у нас на глазах из-за того, что под рукой нет лекарств.

Собравшись с духом, Дэниел опускает топор на следующую дверь. Требуется восемь сильных ударов, чтобы пробить ее.

– Черт возьми, – кричит он, обхватив голову руками.

– Ты ударился?

– Мой глаз, – бормочет Дэниел. – Мне пыль в глаза попала. Черт, как больно. Посмотри, что там?

Стоя одной ногой в каюте, а другой – в коридоре, Дэниел поднимает голову, чтобы показать лицо. Я свечу фонариком. Луч света выхватывает занозу длиной со спичку, застрявшую глубоко в зрачке.

– Все будет хорошо, – говорю я, пошатываясь при виде этого зрелища. – Стой смирно.

Глава 24

– Ох! – Увидев занозу, Франсин отступает на шаг. – О боже мой!

Я смотрю на нее с красноречивым выражением: «Ты была права, что предпочла философию уходу за больными».

– Ты можешь вытащить ее? – спрашивает Дэниел. Его глаз слезится и краснеет. – Выньте это из моего глаза.

Он раскрывает ладони, растопырив пальцы.

Я подношу кончики пальцев к занозе, но Дэниел отворачивается.

– Прости.

– Не двигайся, если сможешь. Я буду осторожна.

Я пытаюсь держать руку тверже, а затем медленно и осторожно зажимаю кончик занозы и извлекаю ее.

Дэниел приседает на корточки между комнатами и прикрывает ладонью поврежденный глаз.

– Ты в порядке, Дэниел? – спрашивает Фрэнни. – Ты видишь?

Он встает, моргает и пытается показать нам глаз. По его щекам текут слезы. Он не может держать открытыми глаза.

– Сейчас все выглядит нормально, – говорит Фрэнни, хотя и не может знать наверняка. – Возможно, осталась отметина, красная точка, но это заживет.

– Каз? – зовет Дэниел.

Касаюсь его локтя.

– Я здесь. С тобой все будет в порядке. Помню, как однажды мой отец пырнул себя в глаз кончиком ножа, когда пытался вытащить пробку из бутылки красного вина. Он был уже немного пьян. Рана зажила прекрасно. После этого осталось небольшое пятнышко, но оно было едва заметно.

Я не упоминаю, что отцу потребовались две операции: одну сделали сразу же, а другую – примерно через месяц в Королевской офтальмологической больнице Манчестера.

Я помогаю Дэниелу добраться до кровати, а Фрэнни спешит к мини-бару. Чуть помедлив, она открывает дверцу.

– Ну? – спрашиваю я.

Она поворачивается к нам.

– Ничего.

– Мне следовало улететь домой со своей бывшей, – сокрушенно произносит Дэниел. – И наплевать на этот корабль.

– Мне показалось, ты называл ее невестой? – напоминает Фрэнни.

Он лишь кряхтит, прикрывая рукой поврежденный глаз.

– В главных барах стоят большие холодильники с запирающимися дверцами. Там наверняка есть напитки. Возможно, лед. Чего бы я только не отдал, чтобы прямо сейчас пососать кубик льда! Вы с Фрэнни идите, а я, как только отдышусь, вернусь к работе с топором. Давайте, вы обе.

Фрэнни смотрит на меня и шепчет:

– А что, если в глаз попала инфекция?

Я отворачиваюсь от Дэниела и говорю приглушенным голосом:

– Вот почему я иду в лазарет и принесу все, что нам нужно. Фрэнни, поговори со Смитом. Может, предложишь Дэниелу маленькую банку кока-колы, которая лежит наверху. Сахар поможет снять шок.

У меня уходит почти час, чтобы выяснить, что все лекарства в лазарете хранятся под замком, а доступ есть только в приемную и в детскую игровую комнату. Деревянная игра с цветными бусинками, которые нужно водить по проволочкам. Стопка зачитанных рассказов о Пеппи Длинныйчулок. Кукла в шафраново-желтом платье. Я не могу не смотреть на куклу. Каждый раз, когда вижу игрушку, похожую на живого человека, у меня перехватывает дыхание. Они заставляют меня задуматься о том, что могло бы быть. Я отвожу взгляд. На стене висит дефибриллятор, но без электричества вряд ли он нам поможет. Все, что мне нужно, – это марля, бинты, таблетки от морской болезни, антибиотики и лекарства от диареи.

С лестницы надо мной доносится грохот, я взбегаю наверх и вижу, что Дэниел снова пытается взломать холодильники в баре. В желтых солнечных очках Фрэнни он похож на сбежавшего из психушки. Размахивает топором, чтобы отжать дверцы из нержавеющей стали.

Холодильники пусты.

Все до единого.

– Ничего не понимаю, – произносит он, задыхаясь от напряжения. – Эти бары должны быть полностью укомплектованы. Напитки, оливки и лимоны. Ледяная крошка. Корабль был полон людей.

