Текст книги "Тирания экспертов. Экономисты, диктаторы и забытые права бедных"

Хотя американцы не имели концессий, они пользовались в Китае теми же правами экстерриториальности, что и прочие представители белой расы, в случае их нахождения в «зонах влияния» других великих держав. Для американцев, живущих в Китае, и китайцев, проживающих в США, был создан «токсичный» двойной стандарт, имевший длительные последствия. Живя в Китае на правах экстерриториальности, американцы пользовались особыми привилегиями, в то время как на проживание китайцев в Соединенных Штатах был наложен запрет.

Когда весть о Версальском решении по провинции Шаньдун достигла Китая, там 4 мая 1919 года произошел взрыв национального возмущения. В Пекине, Тяньцзине, Шанхае, Нанкине, Ухане, Фучжоу, Гуанчжоу и многих других городах вспыхнули студенческие беспорядки. В июне 1919 года по всему Китаю распространилась волна забастовок, сопровождавшаяся призывами к бойкоту японских товаров. И, что самое главное, возникло новое движение – «Движение 4 мая» – позднее приведшее к власти китайскую националистическую партию, Гоминьдан, которую возглавлял Сунь Ятсен. (В дальнейшем это послужит укреплению авторитарной позиции в споре между апологетами национальной автократии и сторонниками свободного экономического развития.)

Ответом Сунь Ятсена на национальное унижение стал план развития, изданный в форме небольшой книги под названием «Международное развитие Китая», впервые опубликованной в ноябре 1918 года[85]85
  Sun Yat-Sen, The International Development of China (Shanghai: Commercial Press, 1920).


[Закрыть]. Сунь Ятсен был одним из первых, кто предложил идею технократического развития в ее современном виде. «Мою теорию национального строительства открывает глава, посвященная планомерному росту промышленности. Чтобы использовать других, не давая использовать себя, мы должны разработать план»[86]86
  Julie Lee Wei, Ramon H. Myers, and Donald G. Gillin, eds., Prescriptions for Saving China: Selected Writings of Sun Yat Sen (Stanford CA: Hoover Institution Press, 1994), Google Play electronic edition, 272–273.


[Закрыть]. Как только в 1922 году был опубликован окончательный вариант этого плана развития, Сунь Ятсен выразил надежду на то, что «в итоге нынешние сферы влияния [великих держав в Китае] можно будет отменить»[87]87
  Цит. по: Paul B. Trescott, Jingji Xue: The History of the Introduction of Western Economic Ideas into China, 1850–1950 (Hong Kong: The Chinese University of Hong Kong, 2007), 52.


[Закрыть]. В речи, произнесенной в 1924 году, Сунь Ятсен заявил: «Империализм и экономическая мощь европейских держав грозят полностью сокрушить Китай»[88]88
  Ibid., 47.


[Закрыть].

В истории концепции развития наступил ключевой момент, когда эта идея нашла отклик у разнообразных – порой противоположных – политических сил. Если Сунь Ятсен выдвинул идею технократического развития, чтобы противостоять европейскому империализму в Китае, то союзники в Версале предложили ту же идею в интересах экспансии империализма в Африке. Парадокс разрешается, если вспомнить, что технократическое развитие подразумевает нечто, скрытое за кулисами: благонамеренную автократию. На эту роль [якобы] в интересах развития африканских народов претендовала Британская империя. Ради развития Китая на роль «благонамеренного автократа» предлагал себя Сунь Ятсен. Британская позиция была империалистической, позиция Сунь Ятсена – антиимпериалистической. Общим для двух позиций было то, что и Великобритания, и Сунь Ятсен стремились к расширению власти, а технократический подход к развитию был интеллектуальной ширмой, заслонявшей от стороннего наблюдателя этот очевидный факт.

Выдвинутая Сунь Ятсеном концепция развития обещала огромное усиление того государства, которое он собирался возглавить: «Хотелось бы, чтобы громадные ресурсы Китая разрабатывались международными усилиями по социалистической схеме… Когда-то экономисты школы Адама Смита полагали, что конкуренция является благотворным фактором и создает разумную хозяйственную систему, но современные экономисты находят такую систему весьма расточительной и пагубной… Поэтому все национальные отрасли хозяйства в Китае следует объединить в один гигантский трест, который будет принадлежать китайскому народу»[89]89
  Ibid., 54.


[Закрыть].

