Текст книги "Тирания экспертов. Экономисты, диктаторы и забытые права бедных"

В African Survey лорд Хейли проявил столь свойственное технократам умение рекомендовать те или иные действия, избегая вопроса о том, кто получит право их осуществлять. Когда с началом войны под угрозу попала сама империя и возникла необходимость нового обоснования колониального правления, Хейли был уже готов ответить на вопрос о власти.

Впервые Хейли сформулировал новое обоснование колониального правления 29 октября 1941 года, в ходе лекции для членов Королевского имперского общества. Тема лекции имела название: «Новая философия колониального правления»; ее основной смысл был в новом понимании роли государства в колониях: «Основной функцией государства должна стать забота о повышении уровня жизни и расширение социальных гарантий для населения управляемых территорий… Необходимо в разумных пределах оказывать содействие территориям, неспособным предпринять первые шаги по повышению уровня жизни местного населения[165]165
  The Lord Hailey, “A New Philosophy of Colonial Rule,” United Empire XXXII (1941): 165.


[Закрыть]. В этом и состояла «новая философия колониального правления» лорда Хейли. Его взгляды на роль государства предполагали «системное планирование», что, в свою очередь, подразумевало «гораздо больший масштаб не только инициативы, но и контроля со стороны органов центрального правительства»[166]166
  Ibid., 165.


[Закрыть].

В 1941 году лорд Хейли был сторонником сознательного управления, а не стихийных решений. Он низко оценивал «созидательную инициативу туземного населения»: рыночная система, вознаграждающая такую инициативу, здесь не работала[167]167
  Ibid., 166.


[Закрыть]. Возможно, здесь требовалось даже принуждение. Государство могло бы прибегнуть к мерам «законного принуждения», чтобы «улучшить методы выращивания культур на продажу и на экспорт, или исключить неправильные приемы обработки земли, ведущие к эрозии и истощению почв». Такое принуждение становилось «оправданным, если можно было доказать, что это – единственный способ обеспечить разумное повышение уровня жизни»[168]168
  Ibid., 166.


[Закрыть].

Технократический подход давал повод отложить на неопределенный срок требования политических прав со стороны туземного населения. Это – еще одно свидетельство того, сколь эффективной оказалась технократия в замалчивании дискуссии о правах личности. В конце концов, технократический подход давал материальные блага, которые – по мнению лорда Хейли – перевешивали в сознании голодных людей важность политических прав. В мае 1941 года лорд Хейли заявил: «Нельзя дать повод туземному населению упрекнуть нас в том, что им, просившим хлеба, мы дали урну для голосования»[169]169
  Цит. по: Wolton, Hailey, 108–109.


[Закрыть]. В 1943 году лорд Хейли позволил себе довести эти соображения до широкого обобщения: «политические свободы лишены смысла, если они не опираются на прочный базис социально-экономического прогресса»[170]170
  Ibid., 107.


[Закрыть].

Еще большим стимулом к тому, чтобы «переформатировать» идею колониализма, для лорда Хейли стал шок от захвата японцами британских территорий Гонконга и Сингапура. В газетной статье 27 марта 1942 года он отметил, что «последние трагические события на Дальнем Востоке» порождают «спрос на решительное изменение колониальной политики, которая не смогла возбудить в подвластных народах должного желания защищаться от японской агрессии». Позднее в том же году лорд Хейли провозгласил «новую концепцию наших отношений» с колониями, в соответствии с которой Британская империя должна была бы присоединиться к «движению во имя улучшения жизни слаборазвитых народов во всем мире»[171]171
  Ibid., 51.


[Закрыть].

Соединив свой прошлый технократический опыт с государственными инициативами [в области экономики], лорд Хейли повторно «изобрел» авторитарный метод развития. Если игнорировать вопрос о власти, то идея государственного содействия развитию экономики может показаться прогрессивной. С формулировкой лорда Хейли согласились даже британские социалисты, от которых можно было бы ожидать возражений против угнетения колоний. Современной политолог Сьюк Вольтон, чьи новаторские работы я прочел с большим вниманием, описывает новый консенсус, достигнутый лордом Хейли в войну, следующим образом: «новая легитимность колониальных правителей основывалась не столько на расовом превосходстве, сколько на новой функции защиты и развития экономики [подчиненных территорий]»[172]172
  Wolton, Lord Hailey, 130.