– Если все ушли, скажем, в три часа ночи, может, именно тогда они должны были пополнить запасы со складов на второй палубе?

Дэниел тяжело опускается на кожаный барный стул.

– Я так хочу пить. Фрэнни, налей мне, пожалуйста, выпить.

Она хмурится и смотрит на бутылки у стены. Водка, джин и бурбон.

– Спиртного?

– Хоть чего-нибудь жидкого.

– У тебя лишь усилится обезвоживание.

– Мне все равно.

Фрэнни наливает ему водки «Грей Гуз». Дэниел выпивает и кашляет.

– Еще? – спрашивает она.

Он качает головой. Выглядит бледным и вспотевшим, то ли из-за шока, вызванного травмой глаза, то ли из-за недостатка жидкости.

– Пожалуй, нам следует подняться на верхнюю палубу. Подышать свежим воздухом. – Я трогаю Дэниела за руку. – Дать тебе подкрепиться.

Мы подходим к джакузи и ощущаем порыв ветра.

– Если погода не изменится, сегодня вечером мы не будем разводить костер, – замечает Фрэнни. – Иначе сожжем весь корабль дотла.

– Так ему и надо, – ворчит Дэниел.

– Где мой «Доктор Пеппер»? – кричит Смит из бассейна.

Он стоит на мелководье без рубашки.

– Ничего не нашли! – кричит в ответ Фрэнни, ее рыжие кудряшки прилипли к лицу. – Все до единого мини-бары пусты. Никаких напитков. Что вы делаете в бассейне? Вы можете подхватить переохлаждение.

– Переохлаждение нельзя подхватить, – бормочет Дэниел.

– Принимаю ванну, – отвечает Смит. – Нашел кусок лавандового мыла. Скоро закончу.

– Я бы тоже не отказалась, – говорю я.

А потом Смит поднимается по ступенькам из воды, и мы все одновременно отворачиваемся, потому что на нем совершенно нет одежды.

– Теперь я в полотенце.

Дэниел щурится, открывая и закрывая поврежденный глаз.

– Где-то здесь есть больничная палата, – сообщает Смит, затягивая пояс халата. – Она полностью оборудована. На борту можно сделать даже небольшую операцию, я проверил это, прежде чем позволить Джону забронировать нам билеты.

– Но все лекарства спрятаны.

– Дайте мне одеться, а потом я осмотрю рану, – говорит Смит.

Он вытирается и одевается на палубе, а затем заворачивается в одеяло с логотипом «Атлантики».

– Повернись лицом к свету, Дэнни.

Вместо этого Дэниел уходит.

– Спасательные шлюпки, – бросает он. – Наша последняя надежда.

– Постой! – Я вытягиваю ладонь. – По-моему, это должно быть совместное решение, и лично мне кажется, что нам будет безопаснее оставаться на борту корабля. Посмотрите на облака! Они превратились из белых в свинцовые. Нависающие грозовые тучи отбрасывают тени на поверхность моря. Мы можем попасть в шторм, и я, например, не хочу зависеть от крошечной спасательной шлюпки.

Дэниел поворачивается ко мне. Он выглядит совершенно измученным. Его губы потрескались.

– На каждой из них есть запасы на случай непредвиденных обстоятельств, – тихо произносит он. – Рыболовные снасти, запасы воды, галеты. Там могут быть рации или хотя бы аварийные маяки. Сигнальные ракеты. Нужно как-то проникнуть в спасательную шлюпку и взять необходимое.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Попробуем.

Он, пошатываясь, бредет до ближайшей лодки по правому борту, и через несколько минут становится ясно, что эта спасательная шлюпка надежно заперта, как и та, которую мы пробовали открыть ранее.

– Что за халатность со стороны компании – запирать спасательные шлюпки?! – кричит Смит с перекошенным от гнева лицом. – Еще один повод обратиться к адвокату. Этой компании придется продать три круизных лайнера, чтобы выплатить мне компенсацию.

– Я где-то читала, что спасательные шлюпки и плоты приводятся в действие от давления воды, – произносит Фрэнни. – Кажется, об этом упоминали во время учебной тревоги. Там есть датчик или переключатель, который активируется, как только судно начинает тонуть или попадает в беду.

Дэниел качает головой:

– Должно быть, заклинило какой-то механизм. Из-за отключения электричества.

Он садится в шезлонг и снова прикрывает глаза рукой.

– Предлагаю спустить спасательную шлюпку на воду, чтобы она открылась для нас, – говорит Смит. – Это приведет в действие что-то вроде реле гидростатического давления и разблокирует ее.

– Не стоит тратить спасательную шлюпку впустую, – возражаю я.

– У нас их предостаточно, – цедит Дэниел сквозь стиснутые зубы. – И, кроме того, если она откроется, мы заберемся внутрь и возьмем все, что нам нужно. Это не будет пустой тратой.