Безличные конструкции и обобщающие образы (такие, как Китай или китайский народ), использованные в этом пассаже, затемняют вопрос о том, кому достанется власть. В то же время организационные принципы националистической партии Гоминьдан, как выясняется, не оставляли много места для демократии и личных прав. В речи, произнесенной 16 июня 1924 года перед партийными кадрами в военной академии Вампу, где готовили офицеров для новой китайской армии, Сунь Ятсен заявил: «прежде всего вы должны принести в жертву [отечеству] личные права и …подчиняться внутренним приказам партии… Правами обладает не отдельная личность, а только партия в целом»[90]90
  Sun Yat-Sen, Prescriptions for Saving China, 313–14.


[Закрыть]. Одним из тех, кто внимательно вслушивался в эту речь, был Чан Кайши, в ту пору – начальник военной академии Вампу.

Предложенная Сунь Ятсеном идея сразу высветила один из аспектов спора об авторитарном развитии: право общности – нации или партии – ограничивать частную свободу. Слова Сунь Ятсена свидетельствовали скорее в пользу сознательного плана («…чтобы громадные ресурсы Китая разрабатывались международными усилиями по социалистической схеме»), нежели стихийной эволюции как основы развития страны. За этими словами угадывается теория «чистого листа», в соответствии с которой современные эксперты отказываются от уроков истории («Когда-то экономисты школы Адама Смита полагали…») и предлагают нечто небывалое («все …отрасли хозяйства…объединить в один гигантский трест»).

Через год после выступления в военной академии, 12 марта 1925 года, Сунь Ятсен скончается от рака. Воплощать его идеи будет уже Чан Кайши. В том же 1925 году молодой китайский студент Генри Фонг будет изучать экономику в Йельском университете. В том же году американские эксперты встретятся в Нью-Йорке, чтобы решить, как быть с Китаем. Далее мы увидим, как идеи авторитарного развития Китая объединят вокруг себя таких непохожих людей, как Чан Кайши, Генри Фонг и американские эксперты.

В дождливый день 22 февраля 1925 года в Нью-Йорке, в Йельском клубе, что возле Центрального вокзала, собралось полсотни человек, чтобы провести конференцию[91]91
  Tomoko Akami, Internationalizing the Pacific: The United States, Japan and the Institute of Pacific Relations in War and Peace, 1919–1945 (London: Routledge, 2013), Kindle edition, location 1397.


[Закрыть]. Эта группа образовалась по инициативе Фонда Рокфеллера (тогда он был для дискурса развития тем же, чем сегодня для него является Фонд Билла и Мелинды Гейтс) и состояла из десяти журналистов, пятнадцати ученых, девяти чиновников (из них один – от Лиги Наций), семи бизнесменов и семи религиозных деятелей. В состав группы вошли, помимо прочих, редактор New York Times и президент Стэндфордского университета. Из ученых были Стэнли Хорнбек, «профессор Гарвардского университета, эксперт по Китаю», а также историк Джеймс Шотуэл. Один из участников живописал «обнадеживающую реакцию крупнейших американских экспертов в разных областях деятельности, которые предстоит обсудить» на конференции, и отметил, что «с участием столь выдающихся специалистов мы сумеем разработать и реализовать проект, сулящий значительные результаты»[92]92
  Ibid., 1423.


[Закрыть].

Что подвигло столь впечатляющий «синклит» на подготовку конференции? Дело в том, что у Соединенных Штатов появились интересы в сфере безопасности на Тихом океане, в частности, касавшиеся завоеванных недавно Гавайских и Филиппинских островов. Обстановка в этом регионе выглядела далеко не безоблачной, на горизонте маячили новые угрозы. С каждым днем, казалось, усиливается новая великая держава, Япония, определенно угрожавшая интересам США (в том числе в Китае). Между тем для американских наблюдателей молодая Китайская Республика оставалась загадкой. И если американские политики и дипломаты стремились сохранить дружеские отношения с Японией и Китаем, то расовая дискриминация азиатов, ярким проявлением которой стал принятый годом раньше Акт об исключении выходцев с Востока, вызвала в обеих странах враждебную реакцию. Что тут было делать?

Ответ на вопрос предложил один из участников конференции, Рэй Уилбур, в период с 1916 по 1943 год – президент Стэндфордского университета. В 1923 году ему довелось проводить «Исследование межрасовых отношений», целью которого была выработка мер по снижению расовой напряженности между белыми и азиатами на Западном побережье США. Уилбур был уверен, что «научное» исследование поможет решить эти проблемы путем выявления материальных интересов каждой расовой общины. Исследование Уилбура показало, например, что японские сельскохозяйственные рабочие «полезны» для местной экономики – так что их присутствие в прибрежном аграрном секторе обещало существенные выгоды как им самим, так и американцам. Уилбур полагал, что расовые проблемы можно решать с помощью «нейтрального» подхода, призванного установить «факты» – экономические интересы каждой этнической группы[93]93
  Ibid., 1360.