[Закрыть].

Лорд Хейли рассуждал о государстве в категориях эффективного управления, а не с точки зрения властных полномочий и [социальных] конфликтов. Здесь имелось противоречие, сохранившееся до нынешнего времени: идеологи экономики развития желали, чтобы власть государства усилилась и помогла «запустить» двигатель прогресса, но при этом ожидали, что конфликт вокруг того, кому эта власть принадлежит, будет ослабевать.

В феврале 1943 года О. Уильямс, глава Отдела Западной Африки Министерства по делам колоний – тот самый, который в 1941 году заставил корпорацию BBC извиняться за слово «ниггер», – написал докладную записку, свидетельствующую о его «обращении в веру» лорда Хейли. В записке О. Уильямс предлагал Министерству по делам колоний подготовить план развития Западной Африки как «основу, на которой можно будет детально планировать и развивать другие наши африканские колонии, что позволит правительству Его Величества гораздо убедительнее и эффективнее противостоять нетерпеливым попыткам горячих голов добиться нежелательных уступок»[173]173
  O. G. R. Williams, Memorandum on future policy in West Africa, ref: CO 554/132/10, 1943; “The National Archives, Learning Curve, Education Service Workshops AS/A2, Decolonisation: Malaya and the Gold Coast 1940–1960, Document 1,” n.d. from www.learningcurve.gov.uk/workshops/decolonisation.htm, accessed October 10, 2012.


[Закрыть].

В сопроводительном письме к меморандуму О. Уильямса сэр Джордж Гэйтер, замминистра по делам колоний, ссылаясь на идеи Хейли, предложил «в области экономического развития и социального благосостояния проводить прогрессивную политику. Нам не следует настаивать на достижении политических целей в ущерб первостепенным нуждам улучшения материальных и социальных условий [жизни людей]»[174]174
  Sir George Gater, “Cover Note to Williams, Memorandum on future policy in West Africa,” February 9, 1943 (The National Archives, UK).


[Закрыть]. Министр по делам колоний О. Стэнли, ознакомившись с этим письмом, наложил следующую резолюцию[175]175
  O. F. G. Stanley, “Cover Note to Williams, Memorandum on future policy in West Africa,” February 19, 1943 (The National Archives, UK).


[Закрыть]: «Это превосходно!»

Сейчас все усилия по сохранению Британской империи выглядят тщетными, поскольку сегодня мы знаем, что в течение двух послевоенных десятилетий практически все английские колонии обрели независимость. Однако в то время для британских чиновников это не было столь очевидным. В октябре 1942 года министр по делам колоний, виконт Крэнборн, заявил: «большая часть колоний, особенно в Африке, вероятно, созреет для полной независимости лишь через несколько веков»[176]176
  Цит. по: Wolton, Hailey, 129.


[Закрыть]. Любые попытки африканцев агитировать за независимость казались англичанам разрозненными и неубедительными. Отражая эту позицию, начальник отдела Западной Африки, все тот же O. Уильямс, в июле 1943 года составил постепенный – включавший пять этапов – план развития [колоний], все еще не предусматривавший их независимости. О. Уильямс отмечал, что выполнение даже первых трех этапов потребует «многих лет (возможно, нескольких поколений, хотя открыто говорить об этом представляется в настоящий момент нецелесообразным)»[177]177
  Cell, “Lord Hailey,” 278–279.


[Закрыть].

На второй день после атаки Перл-Харбора, 8 декабря 1941 года, японцы начали осаду Гонконга, который пал в канун Рождества 1941 года. Одновременно японская армия вторглась на Малайский полуостров и 31 января 1942 года разбила англичан.