– Как добраться до нее внизу? – спрашиваю я, перегибаясь через ограждение. – Мы примерно на высоте десяти или одиннадцати этажей.

Он кашляет и снова качает головой.

– Ты голоден, – напоминаю я. – Ранен. Здесь нужна ясная голова.

– Лодки медленно опускаются на воду с помощью собственных кранов и лебедок, – бормочет Дэниел как бы про себя. – Это как система шкивов. Все происходит постепенно. Предполагается, что тросы отсоединит сотрудник, отвечающий за спасательную шлюпку. Значит, наша шлюпка не будет отсоединена, верно? Она останется на воде, дверь откроется, если предположить, что Фрэнни права, и тогда один из нас сможет спуститься по тросу, забраться внутрь и, я не знаю, отправить наверх аварийный паек в корзине или что-то в этом роде. Затем трое других помогают поднять этого человека.

– Расслабляющий круиз, говорили они. – Смит покусывает ноготь на большом пальце. – Ты запомнишь это путешествие на всю жизнь, говорили они. Каюта «бриллиантового» класса с личным обслуживанием. Только лучшее в мире, говорили они.

– Я справлюсь. – Фрэнни расправляет плечи. – Я сильная и легкая. Если не смотреть вниз, думаю, со мной все будет в порядке, только понадобится надежный страховочный ремень.

– Эта работа для меня, – возражает Дэниел. – Я предложил, я и должен рисковать жизнью.

Я качаю головой:

– Фрэнни права. Ты действительно сам на себя не похож, Дэниел. И ты нужен нам здесь, чтобы вытащить ее обратно.

Он подходит к механизму, удерживающему спасательную шлюпку, и изучает обозначения, оценивает блоки и указания по технике безопасности.

Небо выглядит сердитым: цвета старого синяка.

– Если мы сможем снять ремни со стены для скалолазания и надежно закрепить их, то сумеем вытащить ее обратно. Смит, вы готовы помочь?

– Сделаю все, что в моих силах.

Двадцать минут спустя Фрэнни пристегнута страховочными ремнями для скалолазания, а ее веревки закреплены на стальной надстройке корабля. Дэниел проверяет несущую способность и заявляет, что она достаточно хорошая.

– Спускайся по тросу. Держись крепче, но знай, что мы тебя поддержим, хорошо? Если устанешь или запаникуешь, мы не дадим тебе упасть, поняла? Я все продумал. Мы не позволим тебе пострадать.

Она выглядит испуганной, но произносит:

– Я знаю, что не дадите мне упасть. Только держите веревку все вместе.

– Ты уверена, что готова это сделать, Фрэнни? – спрашиваю я. – Не обязательно сейчас. Можем попробовать завтра, когда будет поспокойнее?

– Я боюсь взбираться на вершины, но уже спускалась по веревке со скалы в Сноудонии. Для этого мне пришлось пройти несколько месяцев гипнотерапии, но я справилась. Психотерапевт сказал, что если я посмотрю своим страхам в лицо, то смогу их преодолеть.

Я не знаю, что на это ответить.

– Мы спустим корзину на другой веревке, – напоминает Дэниел. – Наполни ее водой и…

– Положить еду, рыболовные принадлежности, любую портативную радиоаппаратуру, сигнальные ракеты и звездные карты. Я помню, – перебивает она. – Не волнуйся.

– А если увидишь радио?

– Сигнал бедствия, сигнал бедствия, сигнал бедствия. Говорит «Атлантика». Нам нужна срочная помощь. Сигнал бедствия, сигнал бедствия, сигнал бедствия.

Я улыбаюсь:

– Ты справишься, сама знаешь.

– Все готовы? – спрашивает Дэниел.

Мы киваем.

Дэниел нажимает на какой-то металлический штырь, окрашенный в красный цвет, и стрела крана поворачивается над нами, а тросы натягиваются. Затем спасательная шлюпка начинает спуск к воде. Спокойно, ровно, как и положено по протоколу экстренного спасения. Две палубы вниз, пять палуб вниз.

Ветер свистит.

– Почти на месте, – сообщает Дэниел, выглядывая из-за ограждения. – Давай сделаем это быстро. Туда и обратно.

Он смотрит на Фрэнни, и она прикусывает нижнюю губу, а затем кивает. Дэниел в последний раз затягивает страховочные ремни.

– Почти на месте, – повторяет он, глядя вниз на лодку. – Приводнение. Хорошо, Фрэнни, ты надела перчатки, начинай спускаться по тросу. Мы поддержим тебя отсюда. Не дадим упасть.

– Ребята… – произносит Смит.

– Что? – спрашиваю я.

– Взгляните.

Мы вчетвером смотрим вниз, на далекую лодку.

И видим, как отсоединяются тросы спасательной шлюпки, судно кренится набок, а затем бесшумно погружается в волны.