[Закрыть]. Он надеялся, что подобный «научный» подход – аппеляция к материальным интересам каждой группы – позволит решить и проблему расовой напряженности в ее международном измерении.

Идея привлечения экспертов к улучшению международных отношений возникла как минимум уже в период правления В. Вильсона. Тогда был создан «мозговой трест», призванный консультировать президента США по ходу переговоров о завершении Первой мировой войны. Одним из участников этого мозгового треста и был присутствовавший на встрече в Нью-Йорке историк Джеймс Шотуэл. Собравшиеся в Йельском клубе эксперты полагали, что международные отношения в Тихоокеанском регионе можно улучшить путем диалога, в ходе которого американские, японские и китайские специалисты могли бы устранить все недоразумения. Один из профессоров Йельского университета, географ, выразил это так: «Наша задача – выяснить, что думают о нас азиаты. Обитатели Востока понимают нас гораздо лучше, чем мы понимаем их… И конференцию нам нужно провести прежде всего, чтобы глубже познать восточную ментальность»[94]94
  Tomoko Akami, Internationalizing the Pacific: The United States, Japan and the Institute of Pacific Relations in War and Peace, 1919–1945 (London: Routledge, 2013), Kindle edition, location 1444.


[Закрыть]. Эта группа экспертов пыталась нащупать технические решения международных проблем – путь, который приведет ее в конечном счете к принятию идеи технократического развития, уже сформулированной Лигой Наций и Сунь Ятсеном.

Интересы группы экспертов из Йельского клуба пересеклись с интересами другой группы, озабоченной не столько внешнеполитическими нуждами США, сколько гуманитарными проблемами. Это была Международная ассоциация молодых христиан (Young Men’s Christian Association, сокращенно YMCA). Организации YMCA на Западном побережье США и на Гавайских островах стремились с помощью христианских принципов убедить белых американцев лучше относиться к «ближним своим», пусть и дальневосточным по происхождению.

В попытках остановить расизм по отношению к азиатам YMCA могла опереться на международную сеть своих клубов в странах по периметру Тихого океана. В Соединенных Штатах «молодые христиане» из YMCA делали все, чтобы к 1925 году Акт об исключении выходцев с Востока был смягчен или отменен. В рамках этих усилий YMCA самостоятельно готовила в Гонолулу международную конференцию по расовым проблемам. Международный комитет по планированию конференции включал представителей основных тихоокеанских стран: Австралии, Канады, Китая, Японии, Новой Зеландии и США. В адрес национальных комитетов YMCA в каждой из этих стран 7 декабря 1923 года поступили приглашения «обсудить вопрос о том, как сделать [христианские идеи и принципы] общей платформой для взаимного понимания и сближения народов Тихоокеанского региона»[95]95
  Ibid., 1244.


[Закрыть].

Обе группы, заинтересованные в проведении многосторонней конференции по вопросам международных отношений в регионе Тихого океана, решили объединить усилия. «Группе Йельского клуба», чтобы выйти на экспертов за пределами США (прежде всего в Японии и Китае), нужна была международная сеть контактов YMCA. «Молодым христианам» из YMCA, чтобы получить доступ к источникам финансирования в Нью-Йорке (особенно из Фонда Рокфеллера), нужны были деловые связи участников «группы Йельского клуба». В итоге обе группы договорились создать единую организацию, Институт тихоокеанских отношений (Institute of Pacific Relations; далее – ИТО), и первую его конференцию провести в 1925 году в Гонолулу. Таким образом, ИТО был «слеплен» из представителей двух сфер интересов – тех, кто преследовал гуманитарные цели, и тех, кого заботила в основном американская внешняя политика. Этой «амальгаме» интересов в области развития предстояло долгое существование, которое продолжается и на данный момент.

Впрочем, это слияние потребовало от YMCA некоторых жертв, ведь известно: «кто платит, тот и музыку заказывает». Для продвижения своих деловых и профессиональных интересов людям из Нью-Йорка нужны были хорошие отношения с администрацией США, не говоря о том, что некоторые из них надеялись получить работу в правительстве. Это заставляло их внимательнее относиться к нуждам американской администрации. Предстоящая конференция в Гонолулу мыслилась как заметное международное событие, и Государственный департамент США меньше всего желал бы, чтобы Акт об исключении выходцев с Востока стал источником новых затруднений. В январе 1925 года помощник госсекретаря Джон Макмюррей предостерег организаторов конференции против чрезмерной огласки китайских и японских протестов по поводу американского запрета на азиатскую иммиграцию. «Не забывайте, что правительство США крайне чувствительно относится к тому, как освещаются эти вопросы», – напомнил он[96]96
  Ibid., 1374.