Затем японцы атаковали Сингапур, который пал 14 февраля 1942 года, после слабых британских попыток его оборонять. После столь обескураживающих поражений англичане стали опасаться полной потери уважения к «белому человеку» со стороны колониальных подданных.

Внезапно исторический страх британцев перед расовой войной обрел реальные очертания. Как писал один высокопоставленный чиновник Министерства иностранных дел Великобритании: «У нас всюду хаос и неудачи, японцы убивают наших мужчин и насилуют наших женщин»[178]178
  Furedi, The Silent War, 2066–69.


[Закрыть]. По-видимому, жестокость японцев в отношении гражданских лиц, захваченных в Гонконге и Сингапуре, была элементом преднамеренной стратегии унижения британских подданных. Больше заботясь о пропаганде, нежели о судьбе мирных граждан, один их британских чиновников направил своему правительству секретный меморандум, где говорилось: «задача состоит в том, чтобы всячески подчеркивать японские зверства по отношению к другим азиатам, одновременно препятствуя попыткам Японии выставить себя в роли защитницы народов Азии. В этой связи акцентировать внимание на варварском обращении японцев с европейцами не представляется целесообразным»[179]179
  Цит. по: Horne, Race War!, 5626.


[Закрыть].

Несмотря на все усилия пропаганды, англичане выглядели – хуже некуда. Накануне падения Гонконга и Сингапура эвакуация британских подданных осуществлялась по расовому принципу: европейцы проходили в первую очередь, азиаты – даже самые лояльные – зачастую вовсе не могли пройти. Впоследствии Ли Куан Ю (будущий глава Сингапура, а тогда – восемнадцатилетний юноша) вспоминал, как хваленое «превосходство» белых не выдержало этого испытания, ибо «сцена бегства спасавших свою шкуру европейцев раскрыла азиатам глаза на их себялюбие и трусость»[180]180
  Horne, Race War!, 4090.


[Закрыть].

Как в начале японского вторжения, так и в период последующей оккупации местное население стран Азии сотрудничало с захватчиками, подтверждая худшие страхи белых по поводу объединенного фронта цветных народов. Бывший сотрудник Африканского отдела Министерства по делам колоний вспоминал, что «события последних нескольких месяцев показали огромные трудности с обороной территорий, где туземное население испытывало к нам скрытую враждебность или угрюмое равнодушие. Наша неспособность заслужить симпатию и поддержку коренных жителей в значительной степени облегчила японцам их победы на Дальнем Востоке»[181]181
  Цит. по: Wolton, Lord Hailey, 50.


[Закрыть].

Американцы также были в шоке; их первой реакцией стали обвинения в адрес англичан. Писательница и большой знаток Китая, Перл Бак конфиденциально (в письме от 7 марта 1942 года) сообщала своей приятельнице, Элеоноре Рузвельт, что американские войска в Индии «должны быть готовы к тому, что месть индийцев может обрушиться и на них – лишь за то, что они помогают белым, которых те ненавидят».[182]182
  Horne, Race War!, 4685.


[Закрыть] Президент просил Элеонору передать подруге, что письмо вызвало у него большой интерес. Госдепартамент США опасался, что теперь Япония может твердо рассчитывать на «место лидера …цветных народов мира»[183]183
  Цит. по: Christopher Thorne, Allies of a Kind: The United States, Britain and the War Against Japan, 1941–1945 (New York: Oxford University Press, 1978), 8.


[Закрыть].

Следствием этих событий стало то, что усилия лорда Хейли оправдать сохранение империи, руководствуясь не расовыми принципами, а целями развития, получили широкую поддержку от других британских чиновников. Однако американцы подозревали, что для победы в борьбе за сердца и умы «цветных народов» необходимо нечто гораздо большее. Идее оправдания Британской империи американцы увидели альтернативу – ее полное упразднение. Теперь лорду Хейли предстояло убедить американцев в весомости своей аргументации в пользу сохранения британского колониального господства.