[Закрыть]. В этом вопросе организаторов конференции попросили проявить сдержанность.

Таким образом, учредители конференции в лице американских клубов YMCA вынуждены были отказаться публично обсуждать Акт об исключении выходцев с Востока, не говоря уже о требованиях его изменения или отмены. И хотя невозможно было запретить китайским и японским участникам поднимать этот вопрос (что они не преминули бы сделать), его трактовку на стадии обсуждения вполне можно было подкорректировать. Первоначально «молодые христиане» хотели посвятить совместную конференцию борьбе против расизма белых в отношении азиатов. Теперь она превращалась в нейтральный форум экспертов (из стран Азии и других стран региона) по обмену информацией в целях содействия прогрессу всех тихоокеанских государств. Эксперты предполагали «собрать точные сведения», позволяющие достичь консенсуса о том, как решать до конца не определенные «Проблемы тихоокеанского региона» (под таким названием планировалось издать материалы конференции).

В стремлении обойти вопрос о расовой напряженности Институт тихоокеанских отношений собирался пропагандировать идею Рея Уилбура о материальных интересах каждой нации. Организаторы конференции надеялись, что обсуждение материальных интересов отвлечет внимание Китая от проявлений белого расизма, американских иммиграционных ограничений и прав экстерриториальности в «зонах влияния» западных держав. Что касается интересов китайцев, то они – по мнению экспертов из ИТО – лежали в сфере экономического развития Китая.

Прошло некоторое время, прежде чем ИТО добрался до темы развития. Первая конференция ИТО открылась в Гонолулу 30 июня 1925 года. В конце концов, в ее работе приняли участие 140 человек, в том числе 39 – из США, 20 – из Японии и 14 – из Китая[97]97
  Tomoko Akami, Internationalizing the Pacific: The United States, Japan and the Institute of Pacific Relations in War and Peace, 1919–1945 (London: Routledge, 2013), Kindle edition, location 6778.


[Закрыть].

Для нашей истории важнейшим эпизодом конференции 1925 года было участие в ней одного из делегатов YMCA из Новой Зеландии, вызвавшее заметный отклик у остальных делегатов. Это был тридцатидвухлетний экономист с образцовой репутацией, профессор Джон Белл Кондлайф, отличавшийся приятными манерами и уважительным отношением к азиатским коллегам. Организаторы из ИТО знали: чтобы предложить надежные технические решения, необходимо провести исследование на актуальную тему «Индустриализация Дальнего Востока»[98]98
  Ibid., 6729.


[Закрыть]. Им нужен был человек, способный организовать такое исследование, и они быстро нашли его в лице Джона Кондлайфа. Это был лучший кандидат на должность ученого секретаря ИТО, и с февраля 1927 года Кондлайф приступил к исполнению своих новых обязанностей.

Все это подготовило почву для четырехмесячной поездки Джона Кондлайфа в Китай в 1927 году в качестве ученого секретаря.

Получив финансирование, он должен был организовать научные исследования силами китайских ученых, между тем как сам Китай являл собой жертву соперничества военных клик. Лавируя между враждующими армейскими группировками, Кондлайф пытался выяснить, кто из китайских экономистов, обладающих нужной квалификацией, готов провести исследования, требующиеся «Институту тихоокеанских отношений». Вскоре Кондлайф понял, что последний критерий – самый трудный. К концу поездки он узнал, что сотрудники ИТО в Нью-Йорке, не советуясь с ним, подготовили для Китая программу научных исследований. Комментируя этот эпизод, Кондлайф позже опишет подход экспертов из ИТО как слишком «зацикленный» на том, что они сами ожидали услышать. «Они почти не пытались изучать Китай и китайцев, выяснить их проблемы и жизненные обстоятельства, узнать, что китайцы думают о нас – и чего от нас ожидают»[99]99
  Article I. Цит. по: Paul F. Hooper, ed., Remembering the Institute of Pacific Relations: The Memoirs of William L. Holland (Tokyo: Ryukei Shysha Publishing, 1995), 452.


[Закрыть].