Когда после Перл-Харбора в войну вступили США, они опасались, что японцы возглавят «расовую войну» под лозунгом «Азия для азиатов». Американские чиновники и военные хотели, чтобы народы Азии воспринимали их как освободителей, а не как загонщиков в колониальной охоте, цель которой – водворить туземцев обратно в британскую клетку. Недовольство американских солдат выражалось в таких куплетах: «the Limeys make policy, Yanks fight the Japs, / And one gets its Empire, and one takes the rap») («Джон Буль интригует – янки с японцами воюет / одному империю вернут – другому голову снесут»)[184]184
  Horne, Race War!, 5740.


[Закрыть].

Похожее недовольство после падения Сингапура влиятельный американский журналист Уолтер Липпман выразил следующим образом: союзники «попали в положение, когда их могли обвинить в том, что они воюют за сохранение господства белого человека над народами Азии и …за восстановление [Британской] империи». Самнер Уэллс, главный консультант президента Рузвельта по внешней политике, выступая в День памяти (30 мая 1942 года) на Арлингтонском национальном кладбище, дал этим настроениям верховную санкцию: «Наша победа должна принести освобождение всем народам… Век империализма завершается»[185]185
  Липпман и Уэллс цитируются по: Wolton, Hailey, 47.


[Закрыть].

Во имя сохранения империи лорд Хейли отвечает на это усилением пропаганды в США. Ему удается играть на расовых предрассудках белых американцев в отношении «цветного населения» у себя дома. Кроме того, он обретает неожиданного союзника в лице экономиста, которого мы уже знаем, – Гуннара Мюрдаля. В этот период Мюрдаль как раз завершает свою – ставшую заметным событием 1944 года – книгу об американском расизме в отношении черных. Книга называется «Американская дилемма: негритянская проблема и современная демократия». «Придется рассматривать Вторую мировую войну, – пишет Мюрдаль, – а также планирование послевоенного мирового порядка… под еще одним (не менее тревожным) углом зрения – расовым»[186]186
  Gunnar Myrdal, An American Dilemma: The Negro Problem and Modern Democracy (New York: Harper and Brothers, 1944), 488–489.


[Закрыть].

По мнению Мюрдаля, «расовый аспект» войны обострял расовую напряженность внутри самих Соединенных Штатов: «В этой войне одним из противников была „цветная нация“ – Япония. И она начала с того, что побила англосаксов там, где они считали себя полными хозяевами. Для американских негров большое значение имел как тлеющий в Индии мятеж против британского правления, так и двусмысленный характер неоколониальной „шахматной партии“ в Африке. Даже неискушенные афроамериканцы начали улавливать в мировых событиях смутные контуры противостояния по линии „белые – цветные“»[187]187
  Цит. по: Wolton, Lord Hailey, 69–70.


[Закрыть].

Действительно, во время войны расовая напряженность в США была высокой. В июне 1943 года расовые беспорядки вспыхнули в Детройте. Черные жаловались на дискриминацию в вооруженных силах и при найме на работу в оборонной промышленности. Тогда в британском посольстве в Вашингтоне работал (и был частью пропагандистской машины лорда Хейли) ставший впоследствии известным политическим философом Исайя Берлин. 17 апреля 1942 года он удовлетворенно отмечает: «на этой неделе американцы, любящие критиковать обращение других держав с колониальными подданными, столкнулись у себя дома с похожей проблемой. Впервые ВМФ США объявил призыв черных на действительную службу (да и то лишь на должности рядового состава), однако негритянские организации раскритиковали эту уступку как недостаточную и запоздалую»[188]188
  Ibid., 70.


[Закрыть].

В номере London Times за 25 июля 1944 года лорд Хейли опубликовал свою рецензию на книгу Мюрдаля о «негритянской проблеме Америки». Заключительные фразы этой рецензии выдают в лорде Хейли опытного полемиста, сумевшего противопоставить идеи Мюрдаля американским критикам Британской империи: «нельзя отрицать эффект растущего осуждения американцами того факта, что в качестве защитницы демократических ценностей …их страна занимает несколько двусмысленную позицию». «Когда мы говорим о правах и свободах для всех народов, – цитирует он Мюрдаля, – нам указывают на абсурдные парадоксы в нашем собственном обществе, настолько очевидные, что игнорировать их далее не представляется возможным»[189]189
  Неатрибутированная цитата из Уэнделла Уилки, приведенная в книге Мюрдаля: American Dilemma, 488–489. В 1940 году Уилки баллотировался против Рузвельта и на момент написания лордом Хейли указанных строк был потенциальным кандидатом от третьей партии на выборах в ноябре 1944 года.


[Закрыть].

В июле 1944 года лорд Хейли понимал, что Ф. Д. Рузвельт оказался в западне. Стараясь притушить крайние проявления недовольства негритянской общины, президент в то же время не мог принудить южные штаты к отмене сегрегации или к предоставлению черным права голоса. Белые южане были твердыми сторонниками демократической партии, потеря их голосов снизила бы шансы Рузвельта на переизбрание в ноябре 1944 года.

Пропагандистская кампания лорда Хейли в США во время Второй мировой войны была сочетанием «кнута и пряника». «Кнут» означал угрозу: «если вы не прекратите твердить о том, что мы угнетаем цветных в колониях, то мы покажем, как вы притесняете черных у себя дома». «Пряник» состоял в возможности «отредактировать» как американскую, так и британскую политику в расовом вопросе, представив ее в более позитивном виде.

Лорд Хейли предложил англичанам и американцам объединиться вокруг позитивного образа государства, осуществляющего развитие отсталых регионов (читай: «отсталых рас»). Он предложил провести параллель между британской политикой развития африканских колоний и американским «новым курсом» на содействие прогрессу собственных чернокожих, живущих в бедности. «Сегодня мы – как в Великобритании, так и в США – понимаем, – настаивал лорд Хейли, – что нужно изменить систему так, чтобы государство имело возможность больше помогать развитию неблагополучных регионов или [национальных] общин»[190]190
  Цит. по: Wolton, Hailey, 132.


[Закрыть].

Лорд Хейли был осведомлен о попытках администрации Рузвельта как-нибудь так решить негритянскую проблему, чтобы не задеть интересы белых южан. Еще в 1940 году Элеонора Рузвельт в разговоре с черным лидером Ральфом Банче высказалась в том смысле, что преодолеть расизм «эффективнее всего можно на экономическом фронте». Белые авторы «нового курса» пытались убедить чернокожих в том, что им следует «добиваться реальных целей экономического прогресса, а борьбу против сегрегации отложить на будущее»[191]191
  Furedi, The Silent War, 1300.


[Закрыть].

Устами лорда Хейли Великобритания предложила Соединенным Штатам сделать выбор между взаимными упреками в отрицании прав за цветным населением – и общей прогрессивной программой повышения уровня жизни этого населения посредством государственных мер. Выбрав второй вариант, США согласились на то, чтобы Британская империя еще какое-то время пожила. Лорд Хейли отстоял авторитарную идею развития, но ценой политических прав цветного населения.

Итак, нами достигнут второй ключевой момент этой книги. К этому – и аналогичным моментам в истории концепции развития – восходит сегодняшний упор на экономический прогресс (т. е. акцент на том, «что делать, чтобы покончить с мировой бедностью»), при котором игнорируется правовое неравенство белых и цветных, жителей Запада – и обитателей остального мира. В подобные моменты идея развития становилась предметом сделки с авторитарными правителями. Автократы и их западные советники предлагали нам забыть о правах личности в обмен на их обещание покончить с бедностью быстрее, чем это сделало бы свободное общество.

Триумф идеи технократического развития был вписан в устав молодой Организации Объединенных Наций. На созванной 26 июня 1945 года в Сан-Франциско конференции ООН по созданию международной организации представители стран мира подписали Устав Организации Объединенных Наций, где, в частности, говорится: «Мы, народы Объединенных Наций, преисполненные решимости вновь утвердить веру в основные права человека, в достоинство и ценность человеческой личности, в равноправие мужчин и женщин и в равенство прав больших и малых наций и …содействовать социальному прогрессу и улучшению условий жизни при большей свободе», постановили «использовать международный аппарат для содействия экономическому и социальному прогрессу всех народов»[192]192
  http://www.un.org/en/documents/charter/preamble.shtml, accessed August 22, 2013.