В ходе своей поездки 1927 года Кондлайф встретился с Чан Кайши, который наследовал Сунь Ятсену в качестве лидера националистической партии Гоминьдан. К тому времени ИТО и Фонд Рокфеллера были уже достаточно влиятельной силой, чтобы Чан Кайши отнесся к их представителю серьезно. Кондлайф был приглашен на свадьбу Чан Кайши и Сун Мэй-лин, христианки, получившей образование в Колледже Уэллесли, одном из лучших женских учебных заведений. Поговаривали, что и сам Чан Кайши был обращен в христианство. Это, а также его брак с христианкой Сун возвышали образ Чан Кайши не только в глазах учредителей ИТО из рядов YMCA, но и в глазах их миссионеров в Китае, от которых поступала важная информация. Этот благоприятный имидж позволит Чан Кайши со временем приобрести на Западе репутацию благонамеренного автократа (один из первых примеров того, как возникло это устойчивое понятие).

Между тем реальность была далеко не столь благостной. В 1927 году Чан Кайши продолжал заниматься укреплением своей власти. Хайек назвал бы это классическим примером того, как в условиях автократии «на вершину власти поднимаются худшие». До этого момента Чан Кайши пребывал в союзе с Коммунистической партией, основанной в 1921 году; отчаянно нуждаясь в финансировании собственной армии, он вынужден был принять военную помощь от СССР. В Шанхае профсоюзы во главе с коммунистами, следуя рекомендациям советских инструкторов, поддержали Чан Кайши. Однако Чан Кайши предал коммунистические профсоюзы и санкционировал их ликвидацию (в буквальном смысле), отчасти руками шанхайских бандитов, известных как Зеленая банда. У торговцев Чан Кайши вымогал деньги на гоминьдановскую армию, используя банды преступников для запугивания и убийства тех, кто давал слишком мало, для устрашения остальных[100]100
  После поражения, нанесенного французами английскому военно-морскому флоту у берегов острова Менорка в 1756 году, британское Адмиралтейство предало смерти собственного адмирала Джона Бинга. Это хорошая мысль, – саркастически отметил Вольтер, – время от времени казнить адмиралов, «чтобы другим было неповадно».


[Закрыть].

Своей методикой выбивания денег из торговцев Чан Кайши подавал пример другим членам Гоминьдана. Партийная коррупция – следуя древней китайской поговорке: «стал чиновником – богатей!» – будет омрачать весь период правления Гоминьдана до самого поражения в 1949 году. Обычной практикой были чиновничьи взятки с торговцев за оформление разного рода бумаг и даже превращение коррупционеров «со связями» в совладельцев прибыльных предприятий. Позднейшее исследование правления Националистической партии выявило, что в специальный орган, созданный для борьбы с коррупцией, за период 1931–1937 годов поступило 69 500 обвинений в адрес нечистых на руку чиновников. Из таковых уволено было всего лишь тринадцать человек!

Кондлайф столкнулся с проблемой, которая на протяжении всей истории развивающихся стран будет возникать снова и снова. Казалось бы, ужасная политическая ситуация в Китае была огромным препятствием для его развития. Всякий, кто участвовал в китайской политике, становился частью проблемы, а не частью ее решения. Однако, отказываясь вести дела с Гоминьданом, Кондлайф рисковал вернуться домой с пустыми руками. В этих условиях его весьма выручил технократический подход, позволявший игнорировать политику. Технократическое мышление позволяло китайским экономистам выступать в качестве нейтральных экспертов, не имеющих отношения к политике. В частности, удобная позиция была у китайских экономистов, получивших образование в США – они обладали экспертными знаниями, были дистанцированы от внутренней политики и могли взаимодействовать с американскими спонсорами.

Одним из таких экономистов был Генри Фонг, с которым примерно тогда же и встретился Кондлайф. Фонг был одним из двух соавторов «Проекта индустриализации Тяньцзиня». Вторым был его наставник Франклин Хо – еще один китаец, обращенный в христианство, – профессор Нанкайского университета в Тяньцзине. Проект имел чисто описательный характер и, таким образом, выглядел политически нейтральным. Авторы предполагали провести в Тяньцзине тематическое исследование четырех отраслей (ковроткачество, трикотажное, вискозное и хлопчатобумажное производства). Одной из задач было определение факторов, способствующих или препятствующих развитию четырех отраслей. Это исследование мыслилось как первая фаза диагностики причин стагнации китайской экономики и как источник рекомендаций в отношении политики, способной запустить процесс развития. Авторы предложили свой проект Кондлайфу, которому очень нужны были именно такие исследования, и он с готовностью его принял.