[Закрыть].

Разумеется, все это звучит прекрасно, однако здесь есть фундаментальное упущение. Устав ООН признает (по крайней мере, на словах) права и свободы людей, но не говорит о независимости колониальных народов. Возможно, мы поймем это противоречие, если узнаем, что главным автором этого – стилистически столь возвышенного – документа был уже известный нам Ян Смэтс, ветеран южноафриканской политики, давний сторонник белого правления в Африке. На конференции в Сан-Франциско Смэтс превознес Великобританию как «величайшую колониальную державу». Он видел миссию Организации Объединенных Наций в том, чтобы служить «мужчинам и женщинам во всем мире, в том числе в зависимых регионах, которые пока еще не могут сами позаботиться о себе»[193]193
  Цит. по: Mark Mazower, No Enchanted Palace, 61.


[Закрыть]. «Международный аппарат», призванный содействовать «прогрессу зависимых регионов», включал и Британскую империю. Таким образом, в момент учреждения Организации Объединенных Наций обе они – Британская империя и ООН – были международными организациями, поддерживавшими друг друга.

Уильям Дюбуа обвинил Смэтса и других основателей ООН в том, что они «лгут о демократии в то время, когда в колониях под имперским управлением находятся 750 миллионов человек»[194]194
  Ibid., 62–63.


[Закрыть].

В 1944 году в книге «Дорога к рабству» Фридрих Хайек подверг сомнению моральную ценность любой реальной власти, доверенной международной организации. Таким образом, Хайек, реалистично оценивавший союзников как носителей такой власти и с подозрением относившийся к неограниченной власти любого рода, отреагировал во многом так же, как антиимпериалистически настроенный левый активист Уильям Дюбуа. Он, в частности, задавался вопросом: «можно ли сомневаться, что все это приведет к более или менее осознанным усилиям по сохранению господства белого человека – и будет по праву расценено именно так всеми другими расами?»[195]195
  F. A. Hayek, The Road to Serfdom: Text and Documents; The Definitive Edition, ed. Bruce Caldwell. Volume 2, The Collected Works of F. A. Hayek (Chicago: University of Chicago Press, 2010), Kindle edition, location 5757.


[Закрыть]

В статье 73 Устава ООН говорится о том, что некие неуказанные члены ООН несут «ответственность за управление территориями, народы которых не достигли еще полного самоуправления». В 1956 году лорд Хейли, комментируя переиздание «Африканского обзора», отмечал, что статья 73 Устава ООН не дает «Организации Объединенных Наций каких-либо прав вмешиваться в управление этими территориями». Эта статья лишь требует от членов ООН обеспечить их народам «защиту от злоупотреблений». Таким образом, статья обязывает колониальные державы защищать своих подданных – от самих себя[196]196
  Lord Hailey, An African Survey (London: Oxford University Press, 1957): 246–247.


[Закрыть].

В первом докладе ООН по вопросам развития, опубликованном в 1947 году («Экономическое развитие в отдельных странах: планы, программы и агенства»), содержались планы развития как «британских несамоуправляемых территорий Африки и территорий вне метрополии», так и «французских заморских территорий в Африке». В предисловии к докладу перечислялись без разбора все «правительства менее развитых стран», включая европейские колониальные администрации зависимых территорий, наряду с режимами таких стран, как Аргентина, Бразилия, Чили, Польша и Югославия. В докладе говорилось, что вся эта разномастная группа авторитарных, демократических, сталинистских и колониальных режимов разделяет «конечную цель экономического развития», каковая «состоит в повышении благосостояния всего населения»[197]197
  United Nations, Department of Economic Affairs, Economic Development in Selected Countries: Plans, Programmes and Agencies (New York: Lake Success, 1947), iii, xv.


[Закрыть].